Текст книги "Не отрекайся от меня (СИ)"

Автор книги: Алекс Регул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

***

С того дня Тома по вторникам не выходила из квартиры. Выходной она предпочитала проводить, в основном, в постели. И хотя, за целый день, она успевала накормить своего голодного мужчину не только собой, но и более традиционными в кулинарном искусстве блюдами, основное время они всё же, не покидали постель. Даже когда просто разговаривали обо всём, предпочитали это делать лёжа на простынях.

Люба приходила с учёбы только к вечеру. Поэтому у Димы и Томы было достаточно времени, чтобы насладиться друг другом. На работу по вторникам он теперь тоже не ходил. Тома поинтересовалась, не будет ли у него проблем из-за прогулов, но Дима просил не думать об этом.

Звал к себе на квартиру. Но Тома не решалась. Боялась там столкнуться с его сестрой. Предсказать поведение Любы она ещё хоть как-то могла, а вот нежданная встреча с его сестрой её ужасно пугала.

Так они и жили.

Всю неделю множество СМС-ок и изредка звонки. А вот по вторникам безрассудное и невообразимое наслаждение от близости.

Несколько раз Дима караулил Тому глубоким вечером на выходе из парикмахерской. А дождавшись, когда она выключит свет и выйдет, чтобы закрыть на ключ дверь, запихивал её обратно. Он прикрывал дверь и, не включая свет, тащил в дальний угол парикмахерской. И там, прижав к стене, всем своим телом показывал, как он по ней соскучился.

Было немного неудобно, но они закрывали глаза на это. И наслаждались этими драгоценными минутами. Но каждый раз Тома просила больше так не делать и не приходить в парикмахерскую. Дима покорно соглашался, что так вести себя нельзя, но проходил день, другой и он опять перед закрытием парикмахерской приходил, чтобы пожелать ей «Спокойной ночи».

Ключи от квартиры Томы так остались у него. Она о них даже разговор не заводила. Спустя пару недель, Люба стала догадываться, что у Томы кто-то появился. И с тех пор, как бы случайно, стала звонить перед приходом домой. Под различными предлогами, предупреждая о своём возвращении. А потом, так и вовсе стала задерживаться по вторникам в библиотеке или у подруг. Чаще у Веры. Ведь у Веры была «хата на отвязе». И можно было громко слушать музыку, гоняя её через музыкальный центр брата Веры. Его же не было дома. Он же был на работе, как думала его сестра. Как думали все. Кроме тех, кто знал правду. Но их было немного. Только Тома и сам Дима. Они умело сохраняли свой секрет. Хотя Дима неоднократно предлагал легализоваться. Однако Тома умоляла этого не делать. Дима, нехотя соглашался. И они продолжали скрывать свои отношения.

Апрель  

Забеременеть в самый короткий срок не удалось. И хотя Дима не спрашивал о наличии последствий их близких отношений, Тома периодически покупала тесты на беременность. И каждый раз она не знала, чего больше в её желаниях.

А вдруг Дима с ней только до тех пор, пока она забеременеет? Ну, мало ли...

Кто знает, что у него на уме?

Тома, во всяком случае, ещё не разобралась. Парень он положительный. Это факт. Неагрессивный, хотя и весьма импульсивный. Здравомыслящий. В меру. Поскольку безрассудства в нём столько, сколько и страсти. А её много. Работящий и тут без оговорок.

Но была в нём какая-то стена, за которую, он не пускал.

Умалчивал в разговорах о своих родителях, о своих предыдущих отношениях с девушками. Как будто человек из ниоткуда. Без прошлого. Без ошибок и раскаянья. А вот о жизни Томы расспрашивал регулярно. Узнавал, почему детей нет? Не делала ли аборты? Но как-то всё это он спрашивал вскользь и Тома, ничего не тая, рассказывала обо всём.

Да, и не было у неё ничего такого, о чём хотелось утаить.

Детей не родила, потому что не успевала в браке сжиться с мужьями. Противозачаточными особо не увлекалась. Заболеваний, препятствующих зачатию, нет. Здоровая. Просто так получилось, что к тридцати годам не родила.

– Но родить ты хочешь?

– Да, Дима, хочу. Ты об этом уже спрашивал.

– Тома, может, всё же обвенчаемся?

–  Вот пристал! Зачем тебе это?

