Текст книги "Misuse (СИ)"
Автор книги: alerda1
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)
Даже зимой все участники этого забега умудрились похудеть – от нервов и регулярных хождений по городу, залам, холлам, учреждениям и организациям… так что вечером, собравшись все вместе в доме Финвэ, смеялись и хвастались, что как влитые сядут на них одеяния, завалявшиеся ещё с выпускного. Будущая семья смаковала канун – как лучшее, что может быть в любом празднике; лёгкое вино лилось по бокалам, старшие шутили – вот она какая пошла, молодёжь: уже куплены кольца, а спят до сих пор каждый в родительском доме – до свадьбы, как говорится, ни-ни; потом начинались ехидные наставления младшим – берите, мол, пример… в этот момент молодые вежливо ретировались, Нерданель ехала домой отсыпаться, Феанор аккуратно захлопывал дверь в свою комнату. Смотрел на окно во вдруг наступившей тишине.
«Ну что, предки наши гудят ещё?» – приходило сообщение минут через пятнадцать. Глядя в потолок, эльф прислушивался к весёлому гулу, доносящемуся из зала.
В темноте комнаты, на глянцевом потолке отражался свет фонаря с улицы. Даже снег иногда, и белые хлопья десантировались из бесконечности, что нависала над крышей дома. Феанор чувствовал себя героем какой-то неудачной экранизации, и надеялся, что режиссёр – не фон Триер… хотя нет, так даже лучше – пусть в финале начнутся кровь-кишки, только бы сейчас не переставал идти снег, так красиво, что боишься вздохнуть…
«Д да, буянят, – отвечал нолдо, – ты как? Нормально доехала?»
«Хорошо всё. Точно не хочешь, чтобы я у тебя осталась?»
«Д нет, развлекайся, пока холостая, недолго тебе осталось)))»
В ожидании пришествия в царствие Лориэна, Феанор ещё некоторое время смотрел на ручку, открывающую окно.
Хотя, после мальчишника нолдо пришёл-таки просить товарищеской поддержки у будущей жены: злой, трезвый и ещё до полуночи. Феанор не мог расслабиться среди разгоряченных весёлых парней разного возраста, ему казалось, что что-то обязательно пойдёт не так… и к двенадцати часам настолько рассердился на себя и свою паранойю, что готов был жениться прямо этой же ночью. Нерданель поняла его правильно. В ту ночь он впервые за долгое время выспался. А утром снова шёл снег, и стало легко и ясно, и хотелось смотреть в будущее поверх белой, нетоптаной глади – что бы ни случилось, мы все этого хотели; как вдруг нагрянула оттепель.
– Алло, – ответил эльф на звонок с незнакомого номера. На том конце послышался вздох.
– Слышь… я тут слышала, ты замуж выходишь. Ой, бля, женишься в смысле… это Риммка.
«Что за Риммка,» – нахмурился нолдо.
– Ты это. Другана своего забери, а то с верхних этажей кто-нибудь ментов вызовет. У тебя ж не прям сегодня регистрация?
– Какого другана? Откуда забрать? – возмущался эльф.
– Да Бауглира, – заявила Риммка, будто объясняя, что земля круглая. Риммка… соседка с первого этажа! Чёрное платье… ну всё понятно теперь.
– А кроме меня что, не кому? – спросил нолдо, уже хватая с вешалки куртку.
– А чё? Я чтоль должна на крышу лезть? – Риммка тяжело вздохнула. – Он ж не мне там песни орёт.
На крыше хозяйничал ветер. Ещё не поздно, и небо розовое на закате, и такой драматичный свет ложился на мокрые стены домов и лужи на дорогах, что эльф решил ожидать увлекательного спектакля, миновав металлическую лестницу. Но вала просто не отрываясь смотрел на огонь, опустившись на колени. Пахло палёным. Бензином, гудроном – но Мелькора не волновал ни запах, ни волосы, секущие лицо на пронизывающем ветру, ни эльф, яростно колошматящий стену неподалёку в попытке деть свою ярость хоть куда-нибудь. Обращать её на Мелькора не было ни малейшего смысла – Он хотел, чтобы Феанор явился к Нему. И послушный цепной эльф прибыл собственной персоной. Даже если бы нолдо скинул Его вниз – что это меняет? Очередной бунт, только подтверждающий, кто здесь хозяин.
