Текст книги "Misuse (СИ)"
Автор книги: alerda1
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)
–Ну вот, пошли снимать второй сезон, – донеслось с задних рядов уже в холле, перед выходом, – возьмите, что ли, осветителем!
–А меня – оператором!
–А меня – массажисткой!!!
Вала удостоил публику скучающим взглядом.
–Это вы гонитесь за количеством. – Все мигом умолкли в ожидании кульминации. – Мне достаточно лучшего.
С этими словами Мелькор властно и твёрдо притянул к себе Сау. Он целовал майа прямо посреди учебного заведения, под молчание затаивших дыхание студентов. Последовавших за этим оваций майа не услышал – всё заглушил гул собственного кровотока.
В дом они вошли молча. Саурон был, как пьяный: снова в Его твердыне, в Его ореоле, и опять их укрывал невидимый, но почти осязаемый купол. Мелькор умел завораживать толпу, чтобы каждый в ней дышал его спокойной непробиваемой уверенностью – а наедине он предпочитал тишину. Но безмолвствовал Он так, что майа ощущал своего тано реальнее, чем опору под ногами – ему не надо было видеть, чтобы знать, как положит сейчас Мелькор руки ему на плечи, слегка склонится вперёд, оставит целомудренный поцелуй в волосах на затылке – и по коже побежала дрожь, ресницы сомкнулись...
–Заходи и переодевайся. Халат на столик положу. Только не говори ничего – ты сможешь?
–Да, – согласился майа, и вала исчез за дверью.
Когда Саурон вошёл в комнату с камином, там было темно и пусто – за окном надвигались сумерки. Хотелось попросить разрешения развести очаг – Сау никогда прежде не разжигал огонь в камине, к этому исполину манило какое-то мальчишеское любопытство – но он же обещал молчать. Это обещание спасало от необходимости вспоминать и описывать трудности и претензии – сейчас их и так уже нелегко вытянуть из памяти, и раз пообещал – надо выполнить, забыть всё невысказанное – вдруг и не пригодится.
Раздевшись, майа хотел так и остаться, чтобы ждать, когда к нему придут, но дом ещё явно не прогрелся, и Сау закутался в халат, подошёл к панорамной стене – просто сидеть и смотреть на дверь ванной, из-под которой сочился свет, не было никаких сил. Наконец дверь открылась, но майа не поворачивался, пока на поясницу не легла Его ладонь.
–Идём со мной.
Мелькор повёл Саурона в ванную.
–Снимай это.
Вала аккуратно снял халат с плеч майа.
–Ты помнишь условие? Ничего не говори.
Перед Сау была наполненная ванна, куда ему предлагалось шагнуть. Наверное, в других обстоятельствах, он не смог бы переступить бортик – уж очень всё это... ванильно и странно, но вот так, без возможности отшутиться, желание согласиться взяло верх.
Саурон ждал, что Мелькор последует за ним, но тот устроился рядом с бортиком, взяв губку, – майа прикрыл глаза. Услышал тихий плеск воды, а потом Его рука бережно коснулась груди Саурона, поплыла к плечу, неспешно, даря тепло – майа не выдержал, прижал его ладонь к губам и взглянул из-под ресниц. Лицо вала, совсем рядом, сосредоточенное, будто Он занят чем-то важным и хрупким. Майа потянулся к Его губам, но был остановлен.
–Веди себя хорошо.
Веки майа снова сомкнулись. Наедине с собой всё вдруг оказалось таким тонким, что Саурон, наверное, даже обиделся в тот момент на жестокость Мелькора, отказавшего ему в самом нужном сейчас... Но потом Его рука забралась вверх по спине, к шее – майа прогнулся, а после, наоборот, откинул голову – за закрытыми веками, он чувствовал на своём теле, на плечах, на груди, и ниже – Его взгляд. Вдыхал Его дыхание, прохладное в окружающем мареве, слышал, как бьётся Его сердце. Или это пульс Саурона заполнил темноту... Но и Он желает майа, и рука, хоть и уверенная, вздрагивает изредка – если Сау стонет на выдохе, как сейчас, откидываясь на бортик, предоставляя себя безраздельно Его заботе и прихоти.
