Текст книги "Статьи о кокаине"

Автор книги: Зигмунд Фрейд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Эта история имела крайне важное значение для Фрейда не только в связи с кокаином. Вот еще одна цитата, характеризующая самого Фрейда: «Вчера я был с моим другом Эрнстом фон Фляйшлем, которому, до тех пор пока не узнал Марту, завидовал во всех отношениях. Теперь у меня по сравнению с ним есть одно преимущество. Он был помолвлен в течение десяти или двенадцати лет с какой-то девушкой, которая была согласна ждать его сколько угодно н с которой он теперь расстался по неизвестной причине. Он в высшей степени выдающийся человек, для которого и природа, и воспитание сделали все возможное. Богатый, натренированный во всевозможных физических упражнениях, с печатью гения в своих энергичных чертах, красивый, с прекрасными чувствами, одаренный всевозможными талантами и способный формулировать оригинальное суждение по большинству вопросов, он всегда был моим идеалом, и я не мог успокоиться, пока мы не стали друзьями, и я смог испытать чистое наслаждение от его способностей и репутации».

По другому случаю он писал невесте: «Я восхищаюсь им, испытываю к нему интеллектуальную страсть, если позволительно сказать такую фразу. Его закат действует на меня, как разрушение священного храма подействовало бы на античного грека. Я люблю его не столько как человеческое существо, а как одно из драгоценных достижений Творца. И тебе совсем не следует быть ревнивой».

Но этот чудесный человек безмерно страдал. Непереносимая невралгия, изнурявшая Фляйшля в течение десяти лет, добивала его. Рассудок Фляйшля под воздействием больших доз морфия стал периодически мутнеть. Фрейд получил первое представление о его состоянии во время краткого визита к нему в октябре 1883 года. «Я с полной безутешностью спросил его, куда все это могло привести. Он сказал, что родители считают его великим ученым и что, пока они живы, он будет стараться продолжать свою работу. После их смерти он покончит с собой, ибо, по его мнению, ему долго не продержаться. Было бы бессмысленно стараться утешить человека, который столь ясно видит свою ситуацию». Двумя неделями позже у них была еще одна волнующая беседа, о которой Фрейд вспоминал: «Он не из тех людей, к которым можно приблизиться с пустыми словами утешения. Его состояние в точности столь безнадежно, как он говорит о себе, и никто не может ему возразить… „Я не могу выносить, – сказал он, – заставлять себя делать все с усилием в три раза большим, чем это требуется другим, когда я так привык делать дела легче, чем они. Никто другой не вытерпел бы того, что я терплю", – добавил он. А я знаю его достаточно хорошо, чтобы ему верить».

Как упоминалось выше, Фрейд впервые назначил ему кокаин в начале мая 1884 года в надежде на то, что с его помощью Фляйшль избавится от морфия, и на некоторое время данное средство оказалось очень действенным. Фрейд регулярно навещал Фляйшля, помогал привести в порядок его библиотеку и т. д. Однако вскоре состояние Фляйшля ухудшилось. Однажды, придя к нему, Фрейд не мог достучаться в дверь. Назвав на помощь Оберштейнера и Экснера, он обнаружил Фляйшля лежащим на полу в полубессознательном состоянии. Пару дней спустя Бильрот, который ранее провел несколько безуспешных операций на большом пальце его руки, попытался применить под наркозом электрическую стимуляцию; как и следовало ожидать, состояние Фляйшля значительно ухудшилось.

Фляйшль разделял оптимистическую точку зрения Фрейда на важное значение кокаина и, когда краткий перевод статьи Фрейда был опубликован в декабре 1884 года в «Сент-Луисском медицинском и хирургическом журнале», добавил туда заметку, описывающую собственное удачное использование кокаина в связи с отвыканием от морфия. Он считал, что эти два лекарственных средства являются антитетическими.