– Хочу, чтоб ты была моей.

– Я и так твоя.

– Спасибо, – он улыбнулся и поцеловал Тому в губы.

– Дим… а ты… – она в сотый раз просила себя молчать. Но вот сегодня почему-то была глуха к себе и всё же задала мучивший её вопрос:

– У тебя же кроме меня никого нет?

Его удивил  вопрос. Он поднялся с постели и теперь, сидя у Томы в ногах, пытался понять всю боль её вопроса.

– Тома, ты единственная женщина, с которой я хочу быть. С которой мне хорошо. Которой я доверяю… И ещё, я не знаю, как сказать, но… я тебя люблю. Я чувствую, ты боишься этих слов, но это правда. Я тебя люблю.  И очень хочу, чтобы у нас была семья. Чтобы ты была мне женой не только по вторникам, но и в остальные дни недели. Я хочу, чтобы мы жили вместе. В моей квартире. В квартире, которую я снимаю. Своего жилья у меня пока нет. Но пусть тебя это не тревожит. Я в любой момент могу взять кредит и купить однокомнатную квартиру.

Это признание Тому, в какой-то степени, даже шокировало. Она слышала каждое слово, и они вполне логично складывались в предложения. Но вот принять их, как сказанные именно ей, она не могла. Хотела, но не могла. Ей что-то мешало.

 – А как же Вера, Дим? Где она будет жить? Можно, конечно, её к Любе, сюда переселить. Но захочет ли она жить в одной комнате с другим человеком? И пусть даже подругой. А вдруг не уживутся?

– Вера? Ну, да… с ней будет проблема.

– Может, пока всё оставим как есть?

– Если честно, не хочу. Хочу по утрам просыпаться с тобой в одной постели, как тогда, в первые две ночи… Мне тебя мало, только раз в неделю. Забеги в парикмахерскую на полчаса хоть и спасают меня, но не считаются. В конце концов, ты меня доведёшь до того, что я буду приходить к тебе в парикмахерскую перед закрытием каждый вечер. И тогда ты сама взвоешь от тоски, что остаёшься без постели со мной. Подумай.

– Ты же из-за этих неудобств, не начнёшь искать приключений на стороне?

– О чём ты только думаешь, Тома!? Как ты вообще могла такое подумать? – резко возмутился он.

– Ну, я подумала, что мужчины обычно не любят трудности и поэтому…

– Лучше не договаривай! А то я начну думать, что ты не такая умная, как мне казалось.

– А я тебе давно говорила, что я дур…

Дима не дал ей возможности произнести это слово до конца. Он накрыл её губы поцелуем и стал щекотать, играя по её ребрам, как по клавишам рояля. Она вырывалась и взвизгивала сквозь смех. Поцелуй в губы сорвался, но его губы продолжали целовать её в шею.

***

Но в конце месяца, в пятницу под вечер, Тома получила СМС-ку с номера Димы:

«Помоги».

И всё. Больше ни слова. Она испугалась. Набрала его номер. Не ответил. Тогда позвонила Любе.

– Алло, Любочка, как твои дела? Ты где?

– Привет! Мы с девчонками сейчас у Машки. Через пару часиков буду дома. Что-нибудь случилось?

– Нет, нет. Всё нормально. Я просто хотела узнать, как у тебя дела? И как ты домой добираться будешь? Вера с тобой? Это я к тому спрашиваю, что она же недалеко от нас живёт и тебе будет компания, когда ты будешь возвращаться домой. Я беспокоюсь за тебя.

– Тома, не переживай! Здесь все, и Вера в том числе. К тому же, Даниил вызвался нас проводить домой.

– Даниил… Это хорошо. А вы с Верой из-за него не подерётесь? Он один, а вас двое.

– Нет! Он же её ухажер. Они меня просто проводят до квартиры, а потом уже отправятся к ней домой. Да и там ничего такого не будет. Вера же с братом живёт. А он у неё строгий. Даниилу башку свернёт, если что. Да и нет промеж них этого самого «если что».  Не переживай! У нас всё хорошо. Мы себя прилично ведём. Ещё пару часиков и я в целости и сохранности буду дома.

– Ладно, извини, если напрягаю. Ты же знаешь, я молчать не могу. Я ж тебя люблю.

