Текст книги "Ева (СИ)"
Автор книги: Зоя Сокол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
Они сами накажут этого поддонка равноценно тому, что он сделал.
– Ничего, – Аня спокойно села на свое место и деловито поинтересовалась: – Как быстро мы сможем забрать
Еву отсюда?
Доктор пожал плечами:
– Ну, как только приедет следователь…
– Следователь? – нестройным хором переспросили ребята.
– Мы обязаны проинформировать власти о факте избиения и изнасилования, – извиняющимся тоном пояснил
Глеб Валентинович.
– Это обязательно? – напряженно спросил Вова.
– Сожалею, но да, – кивнул головой врач.
– Но вы же понимаете, что это ничего не даст! – вспылила Аня. – Зачем лишний раз подвергать её унижению,
заставляя рассказывать обо всем?!
– Сожалею, но такова процедура. Если к нам поступает больной с признаками насилия…
Аня попыталась вскочить, но Антон, который как-то незаметно оказался у неё за спиной удержал её за плечи,
и вкрадчиво спросил:
– Глеб Валентинович, что нужно для того, что бы Еву привезли к вам с пищевым отравлением?
Доктор понятливо усмехнулся:
– О пищевых отравлениях мы тоже сообщаем куда нужно. А вот если у кого будет приступ аппендикса,
например…
Глеб Валентинович попросил не так и много. У Вовы как раз была при себе нужная сумма. Пока парни
решали административные вопросы, Аня потратила час на то, что бы съездить к Еве домой и привести чистую
одежду. Врач сказал – ничего серьезного, а значит, Ева не останется здесь ни минуты больше необходимого.
Мальчики спустились вниз, что бы найти такси, а Аня поднялась к Еве и вошла в палату без стука.
– Ева, – спокойным голосом сказала она. – Одевайся, мы забираем тебя домой…
– Мне ничего не нужно, – тихо отозвалась лежащая на кровати девушка даже не повернув голову к гостье, и
продолжая смотреть в окно. – Уходите.
У Ани сердце разрывалось, так больно было на неё смотреть. Она присела на краешек кровати, и взяла
подругу за руку:
– Я все знаю…
Девушка дернулась, как от удара и впервые посмотрела на неё. От этого взгляда у Ани холодный липкий
холодок прошелся по спине, и пробежался вниз по рукам крупными мурашками, заставляя волосы шевелиться и
вставать дыбом, а желудок скрутило узлом. Словно не живой человек посмотрел, а привидение…
На Еву взгляд, которым смотрела на неё Аня произвол не менее сильное впечатление.
Девушка пришла в сознание в больнице, в небольшой комнатке напичканной разного рода лекарствами. Рядом
на стуле сидела медсестра и бинтовала ей левую руку. Дородная тетка глубоко бальзаковского возраста была
очень увлечена беседой с санитаркой моющей двери, поэтому не сразу обратила внимание на то, что Ева
проснулась:
– … всю жизнь девочке сломал. Или сломали… кто его знает сколько их там было!
Краски отхлынули от итак бледного лица девушки. «Они все знают!» – эта мысль острым ножом ударила по
сердцу.
– Ой, – скептически сказала санитарка в очках со старой пластмассовой оправой. – Знаешь, что я тебе скажу?
Сучка не захочет – кобель не вскочит! Кроме того, ты ж сама сказала, что её из дому привезли. Значит сама
впустила. Значит знала его.
– Ну и что, что знала? – медсестра остановила свою работу и повернулась к собеседнице в полкорпуса.
– А то! – тоже остановилась санитарка и уперла руки в боки. – Сама ж небойсь мужика спровоцировала. Вот,
он и не вытерепел…
– Ой, проснулась деточка, – слишком громко воскликнула медсестра заметившая, наконец, что пациентка
пришла в себя и сочувственно спросила: – Ну, как ты? Болит что-нибудь?
Этот взгляд, полный жалости… Еве захотелось выколоть себе глаза, чтобы не видеть его.
– Да что ты с ней нянчишся, – презрительно фыркнула позади неё санитарка. – Возитесь с такими из
жалости… а я так скажу – сама виновата! А по мне так и смотреть на неё отвратительно…
– Вот и не смотри! – резко повернулась к ней медсестра. – Забыла, что ты здесь вроде как работать должна?