– Хуле сидишь? Хуле ты здесь забыл?!! – прорычал нолдо, закуривая, чиркая зажигалкой в онемевших пальцах.
– А ты хуле пришёл? – отозвался Мелькор сорванным, пьяным голосом.
Эльф молча курил, боясь даже взглянуть в сторону вала. Ненависть билась в грудной клетке вместо сердца, и если Он сейчас попадётся на глаза… Феанор понимал, что готов уничтожить.
– Поднимайся, мразь. Ты мне ответишь за… – не найдя окончания для фразы, нолдо зарядил с размаху в голень сидевшему рядом ногой в тяжёлом ботинке.
Вала, пошатнувшись, поднялся. Развернулся лицом.
– Не больно. Не от души бьёшь, – прохрипел он.
Нолдо толкнул в плечо – Мелькор отшатнулся назад, но даже взгляда не отвёл. Выходило всё более и более неубедительно.
– Тварь ты бляцкая… да чтоб ты подох, – шептал нолдо через мгновение; щёки, губы, волосы вала – всё, что находилось в ладонях нолдо, всё, что существовало для него сейчас – едва различимо пахло гарью и спиртом, горчило на вкус. Когда на плечах сомкнулись Его руки, не стало даже ветра и света. Остались они вдвоём.
Мелькор ничего не говорил и старался не смотреть, прятал взгляд в упавших на лоб волосах; теперь он дрожал – под расстёгнутой курткой тело его было холодным, будто чужим, забытым своим хозяином.
– Зачем звал. Только не делай вид, что ты не звал меня, – бредил нолдо.
– А зачем пришёл?
– Я врал тебе, – горячо шептал эльф. – Наверное, поэтому я здесь. Я говорил тебе, что влюблён в тебя. Это не правда. Я люблю тебя, Мелько, и можно делать вид, что нет разницы между этими понятиями, но она есть…
– Теперь понимаешь, почему я никогда ничего тебе не говорил?
Мелькор не любил разговоров, не собирался разводить дискуссии и сейчас, но скинуть его с крыши и полететь следом было бы гораздо проще, чем отпустить! Наверное, если обнять его так, как никогда раньше, не телом, но духом; поцеловать – так сладко, так самозабвенно, как никто не целовал его – он поймёт!!! У них же было всё – каждый раз, когда они были вместе, становился для них первым; и всегда они шли друг к другу в руки потому, что выбрали друг друга из миллионов; как можно променять это на рутину! На пресыщенность!!! На возможность просто иметь тело на расстоянии вытянутой руки – но не получалось: замёрзшие ладони больше не чувствовали ничего, одеревенели, и губы дрожали даже в поцелуе. Копоть, смог и горечь – всё что останется от этого дня в завтрашнем.
–Мелько... отпусти ты меня... так нельзя. Отпусти совсем... или забери на совсем, но сейчас, зачем всё это...
Вала услышал. Наверное, впервые в жизни он захотел, смог и влез в шкуру другого; сделал то, что лучше для кого-то ещё, кроме Него – отошёл, на том же дыхании занёс руку и ударил, не глядя.
Мелькор открыл глаза. Удар пришёлся по лицу, нолдо схватился за челюсть, шатнувшись назад. Что делать дальше, вала не думал – смотрел и скалился от окатившего Его в миг холода. Ещё секунда – и лестница, ведущая на крышу, тревожно заходила под ботинками группы захвата, которую заблаговременно всё-таки вызвали потревоженные соседи.
Весна наступает здесь рано и неожиданно, неделю назад продавцы уличных магазинов мели со ступеней снег – и вдруг всё растаяло, запахло теплом, и даже в пиджаке вечером жарко. Эта неделя обычно заявляется под конец апреля, как пробничек предстоящего лета перед майскими заморозками.
В эту самую неделю, очень ранним субботним утром, можно встретить первых “беженцев”, что предпочитают всё тёплое время года проводить по ту сторону реки. Ну или по эту – лишь бы подальше от города. Вокруг причалов речного порта толпа скапливается полукругом – с рюкзаками, палатками, великами, а кто и с матрасами, газовыми баллонами, скатертью и постельным бельём; с рассадой и с матом – последнее обязательно, ибо нечего таскаться тут с негабаритными грузами. С алкоголем не меньше 40 градусов – даже у тех, кто с рассадой.
