Текст книги "Театр военных действий (СИ)"
Автор книги: Алена 220
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
К ним уже бежали Сенджу; мимо промчался Таджима, упал на колени, обняв сыновей. Шиноби других кланов растерянно смотрели на встречу родичей – известие о смерти наследников успело позабыться, и они не сразу поняли из-за чего такое волнение. Но вот кто-то догадался, пояснив остальным, вот в глазах загорелся интерес… шиноби – любопытные существа, жадные до тайн и загадок, ведь осведомленность частенько спасает им жизнь. И конечно, теперь им было интересно, как те, кого считали погибшими, вновь оказались живыми. И почему в компании друг друга, и что вообще произошло…
Наконец, убедившись, что дети действительно те, кем кажутся, а также, что они здоровы и не ранены, соклановцы повлекли их за собой – практически в одном направлении, поскольку Учихи и Сенджу устроились по соседству. Слышалась громкая ругань на два голоса: глава лесного клана пытался встать с постели, а его жена ему мешала. В конце концов, после объятий, проклятий и обещаний попозже надрать безмозглым мальчишкам задницы, верхушки обоих кланов устроились рядом и потребовали от детей отчета: куда они пропадали, что с ними произошло, и как они сумели прикинуться мертвыми – все же найденные тела хорошо опознавались.
Наследник Учиха под пристальными взглядами глубоко вздохнул, решительно выпрямился, и заговорил:
– Все началось с того, что мы с Хаширамой подружились…
========== Часть 18 ==========
Эта женщина возникла в лучах заката, словно злой призрак – полуседые волосы, истощенное лицо с ввалившимися щеками, синяки вокруг запавших глаз. Шагнула из-за камня, медленно развела руки, демонстрируя мирные намерения: кисти отогнуты вверх, пальцы расправлены – такое положение не дает тайно сложить печати, да и чакру немного блокирует. Тобирама аж подпрыгнул, заметив ее – чужая чакра совершено не ощущалась.
– Ты – Тобирама, верно? – спросила она, с улыбкой глядя, как Сенджу принимает защитную стойку. – А я новая жена твоего отца. Проводи меня к своим.
Дальнейшее в памяти младшего Сенджу оказалось смазанным, точно картина, залитая водой. Вот он входит в пещеру, где брат и Учиха готовят еду, и из-за спины внезапно веет чем-то настолько мощным и чуждым, что он может только упасть ничком, закрывая руками уши, и потерять сознание.
Очнулись все четверо уже в обычном лесу. В зимнем лесу – но, как ни странно, не чувствуя холода. Женщина сидела рядом, помешивая кашу в большом котелке, кипевшем сам собой, без огня. С мясом, – определил Тобирама, сглатывая слюну. Хоть он и не голодал в пещере, однако, есть ему хотелось часто, и вкусный запах мясной каши заставил живот заныть.
– Не надо, – внезапно сказала она, и Сенджу вздрогнул, вспоминая, что незнакомая куноичи может быть врагом. Мало ли, что она про отца сказала… да и с чакрой творится что-то странное, как будто она расходуется, но Тобирама ведь не творит никаких техник… – На меня не получится наложить гендзюцу. Тебе не хватит ни сил, ни опыта на это. И потом, я вам не враг – просто не было времени объяснять, что у нас сейчас происходит.
Рядом зашевелились: Изуна приподнялся и сел с обиженным выражением лица.
– Разбудите братьев, – как ни в чем не бывало, продолжала куноичи. – Пообедаем, и я расскажу вам новости и планы. Да, кстати, чакру с вас тянут согревающие печати – оказавшись в зимнем лесу из жаркой пустыни, вы рискуете заболеть, а на это сейчас нет времени.