– Да чё ты на меня орешь! – возмутилась санитарка. – Ты мне не начальница! Не командуй!
– Шла бы ты отсюда по-хорошему, – вздохнула дородная женщина, и столько жалости было в ёе взгляде,
обращенном к пациентке, что Ева впервые в жизни захотела кого-то ударить. Этот взгляд был куда хуже, чем
осуждающий взгляд словоохотливой санитарки.
– Уходите, – негромко, но твердо сказала девушка.
– Но… – попыталась возразить медсестра, но Ева перебила её:
– Мне ничего не нужно. Просто уходите.
– Врач придет позже… – обронила женщина вставая. Она понимала почему девочка хочет побыть одна.
– Не нужно врача. Никого не нужно, – отвернулась от неё Ева. – У меня все хорошо. Просто оставьте меня в
покое…
Не сказав больше ни слова женщина ушла. Она передала слова молоденькой пациентки. Глеб Валентинович
только плечами пожал. Ну, нет, так нет. Позже зайдет и заполнит с ней карточку, а утром пусть себе идет, раз все
хорошо. Подумав немного, он махнул на пациентку и заполнил ей карточку «от фонаря».
Ева осталась лежать в палате.
Ещё несколько мгновений назад, ей хотелось расплакаться, хотелось кричать и рвать на себе волосы, содрать с
себя кожу, к которой он прикасался… Но вот две женщины ушли… унесли с собой свои слова и взгляды… Ева
осталась наедине с собой. И больше ничего не чувствовала кроме пустоты. Словно кто-то вытряхнул из неё
душу.
Как такое могло произойти? С ней?
В памяти снова всплыли слова санитарки: «…виновата сама…». А ведь и вправду виновата сама…Сама
впустила, сама позволила, сама не распознала опасность… Ведь её предупреждали и Аня, и ребята…
Ева резко села на кровати. От резкого движения закружилась голова и пришлось лечь назад. Как только в
голове прояснилось появились другое вопросы: что делать? Как рассказать ребятам? Что им сказать? Тревога,
словно волна накрыла её с головой мешая думать, мешая дышать, желудок скрутило узлом … А что если они
тоже будут осуждать? Как та санитарка… Или возненавидят… Что если больше никогда не захотят с ней
разговаривать? Что… если она только этого и заслуживает?
А потом пришла мысль хуже… А что если они будут жалеть её? Ева представила жалость во взгляде
подруги… Пусть лучше ненавидит… пусть бы они ушли, раз и навсегда и никогда не узнали о её позоре… не
видели такой… такой… такой… грязной…
Это слово пришло само собой. Так она себя сейчас чувствовала. Словно Сергей испачкал всю её грязью. И ей
от неё никогда не отмыться… То, что он сделал… это навсегда останется с ней.
Слез больше не было.
Почему она не умерла?
Ева снова и снова задавалась этим вопросом, лежа в пустой палате, словно стены могли дать ответ. Но они
молчали, храня ответ при себе. А может, она просто не достойна их ответа?
Устав искать ответ, устав от боли в душе, от чувства вины, Ева просто уставилась в окно. Мысли ушли сами
собой, а в месте с ними и чувства…
Девушка была не против. Так намного легче. Ничего не чувствовать, ни о чём не думать…
Все закончилось с приходом ребят. Ева даже не посмотрела в их сторону, но уже знала, что это они.
Осознание того, что они все здесь разбудило уснувшую боль.
– Уходите, – попросила Ева. Это то, что ей сейчас было нужно, побыть одной. Она надеялась, что они так
поступят… Вместо этого Аня позвала робко позвала, с жалостью в голосе:
– Ева…
Эта жалость словно плеткой стеганула по ней. Захотелось закричать: «Нет! Не надо! Я не достойна…только
не смотрите на меня…». Ева отвернулась от них и снова повторила:
– Просто уходите, пожалуйста…
Сказать то она сказала, но ждала их реакции с двойственным чувством. С одной стороны хотелось что бы они
остались, что бы закрыли от неё весь мир! Другой, что бы ушли, пока не узнали правду, пока не испачкались в
той грязи, от которой ей вовек не отмыться…
Когда открылась дверь что-то внутри неё оборвалось… Словно мир раскололся. Они ушли?! Ушли… И едва
не спрыгнула с кровати в окно, услышав незнакомый мужской голос.
