Текст книги "Ксенолог с пересадочной станции (СИ)"

Автор книги: Аксюта

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

– Ты серьёзно утверждаешь, что это – люди?

– А что тебя заставляет сомневаться?

– Не сомневаюсь в возможностях наших генетиков, наверняка могут вырастить и что-то подобное. Но почему же о них до сих пор никому ничего не известно? Даже в разделе сенсаций в «жёлтой» прессе ничего подобного не проскальзывало (у меня младшая сестра коллекционирует слухи, связанные с нетипичными геномодификациями), или их постоянно держат в закрытых зонах выпуская только на время боевых операций?

– Почему? Практически всё это можно замаскировать. О том, как убирается под кожу чешуя, ты имеешь представление на примере своей подружки Кеми. Хвост, тоже, скорее всего, делается более мощным на вид либо за счёт подкожных распорок, вроде подвижных рёбер, либо произвольно надуваемых воздушных мешков – вариантов масса. Как это функция реализована в данном случае, не могу сказать. Если рассмотреть подробнее гриву, то в перьях, если бородки первого и второго порядка потеряют жёсткость, опахало разлетится на отдельные волоски и если внимательно не присмотреться, то и не видно, что крепятся они к одному, чуть более толстому стержню, чем остальные. Руки чуть длинноваты и это, пожалуй, не слишком красиво, но не критично. Что ещё? – Мика явно увлёкся.

– Морда, – коротко подсказала я.

– А это вообще просто. Наклонись, – я с опаской подчинилась (а то вдруг диверсант подскочит, я же не знаю, сколько этот субъект будет валяться в бессознанке). – Вот видишь тонкую линию, которая идёт под глазами, пересекает переносицу, идёт за щеками и под челюстью к шее, – он пальцем обрисовал чуть заметную на чешуе полоску. – Это граница присоединения симбионта, выращенного на основе клеток собственного тела. Если его отделить, получится обыкновенное человеческое лицо.

– Перекисью, – с сарказмом подсказала я.

– Да нет, – Мика поднял на меня чуть затуманенный взгляд. – Тут понадобятся препараты посильнее и как бы ещё не специальные нейросимпатические программы.

– Связывать мы его будем? – поторопила я своего подельника, решив отложить на потом теоретические рассуждения.

– Нет, – решительно отказался Мика. – Специальных наручников у нас нет, а из всего остального у этого парня будет время выпутаться, их этому специально обучают. Очнуться он должен только через полчаса, может минут через сорок. По моим расчетам за это время мы только-только доберёмся до кабинета Гордона и ещё неизвестно как долго будем его вскрывать. Потом пока перескажем нужным людям всё с нами случившееся, пока они найдут сюда дорогу, времени пройдёт немало.

– Вот кстати, – вспомнила я, и нырнула во вновь открывшуюся дверь. – А как мы собираемся вскрывать кабинет. А то ломанули мы с тобой сюда весьма резво, не подумав о том, что и сами можем оказаться в положении пленников.

– Поначалу я думал, что протащим его через изнанку к ближайшему выходу. Теперь – не знаю. На месте соображать будем. В самом крайнем случае, посмотрим как он там, передадим новости и тем же путём двинемся обратно. Хотя не хотелось бы. Наверняка товарищи этой подделки под дракона будут его искать.

Нам повезло и больше никаких неожиданных встреч нам больше не перепало. Хотя может, это было результатом того, что мы целенаправленно выбирали коридоры, закрытые замаскированными солеранскими дверями. Теперь это было проще, потому как мы, наконец, вышли к тому сектору тора, план которого у нас был. А через некоторое время добрались и до того маршрута, который на плане Отшельника был обозначен пунктиром. И тут я заметила ещё одну странность: теперь, двери вовсе не нужно было открывать, все они, на протяжении всего пути были открыты и словно только дожидались нас. А это как минимум означает, что он заранее позаботился, чтобы мы не имели препятствий в передвижении и значит, «волшебный ключик» предназначен для чего-то другого. Не мог же он, в самом деле, предвидеть, что нам придётся идти совсем другим маршрутом? Или мог?

