Текст книги "Не отрекайся от меня (СИ)"
Автор книги: Алекс Регул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
– Ничего этого у него нет. Ты прав, – сдержанно процедила она сквозь зубы.
– И, несмотря на это, ты его любишь? Его, а не меня?
– Прошу, не начинай. Иначе мы опять поссоримся.
– Я не начинаю, я заканчиваю… Я вполне отдаю отчёт своим словам. И тем ни менее, какого хрена, ты со мной решила поиграть в друзей? Я мужик, который тебя в своей постели имел. Я всего себя тебе отдавал. Ты не взяла. Ты меня никогда не брала. Ни после Андрея, ни после Валеры. Тогда я тебя тоже не устроил. И вот когда всё стало налаживаться, появился это нахал. Женатик! И опять ты говоришь, что мы только друзья… Ты понимаешь, что я устаю? Я больше так не могу.
Тома попыталась вырвать руку, но у неё ничего не получилось.
– Прошу, прости меня.
– Ты ничего хуже придумать не могла, чем сейчас сказать «прости»?
– Эд, – она так его называла очень редко, только в тех случаях, когда хотела достучаться, или когда ей было не до шуток а, проще говоря, плохо, – Мы с тобой не виделись четыре месяца! Что у нас могло «налаживаться»? О чём ты говоришь? Какие отношения? Дима тебе дорогу не переходил! Он сам по себе. И к нашим отношениям, отношения не имеет! Прости за каламбур… Не надо было тебе вчера звонить. Извини. Больше это не повторится.
Она попыталась уйти, но сильные руки обхватили её и прижали к мужской груди.
– Извини и ты меня, – спокойно произнёс Эдуард. – Я обещаю впредь в твою личную жизнь не лезть. Тебе достаточно такого обещания? Чтобы ты больше не напрягалась от моего присутствия в этой самой твоей жизни? Но уже не личной.
– Да. Я буду очень рада, если смогу вернуть себе друга.
– Сможешь. Ты всё сможешь. И я смогу. Я постараюсь.
В его руках она уже не трепыхалась. Просто стояла. И Эдуард поцеловал Тому в висок.
– Если ты подождёшь, я тебя отвезу домой.
– Не надо. Я хочу по магазинам погулять. Сегодня у меня выходной, а дома срочных дел – нет. Шопинг, что б ты знал, лучшее средство у женщин от депрессии.
– Буду знать! – улыбнувшись, сказал Эдуард и выпустил Тому из объятий.
Он проводил до дверей и даже на прощание отвесил шуточку:
– Я лишь надеюсь, что твоё плохое настроение, связанное с разрывом отношений с молодым, во всех отношениях, человеком, закончится раньше, чем деньги в кошельке и на карточке.
Тома его игриво пнула в бок и выпорхнула из квартиры.
***
К родному подъезду такси её доставило только к вечеру. Весь день Тома кружила по городу и совершала покупки. Обедала в кафе. Пила кофе в парке. Она устала. И эта усталость была приятной. Ныли ноги, глаза болели от солнца. И ещё хотелось спать. Вот именно в таком состоянии, она вошла в квартиру и, оставив покупки прямо в прихожей, отправилась в душ. Горячая вода прошлась по телу, пахучая пена довершила релаксацию. А теплый домашний халат, как кокон на ней запахнулся, и стало почти хорошо.
Через час пришла Люба и, увидев пакеты с новыми вещами, даже взвизгнула. А когда обнаружила, что и для неё есть обновки, то совсем обалдела. Она наряжалась и дефилировала по квартире, вызывая улыбку у Томы.
А сама Тома надеялась, что ничего не услышит о Диме, о Лиле – его жене и даже о его сестре – Вере. Её молитвы были услышаны. В тот вечер Тома не услышала ни одно из этих имён.
Но только в тот вечер.
***
– Наденька, доброе утро! Как вчера день прошел? Клиент шёл?
– Доброе утро, – улыбнувшись, ответила Надежда и нырнула рукой в один из ящиков своего стола.
Воспоминания позавчерашней попойки всплыли в памяти Томы, и она с тревогой смотрела, зачем же именно полезла Надежда. К радости Томы не за коньяком. Хотя в черный пластмассовый цилиндр, что теперь был в руках Надежды, могла легко поместиться бутылка литражом ноль пять. Да даже ноль семь. И этот самый цилиндр вручался Томе. Не торжественно, но с каким-то подозрительным блеском в глазах.