В январе 1885 года Фрейд надеялся с помощью кокаина облегчить невралгические боли Фляйшля, но, по всей видимости, из этого ничего хорошего не получилось. Однажды в апреле Фрейд просидел с ним всю ночь. Все это время Фляйшль находился в теплой ванне. Фрейд написал, что это абсолютно непередаваемо, так как он никогда не испытывал чего-либо подобного; «каждое замечание о глубочайшем отчаянии было законным». Это была первая из многих подобных ночей, которые он провел с Фляйшлем в течение следующих нескольких месяцев. К этому времени Фляйшль принимал громадные дозы кокаина; Фрейд заметил, что за прошедшие три месяца Фляйшль потратил на кокаин не менее 1800 марок, что означало прием целого грамма кокаина в день. 8 июня Фрейд писал, что эти ужасные дозы сильно повредили Фляйшлю, и, хотя продолжал посылать кокаин Марте, он предостерегал свою невесту от приобретения привычки. Фрейд писал в это время: «Каждый раз я спрашиваю себя, испытаю ли я когда-нибудь в своей жизни нечто столь же волнующее и возбуждающее, как эти ночи… Его разговор, его объяснения всевозможных запутанных вещей, его суждения о людях нашего круга, его разнообразная активность, прерываемая состояниями полнейшего истощения, облегчаемыми морфием и кокаином, – все это составляет ансамбль, который не может быть описан. Но возбуждение, исходившее от Фляйшля, было таким, что даже перекрывало все эти ужасы».

Среди симптомов кокаиновой интоксикации у Фляйшля отмечались приступы потери сознания (часто с конвульсиями), сильная бессонница и отсутствие контроля над эксцен тричным поведением. Постоянное увеличение ежедневной дозы приема кокаина привело в конце концов к белой горячке (с белыми змеями, ползущими но его коже). 4 июня наступил кризис. Придя в тот вечер, Фрейд застал его в ужасном состоянии, поэтому вызвал сто лечащего врача Брейера. Фрейд остался у Фляйшля на всю ночь. Это была самая ужасная из всех проведенных в этом доме ночей. Фрейд полагал, что Фляйшль не протянет больше шести месяцев, однако он ошибся – болезнь Фляйшля затянулась на шесть болезненных и мучительных лет.

Чем же закончилась эта история? Страдалец пристрастился теперь уже к кокаину, и последствия в конце концов свели его в преждевременную могилу, а Фрейду оставалось только продолжать испытывать угрызения совести за когда-то данный своему другу и благодетелю совет заменить морфий на кокаин.

ПЕРИПЕТИИ

Но вернемся к отношениям с кокаином самого Фрейда. Поначалу они складываются весьма хорошо. А что это означает по Джонсу? То, что Фрейд проводит ряд исследований на больных с катаром желудка, в которых применяет кокаин в качестве обезболивающего средства. Результаты использования этого, по словам Фрейда, «волшебного средства» превзошли все ожидания. «Если дела пойдут хорошо, я напишу о кокаине статью и полагаю, что он займет подобающее место среди прочих терапевтических средств, например рядом с морфием, или даже потеснит его. С ним я связываю и другие надежды и намерения. Я регулярно принимаю малые дозы этого вещества против депрессии и несварения, и чрезвычайно успешно. Полагаю, с помощью кокаина можно будет положить конец самой трудноизлечимой рвоте, часто сопровождаемой сильной болью; короче говоря, я только теперь ощущаю себя врачом, так как действительно помог одному пациенту и надеюсь вылечить его. Если дела пойдут подобным образом, мы сможем наконец наладить нашу личную жизнь и поселиться в Вене».

Итак, все хорошо! Сытая сладкая жизнь и «домик в деревне». Фрейд, рассказывает далее Джонс, посылает немного кокаина своей невесте Марте для общего укрепления организма, настойчиво рекомендует его своим друзьям и сотрудникам, как для личного употребления, так и для их пациентов, а также дает его и своим сестрам. Как бы мы назвали такого человека сегодня? Бескорыстным наркодилером или простодушным совратителем? Не веду-ющим, что творит? Да, следует принять во внимание, что Фрейд тогда и не подозревал об опасности своих действий. Ведь он и сам принимал кокаин регулярно, и никаких болезненных проявлений. И никакого пристрастия! Вот принимаю, а пристрастия нет. Оставим это заявление Фрейда на его совести.