Майа стонал уже в голос, когда Его пальцы, легко, вроде и не нарочно, пробежали по ложбинке между ягодиц Сау, потом – ещё и ещё, дразнили, желая найти самые отзывчивые точки. Саурон прижал к себе одно колено, желая и дальше откликаться на эти прикосновения, рука вала продолжила непереносимо плавно ласкать уже не там – касания перетекли к внутренней стороне бедра. Сау распахнул хмельные глаза, глянул на вала настолько красноречиво, что искусился бы и святой.
–Соблазняешь меня? Потерпи.
Саурон мечтал хотя бы о Его пальцах – поиграть с ними языком, пососать каждый по очереди – майа казалось, что уже от этого он мог бы кончить сейчас.
–Идём, – позвал Сау бархатный голос, – руки не распускать.
Саурон, слегка обескураженный и сильно возбуждённый, стоял смирно, пока вала собирал с него ручейки воды пушистым полотенцем и заворачивал обратно в халат. Майа ждал свой поцелуй, одно быстрое касание, безумное и страстное, чтобы высказать в нём всё, чем томилось изголодавшееся тело всю эту вечность в тусклом свете одной лампочки. И снова – Его рука на пояснице майа повела наружу, в другую темноту.
Сумерки сменились ночью, и воздух в доме нагрелся достаточно, чтобы, шествуя в распахнутом халате, майа ощущал только Его горячее дыхание у себя на шее, сзади, на загривке. Они вернулись в прихожую, где вала включил свет и бросил чистое полотенце у подножия невысокого кресла без ручек.
–Садись.
Опустившись на сидение, майа потянул к себе Мелькора за пояс его халата, заодно развязывая такой лишний сейчас узел. Вала игрушку отобрал:
–Подожди. У тебя голова ещё мокрая.
У Саурона потемнело в глазах: сознание отказывалось верить в то, о чём кричало ему зрение – Мелькор опустился на колени между ног майа. Притянул к себе за шею... чтобы вытереть всё ещё влажные волосы Сау. Майа поглядел обиженно из-под разлохмаченных прядей. Он уже готов был опрокинуть своего вала прямо на пол в коридоре – только бы добраться до Его сосредоточенно сжатых губ, пробраться языком между, чтобы Он не успел включить свой вечный контроль и едва слышно простонал...
Твёрдая рука прижала Саурона лопатками к спинке кресла.
–Мокрым в постель не пойдёшь.
Вала не спеша, едва касаясь провёл полотенцем по шее, груди, животу и бедру майа – тот выгнулся навстречу, заложив руки за голову. Глаза были закрыты, когда Сау почувствовал влажное прикосновение к головке. Ощущение не проходило, углублялось толчками – майа взглянул на Мелькора:
–Зачем... Если хочешь, я сам могу тебе...
Мелькор медленно и с неохотой оторвался от своего занятия.
–Разве тебе не нравится, когда ты мне так делаешь?
–Мне нравится!
–Тогда почему ты не позволяешь мне?
Лишь пару секунд подождав ответа, взгляд Его вернулся обратно – спрятался от Сау за чёрными ресницами, рот вала приоткрылся – на лице Его читалось только наслаждение, когда язык коснулся уздечки, задержался на ней.
–Прошу, возьми...
–Ммм? Начал говорить – договаривай, – теперь Мелькор с любопытством смотрел на майа, не переставая ласкать языком его член, сосредоточившись на чувствительной складочке.
–Возьми его в рот полностью, – шептал Сау.
Беспощаднейший из валар обвил губами лишь головку. Провёл языком, собирая выступившую смазку...
–Знаешь, – язык провёл дорожку вниз по стволу, – с чего начиналась топология как наука?
Майа покивал – утвердительно или отрицательно, он сам не понял – пока ладони Мелькора плавно разводили бёдра ещё чуть-чуть.
–Первые постулаты были выведены из загадки о кёнигсбергских мостах. Их было семь...
До последнего не теряя зрительный контакт, вала приблизился – Его ладони чуть сжались на коленях майа, когда язык Мелькора прочертил восьмёрку как раз по контуру яичек, затем – линию, соединившею правое и левое, и ещё пять, лучами – а Сау не мог оторвать взгляд, говорить и дышать, даже скулить – осталось только закусить ладонь и думать о том, чтобы только не кончить, пока Его дыхание отражается от им же начертанных влажных следов.