Все они романтики, и не верьте, кто скажет иначе. Нет ни капли прагматизма в том, чтобы вставать в шесть утра в выходной и толкаться на утлом судёнышке, что явно старше половины своих пассажиров. Побег из города – это время, когда все мечты сбываются: отмороженные мартом существа пытаются сбиться в одну группку с теми, к кому их сердце лежит, потому что всё ещё холодной ночью ходит по средней полосе шальной купидон; стреляет сигареты и дешёвый коньяк у засидевшихся у костра; а после открывает огонь – без разбора и без промаха, в тех, кто пришёл просить его милости в тайне от себя самого.
Но вала, конечно, поехал за город не ради этого: никак не мог сосредоточиться на учёбе, находясь в общежитии, где с приходом весны жизнь достигла точки кипения. Не за этим в ту же компашку затесался и Феанор. Для нолдо выходные вне отцовского дома, вдали от большой дружной семьи Финвэ, были отдельным праздником.
–Может, это... может, пойти за ними? Ну вдруг заблудились... – волновался самый ответственный человек из их группы, когда эльфа и вала не было уже около двух часов.
–Заблудились они, ну да. Тока ты смотри – за ними не ходи, вдруг тоже заблудишься, – ворчал самый старший член команды, рубивший в это время непросохшие дрова.
–Нет, ну... как-то это... странно всё, – растерянно пожал плечами сострадалец. – Чё они вдвоём дальше пошли, а мы здесь все остались? Вдруг что случится! Здесь, вообще-то, кабаны водятся. И лисы. Бешеные.
–И киты голубые, ага, – продолжал “старейшина”, не упуская дрова из виду. – Не того ты боишься, Володька, ой не того.
–А они хоть воду питьевую взяли? Может, сходит кто-нибудь, проверит, пока светло?
–Слушай, дай им потрахаться, а? – не выдержал “дровосек”, бросив топор и уставившись на хозяйственного Володьку.
–Чё? – не понял тот. Точнее, решил, что не расслышал.
–К лабам они готовиться пошли, – закатил глаза премудрый член их компактного коллектива. – Лабы на ассемблере. Понял?
–Неа, – признался паникёр.
–Вот и сиди на жопе ровно. Тебе ещё рано такое знать. Лучше портвейн из рюкзака у меня достань... – и походная бытовуха загудела своим чередом.
–Ну, я, наверное, свою палатку ставить не буду, – как будто между делом протянул Феанор, когда место на двоих для стоянки на берегу было найдено.
–Ставь давай, – отрезал вала. Эльф поразмыслил с полминуты.
–Мелькор, сейчас холодно ещё. Если мы одну поставим, коврики в два слоя настелем, все спальники сверху накидаем – как раз не замёрзнем!
–А я не теплолюбивый, – бросил вала через плечо.
–А я – любивый! – Феанор подошёл поближе к зловредному товарищу. – Ты... опасаешься, что кто-то за нами пойдёт сюда? Поэтому две палатки?
Мелькор стряхнул со своего бедра постороннюю руку.
–Я всё сказал, – объявил вала, принимаясь за раскладывание своего временного жилища.
Полчаса прошло в трудах. Место было вполне благоустроено до прихода эльфа и вала – рядом с кострищем углом прилажены были два длинных бревна, видимо, для большой компании, и дело оставалось за малым – распаковаться, натащить дров. А Феанор категорически не собирался ничего делать заместо Мелькора, пребывающего в нелёгком расположении духа.
–Вот назад чуть-чуть пройди – там поляна, валежник должен был сухой быть, – напутствовал нолдо.
Мелькор, не сказав ни слова против, отправился в лес. Вала любил огонь и хотел уже побыть один – в брождениях в поиске дров Ему нравилось всё, так что сильно назад Он не торопился.
