Текст книги "Напиши на линии горизонта (СИ)"
Автор книги: _Moony_Padfoot_Prongs
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
========== 1. Курильщик. Проблемы неудобного подслушивания. ==========
«Никогда не считай себя не таким, каким тебя не считают другие, и тогда другие не сочтут тебя не таким, каким ты хотел бы им казаться.»
Льюис Кэрролл «Алиса в стране чудес»
С того момента, как меня переселили в Четвёртую, прошло больше недели, но я всё никак не мог привыкнуть к такой разительной смене обстановки. Потому что Четвёртая и Первая отличались как небо и земля. В столовой Фазаны уже не поглядывали на меня с презрением. Они предпочитали вообще не смотреть. А я, в свою очередь, всё ещё разглядывал столы, словно за ними могло что-то измениться.
Хотя, сегодняшним утром, небольшое изменение всё же нашлось: за столом Третьей группы, по правую руку от Стервятника, сидел мальчишка, которого я раньше не видел. Я, конечно, не мог похвастаться тем, что знаю всех жителей дома в лицо, но у этого парня была достаточно запоминающаяся симпатичная внешность. И когда я взглянул на него ещё раз – пришел к выводу, что раньше его всё-таки не видел.
Мне стало интересно, кто он такой и откуда взялся, и я, не теряя надежды услышать точный ответ на поставленный вопрос, обратился к сидящему рядом Шакалу. Потому что кому, как не ему, известно всё и вся? Табаки, который в этот момент активно перекладывал бутерброды в рюкзак, посмотрел на меня с прищуром, сделав недовольное лицо, словно я отвлёк его от чего-то действительно важного. Он перевёл взгляд на птичий стол, в указанном мной направлении, а потом, вглядевшись, усмехнулся:
– Наш пернатый герой снова одержал победу в неравной борьбе со своим недугом! Многократное ему «Ура!»
Потом он начал долго говорить о каких-то регулярных сражениях и чём-то подобном, но я его уже не слушал, только разочарованно вздохнул. Казалось, что он и вовсе не со мной разговаривал. И чего я ожидал, когда обращался к Шакалу? Македонский, который уже докармливал Толстого, начал переводить мне слова Табаки. Македонский говорил так тихо, что я не сразу понял, что он говорит со мной, и не сразу разобрал его слова.
– Это Свист. Завсегдатай Могильника. У него что-то со спиной, и он постоянно проверяется. В Могильнике он ночует чаще, чем в спальне.
Я перевёл на Македонского удивленный взгляд и несколько раз хлопнул глазами. Было сложно сказать, чему я удивился больше: полученной информации или неожиданной многословности Македонского. Он в свою очередь, явно смущённый моим пристальным взглядом, отвернулся и покатил коляску Толстого к выходу. В тот момент я даже не додумался поблагодарить его, потому что в моей голове настойчиво крутились сказанные им слова.
В тот день я практически ничего не делал, только курил, запивая привкус табака кофе, который готовил Македонский, да наблюдал за теми, кто остался в спальне. Шакал разбирал свои завалы, называемые «Сокровищами» – бережно доставал какую-то дрянь из одной коробочки, рассматривал её, эту дрянь, со всех сторон, и перекладывал в другую, точно такую же коробочку. Лорд забрался на подоконник и, спрятавшись за шторкой, тоже курил, читая какую-то книгу. В общем, кроме нас четверых, никого в Четвёртой не было, так что, даже наблюдать за остальными мне очень скоро наскучило.
Я уже чувствовал, как засыпаю, когда дверь громыхнула, ударившись о стену, и в спальню, грохоча сапогами, ворвался Лэри. Взъерошенный Лог подскочил к своей кровати, положил под подушку плеер, для надёжности спрятав его под ворохом из одеяла и простыни. Он оглядел спальню, видимо, чтобы удостовериться в том, что здесь есть достойные слушатели, и, выдержав театральную паузу (правда, до тех театральных пауз, которые обычно выдерживал Шакал, ему было далеко), выдал:
– Там Рыжий и Мираж царапают друг другу морды!