Охваченный исследовательским энтузиазмом, Фрейд задумал написать и опубликовать статью о необыкновенных целительных свойствах кокаина. В нем уже и тогда подспудно жил психотерапевтический реформатор, бессознательно устремленный поместить свой пока не рожденный нси-хоанализ в поэтико-риторический космос. И начал свою работу, еще не опираясь на одну лишь силу воображения, а на базе научных знаний, полученных ранее. Правда, где взять соответствующую литературу? И здесь ему помог Фляйшль, направивший Фрейда в библиотеку Медицинского общества. 18 июня Фрейд завершил работу над первой статьей «О коке», половина которой появилась в «Центральном журнале общей терапии» буквально на следующий день.

Джонс считает, что эта статья, хотя и давала исчерпывающий обзор по онисываемому предмету и являлась лучшей среди всех написанных Фрейдом ранее работ, по справедливости «может оцениваться более как литературное произведение, нежели как оригинальный научный труд (об этом подробнее см. в разделе «История с кокаином как беллетристика»). Она отличалась хорошим стилем и простотой изложения. Прошло много лет, прежде чем у него вновь появилась возможность проявить свои литературные дарования. Кроме того, в работах Фрейда никогда больше не повторился подобный стиль, отличавшийся замечательной комбинацией объективности и личной теплоты. Казалось, что он сам был влюблен в контекст. Он использовал выражения, редко встречающиеся в научной статье, например «восхитительное возбуждение», которое животные проявляют после инъекций кокаина, и ратовал за то, чтобы рекомендовать его «употребление», а не назначать «дозированный прием». Откуда эта «личная теплота»? Откуда эта «влюбленность в контекст» и выражение «восхитительное возбуждение»? Из личных обертонов переживаний? Не напоминает ли нам это хитрую ухмылку алкоголика при упоминании об алкоголе? Или бесстрашного врача-исследователя, изобретшего вакцину от чумы и после этого сознательно заразившего себя и испытавшего эту вакцину на себе? Фрейд применил в научном исследовании то, что сегодня мы называем «включенным экспериментом». И хотя Джеймс Хиллман в своем предисловии обмолвился, что считает содержание статей о кокаине более историко-культурным фактом, нежели «фармакологической ценностью», и с этим трудно не согласиться, только все же хочется прибавить, что такой научный «задор» делает Фрейду честь, не нуждающуюся в оправдании. Не здесь ли видим истоки зарождающихся психоаналитических экзерсисов, будущей психологии души, излагаемой здесь обходным объектным путем через описание «вещества», через физиологию мозга. Исцеляющий агент еще там, он еще не интроецировался. не переселился в собственное воображение, не сделался «исцеляющим вымыслом». Он весь в объекте, во внешней панацее, и разочарование пока не наступило…

«…Посредством изучения кокаина, – пишет Джонс, – Фрейд надеялся достичь определенной известности, но не предполагал, что благодаря более тщательной и серьезной работе он мог бы прославиться уже в молодые годы. Он осознал это гораздо позже и горько сожалел о потерянном времени, обвиняя как себя, так и свою невесту». Тем не менее этот его иррационализм уходит глубоко в бессознательное. Кустарник коки привлек его внимание прежде всего своими необыкновенными лечебными свойствами и (уже как результат этого) возможностью прославиться. Нельзя забывать, что в течение многих лет Фрейд страдал от периодических депрессий и апатии, невротических симптомов, которые позднее приняли форму приступов беспокойства (еще до того, как он прибег к помощи самоанализа в 1893 году). Эти невротические реакции были обострены проблемами в личной жизни, продолжительной нуждой и другими трудностями. Летом 1884 года он находился в состоянии перевозбуждения из-за предстоящего визита к своей невесте. Кокаин ослаблял его волнение и снимал депрессию. Кроме того, он давал ему необычное ощущение энергии и силы.