Немного поговорив, мужчина увел ребят с собой.
Ева была благодарна за эту небольшую передышку.
Прошло довольно много времени, и она даже начала думать, что никто не придет, прежде, чем снова
появилась Аня. Она вошла в палату очень тихо и без стука.
– Ева, – спокойным голосом сказала она. – Одевайся, мы забираем тебя домой…
Домой… Ева представила, как вернется туда, в ту квартиру, в тот коридор. Почему очень ярко вспомнилось то
полотенце, которым Сергей укрыл её… К горлу подступила тошнота:
– Мне ничего не нужно, – тихо выдавила она из себя, не узнавая собственный голос. – Уходите.
Но подруга никуда не ушла. Немного постояв, она подошла и села на краешек кровати:
– Я все знаю…
Три слова… всего три… и мир рухнул. Она так боялась, что Аня их произнесет. А теперь… Ей вдруг стало
все равно. Словно это не она лежит на кровати, словно это не её изнасиловали в собственном доме, словно она
действительно умерла…
Она повернулась к Ане. Сколько жалости в её взгляде… Ева сказала глухо, с расстановкой:
– Я ТУДА НЕ ВЕРНУСЬ.
Аня согласилась незамедлительно:
– Конечно, я все понимаю, поедем ко мне, – она говорила торопливо, словно боялась, что девушка откажется.
Ева же показалось, что Аня просто хочет поскорее от неё избавиться.
– Тебе не обязательно это делать, – холодно сказала она. Ей не нужны подачки. Никогда не нужны были. Ни от
кого. И теперь тем более.
– Я знаю, – коротко кивнула Аня.
– Ты мне ничем не обязана, – Ева снова уставилась в окно: ночь, темную и холодную, как сейчас её душа,
освещали огни стоящего напротив здания. Мрак, поселившийся у неё внутри, ничего не освещало.
– Я знаю, – так же коротко ответила подруга.
В комнате повисла тишина. Давящая, гнетущая… Аня первая нарушила её:
– Я оставлю вещи здесь, – преувеличено бодро сказала она. – Здесь джинсы и футболка. Переодевайся, я
подожду снаружи.
Когда Аня вышла из палаты, Ева ещё какое-то время смотрела в окно. Потом взгляд скользнул на
принесенную одежду: аккуратно сложенные черные джинсы и вишневая футболка. Почему не черная? Так было
бы незаметнее… особенно ночью.
Девушка вспомнила свою белую футболку с Симпсонами, в которой она была, когда открыла двери Сергею, и
к горлу снова подкатила тошнота. И страх. Что будет, если она отсюда выйдет? А что если он там? Ева
почувствовала, легкое головокружение. И тошнота начала потихоньку усиливаться. Ей вдруг послышался шорох
в дальнем, неосвещенном углу комнаты. Она замерла, как испуганный зверек, боясь дышать, боясь думать.
Просто смотрела туда, откуда слышала шум.
Прошло довольно много времени, прежде, чем она поняла, что шум был из-за двери. Там, с той стороны
люди. Толпа. А здесь она одна. И здесь не безопасно.
Непослушными руками, торопливо, словно от этого зависит её жизнь, Ева оделась и выбежала за дверь
палаты. Только закрыв дверь она обессилено прислонилась к стене и прикрыла глаза.
– Ева?! – обеспокоенно спросила Аня. – Все хорошо?
Открыв глаза, девушка увидела, что подруга стоит у противоположной стены, чуть слева от неё и
нерешительно переступает с ноги на ногу.
– Да, – сухо ответила она. – Пойдем.
Аня, которая уже подошла собралась обнять её, но не решилась и опустила руки. Девушка просто не знала,
как подруга отреагирует на это прикосновение, боялась, что оно напомнит ей о том, что произошло. Ева
расценила это по своему. Не хочет пачкаться…
Она опустила голову и чуть прикрыла глаза, сдерживая слезы. Снова подкатила к горлу тошнота.
