Текст книги "И вспыхнет новое пламя (СИ)"
Автор книги: afan_elena
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
========== 1. Будущее ==========
Глава перезагружена из раннего…
Наклоняюсь к земле, подбирая глухаря, пронзенного моей стрелой, и широко улыбаюсь приветливому лесу. Ясное осеннее солнце, играя, пробивается сквозь высокие кроны деревьев, расстилаясь по свежей листве замысловатыми узорами.
Шаги Бена Хоторна за спиной почти бесшумны, но я чувствую его присутствие. Поворачиваюсь, наблюдая, как друг неторопливо идет мне навстречу и, подойдя вплотную, касается подушечками пальцев свежей царапины на моей щеке. Я смущенно опускаю глаза, но он поднимает мое лицо за подбородок и заставляет посмотреть на него. Он красив, как хищник, вышедший на охоту: карие блестящие глаза, дерзкая улыбка, полная осознания собственного превосходства, и снисходительная вальяжность движений.
– Китнисс, бросившись в лес, ты нарушила разрешенную зону. Мы ведь договаривались не покидать Радиус безопасности, – укоризненно говорит Бен.
Я, улыбаясь, отбегаю в сторону и, подхватив первый попавшийся камушек, не прицеливаясь, запускаю в Хоторна. Бен смеется в ответ, уворачиваясь от моего снаряда.
– Китнисс, ты слишком эмоциональная, это утомляет, – произносит он, подмигивая мне, но почти сразу вновь становится серьезным. – Кроме того, если бы ты бегала медленнее, то услышала бы, как я звал тебя, – Бен косит глаза на передатчик, закрепленный на его запястье. – Отец требует младшую Эвердин в Штаб.
– Меня? – вот уж не ожидала, что могу понадобиться президенту Хоторну. – Он не сказал зачем?
Бен пожимает плечами:
– Без понятия. Пошли, пока он не прислал за тобой солдат.
Демонстративно округляю глаза, показывая, как сильно удивлена, но иду следом за другом.
Мы, действительно, ушли слишком далеко: забора вокруг Радиуса безопасности я и Бен достигаем только через полчаса. Радиус безопасности – это поросшее деревьями пространство шириной в несколько километров, постоянно патрулируемое солдатами внутреннего гарнизона Тринадцатого и окружающее Дом правосудия. С виду это полуразрушенное здание, которое многократно подвергалось бомбежке еще с Темных времен, и здорово пострадало при взрывах в период Восстания Сойки-пересмешницы, зато, если на территории окажется посторонний, он никогда не найдет вход в бункер, ведущий в огромный подземный город. Мы минуем пост контроля и, предъявив документы, на лифте спускаемся в недра Тринадцатого.
Когда на табло загорается надпись «Уровень 15», двери лифта открываются, выпуская нас на тускло освещенный этаж. Передо мной хорошо знакомый длинный коридор, петляющий то направо, то налево, с множеством мелких ответвлений, но меня интересует только комната в конце, носящая гордое название Штаб. Это просторное помещение с рядами стульев, трибуной и экраном во всю стену, предназначенное для заседаний Совета Тринадцатого. Достигнув цели, предупредительно стучу в дверь и, дождавшись разрешения, вхожу.
Сейчас в Штабе не многолюдно: президент Гейл Хоторн, сидящий во главе стола, пожилой руководитель Научного отдела и по совместительству победитель одних из Голодных игр Бити Летир, парочка членов Совета и… моя мама. Если присутствие остальных более или менее объяснимо, то появление Примроуз Эвердин в стенах этой комнаты зарождает в моей душе недоброе предчувствие. Сколько себя помню, мама денно и нощно торчит в Медицинском центре, добросовестно выполняя работу Главного врача Дистрикта.
Стоит мне появиться, взгляды всех людей обращаются ко мне. Чувствую напряжение, повисшее в воздухе, и нервно сглатываю, предчувствуя беду.
Президент Хоторн начинает говорить первым:
– Здравствуйте, мисс Эвердин. Садитесь, – он кивает головой на несколько свободных стульев, предоставляя мне право выбора. – Нам предстоит долгий и серьезный разговор.