Вернувшись, вала нашёл вещи разложенными, палатку поставленной, но никого не было рядом. Что, в принципе, беспокоило не сильно – мало ли, вдруг нолдо одумался и вернулся бухать в основной лагерь... хотя надежды мало, скорее уж задрых в своём временном пристанище. Или медведь задрал – в таких радужных мыслях Мелькор свалил всё добытое возле будущего костра и направился к своей палатке, где лежал в предбаннике топор... как вдруг провалился в песок по колено. Через мгновение Мелькор почувствовал холод речной воды. А ещё через одно от палатки эльфа послышался щелчок – нажатая кнопка фотоаппарата, а за ним – довольный безудержный хохот.
Вала рассвирепел. Не беда, что попался в детскую ловушку – прикрытое сверху брезентом и присыпанное песком ведро с водой, но фотографироваться... вот что он искренне ненавидел, стремился улизнуть из любого кадра, а такие вот “случайности” не оставлял незасвеченными – Мелькор так быстро сократил расстояние, что эльф только и успел забросить камеру в дальний угол.
Нолдо даже не очень сопротивлялся, когда вала, выдернув его на свет, взял голову в захват и поволок к реке. В принципе, такой реакции он и ожидал, на лёгкое купание настроился заранее... так что заблаговременно скинул с себя все шмотки, чтобы не промокли, и, увидев осатаневшее выражение на лице Мелькора, которого и в этом просчитали, начал ржать ещё безудержнее, хоть и не удобно было делать это, высунувшись из-под чужого локтя.
Поначалу ледяной холод добрался до колен, и всё бы ничего, но ноги нолдо подкосились; покалывание ощущалось уже на животе, а Мелькор, упоённый местью, будто не чувствовал холода. Феанору начало казаться, что Он вот так пройдёт по дну до противоположного берега и не запнётся, так что сделал единственное, что смог – подсечку.
В воду повалились оба. “Никогда так рано не купался,” – почему-то именно об этом успел подумать нолдо до встречи с неласковой водной стихией, а после, поддерживаемый одним желанием жить, подскочил на ноги и поднял самое ценное; “самое ценное” пытался отдышаться, как и сам эльф, что упал на песок как только ступил на берег; отполз на всякий случай подальше от вала – вдруг тот придёт в себя раньше и будет всё ещё зол.
–Мелькор... Мелькор, давай одежду снимай, сейчас сушиться всё повешу. Так нельзя, простынешь... хочешь – мою одень, у меня всё сухое, – подступился нолдо, убедившись, что ничего судорогой не свело.
–Нет, – сверкнул глазами вала; слабости эльфа он тоже знал, хоть и пользовался ими без всякого изящества.
–Мелько... ну чё мне тебе, бля, жертвы человеческие приносить, чтобы ты разделся!!!
С этими словами Феанор просто принялся за дело. Хвала небесам, вала то ли покинули силы, то ли зажглась в Нём малая крупица разума – Он не сопротивлялся. Молча сносил заботу о себе, наблюдал, как нолдо разводит костёр. После настойчивых предложений Феанора одеться всё-таки, Он как мог мрачно глянул на эльфа и завернулся в свой спальник. А после вернулся на своё место у разведённого огня.
Мелькор молчал, дулся, и вообще достал стопку бумаги с распечатанным текстом и начал изучать внимательно, так что Феанор, подтащив свой коврик поближе к костру, уснул, пока греет солнце. Из солидарности не стал одеваться – только замотался в спальник. А когда проснулся, солнца уже было не видно за верхушками леса, и ночь ещё не наступила, и вала смотрел на огонь костра.
–О чём думаешь? – спросил Феанор, привстав на локоть.
–Об учёбе, – отозвался вала, не шелохнувшись.
–Мелькор, когда я засыпал, ты был на той же странице своей “учёбы”, что и сейчас. Вон уголок загнут и хрен с крылышками на полях нарисован.
–Ну. И. Что, – вала вздохнул, – я это не для себя пишу. Это для кандидатской препода одного.
–Для кандидатской? На первом курсе – для кандидатской?!! Ну ты... ну молодец, чо, поздравляю!
Вала поглядел-таки на нолдо.
–С чем? С тем, что я, как раб, пашу на другого?
Эльф пару раз моргнул.
–А чего же... а зачем же ты согласился тогда?
–Иначе у меня был бы недопуск, – пожал плечами вала, – за непосещаемость. Мне на это достаточно прозрачно намекнули. Видимо, он решил, что с первокуром справиться проще.
