Текст книги "Верь только сердцу (СИ)"
Автор книги: Алая Роза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)
Глава 9
Неожиданный сигнал сотового мгновенно возвращает его к действительности. Звонил Андрей, верный партнер и заместитель главы фирмы.
– Ну, блин, совсем запартизанился, что ли? Давай, Славка, быстро мотай в столицу нашей родины. Труба зовет! Назревает крупный договор с «Элисом». Мы с Василием базу подготовили, все варианты просчитали, практически все готово, но срочно необходимо твое присутствие. Если дело выгорит, то мы поднимемся на качественно новую ступень. Такие дивиденды сорвем, что наш горячо любимый конкурент, Павел Сидорыч, плакать будет горючими слезами и последние волоса на своей плешивой макушке вырвет от зависти! Подробности при встрече. Чего молчишь-то?
– Завтра буду. Во второй половине дня. А ты, Андрей, еще раз всю документацию с Василием проштудируй. Чтоб комар носа не подточил.
– Обижаешь, начальник. Не первый год замужем. Короче, с нетерпением ждем шефа.
– Жди, голубчик. Жди.
Вячеслав Вадимович резко встал, включил свет, так как на улице стало совсем темно. Вышел из номера, прошел в конец коридора к горничной.
– Извините, барышня, не могу знать Ваше имя…
– Елизавета, – быстро окинув его взглядом и мгновенно многолетним выработанным чутьем угадав в нем VIP-персону, расплылась в жеманной улыбке не в меру крашенная расплывшаяся красотка неопределенных лет. – Что вам угодно?
– Лизонька, золотко, черный кофе, пожалуйста, и пару бутербродов с сыром. Кофе, разумеется, молотый. Сыр – «Хохланд». Сдачи не надо, – он ловким движением пальцев опустил стодолларовую купюру в карман передника Елизаветы. Елизавета так сверкнула золотым зубом, так вспорхнула бабочкой, несмотря на свои внушительные телеса, что Вячеслав Вадимович уверился, что пока он живет в этой гостинице комфорт и радушие ему обеспечены. Разумеется, в местных масштабах. А пока он умылся, побрился, переоделся в джемпер и джинсы. Прошло не более десяти минут, как в дверь раздался деликатный стук, и Елизавета на подносике торжественно внесла кофейник, сахарницу, позолоченный бокал на блюдце, тарелочку с бутербродами.
– Приятного вам аппетита, Вячеслав Вадимович! Если что еще понадобится, только шепните, – и она так зазывно улыбнулась, что он даже испугался, не намекает ли она на интим. Как говорится, упаси Бог!
– Спасибо, Лизонька. Непременно.
Лизонька упорхнула, еще раз обдав его голливудской улыбкой, подсвеченной золотой коронкой.
Прохладный вечерний воздух в дополнение к только что выпитому крепкому кофе взбодрили его окончательно, и он бодро зашагал по уже знакомому маршруту на улицу 7-ой Северной.
Вход в нужную секцию теперь был открыт нараспашку. Его обдали запахи жареной картошки, жареной рыбы, подгоревших котлет и кипятящегося белья. Едва он ступил за порог секционного коридора, как на него со всего маху чуть не налетел на трехколесном велосипеде молодой человек лет шести в красных колготках. Вячеслав Вадимович еле успел увернуться от него, как другой молодец постарше на полном бегу врезался-таки в него, боднув белобрысой головой в живот. Впрочем, это только слегка изменило траекторию его движения, так как пацан, ни мало не обращая внимания на такие пустяки, помчался дальше. На санках, стоящих у стены и используемых, по всей видимости, вместо скамейки, сидели две одинаковые малышки в одинаковых платьицах в синий горошек и с интересом глазели на него своими черными смородинками. На коленях у одной из них лежала рыжая худая кошка.
– Здрасти, дядя! – сказали они хором.
– Здравствуйте, девочки. А где здесь живет тетя Валя Гурьева?
– Она живет здесь, – показала пальчиком одна из девочек на дверь с цифрой 22, – но сейчас она на кухне. Позвать ее?
– Позови, пожалуйста.
Девочка убежала, другая продолжала разглядывать его в упор.
– Как тебя зовут, детка? – присел он перед нею.
– Мафа.
– Маша, что ли?
– Мафа, – согласно кивнула девчоночка.
– А сколько тебе лет?
Та показала три пухлых коротеньких пальчика. Потом подумала и добавила еще один.
