Текст книги "Изгнанник (L'Exilé)"
Автор книги: Жюльетта Бенцони
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)
Без малейшей нежности он оторвал от себя Лорну и почти швырнул ее на кровать. Той пришлось даже ухватиться за столбик, чтобы не упасть.
– Вы не можете меня потерять, потому что я никогда вам не принадлежал. Что же до вашей любви ко мне, то я вам не верю. Я вам нужен лишь потому, что не поддаюсь вам, а вы к этому не привыкли. Ваше воображение сделало все остальное. Поэтому прекращайте портить свою жизнь и мою тоже! Вам двадцать восемь лет, вы все еще очень красивы, будущее принадлежит вам. Нас же, обитателей дома «Тринадцать ветров», вы очень быстро забудете, как только уедете отсюда.
– Это невозможно! Даже если вы не верите в мою любовь, есть еще Артур. Как я могу забыть моего младшего брата?
– Нет, не можете, это так. Но знайте, что он – еще одна причина, по которой вы должны уехать, если хотите, чтобы он питал к вам прежнюю любовь. Вы его очень разочаровали. Позже, когда он станет мужчиной... когда пройдет время, он, возможно, снова будет питать к вам прежнюю нежность. Постарайтесь обрести ее, она того стоит, поверьте мне!
– Что вы мне сказки рассказываете? Артуру на меня наплевать. Он любит Элизабет... Пожалуй, даже слишком! Из-за нее он отвернулся от меня, хотя должен был бы стать моим союзником. Артур мне ни к чему! Наша бабушка Вергор была права: он просто ублюдок..
– Как будто эта старая бессердечная карга могла оценить такого чудесного мальчика! – Гийом пожал плечами. – Все, хватит! Нам пора расстаться и подготовить все к вашему отъезду. Что бы вы ни говорили, это не изменит моего решения.
– Даже если я попрошу у вас прощения? Если я поклянусь, что впредь никогда не попытаюсь навредить вам?
– Нет, потому что я не могу доверять вам. Будьте благоразумны, Лорна, и давайте постараемся покончить с этим!
– И куда, по-вашему, мне ехать? – утомленно спросила она. – Как мне жить в нищете, одной и без защиты во вражеской стране?
Гийом сдержал улыбку: мисс Тримейн явно вошла в новый образ. Определенно, это был образ жертвы.
– Не стоит слишком уж плохо думать обо мне. Я никогда не собирался выбрасывать вас из дома с вашими чемоданами, чтобы пешком отправились куда глаза глядят. Я не хочу, чтобы у Артура когда-нибудь появились основания упрекнуть меня в жестокости. Вы остаетесь моей племянницей, поэтому я обеспечу вам комфортное существование до тех пор, пока вы не сможете вернуться в Англию. Я отправил Дагэ в Валонь. Оттуда он вернется с почтовой каретой, которая отвезет вас в Париж.
– В Париж? – со смешком, напоминавшим рыдание, переспросила Лорна. – Вы обещали отвезти меня туда... в качестве свадебного путешествия!
– Ничего подобного я вам не обещал. В очередной раз мы с вами не поняли друг друга. Мне пришла в голову эта мысль, потому что господин де Талейран так жаждал снова вас увидеть. Он министр иностранных дел, и у него до сих пор сохранились кое-какие отношения с Англией. Он может помочь вам вернуться домой.
Лорна резко повернулась к Гийому. Он увидел, что она покраснела от нового приступа гнева.
– Так вот что вы замышляли, когда считали, что я беременна? О, как это недостойно! И вы пообещали на мне жениться? А на самом деле вы всегда мечтали от меня избавиться!
Гийом мысленно обозвал себя идиотом. То, что сорвалось у него с языка, явно выставляло его в невыгодном свете. Поэтому теперь следовало говорить искренне:
– Я никогда этого от вас не скрывал, пусть вам и неприятно это слышать. Это правда: я надеялся, вернув вас в привычный для вас мир, к людям, которые готовы вами восхищаться, подтолкнуть вас к тому, чтобы вы изменили ваше решение. Ведь я всегда знал, что наш брак стал бы настоящей катастрофой. Я бы едва терпел вас.
