Текст книги "Шаг вперед (СИ)"

Автор книги: АлеХа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

«Не развала, а смены управления, стратегии развития и концепции существования», – скрупулезно поправил меня Виктор, – «но в целом ты прав, часть людей, причем заметь, хороших людей, осталась за бортом истории. С какой целью интересуешься?»

«Думаю нам нужно наращивать численность клана. Набирать людей. Растить мускулы и скоро уже заявлять о себе. Переговори с людьми. Только с адекватными!»

«Даже не вопрос! Ты мне только скажи, что я могу людям обещать?» – мгновенно среагировал Виктор, – «адекватных и отличных людей у меня сейчас человек сорок наберется. Но что-то же я должен им говорить, обещать. Наброски перспектив, намеки будущего. На что они могут рассчитывать сразу, на что после окончания испытательного срока, на что после безупречной выслуги и по выходу на пенсию?»

Я вздохнул. Всё верно. Виктор в этом вопросе подкован и сразу зрит в корень. Пускать этот вопрос на самотек – не дело. Если что, Виктор конечно и сам разрулит, я даже не сомневаюсь. Но чтобы потом для меня не было сюрпризов – исходные рамки должен задать я сам.

«Хорошо. Не знаю как у других кланов, и на них равняться даже не буду. Слушай мою установку. Общую стимуляцию я не беру во внимание. Сейчас даже глухой, по-моему, слышал, что такое есть игра «Душа Айны», и что теперь тут можно доживать и после смерти на Земле. За рекламу спасибо компаниям «борьбы со злом». Тем более твои знакомые сами по себе из геймерской тусовки и подкованы ещё лучше нас с тобой. Поэтому для них всех пусть так и будет. Реальность окружающей нас «игры» пока оставим достоянием узкого круга. Каждому вступившему в наш клан выделяется в личное пользование стандартный двухместный жилой блок, казенное место в клановых мастерских, свободное использование транспортных возможностей комплекса. Возможность свободных рейдов. Возможность сдавать любые ресурсы в переработку на наноматериал с получением половины в личное пользование. Если склады заполнены под крышечку, то в личное пользование можно забирать всё. Возможность пользоваться клановым крафтом в уведомительном режиме. Количество рецептов ты знаешь, сам определи, на каких званиях кому и сколько разрешать. По требованию являться в рейды»

Я задумался. Достаточно ли плюшек или ещё добавить? Наверное, хватит, теперь к кнуту:

«Кроме стандартной субординации, требование ко всем вступающим – не болтать. Что происходит в клане – остаётся в клане. Только по согласованию с тобой или со мной. Отвечаешь за них сам, так же сам и следишь, размещаешь, гоняешь и выполняешь их капризы. И капризничаешь на них тоже сам. Апгемахт?»

«Да не вопрос! Есть где развернуться. Условия отличные, я их даже немного подрежу, чтобы сразу не разбаловались. Ты мне тогда полномочия нарежь и определи жилую зону для новобранцев»

Я двумя движениями перекинул в окне гильдии Виктора на должность заместителя лидера клана, открыл ему хозяйственную вкладку, зафиксировал лимиты использования ресурсов клана, в том числе и мощности кланового комплекса, открыл для заселения один из пятисот стандартных жилых секторов верхнего жилого пояса и перетащил его пиктограмму в зону ответственности Виктора.

«Во! Всё вижу, благодарствую за доверие! Я убежал за свежим мясом!»

И только я развернулся и двинулся в зал оператора, новая экзоброня сама себя не спроектирует, как Виктор решил уточнить:

«Ник, дружище, а мы победим? Ты там неделю башку морщил, в кутузке. Все разложил уже, все корни нашел. Честно скажи. Шансы есть? Мы победим?»

И столько опаски и тоски было в этой строчке безликого кланового чата в трехмерном голоинтерфейсе моего бронескафа, что я решил не шутить. И ответить честно:

«Не знаю, Вик. Шансы есть. Но и времени впереди много. То, что сегодня кажется белым, завтра может стать красным. А то, что было жидким, может стать твердым. Но шансы есть. Верь!»