– Это у тебя кот или кошка?
– Это кофка. Байсик.
Кошка Барсик лениво приоткрыла один глаз, недовольно посмотрела на присевшего рядом Вячеслава Вадимовича как бы говоря: «И чего надо? Ходят тут разные».
По коридору к ним шла невысокая худенькая женщина. Впереди вприпрыжку скакала малышка.
– Здравствуйте. Я Валя Гурьева. Вы ко мне?
– Здравствуйте. Я к Вам.
– Пойдемте, – она открыла дверь, пропуская его в комнату. Вячеслав Вадимович вошел, и его взгляд сразу уперся во взгляд Алены, смотревшей на него в упор из рамки со стены.
– Присаживайтесь, пожалуйста.
Он сел на стул, расшатанные ножки которого угрожающе покачнулись под его весом.
– Я страховой агент. Пришел вас агитировать застраховать ваше имущество или жизнь от несчастного случая.
Валя села на стул напротив него, сложив распаренные руки на коленях.
– Имущество, говорите, – она усмехнулась, – и какое же именно имущество Вы хотите здесь застраховать?
Он обвел взглядом всю комнату. Да, страховать здесь было абсолютно нечего. Две железные кровати, старый шкаф, небольшой стол в центре комнаты, накрытый обтертой клеенкой, у окна на допотопной тумбочке примостился старенький телевизор, в углу кресло-кровать, да два стула, на которых они сидели – это и было все имущество.
– Ну, хорошо. Тогда, быть может, вы хотите застраховать свою жизнь или жизнь своих детей?
– Если бы Ваша страховка действительно страховала жизнь от несчастного случая, пожалуй, я бы действительно застраховала своих детей. Но чему быть, того не миновать и Ваша страховка не спасет от несчастья, если ему суждено случиться, – Валя суеверно постучала костяшками пальцев по ножке стула, на котором сидела. – К тому же, у меня совершенно нет денег на страховые взносы. Вы не по адресу, молодой человек. Боюсь, что во всем нашем доме не найдется клиентов для вас.
Он смотрел в ее усталое лицо с ранними морщинками, так похожее на лицо Алены, только куда как взрослее, и видел перед собой женщину еще совсем молодую, но смертельно уставшую, измотанную безденежьем и заботами.
– Это на фотографии Вы? – спросил он у нее.
– Это моя сестренка Алена.
– Быть может, она захочет застраховаться?
– Вряд ли. Тем более, ее нет сейчас в городе. Она в Москве зарабатывает деньги для нас.
Дверь внезапно с шумом распахнулась, и мальчишка в красных колготках въехал в комнату прямо на велосипеде.
– Мам, кушать хочу!
– Сейчас суп будет. Ешь пока помидоры с хлебом.
– Не хочу помидоры. А какой суп?
– Гороховый.
– Не хочу гороховый. Хочу суп с котлетами.
– С фрикадельками, – поправила мать, – ничего, поешь гороховый. Марш мыть руки.
– А дядя будет с нами суп кушать?
– Нет, он не станет есть наш суп. Дядя торопится домой.
– Ну почему же, – подал голос Вячеслав Вадимович. – Если не возражаете, я бы с удовольствием поужинал вместе с вами. А то у меня вторую неделю жена в командировке, так я на сухомятке себе язву скоро заработаю.
– Ну… если так… Только предупреждаю, суп из рагу, мяса там нет.
– Это хорошо. Я наполовину вегетарианец. А я за это к чаю что-нибудь сейчас куплю.
Валя вздохнула, поняв, что от наглого гостя не так просто отделаться.
– Хорошо. Поужинайте вместе с нами. Только имейте в виду, что, во-первых, ужин у нас весьма скромный, а, во-вторых, страховаться я точно не буду, – и она ушла на кухню, видимо, за кастрюлей с супом.
А пока Вячеслав Вадимович познакомился со старшим мужчиной в семье Гурьевых. Выяснилось, что зовут его Валеркой, и на вопрос Вячеслава Вадимовича, что Валерка любит больше – конфеты, печенье или торт, Валерка честно признался, что больше всего он любит и конфеты, и печенье, и торт.
– Я в магазин схожу и сейчас же вернусь, – предупредил он мальчишку.