И разве надолго меня бы хватило?
– Вы ошибаетесь. Ребенок соединил бы нас, и я чувствую себя достаточно сильной, чтобы завоевать ваше сердце.
– Если бы оно было свободным, может быть, – ответил Гийом с тонкой улыбкой, – но это не так!
– Вы хотите сказать, что влюблены в эту Розу де Варанвиль, в эту крестьянку? Она мне не соперница.
– Какая неразумная гордыня! Вы недостойны даже того, чтобы поднять платок, который она уронила! Ее очарование бесконечно, и потом, она добрая и чистая. Вы такой не будете никогда. Все, с меня довольно. Вы отправляетесь в Париж Кроме денег, я дам вам письмо к моему другу, банкиру Лекульте дю Моле. Он присмотрит за вами, найдет жилье, соответствующее вашим вкусам, и обеспечит вашу жизнь...
– Я знаю, кто он, мы с ним уже встречались. Но вы напрасно упомянули о моих вкусах. Я способна вас разорить!
– Лекульте не дурак. Он сумеет вас остановить. Впрочем, письмо, которое я отправлю по почте, предупредит его о вашем приезде и о том, что я намерен предпринять до того момента, как вы вернетесь в Англию.
– А если я не хочу ехать в Париж? Почему бы мне, в конце концов, не отправиться в Овеньер? Я там буду почти что у себя дома!
– Нет, это слишком близко! И потом, этот дом принадлежит Артуру, и он не собирается вам его уступать... Полагаю, мы все сказали друг другу. Я пойду и приготовлю все, что вы возьмете с собой. Я уступаю место Китти!
– Еще минуту, прошу вас! Вы отправляете меня одну, с Китти?
– Вы приехали одна, как мне кажется?
– Это так, только... сейчас я чувствую себя не так хорошо, как тогда. Поездка в сопровождении мужчины меня бы успокоила. Не мог бы Джереми Брент меня сопровождать? Он всегда был таким... внимательным ко мне! И потом я давно его знаю. Если Артур отказывается уступить мне дом, возможно, он не будет столь бескомпромиссным по поводу своего наставника?
Лорна вернулась к туалетному столику, села и вдруг показалась Гийому слабой и уязвимой. Она нежно перебирала драгоценные предметы из своего несессера, словно, осознавая свое поражение, пыталась набраться сил от знакомых безделушек. Тремэн задумчиво смотрел на нее какое-то время, потом пожал плечами и со вздохом сказал:
– Если Брент согласится, я не против! Я пришлю его к вам.
– Благодарю.
Вернувшись в библиотеку, Гийом пребывал в некотором недоумении. Да, битва была жаркой, но не настолько, как он опасался. Он ожидал от Лорны больше агрессии, возможно, даже одного из тех приступов ярости, которых все уже боялись, и был готов усмирить ее, пусть даже силой. Но он оставил Лорну спокойной, внешне смирившейся, и такое поведение сбивало Тремэна с толку. На мгновение он задумался о том, не скрывается ли за этим какая-то стратегия, но это показалось ему маловероятным. Почему бы ему не поверить в то, что мисс Тримейн, как и он сам, просто устала от безуспешной борьбы? Как приятно, наконец, сложить оружие!
Гийом не ошибся в своих предположениях: Джереми Брент действительно согласился сопровождать молодую женщину до Парижа. Для несчастного молодого человека, разрывающегося между безответной и безнадежной любовью и верностью человеку, который полностью доверял ему, последние часы были особенно тяжелыми. То, что Лорна простила ему его предательство и даже потребовала его присутствия на время путешествия, сняло у него с души огромную тяжесть. И он откровенно в этом признался:
– Благодарю вас за разрешение сопровождать мисс Лорну! Что бы она ни совершила, она слишком давно часть моей вселенной, и мне невыносима мысль о вечной разлуке с нею. А так расставание будет менее мучительным, я буду уверен в ее судьбе и со спокойной душой вернусь сюда, чтобы занять мое место подле мальчиков.