Я до невозможности смущена, что Гейл обращается ко мне официально: он близкий друг мамы и всегда зовет меня по имени, называя «мисс» только, когда сообщает плохие новости. Что случилось на этот раз? Меня отчитают за нарушение Радиуса безопасности? Так я делала это уже десятки раз – поздновато бить тревогу.
Усаживаюсь рядом с мамой, Бен пристраивается рядом. Теплая рука родительницы находит мою, крепко сжимая ее.
– Чем могу быть полезна, Президент? – сухо спрашиваю я, и Гейл хмурится, отчего его брови сходятся на переносице.
– Не язви, Китнисс, – произносит он. – Нам нужна твоя помощь.
– Кому нам? – уточняю я.
– Жителям Тринадцатого и всему Панему, – говорит Хоторн, и теперь уже моя очередь недовольно сдвигать брови домиком.
Он что издевается?
– Страна находится в тяжелейшем состоянии, – продолжает президент, – голод, болезни, каторжный труд и Голодные игры, которые после подавления Восстания, стали требовать сорок восемь трибутов против прежних двадцати четырех. Еще немного и окажется, что гуманнее убивать собственных детей, чем обрекать их на жизнь в современном Панеме.
– Скажи это Питу Мелларку! – вырывается у меня, но я тут же вспоминаю про субординацию и поправляю себя, – скажите.
Мама горестно качает головой, а Хоторн сурово смотрит на Бити, предлагая тому продолжить речь. Бити Летир кажется старым, как сама история, но голос одного из самых гениальных ученых страны звучит, на удивление, твердо:
– Китнисс, Совет Тринадцатого много лет искал способ разрешить создавшуюся проблему: как-то изменить, улучшить жизнь людей. О повторном Восстании не может быть и речи – Дистрикты как никогда ослаблены, люди сломлены. Президент Мелларк позаботился об этом.
Члены Совета кивают, соглашаясь с его словами, а Гейл и мама обмениваются странными взглядами.
– Сейчас, кажется, решение найдено, – говорит ученый, – в Научном отделе разработали устройство, способное перенести человека в прошлое!
Пренебрежительный смешок срывается с моих губ, но больше никто не улыбается. Хоторн выглядит особенно серьезным, его губы сложены тонкой полоской плохо сдерживаемого беспокойства. Мама едва не плачет, до боли сжимая мою руку в своей. Я всматриваюсь в лица сидящих вокруг и не могу понять – все сошли с ума? Единственный, кто выглядит таким же потрясенным, как я, так это Бен.
Бити не дает мне переварить информацию про «устройство перемещения во времени» и добавляет:
– После многих часов совещаний, мы пришли к выводу, что изменить что-то в наше время невозможно, а вот попытаться предотвратить негативные события – вполне.
Летир увлечен своим рассказом и, глядя прямо на меня, продолжает:
– Тщательный анализ истории Панема в период последних сорока лет позволил найти, так сказать, переломный момент, Китнисс. Это гибель Сойки-пересмешницы, твоей родственницы, в честь которой ты получила имя.
Холодок пробегает по моей коже, а сердце в страхе замедляет ход. Бросаю быстрый взгляд на маму – по ее щекам уже текут беззвучные слезы.
– После смерти Огненной девушки все пошло крахом, – подает голос Гейл, но я молчу. – Революция, потеряв свой символ, перегорела. Когда-то Пит Мелларк, знаешь ли, тогда еще был неплохим парнем, – добавляет Хоторн.
Я непроизвольно приподнимаю бровь и кривлю губы, выражая недоверие, но президент не останавливается:
– Останься Китнисс жива, ради нее Пита, наверняка, спасли бы из плена Сноу. Ему помогли бы прийти в себя, не дав действию яда ос-убийц исковеркать его мозги. Он не стал бы новым президентом и не утопил бы страну в мстительных реках крови, истребляя всех, кто смел произнести вслух имя той, которую он когда-то любил, а после пыток Капитолия начал ненавидеть. Сотня всяких «если бы», Китнисс. Но точка отсчета всегда одна – день, когда пуля миротворца из Второго пробила сердце Сойки.
В комнате так тихо, что я слышу тиканье часов на стене.
Или мне кажется?
