Текст книги "Я - Янни (СИ)"

Автор книги: Abaddon Raymond

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Где вы были?! – мама.

– Гуляли, а потом спустились в овраг, не заметили, как время пролетело, извини, – привычно по кругу отвечал Янни, и мамины претензии разбивались о ровный тон. Папа приподнял брови, заметив кровящие росчерки на моих предплечьях:

– Ну он-то ладно, а тебя чего туда понесло?

Я пожал плечами: без понятия.

Позже, когда брат ушел наверх, я съел холодный ужин и посидел с папой у плюющегося помехами телевизора. Сходил в остывший душ в дальнем углу сада, где долго курил, устроившись на влажных ступеньках, пока в яме перекликались лягушки. Пока не погасло окно нашей комнаты на втором этаже.

И полчаса после.

Свет от открытой двери выхватил вихрастую макушку и обтянутое зеленой простыней плечо. Я поспешил войти, но брат даже не шелохнулся, хотя обычно просыпался от малейшего шума. Не ворочался и когда я раздевался, раскладывал диван. Лежал совершенно недвижимо, пока я смотрел в потолок, скользя взглядом по давно изученной сетке трещин. В камне тоже были узоры. Знаки. Прямо в глубине, слой под слоем маленькая вселенная.

Где-то в ее недрах крылся ответ на мой вопрос:

– Почему? Почему ты думаешь, что твоих монстров нельзя прогнать? – Янни молчал. Прикидывался спящим и ждал, пока я усну.

***

Я проснулся словно от толчка. Сердце грохотало в груди. Укутался теснее, прислушался к звукам. Пели сверчки, ветки скребли по стене дома снаружи. За шелестом листьев шуршала по полу раздуваемая ветром штора – туда-сюда. Скрипнула, качнувшись, оконная рама. Сквозняк забрался под тонкое одеяло. Я подтянул колени к груди. Выдохнул: это не тени. Все хорошо.

Только я закрывал окно. Приподнявшись на локтях, разглядел, что постель брата пуста. Еще вечность ждал, когда Янни вернется из туалета, чтобы не вставать самому. Следил за вспухающей пузырем занавеской: ветер крепчал и уже не елозил – хлопал полупрозрачной тканью.

– Хххолодно, – и слишком долго…

– Твою мать! – он не в туалет пошел!

Спешно натянув толстовку и джинсы, я спустился со второго этажа – медленно, не наступить на третью и седьмую ступеньки, не трогать хрипящие перила, – я мог бы вылезти в окно, как брат, на яблоню и вниз, но у меня не получилось бы тихо, а папа спал чутко.

Снять засов с двери на веранду, проверить телефоны. И мой, и его по-прежнему моргали зелеными огоньками на подзарядке.

– Ублюдок.

Пойти спать, как обычно, или за ним? Впервые – ночью?

Я включил фонарик в мобильном. Отойдя от калитки, бросился бежать между темных домов вслед за прыгающим лучом, мимо заплетенных вьюнками заборов и через высокую траву заброшенных участков – короткой дорогой. Перешел на шаг, когда в боку закололо, а впереди показалась старая олива. Небо начало осторожно светлеть. На горизонте проявился синий цвет. Ночные звуки изменили тональность. Раздвинулись, готовясь вместить наступающий день. Я нырнул под ветви и замер у края оврага.

Внизу говорили.

Слов было не разобрать, но я узнал срывающийся голос брата – он частил, скакал от шепота до почти крика, убеждая в чем-то собеседников. Не меньше двух: у одного был глубокий баритон, у другого тембр звучал еще по-детски ломко. Я скатился в объятия острых ветвей. Люди мгновенно умолкли, и к полянке я продирался в напряженной тишине – лишь цепкие лозы шумели и рвали толстовку.

– Это мой брат! – воскликнул Янни. Луч фонарика выхватил из алого марева его грязные джинсы и футболку, испачканный глиной подбородок. Остановился на опухшей, рассаженной щеке. Он сморгнул свет и шагнул ко мне, встал рядом, осторожно взяв за руку. Шепнул, обдавая горячим дыханием:

– Не волнуйся. Все нормально.