В гастрономе на углу он быстренько отоварился колбасой, конфетами, связкой бананов и тортом со взбитыми сливками. Когда опять вошел в комнату, то был встречен победным Валеркиным кличем, адресованным, разумеется, не ему, а его покупкам. За столом уже уминал суп за обе щеки еще один член семейства Гурьевых – младший сын Вали Степка, круглолицый малый с носом-пуговкой, зажатой с двух сторон пухлыми щеками. Он только бегло глянул на незнакомого дядю и, схватив еще один кусок хлеба, с удвоенной энергией принялся за суп. Когда Вячеслав Вадимович выложил покупки на стол, Валя замахала на него руками:
– Что еще выдумали! Зачем это? Нам чужого не надо!
– Не обижайтесь, уважаемая, и не обижайте меня. Раз я нахально напросился к вам на ужин, то позвольте внести в него свою лепту. Или Вы передумали кормить меня супом?
– Разумеется, нет. Присоединяйтесь. Валерка, отведи дядю в умывальник, ему, наверное, надо руки вымыть. И возьми с собой полотенце.
По пути к умывальнику Валерка доверительно сообщил своему новому другу, что конфеты и бананы ему есть приходится редко, только на праздники, а он их страсть как любит.
– У вас на стенке фотография девушки висит в рамке. Кто это?
Валерка охотно пояснил, что это тетя Алена. Она мамина младшая сестра, но сейчас живет в Москве, моет полы в доме у какого то богатого дядьки. За это дядька дает тете Алене много денег, а она присылает их на почту Валеркиной маме. Но они эти деньги не тратят, потому что мама копит деньги на квартиру. Они накопят много денег – целую кучу, продадут эту комнату и купят себе квартиру. Маме денег мало платят, потому-то и не получается у Валерки наестся конфет досыта.
– А у тети Алены есть жених или знакомый дядя, с которым она любит гулять?
– Не-а, – замотал головой пацан и пояснил, что тетя Алена любит гулять с ним, с Валеркой, и со Степкой. Она добрая, веселая, им всегда мороженое покупает и леденцы, сказки интересные рассказывает, играет с ними. Жалко, что она уехала.
Когда вернулись к столу, Степка уже доканчивал бутерброд с колбасой, кося голубым глазом на торт. Валя поставила перед Вячеславом Вадимовичем и Валеркой дымящиеся тарелки, подала ложки, и они принялись за суп.
– Давай наперегонки! – азартно предложил Валерка. Вячеслав Вадимович кивком принял пари, и ложки застучали. Валерка таки утер нос гостю, ложка так и мелькала в его руке. Потом они пили чай с тортом и конфетами, потом Валерка со Степкой, умяв по банану, выпросили у матери бутерброды с колбасой и убежали с ними в коридор травить Барсика.
– Спасибо, – от души поблагодарил гость. – Было очень вкусно.
– Спасибо Вам. Это вы нас накормили, – мягко улыбнулась Валя улыбкой, так похожей на Аленину, – а я даже и имени вашего не знаю.
– Меня Славой зовут. Извините за бестактный вопрос: вы одна детей растите? А где муж?
– Объелся груш. Все никак не мог найти работу, слонялся-слонялся, между делом попивал, а три года назад поехал за длинным рублем куда-то на север и пропал. Ни слуху, ни духу с тех пор. А по мне, то так куда лучше, без него. Как говорится: «Мужик с возу, бабе легче». Ничего, перебьемся. Сестренка помогает деньгами. Участок небольшой есть недалеко от города. Картошка, капуста, морковка, помидорчики свои. Зарплата у меня шесть тысяч, плюс детское пособие, минус квартплата и плата за детсад. Такие деньги на троих, сами понимаете, только-только с голоду не умереть. Вот и приходится сестренке батрачить в столице, а мне куда с малыми детьми с места срываться?
– И как ей там, в Москве, работается? Тяжело, должно быть?
– Да нет, не жалуется. Пишет, дом дюже богатый, огромный. Дворец целый. Хозяин бизнесмен крутой, но дядька, вроде, не вредный, с понятием. Вадимом, что ли, зовут. Платят очень хорошо, условия жизни прекрасные, у нее даже собственная комната есть, в общем, не обижают пока. А то я первое время очень переживала за нее. Сколько таких молоденьких девчонок там пропадает ни за что. А она, Аленка, хоть и взрослая уже по годам, а дурочка еще, совсем жизни не знает, даром что школу и педучилище с отличием закончила, да целый ворох грамот в столе пылиться. Кому они нужны, грамоты эти? Сейчас ушлой надо быть, пронырой, а этого в ней нет ни на грош. Ну, спасибо Вам еще раз огромное. Хороший Вы человек, видно, не зря мой Валерка Вас сразу за своего принял. Их, детей, не обманешь, они людей сразу чуют.
