Текст книги "Хранитель секретов (СИ)"
Автор книги: A.E. Giggle
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
Мой взор обратился к Уизли, которые собрались возле тела Фреда. Я могла только стоять и смотреть на них секунду, прежде чем пришлось отвернуться. Я не могла смотреть на Джорджа, как он присел рядом с головой своего безжизненного двойника. Лицо его было наполнено горем и отчаянием, посеревшее от бесконечных слез, стекающих вниз по его веснущатой коже. Это было самым тяжелым для него; он потерял половину себя из-за Пожирателей Смерти.
– Пойдем, Белла, – прошептал Эдвард, одной рукой обняв меня со спины, другой переплетя наши пальцы, когда он потянул меня в сторону Эсми и Розали.
Они стояли, прислонившись к стене, пытаясь утешить друг друга.
– Белла, – сказала Эсми, когда мы добрались до них, заключив меня с материнской любовью в объятья.
Я позволила одной слезинке сбежать из моих глаз, когда стояла, уткнувшись лицом в ее шею. Она освободила одну из своих рук и стала гладить меня по всей длине волос. Наконец, она выпустила меня из объятий обратно к Эдварду, и, несмотря на то, что тело вампира не позволило пролиться ее слезам, я могла заметить, что ее внимание привлек растущий ряд навеки уснувших, что она позволила горю нашей коллективной потери догнать ее. Это было написано у нее на лбу, это плавало в ее глазах, и это было слышно по ее несвязному и учащенному дыханию. Естественно, что кто-то такой любящий и страстный, как Эсми, будет страдать в такой ситуации, даже если мертвые были незнакомы с ней.
– Такой молодой, – прошептала Розали. – Так много обещаний.
Я кивнула.
Хотя выражение ее лица оставалось жестким, и глаза ее сразу наполнились ненавистью. Инстинкты подсказывали мне отвернуться, но я отказалась, решив встретиться с ней взглядом.
– Не волнуйся, Белла, – продолжила она, – мы докажем, что это было не зря.
И тогда моя рука оказалась в ее, и она крепко сжала ее.
После моего полета в Вольтеру и раскрытии Розали подробностей ее обращения, наши отношения немного улучшились. Я знала, что ее оскорбило мое решение стать постоянным членом семьи Калленов, полагая, что я глупо отказываюсь от своей драгоценной смертности, и она никогда полностью не поймет меня из-за этого. Я не думаю, что это то, что я когда-нибудь буду в состоянии изменить. Да, она может научиться принимать меня; частично, я думаю, она уже приняла меня, но всегда будет неизбежное возмущение, что она никогда не сможет вернуть то, что ушло.
Это сделало ее теплые и нежные жесты более значимыми, и я искренне благодарна, что она со мной в Хогвартсе, в этом, вполне вероятно, последнем бою против Воландеморта и Пожирателей Смерти.
Я улыбнулась ей с благодарностью и сжала ее руку в ответ. Потом она отпустила меня и обратилась к двум другим.
– Я пойду помогу остальным, – сказала она, прежде чем покинуть зал, превратившись в золотисто-белое пятно.
– Что другие делают? – спросила я, мои глаза поднялись вверх, чтобы я смогла посмотреть на Эдварда. Он погрузился в себя, выше его пустых глаз и бровей пролегла глубокая морщинка.
– Это было слишком тяжело для Джаспера**, поэтому они пошли помогать собирать погибших, – сказал он рассеянно, провоцируя резкий удар в живот. Я внезапно дернулась, выводя Эдварда из транса.
Он смотрел на меня долгое время, лаская мою щеку кончиками пальцев, как обычно это делал. Они пропутешествовали вниз, проведя минуту поглаживая мою нижнюю губу, после чего он, наконец, заговорил.
– Почему ты не сказала мне, Белла? – его глаза вспыхнули болью.
Я должна была что-то сказать, я не могла позволить ему думать, что я не доверяю ему. Я могла бы сказать, что такая вероятность нанесла бы удар по его разуму, и это причинило бы ему вред.