Дождавшись, пока все четверо, изрядно растерянные, рассядутся вокруг котла, она заговорила снова, поведав, что раннего детства служила во внешней разведке клана, а заодно обучалась целительству, что приходится сестрой главе клана Учиха и женой главы клана Сенджу. А в мире идет большая война, причем воюют не их родные кланы, а большие страны при поддержке всех своих шиноби. Страна Огня с большим трудом отразила нападение, ее шиноби под давлением извне объединились, ибо иначе им грозило полное уничтожение по одиночке… и это уничтожение грозит им по-прежнему. Слишком много было потерь, слишком мало осталось сил… да и голод становится все сильнее. Некому ни выполнять заказы, ни даже делать их – ведь поля разорены, и что деньги, если нечего есть даже богатым?
– Склады в пещере! – воскликнул Хаширама. – Те свитки…
– Именно, – согласилась женщина. – Я захватила с собой несколько штук. Вы принесете их кланам – этого хватит, чтобы протянуть несколько дней, пока мы не уговорим их всех отправиться в Убежище – или хотя бы отправить туда слабых.
– Вы хотите…
– Того, о чем ты мечтал. Мира между кланами. Прочного мира – а этого не добиться ни речами… ни силой. Нужны выгода и страх… да, страх… – задумчиво проговорила женщина. Тобирама, завороженно слушавший тихий голос, моргнул, поежившись от ощущения странной нереальности – словно в гендзюцу. Но вокруг была реальность – как бы он ни проверял ее на истинность.
– А теперь нам надо сделать вот что, – встряхнувшись, заговорила женщина. – Вернувшись к своим, вы расскажете, как подружились, и как однажды, тренируясь вместе, обнаружили, что ваша чакра, взаимодействуя, открывает некий ход, который вы решили исследовать – я потом покажу вам, как правильно проводить слияние, открывая путь… попав в мир пустыни, вы обнаружили, что не можете вернуться, и все прошедшее время искали способ это сделать. От голодной смерти вас спасло убежище, в котором вы нашли символы обоих кланов. Наконец вы выбрались и теперь желаете помочь своим, но проникнуть в убежище в одиночку не можете – нужно обязательно взаимодействие с членом другого клана. И в том вы видите знак свыше для прекращения войны…
Гендзюцу постепенно растворялось. Дети оживлялись, становясь все более любопытными, она терпеливо отвечала, остатками чакры передавая им тень своего настроения – спокойного тихого счастья.
Тысяча лет ожидания подошла к концу.
Больше ничего не надо делать, все кончено. Прятки во временно-пространственных карманах, игра в сёги фишками-людьми, сохранение равновесия между сотнями мелких кланов, работа незримого хранителя для кланов, попавших в беду и рискующих быть уничтоженными, палка для ставших слишком сильными и наглыми, и вечное, упорное, неизменяемое вбивание в дурные горячие головы простого правила, которое должно стать рефлексом для шиноби и законом для – в будущем – единого народа.
Война – это не слава и подвиги. Не героизм отдельных личностей. Не столкновения полководцев перед войсками – когда побежденный и победитель уважительно кланяются друг другу и уходят решать чужие судьбы.
И конечно, война – это не подсчет обид, накопившихся за все время Эпохи Рикудо. Кто там кого прокатил с наследством, кто у кого увел невесту, кто кого ограбил или пришиб в случайной драке – война не должна быть способом мести.
Война – это зверь. Жадная пасть, которой сколько ни дай – все мало, и в конечном счете она пожирает всех – и тех, на кого ее натравили, и тех, кто спустил ее с цепи. Работа еще не закончена – закон еще не вошел в жизнь, как обычай приветствовать друг друга при встрече, не прописался в крови и костях… но теперь ей будет легче. Теперь она не должна работать с оглядкой через плечо…
…Даже странно, как легко далась победа.
Это случилось после боя с отрядом Земли, в котором она впервые за тысячу лет использовала высший шаринган. Полгода в селении Сенджу – и в постели с сильнейшим из лесного клана – достаточный срок, чтобы близость чакры определенного свойства запустила «традиционный» процесс преобразования. Ну а дальше требовалось лишь полыхнуть измененной чакрой поблизости от места, где юный Хьюга пару месяцев назад заметил «странное». И готово – тупая тварь почуяла и примчалась, и попыталась к ней подселиться, без указки хозяина не разобравшись, что цель изменилась. И угодила в печать, где ей предстояло «перевариваться» в агрессивной чакре до полного растворения.