–Нельзя пройти по всем мостам, не пройдя ни по одному из них дважды. Что нужно, чтобы это стало выполнимым?
Майа не сразу понял, что требуется от него для продолжения пытки.
–Давай же, малыш, – голос Мелькора стал совсем низким, – если сейчас ты не воспользуешься мозгом, больше не увидишь меня здесь. А мне бы крайне хотелось сейчас уже довести начатое до конца, – Мелькор взглянул на подрагивающий член майа, чтобы не оставить сомнений, до чего именно он хочет довести.
–Восемь. Их должно быть восемь...
Мелькор чуть улыбнулся.
–Именно.
Язык побежал от яиц ниже, проводя восьмую черту – Сау опять притянул одно колено к себе – ведь то, о чём он раньше постыдился бы даже думать, уж тем более – просить или предлагать, захватило до безумия, до крика... На головке члена Сау снова собралась капля, когда язык затерзал между ягодиц – руки вала теперь крепко держали бёдра Саурона, давая понять – майа не отпустят, пока на то не будет воля Его...
–Не могу больше... – только и смог простонать Сау перед тем, как кончить – вала поднялся чуть выше, выступившее семя лилось ему на язык – майа же видел всё, и больше не сможет забыть, и без дрожи вспоминать, как белёсые капли попадают на красную поверхность.
Саурону показалось, что он кончил несколько раз подряд – настолько долгим было ожидание и настолько яркой – картина, открывающаяся, если посмотреть вниз. Так что, когда всё закончилось, он просто закрыл глаза, чтобы попытаться не распасться на атомы сию же секунду. Когда равновесие было почти достигнуто, Саурона подхватили на руки – а у майа даже не было сил сопротивляться такой вероломной галантности, и приоткрыл глаза он только тогда, когда Мелькор стал подниматься по лестнице. Из-за ещё не отступившего отходняка в голове вертелась всякая дичь: “Сейчас окажется, что ответ про восьмой мост был неправильным, и он скинет меня с чердака,” – майа нелепо хихикал, уцепившись за Его воротник.
–Ручку вниз и на себя, – вала и майа на его руках вошли в одну из комнат на втором этаже.
Уже находясь внутри, майа понял, что такое потерять дар речи. Очнувшись через полминуты, он только и смог выговорить:
–Кровать...
Широкая и застеленная, с невысоким, но витым изголовьем – это была именно она. Вала наконец-то опустил сверху свою ношу.
–Да. Ты же хотел.
Вала собирался уже встать, но майа не отпускал.
–Ты куда. А ты как же?
–Я за ноутбуком. Ты сейчас будешь спать, а я – работать.
–Ты не хочешь меня? – тусклым голосом спросил Сау.
Мелькор погладил его скулу.
–Ты устал сейчас, тебе надо выспаться, – большой палец подразнил уголок рта майа. – А завтра я возьму всё, чего хочу от тебя.
Саурон не мог поспорить.
Мелькор, действительно, скоро вернулся – обнял майа, пристроив ноутбук за его спиной. Их тела переплелись, и Саурон вскоре провалился в глубокий сон. Ему даже казалось сквозь пелену, окутавшую сознание, что Мелькор намурлыкивает что-то вроде minha galera, но никаких доказательств тому, конечно, не было, кроме беспробудного сна измученного неделей испытаний Саурона. Уже глубоко ночью, когда вала тоже уснул, он то периодически вздрагивал, почти вскакивал, так что Сау прижался к нему сильнее. Майа кололо желание встать и выключить непогашенный ночник, но разомкнуть рук он не мог, и не смог бы даже под угрозой бесславной смерти, ядерной зимы или отчисления. Если бы в дом ворвался отряд спецназа, стая морских черепах, первая шквальная взрыва волна, с неба упавшего гари стена – не отпустил бы, как не отпускают лодку заблудшие в плаванье. Не отпущу – в горе и в радости, в пьяном угаре, в смертельной опасности, в тяжком ярме, в унылом бреду – не оборачивайся. Знаешь и так – я за тобой иду.