– Было слишком много внешних факторов, – объяснила я спокойно, надеясь, что он сможет принять мои рассуждения. – Во-первых, я хотела познакомиться с тобой и твоей семьей, прежде чем я раскрыла бы свой секрет. Он не только мой, в конце концов, – есть целый мир людей, как я.
Я медленно взмахнула рукой, указывая на колдунов и ведьм, оккупировавших зал. Эдвард кивнул в понимании.
– Но потом появился Джеймс, что привело к небольшой задержке. И потом, когда я разработала план, как рассказать тебе… тебя уже не было.
Он застыл на секунду, и я знала, что он переживает еще одну волну нахлынувшей вины и сожаления. Я почувствовала себя плохо, что поспособствовала этому, но он хотел объяснений.
– Я хотела признаться во всем, как только поняла, что ты останешься со мной, но я беспокоилась, что Аро… Я испугалась, что он заинтересуется мной еще больше, если узнает, на что я способна. Плюс, я не хочу нести ответственность за какое-либо преследование волшебников.
– Мне очень жаль, Эдвард. Я не могу себе представить, как ты разочаровался во мне.
Его рука вдруг оказалась под моим подбородком, приподнимая его вверх, и помешала мне отвести взгляд.
– Белла, нет ничего плохого в попытке защитить себя и своих друзей. Я знаю, что ты рассказала бы мне, если бы могла. И я понимаю, что ты не могла просто сболтнуть свою тайну в ту же секунду, что мы встретились. Если есть кто-то, кто может оценить важность анонимности, то это моя семья и я. Я просто сожалею, что мне пришлось ждать так долго, чтобы, наконец, узнать реальную тебя.
– Ты не разочарован, – спросила я, – теперь, когда ты знаешь, что я не настолько хрупка, как ты думал?
Несмотря ни на что, уголки его губ немного приподнялись. – О, я бы не заглядывал так далеко, чтобы говорить, что ты не была хрупкой. Ты по-прежнему человек, в конце концов, а я все еще вампир. Но, заглядывая вперед, нужно идти, чтобы защитить твоих друзей – как ты сделала это сегодня – ну, ты понимаешь, конечно, почему это делает меня таким гордым, когда у меня есть ты?
Облегчение было мгновенным и абсолютным, оно было как глоток воздуха поле слишком долгого погружения под воду.
Я снова прижалась лицом к груди Эдварда и позволила его рукам опять обхватить меня. Мы стояли так какое-то время, и я была довольна, зная, что если я умру в ближайшие несколько часов, я не потратила время перед моим последним боем на что-то другое кроме этого.
Эта последняя мысль вызвала вспышку в моей голове, и я почувствовала, что что-то маленькое промелькнуло в ней, хотя я не смогла разобрать, что именно. А потом это оформилось, и я вдруг взбесилась сама на себя.
Я забыла сообщить Эдварду, что видела во время нападения ДЕМЕНТОРА! Я должна была потратить час, рассказывая ему о его душе – о том, что, не смотря на ее крошечные размеры, она светилась ярко, как миниатюрная звезда, вместо того, чтобы тратить это время на обсуждение себя.
Если я умру в ближайшем будущем, он никогда не узнает правду.
– Эдвард, – сказала я в спешке, – я что-то…
– Белла, – прервал он, его поза вдруг стала жесткой. Я подняла взор и увидела, что его глаза стали большими, как блюдца, рот слегка открылся в форме маленькой буквы “o”. – Я должен идти.
– Что, что ты…
– Мне нужно. Остальные должны мне помочь с телами. Здесь. – Сказал он, вложив палочку из красного дерева обратно в мою свободную руку. – Я скоро вернусь. Оставайся с Эсми.
А затем, прежде чем я успела возразить, Эдвард ушел от меня, как Розали – превратившись в размытое пятно белоснежной кожи и сверкающих бронзовых волос.
________________________
* имеется в виду, что в этот раз эмоции были во много раз сильнее. (прим. пер.)
** здесь речь идет не столько о “непереносимости” Джаспером вида крови, сколько о силе испытываемых всеми эмоций. (прим. пер.)