К последнему бою она готовилась так же тщательно, как мастера церемоний готовятся к коронации дайме. Что, впрочем, было практически незаметно со стороны – в отличие от суеты, сопровождающей праздники высокородных. Вот когда пригодилась самурайская невозмутимость, которую пришлось долго воспитывать в себе. Просто на полдороге к лагерю беженцев выйти вперед отряда, разведывая путь – да и шагнуть из стылого зимнего леса в пустыню – на раскаленные камни, выжженные солнцем и техниками… так давно, что остаточный чакрофон рассеялся без следа. Никакой сенсор не почуял бы здесь следы старых боев – как будто от начала мира были безжизненны эти скалы.
Шагнуть – и сместить мир, выводя из временного потока, окончательно отрубая связь с недавно покинутым – одновременно дружелюбно улыбаясь вскочившему навстречу беловолосому мальчишке и накидывая на него гендзюцу. Верь мне, мальчик. Доверяй. Веди меня к своим братьям.
Гендзюцу…
Спите дети. Спите глубоко. Спите спокойно, спокойно, спокойно… глуше бейтесь, сердца, тише горите, очаги чакры под ними… тише, тише, ближе в сон, глубже… в смерть…
========== Часть 19 ==========
Он появился на пятой минуте, когда дети вплотную приблизились к черте, за которой их ждала бы смерть. Дух, в отсутствие зрителей не заботящийся выглядеть благопристойным старцем, изрядно напоминал того, кем и являлся – демона-пожирателя. Темно-серая блестящая кожа, серые волосы, белесые глаза, пасть, полная длинных игольчатых зубов – словно у хищной рыбы. Впрочем, эта тварь охотником не была – верней, когда-то может и была, но давно перестала, найдя себе неиссякаемый источник легкой добычи. Мощный, отожравшийся, но не тот, кого можно было назвать по-настоящему грозным врагом. Ее, скрытую пространственным искажением, он не почуял. Повертел головой сбоку на бок, как курица, разглядывающая зерно, озадаченно рассматривая тела детей, служивших ему якорем. Он не понимал, что произошло – у него были большие планы на этих детей. Ему надоело питаться энергией простых шиноби, он планировал вырастить тех, кто будет похож на него, и поглотить, пока они молоды и слабы. Это должно было вывести его на новый уровень, дать возможность извлекать легкую и вкусную жизненную энергию напрямую из мира, без утомительных усилий по очищению ее от ядовитой сенчакры, которую он никак не мог переварить и сделать своей. Он мог бы, как мать, вырастить Древо Чакры, но не хотел, опасаясь привлечь других, подобных ей. Да и слишком хлопотно это было – возня и присмотр за гигантским деревом. Сиди, к стволу прикован, следи, чтобы никто не повредил драгоценное растение, ухаживай, пока оно молодо, защищай от вредителей, плохой погоды, лесорубов, героев-искателей приключений, просто любопытных… а потом, когда появится плод, и вовсе ни на шаг не отходи – следи, как бы не сперли какие умники… невеселое дело!
Он нашел другой способ, простой, удобный, легкий. Совершенно случайно нашел: когда решил сделать себе детей, как это делали люди. Больше от скуки, и потому, что иметь детей было прилично для такого человека, которого он изображал. Он решил так: если родятся подобные ему, ничего не стоит убить их, пока малы и слабы. Если родятся люди… и бездна с ними, навредить не смогут, а пользу принести способны. Но родилось у него нечто странное – не люди, не демоны, с большой энергией внутри. Он не съел их сразу – решил посмотреть, что будет дальше, и поступил очень мудро! Не зря его прозвали Мудрецом.
Дети росли, и энергии в них становилось все больше, причем, вредной, ядовитой сен было так же мало, как и в обычных людях. И он придумывал план: если вырастить таких побольше, можно будет через пару столетий иметь отличную удобную кормушку! Не то, что возня с простыми людьми – покуда выжмешь из них каплю полезной жизненной силы, от гадкой сен все брюхо заболит!
