Текст книги "Театр военных действий (СИ)"
Автор книги: Алена 220
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
– Но?
– Но есть исключение: связь душ. Души, Таджима, это очень тонкая материя, даже я не знаю о них всего. И вот как раз этой связи плевать на память крови, на все статусы и традиции, и это очень серьезно. Дело не только в том, что в разлуке такие люди страдают, а еще и в том, что у них могут произойти разнообразные занятные изменения в мозгах… когда человеку больно, что он делает? Ищет лекарство. Поэтому давай представим… – женщина сложила печать концентрации, создавая между ними иллюзию: река, дети, он сам и Буцума Сенджу, стоящие друг напротив друга.
– Вы встретились. Пришел ли этот Сенджу одновременно с тобой, или ты сперва отправил на разведку сына, и вы столкнулись позже. После чего разошлись, каким-то чудом друг друга не поубивав. После чего, – иллюзия Мадары и Хаширамы, сражающихся друг с другом. – Наверняка каждый отполировал бы старшему сыну задницу и уши на тему долга перед кланом. И чтобы заглушить боль разлуки, они вцепились бы в этот долг, но одновременно начали бы потихоньку ненавидеть и свой клан и людей его составляющих. А такое ни к чему хорошему бы не привело – либо самоубийство на поле боя об превосходящего противника, либо неосознанный саботаж. Это самый очевидный вывод, а вообще – может быть все, что угодно, начиная с ухода в монахи, и заканчивая напрочь поехавшей крышей и войной одного против всех, по принципу «я страдаю, пускай и остальные страдают так же».
– Вы знаете это точно?
– Мне случалось такое видеть. Да и ты… шаринган гораздо более могущественная штука, чем вы привыкли полагать, и может предвидеть не только действия противника в бою. Ты любишь сына и хочешь для него счастья, вот поэтому и поспешил упрятать детей от мира и грядущей войны. А война будет, причем не с Сенджу – воевать будут дайме. И вы станете их орудиями, как это было всегда. Поэтому, Таджима, хоть вьюном завейся, но выцарапывай у своего оппонента мирный договор.
Да, почему все-таки пустыня, а не подвал в клане и шантаж?
– Потому, что я знаю Буцуму, – Учиха вздохнул. – Шантаж с ним не пройдет – упрется. Сам я не проверял, но слышал о такой попытке со стороны Хьюга. Правда, там не было его детей, но факт – полегли и шантажисты и заложники. Так и здесь… одно дело – враги, захватившие заложников – кем бы они не были, но благо клана всегда выше. А два отца, дети которых поубивали друг друга, это совсем другое… правда, когда придет пора выводить детей из пустыни, нам предстоит неприятный разговор…
– Тогда их спрятала я.
Таджима удивленно взглянул на женщину. Та безмятежно улыбнулась.
– Их спрятала я, и ты ничего не знаешь, – повторила она. – И я пойду с тобой. Хочу поглядеть на этого Сенджу…
Комментарий к
*Имя Буцума можно перевести, как Алтарная комната, алтарь Будды или комната Будды. По смыслу примерно так.
========== Часть 6 ==========
Тобирама пропал.
Первым это заметил Изуна. Младший Сенджу не хотел общаться, избегал даже брата, всегда стремился скрыться подальше от чужих глаз, и поесть приходил последним. Поэтому ни Мадара, ни Хаширама не удивились, когда Тобирама утром не вышел из комнаты. Но у Изуны были сенсорные способности, и следы чакры младшего Сенджу показались ему «выстывшими».
Он заглянул в комнату Тобирамы, никого не нашел, проведал купальни и отхожее место, мало ли, вдруг плохо стало от мяса неизвестного качества и происхождения.
Следы прохладной, бело-голубоватой чакры вели к выходу из пещеры, и растворялись снаружи в нагромождениях камней. Кажется, сбылось то, что предсказывал брат – Сенджу сбежал. И надо было поторопиться, чтобы вернуть его до того, как поднимется высоко солнце этого мира, способное за пару часов зажарить человека на сковородке из черных скал.
Когда Изуна поделился своим подозрением с братом и старшим Сенджу, тот даже миску уронил.
– Ему же на солнце плохо делается…
– Почему?