Джонс как будто бы оправдывает Фрейда в этом описании и при этом многого недоговаривает. Он знает, что сам герой его повествования прочтет написанное, и явно избегает моментов, которые могут вызвать его негативную реакцию. Так, «человеческое, слишком человеческое» и персонажа, и биографа акцентируется, излишне подчеркивается и тем самым начинает подозрительно обращать на себя внимание, так сказать, энантиодромически.

БЕГСТВО ОТ ДЕПРЕССИИ?

Депрессия, подобно любому другому невротическому проявлению, снижает душевный настрой и уменьшает жизненную силу организма, кокаин восстанавливает тонус. Вот что написал Фрейд по этому поводу Марте 2 июня 1884 года, узнав, что она себя неважно чувствует: «Берегись, моя Принцесса! Когда я приеду, то зацелую тебя до синяков и откормлю так, что ты станешь совсем пухлой.

А если ты будешь непослушной, то увидишь, кто из нас двоих сильнее: нежная маленькая девочка, которая плохо ест, или высокий пылкий господин с кокаином в теле. Во время последнего сильного приступа депрессии я снова принял его, и небольшая доза меня прекрасно взбодрила. В настоящее время я собираю литературу об этом удивительном веществе, чтобы написать поэму в его честь».

В своих фантазиях Фрейд стремится приблизить день своей свадьбы и, свернув с прямой стези традиционной научной работы (по анатомии мозга), убеждает себя отправиться к славе по более короткому, хотя и неизведанному и опасному пути, который в результате привел его к страданиям и поражению. Не далее как через два года Фрейду предстояло подвергнуться презрению научных собратьев за то, что вследствие своей неразборчивой пропаганды «безвредного» и чудесного средства он ввел в употребление то, что его завистники называли «третьим бичом человечества», подразумевая иод двумя другими алкоголь и морфий.

Но не оно ли помогло ему в дальнейшем уйти с субстанциональных поисков в область исследований гипноза и далее к самоанализу, приведшему в конечном итоге к психоаналитическим открытиям? От субстанции к структуре и функции н далее везде… Нет худа без добра!

О «МИРОВОЙ СЛАВЕ» И КАРЛЕ КОЛЛЕРЕ

Из автобиографии Фрейда: «Здесь я могу задним числом рассказать, как по вине своей невесты я не прославился уже в те молодые годы. Побочный, но глубокий интерес побудил меня в 1884 году получить от „Мерка" в то время малоизвестный алкалоид, кокаин, чтобы изучить его физиологическое воздействие. В разгар этой работы передо мной открылась возможность поездки к моей невесте, с которой я был в разлуке в течение двух лет. Я быстро завершил опыты с кокаином и в своей публикации довольствовался предсказанием, что скоро будут найдены новые применения этого средства. Я даже предложил своему другу, офтальмологу Кёнигштейну, исследовать возможность применения анестезирующих свойств кокаина на больном глазу. Возвратившись из отпуска, я узнал, что не он, а другой мой друг, Карл Коллер (сейчас он в Нью-Йорке), которому я также рассказывал о кока и Fie, провел решающие опыты на глазах животных и продемонстрировал их на Конгрессе офтальмологов в Гейдельберге. Поэтому Коллер гю праву считается изобретателем местной анестезии с помощью кокаина, которая оказалась столь важной для малой хирургии; но я не держу зла на невесту за эту помеху».

Получается, что винить в этом, кроме самого Фрейда, некого: «Я упомянул об этом свойстве алкалоида в своей работе, но не подверг его дета/i fa-ному исследованию». В разговоре он обычно приписывал это упущение своей «лени».