И он начал действовать. Искал девушек, готовых зачать, приходил к ним и брал во сне, как демон из сказок, в которые верили люди. Правда, потом приходилось позаботиться, чтобы люди не прибили девчонок и «отродья демонов». Он объяснял людям, что такие дети, если о них позаботиться, в будущем станут их защитниками и помощниками. Даже учение сочинил – мирное, чтобы пришлось по вкусу крестьянству, да прочим низкородным. Не стоит, чтобы его будущая еда отращивала слишком большие зубы. Пусть мирно работают, копят энергию, и несут ему – прародителю и учителю.
Все шло отлично – как он и планировал. Детишки росли, копили силу, и всем он был доволен… покуда старший, скверный мальчишка, не выдумал какие-то «ниндзюцу». С виду мелочь – но он-то знал, как легко мелочи вырастают во что-то большое и опасное! Непокорность злила: к чему мальчишке это ниндзюцу? Ниншуу – вот чем он должен был заниматься, копя энергию для отца! Мало того, что сам куда-то не туда пошел, так еще и других за собой сманивает!
Впрочем, он быстро спохватился и решил, что надо делать. Рассорить мальчишек было несложно – а несколько хитростей, подсказанных младшему, должны были помочь легко победить старшего поганца, посрамить его выдумку с ниндзюцу и вернуть на правильный путь. Но тут все пошло не так – оказалось, что поганец времени не терял, развив свою выдумку до полноценного оружия! Да еще и последователей научил! Тогда Рикудо обозлился, и чуть было не сбросил маску, чтобы убить старшего, нежданно оказавшегося таким сильным. Но вовремя почувствовал, как прямо к нему устремляется энергия гибнущих на поле боя ходячих источников чакры – оказалось, что его дети на пике усилий тела и духа с легкостью сосредотачивали в себе огромные комки силы, и выплескивая их из себя, отправляли существенную часть энергии прямо на тонкий план духа – туда, где он по-настоящему обитал, и куда последователям ниншуу приходилось долго и упорно пробиваться, достигая «единства с миром».
Так была решена судьба ниншуу. Конечно, он не мог просто сказать последователям: я передумал, теперь мы осваиваем ниндзюцу. Но он знал, как действовать из тени, исподволь подталкивая людей к нужным решениям.
Особенно, когда ему пришла пора «умереть».
«Духовное наследие Рикудо» – забавная шутка. Младшего сына он всегда знал своим духовным наследником – но ни он, и непокорный старший не думали, что Рикудо назовет Ашуру, младшего сына, наследником и всех своих владений, выделив старшему «младшую долю» – комнату в главном доме, меру риса, небольшой земельный надел с малой деревушкой – с правом владеть и собирать дань, но без права судить и распоряжаться наследством…
По местным обычаям это было даже не отречение – это было неуважение, признание наследника неразумным малым ребенком. Неудивительно, что Индра взвился на дыбы – и полыхнуло…
А он, с удобством устроившись в тонком плане духа, поглощал щедро отправляемую ему энергию и посмеивался, наблюдая, как бьются насмерть его глупые детки – игрушки и кормушки, так много мнящие о себе… а его творение по прозвищу «зецу», действовало в мире, было его руками, подливавшими масло в огонь, его ушами и глазами…
Но со временем ему стало скучно, и захотелось большего. И он решил попробовать вырастить особенных детей, с особыми свойствами чакры, чья жизненная энергия будет очень большой и похожей на его собственную. В свое время поглощение энергии брата и матери дало ему много сил и сделало большим, чем он был раньше. И он занялся выведением нужных качеств, так, как выводят породистых собак или лошадей…
Так длилось долгое время… пока внезапно он не почувствовал невероятно огромный выплеск энергии – что ж, такое бывало во время больших войн. Энергию стоило побыстрее собрать и сожрать – пока не рассеялась, ибо после больших войн всегда наступал период отдыха – «голодное время». Следовало накопить энергии на будущее…
А потом… внезапно связь тонкого плана с миром материальным… словно бы оборвалась. Он поспешно проглотил последние комки энергии, прислушался, пытаясь понять, что случилось, что разладилось в тщательно настроенном механизме мироздания. И с неприятным удивлением, почти испугом, понял, что не ощущает свои порождения! И даже те четверо, которых он решил использовать для воссоздания себе подобного, почти совсем не чувствуются… они, кажется… умирают?