Камень мягко сиял из гнезда в кустах. Рядом почетным караулом застыли двое в темных одеждах, похожих и непохожих на военную форму – слишком плотных и мягких на вид. На нагрудных карманах тускло отблескивали нашивки: переплетения металлических нитей в форме щитов.

Один был старше и крупнее. Черноволосый, бородатый, с широкими насупленными бровями и глубокими морщинами возле большого рта. Хищный. Держал руки за спиной. В кобуре под мышкой я различил пистолет.

Второй тоже оказался вооружен, хотя выглядел не старше Янни. Высокий и нескладный, и очень вертлявый: чесал царапины и комариные укусы, проверял кобуру и сумку на бедре… Я решил: бородатый главнее.

Он склонил голову. Помедлив, направился к источнику кровавого света.

– Какого черта здесь происходит? – вполголоса спросил я.

– Они… – начал брат, но мужчина одним шагом оказался передо мной, протягивая камень. Алые отблески растеклись по толстой черной коже перчатки.

– Дотронься, – интонации не допускали возражения. Под его тяжелым взглядом я коснулся ледяной поверхности.

Они ждали вспышки.

Я разглядывал нутро артефакта и украдкой тер покрытые изморозью пальцы.

Через минуту повторил вопрос, уже громче.

– Пустой, – недоверчиво сказал долговязый.

– Сам вижу, – ответил бородатый. Пожевал нижнюю губу. Перестал прятать за спиной правую руку – в ней ничего не было. – Ладно, в администрации разберутся. Пойдемте. Оба. Вперед по дорожке и без фокусов.

Янни сжал мою ладонь, заставляя проглотить возражения. Потянул за собой.

Сквозь кусты, наверх. В просыпающиеся серые травы, прочь от дорог. По комковатой земле в жестких колосьях, которые сменились сначала высокой пахучей кукурузой, затем подсолнухами и снова пшеницей, по прямой до понятного только незнакомцам ориентира. Сухое дерево или островок шиповника в гладком море посевов. Опора линии электропередачи – ровно такая же, как десятки других, затерявшихся в полях. Яма, засыпанная скошенными сорняками. Там бородатый достал часы – старинные, на цепочке, посмотрел на светлеющий горизонт и бледные брызги

созвездий. Подкрутил винтики, чего-то подождал. Скупым движением указал направление. Идем дальше.

Янни шептал в такт шагам:

– Они пришли, когда я хотел его забрать. Тот запустил камнями, но не кинул, а просто они поднялись и полетели! Представляешь?! Сами, клянусь! Но я потом встал и врезал тощему… ну, он мне тоже, правда… Он сильнее, чем кажется, – Янни тронул щеку и оглянулся на идущего сзади парня. Я тоже посмотрел. Его лицо нечего не выражало.

– Они заставили меня все рассказать, даже про тебя, – извини, – и дали снова коснуться той штуки.

Та штука вязко пульсировала в рюкзаке бородатого – красным, пробиваясь через толстую ткань и обрисовывая строчки швов. Новых вспышек не последовало. От мужчины тревожно пахло озоном.

– Они говорили об огне и магии, то есть буквально сказали: он маг огня. То есть, это про меня! Я – маг огня, – брат произнес самое главное, давно висящее в воздухе. Разделяющее жизнь на до и после. Розовый под лучами встающего солнца, он горел ярче зарождающегося дня, когда я зябко ежился в зыбком утреннем свете. – Они поняли про мои тени. Сказали, что их можно прогнать. Что я ошибся, – можно! Можно! Они научат меня! Представляешь? … Я смогу…

Я молчал, ощущая кожей скользящие взгляды конвоиров, что легко и слаженно двигались по обеим сторонам. Мы шли прочь от дач и поселков в компании вооруженных людей, а он болтал о магии! Какого черта?! Я думал: нужно подгадать момент, напасть на бородатого. Брат займется другим. Но оружие… успеем ли мы? И что он прятал за спиной там, в овраге? Что может быть убедительней пистолета?

Янни восторженно бубнил. Время уходило вместе с нами.

У очередного одинокого куста мы не повернули. Долговязый вдруг начертил пальцем в воздухе, как на запотевшем стекле, – линии. Сложил в узор, и тот остался висеть. Зыбкий, но очень реальный. Янни с присвистом выдохнул. Я тоже.