Потайная дверь в кабинет шефа оказалась для нас почему-то недоступной. Вроде бы мой «волшебный ключик» действует как обычно, послушно проявляет контуры двери, делая их более заметными, а войти, никак не получается. Словно на стену натыкаешься. Не скоро до нас дошло, что там на самом деле может быть стена, а если точнее – обыкновенная человеческая дверь, которую тоже нужно открыть. За это время мы изнервничались, наспорились и почти поссорились. Потом помирились и как-то одновременно пришли к выводу, что в эту дверь нужно не просто войти, а попытаться её толкнуть, сдвинуть или нащупать ручку.

Интересно, почему я считала, что попаду сразу непосредственно в кабинет шефа? Технический коридор и должен вести в какое-нибудь техническое помещение вроде того, в котором мы оказались – очередная комнатушка, среди начинки которой я безошибочно опознала только роботов уборщиков и панель настройки микроклимата в помещении. Дверь из неё вела в короткий коридорчик, на одном из концов которого зияла раскрытая дверь, из которой донёсся хорошо знакомый голос:

– Ну, долго вы там ещё копошиться будете?!

Послышался лёгкий скрип, постукивание и в дверях показался наш шеф. Мда, устоять на ногах мне ещё удалось, хотя колени заметно ослабли, но вот удержать бесстрастную мину на лице у меня, боюсь, не получилось. Понятно теперь откуда у Гордона такой мерзкий характер: трудно оставаться добродушным и благожелательным, когда ты не человек, а только полчеловека. Верхняя половина, если быть точной, а чуть ниже пояса начинался хромированный куб Рейкама – медицинской мобильной регенеративной камеры.

На моё замешательство шеф внимания не обратил, видимо привык к такой реакции на своё появление. Однако своё разочарование от несбывшихся ожиданий скрывать даже и не подумал:

– А, это вы… Я надеялся, что сюда, наконец, добрались нормальные спецы.

– Нормальных не будет. Мы – всё, что у вас есть, – Мика не растерялся, да и всегдашнее Гордоново хамство его не обескуражило. – На изнанке действует диверсионная группа, перекрывшая туда все входы-выходы. При этом они блокируют работу приёмных кабин и занимаются прочей подрывной деятельностью, дестабилизирующей работу станции. Результатом…

– Результат я и сам способен оценить.

Массивная фигура шефа вместе с тумбой Рейкама исчезла в недрах кабинета, мы двинулись следом. Монументальный начальственный стол с консолью управления я помнила ещё с первого своего визита, а вот множество экранов, занимавших почти всю стену, в моей памяти почему-то не отложились. Судя по картинкам, связь была перекрыта в одностороннем порядке и шеф, хоть и не мог непосредственно руководить, всё же был в курсе всего происходящего на подотчётной территории.

– Диверсанты, говоришь? – шеф мрачно оглядел безмолвное мельтешение фигурок на экранах. – И все на изнанке?

– Пять человек. Четырёх мы видели, одного захватили в плен и заперли в одном из подсобных помещений.

– Так, ладно, об этом позже. Как вы сами туда попали, и почему тем же путём не ушла нормальная группа спасателей?

Здесь уже в разговор вступила я, потому как сомневалась, что Мика сможет толком объяснить особенности культуры и моральных установок драконов. Шеф слушал внимательно, не перебивая и даже не задавая дополнительных вопросов, что было для него не слишком характерно. Обычно он экономил своё время, перебивал докладчика на полуслове и задавал наводящие вопросы, чтобы ухватить самую суть дела, без подробностей. Такой у него был стиль руководства. А теперь он продолжал молчать даже после того, как я закончила своё выступление. Я даже забеспокоилась.