– Я тебя тоже. Томочка, у тебя всё нормально? А то у тебя голос такой, что не знаю, что и думать. Ты со своим, что ли поссорилась?

– С кем!?

– Да ладно тебе прикидываться, что не поняла меня! Чего скрывать? Обычное дело. Тем более ты уже далеко не девочка, сама говорила. И насколько я помню, даже замужем была.

– Люба!

– А что я такого сказала? Я ж наоборот тебя поддерживаю. Что б ты не стеснялась своих отношений. Кто он? Долго будешь ещё его скрывать? Не бойся, отбивать не буду, –  Люба думала, что успокаивает, но её слова только сильнее сжимали сердце в груди Томы. – Приводи его завтра. Познакомь, наконец. Выходите из подполья!

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Он женат?

– Нет!

– Чего ты тогда его скрываешь? Он внешне как? Симпатичный или у него шрам через «всю морду лица»?

– Люба, не придумывай! Всё у него нормально. И вообще это не телефонный разговор!

– А вот это мне нравится! Позже вернёмся к этому разговору. До встречи!

Тома успела сказать «Пока» и убрала телефон в карман брюк. Надо было действовать. И быстро. Через пару минут она выскочила из квартиры, через пять входила в подъезд Димы. Ещё чуть-чуть и она на пятом этаже. А дальше, включив объёмное мышление, выбрала квартиру. Позвонила в дверной звонок.

Никакой реакции со стороны тех, кто мог там находиться.

Позвонила ещё раз Диме на телефон. Гудки и всё. Он не ответил. Психуя, на себя, Тома решила уйти. Но потом зачем-то потянулась к дверной ручке и обнаружила, что можно беспрепятственно войти в квартиру.

Но вот зайти, отваги не хватало.

– Дима!

В ответ тишина...

– Дима! Ты дома?

Ещё почему-то хотелось крикнуть: «ты один?» Но она сдержалась. Глубоко вздохнула и вошла.

«Была, не была! Лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас».

Но ужаса не было.

Тихо, мирно. И чисто. Прошла на кухню. Заглянула в комнату Веры. Никого. В другую… И испугалась.

На диване лежал Дима. Один. Лежал на животе. Одетый. Но что-то всё равно, сильно напрягало. Тома мельком осмотрела комнату и обнаружила на столике и под ним использованные шприцы и ещё какую-то дрянь. Тома отшатнулась и хотела тут же уйти. Уже отступила спиной к двери, но неожиданно рука Димы соскользнула с дивана и повисла.

«А вдруг ему нужна помощь? Если это передозировка, он может умереть. И пусть это последнее, что я для него сделаю, но я ему помогу».

Тома подошла ближе и, не зная, что в таких случаях делают, проверила его температуру. Лоб влажный. И холодный. Проверять реакцию зрачков на свет она не стала.

"Может, проверить пульс? А смысл?"

Тогда она достала телефон и позвонила в «Скорую». Зная специфическое отношение к наркоманам,  решила сказать полуправду:

– Я зашла к подруге по делу, но её не было дома. Однако в квартире я обнаружила её брата. Без сознания. Приезжайте поскорей!

– Диктуйте адрес!

Немного растерявшись, Тома всё же назвала адрес. И не имея больше сил быть рядом с Димой, выскочила из квартиры. Отдышалась на лестничной площадке и пошла, встречать бригаду «Скорой».

***

– Девушка, успокойтесь! Всё с ним будет нормально. Немного отлежится и будет бегать не хуже прежнего, – успокаивал Тому пожилой мужчина в белом халате.

– Куда бегать? – спросила она, путаясь в мыслях.

– Может, ещё и Вам успокоительное вколоть?

– Ничего мне не надо! – резко сказала Тома и гневно посмотрела на мужчину.

– Как пожелаете. А-то вот, его тут сколько хотите, – указал он на стол.

– Кого?

– Успокоительного, – начинал терять терпение врач.

– То есть, как успокоительное?

– А вот так. Успокоительное, обезболивающее и противовоспалительное.  Парень видимо не знал, что ему поможет и ширнул в себя всё. Благо хоть колол внутримышечно. Ну, что… забирать его я не вижу смысла. Он не в обмороке, а просто спит. Глубокий сон. Мы его можем разбудить, но повторюсь, смысла в этом нет. Пусть лучше отсыпается. У парня видимо действительно были сильные боли. Но определить с точностью, их природу, – мужчина покрутил поднятую с пола  пустую ампулу, – я не могу. «Диклофенак», в основном при ревматических заболеваниях используют, хотя могут и при травмах.  Где он работает?