Мужчина растянул картинку и, размахнувшись, кинул в куст, ломая ветки и мир вокруг: небо смялось в стену с ржавой дверью, от нее кругами по воде разошлись паутина трещин и проплешины битого камня. Я уставился на побег плюща, спускающийся по штукатурке вниз прямо из ниоткуда. Бородатый толкнул в спину.

– Идите. Малец первый.

Тогда я его и ударил. И оказался на земле, задыхаясь от резкой боли в легких, будто весь кислород выкачали и засыпали битое стекло. Было больно, больно, невыносимо унизительно: ублюдок меня даже не коснулся.

Янни кричал. Я почувствовал руки на плечах, когда боль моргнула и погасла.

– Вставай. А ты – двигай, – издалека донесся спокойный голос бородатого. Я неуклюже поднялся, отстранил брата. Сделал последние несколько шагов и, вопреки приказу, первым вошел в взвизгнувшую дверь.

Прищурился, ослепленный.

Белесая пустота коридора. Марширующие вдаль по потолку плафоны, полные холодного огня. Парень вышел из-за угла и остановился, перехватил стопку папок. Неуверенно кивнул. Сзади лязгнуло железо, отрезав полевые запахи.

– Кто это? – тихо спросил долговязый.

– А хрен его знает, – бородатый кивнул в ответ. Парень продолжил свой путь и скрылся за одной из множества одинаковых дверей, – это же администрация. Какая разни…

Он осекся и отчего-то смущенно посмотрел на меня.

Первый из многих.

Так мы попали в Университет.

Бородатый сразу отвел нас к усатому, в коричневом с ног до головы и какому-то запыленному мужчине с золотой табличкой на столе: Адамон А. Влодек – странное имя. Ткнул пальцем в Янни, коротко отчитался:

– Маг огня, процентов сорок, нестабилен. Второй, – показал на меня, – пустой. Нашли седьмой из камней силы. Этот недоумок потерял вчера, а сказать сразу постеснялся, – долговязый втянул голову в плечи. – Мы прошли через бета-портал. Развлекайтесь, – и ретировался, прихватив бледного, поминутно оборачивающегося напарника.

Адамон А. Влодек замер с занесенной над бумагами ручкой. За его спиной в рамке окна сияло солнце, бликуя на золотистой оправе очков.

– Так… подождите здесь, – почти выбежал из кабинета. Скоро в коридоре собралась небольшая толпа. Незнакомцы по очереди заглядывали и быстро отступали. Среди перепутанных шепотков проскакивали обрывки фраз:

– …аг огня! Петер сказал, сорок процентов.

– Это же мало, – протянул кто-то.

– Для огня до хрена! Почти как у Илая Мназона.

– Не суйся! Нестабильный же! – брат вздрогнул.

– Который из них огненный?

Янни отвернулся к окну. В широко распахнутых зеленых глазах застыло нечитаемое выражение.

– Займитесь своими делами! – под дробный ритм приближающихся шагов люди поспешно разошлись. Запыхавшийся Адамон оперся о косяк:

– Вы двое. Пойдемте.

Вниз. Я считал повороты и лестницы, но сбился, лишенный ориентиров: больничная белизна, сверкающие сталью двери, забранные сетками окна, гулкий паркет. Только в подвале коридор оказался доверху заложен матовым черным камнем. Эхо нашего присутствия тускло отражалось в нем и еще долго блуждало, рассыпаясь на части.

Внутри кладки спали слоистые узоры.

Адамон остановился у одной из дверей и пропустил нас вперед. Отрывисто бросил:

– Проверьте их.

Янни споткнулся на пороге. В темном помещении вдоль стен масляно светились синие широкие полосы, мутное сияние озаряло лишь заставленные компьютерами и непонятным оборудованием столы. Неровные стопки бумаг опасно кренились рядом с полыхающими горелками и исходящими паром пробирками. Вперемешку стояли реторты и системы креплений, аквариумы с растениями и укрытые чехлами клетки, в которых пищали и царапались, а в дальнем углу – бились и ревели невидимые животные. Пахло влажной землей и немного – кофе.