========== Глава 9. Затмевая основные события ==========
EPOV
Мои ноги едва касались земли, когда я покидал Беллу и Большой зал. Находиться от нее вдали было почти болезненно, особенно в такое время, но не было никакой возможности, что я останусь в стороне и позволю этому случиться. Это просто не может случиться, и я этого не допущу!
Я выбежал через двери в вымощенный двор, где спрятался за неповрежденным каменным столбом, не попадая в видимость, как и задумывал. Рядом было два человека, которых я узнал: одним был Оливер Вуд, который сражался рядом со мной и моей семьей в Башне с часами, другим – Невилл Долгопупс, мальчик, который с такой готовностью принял нас, несмотря на наши различия.
Когда я стоял там, в течение следующих минут, я оглянулся назад, когда все произошло, когда мы все услышали звон разбившейся тарелки посреди кухни. Я чувствовал себя брошенным в какой-то водоворот: все, что было, перевернулось вверх дном, все мои привычные представления, наша жизнь… сама действительность.
Мне стыдно признаться, но в начале я думал, что Белла сошла с ума; фактически, мне пришло в голову, что, возможно, она никогда не была в полном порядке все время, что я знал ее – это бы, несомненно, объясняло, почему ей было настолько комфортно от мысли о нахождении в непосредственной близости с семьей существ, чей основной инстинкт говорил съесть ее.
А потом, конечно, она ослепила нас всех своей непосредственной магией, и вот мы здесь, готовимся к бою вместе с целой школой людей, каждый из которых, казалось, принял нас с такой же легкостью и обаянием. Я едва мог понять вокруг происходящее.
Я думал, что ничто не удивит меня после этого. Естественно, я ошибся, это, казалось, в последнее время было основной вещью, хотя, конечно, не то, к чему я привык. Я привык всегда быть прав.
Мое умение читать мысли означало, что я был очень редко шокирован или застигнут врасплох. Белла – со своей постоянной недоступностью мыслей, – разумеется, была способна изменить эту ситуацию.
До нее я уже привык к однообразным мелким мыслям и эгоизму типичного человеческого ума. Это было не очень распространенное явление, что я обнаружил подлинную личность; люди часто скрывают свои злые и обидчивые размышления за добрым и приветливым фасадом.
Существовали некоторые исключения, конечно, такие как Анжела Вебер. Но до сегодняшнего дня мое мнение о человеческой расе было довольно пессимистично. Мой опыт привел меня к выработке очень малого доверия к смертным, населяющих планету, и я верил, что какими-либо положительными качествами обладает ограниченное количество избранных – человеческие аномалии.
Сейчас, с другой стороны, все, во что я изначально верил, было разрушено в одно мгновение, и все, что к этому привело, было связано с простыми словами, вызванными страхом и эгоизмом. И все те качества, которые я считал чуждыми большинству, обрушились полной мощью, взорвавшись подобно огню, в Большом зале.
Иные видели это, а Джаспер чувствовал это… но я слышал это. В следующую секунду после выстрела Панси Паркинсон я был свидетелем человеческой природы в ее лучшем проявлении. В комнате взорвались непоколебимое мужество и абсолютное желание защитить. Там не было нежелания в мыслях, вместо этого они были наполнены решимостью.
Невилл, в частности, продемонстрировал это же. Его мысли были, возможно, одними из самых чистых, с какими я когда-либо сталкивался и полны желания творить добро, противостоять Воландеморту и его вероисповеданию о чистоте крови до самого конца.
И потом, конечно, был Снейп. Я слышал рассказ Беллы. Она поведала нам обо всех его изменах Дамблдору, и о его деятельности по отношению к Воландеморту, и каждом поступке, которые имели место быть в отношении этой мерзости, подтверждающиеся историями о Директоре Хогвартса.
Но он обманул их. Он обманул всех до единого; когда я стоял в Большом зале, видя воспоминания Снейпа глазами Гарри, я, наконец, понял, почему он должен был заниматься оклуменцией. Он был одним из них – Пожирателем Смерти, – успевшим вернуться из очень мрачного места, какое только можно себе представить, просто из любви. И он с готовностью сделал все это без признания со стороны окружающих, зарабатывая себе репутацию ударившего в спину, злого и трусливого убийцы, когда в действительности он был антиподом – героем.