– На стройке, – растерянно произнесла Тома.

– А, ну тогда скорей всего он мог там получить либо банальную травму, либо, что зачастую страшнее, просто надорвался. Ну, так как девушка, будем подписывать отказ от госпитализации или мы его забираем? А Вы ему кто? Родственница? А-то отказ только родственники могут подписать.

– Сестра, – машинально сказала Тома, сама не понимая до конца, что говорит.

– Тогда оформляем отказ?

Дима врачу был не интересен. И Тома испугалась, что сейчас его увезут неизвестно куда. И неизвестно, как к нему там отнесутся. Но ей четко представилось, как ему будет холодно лежать на кушетке, почему-то именно в коридоре. Она была уверенна, что для него место в палате не найдётся. И ещё она подумала, что не знает, как себя вести, объясняя Вере, куда делся её брат.

– А с ним точно будет все в порядке, если вы уедите? – всё же уточнила Тома.

– Через пару часиков, Вы сами в этом убедитесь. Давайте его паспорт и полис.

Тома поняла, что попала в сложную ситуацию. Она досчитала до трёх и полезла в карман своей куртки. Достала кошелёк и извлекла из него тысячную купюру, а после незаметно для остальных из бригады, положила деньги в карман тому, кто хотел от неё получить данные паспорта и полиса Димы.

– Может быть, Вы обойдётесь без его документов?

В её сторону тут же посмотрели уставшие глаза полные недоумения. Тома не растерялась и доложила ещё столько же и туда же.

– Хорошо, я всё понял. Всего доброго, берегите брата. Будить его сейчас не надо. Ребята пошли!

Однако, когда бригада «Скорой» ушла, Тома осознала, что сегодняшняя ночь у неё будет сложной. Она прошла на кухню, но осваиваться на ней не решилась. И чай для себя готовить не стала. Вернулась в комнату, присела в кресло и поймала себя на мысли, что совершенно не доверяет Диме. И что ей стыдно, за то, что она ему не доверяет.

«Он хороший. Самый лучший. А я его чуть не предала из-за своей мнительности. Хорошо, что ещё мои заблуждения ему не навредили».

Тома встала и подошла к окну. Ей хотелось посмотреть из его окна на свои собственные окна. Отдёрнула шторы и облокотилась на подоконник…

 Далеко. Ничего не разглядеть. Выпрямилась и, хотела уже поправить шторы, как неожиданно увидела в углу подоконника, за кактусом, мощную подзорную трубу.

«Не поняла…»

Взяла трубу, настроила её и посмотрела в окно. Изображение прыгало, но всё равно можно было в весьма точных подробностях увидеть, что происходит в доме напротив. Тома метнула гневный взгляд на спящего Диму и вернулась к своей находке.

Вот парикмахерская, вот окна её квартиры. И если руки перестанут трястись, то можно увидеть, даже какие цветочки на обоях у неё на кухне.

«Ах! Какое неожиданное открытие. Неожиданное… и неприятное.

Может, вылить ему на голову холодной воды и заставить дать объяснения? Жестоко? Вот уж нет»!

Она вернула подзорную трубу на место, при этом болезненно зацепила уродливый кактус своей рукой. На руке тут же появились белые царапины. Крови не было. Но возникшая резкая боль была, как от контакта с кислотой. Выругавшись, дополнительно ещё и на кактус, Тома пошла на кухню, чтобы вымыть свою пострадавшую конечность.

Горячая вода частично сняла боль. Но не боль душевную. Было неприятно осознавать, что за ней следили.

«А может, он не следил?

Ну, может, не за мной конкретно?

В конце концов, не я ли хотела купить себе бинокль? И, кстати, для этой же самой цели.

Пожалуй, да, подзорная труба, это не причина его казнить.

Да, даже если он и следил, что в этом такого? Наоборот это даже…»

 Слово «прикольно» не совсем подходило, но было наиболее близко к тому, что теперь было у Томы на душе.

«И всё же, если он следил именно за мной, то зачем? Может, просто присматривался ко мне?

А что он мог увидеть такого, что было бы мне неприятно осознавать, что он видел?