Несколько пар глаз, не моргая, смотрят на меня, ожидая реакции, а я сижу, не двигаясь, и молчу. Как назло именно сейчас я вспоминаю частые рассказы мамы о том, как сильно я похожа на ее погибшую сестру. И внешне, и по характеру. «Ты – перевоплощение ее души», – бывало повторяла мама, а я всегда злилась, не желая быть похожей на кого-то, даже если это легендарная Сойка. И вот сейчас о нашем сходстве вспомнили остальные.
Глядя в глаза Гейлу, я мысленно молю его замолчать, но он снова начитает говорить, обличая в слова мои страхи:
– Китнисс, ты – единственная надежда для всех нас. Только тебе под силу попытаться исправить прошлое, предотвратив это ужасное будущее.
Нет!
Я заранее знаю, что не соглашусь.
Хоторн продолжает:
– План довольно простой. С помощью устройства, изобретенного Бити, тебя отправят в день, изменивший историю. Не в наших силах спасти настоящую Сойку, но мы должны подменить ее до того, как о смерти Огненной Китнисс станет известно остальным. Это шанс, который мы не имеем права упустить.
И снова все смотрят на меня.
Нет!
Это безумие.
Мама плачет в голос, нервно прижимая к губам мою истерзанную ее пальцами ладонь. Бен пытается спорить с отцом, но получает жесткий отпор. Президент Хоторн встает из-за стола и мерит шагами длину белоснежной стены напротив меня.
Я не знаю, сколько проходи времени, но, когда Гейл снова начинает говорить, я вздрагиваю, выходя из оцепенения.
– Китнисс, ты должна знать, что это действительно рискованный шаг. Устройство требует слишком много энергии, так что использовать его можно лишь один раз, больше Тринадцатый не потянет. И, я не буду тебе врать, скорее всего, перейдя во времени, ты не сможешь вернуться назад, но… У нас нет другого плана. Только этот.
Внезапно в мою кровь выплескивается адреналин, и я вскакиваю со своего места, выдергивая руку из маминых ладошек. Мой голос натянут, как стальной канат, когда я бросаю безапелляционное: «НЕТ!», и выскакиваю из Штаба.
За считанные минуты я выбираюсь из лабиринтов подземного города, жадно хватая ртом воздух, и бегу вперед, не разбирая дороги. Главное – прочь ото всех этих безумцев и их отвратительных идей по спасению мира!
Радиус безопасности давно остался позади, голые ветки деревьев больно бьют по лицу, рассекая нежную кожу, а дыхание сбилось, заставляя дышать через раз, но я стараюсь не сбавлять темпа. Догоняют? Поворачиваю голову назад, пытаясь высмотреть преследователей, а моя нога спотыкается об какой-то пень, торчащий из земли. С визгом падаю на землю, плашмя расстилаясь на свежей листве. Сломанный сук впивается в бок, а в рот попадает несколько листочков. Отплевываюсь, спешно переворачиваясь на спину и высматривая позади себя Бена или кого-то из солдат. Перевожу загнанный взгляд из стороны в сторону, но меня окружает только красочный осенний лес. Я здесь единственный человек. Слезы начинают литься из глаз, будто кто-то открыл вентиль, и мои жалобные всхлипы растворяются в лесной чаще.
Должно быть, я лежу так достаточно долго, потому что неприятный холод сырой земли успевает пробраться мне под одежду, и я, чертыхаясь, встаю, отряхивая с себя листья.
– Что ж такое-то? – повторяю, как заведенная, себе под нос, нервно перебирая пальцами волосы, заплетенные в косу. – Как они вообще могут предлагать подобное?
В свою скромную квартиру я возвращаюсь, только когда на улице становится темно и нестерпимо холодно. В жилище царит полумрак, характерный для большинства помещений в Тринадцатом, а в углу, скрючившись в кресле и рыдая, сидит мама. Возле нее на табуретке примостился Гейл. Они поднимают головы на звук захлопывающейся за мной двери, и Хоторн тотчас встает, делая шаг ко мне.
– Китнисс, – тихо говорит он, – мне, правда, жаль.
Мотаю головой, отказываясь от его утешений, и, обходя Гейла справа, присаживаюсь на пол возле маминого кресла. Ее рука ласково гладит меня по голове, а родные глаза кажутся полными невыносимой муки.
–Ты считаешь, это сработает? – еле слышно спрашиваю у нее, и мама пристыжено отводит глаза.