– Вы уверены, что вам хватит храбрости для этого? Позвольте мне сказать вам, мистер Брент: если вы решитесь остаться рядом с моей племянницей, скажем, до ее отъезда в Англию, я не буду на вас в обиде. Да и мальчики тоже. Впрочем, я, возможно, все-таки смирюсь с тем, что их нужно отправить в колледж Хотя бы Адама, потому что Артуру, как я думаю, учеба придется не по душе. В любом случае помните, что когда бы вы ни решили вернуться, здесь вас всегда будут ждать ваша комната и ваше место за столом. Я всегда найду для вас занятие, – с улыбкой добавил Гийом, протягивая ему руку.
Когда настал час прощания, только Гийом с сыновьями, Валантен и молодой лакей, недавно нанятый на работу, – эти двое несли легкий багаж – вышли проводить отъезжающих до тяжело груженной почтовой кареты. Потантен, госпожа Белек и Лизетта укрылись в кухне и решили там дожидаться отъезда, в вероятность которого уже никто не верил. Обе женщины молились, в тишине перебирая четки. Что касается Потантена, то он сидел у камина, задумчиво помешивал угли и прислушивался к шуму во дворе. Он боялся, что в любую минуту могут раздаться крики или еще что-нибудь, из-за чего нежеланную гостью придется снова оставить в доме.
– Пока она не уедет, я не поверю! – время от времени бормотал Потантен.
Но ничего непредвиденного не происходило. У крыльца Лорна, которая не осмелилась обнять Артура, взяла его за руку и внимательно посмотрела в его мрачные глаза.
– Ты меня больше не любишь, не так ли?
– Станьте опять такой, какой вы были, и я полюблю вас снова! С вашей стороны было ошибкой приезжать сюда, где для вас нет места. Но я искренне желаю вам счастья, потому что вы, наконец, это поняли.
– Посмотрим, что принесет нам будущее!
Гийом и Адам церемонно поклонились ей, и молодая женщина села в глубине кареты рядом с Китти, а Джереми Брент устроился впереди.
– Все сели? – крикнул кучер. – Тогда вперед!
Он отпустил тормоз, щелкнул кнутом. И карета, вздрогнув, тронулась с места под скрежет рессор и перезвон упряжи. Потантен, услышавший эти звуки, поспешил выйти из дома.
– Наконец-то! Она уезжает! Хвала Господу!
В ту секунду налетел сильный порыв ветра, от которого затрещали сухие ветки. Он как будто прогонял карету, словно сама природа стремилась изгнать из поместья ту, которая пришлась не ко двору. У ворот конюшни, скрестив руки на груди, стоял Дагэ в окружении своих работников. Они тоже наблюдали за отъездом. Никто из них не сделал ни шагу, чтобы помочь грузить багаж. Для этих простых и грубых людей заявление Лорны в жандармерию было самым страшным преступлением, которое может совершить человек. Они бы поняли выстрел в лицо или даже атаку с ножом в руке, но донос наводил на них ужас.
Когда почтовая карета скрылась за поворотом, Гийом и его сыновья вернулись в дом. Отец положил руку на плечо каждому из сыновей, счастливый от того, что они рядом, что их объединяют очень крепкие узы, чего он не чувствовал последние месяцы. Атмосфера в доме мгновенно изменилась к лучшему.
– Отец! – вдруг обратился к нему Артур. – Как вы думаете, сможет ли Элизабет теперь вернуться сюда жить?
– Препятствий больше нет, но решать будет она. Завтра мы ее навестим и сообщим хорошую новость.
Тем временем Клеманс в кухне убрала четки в карман своего фартука и собралась приготовить горячий сидр.