– Выход с той стороны, – прочистив горло сказала Аня. Она понимала, что сделала что-то не то, и сердилась на
себя за глупость. Но ей раньше не приходилось иметь дело ни с кем пережившим насилие. Откуда Ане знать, что
сейчас творится у неё в голове?
Ева молча повернулась и пошла в указанном направлении. Девушки так же в полнейшей тишине спустились
вниз, ГД их ждали парни.
До этого момента она и не подозревала, что может быть тяжелее, чем с Аней. Оказалось – может.
Вова и Антон ни чего не сказали. И Ева была им за это очень благодарна. А ещё была благодарна за то, что к
Ане домой они ехали двумя машинами – в одной они, в другой парни. Ей и так было очень неуютно от того что
пришлось больше чем пол часа пробыть закрытой в одной машине с незнакомым мужчиной. Неуютно, это мягко
говоря. Тревога, обеспокоенность, волнение… это лишь малый спектр того, что она испытала. Ей казалось, что
эта проклятая поездка не закончится, что водитель постоянно смотрит на неё…
Умом она понимала, что эти страхи беспочвенны, что водитель – это только водитель, и ничего с ней не
случиться, что в машине кроме них двоих Аня… Понимать понимала, но поделать с собой ничего не могла. Этот
страх был глубоко внутри неё. Он мешал нормально дышать и думать.
Ева презирала себя за этот страх, за свою слабость.
Когда они приехали и поднялись в квартиру, девушка прежде всего залезла в ванну. Словно чистая вода может
смыть с неё все. Сколько она там просидела – сложно сказать.
Выйдя, она увидела на кухне всех троих: Аню, Вову и Антона. Не было ни сил, не желания с ними говорить.
Как будто от этого они тоже перепачкаются грязью.
Девушка тихо ушла и легла на уже приготовленный диван. По какой-то известной только вселенной иронии
он стоял повернутым окну. А за ним – только тьма…
Сергей проснулся в своей машине с тяжелейшим похмельем: его мутило, голова ужасно болела и при
малейшей попытке шевельнуться, звенела так, словно сбрендивший хор мальчиков-колокольчиков разыгрывал
очередную симфонию. Желудок скрутило резким спазмом, и он едва успел открыть дверь машины, чтобы не
разукрасить собственную машину – так его рвало. Но видимо это то, что нужно было его организму, что бы
голова прояснилась и молодой человек впервые задумался над тем, что с ним произошло с вечера и куда его
нелегкая занесла. Он выглянул в окно – судя по освещению или раннее утро или поздний вечер. Но не это его
смутило. Машина стояла во дворе у Евы.
Голова готова была треснуть, как переспелый арбуз, пока Сергей заставлял все колесики в голове крутиться и
выискивать информацию о том, как же он тут оказался. Воспоминания явились внезапно. Не было не вспышек, ни
ярких моментов, пролетающих перед глазами. Просто пришло осознание всего, что он натворил накануне.
Молодой человек позабыл о том, что у него похмелье, настолько ошеломила его правда. Он бессильно
откинулся на спинку водительского сиденья и пустым взглядом уставился перед собой. А в голове в этот момент в
бешенной пляске сошлись мысли и чувства. Раскаянье, сожаление, стыд, чувство вины, презрение – это только
малая толика той гаммы чувств, которая терзала его. Периодически всплывали мысли: «Как я мог? Что теперь
делать? Что со мной дальше будет?». Последняя медленно, но уверенно вытеснила остальные.
Он прекрасно понимал, что был не прав избив Егора – как выяснилось ничего у него с Евой не было. Но с ним
в принципе можно попробовать договориться. Сергей даже прикинул по быстрому в голове, что можно
пообещать: деньги, женщины… Будет ему этого добра в избытке. Но вот что делать с Евой…
Желудок скрутило в тугой узел от страха...Что ему теперь делать? Что если она заявит?
Сергей принялся судорожно вспоминать не было ли свидетелей, какой-нибудь любопытной старушки
выглянувшей на площадку, или какого-нибудь случайно проходящего мимо соседа на лестничной площадке…
Тщетно. Память его сильно подводила. Он не мог вспомнить подробностей того, что происходило между
избиением Егора и изнасилованием Евы. Ну, а после так точно.