– Таким родился. У него в организме чего-то не хватает, солнце его жжет. Мадара, надо спешить, он же сознание потерять может!
– Собирайся, – коротко бросил брат. – Вода, бинты… и бери побольше, на случай, если не сможет сам идти, привяжешь к себе.
– Я умею ходить по скалам!
– С весом, почти равным твоему, на руках?
Сенджу заткнулся и убежал.
– Мадара-нии, я тоже пойду.
– Нет.
– Но я же могу его почувствовать!
– Нет, ты понадобишься здесь. Приготовь ванну, так, чтоб вода была прохладной, завари побольше чая и найди мазь от ожогов. И заодно можешь помыть посуду.
– Ладно… а как вы с Хаширамой собираетесь искать этого придурка?
– Есть один секрет…
Больше брат ничего не сказал. Изуна немного подумал о том, что надо бы на него за это обидеться, но решил, что не стоит. Придурку-Сенджу скоро понадобится помощь – почему-то казалось, что поиски не затянутся надолго.
***
«Ну и дурак же я», – подумал Тобирама.
В воздухе дрожало жаркое марево, от солнечного блеска болели глаза, горели лицо и руки, вода во фляжке кончалась, и возникающее порой головокружение заставляло передвигаться медленно и осторожно.
Вдобавок, пару поворотов назад ему попался скелет, и на валяющихся неподалеку остатках брони еще можно было рассмотреть знак клана Сенджу.
Сходил на разведку, называется… и ведь даже Хашираме не сказал…
И биджу с ним. Предатель.
Он оперся на скалу, пережидая приступ головокружения, и еще раз попробовал определить, где находится. Бесполезно…
Вися на плече Учихи, Тобирама старательно запоминал приметы пути. Не случалось еще такого, чтобы он где-нибудь заблудился. Учиха сказал, что Мадара найдет дорогу, так почему бы не поискать ему?
Первые дни в пещере были наполнены молчанием, тяжелым – Учих, и виноватым – Хаширамы. Они обустраивали спальни, кухню и купальню, исследовали пещеры, почти не высовываясь наружу. Тобирама даже нашел что-то, похожее на библиотеку – те свитки были явно не запечатывающими, но при попытке войти у него мутилось в голове.
«Это гендзюцу заворота, очень старое и сильное, – объяснил старший Учиха, в конце концов заметивший его потуги. – Не трать зря время, иди брату помоги».
Но с братом он почти не общался… «Доброго утра» и «Спокойной ночи», вот и все. Исследование пещер занимало почти все его время.
Эти пещеры были природного происхождения, люди только слегка обработали их. У входа были комнаты для проживания, для мытья и приготовления еды, склады, два зала для тренировок. А дальше начиналась путаница ходов, когда-то, вероятно, проточенных водой – иногда Тобирама слышал далекий плеск.
Он все же нашел в глубине пещер еще один источник воды, ледяной и солоноватой, но безопасной. Нашел маленькую фляжку. И решил разведать, куда попал. Ночью дождался, пока заснет Хаширама, и выскользнул из комнаты, в которой они жили вдвоем.
Было холодно; от дыхания изо рта вырывался пар. Скалы, черные днем, в лунном свете казались покрытыми блестящей глазурью. Он провел пальцами по камню – иней. Это его не встревожило, он умел греться чакрой.
Он не взволновался даже, когда спустя полчаса кружения среди камней решил повернуть назад и обнаружил, что не может найти дорогу. Нет, он прекрасно помнил ее, вот только казалось, что скалы за его спиной меняют места. Поплутав еще немного, Тобирама решил дождаться рассвета, залезть куда-нибудь повыше и определить, где находится.
Он переночевал в удобной щели, проснувшись с рассветом, съел рисовый колобок и отправился искать обратный путь. И, похоже, заблудился окончательно.
Сколько прошло времени? Солнце прямо над головой… болят глаза, а руки уже красные, как будто с них кожу содрали. И ощущаются примерно так же. И лицо, и шея…
Даже чакра не помогала.
А потом потемнело в глазах.
Он очнулся от боли – кисть правой руки, кажется, поджаривало на костре.
Он упал в расщелину между камнями, куда не достигал солнечный свет. Но солнце передвинулось, и теперь по коже пошли волдыри, наполненные розоватым соком. И еще… ох, как плохо… сломана нога.