Коллер был на полтора года моложе Фрейда и работал в офтальмологическом отделении интерном. Он настойчиво пытался отыскать обезболивающее вещество, которое можно было бы использовать при глазных операциях.

Джонс пишет, что в одной из своих лекций, которые Фрейд читал гораздо позже, тот расскамл следующий случай: «Однажды я стоял во дворе с группой своих коллег, среди которых находился

Коллер. Мимо нас прошел наш коллега, испытывавший сильную глазную боль. (Здесь Фрейд рассказал о том, что такое локализация боли, но я забыл детали этого рассказа.) Я сказал ему: „Мне кажется, я сумею вам помочь", и мы все отправились в мою комнату, где я закапал ему в глаз несколько капель лекарства, которое немедленно сняло его боль. Я объяснил своим друзьям, что это вещество является экстрактом одного растения из Южной Америки, коки, которое, по всей видимости, обладает могущественными возможностями для снятия боли и о котором я готовлю статью. Один из моих коллег с необычайным интересом в глазах, Коллер, не сказал ничего, но несколько месяцев спустя я узнал, что он начал революционизировать глазную хирургию с помощью применения кокаина, делая легкими до этого невозможные операции. Единственный способ совершить важное открытие: исключительно сосредоточить свои мысли на одном главном интересе».

И далее Джонс указывает, что когда Фрейд начал свои исследования с кокаином, то в дальнейшем он привлек к сотрудничеству и Коллера. Они оба проглотили по ими же определенной дозе кокаина и оба отметили у себя онемение рта и губ. Полученный результат значил гораздо больше для Коллера, чем для Фрейда. Мы узнаем от Джонса, что Коллер ознакомился со статьей Фрейда в июле и в начале сентября, а вскоре – после отъезда Фрейда к невесте в Гамбург – появился в Институте патологической анатомии, неся в руках пузырек с белым порошком. Он сообщил сотрудникам, что этот порошок анестезирует глаз. Вещество было успешно опробовано на глазах лягушки, кролика, собаки и человека, а затем проверено и на собственных глазах. В начале сентября Коллер написал работу по результатам своих исследовании и убедил своего коллегу выступить с докладом на эту тему (включая практические демонстрации) на Конгрессе офтальмологов, который должен был состояться 15 сентября в Гейдельберге. А 17 октября он уже сам выступает с этой работой в Вене перед Медицинским обществом и вскоре после этого опубликовывает ее. Имя Фрейда в этой статье упоминается лишь вскользь…

КОЛЛЕР И КЁНИГШТЕЙН

Полный восторженных впечатлений, Фрейд также обратил внимание на способность кокаина вызывать онемение и предложил другому своему другу, Леопольду Кёнигштейну, использовать его для смягчения боли при определенных глазных недугах. Работа была также успешно выполнена, и была опубликована соответствующая статья, хотя и несколькими неделями позже статьи Коллера. Так что от притязаний на приоритет пришлось отказаться.

Но Фрейд не проявил явной обиды и продолжал оставаться с Коллером в самых дружеских отношениях. Возвратившись от невесты, Фрейд пишет ей о новостях: «Вторая полученная мною новость приятнее. Один из моих коллег нашел поразительное применение для коки в офтальмологии и сообщил о нем гейдельбергскому конгрессу, где это сообщение вызвало всеобщее возбуждение. За две недели до того, как я уехал из Вены, я посоветовал Кёнигштейну попробовать сделать нечто подобное. Он тоже кое-что открыл, и сейчас между ними идет спор. Они решили представи ть свои открытия мне и попросить меня быть судьей в вопросе о том, кто из них должен первым опубликовать свою статью. Я посоветовал Кёнигштейну зачитать свою статью одновременно со статьей Коллера перед Медицинским обществом. Во всяком случае, все это на пользу коки, а за моей работой остается репутация первой, рекомендовавшей коку для венских коллег».