– Тома, вот это тебе вчера ещё утром просил передать… Дима. Ты извини, но я решила не выпендриваться и парня не послала, а выслушав его просьбу, пообещала тебе передать эту штуковину. Что это, я не стала узнавать. Но вещичка увесистая. Принимай.
В руки Томы легла «штуковина». Она её покрутила и заметила, что с одного конца цилиндр отвинчивается и получалось, что это футляр для подзорной трубы. Тома её извлекла и заглянула в футляр. Кроме знакомой подзорной трубы ничего больше не было.
– Что это? – спросила Надежда, которая удержаться от любопытства уже не могла.
– Это подзорная труба, – настраивая странный подарок, спокойно произнесла Тома.
– А зачем тебе она?
– На звёзды смотреть, – соврала Тома. – Вот сейчас выйду и посмотрю.
И она пошла в сторону входной двери.
– Так ведь днём звезд не видно!
– И всё же я посмотрю.
Она вышла на улицу и стала наводить трубу на окно Димы.
«Зачем я это делаю?
Не знаю... Но должен же, быть хоть какой-то смысл в его подарке».
И вот когда руки перестали трястись, Тома нашла окно и сфокусировала оптику. Картинка приобрела чёткость и теперь, кроме окна, был обнаружен, к безмерному удивлению Томы, большой лист бумаги, на стекле этого самого окна. А на листе, явно не формата А4, был текст. Написанный чёрными жирными буквами:
«Не отрекайся от меня»
Тома вновь и вновь наводила трубу, но смысл текста не изменился.
«Зачем такие сложности? Труба. Надпись. Можно же было просто СМСку послать».
Она достала телефон и посмотрела на дисплей. Тишина. Не было пропущенных звонков и непрочитанных сообщений.
«И всё же, зачем всё так усложнять»?
Отыскав его номер в контактах, Тома помедлив, посмотрела на эти циферки, но так и не решилась позвонить.
«Нельзя давить на него. Это его жизнь.
Я должна быть в тени.
Иначе его до конца разрушенная семья будет на моей совести. А мне это, вот уж совсем не нужно».
– Ну, что? Увидела звёзды? – поинтересовалась Надежда, увидев вернувшуюся Тому.
– Ты была права, днём они не видны.
Тома собрала трубу и положила в сумочку. Вернее, поставила. Целиком она не помещалась и теперь торчала. Торчала и мешала Томе работать. Поскольку каждый раз, когда она видела этот черный футляр, сердце её подпрыгивало от мысли, что ещё вчера Дима принёс этот подарок сюда. Принёс и попросил Надежду передать ей.
«Почему не стал лично вручать? Побоялся что не приму? Или просто, из-за того, что меня не было дома, он прибегнул к помощи Надежды?
А почему не мог подождать меня до вечера»?
Вечером она вновь и вновь наводила подзорную трубу на его окно. И с болью смотрела на эти слова… схожие с молитвой.
«И выбрал же!
Мог бы просто написать «не отказывайся». Нет, выбрал совсем уж болевой вариант. Вот тебе и парнишка со стройки… В нём замашки аристократа.
Да, его финансовый уровень весьма скромен. И кроме музыкального центра в комнате съёмной квартиры, нет ничего из нажитого имущества. Работа есть, но не престижная и не такая высокооплачиваемая, как у Эдика. Но ведь и я – не бизнес вумэн. У меня даже машины нет. С чего мне фигнёй заниматься, и опасаться нарваться на афериста? Какой с меня доход? Бизнеса, как такового, нет. Парикмахерская создана из воздуха. Помещение в аренде. В любой момент мне поднимут арендную оплату, и я ту-ту отсюда. Ведь больших барышей нет, и держаться мне не за что».
Она заварила себе чай и вновь подошла к окну. Люба уже спала. На улице темно. В его окне тоже. И свет весь вечер так и не загорался.
«Может, спать рано лёг»?
Но внутренний голос твердил, его нет в квартире. И Тома абсолютно не боялась, что Дима увидит, как она стоит у окна. Однако свет на кухне при этом не включала. Стоя в темноте, обеими руками держала кружку с чаем, который был ещё горяч. Но прошло время, а чай так и не был выпит. Он просто остыл. А Тома продолжала стоять у окна.