– Я тоже детей люблю, но вот только своих не имею, – с неожиданной для себя горечью признался Вячеслав Вадимович.
– Ничего, будут еще. Какие ваши годы.
Глава 10
Вячеслав Вадимович возвращался по пустынным темным улицам в гостиницу. Вечер был теплым и тихим. Он поднял голову и увидел усыпанное звездами бесконечное черное небо. Оно поразило его. Он даже остановился. И чем больше вглядывался в черноту, тем объемнее и выше становилось ночное небо. И вот уже не небо, а сам великий космос раскинулся над ним. Представилось, как летит в этом абсолютном мраке и вечном холоде Земля – ничтожная пылинка в бескрайности и вечности. А он – пылинка на земных просторах. Для космоса он пылинка пылинки, а его жизнь – миллиардная доля мгновения. Почему люди не вспоминают об этом? Быть может, если бы они чаще думали о себе в масштабах космоса, то не было бы ни войн, ни убийств, ни карьеристов. «Давайте жить во всем друг другу потакая, тем более, что жизнь короткая такая…» Зачем же он прячется от своего чувства, чего кому хочет доказать. Он просто прилетит завтра в Москву, подойдет к Алене, возьмет ее ладони в свои, и скажет ей: «Я люблю тебя, дорогая моя девочка. Давай вместе пролетим тот миг, что нам отпущен пока еще в этом мире»…
В свой номер он вернулся умиротворенным. Увидев, что бело-серое с черными печатями постельное белье заменено на по-домашнему цветное, тихо улыбнулся. Хотелось думать, что Елизавета сделала это просто от чистого сердца, чтобы доставить ему радость, а стодолларовая купюра здесь абсолютно не причем. Он мгновенно уснул, едва его голова коснулась подушки. И сон его был легок и светел.
Проснулся утром свежим, отдохнувшим, бодрым. Надо срочно лететь в Москву. Дела ждут. Космос космосом, а бизнес бизнесом. Когда вышел из номера и направился в конец коридора в сторону дежурной горничной, Елизавета, увидев его, сама вскочила с кресла в холле и, энергично работая бедрами, двинулась ему навстречу.
– Добренького вам утра! Как спалось, Вячеслав Вадимович?
– На Вашей цветной простынке спал, как на облаке, Лизонька! Спасибо за заботу.
– Приятному человеку приятно услужить, – кокетливо расплылась в улыбке горничная.
– К сожалению, Лиза, я сегодня должен вас покинуть. Не в службу, а в дружбу, окажите мне последнюю услугу. Узнайте, пожалуйста, будет ли сегодня в первой половине дня самолет на Москву из Омска, и если будет, то купите мне один билет на электричку, – он вложил в холеные наманикюренные пальцы, унизанные золотыми перстнями, купюры.
Елизавета искренне огорчилась. Ее щедро накрашенные глаза потухли. Видимо, не часто здесь появляются достойные клиенты
– А чего узнавать, я и так знаю, что сегодня в 11–30 есть самолет. У нас летают на Москву.
– Отлично! Не в службу, а в дружбу – один билет на электричку И возьми такси за мой счет, – Елизавета повернулась и уныло пошла от него.
– А когда вернешься с билетом, выпьем вместе кофейку с коньячком, – Елизаветина спина выпрямилась, бедра опять заколыхались в такт упругой походке.
– Летать, надо летать детям орлиного племени! Есть сила и воля у нас чтобы стать героями нашего времени! – в полный голос пел он, принимая прохладный душ. Сегодня он опять увидит ее. Наконец то! Сколько он не видел ее? Пять дней? А, кажется, что пять столетий.
Быстро сложил сумку. Сходил в магазин за коньяком, конфетами и фруктами. Раз обещал, негоже обманывать даму. Только вернулся, прилетела запыхавшаяся Елизавета. Вручила билет и сдачу. Сдачу он мягко вложил опять в ее пухлую ладонь: «Не обижате, Лизонька». Она моментально сгоняла за рюмками и тарелками. Он ловко открыл бутылку, распаковал коробку с конфетами. Присели рядышком на кровати, выпили по рюмке за знакомство. Потом еще и еще по одной. Он прикрыл оставшееся в бутылке пробкой:
– Это тебе на потом. Я больше не буду, мне скоро лететь.