Вот зато сам процесс прочно засел у него в памяти. Мужчина прекрасно мог вспомнить все, до последней
мельчайшей детали: её волосы, собранные на затылке, белая футболка, и пижамные шорты красные в зеленую
клеточку… Такие дурацкие… такие смешные… Его передернуло, когда он вспомнил противный звук рвущейся
ткани. И тут же скользнула ещё одна глупая мысль: зря он все-таки их порвал, они были смешными.
Снова накатило чувство отвращения, то самое, которое он испытал, поняв, что она была девственницей. Ну,
как же он мог быть настолько слеп! Сергей зло ударил по рулю. Пьяный дурак! Почему не поверил Егору?
Почему не поверил Еве?
Сергей не знал, что теперь делать. Но точно не пить. Он же после всего нашел у неё вино в холодильнике и
догонялся, что бы совесть заглушить… Не вышло…
Все внутри похолодело от неприятной догадки – в этот проклятом доме везде его отпечатки пальцев!
Сергей достал из бардачка пачку сигарет, попытался достать одну, но не вышло, и просто разорвал пачку.
Подобрав одну, трясущимися руками молодой человек подкурил её и сделал глубокую затяжку, что бы
успокоиться. Помогло, но ненадолго.
Живое воображение вовсю рисовало его будущее: вместо кресла директора фирмы – место у параши, вместо
славы, богатства и денег – небо в клеточку. Он поперхнулся очередной затяжкой, когда уж очень живо представил, что с ним сделают в тюрьме, если узнают за что посадили. Он был так увлечен этой мыслью, что заметил, как
выронил сигарету, только после того, как она упала ему на брюки в области паха. Это вернуло его к реальности.
Сергей закрыл дверь в машину и завел мотор. Он так и не придумал, что делать.
Значит нужно ехать к тому, кто придумает.
Видовская Виктория Всеволодовна – очень известная в городе личность. Она – адвокат.
Вообще не смотря на то, что городок маленький да и всевозможных адвокатов, юристов, нотариусов
развелось довольно много( сейчас довольно модно начинать собственное дело, вот и лезут в предприниматели
все, кому не лень), у Виктории Всеволодовны была целая очередь из клиентов и желающих ими стать. Все
потому, что если сравнить всех правозащитников города с большим аквариумом, то почти все они будут мелкими
рыбешками. Найдется несколько китов – старая школа, работают медленно и основательно, но в большинстве
своем переквалифицировались в нотариусов. Вырасти до их размеров, или занять их место мечтает любой
пескарь. Нотариусы – как небожители, отдельная каста, живущая тесным обществом, никого постороннего или
случайного среди них нет, и никогда не будет. По сути дела – ничего не делают, но имеют с этого огромные
деньги. Среди остальной рыбешки в аквариуме найдется несколько пираний. Зубастые твари, в основном
адвокаты.
Но вот акула на весь город только одна! И это – Виктория.
Она по праву считалась лучшим среди адвокатов. Эта женщина бралась за такие дела, которые казалось бы и
выиграть невозможно… И процентах в шестидесяти выигрывала их.
Виктория Всеволодовна любила свою работу и особенно сложные случаи. Однажды адвокатесса взялась за
гиблое дело – вор решил влезть в частный дом через крышу. Там было небольшое застекленное окошко для того,
что бы пускать свет на кухню. Но поскользнулся и разбив окно упал на кухонный стол. У незадачливого вора
оказалась выбита спина и большие неприятности, так как хозяева дома прибежавшие на шум вызвали не только
скорую, но и милицию. Дело было гиблым. Пока за него не взялась она.
Так вот. Вора не только не посадили, но Виктория ещё и отсудила у хозяев дома двенадцать тысяч
компенсации.
После этого имя адвокатессы прогремело на всю страну. Столько влиятельных бизнесменов, политиков
бандитов обращалось к ней за помощью, что Виктория уже даже и не запоминала их имена. Ещё больше богатого
и сильного народу ходило у неё в должниках.