Внезапно её осенила догадка.
«Он больше не живёт в квартире!
Его там нет.
Неужели он вернулся к жене»?
От этой мысли стало совсем плохо. Она схватила телефон и начала лихорадочно искать его номер. Нашла и уставилась на цифры.
«Ну, нельзя же ему звонить! Нельзя. И точка!
Вот если бы он названивал, то я бы тогда ответила и спросила – «Как твои дела»? Как будто просто так спросила бы и всё узнала. Мимоходом. А самой ему звонить и узнавать, как у него дела – нельзя.
Почему же он сам не звонит»?
***
Мучительно долгий день подходил к концу. Дима так и не позвонил. Тому ломало, но она всё же нашла в себе силы ему тоже не звонить.
– Томка, представляешь, Вера, наверное, институт бросит, – подавленным голосом, сказала Люба после ужина.
– Вера? – удивилась Тома.
– Да.
– Почему?
– Говорит, что больше не может учиться.
– А что по этому поводу думает Дима?
– Кто ж знает. Он ещё позавчера уехал. Забрал свои вещи с квартиры и уехал. Вере сказал, я тебе не помощник. Представляешь? И как теперь она будет?
– Так! Вере, что негде жить?
– Ну, пока она ещё может жить в той квартире. Но, как я поняла, в её распоряжении пару недель. Потом надо съезжать. Одна она оплату квартиры точно не потянет.
– Как же он мог так с ней? – гневно выпалила Тома и вскочила со стула. Тот опрокинулся и грохнулся на пол. Люба удивлённо посмотрела на Тому.
– Тома, ты чего так переполошилась?
– Значит так! Звони Вере и… Нет! Сначала я другому человеку сама позвоню. Да! Позвоню и всё узнаю, – она уже была в прихожей и одевала куртку. – Люба, я скоро вернусь!
И выскочила из квартиры. Люба ей даже в ответ ничего не успела сказать. Реакция Томы её очень удивила. Ей и самой было обидно, что Вера может бросить институт. Но когда делилась проблемой с тётей, вот такую бурную реакцию не ожидала увидеть.
Тома шла прочь от подъезда и нажимала на дозвон.
Пошли гудки. Один, второй, третий и…
– Привет.
– Дима! Ты в своём уме? – раздражённо произнесла она, услышав его голос. Голос, который резал её изнутри.
Злость мгновенно задушила желание заплакать.
– Тома, что случилось?
– Это я тебя хотела спросить, что случилось? Как ты мог бросить, Веру? Ты ей нужен! Ты хоть это можешь понять? Она без тебя пропадёт! Так нельзя! Ты не должен её вот так бросать! Ты её никак не должен был бросать! Она с твоим уходом осталась совсем одна! Ей плохо! Ты обязан был подумать, как ей жить без тебя!
– Тома! Тома! Подожди, – всё же сумел он перебить её и вставить слово. – Тома, объясни, о чём ты говоришь?
– Как о чем? Вера собирается уходить из института! Ты ушел, а она не сможет платить за квартиру! Где ей жить? – Тома перевела дыхание и продолжила, – В общем, я хоть и живу в однокомнатной квартире, но смогу потесниться и приютить Веру у себя. И не на время, а на период пока она полностью не закончит обучение. Вот так! И не смей мне возражать! И не смей к нам приходить! Ты её бросил на произвол судьбы! Я о тебе была лучшего мнения! А ты… Как ты мог, вот так взять и бросить?
– Тома! Я тебя правильно понял, ты хочешь, чтобы Вера жила у тебя?
– Да!
– А Вера, что думает по этому поводу?
– Пока ничего. Она ещё не знает о моём предложении.
– Понятно. Тогда позволь мне кое-что объяснить?
– Объясняй!
– Где ты сейчас находишься?
– Дома. То есть, рядом с домом.
– Мы могли бы встретиться минут через двадцать?
Тома растерялась. И сердце стало ещё сильнее колотиться.
– Это плохая идея.
– Тома, я буду через двадцать минут. Уже темнеет, на улице не броди. Жди меня дома или в парикмахерской. Хорошо?
– И всё же, это плохая идея.
– Прошу, давай встретимся.
– Хорошо. Я буду в парикмахерской.