Позже именно к Коллеру и Кёнигштейну Френд обратился за помощью, когда потребовалось поставить точный диагноз его отцу, жаловавшемуся на ухудшение зрения одного глаза. Не кто иной, как Коллер, безошибочно поставил диагноз глаукомы, и вместе с Фрейдом они ассистировали в качестве анестезиологов в проводимой Кёнигштейном операции. Во время операции Коллер вскользь заметил Фрейду, что в данной процедуре принимают участие все лица, которым медицина обязана открытием анестезирующего свойства кокаина. Фрейд, сообщает Джонс, наверняка был горд тем, что смог помочь и доказать отцу, что в конце концов и из него что-то вышло.

Фрейд же, полагает Джонс, очевидно, в то время все еще считал тему кокаина, так сказать, только своей собственностью и поэтому не обратил особого внимания на притязания Коллера. Он продолжал экспериментировать, применяя кокаин при различных болезнях, считая внутреннее употребление этого средства наиболее эффективным. Осознание горечи поражения пришло гораздо позже: использование кокаина Коллсром оказалось практически единственным ценным его применением.

Когда Физиологический клуб в Вене открылся вновь на осеннюю сессию, Фрейд получил множество поздравлений по поводу свей статьи о кокаине. Профессор Рейсс, директор глазной клиники, сказал ему, что это вещество «произвело революцию». Профессор Нотнагель, вручая ему некоторые из своих статей, упрекнул Фрейда за то, что тот не опубликовал эту статью в его журнале. Тем временем Фрейд продолжал экспериментировать, надеясь научиться излечивать с помощью кокаина больных диабетом. В случае успеха он смог бы жениться на год раньше и стать богатым и знаменитым человеком. Но из этого ничего не вышло. В то же время его сестра Роза вместе со своим другом, корабельным хирургом, проводит ряд успешных опытов по использованию кокаина для предотвращения морской болезни, и Фрейд опять надеется на успех. Он выразил намерение проверить действие кокаина после того, как испытает головокружение, раскачиваясь на качелях, но о результатах этого эксперимента ничего не известно.

Из письма Минне, сестре своей будущей жены: «Кокаин создал мне хорошую репутацию, но львиная доля успеха ушла к другому». И тут ему пришлось заметить, что открытие Коллера произвело «громадную сенсацию» во всем мире.

Однако над головой Фрейда начали сгущаться тучи. В июле 1886 года появилась первая направленная против Фрейда критическая статья, написанная Эрленмейером. Ответ Фрейда был следующим: «Эта статья – напоминание о том, что именно я рекомендовал применение кокаина в случаях болезненного пристрастия к морфию, о чем ни разу не было упомянуто людьми, убедившимися в его ценности. Поэтому можно быть только признательным своим врагам». На медицинском конгрессе, состоявшемся в Копенгагене тем же летом, Оберштейнер горячо защищал Фрейда. Он написал статью в защиту разработок Фри ада, озаглавленную «О применении кокаина при неврозах и психозах», оттиск которой вместе с дружеским письмом послал Фрейду в Париж. Он подтвердил ценность применения кокаина в период отвыкания от морфия, ссылаясь на многочисленные случаи, свидетелем которых он был. Но в январе следующего года в статье, посвященной психозам, вызываемым интоксикацией, ему пришлось признать, что продолжительное использование кокаина может приводить к белой горячке, очень схожей с белой горячкой, вызываемой алкоголем.

В том же 1886 году со всех концов мира в Германию приходят сообщения о многочисленных случаях болезненного пристрастия к кокаину и кокаиновой интоксикации. В мае появляется вторая статья Эрленмейера против Фрейда, в которой он называет кокаин «третьим бичом человечества». Еще в 1884 году Эрленмейер написал книгу, озаглавленную «О болезненном пристрастии к морфию», и в ее третье издание в 1887 году он включил то, что ранее написал о болезненном пристрастии к кокаину в своей первой статье. В конце этой книги он с похвалой отзывается о литературных достоинствах статьи Фрейда о растении кока, однако с возмущением добавляет: «Фрейд рекомендует без каких-либо ограничений применение кокаина при лечении морфинизма» ¹. (Это третье издание рецензировалось австрийским драматургом и прозаиком Артуром Шницлером.)