====== 9 2/2 ======
Субботним утром Саурон проснулся первым. И, открыв глаза, ни секунды не пожалел, что не был разбужен – сквозь бумажные жалюзи пробирался свет, в нём можно было оглядеться.
Стены в комнате были только оштукатурены, как и потолок, что создавало здесь бесприютный уют, рай в гулком шалаше. Пол был уже застелен паркетом, но без плинтусов – доски просто упирались в стену необработанным краем, и всё это в сочетании сдавало хозяина дома с головой – как Он торопился, занимаясь такими несвойственными ему вещами, как выбор кровати и цвета паркетной доски – Сау, не прекращая улыбаться, чуть сжал объятья.
Вала спал, лёжа спиной к Саурону. Солнце обрисовывало шею и выставленное из халата плечо – майа решил, что под утро морозолюбивому Мелькору стало душно в его лапах, но прорваться на свободную часть постели вала так и не смог. Блики разлились по смоляным прядям, ветвящимся по обнаженной светлой коже, тонкой, почти прозрачной, стрелка бесцветных волосков взбегала по шее к затылку – если бы Саурону ещё две недели назад сказали, что он будет умирать от нежности к мужчине, он бы не поверил. А сейчас пытался выровнять сердечный ритм, чтобы этим набатом не потревожить Его сон и не спугнуть благословенное оцепенение утра с журавлём в руках.
Майа легонько ткнулся в затылок вала. Их волосы пахли по-разному. Мятный запах шампуня Мелькора он уже знал, от своих же Саурон уловил какой-то сладкий аромат, наподобие жвачки “Турбо”. “Теперь все, ностальгирующие по девяностым – мои”, – Сау улыбнулся в изгиб плеча своего тано, а тот, ещё в полусне, подставил шею под ласки майа. Сау тут же освоился, окутывая тёплым дыханием уже плечо и предплечье. Правая рука сама потянулась к узлу на поясе Его халата, нечаянно развязала и высвободила Его правое бедро, вернувшись уже по внутренней стороне – вала выдохнул и потянулся, когда ладонь Саурона обняла Его напряжённый, сочащийся член. Пола халата окончательно сползла с бёдер, отчего майа невольно заёрзал между обнажившихся ягодиц. Сау показалось, – нет, даже не показалось – что вала чуть прогнулся в пояснице… Счастье затопило все органы чувств майа: его пускают, зовут, хотят, ему здесь рады, – он слегка навалился, надавливая порывистым поцелуем между лопаток Мелькора... как вдруг сам оказался на лопатках. Точнее наоборот – на коленях, вжатым щекой в подушку, прямо за волосы.
– Забылся? – поинтересовался вала, встряхивая майа за бедро, так, что теперь Он упирался в приподнятую над простынёй задницу майа.
– Ты чё щемишь-то меня! – по-мальчишески возмутился майа, обломавшийся в лучших намерениях, за что получил по заднице, звонко и чувствительно.
– А ты что себе позволяешь?
– Я ничего бы не позволил себе без твоего разрешения! Ай!!! – на самом деле, майа выразился много крепче, чем просто “ай”, второй раз словив шлепок не по-утреннему тяжёлой рукой. Пальцы вала в его волосах сжались, как и ладонь, под которую до этого легла ягодица майа, к дырке уже примеривалась влажная головка, – Сау прогнулся и застонал, не прекращая крыть злую судьбу отборным матом, однако Мелькор никуда не торопился.
– Ну, рассказывай, чем твоя узкая дырка маялась без меня неделю?
Вала ещё раз с аппетитом приложил майа, правда, не больно, скорее игриво. Сау игру подхватил.
– Ждала, пока ты спросишь...
– Дождалась. Сейчас будет, как в первый раз. Если сам себе не поможешь. – Сау не столько разбирал слова, сколько вызов, подначку, на которую обязательно поведётся – он оказался здесь именно для того.
Сау взглянул через плечо – вала чуть ослабил хватку, так что майа удалось выкрутиться и перевернуться. Мелькор по-прежнему возвышался над ним, Сау потянул тёмным говорящим взглядом к себе, ухватился за прутья изголовья руками, читая в Его взгляде, что всё правильно...