Эти двадцать минут были самыми мучительными в её жизни. Она сначала ходила вдоль дома. Потом сидела на скамейке. А уж когда совсем нервы скрутили, отправилась в парикмахерскую. Вошла. Включила свет и подошла к кулеру. Пить не хотелось. Просто пересохло в горле, и нужно было чем-то занять руки, которые за эти минуты лишились пары ногтей.
«Так изводиться нельзя! Нужно быть устойчивее! Нужно»!
Но… не получалось.
Дверь распахнулась. И сердце упало. Дима вошел и прямым ходом подошел к Томе, которая так и не успела налить себе воды. Стаканчик она медленно смяла и бросила в мусорное ведро.
– Привет, – тихо произнёс он, когда почти прикоснулся к Томе грудью.
Она не смогла ответить, только качнула головой и уставилась на его небритое лицо. Возвышаясь, он вынуждал Тому запрокинуть голову. Его дыхание жгло. А взгляд плавил.
– Я соскучился.
Сильные руки легли на её плечи. Тома в душе взвыла и стала отстраняться. Отчего Дима ещё сильнее начал обнимать и прижимать её тело к своему. И тогда Тома стала его колотить. Сначала не сильно. А когда по её щекам потекли слёзы, она обрушилась на Диму пощёчинами. Она била, плакала и не замечала, что он не пытается увернуться. Он просто зажмурился, и всё сильнее её прижимает к себе. Когда её руки устали, они обвисли как плеть, и Дима уткнулся в её волосы.
– Я соскучился. Мне плохо без тебя.
– Уходи… Уходи, – а руки уже предательски тянулись к его плечам.
Губы их быстро нашли друг друга. Нашли и обрели. Впившись, как будто в этом было спасение и полный крах одновременно. Они целовались и, прижимаясь, пытались раствориться. Но раствориться не удалось. Мешали ее слёзы. Их одежда. Мешало всё. А мысли в первую очередь. Они били Тому в самое сердце, и она начала вырываться, как зверь из капкана. Дима её удерживать уже не мог. Нехотя сначала перестал её осыпать поцелуями, а потом и вовсе выпустил из рук.
– Так нельзя! Нельзя! – крикнула она и вновь занесла руку, но так и не ударила.
А Дима обтёр лицо руками и посмотрел в сторону кулера. Ему действительно хотелось пить. Сюда он приехал на такси. Но до такси бежал. Боялся не успеть. И вот успел. Вот только куда? Он налил воды и стал пить. Тома отошла на пару шагов, и всё так же неотрывно наблюдала за ним. Она слишком соскучилась, чтобы сейчас отвести взгляд. Будет ночь и вот тогда, она каждый его изгиб будет вспоминать. А пока запоминать. Всё запоминать.
– Дима, ты почему Веру оставил?
– Потому, что пытаюсь вернуться к тебе, – не глядя на неё, тихо произнёс Дима. – Мне отец выставил условие, если я вернусь домой, он перестанет блокировать мой развод с Лилей.
– А почему Вера вместе с тобой не вернулась домой?
– Её отец не позвал. Она его дочь, но матери у нас разные. Отец много лет назад уходил к матери Веры, а потом вернулся к моей матери. Мама знает, что та другая женщина родила от отца девочку. А вот отец хочет закрыть глаза на её существование. Я же так поступить не могу. И поэтому, когда ушёл из дома, то разыскал и пригласил Веру жить к себе. Она поступила в институт и теперь у неё всё нормально.
– Нормально? Она же из института собирается уходить!
– Не собирается. Я с ней только что разговаривал по телефону. Как и обещал раннее, я буду оплачивать её проживание в городе. Буду помогать деньгами. Но забрать в дом отца я не могу. Конечно, ей обидно, что с ней так поступает отец, но я не могу прыгнуть выше собственной головы. Я сам завишу от отца. Настолько завишу, что вынужден вернуться в его дом… В дом, где живёт не только он, но и Лиля. Поверь, только так я могу обеспечить себе развод. У меня уговор с отцом, мне нужно только продержаться совсем немного, и я избавлюсь от этого брака.
– Ты… вернулся к Лиле?
– Нет! Я вернулся в дом родителей, в котором проживает и Лиля.
– А… – худшие предположения сбывались.
– Тома! Ты сейчас совершенно не о том думаешь!