– Так, – слово упало тяжело, словно камень в воду, – с этого дня ты считаешься находящейся на круглосуточном дежурстве. Твои смены – это твои смены, плюсом к этому будут идти вызовы по любой нештатной ситуации с инопланетниками в обязательном порядке. Работа во внеурочное время будет оплачиваться по тройному тарифу.

Я уже было раскрыла рот, чтобы разразиться гневной тирадой на тему попрания моих гражданских прав, но, услышав окончание речи, со стуком захлопнула челюсти. На таких условиях я готова работать сверхурочно. Тем более что я почти так и делаю, когда по собственному почину, когда по просьбе коллег, а когда и по приказу начальства. Хотя если вдуматься, премиальными меня до сих пор не обижали.

– Теперь ты, – шеф перевёл тяжёлый взгляд на Мика, собираясь и ему отрекомендовать что-то подобное, встретился с ответным весьма твёрдым взглядом и… стушевался. Ей богу, не вру. Хотя не думала, что такое в принципе возможно.

Затянувшуюся неловкую паузу прервал мой доктор:

– Для начала неплохо бы отсюда выйти, – проговорил он ровно, тихо и спокойно.

И только тут я догадалась внимательней присмотреться к нашей проблеме и понять, что это не проблема вовсе, хотя для остальных она наверняка именно такой и казалась. Тяжёлая, основательная, дверь, стилизованная под деревянную, исчезла. Точнее совсем исчезла она с той стороны, а с этой выглядела нарисованной цветными карандашами на стене, да и на ощупь была примерно такой же. Однако после открытия-закрытия стольких дверей солеранской конструкции, которые мне пришлось проделать за последние пару часов, я не могла не уловить кое-что общее: своеобразную глубину пространства. Вот для чего Отшельник подсунул мне свой ключ, теперь это стало очевидно. Хотя, подождите, выходит, что эти спецы применили для замуровывания шефа традиционные солеранские технологии, в которых официальная земная наука ещё не разобралась? Пусть. Не моё дело. Я достала ключ из кармана и развернулась к мужчинам.

– Дверь можно открыть в любой момент. Может что-то нужно срочно сказать или сделать до того? – и помахала в воздухе палкой-открывалкой (надо будет узнать у Отшельника, как она на самом деле называется, а то я уже, как только её не обозвала). Шеф на этот жест внимания не обратил, (понятно, тоже не может сосредоточиться на ключе) а шустро укатился за свой рабочий стол.

– Я должен вас предупреждать, чтобы вы не распространялись обо всём здесь увиденном? – он привычным жестом склонил голову вперёд, опять наставив на меня короткие конические рожки. Я кивнула. Чего уж тут не понятного? Кому захочется становиться объектом сочувствия или злорадства? И в который раз за этот день нажала кнопочку на ключе.

8

Ничего особенного не произошло. Разве что дверь опять начала казаться вполне материальной, а копившаяся за ней в течение следующей минуты настороженность ощущаться почти физически. Потом она распахнулась так резко, как будто её открыли ударом ноги и в помещение с криком: «Всем стоять!» влетели бравые коммандос. Стоим, молчим, смотрим на них как на идиотов. Шеф после затянувшейся паузы с мрачной миной задаёт вопрос:

– Может мне тоже встать? – и только после этого все расслабляются, а кабинет моментально оказывается заполнен Очень Серьёзными людьми. И только временами поверх их голов и спин высовывается мордашка Лейи, шефиной секретарши, с трогательно вытянутой шейкой.