Она вдруг всплакнула. Стала жаловаться на свою неудачливую жизнь в этой дыре.
– Ну-ну, – похлопал он успокаивающе по рыхлой спине, – все еще будет.
Она вдруг повернула к нему заплаканное некрасивое лицо с расплывшейся под глазами тушью и судорожно обхватила его.
– Ах, черт, только этого не хватало! – промелькнуло в голове, – сам виноват, зачем пригласил в номер.
Мельком глянул на часы на стене – больше четырех часов до отлета. Да ладно. Время еще есть. Он сегодня щедрый. Пусть будет у бабы праздник, чтобы было что потом вспоминать ей длинными зимними ночами…
……………….
И опять Москва. Прямо с аэропорта на такси поехал в офис. По пути позвонил Андрею, тот был на месте, ждал шефа.
– Василий час назад домой укатил, отсыпаться поехал. Мы тут с ним всю ночь документы лопатили, разные варианты прикидывали и проигрывали. Глянь еще раз сам, так сказать, свежим взглядом. Но по всему выходит, что контракт сулит колоссальные барыши. Я тут набросал пока на компе схему. Погляди, покумекай. А у меня котелок уже не варит, в башке туман, в ушах звон, а перед глазами мушки прыгают. Давай завтра с утра все втроем обсудим, так сказать, на трезвую голову.
– Вали, вали домой. Дрыхни. Ты мне завтра свежий, бодрый и умный нужен. А то глаза как у кролика.
Уже в дверях Андрей спросил:
– Ты куда ездил то? Исчез, ничего не говоря. Что за дела, шеф?
– Далеко, Андрюха. Как-нибудь расскажу. Только ездил не по делам фирмы, а по сердечным.
Андрей запнулся за порог.
– Шеф, что такое? Первый раз слышу от тебя подобную ахинею.
Вячеслав Вадимович махнул ему рукой и Андрей, усмехнувшись, закрыл за собой дверь.
Эх, Андрюха, друг мой ситный, кабы знать, что в нашей жизни ахинея, а что главное. Он набрал домашний номер, услышал Аленино нежное «алло», улыбнулся в трубку и положил ее на рычаг.
……………….
– Какие новости за день? – как-то вечером дежурно спросил экономку Вячеслав Вадимович, когда она в 20–00 часов по заведенной привычке вошла в его кабинет.
– Все в порядке. Никаких происшествий за день. Сергей утром пригнал из автосервиса ваш автомобиль, говорит, что профилактический осмотр произведен полностью. Все в порядке, что-то там подтянули, что-то смазали, это он вам лучше меня объяснит. Машину поставил в гараж. Были оплачены все счета за истекший месяц: за телефон, за коммунальные услуги, за газ, счет из строительной компании «Де Люкс», производившей утепление оранжереи месяц назад, а также счет из фитомагазина за заказанные по каталогу Львом Ароновичем растения для зимнего сада. В два часа дня был звонок из Санкт-Петербурга. Звонил ваш племянник Миша, сообщил, что он вышел ударником по итогам первой четверти, а по алгебре и геометрии у него выставлены пятерки. Потом позвал к телефону Алену, и они о чем-то весьма оживленно проболтали не менее часа. Собственно, все новости.
– Что ж. Хорошо. Как там Светин отец, все еще находится в больнице?
– Нет. Его уже выписали. Благодаря тем лекарствам, которые Вы достали, реабилитационный период прошел намного быстрее. Света теперь гораздо веселее выглядит, успокоилась за него.
– Как Вы думаете, Ирина Аркадьевна, может, стоит дать ей отпуск недели на две-три, чтобы она смогла поехать в Уфу, поухаживать за ним?
– Я и сама хотела Вам сказать об этом, Вячеслав Вадимович. Она стесняется Вас просить, но всей душой рвется домой.
– Это понятно. Пусть едет. И выдайте ей денег на поездку и расходы, с ней связанные. Как дела у Вероники?
– Да все хорошо, вроде. Сыновья учатся, с хозяйством справляются, они у нее самостоятельные. Хорошие парни.
– Как Ваши дочки, внуки?
– Все в порядке, спасибо.
– У Нины Петровны радикулит еще не прошел?
– Практически прошел. Ей Алена каждый день особый массаж делает и, судя по результату, он помогает.
– Как Алена? Полностью акклиматизировалась к московской жизни?