Шакал подскочил на месте, резво забравшись на Мустанга, а Македонский только устало вздохнул. Судя по тому, что даже Лорд отложил свою книгу и выглянул из-за шторки, эта новость оказалась действительно стоящей, и Лэри довольно улыбнулся. Хотя эта улыбка совсем не соответствовала сложившейся ситуации. Если бы я принёс в Четвёртую подобную новость, я бы, наверное, был в ужасе. Хотя, мне ничего не мешало ужаснуться именно сейчас.
Сон как рукой сняло, а когда я слез с общей кровати, и Табаки, и Лорда уже след простыл, и я немного расстроился. Потому что я понятия не имел, где именно «Рыжий и Мираж царапают друг другу морды» – как выразился Лэри, и даже предположить не мог, кто такой этот Мираж. Надо думать, это кто-то из Крыс, но разве хоть один из них решился бы затеять драку с Вожаком? Может, тогда кто-то из Псов? Но тут тоже вставал вопрос о том, кому это могло понадобиться. Пока я размышлял над этим, не теряя надежды быстро забраться в коляску, мне на помощь пришел Македонский. В этот раз я всё-таки удосужился его поблагодарить, прежде чем выехать в коридор в поисках уехавших состайников. Македонский остался в спальне.
В коридоре я столкнулся со Сфинксом, который сосредоточенно что-то шептал себе под нос и смотрел под ноги. Рядом с ним едва заметной тенью шагал Слепой. Я решил, что они как раз направляются к тому месту, где произошла драка, поэтому, немного пропустив их вперёд, незаметно поехал за ними. С такого расстояния мне не было слышно, о чём они говорят, но Слепой то и дело что-то спрашивал, а Сфинкс коротко отвечал. Я был больше чем уверен, что они знают о том, что я еду за ними, потому и старались говорить как можно тише. Видимо, этот разговор не был предназначен для ушей какого-то бывшего Фазана.
Сфинкс и Слепой остановились на Перекрёстке, где уже скопилась порядочная толпа людей. Завидев Слепого, эта толпа тут же начала расступаться, а я воспользовался шансом и проехал в центр. И очень удивился тому, что увидел.
Рыжий стоял, сплёвывая кровь, и иногда притрагивался к разбитой губе. Возле него опираясь на трость стоял Стервятник, крепко держащий за запястье какую-то девицу. Я удивился, как его пальцы вообще могли сжаться чтобы кого-то держать, потому что на них было просто невообразимое количество колец. Девица стояла смирно даже несмотря на то, что длинные чёрные ногти впивались ей в кожу, но по её растрепанному виду и горящим глазам было понятно, что она и есть тот самый Мираж, на деле оказавшийся симпатичной девушкой. Рядом со Стервятником на костыли опирался Свист, иногда виновато поглядывая на обоих Вожаков.
Мираж была первой девушкой, которую я увидел в Доме. Я знал о существовании девичьего крыла, но почему-то ни с одной девчонкой раньше ни разу не пересекался. До этого момента я даже не задумывался об этом, но теперь мне стало интересно, почему, и первым порывом было расспросить обо всём Шакала, но, вспомнив его утреннее объяснение, я тут же отбросил эту идею, хотя уже нашел его в толпе и собирался подъехать ближе.
Слепой подошел к столпившимся, и Стервятник наконец выпустил запястье девушки из своей хватки. Толпа начала расходиться, стоило только Сфинксу на момент обернуться и внимательно окинуть всех взглядом своих зелёных глаз. Потоком меня отнесло ближе к стенке, за большой цветочный горшок. Сначала я хотел выехать оттуда и направиться в спальню, но подумал о том, что из-за горшка меня, на самом деле, не будет видно, и я могу, не докучая никому вопросами, разузнать всё сам.
– Почему ты снова шатаешься по коридорам? Какого чёрта ты вообще вытворяешь? – зашипел Сфинкс, когда из нежеланных свидетелей в коридоре остался только я один, даже Табаки куда-то уехал.
Мираж фыркнула, закашлявшись. Она была очень красивой, но больше всего внимания привлекали её разноцветные глаза – один светло-голубой, другой карий. Она совсем не боялась ни Сфинкса, ни Слепого. Со стороны могло показаться, что она специально провоцирует всех вокруг себя.