«Ну почему нога, а не шея? Раз – и все… а теперь сиди и мучайся…»
Сдавленно шипя, Тобирама отполз от солнечного пятна и подумал, что может здесь умереть. Страшно не было, было жалко. Столько всего не успел…
Узнать, что такое чакра. И можно ли изучать ее, как строение тела, а не как «таинственную силу, врученную нам предком Рикудо», с помощью медитаций и смутных ощущений. И написать нормальный свиток, а не муть, от которой мозги выворачиваются…
Узнать побольше о шарингане. И об Учихах – в чем состоит эта их «демоничность», действительно ли они думают не так, как все люди…
Создать великое дзюцу, которое прославит его имя…
И увидеть море. Мама бывала у моря и говорила, что оно прекрасно.
И поговорить с Хаширамой. Он, конечно, предатель, но жалко, что не успел сказать…
***
Мадара брел среди камней и мысленно ругался. Он сразу понял, что от мелкого Сенджу будут проблемы, но не думал, что так быстро.
Пропажу обнаружил Изуна. Вернее, обратил внимание – Хаширама думал, что брат, обидевшись, сидит в каком-нибудь углу, как обычно и было за эти дни. А потом Изуна не нашел его в пещерах, но видел следы у выхода и снаружи возле него.
Тобирама выходил ночью, и обратно не вернулся. А солнце стояло почти в зените… поэтому им пришлось спешно отправляться на поиски, старательно отгоняя мысль о том, что найти они могли уже остывший труп со свернутой шеей.
Мадаре бы этого не хотелось. Брат Хаширамы был похож на пушистого котенка, а кошек он любил. Иногда больше, чем людей.
Он сосредотачивался на своих ощущениях, всматриваясь в то, чего было не увидеть даже шаринганом. Путь к пропавшему Сенджу – не дорога. Секрет пустыни: надо идти не по дороге, а в место. Неважно, каким путем. Он шел, не глядя по сторонам, и вел за собой Хашираму, пока тот не бросился вперед с криком:
– Торью!
«Благие ками…»
Мальчишка выглядел скверно: кожа покраснела и пошла волдырями, левая нога сломана и вывернута под углом, на лбу ссадина… даже хорошо, что он без сознания, можно спокойно выправить перелом. И хорошо, что кроме пары кунаев он прихватил с собой длинный и прямой узкий нож – сгодится, чтоб закрепить кость.
– Оботри ему лицо и прикрой от солнца, – приказал он Хашираме, осторожно ощупывая перелом. Сломалось довольно аккуратно, ровно, судя по тому, что он мог рассмотреть шаринганом.
Когда он закончил, Хаширама как раз сумел применить какую-то лечебную технику, и ссадина на лбу Тобирамы перестала кровоточить.
– Полезная штука! А кость срастить можешь?
– Нет, кости пока не получается. Но я могу вылечить ожоги, только не сразу. И его надо будет напоить и приложить что-нибудь холодное…
– Ладно. Давай привяжем его тебе на спину, и пошли… домой.
– Давай… – Хаширама наклонился, и пока Мадара устраивал младшего брата на его спине, тихо спросил:
– Скажи, ты не знаешь, что задумал твой отец? Зачем он привел нас сюда?
– Он надеется заключить мирный договор с Сенджу. – так же тихо ответил Мадара. – А в клане слишком много обозленного народа… он боялся не уследить.
– Боюсь, наш отец никогда не согласится на такой договор, – Хаширама грустно вздохнул. – Благо клана для него всегда важнее, а на нас ему плевать.
– Разве мир помешает вашему клану? – удивился Мадара.
– Отец считает, что мир наступит только тогда, когда Учиха будут уничтожены.
– Не дождется, – хмуро буркнул Мадара. – Сотни лет пытались, и не вышло. Твой отец скорее добьется того, что оба наших клана, ослабленные войной, додавят какие-нибудь Сарутоби.
========== Часть 7 ==========
Весть об одновременной гибели наследников погрузила в траур и растерянность оба клана. На этом фоне почти никем не замеченным прошло явление Таджимы в компании странной женщины, «дальней родственницы», обучавшейся целительству в каком-то далеком храме. Единственно, в клане вяло пообсуждали, кем она приходится Главе – сестрой или дочерью, ибо госпожа Сэй какой-то тайной техникой стала выглядеть лет на пятнадцать, и вполне могла бы сойти как за его позднюю сестру, так и за раннюю дочь – явное сходство это позволяло.