Мир, очевидно, не так светел, как я привык верить. Я думал об этом, когда услышал Гарри, прибывшего под плащем-невидимкой, звук его бьющегося сердца был слышен для моих ушей. Он видел, как Оливер говорил Невиллу, что справится с маленьким мертвым мальчиком без посторонней помощи. Он (Гарри – прим. пер.) узнал в мальчике Колина Криви.
Потом, когда Вуд был вне поля зрения и слышимости, Гарри обратился к Невиллу, который чуть не выпрыгнул из своей шкуры. Гарри снял плащ, чтобы облегчить предстоящий разговор для своего друга.
– Куда ты идешь в одиночку? – спросил Невилл с подозрением. Ему лучше не задумываться о том, чтобы идти к Воландеморту!
– Все это является частью плана, – сказал Гарри. – Я должен сделать кое-что. Послушай, Невилл…
– Гарри! – вдруг испуганно посмотрел Невилл. – Гарри, ты же не думаешь о добровольной сдаче?
Да. – Нет, – легко солгал Гарри. – Конечно нет… это кое-что еще. Но я, может быть, исчезну на время. Ты знаешь змею Воландеморта, Невилл? У него такая огромная змея… которую зовут Нагайна…
– Да, я слышал… Что из этого?
– Ее нужно убить. Рон и Гермиона знают это, но если они…
Перед внутренним взором Гарри промелькнула страшная возможность, что его два лучших друга не выживут в ближайшем бою. Для него было почти невозможно это продолжить, но он знал, что должен завершить работу, и он нуждается в поддержке тех, кто посвятил себя уничтожению Крестражей.
Белла и Эдвард знают: они так же способствовали низвержению Воландеморта. Однако Невилл вовлечен в это не меньше, как и я. Не мешало бы ему сказать об этом. Он определенно заслуживает доверия.
Я чувствовал волнение за признательность Гарри: он признал хороших людей, как Невилл, и на вершине списка он продемонстрировал веру в меня – чужака-вампира.
– На всякий случай, если они будут заняты, и тебе выпадет шанс…
– Убить змею?
– Убить змею, – повторил Гарри.
– Хорошо, Гарри. Ты в порядке, как ты?
– Я в порядке. Спасибо, Невилл.
Невилл схватил его за запястье, когда Гарри решил продолжить свой путь.
– Мы все будем продолжать борьбу, Гарри, – заявил Невилл. – Ты знаешь это? Мы не собираемся сдаваться таким сволочам, как Воландеморт и Беллатриса Лестранж!
– Да, я… – оборвал Гарри, чувство приближающегося конца срока душило его.
Это не выглядело важным, но… Невилл похлопал Гарри по плечу, ошибочно полагая, что его внезапная неспособность говорить была результатом благодарности, когда в действительности это была вина, вызванная этим. Гарри видел: слишком много людей погибло, чтобы спасти его… слишком много людей отдало свои жизни, чтобы защитить его от Воландеморта. Он не мог больше позволить этого. Это был его выбор, повернуться лицом к смерти, и если это означало для мира на один шаг приблизиться к свободе, то он того стоит.
Как только Невилл ушел и занялся поиском оставшихся тел, Гарри продолжил свой путь в сторону Запретного леса. Я молча последовал за ним, проверяя, что я достаточно скрыт, в то же время выясняя из сознаний студентов, находятся они или больше нет между нами и лесом.
Я почувствовал двух девушек впереди, узнав в одной из них сестру Фреда Джинни. Она утешала раненную, которая плакала о своей маме.
Я не хочу делать это снова. Я не хочу воевать. Я хочу пойти домой. Я хочу вернуться домой, мама. Я не хочу больше бороться. Это слишком много. Слишком много, – думала девушка.