– Ты сейчас мне слюнями пузо закапаешь, – хрипло усмехнулся Сау, ведя ладонь себе между широко раздвинутых ног, – ты же хочешь, – пальцы майа обхватили сразу оба члена, провели вверх и вниз, – возьми его в рот, как раз и я подготовлюсь получше...
Майа улыбался так развязно, а рука его так ритмично терзала изголовье кровати, что Мелькор колебался не долго – нарочно медленно склонился, нарочно мучительно провёл остриём языка вокруг головки – Сау выдохнул и вздрогнул.
– Только не вздумай кончить раньше меня, – услышал он сквозь накатившую волну.
– Да... хозяин...– простонал Сау, когда отводил ладонь от своего члена, вокруг которого уже плотно сомкнулась влага Его рта.
– Бауглир.
Молодой, и от того бескрайне серьёзный преподаватель даже не знал, что и спросить-то у этого... студента, оставшегося сдавать последним, после всех самых отъявленных хвостоносцев.
– Бауглир. Если Вы... не в состоянии говорить – покиньте кабинет немедленно.
Студент вперил в преподавателя красные глаза исподлобья.
– Шснацать.
Пауза затянулась.
– Что?
– Блет номер шснацать.
Преподаватель открыл было рот, но снова закрыл – нет никакого смысла возмущаться, его визави был явно “не здесь”.
Юный доцент обошёл стол: он был способен взвалить “объект” на плечо одной левой и донести до медпункта, чтобы необходимость его отчисления была документально засвидетельствована. То, что по стране “прошлась” сначала перестройка, и вот недавно – культурная революция, не даёт права на высшее образование каждому, отрастившему патлы!
– Поднимайтесь, – преподаватель потянул студента за тощую руку, торчащую из широкой чёрной майки.
Молодой вала и правда поднялся. И тут же упал на плечо доцента.
– Она ушла...
Студента не на шутку трясло, его мышцы дрожали от кончиков пальцев до ступней, в то же время он судорожно прижимался к преподавателю, как будто если отпустит, то не упадёт, а распадётся, – но молчал. Экзаменатор ощущал, как Мелькор сдерживает подступившие рыдания, из последних сил...
– Она ушла к моему же брату...
Мужественная крепкая рука успокаивающе легла на плечо вала, вторая придерживала за локоть – в конце концов, как бы ни перерубило всех этим смерчем перемен, мы по-прежнему одинаково рождаемся, умираем и страдаем. У каждого была своя первая любовь. Но у каждого она была.
– Бауглир, я надеюсь, Вы понимаете, что никаких поблажек в связи с Вашим состоянием на экзамене сейчас, на пересдаче, Вам ожидать не следует?
– Я всё понимаю.
Вала, по-прежнему одетый в чёрное, но хотя бы в ясном рассудке, смотрел на “доброго самаритянина”... прямо.
– Хорошо. – Преподаватель поморщился и зашуршал бумажками на столе. – Тогда начнём с теории Калдора.
– Что вы хотели бы узнать о теории Калдора?
Доцент резко выпрямился и встретил прицельно наведенный взор вала.
– Я бы хотел узнать, – раздельно проговорил он. – Что успели узнать о ней Вы…
– Я узнал главное, а именно – что экономика не профильный предмет для меня.
Аудитория погрузилась в напряжённую тишину.
– Хорошо. И зачем же Вы тогда явились? Может, блеснёте познаниями математической статистики? Или она для Вас тоже не профильная?!! – Преподаватель постепенно переходил на крик. – Или Вы уверены, что я настолько мягок, что спущу такое поведение после сказок о Вашем тяжёлом семейном положении?!!
Последняя реплика разбилась о скалу ледяного спокойствия.
– Хочешь сказку? Ну так слушай. Жил-был доцент, и была у него девушка. Любимая? – Мелькор подождал ответа, который дала ему появившаяся складка между бровей преподавателя – Нет, не любимая. Удобная. Требует, требует, требует – каждый раз, заботы, внимания, требует владеть им безраздельно – простого женского счастья, она хочет замуж раньше подруг. Она любит, когда ей завидуют. А он... он любит от неё сбегать. Правда?
– Я что, должен отвечать на всякий бред?!!
– Правда. Любит, когда есть, о чём пожаловаться, любит пепел и дым от костра – до самого первого снега он уходит в горы, на другую сторону реки, с кем?