– Я сейчас вообще ни о чём не думаю, – едва слышно произнесла она. – И вообще, иди домой. Раз с Верой всё нормально, то и мне нечего переживать за неё. Я же только из-за неё тебе позвонила.
– Да брось ты! Я всё правильно понял! Не надо меня вводить в заблуждение! Я же понимаю, почему ты позвонила на самом деле.
– Уходи, Дима.
– Тома! Я тебя не бросал! Так обстоятельства сложились. Я вынужден был уехать. А не звонил, потому что…
Она не дала ему ответить. Нежно накрыла его губы своей ладошкой и покачала головой, мол «не надо, ничего не надо говорить».
– Дима, иди домой. Пожалуйста, уходи.
Обеими руками он взял её руку, поцеловал несколько раз красивые пальцы и посмотрел в бездонные глаза любимой женщины.
– Тома, я соскучился.
– Уходи… Я не для того согласилась на нашу встречу, чтобы ты со мной своей жене изменял. Уходи.
Резко он выпустил её руку, в два шага оказался у двери и, не оборачиваясь, произнёс:
– Тома, я тебе не изменяю. С Лилей я не сплю.
– Уходи. Христом Богом, прошу. Уходи. Ты мне уже всю душу вымотал. Не терзай меня. Уходи.
Дверь за ним с грохотом закрылась. И Тома вздрогнула, как от выстрела. Ей даже стало больно, как будто в неё действительно выстрелили. Она даже знала, куда именно попала пуля. В сердце. Там жгло и кровь, пульсируя, как в агонии, вызывало колебание всего тела.
Медленно присела она в кресло и посмотрела на свое отражение в зеркале.
«Странно… Раны невидно, а ранение есть».
***
Июнь
– Как будем стричься?
Напротив Томы, сидел солидный мужчина, лет пятидесяти. Его можно было отнести к той самой категории, про которую Люба говорила «упакованный тип». Дорогой костюм, весьма дорогие часы. И всё остальное, вплоть до кожаных туфлей, кричало – «Я из высшей лиги!» Вот именно это обстоятельство и напрягало больше всего.
«Чего такой упакованный тип забыл в нашей скромной парикмахерской»?
Мужчину этого Тома раньше не видела. Приехал он сюда на такси. Когда вошёл, окинул помещение оценивающим взглядом. Надежда, которая обычно стригла мужчин, его не впечатлила. Она лишь удостоилась его мимолётного взгляда и легкого поклона головы, после чего мужчина прошёл к креслу, рядом с которым стояла Тома, и уверенно присел в него.
И вот он сидит, а Тома недоумевает, что с ней будет, если она этого мужчину как-то не так подстрижёт? Вернее, она прикидывала, сколько у неё будет времени, чтобы успеть покинуть город, в случае своего провала.
– Меня стричь не надо, – произнёс мужчина. – Вы можете меня побрить?
Вот это было ещё хуже. Она могла побрить ежа, а вот этого клиента ей совсем не хотелось брить. И тем ни менее она улыбнулась и произнесла:
– Конечно.
Надежда, пытаясь скрыть панику, стала наводить порядок на своём рабочем месте. При этом периодически посматривала, не совершила ли Тома роковую ошибку, которая повлечёт закрытие заведения. Однако Тома, орудуя бритвой, всё делала правильно. К тому же, она умудрялась мило улыбаться клиенту и что-то рассказывать, о чувствительной коже лица мужчин и о способах ухода за ней. Мужчина слушал и внимательно наблюдал, то за её отражением в зеркале, то переводил взгляд непосредственно на её лицо. И при этом, взгляда не отводил, если Тома ловила его на себе.
– Готово, – с неподдельной радостью сказала Тома и поднесла небольшое зеркальце к клиенту.
Он себя осмотрел и не разочарованный результатом, в ответ даже улыбнулся.
– Спасибо. Сколько с меня?
Тома искренне хотела сказать – «Для Вас абсолютно бесплатно, и пожалуйста, не приходите больше». Но подавив этот порыв, назвала цену за бритьё. Мужчина оплатил труды и ушел. Тома с Надеждой переглянулись и выдохнули.