К ней Сергей и обратился за помощью. Мама по любому его отмажет!
При обычных обстоятельствах он бы никогда к ней не пошел. Мать всегда была жесткой, властной и очень
сильной женщиной. Твердый характер, стальная воля – это те качества, которые она годами в себе воспитывала, что бы побеждать в зале суда. Когда в зал входил судья все вставали. Такова процедура. Когда входит Виктория, все почтительно замирают. Она как лавина, её не остановишь – можно только сойти с её пути. Распыляться на
нежные чувства к сыну было совершенно не целесообразно. Вот она и не пыталась. Хоть и любила сына. Вместо
того, что бы проявлять свои чувства сюсюкаясь с ним, мать откупалась: любые самые дорогие игрушки, каникулы
в жарких странах, большие карманные деньги, ну и естественно пожизненная индульгенция на любые его грехи.
Вот только такой подход сильно отдалил их друг от друга.
Сергей рос сам по себе. Матери никогда не было дома, и она совершенно не вмешивалась в жизнь сына. Их
общение по большей части ограничивалось тем, что он приходил к ней или за деньгами, или за подарками, или за
услугой. Только такие товарно-материальные отношение и гены связывали этих по сути дела чужих людей. А
разделяла огромная пропасть отчужденности
Но сейчас не до гордости. Припарковав машину, Сергей трясущимися руками набрал номер. Мысль о том, что
сейчас нужно будет рассказывать обо всем матери, не прибавляла уверенности:
– Алло мам? – в его голосе звучало неподдельное волнение. – Нам нужно поговорить…
– Что ты опять натворил? – деловито поинтересовался приятный, зрелый женский голос. Виктория так же не
питала иллюзий по поводу отношений с сыном и понимала, что есть только две причины, по которым он мог бы
прийти: деньги и проблемы. Судя по голосу – первое можно смело отметать.
– Я поднимусь? – ему казалось, что проще будет рассказать все глядя матери прямо в глаза.
– Давай код домофона 1894, – легко согласилась она.
Прежде чем подняться к матери Сергей выкурил несколько сигарет. Его трясло. Сейчас он переживал не от
того, что сделал, а от того, что придется поговорить об этом с матерью. Как бы там ни было, а он её боялся.
Войдя в квартиру он, прежде всего, снял обувь и оставил её у порога. У матери на счет этого были довольно
строгие правила. Сергей осмотрелся – квартира совершенно не изменилась с его последнего визита. Здесь вообще
редко что-то менялось. Последний ремонт, который тут проводился, Виктория затеяла только потому, что соседи
сверху затопили её. Тогда она и обставила комнату в таком стиле: вместо модных на тот момент стенок,
занимающих все свободное пространство в квартире, женщина предпочла несколько комодов и тумбу, на которой
стоял дорогой телевизор – подарок от благодарного клиента, по которому хозяйка смотрела в основном только
новости – стеклянный журнальный столик, и дорогой кожаный уголок.
Виктория как раз сидела на нем, и пила янтарную жидкость из прозрачного бокала. Её заинтересованный и
пронизывающий взгляд был обращен на него, от чего молодой человек почувствовал себя ещё более неуютно.
Облизав пересохшие губы, он неуверенно заговорил:
– Здравствуй, мам…
– Мам? – иронично перебила его сидящая женщина. – Не Виктория? Видимо в этот раз ты влип по крупному.
Сергей ещё немного помялся, потом неуверенно присел на краешек дивана, и не глядя ей в глаза тихо сказал:
– Ага.
Он не знал что ещё сказать. Как об этом рассказать? А главное, как она отреагирует.
Даже сейчас, он понятия не имел, что творится у неё в голове. Годы, проведенные в зале суда, научили
Викторию оставаться совершенно невозмутимой в любой ситуации. Её лицо всегда оставалось невозмутимой
маской, и это пугало собеседников даже больше, чем та уверенность и сила, которую она излучала.
– Ну, – прервала Виктория затянувшееся молчание. – Ты собираешься меня просветить, или я должна мысли
твои прочитать.
Сергей вздохнул и, не глядя на мать, сознательно начал издалека:
– Не так давно я был в банке и выяснил, что один сотрудник фирмы меня сильно обворовал…
– Тогда пошел бы к своему дяде, – резонно сказала мать.