– Прости меня, дочка, – шепчут ее губы, прикасаясь к моему лбу. – Это ужасно, но Гейл и Бити правы – только ты можешь изменить ход вещей.
Я дрожу, не в силах говорить.
Это – мой смертный приговор.
И все хотят, чтобы я поставила под ним подпись.
Одинокая слеза скользит по моей щеке, когда крепкая ладонь президента Хоторна ложится на мое плечо. Он стоит так бесконечно долго. Молчит. Ждет. И убирает руку, только когда я обессилено выдыхаю:
– Я сделаю то, о чем вы просите.
***
Следующие три дня пролетают для меня, как череда дурных картинок. Бесконечные лекции по истории Панема; пересказ всего того, что должно измениться, если моя миссия не провалится. Я подолгу разговариваю с мамой и Гейлом: они делятся со мной воспоминаниями об Огненной Китнисс, описывают Пита Мелларка таким, каким он был до того, как планолеты Капитолия схватили его на Арене Квартальной бойни. Хоторн признается, что был влюблен в Сойку и намекает, что мне придется столкнуться с этим. Для меня кажется невероятным, что я смогу увидеть молодого Гейла и совсем маленькую маму, и я говорю им об этом.
Отдельный день посвящают истории «несчастных влюбленных». По рассказам и отдельным сохранившимся пленкам, я понимаю, что Пит, когда-то любил сестру моей мамы, по-настоящему любил. Видимо, так же сильно, как потом ненавидел все, что связанно с ней. Эта мысль не дает мне покоя, и, в конце концов, я не удерживаюсь от вопроса:
– Если Мелларк так любил свою Китнисс, неужели он не заметит разницы между мной и его возлюбленной? И достаточно ли он ее любил, чтобы перебороть яд, который к моменту моего появления в том времени, уже будет в его организме?
Ответа никто не знает.
***
На четвертое утро с той минуты, как я согласилась на участие в этом сумасшествии, я обнаруживаю себя лежащей на холодном металлическом столе в главной лаборатории Научного отдела. Вокруг меня полупрозрачная капсула из мутного стекла. Зажмуриваюсь, когда пространство вокруг заполняется белесым газом и, кажется, теряю сознание от резкой боли в каждой клеточке тела.
Темнота.
Я умерла.
Не чувствую ни рук, ни ног.
Не дышу.
Внезапно словно выныриваю из глубины, жадно хватая воздух заработавшими легкими.
Тошнота подступает к горлу, и мне едва удается удержать в себе остатки скромного завтрака.
Распахиваю глаза, кое-как сажусь.
Меня окружают развалины дома из темно-красного кирпича. На пересохших губах сразу же появляется привкус гари и частички пыли. Позади, у самой стены, я вижу распластанное лицом вниз женское тело. Спешно отворачиваюсь, прикрывая рот рукой, чтобы не закричать. Мне запретили смотреть на мертвую Сойку.
В это же мгновение понимаю, что раз первая Китнисс Эвердин умерла, самое время вступить в игру второй – мне. На нетвердых ногах бреду к лестнице, торопясь спуститься вниз до того, как молодой Гейл Хоторн устремится сюда, обнаружив труп на полу.
Миную первый этаж, выхожу на улицу. Воздух содрогается от людских криков и звуков выстрелов. Делаю шаг вперед, и что-то неожиданно толкает меня в правое предплечье, отзываясь невыносимой болью. Падаю, как подкошенная, успев повернуть голову и увидеть, что моя куртка стремительно пропитывается кровью.
– Больно… – выдыхаю я и почти теряю сознание.
Где-то совсем близко мужской хриплый голос зовет меня по имени: «Китнисс!», но у меня нет сил, чтобы ответить ему. Никогда раньше в меня не стреляли, и болевой шок парализует мое тело.
Сквозь густой туман, застилающий глаза, я вижу молодого человека невероятно похожего на Бена, но шаткое сознание посылает сигнал, напоминая, что, все удалось: я переместилась во времени, а значит, мой друг еще даже не родился.
Сильные мужские руки поднимают мое тело с земли, и я жмурюсь от невыносимого огня, сжигающего мое предплечье.
– Китнисс, ты ранена? – кричит Гейл, но я не успеваю ответить, проваливаясь в темноту.