– По какому праву ты следил за мной?!!
Мелькор восторженно замолчал.
– Он уходит с другом.
– Это бред...
– Нет, конечно, они уходят в горы большим отрядом, но если не идёт его… друг, – вала улыбнулся широко и похабно. – То и он не пойдёт. А ночью, на привале, они разговаривают до утра, но больше всего наш доцент любит, когда можно просто молча посидеть рядом. В палатке он всегда ночует один.
Преподаватель смотрел в стол, задохнувшись гневом.
– А потом наш герой возвращается к своей работе, своей реальности, к своей пиле, – Мелькор усмехнулся. – И на каждом углу кричит о падении нравов, о том, что всех, кто не может жить, как он, надо сдавать в Сербского и лечить электричеством, что он лично расстрелял бы всех гомосексуалистов, повыползших из подполья в последние годы, – студент доверительно наклонился вперёд. – Так пойди да застрелись.
– Ты извратил всё! Тебя послушать, так все, кто ещё сохранил рассудок...
– А так оно и есть, – всё так же по-приятельски сообщил Мелькор. – Тот, кто счастлив, никогда не будет укорять тех, кто, по его мнению, заблуждается. Но тот, кто алчет и завидует, становится самым ярым борцом со своим соблазном.
– Хватит. В следующий раз я увижу Вас на комиссии – посмотрим, что за истории Вы будете рассказывать...
– А знаешь, что грустно? То, что если твоя мечта сбудется, и однажды он придёт в твою палатку… через полгода ты замучаешь его обвинениями, досадой, ревностью – и он станет совсем таким же, как твоя баба, к которой ты иногда шастаешь по ночам. Потому, что ты – быдло, и всё, чего ты коснёшься, превращается в грязь. Ведь ты так любишь в ней плескаться...
Доцент подскочил с места.
– Какая бы ни была! Но это моя баба, и она у меня есть!!! А твоя, видимо, не совсем рехнулась, раз ушла! Или вы с братом – одного поля...
– Не просто одного поля, ты даже представить себе не можешь, – вала тоже поднялся и сам пошёл на собеседника. – Они оба – мои! И в их постели моё законное место!!!
Преподаватель схватил Мелькора за грудки и бросил о стену – грохот поднялся такой, что из коридора вбежали все, кто был поблизости. В мире, где ещё нет интернета, непозволительно было пропустить такую сцену: как разъяренный доцент пытается выбить дух из тщедушного студента-математика.
Комиссия собралась быстро, как никогда. Случай беспрецедентный – драка на переэкзаменовке, оба участника которой молчат о её причинах. Конечно, преподаватель ссылался на то, что у студента полностью отсутствуют знания по предмету. Тот, в свою очередь, намекал на предвзятость экзаменатора – но если бы каждый раз из-за подобных вещей начинались драки, высшее образование вымерло бы, не дожив до весенней сессии. Более того, потерпевшая сторона настаивала на присутствии своего экзекутора. Просьбу удовлетворили, и теперь несчастный экзаменатор внимал Бауглиру, как и другие, гораздо более почётные члены комиссии, сцепив пальцы и мечтая о том, чтобы раствориться в эфире, прямо на месте.
– С меня довольно, – наконец произнесла одна из валиэ весьма преклонного возраста, – вы поймите меня, я не гуманитарий. Пока Вы говорили про марксистскую теорию, я ещё что-то понимала, но дальше... Кто такой этот Леонтьев, труды которого вы тут освещали с таким запалом?
Студент поднял вопросительный взгляд на своего несостоявшегося экзаменатора – тот только крепче сжал пальцы в замок.
–А Вы разве не в курсе? – спросил Мелькор именно его. И продолжил после паузы: – Это нобелевский лауреат в области экономики.
– Вот новости! – всполошилась валиэ. – Экономики не было, а лауреаты были.
– А теперь объясните нам, – наконец-то ожил председатель комиссии. – Почему Вы, – профессор ткнул пальцем в экзаменатора. – Довели этого студента до сдачи на комиссии?
– Вы не представляете... – начал было тот.