– У меня есть разрешение от Вожака.
Я заметил, как Мираж усмехнулась. В этот момент мне показалось, что, если в девичьем крыле, как и у нас, есть Вожаки, то Мираж точно была одной из них.
– Есть разрешение на что? На драку с другими Вожаками?
Сфинкс раздражался. Мне показалось, что ещё чуть-чуть и он взорвется, сам набросившись на Мираж. И почему-то я очень живо представил, как в этот самый момент выкатываюсь из своего укрытия, прерывая их беседу, и мне стало страшно. Поэтому я пригнулся пониже, вцепившись пальцами в свои колени, надеясь, что меня не видно.
Я заметил, как Стервятник скривился от слов Сфинкса. Видимо, он и был тем самым Вожаком, давшим Мираж разрешение. Только разрешение на что? В темноте было практически не заметно, как Слепой положил ладонь Сфинксу на плечо. Свет отключили. Хотя, когда я выезжал из Четвёртой, мне казалось, что времени до отключения света ещё много.
– Ещё раз повторится, и получишь запрет от Хозяина Дома.
Это был Слепой, я не видел его в темноте, но чётко различил его тихий голос. Я услышал, как Рыжий тихо рассмеялся, а потом услышал и его голос:
– И как тогда будешь бегать за братцем, а, Мираж? – В этот момент я окончательно перестал что-либо понимать.
– Я приношу свои извинения, но у меня есть более важные дела.
Я услышал стук трости, и мимо меня прохромал Стервятник. Я даже перестал дышать, надеясь, что останусь незамеченным. Когда стук трости растворился в тишине коридора, я уже собирался поехать обратно в спальню, думая, что всё закончилось и все разошлись, как вдруг услышал остальные голоса:
– Чёртов лицемер, – это снова шипела Мираж.
– Я думал, вы друзья, – а это уже был Сфинкс, только говорил он немного спокойнее, чем прежде. Неужели ушел только Стервятник? Вот так просто, взял и ушел?
– А мы и есть друзья, но я думала, что мой дорогой пернатый поддержит старую подругу, а не уйдёт, махнув на прощание своим траурным хвостом.
На несколько секунд воцарилось молчание. Я услышал, как чиркнула зажигалка и осознал, насколько сильно хочу курить, и немного расстроился, потому что сигарет с собой не захватил. Да, даже если бы захватил, просто не смог бы закурить, практически лёжа на собственных коленях, согнувшись пополам, чтобы остаться невидимым.
– Почему Рыжий? – это был шепот Слепого. Он точно обращался к Мираж, и тогда я подумал, что Вожак Крыс тоже ушел, но, снова услышав его тихий, немного сумасшедший смех, практически не удивился. Слепой был из тех, кто может спокойно обсуждать человека в его же присутствии. Рыжий спокойно мог выслушивать любую дрянь в свою сторону, если она исходит от Слепого.
– Потому что из-за него Джека снова отправили в Могильник.
Я постарался подавить в себе тихий вздох, потому что снова ничего не понял. О ком сейчас они вообще говорят? Я начал стремительно терять интерес к их разговору, но неудобная позиция для подслушивания не давала мне просто взять и уйти. Начнут скрипеть колеса или произойдёт что-нибудь ещё, что меня выдаст. Я даже не удивился бы неожиданному включению света.
– Пора уходить. Особенно – тебе, Мираж. Прекращай.
Я вздрогнул, когда услышал этот голос. Я понятия не имел, кто это говорит, потому что это точно не был кто-то из Вожаков. Голос был приятный, тихий и шелестящий, но не такой, как у Слепого. Голос был незнакомый, и в темноте я практически ничего не мог разглядеть, поэтому только прикрыл рот ладонью, чтобы не выдавать себя слишком громким дыханием, и продолжал слушать.
– А если бы с тобой что-то случилось? Что бы я тогда делала? Я за тебя в ответе!
– Тогда смело могла бы налететь на Стервятника, и я бы не пострадал, – голос молчал. Это говорил Рыжий, – о, или ему ты с рук всё спускаешь?