Нас с Миком быстро и профессионально оттёрли друг от друга и от начальника, а через некоторое время я обнаружила себя дающей показания незнакомому дяденьке. Да нормально всё. Это я просто сразу не сообразила, что так и должно быть. Тем более следователь никак не мог решить, как ко мне относиться: как к героине-избавительнице или как террористке-моджахедке (что такое последнее точно не помню, но что-то из истории и очень нехорошее) поэтому сильно не прессовал. Ну и я отвечала на вопросы без подробностей. Я устала, мне всё надоело, а за подробностями: что, почему и как мы делали, пусть к Мике обращаются, он у нас командир. Правда не отказала себе в удовольствии, прочитать лекцию на профессиональные темы после вопроса: за каким бесом на изнанку попёрлись мы (и в частности я) и почему не позвали профессионалов. Ну, надоели они мне все одно и то же спрашивать! Тем более, когда вот так излагаешь отрывки из солеранской философии-культуры-мировоззрения (там есть такое единое неделимое понятие) велик риск, что собеседник или поймёт что-то совсем не так или сделает какие-нибудь странные выводы. Права я оказалась, как показало недалёкое будущее. Уж что-что, а выводы они сделали – хоть стой, хоть падай.

– Чаю хочешь? – всхлипнула Лейя. Я сидела у её рабочего стола, ожидая пока следователь (другой, не тот, что со мной разговаривал) закончит опрашивать Мика. Как-то не хотелось мне уходить без него, не убедившись, что и для моего доктора это история закончилась благополучно. Да и вымоталась я так, что лень было не только двигаться, но даже думать. Ну и вообще, остаться в одиночестве, когда тут продолжает что-то интересное происходить?

– Давай. А ещё бы не плохо чего-нибудь к чаю. Есть хочется.

Подскочив с места, Лейя радостно засуетилась. Щёлкнула кнопка водогрейки, стилизованной под самовар, откуда-то появились тонкие плоские хлебцы, пластинки тонко нарезанной ветчины и сыра. А я и не знала, что шефина секретарша умеет готовить.

– Вот, – передо мной опустился маленький подносик с чашкой, чайничком и тарелкой с бутербродами, а сама Лейя пристроилась сбоку, рядом со мной и ещё раз вытерла уже почти совсем сухие, зато здорово покрасневшие глаза. Гад, всё-таки, Кей Гордон, мало девочка напереживалась по поводу его исчезновения, так он ещё и выволочку ей устроил за истерику и общее нагнетание обстановки.

– Спасибо, – я ещё раз мельком глянула на удручённую секретаршу. Странноватой внешностью сейчас никого не удивишь, каждый извращается как может, стараясь подчеркнуть свою индивидуальность. Но уж больно дисгармонично смотрелась сейчас Лейя, а между тем, она хамелеон, как и моя младшая сестра, что автоматически означает, что может выглядеть как захочет. – Извини, конечно, за бестактность, но ты не хочешь привести себя в порядок? По-моему, такой вариант тебе не совсем идёт.

Лейя склонилась над столешницей, моментально превратившейся в зеркало (и какие только доп. функции люди не засовывают в свою мебель!), та послушно отразила бледное личико, тонкие, слабые, бесцветные пряди волос, водянисто-серые глаза и ярко-алые губы. При общей субтильности фигурки создавалась полная иллюзия маленького недокормленного вампирчика.

– А, это у меня исходная форма, – она безразлично махнула рукой. – Стоит только переволноваться, и я теряю способность управления цветом. Само потом восстановится. А сейчас я всё равно ничего не смогу сделать.

Ни разу не замечала таких проблем у своей младшенькой. Хотя это малолетнее чудовище вообще подозрительно легко справляется со всеми возникающими трудностями, она в этом плане пример неудачный. А проблемы с модификациями бывают у всех, зря я, наверное, так грешу на свой хвост, если верить Мику (а повода сомневаться в его квалификации у меня нет), и из него тоже можно сделать что-нибудь полезное. Лейя взмахом руки убрала зеркало (я так поняла, чтобы лишний раз не расстраиваться) и профессиональным выжидательно-вопросительным взглядом уставилась на вышедшего из одной из боковых дверей Мика.

– Ты уже освободилась? – обратился он ко мне. Я кивнула и быстренько упихала в рот остатки бутерброда. – Тогда пошли, – и уверенным собственническим жестом пристроил мою руку на свой локоть.

– К тебе или ко мне?

– К тебе. У тебя уютней, – и мы дружно зашагали к общественной остановке монорельса.

– И что теперь будет?