И он испугался. Нет, даже не то – он почти запаниковал. Он слишком привык, что все идет без потрясений, не меняясь, спокойно, как воды равнинной реки. Что все упорядочено и легко. Что случилось?
Он кинулся вниз – в материальное, поспешно, не дожидаясь зецу, только наскоро прощупав мир на присутствие себе подобных – единственных, кто мог ему угрожать. В мире не было таких, как он, в мире… вообще ничего не было… только четыре тела, мертвых тела, его драгоценные кормушки! И… и гадкая, мерзкая, ядовитая сен вокруг! Только сен, ничего больше, йяяяааааа!
В комфорте и сытости своего обиталища он давно забыл, что такое неуют и неудобство материи, пропитанной сенчакрой – пусть в ничтожно малой доле, но все же… а здесь она наполняла и воздух, и землю, прибила к земле, заставила захрипеть, задыхаясь. Он поспешно сделал свое тело еще более материальным, воплощаясь в полной мере, стягивая в себя всю силу и весь тонкий план – сейчас надо защититься от сен, проникающей, отравляющей… а он давно забыл, как это делать, как манипулировать ей, как отделять, и очищать, и использовать. Сейчас ему нужно тело, как защита и инструмент…
А потом на него напали.
Наверное, со стороны это напоминало попытку задушить намыленную змею. И здесь куда больше подошла бы выносливость и сила ее мужа, если бы Сенджу имел ее знания, опыт и талант. Даже Хьюга тут подошел бы больше со своей способностью пробивать тенкецу и манипулировать внутренней чакрой.
Но у нее была только ее сила – поэтому она воссоздала «Обратный барьер», и принялась давить, стягивая его настолько туго, насколько это было возможно. Физические свойства чакры, проявленной в материи, изменяются не так, как свойства обычных веществ – тело в барьере сперва стало жидким, растекаясь слизью, пытаясь найти лазейку в ловушке, а после превратилось в белый пар, из которого начали выкристаллизовываться структуры, похожие на кораллы. Белые мертвые кораллы…
«Обратный барьер», как из названия ясно, запирал нечто внутри себя. Он имел тысячи разновидностей – начиная от древних печатей удержания демонов и заканчивая современными разработками, удерживающими реакции ядерного взрыва. Этот барьер она конструировала очень давно, пытаясь учесть все, что только можно – каждое свойство отбирало чакрон в треть секунды, и даже с ее громадным резервом стоило поторопиться – нельзя было допускать и шанса на утечку. Завершенный барьер мог удержать абсолютно все – в течении трех минут и пятидесяти трех секунд.
Значит, надо было уложиться в это время… раздавить попавшее в барьер, стянув его настолько туго, что запертое в нем обратится в сверхтяжелый чакроэлемент… либо дестабилизировать внутренний процесс введением некоего активного элемента… например, такого, как энергия Сен, крайне токсичная даже для существ, умеющих фильтровать ее и имеющих достаточное количество резерва для нейтрализации вредных последствий…
…Реакция началась.
========== Часть 20 ==========
«В этой тяжелой и долгой войне тяжкое бремя легло не только на людей военного сословия, не только на крестьян и ремесленников, не только на князей, коим также пришлось понести многие потери наравне с другими… далее… нельзя забыть и тех, кого мы не замечаем, кого обычно опасаемся, кто прежде был известен, как ночные убийцы и воры. Ныне они стали защитниками, отважно сражаясь за свою землю, за Страну Огня… далее…
И милостью Дайме дарована им земля».