В коридоре повисла тишина, а я почувствовал запах сигаретного дыма, и курить мне захотелось ещё сильнее. Это было ощущение, сравнимое с неожиданным чувством голода, от которого просто невозможно отделаться. Но я не мог позволить себе пошевелить даже пальцем.
– Пойдём, Сфинкс, эти детские разборки ни к чему не приведут – Слепой вступал в разговор так редко, что я уже успел позабыть о том, что он тоже здесь стоит, – ещё одна выходка, и забудь о походах в наше крыло.
Я заметил, как мимо меня прошли Слепой, Рыжий и Сфинкс. Их силуэты практически растворились в коридоре, а остальные голоса давно стихли, и я решил, что теперь могу выехать из своего укрытия. Я разогнулся, только сейчас осознав, как у меня болит спина, и начал выезжать. Колесо тихо скрипнуло, и я замер, заметив, как Слепой в конце коридора обернулся, вглядываясь в темноту с таким упорством, словно действительно сможет что-то разглядеть.
В этот раз ночные коридоры не казались такими жуткими, а все предостережения Табаки расплылись в голове, смазавшись под весом полученной информации. О чём я только думал, когда взялся подслушивать? Давно стоило запомнить, что я не знаю правил этой Игры, и уж точно ничего бы не понял из разговора Вожаков.
В голове до сих пор крутился образ красивой Мираж, с её разноцветными глазами, и не менее красивого Свиста, которого сегодня утром я увидел впервые. Разъезжая по темноте, я постарался представить их образы, чтобы лучше запомнить, а потом нарисовать в своём блокноте. Но в голову пришли только глаза девушки, да пшеничные, вьющиеся почти до плеч, волосы парня.
Когда я появился в Четвёртой, Сфинкс уже был там, а вот Слепой снова куда-то исчез. Хотя, к исчезновениям Вожака я уже привык настолько, что перестал удивляться его постоянному отсутствию. Табаки встретил меня недовольным возгласом «Ну и где же это мы ночами катаемся, голубчик?», остальные словно и не заметили моего позднего появления, будто всё это время я был здесь.
Хотя, это было мне только на руку, потому что я с гораздо большим удовольствием повалился на постель, без лишних вопросов и подозрительных взглядов. Спина жутко болела, а желание курить забылось, полностью перебиваемое сильной усталостью. Сегодня я получил слишком много информации, которую нужно было обдумать, но сил на это уже не было.
========== 2. Ночные коридоры. ==========
«Ночью каждый таков, каким ему бы следовало быть, а не такой, каким он стал.»
Эрих Мария Ремарк «Время жить и время умирать»
На первый взгляд может показаться, что, когда в Доме засыпают все его обитатели – засыпает и всё остальное: комнаты, растения, рисунки на стенах. Но это не так. Потому что коридоры никогда не спят.
Сфинкс сидит на подоконнике Четвёртой и смотрит в закрытое окно. Хотелось бы его распахнуть, хотелось бы покурить, хотелось бы, чтобы в голове было меньше ненужных мыслей, но сейчас это невозможно. Он переводит мимолётный взгляд на сопящего на общей кровати Курильщика, но потом отворачивается, снова уставившись в окно.
Сфинкс думает о том, что ему, Курильщику, сложно влиться в коллектив Четвёртой, думает, что мальчишка ещё слишком Фазан. Хотя, наверняка что-то фазанье в нём так навсегда и останется, как бы тот же Табаки не старался его перевоспитать. Курильщик никогда не изменится, куда его не пересели и сколько не воспитывай, и ему всегда будет тяжело в стенах Дома, потому что он так и останется здесь чужим. Потому что Дом его так и не примет.
За окном практически непроглядная темень, и даже лунный свет не спасает ситуации, заставляя все предметы чернеть ещё сильнее. Хотя, сквозь листья и ветки дальних деревьев, если вглядеться, можно рассмотреть небо, отличающееся от этой темноты лишь на пару неясных тонов.