Я вернулась к написанию этой истории ))
Перепроверяю и заново загружаю главы, которые уже были написаны.
Как закончу – сразу возьмусь за продочку )))
Комментарий к 1. Будущее
включена публичная бета!
заметили ошибку? сообщите мне об этом:)
========== 2. Ультиматум ==========
Комментарий к 2. Ультиматум
включена публичная бета!
заметили ошибку? сообщите мне об этом:)
Глава перезагружена из раннего…
Открываю глаза и пару раз неуверенно моргаю, привыкая к яркому свету. Прямо надо мной, под потолком, подвешена лампа с десятком круглых отсеков – по маленькой лампочке в каждом. Насколько я знаю, в Тринадцатом хорошее освещение полагается только Медицинскому блоку, и поразительная белизна стен вокруг подсказывает мне, что я не ошиблась.
Я лежу на жесткой кровати, по грудь укрытая простыней. В правом предплечье сильная ноющая боль. Поворачиваю голову, чтобы осмотреть рану, но она скрыта под плотной повязкой из белых бинтов. Скольжу взглядом вниз по руке, обнаруживая пару иголок, воткнутых под кожу ближе к запястью и соединенных трубками с капельницей стоящей рядом.
Как я здесь оказалась? Что случилось? Внезапно события прошедших дней тревожной волной накрывают меня, и я вспоминаю, что с помощью изобретения Бити перенеслась… почти на тридцать лет в прошлое. Я оказалась на месте гибели Сойки-пересмешницы, меня ранили, и молодой Гейл Хоторн нашел мое тело. Жмурюсь, стараясь разложить все по полочкам. Похоже, план сработал. Что делать дальше?
Вокруг кровати установлена ширма, скрывающая меня от посторонних, но я слышу какое-то движение в палате. Нужно дать знать докторам, что я пришла в сознание.
– Здесь кто-нибудь есть? – зову я неожиданно хриплым голосом.
Мой вопрос не остается незамеченным и ткань ширмы отодвигается. Ко мне подходит женщина средних лет в белом халате. Ее светлые волосы собраны на затылке в пучок, а серые глаза с беспокойством смотрят на меня.
– Все в порядке, Китнисс? – спрашивает она, склонившись надо мной.
Пытаюсь рассмотреть на кармане халата ее имя, но зрение подводит, размазывая буквы в мутное пятно. Медсестра ждет ответа, так что я киваю.
– Я переживала, дочка, – говорит женщина, прикасаясь губами к моему лбу.
Замираю в изумлении. Женщина назвала меня дочкой? Когда она отодвигается, я лихорадочно всматриваюсь в ее лицо, и узнаю родные черты – тонкий нос, большие широко посаженные глаза, светлые волосы. Марта Эвердин – моя бабушка. Уверена, что я выгляжу странно, потому что женщина пугается и начинает проверять показания приборов, подключенных ко мне.
– Мне почти не больно, – заверяю ее я, стараясь успокоить.
Бабушка. Это так странно. Я никогда не видела ее прежде – в моем времени мать Сойки-пересмешницы убили еще до моего рождения, когда она вместе с Примроуз Эвердин попала в плен к президенту Мелларку. А теперь я могу коснуться Марты, поговорить с ней. Но о чем говорить? Я понятия не имею, какие отношения были у первой Китнисс с матерью.
– Давно я здесь?
– Только второй день, – отвечает Марта. – Гейл нашел тебя вовремя, вскоре во Втором началась бомбежка. Многие погибли, часть зданий разрушена.
Я хватаюсь за ее слова, потому что для меня это важно. Хоторн из моего времени рассказывал, что почти сразу, как он нашел тело убитой Сойки, в дом, в котором ее подстрелили, попал снаряд, уничтоживший его до основания. Мы надеялись, что этот кусок истории не успеет измениться, и взрыв сожжет Огненную девушку, придав ее тело забвению. Я рада, что так и произошло. Мне было бы гадко думать, что она могла остаться лежать там: неупокоенная, всеми забытая.
– Это хорошо, – не подумав, говорю я, но тут же исправляюсь, – то есть плохо. В общем, я не знаю.
Отвожу глаза, уткнувшись в стену. Черт, я несу чушь.