– Да всё нормально, – а голос-то какой усталый! Укатали Сивку крутые горки. – Гордон уже всё взял в свои руки: нефункционирующие кабины опознаны и информация о них ушла на соседние станции, чтобы пока не ставили их в расписание. Ко всем официально известным выходам с изнанки направлены наряды техников для вскрытия и бойцов на всякий случай. К тому моменту как их вскроют, будет готова оперативная группа для отлова диверсантов.

– Я вообще-то не об этом. Что лично с нами будет?

– В отдалённом будущем? Не представляю, – отвернувшись, Мика спрятал зевок в плече. – А прямо завтра мы опять отправимся на изнанку.

– Зачем это?

– Вызволять своего пленника. Видишь ли, я так закомпостировал мозги своему допросчику, что он позабыл спросить, как же мы открывали солеранские двери. И вообще, от известия, что мы захватили и заперли там пленника, пришёл в восторг, в коем и прибывает по сию пору.

– Ну и зачем ты сделал это? – повторила я свой вопрос в более развёрнутом виде.

– Затем, что без меня они не найдут место, а без тебя не смогут открыть двери. А нам с тобой нужен отдых.

– Логично. А если этот, который там, за это время всё же сбежит?

– Если нашёл как, то уже сбежал, а если нет, то и за эти пару часов ничего с ним не сделается. – Пофигист и фаталист, (я испытующе взглянула в лицо моего зайки) только не сонный, как обычно, а злой и бодрый и таким он мне нравится гораздо больше. – Да и не так уж страшны наши противники. Тебя – переоценили, меня – недооценили, а в результате дело их развалилось. Да-да, не строй скептическую мордашку, развалилось, потому что не осталось тайным, а было достаточно оперативно выявлено.

– Это в чём же недооценили-переоценили тебя-меня? – не утерпела я с вопросом.

– Переоценили твою устойчивость к нейродепрессантам. Дали бы меньшую дозу – эффект был бы не таким сокрушительным, зато более устойчивым и стабильным. И не осталось бы на станции ни одного нормального ксенолога. А меня вообще за игровую фигуру не посчитали.

Это они зря. Мой заяц – всем зайцам заяц! Я шла и гордилась собой и им всю дорогу до своей комнаты, а заодно прикидывала, как бы это поделикатней намекнуть, чтобы остался подольше. Хотя никаких далеко идущих планов на него я на эту ночь и не строила, отпускать всё же не собиралась. Да, я эгоистка и не стесняюсь этого! Нет, можно бы и с планами чего-нибудь эдакого замутить, но не с такого же устатку! Вообще, я убеждена, что первая ночь (если это конечно не свидание переспали-разбежались), должна быть особенной, и, разумеется, и у меня и у моего мужчины должны быть силы сделать её таковой. Но ведь как дать это понять? И отпускать его от себя не хочется. Неуютно мне как-то без него, боязно. К мысли (опять же пронесшейся под зевок): «А фиг с ним, как сложится, так сложится», я пришла уже у порога своей комнаты и немедленно, прямо с порога поскреблась в душ, а Мика развалился на тут же выдвинувшемся из стены гостевом диванчике. Хороший у меня Домовой, услужливый.

Особенно я оценила это, когда он сам, без подсказки, опустил между выскочившей из душа мной и Миком тонкую ширму. Очень хорошо. И раз уж я тут не одна, стоит подобрать самую длинную и широкую майку из всех имеющихся, чтобы и выглядеть относительно прилично, и спать в ней удобно было. Я с головой закопалась в выдвижном ящике встроенного комода.

– Ты меня совсем за мужчину не считаешь! – раздался из-за ширмы возмущённый голос. – То без юбки расхаживаешь, то сейчас вот…

Про какое это он «без юбки» вспомнил? Это когда мы с Кеми инсектоида ловили?

– И что ты там такого мог разглядеть? В тот раз всё было очень прилично.