Сфинкс вспоминает недавнее появление Мираж на территории их корпуса, и только устало вздыхает, думая о том, что она переходит все границы, злоупотребляя малозначащими полномочиями. В конце концов, когда-нибудь терпение Слепого лопнет, и тогда никому не поздоровится. Он не понимает её тягу к вечной опеке брата, но прекрасно понимает тягу Свиста сбежать от сестры как можно дальше, и бежать так быстро, насколько это возможно с его перебитой ногой.
Ещё Сфинкс вспоминает о Стервятнике, и ему кажется, что Большая Птица поступил опрометчиво, пойдя на поводу у единственного человека, которым он до сих пор дорожил. Хотя, разве Сфинкс, будь он на месте Стервятника, смог бы поступить иначе?
Он слышит хлопанье крыльев Наннетты, когда та перелетает с кровати Горбача на шкаф, и это выводит его из своих мыслей. Кажется, действительно пора закругляться и ложиться в постель.
Свист сидит на своей кровати, вытянув больную ногу, и оглядывает Гнездо с таким интересом, словно видит его в первый раз. В ночной темноте очертания всей этой зелени выглядят пугающе, чем-то напоминая щупальца неведомых зверей. Монстров. Одни Монстры притаились на потолке, другие – на подоконнике, третьи опутали стремянку, четвёртые устроили засаду на полу. И все они (каждый из них!) тянут к нему свои щупальца, стараясь ухватить за лодыжку и утащить в неведомое логово Изнанки, окончательно переломав ему кости, и не только на ноге.
Парень дергается, когда представляет себе это во всех красках, а спина начинает ныть, потому что боль снова приходит. Он и не надеялся, что сможет провести в Третьей больше месяца, но чтобы боль вернулась настолько быстро… стоило бы снова наведаться в Могильник и поговорить об этом с Пауками – так сказала бы сестра, но Свист не намерен этого делать, пока может двигаться, не морщась от боли.
Сегодня ночь настолько паршивая, что к больной ноге прибавилась и спина, и спать сегодня просто невозможно. Надо думать, сестра сейчас изводит воем своих соседок, потому что в такие ночи Голоса начинают говорить чаще и громче. Иногда ему бывает действительно её жаль, но не сегодня, потому что сейчас весь свой запас жалости он тратит на самого себя.
Он оглядывается по сторонам, стараясь игнорировать щупальца Монстров, всматривается в спящих состайников. А чем же ещё заниматься в полуночный час, когда света луны едва ли хватает, чтобы различить в темноте собственные руки? Хотя, сейчас и они кажутся ему щупальцами.
Свист трясёт головой, надавливая пальцами на веки, стараясь прогнать эти образы из своей головы. Он прислушивается к нестройному хору из храпа и сопения. Снова оглядывается. Стервятника нет.
Мираж переворачивается с правого бока на левый, лицом к стене, и тихо скулит, когда понимает, что это ничуть не исправляет ситуацию, и Голоса в голове всё так же продолжают вопить наперебой. Это была на редкость отвратительная ночь, когда она ничем не могла их заглушить. Девушка зажимает уши ладонями, а потом подскакивает на кровати, с такой силой ударившись коленом о стену, что этот глухой стук с легкостью мог разбудить Спицу и даже перебудить весь женский корпус, весь Дом. Но никто почему-то не проснулся. Кругом снова тихо.
Игнорируя боль от ушиба, Мираж поднимается на ноги и бредёт к прикроватной тумбочке у кровати соседки, на ходу натягивая шорты и футболку поверх спальной майки. Босые ноги шлёпают по холодному полу, и в тишине этот звук кажется настолько громким, что с лёгкостью мог бы заглушить Голоса. Хотя, как только девушка поднялась с кровати, они немного стихли.
В полной темноте Мираж опускается на колени у кровати мирно спящей Спицы (ушибленное колено напоминает о себе взрывом неприятной боли, как только соприкасается с полом), и принимается шарить пальцами по её тумбочке, на которую без спроса складирует свои вещи. Она улыбается, когда нащупывает знакомые очертания зажигалки и мятой пачки сигарет, и прячет их в карман шорт. Мираж поднимается на ноги, обувает обычные резиновые шлёпанцы, и грызёт кончик ногтя, думая о том, каким коридором ей лучше пойти.