Человек, который пытался облагодетельствовать человечество или, во всяком случае, создать себе

¹ Erlenmeyer A.Die Morphiumsucht undihre Behandlung. 3 Aufl Heuser’s Verl.Berlin, 1887. S. 461.

репутацию врачевателя «неврастении», теперь обвинялся в том, что он выпустил зло в мир. Некоторые считали Фрейда человеком с опрометчивым суждением. И это, очевидно, был самый мягкий приговор, который могла вынести его чувствительная совесть самому себе. Приговор стал еще более жестким после печального события, имевшего место немного времени спустя, когда, считая кокаин безвредным средством, Фрейд прописал слишком большую его дозу пациенту, который в результате этого скончался. Трудно сказать, насколько существенно все это повлияло на репутацию Фрейда в Вене. Позже он рассказывал, что эти события привели к «тяжелым упрекам» в его адрес.

В своей работе, опубликованной в «Венском медицинском еженедельнике» 9 июля 1887 года, Фрейд дал довольно запоздалый ответ на критику в свой адрес. Поводом к этому послужила статья, написанная У. А. Хаммондом, которую Фрейд обильно цитирует, используя ее в качестве поддержки. У него были две линии защиты. Первая заключалась в том, что никакого пристрастия к кокаину не было (тогда) известно, кроме как в случаях болезненного пристрастия к морфию. Предполагалось, что остальные люди не могут стать жертвой такого пристрастия. Укоренение любой привычки, как тогда обычно считали, было не прямым результатом употребления вредного наркотика, а обусловливалось особенностями пациента. В этом Фрейд был, конечно, абсолютно прав, но в то время его аргумент звучал неубедительно.

Вторая линия защиты была более сомнительной. Вариативный фактор, отвечающий за неопределенное воздействие кокаина на различных люден, Фрейд приписал лабильности кровежюных сосудов: если давление в них стабильное, кокаин не оказывает воздействия; в других случаях он содействует гиперемии, а в некоторых – вызывает токсический эффект. Так как заранее это невозможно определить, существенно важно воздерживаться от подкожных инъекций кокаина при любых внутренних или нервных болезнях. При внутреннем употреблении кокаин безвредеп, а при подкожных инъекциях иногда опасен. Фрейд снова утверждал, что случай Фляйшля (не называя его имени) является первым случаем излечивания от болезненного пристрастия к морфию посредством использования кокаина.

В русле этой второй линии защиты, которая могла быть обусловлена лишь бессознательными факторами, Фрейд совершил особенно тяжелую ошибку. В январе 1885 года он пытался облегчить боль при невралг ии тройничного нерва посредством инъекций кокаина внутрь нерва. Это не принесло успеха, возможно, из-за отсутствия хирургического опыта. По в этом же году У. X. Холстед, знаменитый американский хирург и один из основателей современной хирургии, успешно ввел себе кокаин внутрь нервных стволов и таким образом положил начало блокаде нервных стволов. Однако он дорого заплатил за свой успех, ибо приобрел сильное пристрастие к кокаину, и потребовался долгий курс госпитального лечения, чтобы от него освободиться. Таким образом, Холстед стал одним из первых кокаиновых наркоманов.