И увидев короткую фразу ответа Виктора, как то совсем стало не по себе:

«Тебе – верю!»

Глава 2

Дорога до операционного зала не заняла много времени. Но пока двигался – размышлял. Какую броню я хочу? Что меня устраивало в старой броне и что я хотел бы перенести в новую, а от чего я буду нещадно избавляться, заменяя на более подходящие лично мне решения? Если отбросить запредельные нагрузки последнего боя, в котором и была уничтожена моя экзоброня. В первую очередь устраивала мобильность. Скорость передвижения, скорость маневра, динамика. Всё это было на уровне и меня не подводило. Хорошо себя показала защита от рядового урона. Бронирование хорошо гасило входящий урон частых, но слабых атак, а энергетические щиты отлично держали мощные, но редкие удары. Слабые зоны логично обнаружились в местах соединения узлов, шарнирах и прочих подвижных элементах. Нужно будет обратить внимание на их дополнительную защиту. Энерговооруженность тоже не вызывала нареканий.

Под замену планировал всё вооружение. Плазменный разгонный блок вообще не вписывался в идею моей брони. Одиночная штурмовая броня не предусматривала возможности в бою выделить время и безопасную зону на подготовку к выстрелу из такого орудия. Использовать его как оружие последнего шанса? Максимально быстрая подготовка к выстрелу и сброс всей конструкции после выстрела? И уже после окончания боя, если поле боя остаётся за мной, не спеша и без оглядки на бездыханные горы трупов, возвращение орудия в предбоевое положение на спине? А смысл? Всевид верно сказал, такое орудие выгодно иметь в хорошей группе, но никак не одиночке. Кроме того, нельзя забывать о правиле рейдерского боя с шургами: «убей – убеги». Времени на возвращение этой «чудопушки» в предбоевое положение может просто не быть.

Плечевые пилоны среднего калибра тоже не радовали меня в боях. Если цель позволяла прицельно вести огонь из этих пилонов, то это либо потому, что цель низкоуровневая и такой калибр для неё избыточен, разрывая при попадании на мелкие ошметки, либо потому, что цели этот калибр – что слону дробина. Намного более интересным решением выглядит использование скорострелки немного меньшего калибра, на турели с автоматическим наведением в горизонтальной и в вертикальной плоскостях, закрепленной на броне. Пусть даже она будет одна, пусть даже будет калибром поменьше, с более низкой энергией выстрела, но с более высокой скорострельностью и скоростью наведения.

Два мелких калибра в предплечьях тоже были не нужны. Вполне хватало одного. Одновременное ведение огня из двух таких стволов, когда достаточно было накрытия из одного, было неэффективно. Если же одного было недостаточно, то второй не спасал ситуацию абсолютно.

Кроме того, мои характеристики изменились. Интеллект вырос почти до пятидесяти, стационарный карман я поднял до третьего уровня. Может быть, в этот раз выбор возможных компонентов будет пошире.

И уже подходя к кабине телепорта я хлопнул себя рукой по лбу. У меня же есть мой стационарный карман и якорь, расположенный прямо в операционном зале. Зачем ходить ногами?

Простым усилием воли я ушел в зону свернутого пространства. И задержался тут на пару минут, осматриваясь. Зона стала больше. Цифры мне уже были известны. Двести восемьдесят метров. Звучит не особенно. Но знать и видеть – разные вещи. И вот стоя тут, в центре этой зоны и глядя по сторонам…

Тишина. Легкая дымка. Рассеянный свет без конкретного источника. Ощущение бескрайнего поля, когда глаза сквозь туман видят совсем не далеко, но ощущение безграничных просторов идет откуда-то из глубины души. С трудом скинул наваждение. Не так у меня сейчас много свободного времени, чтобы наслаждаться этими ощущениями.