Девушка уже почти открывает дверь, когда снова возвращается к кровати соседки и вытаскивает из внутреннего ящичка маленький кусочек яблочного пирога, завернутого в пакет и припасённого явно для кого-то другого, и убирает его во второй карман. Спица ведь не обидится, обнаружив эту маленькую кражу? Мираж усмехается, думая о том, что без подарков в гости не ходят, а Голоса в голове практически утихают.
Стервятник не уверен, почему решил прогуляться именно этой ночью. Надо думать, из-за того, что ночные коридоры намного тише, и позволяют думать о тех вещах, о которых можно подумать только в такие часы. Даже стук трости, эхом отдающийся от расписанных стен, не напрягает, даже как-то позволяет лучше думать. Действительно, полутьма успокаивает и отличается от той полутьмы, которая царит в Гнезде. Стоило вывести на прогулку и Луиса, но теперь придётся отложить это до следующего раза.
Мимо него пробегают два малолетних Крысёнка, оживленно о чём-то перешёптываясь, и направляются в сторону туалета. Может, отправились вскрывать вены? Стоит ли привлечь к этому чьё-нибудь внимание? Стервятник лишь покачивает головой, косясь на Тень и стараясь не смотреть Крысятам вслед.
– Доброй ночи, Стервятник.
Большая Птица вздрагивает от неожиданности, когда темноту разрезает тихий, хрипловатый голос. Стервятник продолжает идти вперёд, и, наконец, различает на подоконнике между Второй и Третьей хрупкую сутулую фигуру. Стоило догадаться, что она явится этой ночью.
– Доброй ночи.
Он подходит практически вплотную, отставив трость к стене. Мираж грызёт кончик ногтя и протягивает ему помятую пачку, жестом предлагая сигарету. Стервятник колеблется несколько секунд, а потом качает головой.
– Снова Голоса? – он старается быть вежливым и старается не замечать, что от его вопроса девушка дёрнулась, как от укола. Конечно, Голоса, разве иначе она бы пришла?
Между ними повисает тишина, и Мираж снова закуривает. Уже четвёртый раз, если судить по окуркам на полу. Птица её не торопит, ни о чём не спрашивает, только стоит рядом, подпирает плечом стену, и ждёт. Через несколько затяжек Мираж спохватывается и достаёт из кармана какой-то свёрток. Когда Стервятник его разворачивает, оказывается, что это кусочек пирога с яблоками. Как мило с её стороны.
– Зачем ты здесь? – снова нарушает тишину парень. Он, несомненно, рад её видеть, но в то, что она пришла сюда просто так, ему верится с трудом. На его вопрос девушка только пожимает плечами:
– Я хотела увидеть тебя. Без причин, без вранья, что пришла к брату. Просто увидеть тебя.
Стервятник смотрит внимательно, а потом улыбается уголками губ. В лунном свете Мираж замечает небольшие шрамы. Весь его вид сейчас так и кричит «Так вот я, смотри», и Мираж повинуется. Долго смотрит своими разноцветными глазами в его янтарные, боится даже моргнуть, чтобы не прервать зрительного контакта. Но Голоса снова начинают говорить что-то нескладным хором, и Мираж зажмуривается, отворачиваясь от своего собеседника.
– Как ты, Пташка? – в два неустойчивых шага Птица преодолевает разделявшее их расстояние и кладёт ладонь ей на плечо. Девушка лишь осторожно приоткрывает глаза, когда волна Голосов затихает, и задаёт последний расслышанный ей вопрос:
– Почему ты ушёл тогда? – она поднимает взгляд на Стервятника, который всё ещё стоит слишком близко и смотрит чересчур обеспокоенно, – в ту ночь.
Птица небрежно пожимает плечами, всем своим видом показывая, что это не имеет такого уж большого значения. Но девушка смотрит пристально и ждёт ответа на свой вопрос. Стервятник только вздыхает:
– Потому что наш разговор не был приватным и в нём не было смысла.