Этот клиент, стал приходить регулярно. Через день. Тома к нему со временем привыкла и перестала шарахаться. Она, конечно, ему улыбалась и что-то всегда рассказывала. Если на момент его визита у неё был другой клиент, этот солидный мужчина ждал. Все попытки усадить его в кресло Надежды успехом не увенчались. Он желал выбритым быть только Томой. Она поначалу надеялась, что ему надоест приезжать, только чтоб его побрили. А потом успокоилась, вручила ему свою визитку и попросила, по возможности, сообщать о визите, чтобы резервировать для него время, дабы он больше не ждал.
Однажды он решил приехать во вторник. Тома забыла предупредить, что в этот день у неё выходной и поспешила на встречу с дорогим клиентом. Именно "дорогим", поскольку клиент всегда переплачивал. Поначалу Тома пыталась сдачу всё-таки отдать, но, когда в неё вонзился взгляд суровых карих глаз, в которых ясно читалось, «Не оскорбляй меня, сдачей», Тома испугалась. И больше не пыталась беречь его деньги.
Звали клиента Александр Федорович. Фамилию его Тома пропустила мимо ушей и ограничилась лишь тем, что запомнила имя. Да и имя она узнала лишь, когда он ей позвонил, представился и напомнил, что она его бреет. Звонил он чтоб, как она и просила, зарезервировать время.
Мысль, почему он не бреется дома сам по утрам, как это делает большинство мужчин, её посещала и не раз. Ответа не было. Спрашивать об этом напрямую у Александра Федоровича, язык не поворачивался. А собственные мысли на эту тему чаще пугали, чем вносили хоть немного ясности. В конце концов, он Тому, как клиент, полностью устраивал, и вскоре она перестала искать подвох.
***
Теплый июньский день приближался к закату. Сегодня Александр Федорович с визитом задерживался. В течение дня он несколько раз звонил, и каждый раз потом перезванивал и переносил время своего визита. Тома, уже подумала, что сегодня он и вовсе не приедет. Однако буквально за пару часов до закрытия он всё же появился.
– Тома, добрый вечер, – с порога ласковым голосом произнёс он и подошёл к креслу.
– Добрый вечер. Присаживайтесь.
Он присел. Тома накинула на мужские плечи накидку и приступила к бритью.
– Я думала Вы сегодня уже не приедете.
– Я об этом и подумать не мог.
– Александр Федорович, Вы меня простите за вопрос, но кто Вас брил до меня? И чем он Вас не устроил? Я рада заполучить такого клиента, как Вы, поэтому не хочу совершить такую же ошибку, как Ваш предыдущий брадобрей и тем самым, лишиться Вас.
– Ну что ж, вполне резонный вопрос. Я отвечу. Но если позволите не сегодня. У меня встреча через час, а я ещё должен заехать домой и переодеться.
– Да, да. Конечно, я Вас ни в коем случае задерживать своей болтовнёй не хочу.
– Тома, я могу рассчитывать, что если Вы мне понадобитесь, то подъедете в нужное место к назначенному часу? Такси в оба конца я оплачу отдельно.
Тома подумала, что это уж совсем перебор:
«Оплачивать такси, плюс мою работу, лишь только затем, чтобы побриться! Это уже пахнет …маразмом».
Однако она только и смогла сказать:
– Конечно. Я смогу.
После ухода Александра Федоровича, паника окончательно сформировала план действий – Бежать!
Вот только куда?
Перспектива превратиться в брадобрея по вызову, ужасала. Поскольку невольно возникала ассоциация с другой профессией, тоже древней, представительницы которой срывались на встречу по первому зову клиента. И хотя Александр Федорович ни словом, ни жестом, никогда не намекал на фривольность общения, Тома с отвращением думала о том, что её можно вот так сорвать и куда-то там пригласить для услуг на дому.
«Дикость какая-то»!
Со всей этой суматохой, она почти перестала умирать от того, что в её жизни теперь нет Димы. Он остался в мыслях, воспоминаниях, но в реальной жизни его больше не было. Первые дни, после их последней встречи в парикмахерской, он ей пытался дозвониться. Она не отвечала. Осыпал СМСками. И они тоже остались без ответа. Удержаться и не читать сообщения от Димы Тома не смогла. И поэтому всю нежность их содержания знала. Однако каждый раз после прочтения, она удаляла сообщение, чтобы не сойти с ума, осознавая, что в её телефоне есть такие нежные слова, посланные Димой именно ей.