Среди десятков брошенных как попало стульев было занято всего четыре. Одинаковые люди в белых халатах синхронно подняли головы.

– Давайте-давайте, я не собираюсь торчать здесь весь день.

Они и встали почти одновременно. Засуетились вокруг, расталкивая стулья – колесики загрохотали по плиточным стыкам. Бах – один, второй, третий врезались в столы, отлетели обратно. Мне в руку впилась игла.

– Извините, – кровь с вязким пшиком наполнила шприц. Засеребрились, отзываясь звоном за ребрами, рисунки в воздухе. Я закашлялся, во рту появился дынный привкус. Янни тяжело осел на стул.

– Что такое? – хотел спросить я, но тоже начал падать. Медленно. Парень напротив наблюдал сквозь дымчатые линии. Мой ровесник. С потеками родимых пятен на щеке. Он моргал бесконечно долго. Я слышал шуршание ресниц и далекий голос, диктующий под запись судьбу брата:

– Сорок процентов огня. Тридцать шесть воды. По двенадцать земли и воздуха.

Время ускорилось, когда пятнистый взболтал колбу с моей кровью до острого перламутрового вихря внутри.

– Запиши: ноль, – сказал он.

Адамон получил две тонкие папки. Янни проводил их цепким взглядом. Я смотрел на пластырь в сгибе локтя.

Ноль. Пустой.

Несложно догадаться, что это значит.

Во рту горчило. Я подумал: вкус дыни будет преследовать меня остаток дня.

Я ошибся.

Остаток жизни.

Дорогой назад Адамон А. Влодек не отрывался от бумаг. Возле двери в свой кабинет – без номера, неотличимой от других, – попросил Янни подождать в коридоре. Брат настороженно подчинился. Кажется, хотел мне что-то сказать: нахмурился, глаза изменили цвет с зеленого на штормовой серый. Я тронул горячее плечо:

– Иди. Чего уж теперь волноваться.

– Не говори ни с кем, – помассировал виски Адамон. Я хмыкнул: Янни скорее будет стоять у самого порога, прижимаясь ухом к прохладному металлу в попытке расслышать хоть слово.

Мужчина опустился в кресло и небрежно раскрыл папку. Пролистнул, не читая. Откинулся на спинку. Я первым нарушил тишину:

– Я ведь не маг, да? – по спине пробежали мурашки, остановившись холодом в затылке. До чего тупо произносить подобные вещи вслух. Даже после фокусов в подвале и портала посреди полей.

Он покачал головой. Снял очки, достал салфетку из ящика, чтобы протереть чистые стекла.

– Я тоже не волшебник. И многие здесь. Это ничего. Примерно четверть людей лишена магии. Довольно много, не находишь? Сейчас мы таких не берем: особой необходимости нет. Но твой брат… – он подергал ус. Разгладил, с силой провел по губам.

– Мой брат? …куда не берете? – сюда, господи. Зачем я… Мужчина моргнул, возвращаясь в реальность.

– Огонь – редкая сила. Вернее, она-то есть у всех, как и другие три, но доминирует редко, а именно это определяет… – он побарабанил по столу, подбирая слово. Щелкнул пальцами:

– Все. Огонь определяет все. Когда-то огненных магов было больше остальных, но постепенно они выродились и сейчас почти не встречаются. Нашим ученым невероятно повезло, что твой брат нашел Камень. Обычно мы сами разыскиваем, причем безуспешно, людей вроде него.

– Что это за камень? – спросил я. Он умудрился произнести слово с большой буквы.

– Камень силы. Используется для определения соотношения стихий у волшебника. В основном столь редкие артефакты не покидают лабораторий, но иногда приходится делать исключения, – Адамон поморщился, – и вот, чем это кончается. Потерять! Невероятно! Их всего девять! Имбецилы. Мужчина вытянул из аккуратной разноцветной стопки красную папку, бормоча под нос про докладную и охотников. Я спросил:

– Зачем? – он непонимающе нахмурился. – Зачем нужны маги? В смысле, зачем вы здесь?

Адамон передвинул очки с места на место, сложил дужки, потянулся за ручкой – тоже золоченой. Повертел в руках.