Интересно было так же и то, что о новом человеке в клане почти сразу забыли. Точнее – не помнили о ней так, как следовало бы помнить о чужачке, пришедшей неведомо откуда, и неважно, что ее привел глава. Почти сразу ее стали считать «своей», словно она родилась и жила в клане, и просто вернулась с длительной миссии. «А, та самая… да, знаю ее, хорошая девушка…»
Таджима отправил Буцуме письмо с предложением встретиться и поговорить. В ответном письме получил десяток взрывных печатей.
– Завуалированное «нет»? – хмыкнула госпожа Сэй, легким касанием пальцев обезвреживая послание. – Однако, похоже, твой оппонент пошел на принцип.
– Этого можно было ожидать, – Таджима вздохнул, прикрывая глаза ладонью. – Буцума очень упрямый человек.
– Из тех, кто скорее в костер голым задом сядет, чем подвинется и соседу место даст?
Учиха рассмеялся.
– Очень… точное определение. Именно, что сядет – лишь бы Учихам не уступить.
– Что ж… значит, его заднице придется пострадать чуть больше, чем я рассчитывала, – женщина с улыбкой покачала головой. – Что ты будешь делать теперь?
– Тянуть время. Старейшины потребуют от меня женитьбы и нового наследника, и наверняка попытаются выдать замуж тебя… раз уж ты решила назваться моей сестрой.
– Это не проблема.
– Вот как? Хорошо. Должно пройти около месяца, и я отправлю Сенджу новое письмо. Может, к тому времени он успокоится и начнет думать.
– Не жди, – тихо сказала госпожа Сэй. – Пиши сейчас… точнее, перепиши и отправь вот это.
Она достала из запаха юкаты листок бумаги, исписанный мелкими знаками. Таджима пробежал глазами текст и присвистнул.
– Отличный образец оскорбительной вежливости. Зачем тебе его злить?
– Злить – незачем, просто в иной стиль мне не удастся впихнуть то, что нужно.
– О… гендзюцу? – Таджима присмотрелся к написанному. – Надо же…
– Оно составлено так, что вызывает настойчивое желание ругаться, возмущаться и делиться своим возмущением с окружающими – у тебя в клане наверняка есть специалисты таких… неявных воздействий, – пояснила женщина. – Задел на будущее: пусть в клане Сенджу узнают, что ты предлагал мир.
– Сэй-сама, если это выплывет наружу, то станет знаком нашей слабости.
– Знаком того, что мы не боимся показаться слабыми, – возразила женщина. – Согласись, что отец, потерявший детей, имеет право поддаться чувствам. Для Сенджу это станет знаком того, что Учиха – не демоны, погрязшие в ненависти, пусть не сразу, но эта мысль придет и останется. Пусть выгода кажется эфемерной…
– Менять репутацию…
– Не настолько сильно. Всего лишь щепотка человечности к образу безумных кровожадных демонов.
– А ты? – Таджима всмотрелся в темные глаза женщины. – Что будешь делать ты?
– Лечить, – она пожала плечами. – Я неплохо это умею. Пока – лечить и учить тому, чему наши лекари могут научиться. А потом… война неизбежна, Таджима. И я буду сражаться.
– Ты и это неплохо умеешь?
– Нет, – спокойно призналась женщина. – Но я умею охотиться. Для того, что нам предстоит, этого будет достаточно.
– Вообще-то я не о том хотел спросить. Зачем тебе то, что ты делаешь? Помогаешь нам, хочешь помирить нас с Сенджу?
Женщина долго молчала, кончиками пальцев скользя по черновику письма.
– Ответ: «просто потому, что вы мне нравитесь», тебе не годится?
– Я привык к тому, что всякая помощь требует платы. Всякое действие имеет свою выгоду, а бескорыстие, как правило, является попыткой повязать долгами и обязательствами.
– А как насчет нашего родства?
– Слишком дальнее, чтобы иметь значение…
– Нет, – возразила она. – Родство либо есть, либо нет… и, если ты не заметил, я хочу помочь не только вам, но и Сенджу.