При попытке переноса в зону якоря накатил ступор. Зона переноса стала просто чудовищно огромной. На мгновение я почувствовал себя висящим в пустоте, в окружении тьмы и только на грани восприятия ощущалось что-то материальное. При попытке дотянуться до этой грани и «прикоснуться» к материальному, границы тьмы отодвигались, создавая ощущение чудовищной диспропорции меня и окружающего пространства. Одновременно с этим чувствовалась невесомость или постоянное падение в бездну.

Желание совершить переход к якорю оказалось тем огоньком во тьме, за который зацепилось сознание. Якорь – переход – выход из тьмы. На определенном расстоянии от якоря были зоны достаточных размеров, перемещение в которые было безопасно. Такие зоны были разбросаны много где в зоне накрытия тьмой, кучно располагаясь по горизонталям, чередуясь с зонами полного запрета на перенос. Местами, для переноса были недоступны целые огромные пространства, примерно одинаковых размеров во всех направлениях. Я выбрал ближайшую к якорю безопасную зону и совершил переход.

В операционном зале ничего не изменилось. Я торопливо занял кресло, растекшись по нему амёбой. Вот же! Таким темпом мои перки меня в психушку сведут. Попытался вспомнить состояние диспропорции, которое впечатлило меня больше всего. Ощущение теряло яркость. Как сон, который забывается прямо в процессе попытки его вспомнить. Но ощущения – это ощущения, а вот возможность переноса в радиусе пяти с половиной километра от якоря – это удобно. Надеюсь, к ощущениям я привыкну.

Выбросив из головы всё, на тот момент не относящееся к процедуре проектирования моей новой будущей «прелести», я в предвкушении энергично растер ладони и приступил к священнодействию.

И на первом же вопросе с нарастающим раздражением опять застопорился. Вроде бы меня устраивала энерговооруженность первого варианта экзоброни и я хотел бы повторить эту схему. То есть расположение сверхмощного генератора в стационарном пространственном кармане, использование модулей передачи энергии в сопряженную зону свернутого пространства мобильного кармана и распределение потоков энергии по потребителям экзоброни через мобильный карман. С применением вычислительной мощности ЗК как динамического синхронизатора.

Но почему я рассматриваю возможность использование стационарного пространственного кармана только в таком варианте? Почему, создание стабильной зоны свернутого пространства, в которую можно перенести определенные технические узлы и модули, применяемые в экзоброне, да и не только в экзоброне (я вспомнил, как пускал слюни на портальную установку в собственном карманном пространстве) – я рассматриваю как единственно возможную схему? Очень интересная мысль, навеянная недавним переходом через тьму, крутилась в голове. Чем нам микроскоп не молоток? Почему я должен использовать эту зону свёрнутого пространства только как склад? Пока он пуст и пока на него не завязано много планов, я могу провести испытания альтернативного применения. Но тут нужно было всё хорошенько просчитать и продумать. С нарастающим азартом я снова потер в предвкушении руки.

– Контролер! Есть задача. На мои характеристики и параметры ЗК подобрать комплект следующего оборудования: Первое – радар или что-то аналогичное, способное следить за обстановкой на дистанции пять – шесть километров; Второе – две единицы вооружения первого класса. Первый ствол пусть будет мой уже привычный КМП, а второй – что-то потяжелее, с установкой на турель. С энергией 10 – 20 килоджоулей. Скорострельный. Компактный, а если складной, то с очень быстрым приведением в боевое положение. Предельное время – пол секунды. Третье – максимально компактный носимый генератор энергии.

По мере перечисления необходимых устройств, понимая, что число гнезд под криптограммы в моем ЗК ограничено цифрой семь (это когда я сниму интеграцию со своего гнезда второго класса и верну все семь гнезд первого класса), я с грустью констатировал, что осетра придется урезать. Серьезно так. Но идея меня захватила, и даже половина осетра меня устраивала. И я продолжил озвучивать свои хотелки:

– Четвертое – какую-то систему маскировки. И пока последнее, пятое – что-то, для просвечивания скального массива и обнаружения замкнутых пустот. Все криптограммы должны быть первого уровня. Энергии генератора должно, хотя бы с небольшим запасом, хватать на поддержание работы всех устройств одновременно. Давай предлагай варианты!