–Ну ок, хорошо. Но думаешь ты тут явно не о том, как бы получше ему угодить!
–Конечно, нет. Я думаю, как изгадить всё, чтобы он не заметил. И чтобы никому больше неповадно было.
–Ну доктор зло просто, – ухмыльнулся Феанор. – А ты не рассматривал вариант просто сделать, что тебя просят, и получить заслуженную благодарность?
–Нет, – простодушно замотал головой вала. – Я не так живу.
Нолдо вздохнул. Сел, порадовался, что, видимо, никаких непоправимых последствий не нанёс ему дневной инцидент с купанием – сползал до палатки, оделся и взялся за консервный нож и холодный чайник – ужин не будет готовить себя сам.
Вала продолжал сидеть со стопкой исписанных листов на коленях, завёрнутый в спальник с головой. Со стороны он выглядел как огромная оранжевая гусеница мрака – это веселило Феанора, скрашивало его трудовой досуг. На самом деле, эльф вовсе не тяготился – он умел делать всё, от чертежей до игры на всевозможных струнных, и готовить в том числе; казалось, дай ему в руки лук – он через полчаса белку подстрелит, даже в местности, где они не водятся. И руки его завораживали, в них как будто было больше нервных окончаний, чем в руках других. Нолдо заметил, что Мелькор не смотрит больше на огонь, а наблюдает за его ладонями, эльф даже закатал рукава слегка. Готовить в походе нолдо не просто умел, а искренне любил. И также любил, когда на него смотрит Мелькор, как сейчас – как на огонь.
Управившись, принёс вала поесть и выпить – мерло из коробки не обещало быть напитком богов, но хотя бы согреться от него было вполне реально. Нолдо намеренно сел подальше, потому что к Нему, в коконе из микрофибры, освещённому рыжим светом в наступившей темноте, очень сильно тянуло. Но нолдо тоже был упрям и не собирался сдаваться первым. По меньшей мере до второго пластикового стаканчика их походной “амброзии”.
–И всё время, пока я спал, ты думал только о мести? – завёл нолдо светскую беседу.
–Нет. Я думал ещё... мне интересно. Почему нам всегда нужен кто-то рядом?
–Ну... не знаю, меня вот больше интересовало бы, почему рядом нужен кто-то конкретный.
–Нет, серьёзно. Почему нельзя просто жить одному?
Феанор помолчал.
–А зачем одному, если можно вместе?
Вала хмыкнул досадливо.
–Затем... затем, что себя – и то нельзя контролировать до конца. Нельзя себя безоговорочно любить и до конца простить, а уж что говорить про какое-то внешнее существо?
–Ну хорошо. И к чему же ты пришёл?
–Мне кажется логичной теория про единение с материнским организмом.
Феанор даже жевать перестал.
–Первые девять месяцев мы составляем единое целое с родительской особью. Это состояние, видимо, настолько комфортно и полноценно, что в дальнейшем мы всё пытаемся снова его обрести, и для этого нам нужен кто-то внешний.
–Ты вот, вроде, умный же. А на самом деле – дурака кусок.
Вала лишь отхлебнул из стаканчика в очередной раз.
–Мелькор... если бы всё было так, любой ближний переставал бы иметь ценность для тебя, как только пропадал из поля зрения. Близость – это же не физическое понятие. Тебе может быть близок тот, кого видишь раз в год, и далёк староста группы, который каждый день рядом мелькает.
–Это до сих пор не ответ. Зачем? Скажи мне, раз ты такой умный!
–Ну... вообще-то, в своей голове каждого из нас тоже больше, чем один. Ты же разговариваешь сам с собой? У тебя есть внутренний голос, который тебя критикует?
Мелькор смаковал эту новую для себя мысль на языке.
–Более того, – продолжал нолдо, – чем противнее тебе какой-то персонаж в реальности, тем эффективнее его критика, если прописать его в свой маленький сумасшедший дом.
–И в твоём... террариуме, получается, есть я?
–Ещё какой. Ты отвечаешь за семейные ценности.
Мелькор едва не подавился.