Так себе место, кстати. С дурной славой, вполне оправданной – с одной стороны там Лес Смерти, место скопления природной чакры, что порождает множество интересных и довольно опасных явлений. С другой – Горы Духов. Конечно, никаких духов там нет, но место коварное – породы неустойчивые, каверны, осыпи, чакрофон нездоровый, опять же, и шею свернуть – раз плюнуть. А замыкает все это река Утопленников – быстрые течения, холодные ключи на дне, часто меняющаяся глубина русла… не удивительно, что каждый год хоть кто-нибудь в ней да утонет.
Впрочем, дареному коню…
И в самый раз для шиноби местечко. Развивает бдительность и осторожность. Работы тут, правда, выше головы, деревни все в отдалении, до большого города полтора дня пути… впрочем, оно и к лучшему. Есть, где развернуться.
Она стояла на невысоком холме, созерцая противоположный берег реки, обрывистый, уходящий вверх скальным уступом. Она могла бы усилить зрение и рассмотреть на этой скале мох, растения, мелкую живность вроде насекомых и птиц… впрочем, довольно и того, что она знала – они там есть. Хорошо. И правильно. На душе у нее царила весна и цвела сакура – хотя, сакура уже полтора месяца, как отцвела.
Приближалось лето.
Нынешний год выдался на диво мирным и благоприятным: настолько, что некоторые признавались, будто прошедшие два года кажутся им дурным сном – или напротив, сном кажется нынешняя жизнь, такая спокойная, будто их два года несло по горной реке и вот – вынесло на равнинный простор, к ровной, как шелковая лента, воде, к пологим берегам и глубокому руслу без коварных камней и мелей.
Не сказать, чтоб все одурели от счастья, но во взглядах ее знакомых, шиноби еще не построенной Великой Деревни, появилась искра… та искра, которую она хотела видеть, зародыш будущей Воли Огня.
Воля Огня. Неплохой ведь лозунг. Просто, как и все, связанное с шиноби, он имеет скрытый смысл. Уверенность, вот что он, кроме прочего, значит. Уверенность сильного, достоинство человека, а не вечная звериная готовность огрызнуться, вцепиться в чужую глотку. Сильные могут позволить себе быть милосердными, быть добрыми и щедрыми, в отличие от слабых, которым просто выжить бы…
За спиной послышались шаги и голоса.
– Значит, тут у нас будут общие полигоны… и надо бы сделать турнирное поле – скоро от дайме люди приедут, пусть поглядят…
– И трибуны, как в столице!
– Нет, это рано… сначала стены… и кто-нибудь пусть сходит к Хьюгам – сенсоры нам очень нужны…
Буцума доковылял до берега реки, уселся на крупный камень, и снова принялся рассматривать наспех составленную карту.
– Это что – болото? Ну и косорукие, где что, без шарингана не разберешь… сделаем разведывательный полигон, а заодно – делянку, на болоте много полезного растет… и лес как-то огородить нужно… Ичиро там бывал, рассказывал, какая в нем гадость водится. И вы не вздумайте туда лезть!
– Хорошо, отец, – смиренно согласился Хаширама. В последнее время на него словно бы благодать снизошла: послушен, почтителен, только улыбается все время, как дурак. Неужто так рад заключенному миру?
Сенджу тяжело вздохнул. Стоило признаться, он и сам был рад – особенно, теперь, видя, как все повернулось. Его клан восстанавливается, его дети, мерзавцы мелкие, живы и счастливы, а он сам… если бы не лекарское искусство жены-Учиха, он бы на ноги не встал. В самом прямом смысле – целители Сенджу, осмотрев поврежденное колено, схватились за головы и единогласно признали, что сложить обратно ту мозаику, которая получилась из костей и связок после его последнего боя, они бы не смогли. Да еще попавшие внутрь песчинки и мелкие камешки достать…
Выжить и стать калекой было бы обидно и глупо.