– Ты не будешь восстанавливать поврежденную в бою экзоброню? – во встречном вопросе Контролера отчетливо была слышна растерянность, – но анализ эффективности её применения показал высокую живучесть оператора. Смена концепции защитного оборудования не обоснована. В чём её причина?

– Причина в том, – я не стал устраивать с Контролером игру в вопросы, но ещё один фактик в копилку того, что наши действия машиной тоже просчитываются, положил, – что шурги на винте вращали все наши защитные концепции. А получать по башке – это не путь для быстрой прокачки. Или путь, но прокачки не того, чего мне бы хотелось прокачать. Буду пробовать другую стратегию.

– Принято, Ник! Начинаю подбор оборудования, по запросу оператора.

И как будто и не было никаких разногласий и камней за пазухой, мы с Контролером всецело занялись проектированием нового обвеса для моего ЗК.

С чувством глубокого удовлетворения, через три часа, практически уложившись во временной лимит, я отправил на изготовление всю выбранную, исправленную или с нуля разработанную амуницию, рефлекторно откинулся на кресле, вытянул руки вверх, потягиваясь. Физической потребности в этом действии не было, но потребность была психологическая, так сказать, зафиксировать окончание этапа работы.

Да и на Землю уже пора. Скоро подъем в сырой темнице, и у узника будет утренний моцион, кормежка и назойливый прессинг голоТВ. Снова накатило раздражение. Не знаю, сколько ещё будет продолжаться тупое просиживание задницы перед голопанелью, но терять время в таких количествах мне очень не хотелось. И тут тоже нужно было что-то придумывать.

До своего жилого блока решил не ходить. И перед тем как выключаться, написал в чате младшей сестренке напоминание: «Оторва, пожалуйста, поспеши с обучением. Нужно, прямо край как!» и выключился прямо тут в зале. Этому креслу не впервой служить кроватью для покинутого сознанием аватара.

***

До обеда никаких изменений в распорядке дня не наблюдалось. Пока умывался, в камеру был доставлен завтрак. Позавтракал. Пустой поднос задвинул в щель возле двери. Включил голопанель, разместился в кресле и принялся впитывать «правду для народа». Думал, ещё один пустой день. Но нет. Вместо обеда за мной пришли, отконвоировали на несколько этажей выше, аккуратным но сильным тычком в спину втолкнули в небольшую комнату, в которой на одном из двух стульев за единственным, но занимающим почти половину комнаты, столом сидел офицер полиции. С щелчком за моей спиной захлопнулась дверь, отсекая шум коридора и запахи конвоиров.

– Присаживайся, – указал рукой на свободный стул, второй рукой не прекращая что-то записывать на листах формата А4, толстой стопкой лежащей на столе, – беседа нам предстоит долгая, располагайся поудобнее.

Я скептически осмотрел стол, пачку бумаги, несколько ручек, лежащих рядом с футляром для очков. Серьезно? Писать ручкой на бумаге? Да у него раньше рука отсохнет, чем мы закончим «долгую беседу». Честно говоря, уже не помню, когда последний раз видел, как пишут от руки. С тихим хмыком разместился на указанном стуле, рассматривая офицера.

Капитан был возраста хорошо так за пятьдесят. Полностью седой, худощавый. Тонкие бескровные губы выделялись на узком лице с тонким острым подбородком. Морщины, разбегающиеся тонкими дорожками из уголков глаз, сеточка морщин вокруг рта. Обычно, морщины возле глаз создавали ощущение, что человек улыбается, но в случае этого капитана возникало ощущение, что он щурится. Нехорошо так щурится. Подозревая тебя в чем то. Очки в тонкой серебристо поблескивающей в свете светильников металлической оправе с небольшими прямоугольными стеклами слегка сползли с переносицы, делая взгляд над стеклами дополнительно неприятным.