Марта остается рядом еще немного времени, убирая капельницу, а потом уходит, пообещав, что навестит меня позже. Пока я размышляю о том, во что вляпалась, оказавшись в чуждом мне времени, в палате раздаются легкие, но уверенные шаги.
– Привет, Кис-кис, – говорит Гейл, и я поворачиваю голову, уставившись на него.
Снова шок. Молодой Хоторн до безумия похож на своего сына. Красивый, поджарый, уверенный в себе. Мне хочется обнять лучшего друга и я, не задумываясь, тяну к нему здоровую руку. Гейл наклоняется, заключая меня в объятия.
– Все обошлось, Китнисс, – шепчет он мне в ухо. – Не подставляйся больше под пули, договорились?
Его дыхание ударяется о кожу на моей шее, это приятно и как-то особенно интимно, поэтому я теряюсь.
Никогда прежде я не оказывалась так близко к парню. Собственно, Бен был единственным из всех ребят, чье общество меня устраивало, но он никогда не позволял себе «личностных штучек», как он выражался. У Бена были девушки, периодически сменяющие друг друга, но у меня парня не было никогда. Я даже не целовалась ни разу, и Джоанна – жена Гейла Хоторна из моего времени – часто подтрунивала над моей неопытностью, вгоняя в краску.
– Угу, – выдыхаю я, и Гейл отстраняется, отчего я испытываю облегчение.
Мне нельзя сближаться ни с кем, кроме Пита Мелларка, потому что от этого зависит судьба тех, кто остался в моем времени. Они верят, что я сумею спасти Пита и влюбить его в себя, новую Китнисс Эвердин. Только вот я сомневаюсь, что сама смогу испытывать к нему какие-то нежные чувства – слишком много зла он причинил моей семье. Вернее, причинит, но это мало, что меняет.
Я могла бы любить Бена, и, наверное, смогла бы влюбиться в его молодого отца, стоящего около меня, но, понимаю, то по воле судьбы, любовь, теперь, не мой удел, ведь мне придется провести всю жизнь рядом с Питом.
Кстати, о судьбе – каждая минута на счету, поэтому как можно скорее нужно заставить нынешнего президента Тринадцатого отправить отряд в Капитолий, чтобы забрать оттуда Мелларка и Джоанну Мэйсон.
Опираясь на невредимую руку, пытаюсь подняться, но голова начинает кружиться от напряжения и меня снова подташнивает. Хоторн с беспокойством смотрит на меня и придерживает, помогая сесть. Рана отзывается болью, но я стискиваю зубы, не издавая ни звука. Соскальзываю на пол и ищу глазами тапки и халат.
– Далеко собралась? – спрашивает Гейл. – Тебе сейчас лучше лежать.
– Я должна увидеть Койн. Причем немедленно, – отзываюсь я, полная решимости осуществить задуманное.
Гейл усмехается, поясняя, что к президенту так просто не попасть, но я перебиваю его:
– Сойку-пересмешницу она примет!
Уверенным шагом иду по знакомому маршруту, благо, что подземный город моего времени ничем не отличается от нынешнего, разве что в будущем народа в Тринадцатом намного меньше – болезни и голод выкосили половину населения, как в нашем Дистрикте, так и во всем Панеме. Случайные прохожие останавливаются, разглядывая Огненную Китнисс, спешащую куда-то в больничном халате и белых тапочках. Гейл не отстает, следуя за мной по пятам, словно охранник.
Поворот направо, лифт, «Уровень 15», снова коридор, налево и прямо. Передо мной дверь с табличкой, на которой большими буквами выведена надпись «Штаб президента Тринадцатого дистрикта Альмы Койн». Отмечаю про себя, что президент Хоторн как-то обходился без подобных табличек.
Стучу и, не дожидаясь ответа, распахиваю дверь. Койн сидит во главе уже известного мне стола, изучая какие-то документы, и резко вскидывает голову, когда я фактически врываюсь к ней. Она окидывает строгим взглядом меня и Гейла, откладывает ручку в сторону и сухо произносит:
– Чем обязана вторжению, солдат Эвердин?