По квартире голой я не разгуливаю. Мужиков, если его самого не считать, в квартиру не приглашала. Даже когда ко мне приезжал Эдик в прошлом году, я сама к нему спускалась… Тогда, правда, можно было увидеть, как Эдик, встретив у машины, целовал меня в губы. Но это зрелище длилось доли секунд, к тому же, на тот момент у нас с Димой вообще ничего не было.

Тогда, что ещё он мог такого видеть»?

Она долго перебирала события за период их знакомства и ничего «такого» вспомнить не могла. Всё «такое» было связано только с Димой. Но он на момент этих самых событий был в её квартире, а значит, никаким образом не мог наблюдать за ней через подзорную трубу. Он был участником её интимных сцен. Даже можно сказать, инициатором. От этого привлечь его, как свидетеля, невозможно. Тогда тем более не понятно, как себя вести по поводу этой злосчастной трубы…

Тома ещё немного поразмыслила и вернулась в кресло. Комнату освещал свет от торшера. Он был тёплым, но не ярким. И вообще обстановка комнаты была приятной. Не было атмосферы холостяцкой, выпендрёжной берлоги, в стиле «хай тек» или «аля я бедный, но крутой чувак». Хорошие приятные обои в крупный, но не кричащий цветок. Люстра опять же в виде больших цветов. А на полу из ламината под тёмный дуб, лежал овальной формы ковёр с высоким ворсом. И ещё Тома залюбовалась картиной, весившей над диваном. Ну, конечно, не копия «Мишки в сосновом бору», но тоже что-то до боли знакомое, но так Томой и не узнанное. Наверное, мебель и  вся обстановка досталась от хозяев. Ну, кроме Димкиного музыкального центра, что жался в углу и который так любят гонять девчонки в отсутствие хозяина комнаты.

Диму, сразу же, как ушла бригада скорой помощи, она укрыла, найденным в шкафу тёплым пледом. А сама, обняв свои колени, сидела в кресле. И отчего-то замерзала. Её даже немного стала бить дрожь.

«Наверное, это нервы?

Всё же надо было согласиться на успокоительное.  Сейчас бы дрыхла под стать Диме. Мирно уткнувшись в бездну.

А в прочем... раз тут так всё спокойно, может мне просто уйти, пока не вернулась Вера»?

Тома встала, и почему-то именно подкралась к Диме. Спит. Она поправила сползший плед, и провела рукой по его колючей щеке.

– Тома, ты всё-таки пришла? – пробурчал, не открывая глаза,  Дима, .

– Пришла и уже ухожу. Что с тобой случилось?

– Схватил то, что обычные люди на своём горбу не уносят.

– Перенапряг спину?

– Сорвал, как сказала бы моя бабушка.

– Как ты сейчас себя чувствуешь?

– Всё нормально.

– А лекарство ты сам колол?

– Сам.

– А откуда ты его взял?

– Купил в аптеке.

– Понятно. Им лишь бы продать и побольше. Тебе точно стало легче? Скорую вызывать?

– Не надо. Со мной всё в порядке.

– Ну, хорошо. Тогда спи. Завтра позвони, когда очухаешься.

– Не уходи. Останься со мной.

– Уже поздно.

– Тогда тем более не уходи. А то я буду переживать,  дошла ли ты домой.

– Я тебе позвоню.

– Я не смогу тебе ответить.

– Я это пойму, потому что ты спишь даже сейчас. У тебя глаза закрыты. Так что мой уход, ты даже не заметишь.

– Останься. Прошу, – всё также не взглянув на неё, тихо произнёс Дима.

– Не могу… Завтра увидимся.  Я постараюсь тебя навестить.

– Врёшь. Ты побоишься ко мне придти. А, впрочем, может, просто не захочешь. Зачем тебе такой калека, как я?

– Вот, ты дурак! Ну, как ты такое мог подумать?

– Докажи, что я ошибаюсь. Останься со мной.

– Это провокация?

– Конечно.

– В таком случае, я отказываюсь вести дальнейшие переговоры, – сказала Тома, любуясь этим огромным, но таким беспомощным  мужчиной.

– Струсила и теперь бросаешь?

Она хотела топнуть ножкой или фыркнуть на его обвинения… Но голос его, нежные и тягучий, не столько обвинял, сколько вымаливал – «Останься».