– Но зачем? Неужели ваши усилия вам ничего не стоят?
Женщина прикрыла глаза и замолчала надолго. И заговорила тогда, когда Таджима думал уже, что ответа не дождется.
– Иногда неведение – это защита, – ее голос был печален и тверд. – Есть вещи, о которых нельзя даже думать, не достигнув определенного уровня силы, и ты его не достиг. И достигнешь ли – не знаю… а свою выгоду я получу, не сомневайся. Обещаю, что ни тебе ни клану это не навредит… сильнее, – она протянула ему руку и Таджима осторожно сжал тонкие пальцы.
– Что ж, госпожа, я тебе верю. Но тогда я хочу задать еще один вопрос. Как мне достигнуть той силы, что позволила бы мне узнать эту тайну?
– Не знаю. Не делай такое лицо – я, правда, не знаю. К этой цели у каждого свой путь, и готового рецепта для всех не существует. Могу только сказать, что ты уже стоишь на этом пути.
***
Буцума Сенджу пил – точнее, пытался напиться – вот уже третий день. Сакэ закончилось вчера, и, поразмыслив, глава вытащил из кладовки кувшины с травяной настойкой, употреблявшейся в основном для дезинфекции. Дело пошло веселее, а потом пришло письмо, оказавшее эффект ведра ледяной воды на голову. Казавшееся безупречно вежливым по форме, оно имело такое содержание, что читавший его глава клана Сенджу стремительно протрезвел, разъярился, грохнул кулаком по столу, пнул пустой кувшин из-под настойки, вышел на улицу и громко высказал все, что думал об Учихах и их мирных предложениях.
Вздохнул, устало опустил плечи и убрел обратно в дом. Надо было выбросить осколки кувшина… и убрать подальше вещи, которые уже не понадобятся.
Одежду, оружие и доспехи детей.
Яростная вспышка словно высосала все силы – остались усталость и пустота. Наверное, подойди к нему кто-нибудь из старейшин с намеком на то, что неплохо бы главе клана обзавестись новой супругой и наследниками, он бы убил, не испытав по этому поводу никаких эмоций.
Да, он еще не старик. Он может жениться и зачать детей, может даже успеть увидеть, как они вырастут. Но разве в этом дело? Все равно легче не станет…
Сенджу с сожалением взглянул на осколки кувшина. Глупая была затея… все равно сакэ его не брало. С такой регенерацией, как у него, надо средство поядреней.
Но… глупо ведь. И недостойно.
В странном оцепенении Буцума бродил по дому, не решаясь приняться за дела. Словно неубранные вещи могли вернуть сыновей из могилы, а стоит их спрятать – и… смерть станет окончательной.
Легко было поучать Хашираму…
Он мог говорить о достойной смерти, о благе клана, о гордости и уважении… но была одна вещь, о которой он говорить не стал бы.
Он хотел умереть раньше своих сыновей, чтобы в последний миг утешить себя надеждой, что у них все будет хорошо.
Не вышло.
Сенджу болезненно скривился и внезапно подумал о том, что у его врага сейчас точно такая же ситуация. И может быть, сейчас Учиха точно так же бродит по комнатам, не решаясь притронуться к чужим вещам. И на том спасибо…
«Не ври себе, старый осел. Ни хрена ты не рад, и смерть чужих детей тебя не утешает».
========== Часть 8 ==========
Оказывается сказки, рассказываемые в клане, были правдивы.
Тобирама был привязан к решетке, под решеткой горел огонь, а вокруг столпились ухмылявшиеся красноглазые морды, ожидающие, когда он приготовится. Кто-то рассказывал о рецептах из мяса Сенджу, периодически тыкая кунаем в левую ногу. Кто-то спорил из-за соли и специй. Кто-то таскал дрова, падавшие в огонь с глухим треском. Дым выедал глаза.
Внезапно потемнело, раздался оглушительный грохот, и сверху обрушился ледяной ливень. Огонь погас, чихнув дымком, красноглазые морды с руганью разбежались. А над ним раздался голос брата:
– Осторожнее!