Хотя президент обращается ко мне, Гейл начинает извиняться, стараясь разрядить обстановку. Альма Койн не слушает его, внимательно рассматривая меня. Я отвечаю ей твердым взглядом и решительно, пожалуй даже дерзко, говорю:
– Отправьте спасательную группу в Капитолий, – без всякого вступления заявляю я. – Необходимо освободить Победителей, которых Сноу удерживает в плену.
– Вы мне указываете, солдат Эвердин? – спрашивает Альма, приподняв одну бровь.
– Настоятельно рекомендую, – отвечаю я.– Иначе Сойка откажется от сотрудничества.
Койн встает, размеренным шагом подходит ко мне, огибая стол, и ледяным голосом говорит:
– Осторожнее, Эвердин. Со мной шутки плохи.
Мне прекрасно известно, какой жестокой может быть эта женщина. Когда безрадостный конец Восстания был предрешен, она, надеясь выиграть время, фактически отдала мою настоящую мать и бабушку в руки Пита Мелларка, тогда уже президента Панема. Чокнутого и безжалостного. Это Койн виновата, что Марту убили, а Прим пытали. Я знаю, на что способна Альма, но не боюсь ее: все самое худшее – уже свершившееся будущее, так что мне нечего терять.
– Соглашение Сойки-пересмешницы включает в себя Ваше, – делаю ударение на последнем слове, – обещание спасти Пита. Выполняйте!
Альма хмурится, поджимает губы.
– Я ведь могу отдать вас под трибунал, – медленно проговаривает она. – Стоит ли Мелларк того, чтобы рисковать моими людьми?
– У нас есть договор, – упрямо повторяю я. – Мое подчинение в обмен на жизнь Пита.
Гейл осторожно берет меня за руку, призывая замолчать. Я и сама вижу, что Койн с трудом сдерживает злость. Очевидно, эта женщина не привыкла, что ей кто-то может указывать.
– Солдат Хоторн, – обращается она к Гейлу. – Увидите свою «родственницу». Я рассмотрю ее просьбу.
Я злюсь, собираясь спорить с ней и дальше, но Гейл до боли сжимает мою ладонь и тащит прочь из Штаба.
– Ты с ума сошла? – кричит он, когда мы углубляемся в темноту коридора. – Ставить условия Койн! Серьезно?
Освобождаюсь из его хватки и заявляю, что не нуждаюсь в его мнении, если он не собирается меня поддерживать. Мы стоим, испепеляя друг друга взглядом, и молчим. Если бы только можно было рассказать ему, как важно спасти Пита! Но слова не идут с языка – не хочу, чтобы меня записали в ряды сумасшедших.
– Решишь помочь – буду благодарна, но только, пожалуйста, Гейл, не мешай! – говорю я и ухожу, оставляя его в одиночестве.
К вечеру ко мне в палату приходит совершенно незнакомая медсестра: меняет повязку, ставит еще одну капельницу. Я расспрашиваю ее о Марте и Прим Эвердин, но она избегает ответа. Хмурюсь, но прекращаю попытки разговорить ее. Когда девушка уходит, медленно погружаюсь в сон, готовясь с самого утра предпринять новую вылазку в Штаб. Я не отстану от Койн, пока не добьюсь своего.
Открывая глаза утром, вижу, что в паре шагов от моей кровати на стуле сидит мужчина неопределенного возраста. У него светлые жирные волосы до плеч, бледная кожа и тусклые налитые кровью глаза. Перебираю в памяти всех, кто может подойти под это описание, и, наконец, соображаю – Хеймитч Эбернети, ментор Пита и Китнисс. Мужчина замечает, что я проснулась и слабо улыбается.
– Молодец, солнышко, – говорит он. – Ты ее убедила.
– Кого? – удивляюсь я.
Хеймитч пожимает плечами.
– Койн, конечно. Ночью она отправила отряд добровольцев в Капитолий, так что скоро твой дружок, окажется здесь, – поджимая губы и потряхивая головой, говорит он.
Что-то в его тоне смущает меня.
– Кто вызвался добровольцем? – спрашиваю я.
– Кажется, всего их было семь, – уклончиво отвечает Эбернети.
Сердце сжимается от нехорошего предчувствия.
– Кто, Хеймитч? – настаиваю я.
Ментор вздыхает и отводит взгляд.
– Гейл. Он вызвался первым.
– Ох, – вырывается у меня, и я закрываю глаза.