– Я прекрасно представляю. Да, мальчик странно одевается, посещает не все занятия – да что скрывать, просто практически не появляется, – но он самый способный студент за последние лет пять. И вы хотите нам тут доказать, что экономическую теорию от Адама Смита до наших дней он выучил за неделю, которая была у него между пересдачей и комиссией?
Подсудимый глянул на Бауглира. Тот отряхивал невидимую пылинку с идеально выглаженного пиджака и так скромно разглядывал узоры линолеума на полу, что преподаватель чуть не усомнился в собственном здравом рассудке.
– То, что я наблюдаю здесь, крайне печально, – продолжил председатель, – скоро чистой науке, не имеющей отношения к бухгалтерии, не будет места нигде.
Юный доцент лишь крепче сжал зубы – нет смысла оправдываться, когда мир повернулся к нему презрением, которое он и сам раньше щедро раздавал другим направо и налево.
– Ты как посмел...
Вала решительно закрыл за собой дверь методического кабинета, оставшись со своей добычей один на один. Преподаватель подскочил было к нему, но тут студент начал расстёгивать одну за другой пуговицы рубашки.
– Что тебе ещё надо от меня?.. – преподаватель отпрянул.
– Мне? – вала продолжал расстёгиваться. – Ничего. Это Вы позвали меня сюда. Я-то думал, Вы хотите прояснить ситуацию на словах, а Вы избили меня снова. – Мелькор открыл взору жертвы грудь и живот. Вся кожа его была покрыта синяками и гематомами. – Любишь ли ты Паланика так, как люблю его я?
– Зачем... Почему я? – только и смог прошептать преподаватель.
– Я помогаю тебе. Не благодари. – Мелькор подошёл вплотную, взглядом удава впился в самое тёмное внутри. – Ты же не виделся с ним всю неделю, правильно? Правильно. А к ней ты ходил каждый день – доказать себе, что ты мужик.
Мелькор на мгновение перевёл взгляд за ворот рубашки экзаменатора, уловив, как ходит кадык на его шее.
– И с ним тебе попробовать нельзя, – вала положил ладони на бёдра преподавателя, прошептал, всё так же глядя в глаза, – а со мной – можно.
Только сейчас мужчина разглядел, какая светлая, почти белая кожа... порочный, приоткрытый рот и чёрные зрачки из-под чёрных ресниц...
– Подожди... скажи пожалуйста, – загнанная жертва тяжело сглотнула. – Про твоего брата – это же была неправда?
Вала почти бесшумно, но от души рассмеялся.
– Конечно, это неправда. А ты действительно поверил?
Экзаменатор закрыл глаза, когда его губ коснулась улыбка Мелькора.
====== Часть 10 ======
Комментарий к Часть 10 За окном моим цветёт
Бляцкая амброзия.
Аллергия, сопли, слёзы
И мозгов коррозия.
В общем, я, может, в этой главе с матом лишканула. Виновата амброзия, ну вы поняли)
Пара слов тырена из моего же комментария в доме Мелькора. Понятно что-нибудь? Воооот, и опять же – это всё амброзия!
Ворнинг! Не повторяйте этого дома!!! ТБ прежде всего!
–А... второго ноутбука у тебя нет?
Саурон сел возле вала на диван у журнального столика. Мелькор предварительно вывалил на прозрачную столешницу кучку сложенных во много раз листов, исписанных в большинстве своём на ассемблере, с явным намерением разобрать всё это за день.
–Есть два, не работающих. Можешь собрать себе один.
–Дай угадаю, инструменты в холодильнике?
–Инструменты в подвале. Ключи от подвала...
–В ящике для овощей, да. А есть, может, что попроще?
Мелькор задумался.
–Собак покорми...
–Покормил, мусор с крыльца смёл, карниз закрепил.
–Посуду помой.
–Чё там мыть – две чашки... всю пыльную, какая была, тоже помыл.
–...какая может быть пыль, если она вся была в холодильнике?
–...и он, кстати, тоже теперь чист.
Вала обеспокоенно свёл брови.
–Так. Ты, надеюсь, кроме посуды, внутри ничего не трогал?
–Не трогал. Ну, по крайней мере, не открывал.
Вала отложил свои бумажки – ситуация грозила разрушением его личного, броуновского порядка.