Восхитительно ледяная вода лилась на лицо; Тобирама приоткрыл рот, с усилием глотая. Чьи-то руки поддерживали его голову, гладили. В голове было муторно – с большим трудом он сообразил, что нет никакой решетки, никакого костра, а он лежит в пещерном бассейне, опираясь спиной на чью-то грудь, и старший брат поит его из чашки.
Ах, да. Он пошел искать путь из пустыни и заблудился. Похоже, его нашли… а учиший обед ему просто приснился. Тобирама облегченно вздохнул – вероятно, он просто сильно обгорел на солнце, но это не так страшно, как обгореть на огне.
И новая мысль тут же заставила его напрячься.
Так… если Хаширама поит его из чашки, то на ком он лежит?
– Не дергайся, – ворчливо прозвучало над ухом. И конечно, Тобирама тут же дернулся, пытаясь вырваться из рук Учихи, и вскрикнул от боли в левой ноге. Его обхватили под грудью, зашептали на ухо что-то успокаивающее.
– Торью, тише, – Хаширама убрал чашку. – Все хорошо.
Тобирама скривился, бросив на брата угрюмый взгляд. Ну конечно, у него все хорошо. Это ж не его предали ради дружбы с Учихой.
Что-то загрохотало, загремело, и в купальню ввалился мелкий Учиха с глубокой миской в руках. Остро запахло цитрусами.
– Смотрите, что я нашел!
– Апельсины? – старший Учиха приподнялся, потянул на себя Тобираму. – Отлично. Давай их сюда.
– Я их уже почистил и порезал, – сообщил мелкий Учиха, присаживаясь на край бассейна. – Им триста лет, представляете?
– Абалдеть, – вяло сказал старший Учиха. – Давай, парень, открывай рот…
И не успел Тобирама возмутиться учишьей наглости, как ему запихнули в рот сладкий сочный кусочек. Пришлось жевать – не выплевывать же… мысль о том, что вместе с апельсинами его могли накормить какой-нибудь дрянью, проплыла и исчезла.
– Когда он молчит, он такой милый, правда?
– Иди к биджу, – буркнул Тобирама, внезапно почувствовавший страшную усталость. Ругаться было бесполезно, сопротивляться тем более. Его нашли в пустыне, о нем позаботились. Куда ему со сломанной ногой брыкаться против Учих и брата…
– Спокойнее, – старший Учиха погладил его по голове. – Все хорошо. Кость мы вправили, а ожоги – ерунда, через пару дней от них и следа не останется.
– Не убегай больше, – Хаширама жалобно улыбнулся. – Если захочешь, я могу с тобой сходить…
– И оба заблудитесь. Нет уж, Сенджу, если тебя тянет на прогулки, гуляй со мной. А пока – ешь апельсины, они полезные.
Тобирама решил не спорить. Послушно жевал и глотал фрукты, большим усилием воли не дергаясь на прикосновения Учихи. Боль ожогов в холодной воде притихла, нога, пристроенная на бортике бассейна, тоже успокоилась. Хаширама сидел рядом и поил его чаем – обожженными руками он старался не шевелить. А Учихи…
«Интересно, что бы сказал отец, если бы увидел, как один Учиха меня обнимает, а второй кормит апельсинами?»
В следующий раз он проснулся в постели.
В комнате было сумрачно – крохотный фонарик стоял на столе, освещая лицо старшего Учихи, склоненное над свитком. Он то сосредоточенно хмурился, прикусывая губу, то улыбался, и какое-то время Тобирама просто следил за чужой мимикой, сонно размышляя о том, почему тут сидит Учиха и где ходит брат.
Наконец Учиха поднял глаза – огонек фонарика отразился в них золотистым блеском.
– Проснулся?
Голос звучал спокойно и дружелюбно, но Тобирама все равно решил промолчать – сказать ему было нечего. Разве что спросить…
– Где брат?
– Они с Изуной чистят систему зеркал, – ответил Учиха. – Чтобы днем не жечь светильное масло.
С Изуной, значит.
– Не надувайся. Он сидел с тобой весь прошлый день – я выпер его отсюда силой. Я хотел поговорить с тобой.
– Нам не о чем разговаривать.
– А я думаю, что есть о чем, – Учиха отложил свиток, поднялся, прошелся по комнате. Тобирама настороженно следил за ним.