И Тома, не зная, как себя  вести дальше, тихо произнесла:

– Дим, скоро Вера вернётся. Я её боюсь. Отпусти меня домой.

– Вера ко мне в комнату без разрешения не входит. Иди ко мне, – он перевалился на бок и похлопал по согретой его телом половинке дивана. – Я очень в тебе нуждаюсь. Останься со мной.

«Кто ещё в ком нуждается»!? – улыбнувшись, подумала Тома. И медленно сняла с себя куртку, опустила её прямо на пол и присела на диван. Рука Димы тут же завалила Тому и, обняв, притянула к тёплой мужской груди.

– Томка, обещай, что без разрешения не уйдёшь.

– У-у, какой ты собственник! – удобнее устраиваясь в его объятьях, заметила Тома.

– Прошу. Пообещай.

– Хорошо, – смягчилась она, поправляя тёплый плед, над их телами. – Спи, мой Железный Дровосек.

– Почему Железный Дровосек?

– Потому что ты большой, сильный и сердце доброе в твоей груди, а вот заклинить тебя может не по-детски. Вон, как скрутило. В пору маслом смазать твою спину, чтоб ты мог разогнуться.

– Я не против. Хочешь, сейчас этим займёмся? Масло можешь взять на кухне. Растительное – вторая дверца снизу. Сливочное – в холодильнике.

– Нет, тут машинное нужно. А лучше солидол! – весело сказала она.

– О! А ты с фантазией! – он прижал Тому плотней к себе, и глубоко вдохнул с таким упоением, как будто его женщина была ароматной розой. Вот только её шипы его уже не пугали. Он прижимал её к себе и растворялся в этой близости.

– Дима, спи. А-то тебя опять  скрутит. Успеем ещё. Отдыхай.

– Легко тебе такое говорить.

– Спи! Иначе уйду!

– Жестокая ты девчонка… – пробурчал он и начал проваливаться в сон.

Тома улыбнулась на его комментарий и решила настраиваться на сон.

«Хорошо, что  туфли принесла в его комнату. Ночью оденусь и незаметно уйду. Вера меня не увидит, и даже не будет знать о моём визите. А Димка отпустит… Вот он ещё немного потерпит меня в своей постели, начнёт ворочаться, удобнее размещаясь на этом узком диване, и ещё сам  попросит ему не мешать и уйти. И тогда я уйду. Его мучить не стану. Да и мне удобнее спать в своей кровати. А безопасно перебраться из одного дома в другой, можно и ночью. Даже безопаснее ночью. Все маньяки либо ещё спят, либо уже спят. Поскольку ночью только очень чокнутая жертва может попасться. А оно им надо, страдать от «неадекватов». Вот и маются маньяки до поздней ночи и с утра пораньше. А ночь она темна, нежна и тиха. Вот ночью и пойду домой. Главное, чтоб Вера меня не обнаружила.

Любу я СМСкой предупредила, чтобы не беспокоилась из-за моего отсутствия. Так что всё нормально. Буду спать».

***

– Дима… Дима, отпусти меня. Мне домой пора. Скоро утро.

Его рука, забравшись под блузку, продолжала по-хозяйски лежать на её животе. Он всё ещё не хотел с Томой расставаться и все её попытки выскользнуть из его объятий пресекал.

– Лежи тихо, иначе позову Веру.

Тома ахнула от такой перспективы. И затихла.

– Молодец. Вот так и лежи, – довольным голосом, произнёс Дима.

– Я тебя во вторник покусаю.

– Может, прямо сейчас?

– Нет. Только во вторник.

– Я до вторника не дотерплю.

Его руки стали расстегивать молнию её брюк.

– Прекрати, Дима. А так не могу.

– Главное, чтоб я смог.

– «Оно, конечно, что ж, не без того ж», – скороговоркой тихо сказала Тома и тут же добавила, – Дима, я не хочу, чтобы тебе было больно со мной. Потерпи денёк. Не напрягай спину.

Руки его замерли и вскоре стали застёгивать одежду на Томе.

– Ладно, твоя взяла… Я тебя провожу. Даже не вздумай сейчас перечить мне. Иначе никуда не пойдёшь до утра.

– А тебе точно уже не больно, и ты можешь встать?

– Всё нормально. Мне даже кажется, я выспался впрок, и теперь «готов к труду и обороне». Ну, что встаём?