–Может, борща? – проникновенно молвил майа. – Настоящего. Мне только нужно направление, в котором идти за продуктами. И кастрюля, наверное. И гугл минут на пять...
Вала молча поднялся и удалился в прихожую. Но практически сразу вернулся обратно.
–Держи. Можешь съездить и забрать все свои игрушки, которые тебе здесь нужны. Только в городе осторожнее, страховка не полная.
Сау собирался было моргнуть, чтобы убедиться, что не спит... Но не мог перестать таращиться на ключи от машины в своей ладони.
–Подожди. Ты мне машину даёшь? В смысле, я могу её взять?!!
Вала посмотрел на него удивлённо.
–Да. Она всё же габаритная – привыкнуть надо, вот и вперёд.
–Ты свою машину мне даёшь? Машину? Мне?!!
Мелькор снисходительно помолчал.
–Саурон. Это не почка, это просто механизм в сборе.
Сау вспомнил, как моргать.
–Просто механизм?!! Может, ты ещё скажешь, что у неё имени нет?
Вала вздохнул.
–Можешь звать её, как захочешь.
–Ага, но это всё-таки девочка...
–Еды купи заодно какой-нибудь. Без капусты.
Саурон был уже на полпути к выходу.
–И ты совсем не будешь её ревновать? – хитро взглянул майа, уже держась за ручку двери.
–Ты неправильно понимаешь природу наших с ней отношений. Мы – просто друзья.
Гертруда оказалась классная – просторная, исполнительная, не шумная – майа рассекал по пустому посёлку, который знал уже, как родной. Указатель опять напомнил, что если никуда не сворачивать, то можно попасть в город – Сау выкрутил руль, заходя на третий или четвёртый круг. Он не очень представлял себе, как вообще появится в общежитии, а уж на Его машине... Саурон прекрасно понимал, что не похож ни на мажора, ни на начинающего Цукерберга. “Максимум – автомеханик, который взял погонять чужую тачку, пока хозяин не забрал” – ухмыльнулся он. Но в то же время майа осознавал, насколько хреновый из него лжец, и что на лбу его мигает всеми цветами радуги заявление “НАСОСАЛ”... Сау приметил небольшой магазинчик на выезде. Припарковавшись на соседней линии, сбегал по прихватившему морозу за бутербродами и сигаретами.
Курить в машине было бы верхом неблагодарности – майа направил колёса в сторону, противоположную городу, но и подальше от посёлка. Вот тут уже можно было развернуться – дорога была пуста,есть где ощутить мощь и движка, и такую податливость, что казалось – найди нужный рычаг, и машина без возражений, уверенно пойдёт на взлёт... А мимо неслись перелески, практически сливаясь в хвойную стену, и только красное, языческое солнце, по-осеннему рано скатившееся к горизонту, оставалось на месте.
Саурон остановился на обочине и выбрался наружу – по обе стороны дороги торчал небольшой лесок. Застывшие в красноватом свете деревья стояли смирно, прислушивались – и майа было, о чём с ними поговорить.
Сау прислонился к багажнику. “Ну, здравствуйте,” – собеседники пока молчали, степенно и чутко. Сау тоже поиграл в молчанку, но против леса шансов у него не было. “Да что же я за тряпка...”
Вся мешанина, сидевшая в голове, обрела наконец-то форму – майа злился. Он досадовал, как чёрт – на себя самого. Ведь жизнь не просто начала налаживаться – она становилась похожа на легенду: вот он, простой парень без капиталов и связей, стоит, опираясь о багажник роскошной акуры, в то время, как неподалёку, в уютном уединённом доме, разбирает бумаги самый классный в мире вала, за взгляд которого практически каждый отдал бы полжизни – а он ждёт именно его, безродного майа, который в это время, вместо того, чтобы светиться от счастья, распускает сопли из-за того, что о нём подумают завистники... “И чем же ты не доволен?” – спросили деревья. “Да расклеился прост!” – ответил Сау.
Из-за чего он расклеился, майа, конечно, понимал: прежде, когда он представлял себе будущее, он даже не видел, какой именно будет его семья – каждый раз она оказывалась разной, но в этом самом будущем всегда была толпа народу: сокурсники, товарищи, друзья – все те, кого сейчас он потерял.