– Ты сделал глупость, – наконец сказал старший Учиха. – И ты это сам понимаешь. Цели ты не достиг, вдобавок, чуть не убился. Я могу понять, что тобой двигало, но это ни хрена не оправдывает.
– Мне не нужно, чтоб ты меня оправдывал…
– Ну да. Могу поспорить, тебе и без этого стыдно.
Тобирама скривился и отвернулся. Чертов Учиха прав – ему было стыдно. Более того – он чувствовал себя идиотом.
– Что такое пустыня? – спросил Учиха. – Ты сам это видел и ощутил. Ночью – холодно, но ты умеешь греться чакрой, поэтому не встревожился. Ты рассчитывал вернуться до рассвета? Ты же видел, что тут творится днем. Но ты заблудился и чуть не погиб – ты мог бы сломать шею, а не ногу.
– Ну и что.
Учиха долго молчал, глядя на него.
– Ты обиделся на Хашираму? – спросил он, наконец.
Тобирама отвел глаза.
– Зря. Он любит тебя.
– Откуда тебе знать…
– Он сам мне сказал об этом. Защитить своего младшего брата – последнего брата – это его мечта, и я его понимаю. А мне отец вручил ответственность не только за Изуну, но и за вас. За Хашираму. За тебя.
– Зачем? Неужели у вас в клане нет места, где можно спрятать заложников?
Учиха фыркнул и засмеялся.
– Есть у нас такие места. А еще у нас есть идиоты, которые ради того, чтоб перерезать глотку Сенджу, способны нарушить приказ. Так что… вы тут для вашей же безопасности.
– А вы? Скажешь, и вам угрожает опасность в своем же клане?
– Не скажу. Но отец ничего не делает просто так, – Учиха присел рядом с краем постели. – Я знаю, что ты нам не доверяешь. Но я хочу прекратить войну, и отец мой хочет того же. У него есть какой-то замысел.
– Известно, какой. Шантажировать нашего отца…
Учиха снова рассмеялся.
– Я так не думаю. Сенджу Буцума известен своей упертостью, с ним такое не пройдет. План отца в другом…
– Может, ты еще знаешь, в чем?
– Придет время, и мы все это узнаем, – Учиха улыбнулся и коснулся лба Тобирамы, поправляя волосы. – Отдыхай пока, и не беспокойся. Хаширама скоро вернется, и вы поговорите. – Он поднялся, собираясь направиться к выходу.
– Мадара! – тихо окликнул Тобирама, вспомнив, наконец, как называл его брат.
– Что?
– Это ты меня нашел в пустыне?
Учиха пожал плечами.
– Мы оба тебя нашли. Не мог же я отпустить Хашираму на поиски одного. Не забывай: я за вас отвечаю.
========== Часть 9 ==========
– А эта девочка знает свое дело, верно, Хикару?
– Да, Кира, ты прав… пожалуй, она гораздо лучший врач, чем все наши лекари, – один из Учиха, идущих по лесной тропе, едва слышно рассмеялся. – Хотя, когда я к ней попал, думал – залечит насмерть.
– Суровая.
– Еще бы. Я, пока в ее доме отлеживался, столько о себе выслушал… даже не думал, что у меня такие проблемы.
– Зато теперь знаешь. У меня от ее лечения чакрорезерв повысился и шаринган завершился, представляешь?
– Ого!
– Ага. Она мне много умных слов сказала, но в общем, выходит так, что старые не долеченные раны постоянно оттягивают на себя чакру. Всего-то и требовалось, что дать им зажить до конца.
– А у меня, оказалось, та лихорадка, которую на побережье подхватил, не прошла, и какое-то воспаление началось, представляешь? Сколько я отваров выпил… и долго еще придется пилюли глотать. Но зато чувствую себя, прямо, как в детстве! Так сил прибавилось…
– Хорошо… только вот боюсь я… этот старый маразматик Кацуро потребовал, чтобы она отправилась на разведывательную миссию в столицу. Там, мол, людей не хватает. Вот я и опасаюсь, как бы не случилось чего. Думаю, попроситься в охранение…
Учиха скрылись в густых зарослях за поворотом тропы, и разведчик Сенджу медленно выдохнул. Вот это удача! Мимоходом подслушать такие сведения…
Надо как можно скорее доложить Главе.