Джинни только что потеряла члена семьи и уже ушла поддерживать других? И снова там была самоотверженность – доказательство того, что мир не был мутной живописью, состоящей только из грязно-серого. Когда Белла появилась в моей жизни, она осветила собой сокрытое, подобно маяку в густом тумане. За все время я впервые нашел истинный бриллиант.
Мой сверкающий бриллиант.
Теперь я понял, они были повсюду, видимые и ослепляющие в тускло-серых и глубоких тенях.
Гарри оставался невидимым, когда мы приблизились и прошли мимо девушек, все время мечтая, чтобы время дало бы ему возможность побыть с Джинни. Даже если бы его было больше, вряд ли бы он его использовал, потому что иначе бы он никогда не нашел в себе силы уйти.
Наконец, сознания жителей Хогвартса были позади, и теперь остальные были расположены где-то в Запретном лесу. Гарри приближался к деревянной хижине, и я использовал эту возможность, чтобы незаметно подкрасться со спины и окликнуть его.
Он замер на секунду, удивился, увидев меня без моей семьи, но затем слова Беллы вспомнились ему.
– Как долго ты слушаешь? – спросил он, снимая плащ.
– С тех пор как мы разделились, – спокойно ответил я, понимая его вопрос. – Я видел все воспоминания Снейпа… Он был очень храбрым человеком.
– Храбрым, – кивнул Гарри, его глаза вдруг наполнились уважением и благодарностью за тайного героя.
Потом, с минуту, никто из нас не говорил. Гарри подозревал о причинах, побудивших меня следовать за ним; частично он надеялся, что его подозрения верны, и что я, следуя за ним, против его воли верну его обратно в замок – обратно в место, где он будет окружен друзьями и близкими.
Зачем ты здесь? – спросил он, наконец, мысленно.
– Ты знаешь зачем, – решительно ответил я, отметив таким образом, что его сердце стало биться чаще, и зубы стиснулись. Мне не надо было читать его мысли, чтобы знать, что он противоречит. На кратчайший миг его взгляд метнулся в сторону замка, прежде чем снова вернуться и остановиться на древних деревьях на краю леса.
Ты знаешь, ты должен отпустить меня.
– Черта с два, я сделаю это! – сердито буркнул я. – Я отказываюсь позволить тебе принести себя в жертву этой сволочи! Мы найдем способ, чтобы убить его.
Как? – спросил он, грусть просачивалась в его ярко-зеленых ирисах, уголок рта дернулся, формируя унылую и понимающую улыбку.
– Мы найдем способ. Должно быть что-то, что мы можем сделать, чтобы…
– Эдвард, – перебил он, подняв руку, чтобы заставить меня замолчать. – Кроме Нагайны Я его последний крестраж. Ты знаешь это – ты слышал это.
– Да, но…
– Никаких но. Пока я жив, Воландеморт тоже будет жить. Даже со смертью его змеи вы ничего не сможете сделать, что будет достаточным, чтобы убить его, потому что последний фрагмент его души – кусочек, который застрял во мне – всегда будет держать его в живых.
– Может мы не сможем его убить, – сказал я в отчаянии, – но мы можем найти способ посадить его в тюрьму, не так ли? Мы могли бы…
– Это не выход! – крикнул Гарри, на этот раз его голос наполнился гневом. – Посмотри на то, что он сделал, что он будет продолжать делать! Он должен умереть, и если это означает, что и я должен, хорошо, пусть будет так. Сотни людей отдали свои жизни, чтобы помочь низвергнуть его. Если я не пойду сейчас к нему и не позволю ему убить меня, их смерть будет сведена к нулю.
– Гарри, пожалуйста, – прошептал я.
Грустная улыбка возвратилась на его лицо, когда его глаза встретились с моими.
А Бела, Эдвард? – подумал Гарри, выбирая другой подход. Белла – маглорожденная. Как ты думаешь, что будет с ней, когда Воландеморт получит полный контроль?
– Он не сможет прикоснуться к ней – он не будет знать, где она. Мы вернемся в Вашингтон и…
– А кто сказал, что он не станет более амбициозным, после того как поглотит Великобританию? Кто сказал, что он не захочет расширить свой контроль и свое учение дальше? Он бессмертен, в конце концов, – это не похоже, что у него мало времени.