– Встаём.

Им удалось тихо и незаметно выйти из квартиры. Они вошли в лифт, и Тома нажала на кнопку первого этажа. Повернулась к Диме и тут же оказалась в его объятьях.  Без лишних слов он её начал целовать и до самого первого этажа они так и ехали.  Он целовал, она ему нежно отвечала. Когда же они вышли из подъезда, Дима обнял Тому, и они медленно пошли в сторону её дома.

Желтоватый свет, куполом льющийся от лампы уличного фонаря, веял иллюзорным тёплом. Как от маленького солнышка. И Дима вёл Тому от одного солнышка к другому. Ей было очень хорошо вот так идти и идти с ним. И лишь одна истина ей была в тягость, до её дома оставалось совсем чуть-чуть. И вот уже виден её подъезд, и там за дверью несколько ступеней вверх. И подниматься без лифта. Чтобы упереться в дверь в её квартиру. В которой мирно спит Любочка на диванчике, который стоит по соседству с её собственной холодной постелью.

«А может действительно, взять и пригласить Диму завтра на обед? И пусть Люба увидит… моего».

Это слово ей согрело душу.

«В конце концов, я же его не украла. А-то, что разница в возрасте, это ведь такая мелочь. Он мне нужен. А я ему? …Он говорил, что тоже нужна.

И всё же, как жестоко близко мой дом от его дома!»

Не было прохожих. Машины мирно стояли вереницей. И тишина.

Они подошли к подъезду.

– Тома, я провожу до квартиры, – она резко на него посмотрела. – Не возражай!

– Я не собиралась… Тут другое. Дима, мне надо с тобой поговорить.

– О чём? – он встал напротив Томы и положил свою руку ей на плечо.

– Я перед тобой виновата.

– Так. И в чём, конкретно? – его голос стал жёстким. Но рука так и продолжила лежать на прежнем месте. Пальцы не сжимали плёчо, но всё равно присутствие его руки на её плече теперь стало другим.

– Я, наверное, слишком зациклена на себе. Ты уж прости меня за то, что с опаской на всё смотрю. Понимаешь, я уже обжигалась и ни один раз, и от этого мне постоянно кажется, что я обязательно снова…

– Понимаю, – спокойно произнёс Дима. – Но ты ведь хочешь ещё что-то сказать? Правда?

– Да… Я тебя люблю.

Одним движением он притянул Тому к себе и глубоко вздохнул. Она не видела его глаза. И не могла понять, что происходит с ним. Но когда ей всё же удалось заглянуть ему в глаза, там была… радость.

– Тома, я ради этих слов, сказанных тобой, готов горы свернуть.

– Горы не надо! – резко возразила она и слегка отстранилась от Димы. – Такие нагрузки  для тебя нежелательны, у тебя спина и так надорвана.

Он опять её обнял. И следующие его слова она услышала всем своим телом.

– Тома, пообещай, что ты перестанешь бояться наших отношений.

– Я постараюсь.

– И ещё… я настаиваю, чтобы мы съехались. Мне уже одобрен кредит на покупку квартиры, поэтому я тебя прошу, готовься к переезду.

– А как же Вера?

– С ней всё будет хорошо. Она продолжит обучение. Вот только жить она будет не с нами. Я и так её долго опекал. Она уже немаленькая. Пусть пробует жить без моего тотального контроля.

– Мне кажется, это неразумно. У неё сейчас такой сложный возраст. И к тому же, она может увлечься кем-нибудь. И тогда конец учёбе.

– О, вот это не про неё. Она очень целеустремлённая, почти как я. Решила учиться, будет учиться. Всем воздыхателям назло.

– Ты уверен?

– Да. И вообще я сейчас хочу говорить о нас с тобой. А не о ней.

– И всё же, как она будет жить? Ты ей нужен.

– Её никто на улицу не выгоняет. Просто, я хочу жить с тобой, а не с ней. В смысле, не с ней под одной крышей.

– Я тебя поняла, – улыбнулась Тома.

– С ней всё будет в порядке. Уверяю тебя. Я подберу вариант, и она переедет туда.

– Может, она согласится жить с Любой? А то как-то это всё неправильно. Я обещала своей сестре присматривать за племянницей. А в результате что? Просто взять её и бросить? Я так не могу. Пойми. И в любом случае, и Любу, и Веру наш побег из реальности касается. Надо подумать, чтобы и им было хорошо.