За поворотом тропы Учиха переглянулись. Для того, чтоб не быть услышанными, им вот уже несколько месяцев, как не требовалось никаких усилий. Они были близнецами, и их чакра, крайне схожая, легко принимала в себя и удерживала гендзюцу друг на друге.
Так два неплохих боевика превратились в пару отличных связных и провокаторов.
«Как думаешь, поверил?» – вытянулась лента иллюзорных кандзи перед глазами Киры.
«Будем надеяться», – отозвался он. – «Госпоже Сэй это нужно. Интересно только, в чем смысл?»
«Я думаю, это классическая «драка на базаре», – Хотару мельком оглянулся – шпиона они оба заметили задолго до того, как он услышал их. – «Отвлечение внимания, пока кто-то другой будет делать дело».
«Помолимся за нее Ками?»
«Обязательно. В конце концов, это ей мы обязаны здоровьем и этим приемом, благодаря которому разговариваем сейчас».
«И не только этим».
Братья улыбнулись друг другу и двинулись дальше уже в тишине. Каждый из них размышлял о том, как изменилась жизнь клана всего лишь за те пол года, которые с ними жила сестра главы. Мало того, что все Учиха поголовно оказались осмотрены, как тайное письмо на просвет, и в результате этого выявились несколько шпионов, добровольных и невольных, попавших под техники. Мало того, что вся территория клана была практически перекопана и в результате этого на свет была извлечена огромная гора старых позабытых заначек, крепкого сакэ и разных небезопасных стимуляторов. Мало того, что клан сумел, наконец, выглянуть за пределы страны огня, послав разведчиков в страны Земли и Молнии…
Все дело было в удивительном чувстве покоя и защищенности, которое Онээ-сан Сэй носила в себе. Да, как-то так получилось, что весь клан стал звать ее «Старшей сестрицей»…
Не сказать, чтоб это была аура ки – она не излучала угрозы. Но уверенности в себе ей могло бы хватить на сотню мастеров меча. И ею она укрывала, словно теплым покрывалом и крепким щитом. Шиноби, не привыкшие к такому отношению, тянулись к ней, как цветы к солнцу.
– Нет, я не воздействую на них. По крайней мере, не ставлю себе такой цели. Я просто использую то, что вы называете «отражением шарингана»… в более широком смысле.
– О…
– Ты ведь знаешь, что опытный Учиха может с одного взгляда определить, друг перед ним или враг, ловя те признаки, которые для просты глаз неуловимы. Человек может быть самым лучшим актером, может идеально контролировать свое тело… но шаринган улавливает то несоответствие, которое тоньше волоска, глубже и тела и чакры, прозрачное, как воздух… это называется отражением шарингана – отражением чужих чувств. Я просто люблю их, вот и весь секрет. Они распознают мое отношение, почти этого не осознавая.
– Госпожа, я тебя не понимаю, – Таджима вздохнул.
Сказать по правде, его мысли сейчас были далеки от странностей могущественной женщины, решившей назваться его сестрой.
Он думал о войне. О врагах. О старейшинах. О детях, своих и чужих. О приближающейся зиме и кланах страны Земли. О Сенджу.
Буцума так и не женился, хотя на него давили, как и на Таджиму. Говорят, он искренне любил жену… странная особенность для шиноби, но имеющая под собой основание. Чем раньше сблизятся муж и жена из клановых шиноби, тем лучше привыкнут друг к другу, их чакра изменится и подстроится, создавая гармонию. Жениться в зрелом возрасте, или вовсе – брать себе новую жену, это очень много труда по сонастройке и новому привыканию. Останься Таджима и впрямь без детей, он бы еще подумал, но зная, что они в мире пустыни, в относительной безопасности – решительно отказался.
А врага ему было жаль. Пусть Буцума Сенджу причинил ему много неприятностей, но Таджима привык к нему. Эта угрюмая морда на поле боя была чем-то привычным и незыблемым, как гора.
Сумеет ли он жить лишь ради клана?
Должен суметь.
Как всякий, от кого зависит нечто большее, чем собственная жизнь.
Не первый раз Буцума завидовал самураям с их принципами – хотя, обычно, этих надменных гордецов презирал. Они имели право на смерть – и, плюя на то, что останется после, пользовались этим правом по любому поводу.