Мираж хмурит брови и выкидывает дотлевающий окурок Птице под ноги. Она снова принимается грызть ноготь, стараясь придумать, кому же могло понадобиться подслушивать их разговор. Может, Помпею? Она облизывает пересохшие губы и снова поворачивается к Стервятнику, который, кажется, даже не думал отходить дальше и всё ещё стоял очень близко.
– Ничего важного, просто потерявшийся Фазан из Четвёртой.
Девушка снова хмурится, стараясь вспомнить, о ком идёт речь. Ночью хорошо получается курить или подворовывать у соседок, а вот думать Мираж с каждой секундой всё труднее.
– Крестник Сфинкса? – Стервятник кивает головой и снова улыбается, но уже глазами, – зачем ему нас подслушивать?
– Любопытство.
Мираж отстраненно кивает головой и откидывается назад, опираясь лопатками о стекло, которое приятно охлаждает кожу сквозь ткань. Хочется спросить о чём-нибудь ещё, но ей и так кажется, что она задала слишком много ненужных и неправильных вопросов. Но один всё же вырывается сам по себе:
– Как ты узнал?
Стервятник наигранно стыдливо потупляет взгляд, словно маленький мальчишка, которого ругают за шалость, которой он очень доволен. Мираж видит, как он всеми силами старается сдержать хитрую улыбку.
– От Тени.
Девушка беззлобно фыркает, раздосадованная тем, что и сама могла об этом догадаться. Она тянется за очередной сигаретой и со вздохом замечает, что пачка пуста.
Тишина между ними длится несколько долгих минут и, когда Мираж понимает, что Голоса наконец-то замолчали и её начинает клонить в сон, окольцованная ладонь Стервятника аккуратно ложится ей на колено, привлекая внимание девушки:
– Возвращайся в спальню. Доброй ночи, Пташка.
Девушка снова кивает, приоткрывая глаза. Стервятник прав, стоит поспать несколько часов, пока Они это позволяют. Это была какая-то глупая, неисправная игра, в которой Мираж давно проиграла, потому что у неё просто не было сил больше сопротивляться. Когда Птица прикрывает за собой дверь в Третью, где Свист всё никак не может найти удобного положения, чтобы ни нога, ни спина не болели, Мираж уже плетётся в сторону своей спальни.
========== Интермедия. Потерянные души ==========
«Если текущий пейзаж бытия невыносим, надо немедленно перевернуть все с ног на голову, обрушить небо на землю и посмотреть, что будет.»
Макс Фрай «Книга одиночеств»
Они идут, держась за руки. Бок о бок, шаг в шаг, и оба смотрят себе под ноги, словно боятся, что могут упасть, если на мгновение поднимут головы вверх. Они стараются не смотреть на Дом, который стоит перед ними, словно картина в галерее, только более большой и пугающий, и ещё намного больше самых разных «более». Кажется, будто Дом смотрит на них так же внимательно, как они смотрят на асфальт, словно здание сканирует их глазами-окнами, заглядывая в души, находя их тайные страхи, и узнавая, на что они будут способны, если вдруг переступят черту.
Девочка зажмуривается, выпустив ладонь брата, и слышит, как наконечник его костыля стучит при ходьбе. Ей очень сильно хочется закрыть уши, чтобы больше никогда не слышать этого ненавистного стука, но пока она держится. В голове никак не хочет укладываться мысль о том, что теперь при ходьбе брата всегда будет слышен этот противный звук. Девочка опускает голову еще ниже, хотя это кажется невозможным, и не смотрит даже на дверной проём, пока поднимается вверх по ступенькам. Она не хочет находиться в этом месте. Но и домой возвращаться она не хочет.
Мальчик снова протягивает ей руку, и она цепляется за неё, словно за спасательный круг. Воспитатель с добрыми глазами и светлой улыбкой, который встретил их у входа, несет их сумки, стараясь разбавить угнетающую атмосферу: он рассказывает что-то о Доме, о его жителях, о воспитателях, иногда упоминая об определённых правилах, но девочка его не слушает, впервые позволяя себе поднять взгляд только в коридоре. Она отрывается от созерцания потрескавшейся на полу плитки и смотрит по сторонам. Мальчик слушает воспитателя с интересом, впитывая в себя каждое его слово. Кажется, ему действительно не всё равно.