Когда Фляйшлю был предложен кокаин, он немедленно стал вводить его себе в форме подкожных инъекций. Годы спустя Фрейд утверждал, что никогда не имел в виду этого, а прописал данное средство лишь для внутреннего употребления. Однако нет никаких свидетельств того, что он протестовал против «неправильного» употребления этого средства Фляйшлем, но есть доказательства, что сам он выступал в поддержку подкожных инъекций кокаина для случаев, подобных случаю Фляйшля, то есть при отвыкании от морфия, и, по-видимому, также их делал. Именно его руководитель, профессор Шольц, незадолго до этих событий усовершенствовал технику ввода иглы для подкожных инъекций, и Фрейд прекрасно овладел ею. Он много раз применял ее в последующие десять лет для различных целей и в одном из своих трудов с гордостью упоминает о том, что никогда не занес никому никакой инфекции. С другой стороны, в его сновидениях тема инъекций неоднократно встречается в связи с темой вины.

В статье, написанной им в свою защиту в 1887 году, содержится намек на то, что при применении кокаина шприц для подкожных инъекций является источником опасности. В ссылках на свои предыдущие работы Фрейд опускает любое упоминание о статье 1885 года, в которой горячо выступал в защиту инъекций. Эта последняя статья также не включена в список его трудов, который в 1897 году Фрейду пришлось подготовить для присвоения ему профессорского звания. В его архиве нет ни одного экземпляра этой статьи. По всей видимости, знание о ней было полностью вытеснено. Что поучительно в этой истории с кокаином, так эго тот свет, который она проливает на присущий Фрейду способ работы. Его великой силой, хотя иногда также его слабостью, было совершенно необычное уважение, которое он питал к единичному факту. Это действительно очень редкое качество. В научной работе люди постоянно опускают единичное наблюдение, если оно не кажется стоящим в какой-либо связи с другими данными или общим знанием. С Фрейдом было не так. Единичный факт очаровывал его, и он не мог выбросить его из головы до тех пор, пока не находил ему объяснения. Практическая ценность этого качества ума зависит от другого качества: суждения. Факт, подвергаемый рассмотрению, может в действительности быть маловажным, а его объяснение – не представлять интереса; на этом пути обретается чудачество. Но такой факт может оказаться скрытой до поры до времени жемчужиной или крупицей золота, которая указывает на рудную жилу. Психология все еще не может объяснить, от чего зависят нюх или интуиция, которые ведут исследователя к чему-то важному, не к открытию отдельной вещи, но вещи как частицы мироздания.

Когда, например, Фрейд обнаружил в себе ранее неизвестные ему чувства к своим родителям, он немедленно ощутил, что они не являются свойственными только ему одному, и обнаружил нечто присущее всем людям: Эдип, Гамлет и другие образы вскоре промелькнули в его мозгу.

В истории с кокаином имеют место как успех, так и неудача; отсюда и наш интерес к ней. Экспериментируя на самом себе, Фрейд заметил, что кокаин может парализовывать некоторый «расстраивающий элемент» и посредством этого высвобождать все его жизненные силы. Он обобщил эго единичное наблюдение и был озадачен, почему у других людей это вело к болезненному пристрастию и в конечном счете к интоксикации. Он пришел к выводу, что эти люди обладали каким-то патологическим элементом, от которого он сам был свободен.

Фрейда потрясло то разрушительное воздействие, которое кокаин оказал на Фляйшля, и в следующих статьях хорошо видно, что энтузиазма в отношении кокаина у него резко убавилось. Но нанесенный вред был уже непоправим. В 80-х годах XIX века началась настоящая кокаиновая эпидемия. Кокаин в массовом порядке стали прописывать врачи, в аптеках без всякого рецепта продавались патентованные лекарства, содержавшие кокаиновые добавки. В магазинах предлагалось «Вино Марианн», созданное на основе вин Бордо с добавлением экстракта листьев коки и ставшее рекордсменом по объему продаж в Европе. Реклама этого вина показывает, каким образом кокаин стал столь популярен: ораторы, певцы и актеры обнаружили, что вино отлично укрепляет голосовые связки; атлеты, бегуны и бейсболисты «убеждались на собственном опыте», что продолжительное употребление коки как до, так и после соревнований придает силы и энергию и снижает усталость; пожилые люди «узнавали», что это надежное возбуждающее средство, лучшее из всех дотоле им известных.