С самого дна я откопала совсем новую хлопчатую майку, на которой было нарисовано тощее облезлое создание, судорожно вцепившееся в свой хвост и подпись: «Кошка сдохла, хвост облез». Мелкая на День Рожденья подарила. Такое вот своеобразное проявление сестринской любви.

– А ты не задумывалась, что у людей становятся sexy, те части тела, что обычно скрыты под одеждой? В частности, основание хвоста у тех, у кого он есть. Нам на лекциях даже рассказывали такую байку, что давным-давно было на Земле одно племя, жившее где-то в районе тропической Африки, – размеренным тоном доброго сказочника начал Мика. – А поскольку климат там вполне благоприятствует, люди одежды не носили никакой вообще. Представляешь, все причиндалы наружу, а единственным возбуждающим участком тела считается тот, что обычно был скрыт под волосами. Задняя часть шеи. Так вот.

– Ну, с этим понятно. А сейчас-то тебе чего не понравилось?! – спросила я, выходя в гостевое пространство комнаты.

– Так ведь видно же всё! И кстати, я бы не сказал, что оно мне не понравилось, – в его голосе зазвучали игривые нотки.

Я оглянулась на ширму – самая первая моя масштабная работа – двухсторонняя вышивка по прозрачной кисее. С одной стороны пруд с лотосами и золотыми рыбками, с другой – тот же пруд, но с кубышками и лягушками. Прозрачная-то она прозрачная, но из-за частичного несовпадения границ рисунков, которое пришлось маскировать дополнительными элементами, кисеи, через которую можно увидеть хоть что-то, осталось не так уж и много.

– Видишь? Каким образом?

– Тьфу, ты. Проговорился. Это я видно с устатку, – сказал он как бы сам себе. – Тепловое зрение. Я, по-моему, уже тебе о нём говорил.

– Упоминал. Но я не откажусь узнать об этом подробнее, – я улыбнулась, решив, что это удобный момент, чтобы начать его потрошить на счёт тайн и недосказанностей.

– Да тут говорить особо не о чем. Ну, могу я видеть в тепловом диапазоне и что? Вот разве что не глазами, соответствующие рецепторы находятся на кончиках ушей. От того они и сделаны такими длинными, – он пробежался пальцами по всей длине уха, задержавшись лишь у самого его окончания. Очень чувственный получился жест. И, по-моему, он со мной заигрывает. И всё же не смогла удержаться от того, чтобы повторить его движение. Мика отвёл взгляд.

– Ты позволишь мне остаться на ночь?

– Сама хотела об этом попросить.

– Чего так?

– Не хочу одна оставаться. А ты? Тоже?

– Ну что ты! – он обнял и усадил меня на колени. Удобно пристроив голову в ямку на его плече, я подумала, что так, наверное, и засну. – Есть у меня одно подозрение, которое совсем не хочется проверять на практике, что в моих апартаментах меня дожидается уже знакомый тебе Геран Гржевский, или посыльный от него. А я, по правде говоря, спать хочу.

– И послал бы его куда подальше.

– Не могу. Он хороший друг моих родителей, да и мне в своё время немало помог.

– Вот и объяснил бы, что устал очень. Неужели бы он не понял!

– Он прекрасно знает, что и в таком состоянии я способен поддерживать работоспособность. Меня этому учили. Но ты даже не представляешь, как мне не хочется вспоминать этот период своей жизни и все те умения, что в меня вбивали.

– А как же безопасность станции и всё такое?

– А что с ней станется? Входы на изнанку до сих пор не вскрыты, а как только это случится, перед отправкой группы, я за десять минут успею изложить всё самое важное. Зато если я попадусь им в руки сейчас, всё это время будет потрачено на выдавливание из меня ненужных подробностей.

И то верно. Срочно понадобимся – найдут. Мы же ведь и не прячемся особо. Нет, надо вставать, а то мы так и заснём, сидя в обнимку на диванчике. Это конечно офигеть как романтично, но ведь неудобно же. Пришлось стаскивать себя с Микиных колен (какая жестокость! я ведь уже почти задремала!) и раскладывать постель, отправив кавалера в душ. Заснула я, так и не успев дождаться, пока он наплещется.