Жена спустилась с холма, встала рядом, чуть впереди. Красивая… в одеждах Сенджу, правда, выглядит в них еще больше Учихой, чем в наряде своего клана. Тонкое, поджарое сложение, птичья легкость в костях, но отнюдь не птичья сила и прочность – уж он-то знает. Хотару, его первая жена, тоже была куноичи, была сильной и умной, но Сэй… интересно, это свойство женщин Учиха, или ее личное? Буцума не видел прежде среди куноичи женщин, которые вели бы себя с таким… достоинством, пожалуй? Какими бы сильными ни становились они, в них всегда, как трещина в металле, сидело нечто… покорное. Привычка подчиняться? Стремление понравиться и угодить? Оно пропадало разве, что у властных старух, достигших высокого положения в кланах. Еще его не было у знатных дам, владевших землями и людьми…
Странная женщина, что ни говори.
Сенджу был не из тех, кого сила женщины приводит в неистовство, вызывая желание подчинить и «поставить на место». Разве, что раздражали его куноичи, чрезмерно увлекающиеся доказыванием своей силы, того, что они не слабее мужчин – была в этом какая-то неизбывная слабость… Учиха Сэй не доказывала никому и ничего. Он усмехнулся. Да, жить с такой женой оказалось тяжело… поначалу.
«Я могу поддерживать порядок в доме, готовить еду, лечить раненых и учить детей… но прошу простить, сносить ваше дурное настроение не стану».
Какая женщина могла бы сказать такое?
Да, любви и страсти между ними не было. Было другое – забота и надежная поддержка, словно между родственниками или старыми напарниками… интересно, сколько ей лет? Выглядит юной, но манеры, опыт, уверенность…
«Так и влюбиться можно», – подумал он, когда женщина обернулась и улыбнулась ему.
***
– Еще! Хаши, еще!
Хаширама переплел пальцы, заставляя сетку из гибких лоз сократиться, подбрасывая вверх малышей – четверо Сенджу, трое Учих. Покуда взрослые шиноби, более опытные в работе с чакрой, осматривали горы и опасный лес, намечая места для будущих домов, на младших возложили обязанность присматривать за еще более маленькими. На этой поляне, на краю леса, уже осмотренном и признанном не опасным, они устроили место для тренировок и игр – уж очень удобной оказалась его новая способность в присмотре за маленькими шиноби, активными и любопытными.
Он потратил два дня, чтобы тщательно огородить пространство, достаточное для того, чтобы в нем свободно поместилось несколько десятков детей. В результате у него получилось подобие ловушки из переплетенного вьюнка, длинного и крепкого – если какой-то ребенок уползал из-под присмотра и пытался выбраться наружу, Хаширама получал сигнал и возвращал беглеца. Заодно густая сеть защищала от змей и хищников, а где-то снаружи – для надежности – дежурила пара взрослых шиноби. Конечно, врагов они победили, но ловкий диверсант-одиночка еще мог найтись…
– Иииии!
При следующем прыжке над детьми взвились разноцветные бабочки.
– Изуна! – Хаширама подскочил, почувствовав совсем рядом чужую чакру. Младший Учиха довольно рассмеялся и добавил в иллюзию распускающиеся цветы.
– Красиво, правда?
– А… да, красиво… а ты здесь зачем?
– Новеньких привел, – Изуна подтолкнул вперед трех светловолосых девочек. – Госпожа Сэй велела – для взаимопонимания.
– Так вроде же Яманака поблизости нет?
– Их травница с нашими разведчиками в лесу, – объяснил Учиха. – У Яманак после войны мужчин почти совсем не осталось. Будут сейчас своих девчонок всюду подсовывать…
Одна из Яманак обернулась и высунула язык. Изуна рассмеялся, погрозил девчонке кулаком, и тихо спросил Хашираму:
– Хочешь персик? Наши из пещеры принесли.
– Кенджи? Что ты здесь делаешь?
– Ой, Мадара-сан! Я, это… к Тобираме… мы кое-что придумали, и я несу чертежи!
– А… ну, пойдем, я тебя провожу.