–Серьёзно. У меня тоже есть претензии к отцу. Что он так скоро женился, и если мою мать было так легко забыть – значит, на её месте могла быть любая; значит я – просто случайность! И тут я понимаю, что рассуждаю, как ты, и надо попридержать коней. Что вообще-то он женился в немалой степени для того, чтобы у меня была мать...
–Сам придумал?
–Возможно, – почти согласился Феанор. – И я себе это прощаю.
–Счастливец.
–Да, – подтвердил эльф, облизывая ложку. – Я же коротаю вечерок с тем, с кем хочу. А ты? С тем, кого ты способен дольше терпеть? Кого опасаешься меньше остальных? Мне мой вариант больше нравится.
Мелькор молча уставился на эльфа, который, довольный теперь, улыбался темноте поверх пламени.
–Ты фотографировал меня, – проговорил вала из своего кокона.
–Да, – подтвердил Феанор, – я тебя снял, – и потянулся за коробкой с вином.
Пристальный взгляд Мелькора нолдо чувствовал на себе очень явственно, и не понятно было, к добру или к худу, и даже скорее второе, но вала спросил:
–Хочешь ещё?
Феанор обрадовался, что не успел отпить и не подавился.
–Хочу ещё что? Пофотографировать? Тебя? Завёрнутого в спальник? Возле костра?!!
–Только можно без вспышки, пожалуйста.
–Серьёзно? Серьёзно можно?!! Я сейчас.
Нолдо скрылся в недрах палатки. Даже если это какая-то засада, если, пока нолдо спал снаружи, Мелькор силой своего упрямства переместил под его палатку марианскую впадину – стоит попробовать, оно того стоит!
–Я пришёл, ты готов? – на всякий случай уточнил Феанор.
–Подожди, – вала сделал глоток прямо из коробки; убрал вино подальше, на сколько хватало его “гусеничных” сил; вынырнул из спальника.
–Ты... – начал было эльф. Вала прижал палец к губам: “делай молча и не пизди больше”.
Было сложно. Чтобы изображение получилось не размытым, Феанору приходилось замирать надолго, держать камеру крепко; вала расположился на спальнике, близко к огню, оперевшись на согнутые руки за спиной. На лице, на груди Его переливались тени, и нолдо готов был локти кусать от того, что нельзя поймать их все; а Мелькор смотрел то на реку, что переливалась поблизости, то на руки нолдо; откинул голову, посмотрел прямо, но в тени ресниц не видно его зрачков; продолжая удерживать камеру одной рукой, второй эльф провёл по Его плечу, и так и не смог убрать ладонь. Мелькор не возмутился совсем, посмотрев подольше в лицо Феанора, убедившись, что фотосессия закончена, приподнял плечо и коснулся поцелуем его пальцев, прикрыв глаза, словно от удовольствия... через мгновение вала оказался поднятым над землёй.
–Фаэнор... отпусти... то есть поставь... идём, – шептал Он, выкручиваясь, но рук с плеч не убирая.
–К тебе или ко мне? – проговорил нолдо, готовый идти куда угодно, только бы уже оказаться с Ним в замкнутом помещении.
–Не важно...
Камера так и осталась лежать на бревне, на дальнем краю от догорающего костра. Торопливо подхватив спальник, Феанор искренне молился, чтобы ничего не промёрзло и не оплавилось, чтобы после возвращения в город у него были доказательства – на случай, если сам эльф усомнится, не заболел ли он тогда после дневных водных процедур. Не бредил ли он этой ночью о рае в шалаше.
–Мелькоррр, – урчал на ухо довольный нолдо, как обычно, когда они спали вместе, навалившись на Его плечо. – Мелькорррр, тебе понравилось?
–Нет, меня заставили, – вздохнул вала, перебирая волосы любовника.