– И даже если он приверженец дома, то почему такие люди, как Белла, должны бежать, просто чтобы обеспечить свою безопасность? А как насчет людей, которые ушли не так далеко? А как насчет людей, которые были пойманы и отправлены в Азкабан?
Он показал мне воспоминание: это было изображение опыта с «дементором», как он его назвал, и объяснил, что он чувствовал, когда тот начал питаться человеческим отчаянием. Я не нуждался в его психологическом изображении, я помнил все слишком ярко, что он чувствовал, потому что был в непосредственной близости от этих демонов. Я пытался отбиваться, когда они столкнулись со мной во время боя. Я боролся изо всех сил в те первые несколько секунд, но подавляющая приливная волна от одиночества, вины, горя вдруг сделала меня бессильным, и я обнаружил – не смотря на мою невероятную силу, – я не мог бороться с ними. Я пережил худшие и самые мрачные моменты своей жизни, услышал эхо страшных криков бесчисленных жертв, все из которых стали отчаянно-булькающими, горловыми, когда я врезался своими ядовитыми зубами в мягкое, приветливое мясо их горла. А потом вес всего этого неожиданно исчез, и я смог, наконец, вздохнуть. Я увидел лицо Беллы и… несмотря на свежесть воскресшего прошлого, я вдруг почувствовал тепло, обернувшееся вокруг моего долгое время мертвого сердца.
Опыт был немного туманным, и я все еще был недостаточно уверен, что могло произойти, чтобы заставило дементоров бежать. Я подозреваю, что Белле пришлось что-то сделать для их внезапного исчезновения. Надо не забыть спросить ее об этом.
Ты хочешь, чтобы это случилось с кем-нибудь еще?
– Конечно, я не хочу, – прошептал я, ужасаясь при мысли о каком-либо человеке, подвергающемся такого рода мучениям. – Что за чудовище будет?
– Он, – сказал Гарри, просто. – Воландеморт будет. Это уже происходит. Такие люди, как Белла – маглорожденные – были вынуждены сдаться в Министерство для регистрации. Потом их бросили в Азкабан, где они страдают от рук дементоров.
Я не смог сдержать дрожь, что прошлась вниз по всей длине позвоночника в следующую секунду. Гарри увидел это, и он поднажал, почувствовав победу.
– Как и сейчас в том месте окажутся люди – невиновные люди – такие же для других, как Белла для тебя. Собираешься ли ты позволить им это сделать, Эдвард? – спросил он более серьезно, чем когда-либо. – Позволишь ли ты, чтобы они победили?
Я задержал дыхание на минуту, отчаянно желая, чтобы тонущее чувство в глубине души исчезло. Это не могло быть ответом.
– Что я буду говорить… что я скажу им, – боролся я, чувствуя, что моя решимость с каждой минутой все больше ускользает, – когда они спросят меня, почему я стоял в стороне и позволил тебе – одному так тяжело сражаться, чтобы защитить их – уйти от меня, в лес, чтобы умереть?
Гарри подарил очень добрую улыбку, когда он произнес свой незамедлительный ответ.
Скажи им, я сказал, что это на пользу.
Он протянул ладонь, ожидая, когда я подниму собственную в ответ. Я сделал так и крепко сжал ее, когда мы обменялись рукопожатием.
Убедись, что убили змею.
Я кивнул.
А потом оторвите его чертову голову.
В следующую секунду Гарри набросил плащ-невидимку на затылок, повернулся и пошел от меня в сторону леса. Я видел его шаги в его голове и слышал хруст веток и шум травы, когда он их совершал.
Прежде чем он достиг края леса, что-то произошло с ним. Он вспомнил что-то о снитче в мешочке на шее. Его слабые пальцы полезли за ним в тот же момент, а затем ему удалось успешно извлечь маленький золотой шар.