Мелкий сородич радостно улыбнулся и поскакал дальше по уже натоптанной тропе между лагерями двух кланов. Мадара шел следом, слушал его чириканье о том, какой Тобирама чудесный и умный, и улыбался, чувствуя, как в груди надувается теплый шар гордости – раньше такое он чувствовал только, когда хвалили Изуну. А теперь вот – Тобирама… чудесный, умный Тобирама.
Они собирались делать такую штуку, которая бы снабжала селение водой так, чтобы не приходилось рыть колодцы. Большое селение будет быстро расти, много людей, а где много людей – там много грязи, от грязи возникают болезни… нужны вода и чистота.
Гений Учиха и гений Сенджу, работая вместе, создавали нечто удивительное: систему, которая будет снабжать водой каждый квартал и каждый дом, а заодно смывать грязь и отходы. Интересно, правда, Мадара-сан? Только вот как бы ее назвать… система водных труб?
– Водопровод, – старший Учиха пожал плечами. – Так проще звучит.
– Точно! Здорово! А вы… может, зайдете к нам? У Тобирамы есть угол в палатке штаба…
Мадара согласно кивнул. Мелкого Сенджу стоило навестить, присмотреть, чтобы он в порыве энтузиазма, хоть питался нормально… на Кенджи в этом деле надежды нет – сам такой же. А он уже привык заботиться о Тобираме, как будто тот был его братом…
Ненависть не проходит бесследно: Мадаре пришлось разбить уже больше десятка рож, доказывая свое право открыто называть друзьями детей Сенджу. Было и то, чего он опасался в самом начале: разговоры о том, что такая дружба близка к предательству. Впрочем, недавно все болтуны притихли, и Мадара догадывался, какими способами их заткнул отец.
«Ведь в связи с перемирием пыточный подвал пустует, инструменты ржавеют, ученики теряют хватку…»
Нет, все же за месяцы, проведенные в пустыне, он отвык от отца в рабочей ипостаси…
Сбоку хрустнула ветка. Демонстративно: шагах в двадцати из-за кустов вышел рослый Акимичи, кивнул им, и вразвалочку, как медведь, перейдя тропу, скрылся в зарослях.
Тьфу ты… патруль. Надо быть внимательнее – совсем расслабились с этим миром…
========== Часть 21 ==========
– Трудно поверить, – задумчиво признался Тобирама, глядя с вершины скалы на простиравшееся под ней селение. – Иногда снится, что мы все еще воюем… проснусь – и хочется плакать.
– Да… три года – и все так переменилось… – Мадара подошел и встал рядом, вертя в руках зеленый листок. – Столетиями тянулась война, и раз – словно туман ветром развеяло… словно выдернули из раны отравленный сенбон, и она теперь заживает. Были враги, теперь соседи, были конкуренты, теперь – помощники. Забавно смотреть на некоторых из наших: в броне, но без оружия. Носят, просто чтобы не отвыкать.
– Наши так же делают. Ну, то есть, пара кунаев у каждого под полой прячется, но по привычке. Помню, как раньше ходили: с мечами, лесками, свитками… а сейчас даже и доспехи не все надевают. Женщины в ярких кимоно… я за десять лет жизни в клане такого в клане не видел. И отцы не дерутся, только ругаются. Кстати, как дела со строительством?
– Завтра переселяем из Убежища последнюю группу, – сообщил Мадара. – Женщины Хьюга. Представляю, как они удивятся. А глава Яманака предложила устроить праздник. Не просто притащить на всех сакэ и закуски, а настоящий – с нарядами, украшениями, фейерверками…
– Но кто-то должен будет за порядком следить.
– Мы можем. Знаешь же, Учиха почти не пьянеют, так что, продолжать растаскивать драки, пропустив пару чашек, для нас не проблема.
– Угу, значит, вы – на охране порядка…
– И Хьюга дублирующими. Они же вообще не пьют.
– Годится.
Они помолчали, рассматривая с высоты крыши домов среди яркой зелени. Прежде, чем строить, пришлось постараться, составляя план селения, учитывая пожелания кланов, будущее расширение, перестройку, внесение каких-то новых изобретений, таких, как водопровод… Кенджи уже толковал что-то о возможностях райтона…