Он вначале весьма настойчиво пытался пробить брешь в стене её отчуждения. Но прошло не так много времени, и натиск ослаб. Практически сошёл на ноль. Вот уже пару дней сообщения от Димы не приходили. А звонки прекратились вообще неделю назад.
Тома серьёзно стала полагать, что всё у парня наладилось. Он помирился с женой и теперь лишь по инерции иногда шлёт ей СМСки. Но отказать себе в их прочтении она не могла. И каждый раз, когда дисплей телефона сообщал от кого именно сообщение, щеки Томы вспыхивали от прилива крови. Сердце при этом мгновенно начинало колотиться, отбивая бешеный ритм аритмии. Адреналин делал своё дело. Руки тянулись к кнопкам телефона, и вот перед взором Томы появлялся новый текст от Димы. Как всегда, трогательный, нежный и порой душераздирающий.
После прочтения, конечно, хотелось позвонить ему. Очень хотелось. Но проходила минута, другая и её желание усмирялось. Пальцы рук, оберегая глаза, нажимали на удаление сообщения, и текст пропадал навсегда. О нём ещё помнили, его ещё рисовало воображение. Но его уже не было, как если б и вовсе никогда не существовало.
***
Вечером неожиданно приехал Эдуард. Он привёз торт и цветы.
– Это просто так! – прочитав во взгляде Томы удивление, поспешил успокоить он. – Почему я не могу приехать просто так к тебе? Или у тебя были на вечер планы?
– Нет у меня никаких планов! Проходи и не морочь мне голову! Сейчас будем пить чай.
– Вот и прекрасно! – он прошёл следом за Томой на кухню, положил цветы и торт на стол, и отправился мыть руки. – Люба где?
– У подруг. Она теперь часто у подруг задерживается. А ещё представляешь моду, какую взяла, с ночёвкой остаётся. Есть у неё подруга Вера, так вот у неё она и остаётся. Та живёт в двухкомнатной съёмной квартире одна. Жилплощадь позволяет гостей собирать. Я поначалу переживала, чтоб ничего плохого на той квартире не было. Но потом подумала, что девочки они неглупые, тотальным контролем порядок я не обеспечу, а вот доверием ситуацию хоть как-то контролировать буду.
– Ну и как, получается контролировать?
– Пока да. Люба просит моего разрешения, переехать в ту квартиру. Я пока думаю. Что я скажу сестре? Она ведь надеется, что я внимательно слежу за её дочкой. И не позволю ей совершать глупости.
– Так ты и не позволяй глупости совершать. А на квартиру к подруге всё же отпусти. Но с условием, что глупостей там не будет. Ты же сама без присмотра родителей выучилась. Да и ещё в общежитии, где мальчики и девочки жили в весьма близком соседстве. Зато у тебя была студенческая жизнь. Жизнь! Понимаешь? А что она видит в твоей квартире? Тетю, которая зарыла себя в четырёх стенах?
– Почему зарыла?
Томе не понравилось это слово.
«Я что, сама себя закопала? Скверно…»
– Вот и я не знаю почему. Тома, я тебя зову-зову поехать за город к моему другу, ты не соглашаешься. Почему? Только не говори, работы много! Всю работу можно перенести!
– Не всю.
– Всю! Твою так уж точно. Ну, что станет, если какой-нибудь матроне стрижку сделают завтра, а не сегодня? Что Земля сойдёт с оси? Никакой катастрофы не произойдёт! В конце концов, у тебя есть Надежда, вот пусть она и поработает пару дней без тебя! Она хоть отдохнёт от твоего общества. Соскучится. А ты соскучишься по работе. И в воскресенье вечером я тебя верну в твою клетку, именуемую благородным словом – квартира. Как тебе моё предложение?
– Я подумаю.
– Ты что-то вроде этого уже говорила. Но дело так и не сдвинулось. Я, как твой преданный друг, всё же настаиваю на этой поездке. Ты ведь действительно осунулась и стала ещё бледнее.
– Ну, спасибо за комплимент!
– Не обижайся! На правду не обижаются. Тебе нужно сменить обстановку, хотя бы на пару дней. Жаль, конечно, что завтра только четверг. Я предлагаю поехать в субботу с утра! Согласна?
– Прости, Эдик, но я не могу.