– Помимо магов, в мире полно магических существ, зачастую плохо уживающихся с людьми. Почти все, что ты видел в фильмах ужасов или читал в книжках – правда. В большей или меньшей степени, разумеется. Целью Университета не является именно борьба с подобными… тварями, мы позиционируем себя скорее научной организацией, но, естественно, когда что-либо угрожает людям, наши охотники с этим разбираются.

Я осторожно кивнул. Клянусь, если б он начал болтать о противостоянии сил Света и Тьмы, волшебниках на страже Добра и тому подобное, я бы…

– То есть, вы изучаете магию? – из коридора донесся приглушенный смех. Я обернулся. Похоже, братишка уже нашел компанию.

– Да. И неплохо на этом зарабатываем. Университет – древний могущественный орден и единственное место на Земле, где ведутся исследования природы волшебства. Магия таит в себе массу возможностей. Да ты и сам можешь представить.

Я не мог.

– Что особенного в магах огня? – голоса за дверью стихли. Но, кажется, там по-прежнему толпились люди.

Адамон не отвечал, и я повернулся к нему. Мужчина сложил пальцы шпилем, вдруг отставив предметы на столе в покое. Прищурился:

– Ты все поймешь чуть позже. Университет довольно просто устроен. Твой брат… как его зовут? Нет, не говори. Неважно, – Адамон надел очки обратно, пролистнул бумаги и зачиркал ручкой. – У него будет новое имя. Он останется. То есть, вы уйдете домой и вернетесь к тому, чем вы там обычно занимаетесь, но он будет возвращаться сюда снова и снова, – поднял ладонь, пресекая попытку возразить. Карие глаза смотрели уверенно и чуть насмешливо:

– Снова и снова. Уж поверь мне, я немало повидал. Получит оберег, и твари… или как вы их между собой называете? …

– Тени…

– … исчезнут. Мальчишка сразу воспрянет. Поможет пару раз ученым с ритуалами, а в остальное время будет гоняться за монстрами в компании себе подобных. Это решено, ты сам знаешь.

Я проглотил комок в горле. Ради избавления от теней Янни что угодно сделает. Даже доверится вооруженным незнакомцам.

– Если все решено, зачем мы разговариваем? – он улыбнулся в усы.

– Затем, что сегодня я добрый. В другой день я бы стер тебе память, взял бы с мальчишки клятву крови и молчания, и дело с концом. Он бы сразу согласился, – Адамон дернул бровями. Я отвел глаза.

Магия. Для меня – слово с дынным привкусом. Для брата – чудо, спасение от тьмы. Конечно, он бы согласился.

Но если нет? Что случилось бы тогда?

– Тебе очень повезло. Сегодня я сентиментален, – повторил он. Хотя в любой момент могу передумать, – осталось несказанным, но отчетливым. – Сегодня, ты тоже можешь стать частью Университета, если захочешь. Поверь мне, даже для пустых, как ты и я, здесь найдутся интересные занятия.

Что-то в его тоне и жестах ускользало от меня. Что-то важное пряталось за стеклами бликующих очков.

А если без меня Янни откажется?

Но он не откажется.

Но если? Они сотрут память нам обоим? Или только мне – о нем. И никто не узнает, куда он пропал, не узнает про алый Камень и овраг, про другой мир рядом с нашим.

… или один я откажусь. Что я потеряю?

За дверью раздался взрыв хохота. Брат. Я потеряю брата. Как если бы он просто ушел одной из ночей и вернулся – другим человеком. Которому нечего мне рассказать. До дрожи легко представить. Адамон А. Влодек не моргая смотрел на меня: ты не можешь вечно за ним таскаться, – вроде, она говорила иначе?

К черту. Я произнес то, что он хотел услышать:

– Спасибо. Я в долгу перед вами.

Усмехнувшись, мужчина поставил размашистую подпись внизу страницы.

– Мы будем часто встречаться, коллега. В администрации пригодятся лишние руки. Рассчитаешься, – захлопнул папку и поднялся. Протянул руку через стол. – Официально вы поступили в кадетское училище, почитаешь потом в контракте. Условия расторжения договора на обучения там тоже прописаны, помимо них исключение грозит изъятием воспоминаний о магии и всем, что с ней связано. Добро пожаловать в Университет.