Мелькор дотянулся до молнии, на которую закрывался ход в палатку. Приоткрыл чуть-чуть – внутрь проник прохладный воздух, частый шум волн и далёкая мелкая луна. Так идеально, ровно нужная порция внешнего мира проникала в личное, интимное пространство для двоих. Они были в той стадии... знакомства, когда физическое общение приносит очень много радости, практически опьяняет, несмотря на то, что первый раз секс случился у них уже несколько месяцев назад; но Мелькор не подпускал к себе близко – каждый день Феанор не знал, занесёт их на этой неделе в одну постель, а может сегодня... а может и никогда больше, и поэтому каждые новые сутки были как лотерея. Это было чувство, максимально далёкое от комфорта, но, оглядываясь назад, Феанор понимал, что это было, пожалуй, лучшее время в его недолгой жизни. Хотя вот он бы уже двинулся в направлении чего-то более стабильного и понятного. Естественно, речи не было об открытых отношениях, но если бы вала перестал каждый раз делать вид, что видит нолдо в первый раз в жизни, тот был бы очень признателен. “Конфетно-букетный период, интересно, как он в нашем случае называется, – расслабленно думал Феанор, – может... ликёроводочный?” Эльф ничего не мог поделать с собой – улыбался Ему в шею, периодически касаясь губами.
–Не, ну серьёзно. Я вот счастлив сейчас, – признался нолдо. – И как-то мне бы хотелось, чтобы ты тоже был счастлив.
–Я спокоен, – шепнул вала. – Мне с тобой спокойно.
Эльф даже обиделся сначала, но быстро сообразил, что к тому нет причин. Какая разница, каким словом назвать состояние, которое хочется не покидать.
Нолдо уснул раньше. Сопел на ухо, а снаружи доносился шум волн. Казалось сначала, что, набегая одна на на другую, они хотят друг другу что-то доказать; затем – рассказать другим, но засыпал вала, окутанный доносящимися из реальности звуками, каждый из которых по отдельности был просто звуком. Но вместе они были песней – той, что была раньше, чем голоса, её поющие, и когда, разбившись о берег, волны на миг замолкали, ветер переставал волновать деревья, дыхание рядом, отразившись на коже, замирало – Он слышал Ёе. Тишину, из которой вырвалась Музыка.
====== Часть 40 ======
Сау открыл ноутбук. Вся его техника осталась за городом, так что позаимствовать пришлось у Инголдо. Правда, майа не попросил, а просто взял, воспользовавшись тем, что эльф притворяется спящим сейчас, но это же не на долго... Финдарато крутой. Не расспрашивал лишнего, старался не смотреть с жалостью; раздобыл поесть, даже попытался накормить равнодушного ко всему окружающему майа, даже, вроде бы, какой-то толк из этого вышел – Сау не помнил точно; Финдэ разрешил лечь в своей комнате, чтобы сосед по не остался с собой один на один этой ночью; вслушивался в дыхание Сау из противоположного угла комнаты. Финдарато – отличный друг, и он прав – всегда был прав, с самого первого дня, от начала до конца – майа больно закусил губу, когда аппарат наконец-то прогрузился и приготовился к работе. Инголдо волнуется сейчас – Саурон ощущал это реальнее, чем собственные руки, всё ещё ватные после утренних процедур. Муть в голове... интересно, так теперь будет всегда? Саурон хихикнул – да, чтобы понять, что он во всей этой истории – просто безмозглая марионетка, которой после использования можно и камин разжечь, двух реанимаций майа не хватило... хотя почему же марионетка – лучше, живое мясо, в котором есть замечательные... дырки, каждую из которых Он попользовал... перед глазами снова всплыл Его образ: на белых простынях, глядя в глаза двумя чёрными лунами из-за упавших на лицо прядей, Он говорит: “Я люблю тебя...” Сау зажмурился и до дрожи сцепил руки, чтобы не завыть – это хуже всего; если бы Он воткнул майа нож в спину – это было бы не так жестоко. Приручить, заставить поверить в обретённое счастье, в свою любовь... для того, чтобы Сау справился с отведённой ему ролью, хватило бы и потрахушек в подворотне – к чему было ломать такую комедию... зачем?
–Ну здравствуй, – ухмыльнулся Оссэ по ту сторону решётки в комнате для свиданий. – Добро пожаловать в наш клуб.
Чтобы получить эту встречу, Саурону не пришлось ни врать, ни платить. Следователь, которого майа попросил об услуге, долго смотрел на него, и в конце концов жалость к существу только из-под капельницы победила гадливость. Позвонил куда-то. Через полчаса майа уже любовался на своего... врага? Соперника? Предшественника?