Какое странное чувство. Койн выполнила мое требование – Пита постараются спасти, но я не предполагала, что на карту может быть поставлена еще и жизнь Хоторна.
Что мне делать, если не вернется ни тот, ни другой?
продолжение следует…
========== 3. Жемчужина ==========
Комментарий к 3. Жемчужина
включена публичная бета!
заметили ошибку? сообщите мне об этом:)
Глава перезагружена из раннего…
Время тянется мучительно долго. Я не могу толком ни спать, ни есть. То, что казалось таким простым в изложении Бити, оказалось немыслимо сложным, когда превратилось в реальность. Отряд отправился в Капитолий два дня назад, и до сих пор от них нет вестей. Лежу, уставившись в потолок, и по шестому кругу пересчитываю трещины на нем.
Вздрагиваю, когда открывается дверь, и в мою палату заходит Прим. Моя мама. Хотя теперь мне нельзя ее так называть. Эта невысокая тринадцатилетняя девочка ни за что в жизни не поверит в историю о путешествии во времени, да я и не рискну ей рассказать. Когда я впервые увидела маленькую версию Примроуз, то не удержалась и расплакалась от осознания того, что больше не смогу прижаться щекой к шершавой ладошке своей мамы, не смогу почувствовать ее ласковый поцелуй в лоб перед сном. Мама осталась в будущем. Я не увижу ее никогда.
Моя новая сестра очень милая девочка, ласковая и заботливая. Я такой ее и знаю… Чертыхаясь, отгоняю от себя воспоминания. Мне нужно научиться называть Прим сестрой, а Марту мамой.
– Как рука? – спрашивает Прим, усаживаясь на табуретке рядом со мной.
– Нормально, – отвечаю я. – Посмотришь сама?
Девочка кивает и протягивает ко мне тонкие пальцы, развязывая бинты. Я наблюдаю за ее сосредоточенным лицом, впитывая любимые черты. Чувствую, что повязка снята и вижу улыбку на губах Примроуз.
– Выглядит намного лучше, – говорит она. – И тебе, Китнисс, очень повезло, что пуля попала именно в это место.
– Почему? – удивляюсь я, а Прим смотрит на меня, как на дурочку.
– Потому, что у тебя итак был здесь шрам – от ножа Джоанны, которым она вырезала твой передатчик на Играх. Один на другом они будут не так заметны. На твоем теле и так достаточно плохих воспоминаний.
Я, кажется, бледнею, внезапно понимая, что провернув сложнейшую подмену одной девушки на другую, Бити не подумал об элементарном – кожа настоящей Сойки была покрыта отметинами и ожогами, а у меня до настоящего момента не было ни одного шрама. Как можно было упустить «такое»?
Слава богу, сестра не замечает моих переживаний, бодро продолжая:
– Наверно, пора поговорить с мамой, раз уж она твой лечащий врач, о том, что тебя можно выписывать из Медблока. Я хочу, чтобы ты поскорее вернулась в нашу квартиру, Китнисс.
Благодарно улыбаюсь девочке, от всей души надеясь, что Марта согласится. И действительно, уже через пару часов, получив разрешение перебраться в жилые помещения Тринадцатого, я иду по «Уровню 8». Примроуз рядом. Она останавливается возле двери под номером 815, хотя в моем времени мы жили не здесь. Может быть, плохие воспоминания заставили повзрослевшую Прим переехать?
Квартира, в которой мне предстоит обосноваться, небольшая, но уютная по меркам подземного города. Просторная комната, выполняющая роль гостиной, с письменным столом, книжным шкафом и несколькими стульями. Две спальни: одна для Марты, вторая – моя и Прим. Наши с сестрой кровати стоят возле противоположных стен, но фактически между ними лишь небольшой проход. Возле каждой кровати располагается тумбочка и лампа на ней, в углу платяной шкаф. На мгновение я теряюсь, не зная, какая постель моя, но Прим невольно подсказывает мне, развалившись на одной из них.
– Соскучилась по дому? – спрашивает Примроуз, подложив руки под голову и глядя на тускло мерцающую лампу под потолком.
– Очень, – отвечаю я и нисколько не вру. Просто «дома» у нас разные, а в остальном я честна с новой сестрой.