– Эта девушка, как кошка, мгновенно приспосабливается к любой ситуации. Вообще, надо сказать, что я очень довольна ею. Она молодец во всех отношениях – и работящая, и умница, и схватывает все на лету, и поладит с любым человеком. Очень легкий, солнечный характер.
– Молодой человек у нее еще не появился? – улыбнулся он, а сам похолодел в ожидании ответа.
– Да она практически из дома не отлучается. Разве только если я куда-нибудь ее с поручением отправлю. А в нашем доме из мужского населения – Сережа, да Лев Аронович. А у Сережи, как вы знаете, невеста уже есть и, по всему судя, дело идет к скорой свадьбе.
Он отпустил Ирину Аркадьевну домой. Открыл ящик стола, где хранил личные дела своих работников. Вот и дело Алены. Открыл его. Вот и она собственной персоной. Смотрит на него своими серыми глазищами.
– Ну, здравствуй, моя принцесса. Каково тебе живется, а? О чем ты мечтаешь? Вернее, о ком? О каком таком принце на белом коне грезишь? А, может, я и есть твой принц? Хм, принц… Скорее уж тогда король. Или лучше президент. Или премьер-министр. …Хрыч старый, вот я кто. Хотя… Разница в пятнадцать с половиной лет это такой пустяк в наше время, тем более, если разница в пользу мужчины.
Вспомнил слова экономки: «в нашем доме из мужского населения – Сережа, да Лев Аронович». А он, Вячеслав Вадимович, значит, не мужик? Так, непонятно кто неопределенного пола. И, похоже, Алена солидарна в этом вопросе с Ириной Аркадьевной. Он глубоко вздохнул, еще раз внимательно вгляделся в фотографию, погладил пальцем ее волосы, легонько провел ладонью по ее лицу. Ах, Алена, Аленочка, аленький цветочек. И что в тебе такого, что занозой застряла в его душе? Поднес фотографию к лицу, коснулся губами Алениных губ, и сам устыдился несусветной глупости своего поступка. Медленно закрыл папку и положил ее опять в стол.
…………………..
Он все больше ощущал в себе в последнее время потребность с кем-нибудь поговорить. Не о бизнесе, не о прогнозах на падение или рост доллара, не о возможных путях политического развития страны. Просто так, «за жисть». Как горячо спорили в студенческие годы на самые разнообразные темы, начиная с проблем ядерной физики и кончая «про любовь». Вдруг выяснил с горечью, что потрепаться просто так не с кем. Обсудить дела фирмы – пожалуйста, решать домашние вопросы – тоже, потрепаться о политике – бога ради, но поболтать «ни о чем» не с кем. Вот дожил!
Выудил со дна письменного стола старую потрепанную записную книжку, начал листать. Кто-то уехал жить за границу, кто-то так далеко двинул в политику, что стал за пределами досягаемости, кто-то, как и он, успешно занимался бизнесом, но по редким встречам с ними он понимал, что их теперь не интересовало ничего, кроме их дела да курса доллара. Вдруг наткнулся на домашний телефон Ильи Степанова. Как получилось, что со времени окончания университета они, такие неразлучные в былом друзья, ни разу не встретились? Илюха, вот кто его всегда понимал и поддерживал. Интересно, каков он сейчас? Все такой же худющий прыщавый переросток, сутулящийся, с длинными неловкими руками и ногами, двигающимися несогласованно между собой или импозантный холеный дядька, глава многочисленного семейства и очередной фирмы, которых сейчас в Москве, как комаров в лесу? Набрал его номер без малейшей надежды услышать в ответ глуховатое Илюшкино «алло, Степанов у аппарата». Столько лет прошло, целых полтора червонца, человек сто раз переехал, несколько раз поменял номер телефона. Да жив ли он вообще.
– Алло. Степанов у аппарата.
– Илюха, черт, живой?! Сто лет тебя не слыхал и не видал? Как ты, старик?
– Никак сам господин Фетисов собственной персоной? Чем обязан такой высокой чести? – в голосе явно сквозит радость, впрочем, никакого особенного удивления и потрясения не выказал, как будто не далее как неделю назад встречались.
– Щас как дам в лоб за господина, сразу перестанешь придуряться.
– Ты сначала дотянись до лба этого самого.
– В чем же дело? Назначай встречу.
– Да я-то не бизнессэр, в отличие от некоторых, я в любое время после восемнадцати часов.
– Тогда сегодня. В семь вечера в нашей кафешке. Ез?
– Ез-ез. ОБХСС. Лады, договорились, – на том конце провода отключились.