– Это был Егор, – с тяжелым сердцем сказал Сергей, но к его немалому удивлению Виктория равнодушно
пожала плечами:
– Какая разница? Это все равно к нему.
Сергей изумленно на неё посмотрел. Он, конечно, не ждал истерики или чего-то подобного, но это холодное
безразличие его сильно удивило. Словно то, что могло поставить его на колени, не имело для неё никакого
значения. Собравшись с мыслями, он продолжил:
– Я, наверное, его убил…
– Наверное… – протянула Виктория, словно пробуя на вкус. – Хорошее слово. Ну, ты уж определись дорогой,
от чего я буду тебя защищать: убийство или покушение на убийство.
Сергей молчал. Виктория зашла с другой стороны:
– Скажи хотя бы из-за чего ты на него сорвался.
– Что? – изумленно уставился на неё Сергей. – Я же сказал… деньги…
– Сережа, – ласково перебила его мать и холодок пробежался по его спине. – Я тебя слишком хорошо знаю. Ты
равнодушен к деньгам. Потому и свалил все на бедолагу Егора. Хотя, признаться ты меня удивил. Оказывается у
него есть яйца, раз он все-таки решил тебе отомстить.
На её лице появилась улыбка. Очень редкое явление. И Сергей впервые задумался о том, что она её очень
красит.
– Ну, и? – Виктория снова отпила из бокала.
– Есть одна девушка… – неуверенно начал Сергей, но тихий смех матери перебил его.
– Вот с этого надо было начинать, – насмешливо посмотрела на него она. – И что с этой девушкой?
Лоб Сергея покрылся испариной. Даже если он и планировал подать информацию иначе, то теперь оставалось
просто рассказать все как есть. У матери хватка бульдога. И сейчас он почуяла кровь.
– Я ухаживал за ней… А потом Федор сказал, что у неё с Егором роман. Я не поверил и поехал к ней домой, и
увидел их. Не знаю, что он там делал, но она его обняла…
– Вот ведь преступление, – иронично заметила Виктория, и по тому, как краски отхлынули от лица сына
поняла, что ткнув пальцем в небо попала в самое яблочко. – Да у тебя крышу снесло от ревности! Вот за что ты
избил Егора! – Что ещё ты натворил? – холодно спросила она наклонившись вперед.
Он снова молчал. Хотел бы ответить, но слова застряли в горле.
– Что ты ещё натворил? – угрожающе спросила Виктория, и Сергей не выдержал:
– Я её изнасиловал! – истерично воскликнул он вскакивая с места. – Довольна?!
– Что ты сделал? – прошипела она вставая с дивана.
Сергей попятился:
– Я не хотел! Я, просто думал… я думал она и Егор… – попятился он назад от разгневанной женщины.
– Ты не думал, – холодно оборвала его она. – В этом твоя проблема. Ты редко утруждаешь себя сначала
подумать, а потом делать!
– Я просто не хотел, что бы она досталась Егору! – Сергей почувствовал, что уперся спиной в стену. – Я хотел
что бы Ева только моя!
– Поэтому ты её изнасиловал? – сузила глаза Виктория.
– Да! Нет! Не знаю… – окончательно запутался Сергей. – Ева она такая… такая…
Сергей обессилено сел на пол, так и не подыскав подходящих слов.
– Какая? – холодно спросила мать.
– Милая, умная, веселая, красивая… – он вдруг разозлился и вскочил на ноги. Да как она смеет его упрекать?
Она! После того, как вытаскивала убийц из тюрьмы! А Сергей её плоть и кровь! – Я думал, что она была с
Егором…
– Ну, и, что выяснил? – насмешливо перебила мать.
– Не была, – тихо в сторону ответил Сергей.
– Откуда такая уверенность, – нахмурилась Виктория.
– Она вообще ни с кем не была…
В комнате повисла гробовая тишина.