Он остановился, впервые, просто глядя на вещи. Его мысли были слишком разрозненны, чтобы разобрать. Я уловил что-то о Уилле, и «воскрешение»… и «открыть в конце»; но мои знания были ограничены и частичны, что не давало возможности немедленно понять смысл задуманного, когда Гарри поднес снитч к губам и прошептал: «Я собираюсь умереть».
Золотой корпус треснул, открывая небольшой камень оникс, имеющий странную огранку, которую я не узнал. Это не столь удивительно, сейчас; видимо, я не знаю о многих вещах.
Прежде чем я понял, что происходит, четыре тела появились рядом с Гарри. Я видел их его глазами. Я узнал одного из них, оборотня, Римуса Люпина. Он стоял между двумя другими мужчинами и женщиной. Существовало что-то очень странное в их материи. По правде говоря, нельзя было сказать, что кто-то из них достаточно плотный, а с другой стороны, они не имели ничего общего с призраками, что я видел в Большом зале. Они не были прозрачными, но они и не присутствовали здесь.
Я искал их мысли, в надежде, что это поможет мне собрать воедино данную тайну, но это было бесполезно. Я, конечно, почувствовал что-то, но это было равносильно попытке различить слова человека, когда они проходили через густую толщу воды: мысли были слишком слабые и разрозненные, чтобы разобрать.
Меня неожиданно поразило, что я мог обнаружить только одно сердцебиение в ближайшем окружении, которое принадлежало Гарри. Я был загнан в тупик. Это не имело никакого смысла. Четыре вновь прибывших были там, но их не было. Тогда женщина заговорила.
– Ты такой храбрый.
Она смотрит на меня. Моя мама… как она делала в Зеркале… как я всегда представлял. Только это реально. Она здесь. Окончательно.
– Ты почти там, – сказал человек, имеющий поразительное сходство с Гарри. Это, конечно, Джеймс Поттер. – Очень близко. Мы… так гордимся тобой.
Но Лили и Джеймс Поттеры умерли. Белла рассказала мне и моей семье их историю. Это не может происходить, они были мертвы. Потом, опять же, был сэр Николас, не смотря на это, он до сих пор как поплавок плавает в замке. Но он был эктоплазмой: лишь след – подобно стойкому запаху еды после того, как со стола убрали.
Это было нечто другое. Что-то за гранью возможного.
– Больно? – спросил Гарри.
– Перед смертью? Вовсе нет, – сказал незнакомый мужчина. – Быстрее и проще, чем заснуть.
Правда, тогда небольшая группа, окружающая Гарри была не из жизни – они принадлежали загробному миру. Гарри погладил «камень Воскрешения», расположенный между его пальцев, в то время как его накрыла печаль и сожаление по поводу его старого профессора.
Это считается постыдным, подслушивать разговор, особенно если он настолько личный, но я не смог заставить себя выпустить из виду Гарри. Я был полон решимости поддержать его до конца: если в какой-то момент он изменит свое решение, я хотел бы знать, чтобы придти за ним. Конечно, существовала еще одна, менее благородная, причина, и я чувствовал сильное отвращение к себе из-за этого.
Загробная жизнь всегда была деликатной темой для меня, что было обусловлено главным образом тем, что я не верю, что Небеса были возможны для моего рода. Мы были бездушными, в конце концов – монстры, которые мечтают о крови и убийстве. Если врата в следующую жизнь были открыты для нас, я был уверен, какой она будет. Тем не менее, я был жадным до ответов на мои вопросы, даже незначительные. Я не был подготовлен, поэтому я допускал воскрешение на моих глазах.
Это случилось, когда Лили и Джеймс начали ходить рядом с сыном, пока тот готовился встретиться со смертью, я понял, что нет никакого варианта, кроме как позволить всему этому произойти. Если мать, которая отдала свою жизнь, чтобы спасти своего единственного ребенка, не возражает, когда она наставляет на путь для выполнения его конечной судьбы, то не может быть никаких сомнений, хоть это несправедливо и ужасно, что это правильно: это на благо. Какая ирония. Тем не менее, я чувствовал себя болезненно уставшим, и мои пальцы вжимались в кору одного из деревьев, на которое я опирался лбом. Внезапно я ударил по нему кулаком, и оно треснуло, легко, как спичка, в результате чего дерево быстро упало на землю.