Утренний щебет птах, шум морской волны и прочие звуки живой природы, которыми поначалу пытался будить меня Домовой, я проигнорировала. Бравурный марш, раздавшийся где-то над самым ухом, игнорировать было гораздо сложнее. С трудом разлепив глаза, я уселась на постели.

– И что там ещё? – сладко зевнула и чуть было снова не рухнула назад, под бок к тёплому и сонному Мике, но следующая сказанная Домовым фраза заставила меня проснуться в экстренном порядке.

– Пока вас не было, на наш адрес пришло уведомление, что в шесть часов по среднестанционному времени прибывает твой отец. Проездом, минут на двадцать, по пути на конференцию по литературе и искусству народов солеранского сектора галактики.

– И будет здесь уже через полчаса, – в панике вскочила я.

– Что, прямо здесь? – с подушки приподнялась голова Мика. – И мне как порядочному любовнику нужно срочно отсюда драпать? – он широко и сладко зевнул. – Было бы за что – было б не обидно.

– Не прямо здесь, а на станции, – резво подскочив, я принялась лихорадочно обшаривать шкаф в поисках Приличной Шмотки, совсем забыв о встроенных программах. А потом прямо тут, даже не скрывшись за дверцей шкафа, переодеваться. Какое к чёрту может быть смущение, когда совершено нет времени!

– Тогда я ещё посплю.

– Куда?! – ухватившись за одну ногу, я стащила Мика с постели на пол. А чего это я одна от недосыпа страдать буду?! – Поднимайся, со мной пойдёшь.

– И зачем я тебе нужен? На встрече-то с отцом? – на редкость серьёзно, для только что проснувшегося человека, спросил Мика. – Или ты таким образом намерена начинать представлять меня своим родителям? – а вот при этих словах в его голосе прозвучала отчётливо слышимая улыбка. Забавляет его мысль о таком анахронизме. А зря. Семья у меня традиционная в самом полном смысле этого слова.

– Не в этом дело. Хотя если мы будем продолжать встречаться, сия доля тебя не минует. Мне просто не хочется до окончания этой истории с террористами расставаться с тобой. Не то, чтобы я всерьёз опасалась за свою безопасность. Иррационально не хочется, интуитивно. До сих пор мы были вместе, и у нас всё неплохо получалось, а вдруг, если мы расстанемся, оно пойдёт наперекосяк?

– Да? Тогда ладно. Интуиция вещь такая…, – он неопределённо повертел рукой и принялся осматривать пол в поисках одежды.

– В шкафу посмотри, – я метнулась в сторону ванны – поплескать на лицо холодной водички. – Домовой должен был её туда сложить, да и вычистить заодно.

Мы пролетали по внутренним коридорам тора, Мика неодобрительно рассматривал рукав вычищенной и выглаженной рубашки, не сильно обращая внимание на выбранный мной маршрут. Интересно, чем он недоволен? До сих пор никаких претензий к работе минипрачки ни у кого не было.

– Вот интересно, – недовольно начал он, – как часто у тебя бывают случайные гости, что ты даже искина настроила на уборку вещей за ними.

– С чего ты взял? – я так удивилась, что даже забыла обидеться.

– Ты выглядишь слишком организованной, для девушки, которая раскидывает свои вещи.

– Зато у меня есть младшая сестра, которая именно так и поступает. Вот с её последнего приезда и осталась настройка, – о том, что и у меня случаются приступы лени, упоминать не будем.

– Сестра? А я её видел?

– Наверняка. И так же наверняка решил, что она не моя, а Кеми. По крайней мере, именно в зоопарке она в основном и паслась.

– Это такая мелкая хамелеоночка?

– Именно.