– Можешь! И точка. Иначе силой тебя выволоку из парикмахерской, и увезу в неизвестном направлении. Вот так! Выбирай добровольно или насильно ты будешь отдыхать?
Тома протянула ему полотенце для рук и улыбнулась:
– Добровольно.
– Вот и славно! А теперь тащи всё, что есть вкусненького в твоём холодильнике. Я есть хочу! Просто, умираю!
– О! Времена идут, а ты не меняешься. Как и десять лет назад, принёс цветы, сорванные с клумбы перед общагой, а в благодарность тебя кормить надо!
– Я ещё и тортик принёс! – оправдывался Эдуард. – А цветы я теперь не рву. Я их покупаю. Так что хоть и смысл моих подношений не изменился, а всё же уровень мастерства моего коварного плана заполучить домашнюю пищу, явно вырос.
– Да уж! Ты мастер! Присаживайся. Сейчас борщ будешь лопать и ещё кое-что вкусненькое.
– Это удачненько я зашел!
Через час, когда дело у них дошло до торта, Тома поведала о своей проблеме, именуемой «Александр Фёдорович». Эдуард, сразу напрягся и весь рассказ об этом человеке слушал внимательно. После чего задал с десяток вопросов, некоторые из которых Томе показались весьма странными:
«Обратила ли ты внимание на машины, которые его привозили»?
«Он расплачивался купюрами какого достоинства»?
«За период его визитов, произошли изменения в его стрижке? Или волосы просто отросли, но их никто не стриг»?
И последний вопрос, который Тому окончательно доконал:
«Хотя бы случайно, как бы невзначай, прикасался ли он к тебе когда-нибудь»?
Тома багровела, но на вопросы пыталась дать ответы.
– Да в том-то и дело, что НЕТ! Если бы я в жесте или взгляде уловила, хоть малюсенький намёк на те самые эротические фантазии, о которых ты мне талдычишь, я бы уже давно предприняла меры избавиться от него… Но нет. Пошлости не было. Он внимательно меня слушал. Иногда спрашивал о чём-то.
– Так! Стоп! О чём именно он тебя спрашивал?
Тома задумалась.
«А действительно, о чём он спрашивал»?
– Я не помню.
– Так не бывает, Тома. Вспоминай.
Прежде чем ответить она сделала пару глотков чая:
– Вспомнила! В позапрошлый раз он меня спросил, как давно я стригу.
Эдуард вздохнул и разочарованно посмотрел на Тому.
– Это не тот вопрос, который я надеялся услышать. Это какой-то нейтральный вопрос. А про личную жизнь он тебя не спрашивал? Ну, там про возможных детей? Мужей?
– Нет! Он мне в душу не лез. Сама же я вроде ничего такого не рассказывала. Ну, вот только про маму говорила. Про то, что она на прошлой неделе приболела. Что им с сестрой нелегко. И что я им помогаю по мере возможности.
– Твои возможности мне известны. Была б твоя воля, ты б вообще на сухарях сидела, а все деньги в деревню отсылала.
– Но им, правда, нужны деньги!
– А тебе? Тебе они не нужны?
– Нужны. За коммуналку надо платить. И за аренду помещения, в котором моя парикмахерская. Ещё Надежде зарплату надо выплачивать. Вот на всё это мне и нужны деньги.
– Ясно. Ничего не изменилось. Ты какая была, добрая душа, такой и осталась. Эх, Томка! Я ж тебя совсем про другое спрашиваю.
– Про что?
– Да не про что! – в конец растерялся он, в очередной раз, столкнувшись с беспредельной бескорыстностью этой женщины.
Когда чай был выпит, Эдуард неожиданно для Томы подошел к окну и закурил. Курил он всегда без спроса, и Тома ему замечания по этому поводу уже не делала.
– Вот как мы с тобой поступим. Поскольку до конца не ясно, что затеял этот Александр Фёдорович, то надо продемонстрировать ему, что у тебя есть мужик. В роли мужика, как ты сама понимаешь, буду я.
– И как ты себе это представляешь?
– Очень просто! Когда он тебе позвонит, чтобы сообщить о визите, ты тут же звонишь мне и я, на момент его появления, тоже буду у тебя. Твоё дело лишь подыграть мне.
– Целоваться полезешь? – как-то уж очень прямолинейно спросила Тома, и тут же удостоилась хитрющего взгляда Эдуарда.