Видовская Виктория Всеволодовна никогда не строила иллюзий по поводу сына. Она никогда не
вмешивалась в его дела, но всегда все знала. Как говорил уже наверное классик: агентурная сеть работает. Егор, по всей видимости светлая ему память исправно докладывал ей где они были и с кем гуляли. Что бы она не
говорила сыну, про Еву она уже знала, и сказать по правде одобряла. Глубоко в душе тлела надежда, что может
хоть она сделает из её наглого, самоуверенного, распутного сына человека. Виктория сознавала, что в том, что он
таким вырос, была её вина. Главным критерий, которым она пользовалась при воспитании: чтобы ребенок не
мешал строить карьеру.
И вот, вырастила…Виктория понимала, что её сын, мягко говоря, вырос социопатом. Но до этого не
подозревала, что ещё и насильником.
Виктория смотрела на собственного сына немигающим взглядом.
– Пошел вон, – наконец, жестко отчеканила она.
– Что? – опешил Сергей.
– Вон, я сказала! – Виктория не потеряла самообладание, и не повысила голос. Но от тона, которым это было
сказано, ему захотелось удавиться. Он, молча, обулся и вышел к себе в машину. Если мать так сказала, значит
лучше послушаться. Потом поговорит с ней ещё, когда немного отойдет. Попросит прощения, и она, конечно,
поможет.
Виктория не смотрела на сына когда он уходил. Да и не хотела. Мысль о том, что эта мразь её сын, что это она
его вырастила, вызывала отвращение едва ли не большее, чем его поступок. И ведь поздно что-то менять…в
последнее время она все чаще задумывалась о том, какую жизнь прожила и правильно ли поступала.
Женщина встала, и налив себе ещё бокал вышла на балкон. Курить она бросила давным-давно, но сейчас
нестерпимо хотелось затянуться. Постояв немного она снова вернулась в комнату и села на диван.
Взгляд сам собой вернулся к простенькой фиолетовой папке-скоросшивателю, лежащей на журнальном
столике. Не было необходимости заглядывать внутрь, что бы сказать, что там написано. Виктория у же на память
знала каждое слово. Там на нескольких страницах был расписан её диагноз, поставленный лучшими врачами
страны. «Метастатическая опухоль головного мозга».За всю свою жизнь она накопила столько денег, что могла
себе это позволить.
Но ей не по карману купить себе ещё немного времени, ещё хотя бы несколько дней.
За те несколько месяцев, что отвели врачи, Виктория ничего не сумеет.
Горькая улыбка тронула её губы. А в глазах появилась железная уверенность: она всегда, всю свою жизнь
решала сама за себя. Никакая опухоль её не сломит!
Виктория встала и, подойдя к большому зеркалу в спальне придирчивым взглядом осмотрела себя с ног до
головы. Одежда как всегда безупречна. А вот макияж стоит поправить. Взяв помаду, она подкрасила губы, потом
тушью глаза. Хорошенько причесалась, снова с неудовольствием отметив, что очень много волос выпадает. И
бросила последний взгляд в зеркало. Оставшись абсолютно довольна результатом, женщина снова вернулась к
дивану и села на прежнее место. Рядом с журнальным столиком стоял её рабочий портфель.
Видовская Виктория Всеволодовна открыла его и достала оттуда маленький револьвер. Ни секунды не
сомневаясь, она поднесла его к виску и нажала на курок.
Какая-то маленькая опухоль, не заставит её подчиниться чужим правилам.
Сергей снова мчал в машине по городу. Мысли лихорадочно скакали с одного на другое. Он и не заметил, как
подъехал к зданию офиса. Он даже не сразу понял, где притормозил. А потом в течении нескольких минут
соображал, зачем вообще сюда приехал.
Так ничего путного и не придумав, вышел из машины и поднялся в офис. Может смена обстановки как-то
поможет собраться с мыслями? Кроме того, он точно помнил, что в столе осталась недопитая бутылка коньяка…В
последнее время это тоже не плохой такой допинг для мозга.
Пребывая в странной прострации, Сергей поднялся на этаж и вошел в офис. Как и в прошлый приход все
шуршали бумагами и работали. Молодой человек словно впервые посмотрел на своих сотрудников. По
большому счету он не знает про них ничего…
– Слышь, ты, – он грубо схвати за шиворот сидящего за ближайшим к нему столом парня. Судя по внешнему