–Раз ты здесь, – продолжал улыбаться Оссэ, – значит, Он тебя уже переработал? Поздравляю. Выглядишь не очень. Надеюсь, это лечится. У меня-то, как видишь, случай клинический, – Оссэ продемонстрировал наручники, пару раз звякнув металлом. – У вас же есть такие игрушки, правда? Буду тешить себя мыслью, что, приковав тебя к кровати и приходуя на чёрных шелковых простынях, Он представлял, как вдавливает меня в матрас в моей зассанной камере.
–Ты спал с Ним? – перебил Сау бесцветным усталым голосом.
–Спал? Спал ли я? – Оссэ упал лбом на стол, пока плечи его ходуном ходили от хохота. – Ты что, серьёзно? Ты вообще слепой? Мы ебались, как кролики, – похабно понизил тон арестант, смакуя произведённый на посетителя эффект. – Как, по-твоему, как я проник к нему в дом? У меня были ключи. Они были у меня ещё когда дом не был сдан.
–Спиздил?
–Да, – расплылся в улыбке Оссэ. – Ну и что? Как ты понимаешь, у меня была возможность их незаметно позаимствовать, чтобы сделать слепок.
–Нахрена?
–Что нахрена? Я не такой самоуверенный, как ты. Я предпочитаю подстраховаться. Всегда был таким.
–Ты не самоуверенный? Ты клеил меня возле клуба. Ты собирался убить Майтимо. И меня.
–Ты не понимаешь, – вдруг понизил голос Оссэ, пяля на Сау глаза из-под сведённых бровей. – Ты правда до сих пор не понимаешь?!! Он... я любил Его! В мой последний день на свободе – я помню, ты готов был умереть ради него! Так в чём разница? – вещал безумец из-за ржавой решетки. – Только в том, что... я мстительный ублюдок, а ты – вечная жертва? Так наши интересы сошлись!
–Хорош гнать.
–Может, – снова заулыбавшись, арестант откинулся на спинку металлического стула, привинченного к полу. – Тебе виднее. Ты же у нас эксперт в области отношений.
–Почему ты до сих пор не сотрудничаешь со следствием? – спросил ничуть не впечатлённый всей этой клоунадой Сау.
–Я сказал следствию всё, что оно должно знать, – отозвался Оссэ. – Это я заснял тебя в Его кабинете. Я подделал медицинскую карту этой его первой любви. И похитил грёбаного Феаноринга.
–Почему он? Почему Нельо?
–Мелькор практически бредил от ненависти к его отцу. А эта дылда... просто был самой лёгкой мишенью.
Всё-таки не зря вала отшил этого дурака – думал сау, зажимая себе рот ладонью, чтобы не беспокоить Финдэ своим чокнутым смехом. Как Оссэ мог не разобрать, что не от ненависти лез на стену Мелькор, не из-за неё он закрутил всю эту историю, в которой должны были сгинуть, но чудом выжили, как минимум двое. А третий... авось, попадёт под УДО через пару лет. Да так и не поумнеет. Это любовь, больная, уязвлённая, сколько же она длилась... около четвери века? Дольше, чем майа топчет эту землю. И длится до сих пор. Сау закрыл лицо ладонями. Если бы кто-то... конечно, не стоит и мечтать, что это был бы Он... так безумно любил Саурона, майа казалось, что такому существу он простил бы всё. И снова это бляцкое воспоминание: “Я люблю тебя...” Интересно, сложно ли было вала в этот момент представлять вместо Сау Феанора? Хотя... теперь понятно, зачем было употреблять столько наркоты.
На экране незакрытым светился файл, рисунок. Он всегда, всё это время, был рядом. Сау как-то раз даже открыл его, давно, ещё осенью, когда искал на этой флешке материалы для курсовой, и быстро закрыл за ненадобностью. То самое изображение, что наколото у Оссэ на пояснице. И что светится, если ткнуть в правильное место пользовательского интерфейса, слитого в сеть... Морской конёк. Мелько давно знал, кого подставит, и готовился заранее, полируя свой стол двумя голодными до Его милости студентами... Вала даже дал Сау шанс докопаться до правды, отдавая ему флешку, какая красивая игра! Как же можно было быть настолько слепым...
–Саурон, ты не пойдёшь никуда!
–Нне угадал, – помотал головой подвыпивший, но ещё прямоходящий студент.