Верхняя пуговица белой форменной рубашки, одетой на капитане была расстегнута, китель снят и повешен на спинку стула. От входа в комнату я успел увидеть форменные штаны с лампасами и чёрные лакированные остроносые туфли на ногах офицера.

Классический кабинетный сухарь, как их показывают во всех сериалах и шоу. Даже голос под стать внешнему виду. Не громкий, слегка сухой, с легкими сиплыми нотками. Заставляющий прислушиваться к фразам и вопросам.

– Давайте начнем. Бардин Николай Владимирович, родился восемнадцатого августа две тысячи двадцать четвертого года в городе Магнитогорске, Челябинской области. Всё верно? – вопрос был задан практически без вопросительной интонации и следователь даже не поднял на меня глаза, но я автоматически кивнул. И, как будто видя мой кивок, синхронно со мной чуть склонил голову и капитан, – Значит всё верно. Тогда, Николай Владимирович, расскажите мне всё подробно о том дне, когда вы во дворе дома, в котором вы снимаете жилье вместе с гражданином Переладовым Виктором Викторовичем, относя документацию в подвал, встретили гражданина Кудрявцева Константина Сергеевича и получили от него предмет, впоследствии оказавшийся шлемом виртуальной реальности не заводского изготовления.

– С того момента, как мы встретились? – решил уточнить я

– Лучше с самого начала того дня. Как проснулись, что делали, какие были планы.

Каждая моя фраза записывалась. Каждое уточнение записывалось. Так и не представившийся мне капитан наносил информацию чернилами на бумагу с потрясающей скоростью. Понять его символы и закорючки я был не в состоянии и бросил попытки прочитать, что он там пишет уже после того, как он перевернул третий лист. Да и не до попыток прочитать мне стало.

Отвечать я решил правду во всём, что касается дел на Земле. И чтобы не запутаться и по причине, что эту информацию они легко могут проверить и попасться на обмане – значит спровоцировать худшее развитие ситуации. Что же касается дел на Айне, то вещи, которые легко и быстро можно проверить я тоже решил озвучивать правдиво. А вот информация, которая может быть проверена только через Контролера или вообще которую проверить невозможно – её знать больше никому, кроме тех, кто знает, не нужно. За целую неделю в камере у меня было время выработать, вроде правдоподобную, легенду, которую и буду озвучивать следствию. И согласовать с Виктором я её тоже успел. Как с единственным человеком, кто случайно может разрушить эту легенду.

Основным стержнем легенды я решил выставить полную неадекватность ИИ комплекса, который мне достался. От старости, от нехватки энергии, расположенный на максимальной глубине, ИИ просто свихнулся. Мол разработчики молодцы, довольно неплохая игровая задумка. Потенциально широчайшие возможности комплекса заблокированы абсолютно не подчиняющимся игроку ИИ. Квестов на его восстановление мне пока не давали, наверное, уровень недостаточный. С прокачкой на такой глубине сложновато, так как мобов мало. Один раз уже умирал, мне не понравилось, так как в комплексе не работают воскресители, и пришлось ресаться у торговцев, отдав за эту услугу почти все свои сбережения. Теперь играю максимально осторожно, в разные сомнительные дела не лезу. Почему обычные игроки не могут попасть в мой комплекс? Не знаю, я пытался задать этот вопрос ИИ, но он молчит и ничего не меняется.

Через пять часов интенсивного выворачивания мозгов, замаскированного под обычную беседу с вежливыми вопросами и ещё более вежливыми уточнениями, которое не прерывалось ни на минуту, вопросы следовали один за другим, тематика вопросов менялась как следователю угодно и проверяющие, уточняющие и контрольные вопросы чередовались абсолютно хаотично, когда я четко понимал, что мои мозги уже почти сварились и я уже не контролирую то, что отвечаю, нужна была передышка.