Влажное и вялое рукопожатие скрепило контракт. Что, если – повисло в воздухе. Я принял решение за нас обоих, а после никогда не спрашивал, как поступил бы Янни.

Я должен был спросить. Все еще должен. Сердце бухает в груди, ладони потеют – тщательно вытираю о футболку, моя очередь комкать ткань. Янни смотрит в пустоту, кисти безвольно лежат на законченном узоре. Облизываю пересохшие губы.

Спрашиваю:

– Ты здесь?

Не то.

– Ты меня слышишь?

Нет.

– Ты сможешь меня простить?

Эта боль в груди никогда не уходит. Свернулась тугим гадючьим узлом и время от времени поднимает голову.

Она цвета золота и пахнет дыней.

Она переживет моего брата.

Который едва не подпрыгнул, когда я вышел с документами. Он был один. Я отдал папки – наш пропуск в новую жизнь. Янни изучал бумаги, когда мобильный в моем кармане взорвался трелью. Нас хватились. Я сунул трубку брату и отвернулся к открытому окну:

– Мама. Ты заварил кашу, тебе и расхлебывать.

Летнее солнце заливало белый коридор. Пели птицы. Ветер шелестел листвой и приносил обрывки мелодии: на улице бренчала гитара. Краем уха я слушал щебетание Янни – он нес полную чушь,

склонившись над открытой папкой и водя пальцем по заветным строчкам. Вряд ли вообще понимал, что говорил взволнованный мамин голос.

Вздохнув, я отобрал телефон. Теперь у него была магия.

Спасительная. Невероятная. Святая.

Брат прислонился лбом к стеклу. Русые волосы будто горели. В стерильном свете дня его ставшая прозрачной тень съежилась у самых разбитых кроссовок. Янни мягко, чуть устало улыбался, отдыхая от бегства – долгой дороги, которая началась не с полей и не с оврага, не с зоопарка и даже не с того первого шага мне навстречу.

***

Он больше не приходил на крышу, почти не бывал дома, а никто, даже мама, не обращал внимания. Янни показал бумажку с символами – чертовы узоры, – благодаря которой решались любые проблемы.

– Их всем дают, это заклинание делает… – но я поморщился, и брат умолк на полуслове.

Они не работали для меня, всемогущие закорючки. Пару раз, когда никто не видел, я касался их и пробовал представить или вспомнить… ощутить. Тогда Янни уже объяснил: магия – воплощение желания. Чистая эмоция, заключенная в формулу. Нужно лишь знать, что за чувство оживляет узор, испытать его, тронув рисунок в месте, где сходятся все линии.

Замкнуть цепь. Звучит преступно легко.

– Большинству проще подобрать правильное воспоминание и сосредоточиться на нем. Пережить заново, – брат чертил угловатую вязь прутиком в пыли. – Но еще можно фантазировать, раскачивая сознание. Или подбирать чары под эмоцию, которую испытываешь прямо сейчас. Только она должна быть яркой, – спокойное лицо закаменело, а затем исказилось злостью. Из-под тонких пальцев по земле рванулся огонь. – Базовые чувства завязаны на стихии: злость – пламя, грусть – вода, счастье – земля, а тревога – ветер. Какая сила доминирует, такие чары маг чаще всего и использует. Волшебники древности хитрили и делали формулы под сложные переживания, очень личные воспоминания. Чтобы никто больше не разобрался и не смог воспользоваться. Техники Университета расшифровывают такие заклятья, а потом упрощают или переделывают под всех. Хотя я, например, вряд ли запущу знаки с землей и ветром в основе. Только очень постаравшись.

Я тоже старался, но моих чувств оказалось недостаточно. Однажды я даже украл исписанный колдовством лист у Янни из блокнота и, порезав руку, повторил простенький знак кровью: слышал, жертва усиливает действие заклинания.

Будто умножил на ноль.

Потом сжег листки в ванной. Открыл настежь окна, чтобы прогнать прогорклый запах дыма, но он все равно еще долго прятался в воздухе. Опустевшая без Янниных теней квартира дышала вопросом:

– А что, если? …

Что, если бы я не помнил оврага?