– После такой ночи и такого дня нам всем это необходимо. Потантен, ступайте же и скажите господину Гийому и мальчикам, что они доставят нам удовольствие, если зайдут чокнуться с нами!
Когда кухарка подходила к огню, от которого отошел старый мажордом, длинный язык пламени, такой белый, что он казался ярче остальных, поднялся от поленьев и торжествующе устремился вверх, словно флаг. Пламя горело не меньше минуты, ясное, радостное, а потом тихо опустилось, издав подобие вздоха.
Госпожа Белек перекрестилась, посмотрела на Потантена, который тоже заметил это явление. Они обменялись улыбками.
– Полагаю, – прошептал старик, – что теперь наши ночи станут намного спокойнее. Душа, живущая под этой крышей, только что сказала нам, что довольна.
Пока Клеманс расставляла маленькие фаянсовые чашки в цветочек на длинном прочном дубовом столе, Лизетта поторопилась принести свое вязание из бельевой, где она обычно прятала его на дне одной из корзин. Она уселась на низенький стульчик, на котором любила сидеть, когда шила или вышивала.
– Наконец-то! – с радостным вздохом облегчения произнесла она. – Теперь незачем прятаться, чтобы приготовить приданое для нашего маленького принца! Последнее время стало совсем невыносимо. Эта бедняжка Китти, конечно, милая женщина, но я не представляю, что бы она подумала, если бы застала нас за шитьем распашонки или за вязанием крохотных чулочек, как те, что я начала. С ее хозяйкой было бы еще хуже. Она все время что-то высматривала. Два дня я совсем не могла работать.
Ей никто не ответил. В кухню как раз вошли Тремэн и его сыновья, вокруг стола поднялся веселый шум. Госпожа Белек разливала горячий сидр, пахнущий яблоками и корицей. Лизетта, которая его не пила и разговаривала скорее сама с собой, не ждала ни от кого ответа. Она развернула белую ткань, достала оттуда тонюсенькие спицы и белые шелковые нитки, из которых она вязала крохотный чулочек, достойный младенца Иисуса...
Она собиралась продолжить начатую работу, но решила сравнить чулок с уже готовым. Лизетта поискала его, потрясла ткань и ничего не нашла.
– Куда я могла его деть? – бормотала она. – Может быть, он упал на дно корзины? Надо пойти посмотреть.
Но напрасно Лизетта переворачивала корзины, шкафы и ящики, она так и не обнаружила недостающий чулок Могла ли она предположить, что накануне Лорна, пытаясь найти одну из своих любимых сорочек в отсутствие Китти, пришла сама искать ее в бельевой и по несчастливой случайности нашла именно то, что от нее так ревностно пытались спрятать?
Именно из-за этой странной находки молодая женщина решилась выдать Тремэна властям и не стала слишком сопротивляться, когда ей сообщили, что она должна уехать. Она предвкушала новую тайну, но внутренний голос подсказывал ей, что будет лучше уехать, если она хочет разгадать ее. Уехать хотя бы на время... Поверив, что они избавились от Лорны, обитатели «Тринадцати ветров» потеряют свою осторожность...
В любом случае если они считали, что Лорна вышла из игры, то они жестоко ошиблись.
Глава XII
Тревожные новости
Путешественник появился в самый разгар зимы, в ночь очистительного огня.
В эту ночь по всей Нормандии люди проходили по подворьям, большим и маленьким, вооружившись факелами. Они обегали вокруг яблонь и других плодовых деревьев, подносили пламя к стволам, распевая нечто вроде крестьянского гимна, содержание которого зависело от местности. Такова была давняя традиция, чтобы с помощью этого магического заклинания изгнать из сада всех вредителей. После чего все соломенные факелы складывали в один общий веселый костер.
В «Тринадцати ветрах» никому и в голову бы не пришло пренебречь церемонией, которая всегда доставляла столько радости. Потрясая своими факелами, Тремэны пробегали по своему немалому поместью вместе со слугами-мужчинами и распевали:
Горит, огонек, разгорается!