– Мы подумаем. Я и ты. А больше нам не у кого спрашивать совета.

– А как же твои родители?

– Они много чего мне советовали. И их советы меня сильно… измотали.  Достаточно. Я больше этого не хочу. И прошу, не пытайся меня с ними мирить. Вопрос закрыт. Поняла?

– Да, – нехотя, согласилась Тома.

Она не понимала, как можно отказаться от родителей?

«Даже если есть какие-то неприятные моменты, это так – «тьфу».

Если родителям нужна помощь – помоги!

Если им нужно ласковое слово – скажи.

Это же родители! Они с годами становятся более беззащитными. И кто если не дети могут и должны их защищать от одиночества и забвения. К тому же, бедная старость, ох, как жестока и унизительна. Конечно, родители Димы ещё молоды и, наверное, трудоспособные. Поэтому им финансовая помощь сына не так сильно нужна, как его элементарное участие в их жизни. Присутствие.

Почему же он этого не понимает»?

Тома со своей матерью разговаривает по телефону так часто, как это позволяют обстоятельства. Но не реже двух раз в неделю.

Мама Томы, очень пожилая женщина, жила в деревне со старшей дочерью. Тома им помогала деньгами. И если бы она не так ответственно исполняла дочерний долг, то имела бы квартиру больших размеров и машину бы свою сохранила. А не продала бы её, для того чтобы вырученные деньги ушли на лечение мужа сестры. Но его спасти не удалось. Сестра овдовела в прошлом году и теперь Тома стала помогать им ещё больше. В деревне работы было немного. И сестра Томы подрабатывала уборщицей в местной школе. Деньги весьма скромные за этот труд платили. Но что делать? Хоть столько, да, в дом. Ведь там кроме престарелой мамы, были ещё две пары любящих глаз. Полина двенадцати лет и Марина четырнадцати. Любочка уже жила с Томой. И это было хорошо для всех.

Тома решила по возможности, со временем и остальных племянниц перетянуть в город. А там глядишь, и сестра с мамой согласятся переехать в город.  К тому моменту Тома надеялась заработать денег, хотя бы на трёхкомнатную квартиру или маленький домик. Пусть где-нибудь на окраине города, но хоть с крохотным участком земли. Чтобы мама выращивала свои любимые помидоры.  И розы. Тома всегда с грустью вспоминала родительский дом, перед которым рос огромный куст белой сирени, а под ним розы. Отец, запрещал матери срезать цветы. И каждый раз, улыбаясь, говорил:

– Пусть под окном глаз радуют, чем в вазе умирают.

И пока отец был жив, розы никогда не срезали. А вот теперь, если и срезают, то только чтобы отнести их на кладбище. На могилу отца. И могилу мужа сестры.

Тома ничего для своей семьи не жалела. Это раньше лет десять назад, она о семье думала, как о чём-то незыблемом и вечном. А теперь точно знала, семью нужно беречь. И опекать, как высшую ценность.

С мужьями создать нормальные семьи не удалось. И первый муж, и второй растворились в прошлом. Тем ни менее, мамы мужей, что Вероника Сергеевна, что Людмила Валентиновна души в Томе не чаяли. И по сей день ей периодически звонили, и звали в гости. Тома к ним ездила. Но так чтобы не столкнуться с бывшими мужьями. Она их не боялась и не испытывала отвращения, просто не хотела, чтобы бывшие свекрови пытались соединить несоединимое. А они поначалу пытались неоднократно. Но кроме них это никому не было нужно. И Томе в первую очередь.

Она часто думала, а могла бы она простить измену?

Если бы очень сильно постаралась, смогла бы она закрыть глаза на измены и жить с мужем дальше?

Она закрывала глаза и очень сильно старалась это представить… и понимала, что не смогла бы. Такой характер. Сестра упрекала, так нельзя. С кем не бывает? Каждый может оступиться. Нужно прощать! В этом сила семьи! И т.д.  и т.п. …

Не смогла бы и точка!

Мужскую измену простить можно, но жить с тем, что изменила собственным убеждениям, увы, невозможно. Доломать свою душу тем, что предала себя, это уже выше всяких сил. Утратить себя Тома не хотела.