Тем более, что вопросы становились всё более опасными и мне становилось всё сложнее контролировать что и по поводу чего я уже говорил по легенде. Следователь мастерски плел нити допроса, вычленяя из сказанного мною вроде бы незначительные детали и на них раскручивая логические цепочки, пытаясь выловить в моих ответах неточности или искажения фактов. Или же прямую ложь.

Я попросил капитана, выглядящего практически также бодро, как и пять часов назад, в самом начале моего допроса, прерваться на обед, которого сегодня ещё не было, на что получил ответ, что максимум, который мне сейчас разрешен – это попить водички. Кушать я буду, когда отвечу на все интересующие его вопросы. Понятно. Но водичка – это тоже хорошо. Через минуту принесли графин, полный воды и два стакана.

Первый стакан воды я выхлебал в один присест. Сразу налил в опустевшую тару вторую порцию. Которую уже пил не спеша, тянул время, пытаясь урвать лишнюю минуту отдыха. Капитан меня не торопил. Пригубив воду из второго стакана, он что-то сосредоточенно искал в своих записях, перекладывая исписанные листы с одного места на другое. Почему не торопил, стало понятно ещё буквально через минуту. По легкости, распространяющейся от желудка по всему телу, по тонкому звону в голове, по легкой эйфории, начинающей затапливать моё сознание и по желанию поговорить. Не имело значения о чем, не имело значения с кем. Но молчать становилось всё невыносимее.

И когда капитан задал следующий вопрос, я, оценив поведение, к которому меня подталкивала разведенная в воде химия, обратился к предпоследнему своему аргументу – разогнал сознание.

И к своему глубокому разочарования понял, что даже это состояние не даёт полного спасения от химического воздействия. Но, к счастью, самое главное снова вернулось под мой контроль. Я смог фильтровать то, что пытался скороговоркой выплюнуть в собеседника. И заставить говорить себя только то, что было нужно мне. Но никак не мог повлиять на всё остальное.

Следующие четыре часа были как в сказке. Чем дальше – тем страшнее. Вопросы повторялись по кругу, переиначенные, со сменой акцентов, с искаженным смыслом или вообще без конкретики. Любое пожелание следователем услышать что-то конкретное побуждало меня рассказывать ему всё, что, так или иначе, было похоже на это пожелание. Бороться с собственным организмом с каждой минутой становилось всё сложнее и стоило большего количества ресурсов. Единственное что мне оставалось – попытаться загнать себя до полного отключения. Что и удалось почти через четыре часа. И я не уверен, что в последние перед потерей сознания десять минут я не сболтнул что-то, чего говорить не стоило.

***

Утро было страшным. Первая мысль, когда я проснулся и попытался осознать своё состояние была: «Зачем же я вчера так нажрался???». Вторая: «Убейте меня, проявите милосердие!». Переждав обострение болевых ощущений, спровоцированное моими слишком резкими мыслями, я медленно и не спеша, боясь потревожить состояние, в котором я подыхал не слишком быстро, и голова ещё могла медленно и плавно думать, пытался провести ревизию в своей памяти.

Помнил, что завтрак был. Помнил, что его съел. Правда, совсем не помнил, что именно было на завтрак. Помнил, что за мной пришли и куда-то отвели. Не помнил, кто пришел. Помнил китель, висящий на спинке стула. Помнил погоны с одним просветом и четырьмя звездочками. Помнил лакированные остроносые черные туфли. И больше я не помнил ничего. И, что заставляло меня паниковать всё сильнее и сильнее, я не помнил самого главного: Кто я? Остальное было не такое и важное, но всё равно было обидно не помнить «где я», «какое сегодня число», «что я пил» и «с кем я пил». Взрыв паники привел к новому приступу, резко навалилась чудовищная головная боль и я отключился.