Вы, кроты и мыши, уходите,
Саду моему не вредите,
А не то по спинам огонь прогуляется!
Все это исполнялось с потрясающим местным акцентом, и никто не нарушал традиции, которая требовала обязательно попытаться в шутку погасить факел о спину соседа... После чего все вместе выпивали за будущий урожай, спасенный таким образом от вредителей.
В этот год они участвовали в празднике с еще большим энтузиазмом, чем обычно, несмотря на воспоминания о пожаре, который ровно год назад уничтожил конюшни и повредил дом. Но все в «Тринадцати ветрах» испытывали удивительное чувство облегчения, потому что избавили дом от самого опасного вредителя, который разъедает душу... Потантен по-своему выразил общее ощущение, пробормотав:
– Если бы я был уверен, что это помешает ей вернуться сюда, я бы прошелся этим факелом по стенам дома...
– Ей незачем сюда возвращаться, – ответил Гийом, услышавший его слова.
Потантен промолчал, предпочитая оставлять свои мысли при себе. Прошло уже добрых шесть недель после того, как англичанка оставила дом. Но вот мистер Брент не вернулся, и от него не было никаких известий. И это ничего хорошего не сулило...
После общего костра Гийом привел всех своих в кухню, где Клеманс уже накрыла стол для доблестных охотников на вредителей. Все весело уселись вокруг стола, заставленного блинами и другими лакомствами. Но как только каждый получил чашку или стакан с напитком по своему вкусу, кухарка отвела своего хозяина в сторонку.
– Прошло ровно полчаса после вашего ухода, как приехал какой-то дворянин и сказал, что хочет вас видеть. Он ждет вас в библиотеке, куда я подала ему легкую закуску.
Тремэн нахмурил брови:
– Вы знаете, что я привязан к нашим традициям гостеприимства, Клеманс, но почему вы не остались с гостем? Мне не нравится, когда в мой кабинет пускают невесть кого.
– Он хочет видеть лишь вас, господин Гийом. И потом это не невесть кто. Если я говорю, что он дворянин, так это потому, что он назвал себя. Все в наших местах знают шевалье де Брюслара. Он сам поставил своего коня в конюшню.
– Брюслар? Здесь? Проклятие, Клеманс, вы поступили правильно. Я иду к нему! Ах да, может, следует приготовить для него комнату?
– Уже приготовлена.
Шевалье де Брюслар дремал в одном из кресел, положив ноги на подставку для дров и скрестив руки на животе. Гийом сразу же узнал его черные курчавые волосы, длинный нос и густо заросшее бородой почти до самых глаз лицо. Высокие сапоги были заляпаны грязью, но манжеты и жабо отличались безукоризненной белизной и почти сияли на фоне серого сюртука из хорошего сукна. И, наконец, последний характерный штрих: привычный арсенал из пистолетов и ножей был, как всегда, засунут за широкий кожаный пояс. Рядом с ним на полу стоял поднос, на котором не осталось ни капли съестного. Следовательно, шевалье отдал дань кулинарному искусству Клеманс.
Как только паркет скрипнул под ногой Гийома, Брюслар уже был на ногах, держа по пистолету в каждой руке. Для человека, привыкшего быть все время настороже, это был своего рода условный рефлекс. Но он расхохотался, узнав хозяина «Тринадцати ветров», и мгновенно спрятал оружие.
– Простите меня! Это моя вторая натура. Иначе я бы давно уже был покойником.
– То есть вы хотите сказать, что, окажись на моем месте мой мажордом или лакей, вы бы превратили их в решето?
– Нет, что вы! Я мгновенно понимаю, кто передо мной. Но все-таки должен заметить, что такая реакция не один раз спасла мне жизнь.
– Охотно верю, но садитесь же, прошу вас. Вы явно нуждаетесь в отдыхе.
– Истинная правда. Я высадился на берег в Киневиле после достаточно тяжелого путешествия через Ла– Манш.