Что, если помня, лишался куда большего?

День за днем.

***

Янни, вопреки прогнозам Адамона, пошел в техники. Не рванул к охотникам или искателям. Брат выбрал волшебство в чистом виде: маги четвертого блока Университета изучают древние чары, разгадывают, упрощают или создают новые на их основе. Редко покидают стены лабораторий, где в тесных комнатках без мебели корпят над сложными формулами. Янни тогда еще не допускали в рабочие коридоры, но я бывал там по делам администрации. От уходящих вдаль бесконечных подвалов меня и сейчас в дрожь бросает: мутный свет из ниоткуда, стены и потолки скованы черным камнем, только в кабинетах пол забран светлым металлом – на нем и рисуют новые, еще не испытанные знаки. Каждый маг оказывается за узкой, чуть шире полуметра, тяжелой дверью один на один с создаваемым заклинанием, в полной изоляции от остального мира – шутят, что каждая из таких кладовок способна удержать локальный апокалипсис.

Никто не поможет запертому внутри.

– Камеры наблюдения… – спорил брат, но и сам говорил, раньше: постоянно выходят из строя. Техника плохо переносит волшебство.

– Это место жуткое, – ответил я. – Спустишься – поймешь.

Абсолютная стерильность. Холодный разреженный воздух продувает одежду насквозь. Будто оказался в центре тайфуна: око вот-вот двинется дальше, а тебя сметет ураганом.

– Лучше выбери другой блок. Серьезно, тебе не понравится.

– Посмотрим. Говорят, в четвертом блоке особая атмосфера, которую не каждый оценит, – Янни широко улыбнулся. Я хмыкнул: их профессиональная шутка. Брат быстро пояснил:

– То есть, это буквально отдельный мир: после шлюза сразу за лестницей, где пост охраны – там дальше автономная система. Воздух, вода, канализация… на случай утечки, – ни разу не спускался, а уже все выяснил.

– Ладно, как хочешь.

Но я задышал чуть свободней, когда Янни не выбрал охоту. Люди из пятого блока Д. держатся обособленно от остальных. Д. – добытчики, древнее название, но они упорно величают себя охотниками, наплевав на бережно чтимые Университетом традиции. При мне никто, даже бюрократичный до мозга костей Адамон, ни разу не поправлял охотника. Черт, добытчика… Насмотревшись на них, я однажды попросил называть меня вторым именем, как делает Янни. Тем, что вслепую выбрал для меня бородатый Петер. Адамон подавился воздухом:

– Выбор имен священен! Вторым называют только Советников, это огромная честь. Ты считаешь себя достойным подобного? Бога ради, Мария, я же все объяснил, когда вы получили Книгу! – Адамон повысил голос. На нас стали оборачивались пробегающие мимо коллеги. Я проглотил возражения, чтобы он не продолжил. Но черта с два:

– Я тебе напомню, – расправил плечи и снял очки. Изменил тон на напевно-поучительный:

– Выбирая новое имя наудачу из тысяч других, оставленных твоими предшественниками, ты не просто начинаешь новую жизнь, – ты вручаешь судьбу Ордену и Магии, которая, как известно, полна сюрпризов. Второе имя выбирает человек, который привел тебя в Университет: благодаря ему ты обрел место в магическом мире, обязан помнить и ценить этот дар. Даже величайшие из Советников обязаны всем людям, что открыли для них волшебство. Поэтому после ритуала инициации маги, избранные в Совет Университета, откидывают первое имя как менее важное. Надеюсь, теперь ты понимаешь, о чем только что меня попросил?

Через час вся администрация знала о нашем разговоре, а я до конца дня прятался в библиотеке второго блока, прикрываясь каким-то надуманным поводом.

Охотникам и искателям тоже попадаются тупые имена, конечно. Или ужасные сочетания первого и второго. У них есть веснушчатый Содомит и совсем юная волшебница Барбекю. Великолепный Ульян и Мега-дестройер Томас. Секси Дьявол – огромный мужик с изъеденным оспинами лицом, совершенно не секси. Котеночек. Дверь. Если жившие столетия назад маги заботились о потомках, оставляя на пожелтевших листах имена богов и философов, королей и героев, то современники вовсю упражняются в остроумии на Священных Страницах Великого, мать его, Талмуда.