У сектора, где находились кабины, осуществляющие стационарную связь с Землёй, толпились люди. Много людей, гораздо больше, чем их там бывает обычно. Очевидно эта конференция, на которую отправляется папа, достаточно масштабное мероприятие. Несколько знакомых лиц, из числа папиных коллег я успела заметить ещё до того, как в этой толпе разглядела отца. Короткая стрижка светлых волос, седина в которых почти не заметна, умные, тёплые серые глаза и очень экономные движения. Мой папа.

– Повет, ребёнок! – отец прижал меня к себе (жаль вышла уже из того возраста, чтобы виснуть у него на шее) а потом, склонив голову, ласково боднул меня короткими, песочного цвета рожками. С детства привычный жест. Отец относится к той же геноформе «Демон», что и мой начальник, бывшей в моде лет шестьдесят назад и, наверное, именно поэтому, любимая угрожающая поза шефа не производит на меня никакого впечатления. – А это кто? Познакомь со своим молодым человеком.

– Микаэль Ортега, наш станционный доктор. Мика, это мой папа. Он у меня профессор-филолог!

– Ярвин Манору, – отец протянул Мике руку для приветствия.

– Ого. Никогда не думал, что вот так просто познакомлюсь со знаменитостью. Это ведь вы переводили на солеранский «Евгения Онегина» и «Слово о полку Игореве»?

– Ну уж знаменитость! – заулыбался папа. – Скорее личность широко известная в узких кругах.

– Профессор Манору, поторопитесь, пожалуйста, время отправки сдвинулось на десять минут вперёд, – прозвучало откуда-то сбоку. Кстати, это не станционная система, а кто-то из папиных коллег побеспокоился. Мы последовали за пришедшей в движение толпой.

– Ну вот! Даже поговорить толком не успеем! – расстроилась я.

– Ничего, через шестнадцать дней конференция закончится, а на обратном пути я не буду так стеснён во времени. Кстати, до меня доходило, что вы с Леркой вздумали подарить маме рогатого мопса?

– Одобряешь?

– Одобряю. Вот только не понял, почему вы исключили из заговора меня?

– Э-э-э, – протянула я. А, правда, почему? До сих пор папа не отказывался участвовать в наших затеях. – Чтобы мама могла с гордостью заявлять, что мопса ей подарили именно дети. А то знаешь, подарок от супруга и подарок от детей – это разное.

– Принято. Но я всё равно обижен, что меня отстранили от общего дела. Придумай как искупить.

– Организация очередной встречи с Хейран-Ши устроит?

– Вполне, – папа ласковым прощальным жестом потрепал меня по ушам и, улыбнувшись, кивнул на Мику, который по-прежнему шёл рядом с нами. – Мама обязательно захочет с ним познакомиться.

– А вот это был очень «толстый» комплимент, – сказала я, остановившись и провожая отца глазами.

– И в чём он выражался? – не понял Мика.

– До сих пор, если мне случалось представлять отцу своих кавалеров, он говорил: «Развлекайся, ребёнок!».

– Значит, с мамой ты их не знакомила? – брови Мика сами собой поползли вверх.

– О том, что в таких случаях может сказать моя мама, тебе лучше не знать. Она у меня женщина простая и не отягощённая излишней деликатностью. Целее будет и мужское эго, и самолюбие.

– Я не понял, – Мика резко свернул на другую тему и заодно за угол, – ты вроде бы упоминала, что Отшельник с твоим отцом друзья. Тогда зачем нужно организовывать какую-то там встречу?

– Этикет. Это мне по молодости прощаются и даже поощряются некоторые вольности, а эти «старики» предпочитают обставлять свои встречи особыми церемониями. В том числе договариваться заранее о месте, времени и теме беседы. Так что мне ещё не мало придётся побегать в качестве гонца-переговорщика в искупление.

– Беседуете на отвлечённые темы? – к нам со спины подобрался Геран Гржевский. – А не хотите дать кое-какие пояснения по поводу нестыковок в вашем вчерашнем рассказе?

Судя по всему, представитель СБ станции пребывал не в самом радужном настроении.