Повторно пришел в себя на медицинской каталке, когда меня куда-то везли. Перед глазами мелькали лампы, создавая иллюзию движения в тоннеле и вызывая легкую дезориентацию и усиливающуюся тошноту. Состояние в целом было получше, чем в прошлое пробуждение, сдохнуть сразу не хотелось. Были силы немного помучиться перед смертью. Чуть скосив глаза в одну сторону, потому в другую зафиксировал своих сопровождающих. Мою каталку везли здоровенные детины, одетые в военную форму. На них даже халатов не было накинуто. Камуфляж, разгрузка, рации, гарнитура.

Мысли текли легко и почти не царапали тем, что я не всегда понимал смысл некоторых терминов. Например, камуфляж, разгрузка и рация, одетыми одним комплектом на крепких ребятах, толкающих каталку вместе со мной, ощущались логично и уместно. Причем что такое камуфляж и рация я ещё смутно представлял, их разновидности, назначение, принадлежность, а вот в смысловом поле за словом «разгрузка» зияла пустота. Хоть и была эта самая разгрузка перед моими глазами. Белый медицинский халат в этот комплект вообще никак не вписывался, но почему-то его отсутствие вызывало недоумение.

Паника подступила к горлу, мысли заметались под черепной коробкой. Что происходит? Что за дичь тут творится? Я попытался высказать это вслух, но моё горло издало какой-то сип, попытка поднять руки не удалась, что-то мешало им двигаться. Как и ногам. Сесть мне не дала рука одного из сопровождающих, как плитой придавившая меня к каталке.

– Поспешим, он пришел в себя! – голос одного из сопровождающих был под стать их внешнему виду.

Каталка въехала в лифт, и пока двери лифта закрывались, надо мной склонился совсем другой типаж. Ученый – псих. Классический. Белый халат, всклокоченные волосы, не знакомые с расческой, слегка сбившиеся очки, лихорадочно блестящие глаза, быстрая речь.

– Успокойтесь, пожалуйста! У вас был аллергический приступ на один из компонентов…

– Док! – густым басом прервал ученого-психа один из сопровождающих

– Кхм… да, простите, – слегка смутился тот, но тут же поправился и продолжил, – острый аллергический приступ, да! Первую симптоматику мы сняли, но для выведения вас из пограничного состояния нужна специальная аппаратура, реакция у вас редкая, мы вообще впервые сталкиваемся с такой реакцией на данный компонент…

– Док! – снова, пробасил солдат.

– В общем, молодой человек, – немного раздраженно и ещё быстрее зачастил этот тип, – прошу вас не паниковать и вести себя прилично, мы пытаемся вас спасти, и от вашего содействия будет зависеть успешность лечения. Постарайтесь не отключаться. Сконцентрируйтесь на окружающем, постарайтесь успокоиться. И не создавайте угрозу своей жизни своими же непродуманными действиями.

На этих словах лифт пришел в движение. Вниз. Опять почему-то это показалось неправильным. Хотя лифт, вроде, не совсем уверен, что точно понимаю, что такое лифт, может двигаться и вверх и вниз, но именно сейчас движение вниз вызывало иррациональное чувство паники.

Рука сопровождающего, так и лежала тяжелой плитой на моей груди, не давая пошевелиться. Становилось трудно дышать. Руки и ноги не двигались. Лифт спускался вниз метр за метром. Ненавижу беспомощность! Ненавижу, когда ситуация вокруг меня развивается независимо от моих усилий и я никак не могу на неё повлиять.

Мысли совершили странный кульбит и память услужливо показала тело молодого парня, спящего в кресле. Одетого в какой-то предельно футуристический, но органично выглядящей на нём высокотехнологичный боевой скафандр черного цвета. Шлем был сложен, открывая вид на лицо спящего. Очень знакомое лицо. Моё лицо!

С легким щелчком часть памяти встала на место. Я вспомнил, как я выгляжу. Я вспомнил, что меня иногда называют «Призрак», а иногда «Ник». Мало! Этого слишком мало! Нужно больше знать о себе! Недовольство, ставшее сильнее паники и раздраженной хваткой вырвавшее её ростки, принесло ещё один плод. Настойчивое инстинктивное желание покинуть поврежденное вместилище. И пока разум не успел осознать это бредовое желание и способ его осуществления, я отдал себя на волю инстинкта, самым настойчивым образом требующего срочно покинуть вместилище, пока повреждения не проникли глубже и не стали необратимыми.