Но охотники принимают выбор с легкостью. Они все делают с легкостью. Я научился сразу узнавать их по пружинящей походке, развороту плеч и цепкому, скользящему взгляду. Они смотрят словно на все сразу, подмечая детали и оценивая риски.

Подобно им глядят и искатели – редкие гости в Университете. Их блок во внутренней иерархии идет первым, и в нем состоят лишь сильнейшие, способные найти магию по малейшим проявлениям. Живую или мертвую: от существ и аномальных зон, до артефактов и книг с заклинаниями. Затем второй блок – ученые – определяет, что делать с найденным, и дает указания охотникам. Странным образом в связке между вторым и пятым блоками затесались целители и техники, существующие будто в своих параллельных вселенных.

Я же стал частью Университета, которая отвечала за перекладывание бумажек и бесконечные отчеты. Все пустые вначале проходили через администрацию, но именно со мной Адамон, выразительно подняв брови, заключил контракт на год, сразу обозначив величину долга за сохраненные воспоминания.

За Янни.

Обычно, проведя двенадцать месяцев в изучении выбранного направления магии, новички сдают экзамен – особенный для каждой специальности. Важно не ошибиться с блоком. Если сдашь,

можешь перевестись в любой другой, но если провалишь – уйдешь навсегда, лишившись всякой памяти о волшебстве.

Учишься сам, в качестве программы дается список умений и знаний, обязательных к освоению. Есть вводные, очень общие циклы лекций и практические занятия, которые регулярно проводят капитаны блоков. Постоянных учителей нет, разве получится договориться с кем-то из старших магов. Многие подрабатывают репетиторством, но у одиннадцатилетнего Янни не было денег. Поэтому брат забросил школу и едва ли не жил в библиотеке. Хвостом бегал за вечно спешащими профессорами, убалтывая объяснить ту или иную вещь за посильную помощь на кафедре.

– Он же еще ребенок, он не справится, – говорил я Адамону. – Неужели нельзя облегчи…

– Нет, – равнодушно обрывал мужчина. Нет. Никаких скидок на возраст. Задания и вопросы вне списка на экзамене – каждый год разные, но одинаково сложные. Если хочешь быть магом, тебе придется доказать, что ты достоин своей силы:

– Магия не уникальна. Три четверти людей мира способны колдовать. Мало обладать силой. Университету не нужно много волшебников, у нас нет для них достаточно работы и средств, чтобы эту работу оплатить. Поэтому остаются только лучшие.

Брат побледнел и осунулся, но отказывался сбавить темп:

– А если я вылечу? – потеряю все, даже оберег с прахом, который отпугивает тварей. Тени снова оживут, и уже не отпустят.

Я кусал щеку изнутри: будто Университет тебя отпустит.

Мне экзамен не грозил. В администрацию берут и без специальных знаний, все расскажут в процессе. Первый год не оплачивается, но потом можно устроиться по довольно неплохой ставке: дела, не связанные с магией, популярностью у волшебников не пользуются, а увеличивать число пустых рискованно.

Под бдительным надзором Тамерлана из бухгалтерии я сражался со складскими документами и помогал в реорганизации архивов той самой лаборатории, где среди раскиданных стульев и мутного синего света пахло дыней и кричали животные.

Животные?

Клетки неизменно были накрыты чехлами, а лаборанты застывали и смотрели, не моргая, пока я не проходил мимо, не скрывался за дверью в другом конце – там я расслаблял плечи, там не было места подвальной тьме: сотни лампочек тихонько позвякивали, качаясь на проводах. Гудели сложные аппараты в лесу из блестящих трубок. Булькала вода, а волосы начинали виться от влаги. Прорезиненные шторы вырезали черный квадрат в центре помещения – условный кабинет. К моему приходу Валентин уже заваривал терпкий ягодный чай, и на пару часов я выпадал из реальности, разбирая стопки исчерканных листков, залитых кофе и часто со следами ботинок – пальцы становились черными и шершавыми, а профессор Рабинский чихал от пыли и с силой тер нос. Его рабочий халат быстро покрывался грязными разводами.