За плакатами и стендами высовываются, словно живые и жаждущие подглядеть на новоприбывших, настенные надписи, но у девочки нет ни желания, ни настроения их разглядывать, поэтому она старается не смотреть на стены. Дом кажется жутким. Дом её пугает. И у него это получается ничуть не хуже того дома, который она покинула.
Коридор кажется бесконечно длинным и безлюдным, его стены тянутся нескончаемыми рядами, но тут девочка замечает какого-то мальчишку в самой его глубине. Он сидит на подоконнике и поглядывает в окно, болтая ногами, а когда видит Воспитателя с Добрыми Глазами, машет ему рукой. Он не кажется радостным от встречи с воспитателем, скорее, это просто формальность. Мальчишка начинает жадно осматривать ребят, идущих мимо него, а потом улыбается. Улыбается не так, как улыбался им Добрый Воспитатель, а более хищно, словно зверь, заметивший добычу. Девочка видит у него клыки, и ей ещё больше становится не по себе.
– Ты чего здесь делаешь? – Добрый Воспитатель обращается к клыкастому мальчишке, и, хотя тон у него суровый, но голос всё равно приятный и дружелюбный, а мальчишка переводит на него взгляд, но ничего не отвечает, поправляя белую челку. Эта чёлка кажется такой неестественной и неправильной на фоне его темных волос, что у девочки создаётся ощущение, что его специально макнули в банку с краской, – Иди к себе в комнату.
Мальчишка смотрит на него исподлобья, но растягивает свои губы в ненастоящей улыбке, после чего уходит, делает несколько больших шагов, словно отходя подальше, а потом начинает бежать, убегая куда-то в глубь коридора. Девочка переводит испуганный взгляд на брата, а тот сильнее сжимает её руку, словно не просто всё понимает, а ещё и читает её мысли.
Неужели в этом месте все такие… пугающие? Если это действительно так, то девочка даже боится представить, насколько здесь ей будет плохо. Она успокаивает себя тем, что, пока брат рядом, бояться ей нечего.
– Здесь ребята хорошие, – продолжает Воспитатель с Добрыми Глазами, обращаясь уже к ним. Старается успокоить, словно прочитал мысли обоих – вы обязательно с ними подружитесь.
Почему-то девочке кажется, что в эти слова верит только этот воспитатель, а на самом деле всё намного, намного сложнее. И страшнее. Дальше приходится его слушать, потому что больше ничего интересного в коридоре нет, только везде эти немного пугающие надписи и рисунки.
Она узнаёт о том, что доброго воспитателя называют почему-то Лосем, узнаёт, что летние месяцы сможет провести рядом с братом, в отдельной комнате, а потом их разделят по корпусам. Лось ещё много говорил, но мысль о разделении засела у девочки в голове, не позволяя думать о чём-то другом, и слушать дальше. То есть… как разделят?
– Вы не можете нас разделить, – со вчерашнего вечера, когда они узнали о том, что их отправляют сюда, это был первый раз, когда девочка подала голос. Она говорила тихо, практически шипела, но на Лося смотрела неотрывно своими невероятными глазами. Она прекрасно знала, как людей завораживают её глаза, и решила пустить в ход свой единственный козырь, – Потому что у Джека костыли и я должна быть рядом! Вы же понимаете…
Но Лось на её козырь не повёлся. Только тепло улыбнулся и положил свою большую ладонь её брату на плечо, словно стараясь показать этим жестом, что берет его под свою личную опеку. Не сработало. Их всё равно разделят, как только кончится лето.
– Идите, осмотритесь. Познакомьтесь с кем-нибудь.
Лось улыбается, провожая их к двери, и мальчик улыбается ему в ответ. Девочка же только хмурит брови, смаргивая подступающие к глазам слёзы, и старается не смотреть на Доброго Воспитателя, который уже не кажется ей таким добрым. Потому что человек, который так спокойно говорит о том, что их разделят, добрым быть не может.