Мгновение дезориентации и вот я стою/вишу/парю рядом с собой, лежащим на кушетке. В лифте, спускающемся сквозь метры железобетона куда-то вниз.

И нахожусь в состоянии крайнего шока, пытаясь осознать, что со мной произошло, так как память вернулась мгновенно и в полном объеме. Этот грёбаный капитан выжег мне мозги! Просто и незамысловато, использовав какую-то химию, в попытке заставить меня говорить правду. Понимание ситуации, в которой я оказался, вызвало ледяной озноб, сдавивший меня со всех сторон. Грань оказалась слишком близка. Настолько близка, что я заглянул за неё, даже не понимая этого.

Черт, но как он определил, что я ему врал? В чем я просчитался? Злости и раздражения не было. Паника улеглась, как легкая поземка. Эмоции как будто выключило. Мысли текли ровно.

Ещё один урок тебе, Николай. Ты решил поиграть с системой и возомнил себя слишком умным. Или хитрым, что едино. И теперь твоё земное вместилище лежит тут на каталке, с пристёгнутыми ремнями руками и ногами. И здоровый спецназовец придавил тебя рукой, не давая пошевелиться. Хотя ты уже и не шевелишься.

– Док, он похоже отключился, – я услышал спокойный голос бойца, информирующий ученого-психа об изменении в моём состоянии.

В этот момент я отвлекся от мыслей и оценил своё визуальное восприятие окружающей обстановки. Меня окружала почти родная тьма с голубоватыми, лазурными, чуть зеленоватыми туманными всполохами. Среди них я четко мог определить своё тело, как наиболее ярко подсвеченный лазурный сгусток тумана. Окружающие меня туманные всполохи пришли в движение.

– Слабак! – в голосе ученого отчетливо были слышны нотки раздражения, – элементарной вещи сделать не смог.

Забавно. Всё отлично слышу, но ничего нормально не вижу.

После раздраженной фразы я услышал легкий шорох, потом щелчок тангеты рации и, после короткого шипения, следующую фразу ученого:

– Объект выключился. Готовьте дозу «Р3» и экстренную «зомбодельню».

– Совсем же угробите парня, – голос державшего меня спецназовца звучал слегка недоуменно, – «Р3» меньше чем через сутки после «Прозрения», да ещё и зомбодельня.

– Сержант, ты бы не лез, куда тебя не просят! – вызверился на него раздраженный белохалатник, – Он что-то знает! Врет на допросе и умеет сопротивляться химии! Середа это четко определил. Но не смог его сломать, даже с химией. Ты знаешь, что это значит?

– Потише, док! Я же за дело переживаю. Вы же его вообще угробите, и он точно ничего не расскажет. «Р3» сразу после «Прозрения» его печень не переживет.

– Он тебе сын? Брат? Нет? Ну и не лезь, если не хочешь пойти за ним! А то что не переживет, нам вполне хватит времени, что бы зомбодельней прописать в него нужную программу действий. А дальше перепишем его в вирт, в направлении вечной жизни, и пусть уже там с ним разбираются. Не наша головная боль будет.

Во время этого диалога туман слегка клубился, и менял цвет. Вот промелькнули мазки желтого. Вот, в лазурной глубине зародились и практически мгновенно рассосались коричневые вкрапления. Следом в небольшом отдалении туман обесцветился до полной невидимости и так же снова вернул свой бирюзовый цвет. Что это? Испытываемые эмоции? Мысли? Может быть это важно, но меня это касалось меньше, чем то, что я слышал. Озвученное, меня касающееся вообще напрямую, мне не нравилось категорически. Решалась судьба моего тела, а я был даже не зрителем, а бессловесным слушателем.