Лили ласково улыбнулась, когда группа начала пробираться через лес. Ее глаза задержались на сыне, когда он посмотрел на нее, ее взгляд наполнил его мужеством и подтолкнул вперед. Это было очевидно – гордость его родителей, что рассеяло мое чувство стыда. Если причина его смерти была действительно неизбежна, я хотел присмотреть за ним; не сделать это было бы неуважением к ним [п/п: родителям Гарри]. Гарри был мучеником, кто жертвовал собой ради жизни других людей. История его мужества и альтруизма была одной из тех, которые заслуживают того, чтобы распространяться среди тех, кто против Воландеморта. Я пообещал себе, что обеспечу, чтобы это было сделано.
И вот я смотрел и слушал, как Гарри прошел мимо Пожирателей Смерти, под плащом, незаметно для них. Я смотрел, как он следовал за ними вглубь тенистого леса. Я смотрел, как он пришел на поляну, где собрались Воландеморт и его последователи, и слушал, как он сообщил о своем присутствии. Камень Воскрешения выскользнул у него из рук, и его семья исчезла из виду и его, и моего, вернулись, без сомнения, в место, отведенное для хорошей души.
Я замер, когда добрался до двери замка. Если бы мое сердце было способно биться, то наверняка пробило бы уже дыру в моей грудной клетке.
– Гарри Поттер, – сказал как змея человек с очень тихим голосом. – Тот, кто выжил.
На один краткий миг мной завладели любопытство и порыв. Я скользнул в мысли Воландеморта на долю секунды, прежде чем вернуться в Гарри; однако, этого мига было достаточно. За удовлетворением, ожиданием и желанием, которые исходили от Воландеморта, был ненасытный и безошибочный страх. Он возникал из одного основного источника: страха смерти. Гарри был единственным человеком, которого Воландеморт считал способным уничтожить его – единственным человеком, который может сделать его величайший страх реальностью.
По этой причине Гарри должен был умереть.
Я видел, как Воландеморт поднял палочку, выражение любопытства, появившееся на его неестественном лице. Вдруг слова сорвались из его рта, и вспышка зеленого света ушла прямо из чуда Дамблдора.
В последнюю секунду не было подтверждения боли – только пустое пространство, где еще минуту назад блестящие мысли выразительно горели с жизнью.
Теперь, в холодных и зловещих глубинах Запретного леса, все, что находилось, было темными пятнами и смертоносными тенями.
========== Глава 10. Спаситель ==========
По крайней мере, прошло пять минут, прежде чем я успокоился, чтобы вернуться шагом в Большой зал. Мне нужно было собраться; в противном случае я бы, наверное, рассыпался перед Беллой в ходе нашей встречи. Когда я, наконец, восстановил контроль, и желание выбить из всего пыль слегка уменьшилось, я прошел обратно через массивные двери, чтобы присоединиться к остальным.
Я услышал мысли своей семьи прежде, чем увидел их. Они закончили собирать безжизненные тела студентов и настоящее время ютились в углу Большого зала. Джаспер по-прежнему страдал; он сидел, прислонившись к стене, обхватив голову руками, пытаясь остаться на плаву, пока поток боли и страданий неоднократно угрожал потопить его.
Как я выдержу это? До того, как получил свои способности, как я справлялся с этим изо дня в день?
Его мысли вернулись к товарищам, он видел смерть в бою, когда служил во время гражданской войны. Каждый раз, когда он терял одного, он чувствовал ужасную, острую боль, но она быстро проходила в спешке всего этого. Конфликт, по его опыту, редко давал людям время сетовать: на секунду прекращая сопротивляться подавляющей волне горя, ты делаешь себя уязвимым. Звание Джаспера подразумевало, что разваливаться было непростительным преступлением: демонстрация силы и внимания были абсолютно необходимы, и не только чтобы быть примером для своих подчиненных, но и обеспечить их безопасность, насколько это максимально возможно.