– Вы приплыли из Англии?
– Да, я вышел в море на острове Уайт, покинув Лондон в некоторой спешке. И пока я не собираюсь туда возвращаться. Англичане бывают гостеприимны, но это качество сразу же исчезает, как только им покажется, что вы представляете собой угрозу их интересам. Забудем об этом, я обо всем расскажу вам чуть позже. По приезде я попросил о встрече с вами, но я приехал ради вашей дочери... Я хочу сказать, госпожи герцогини...
– Ее здесь нет, она гостит у подруги. Если пожелаете, я провожу вас зуда завтра утром.
Брюслар с облегчением вздохнул, но его лицо осталось хмурым.
– Нет, не нужно. В каком-то смысле даже лучше, что ее нет дома, и новость сообщите ей вы, ее отец. Возможно, вам удастся как-то смягчить удар. Я же человек грубый.
– Что за новость? – выдохнул Гийом, встревоженный тем оборотом, который приняла их беседа.
– Худшая для молодой женщины, влюбленной в своего мужа: принц мертв.
– Мертв? – ахнул ошеломленный Гийом. – Но что произошло?
– О, в наше время может случиться все, что угодно! Едва мы прибыли в Англию, Луи Шарля, вместо того чтобы отвезти в Лондон, как я предполагал, переправили на остров Уайт и заперли в замке Кэрисбрук, несмотря на мои протесты. Его убили при попытке к бегству. Да, вот так глупо получилось! Вот это вы и должны сообщить его юной супруге. Мне... не хватит храбрости.
Пока Брюслар произносил последние фразы, Тремэн, оправившийся от шока, внимательно его разглядывал. Тут явно было что-то не так. Особенно обращал на себя внимание тон шевалье! Казалось, что он торопится пересказать выученный урок, чтобы побыстрее покончить с этим неприятным делом. Пытаясь разузнать больше, Гийом саркастически заметил:
– Откуда вдруг такая деликатность? Вы же были против их брака, считали его глупым, неподходящим...
– Неподходящим – нет, глупым – да. Когда хочешь стать королем, не стоит начинать с женитьбы на пастушке.
– К которой, впрочем, вы не испытываете особой симпатии. Тогда почему же вы перекладываете на мои плечи вашу миссию? Завтра же я отвезу вас к моей дочери, и вы сами ей все расскажете. В подробностях, разумеется, потому что она обязательно ими заинтересуется. Как можно больше подробностей!
– Завтра утром меня здесь уже не будет. Я немедленно уезжаю.
– Уже? Но вы нуждаетесь в отдыхе. Для вас приготовили комнату и...
– Отдыхать я буду позже. Еще до рассвета я должен быть в Валони.
– Замечательно! Я вас провожу. Мы заедем в замок, где живет моя дочь, и вы вовремя будете на месте. Это всего лишь небольшой крюк.
– Не стоит, благодарю вас, вы сумеете лучше меня подобрать слова. Я прихожу в ужас от женских слез.
– Я буду рядом и помогу вам, – пообещал Гийом с улыбкой, не сулившей ничего хорошего. И он действительно мгновенно сменил тон: – Хотите, я назову вам истинную причину вашего нежелания увидеть «герцогиню»? Дело в том, что вы боитесь слишком проницательного взгляда моей дочери и особенно ее вопросов.
– Не понимаю, почему я мог бы их опасаться...
– О нет, вы все отлично понимаете! Вы не сказали мне правды. Ваша история – ложь.
– Почему вы так думаете?
– Скажем, я нюхом чувствую фальшь. Итак, говорите правду, и побыстрее! Он действительно мертв?
В душе Брюслара явно шла борьба, потом он все-таки неохотно признался:
– Нет, но было бы лучше, если бы он умер. И прежде всего для вашей дочери.
– Я не понимаю, почему.
– Это очевидно. Ей всего шестнадцать лет, и, овдовев, она могла бы начать жить заново.
– Мне казалось, что вы с уважением относитесь к религии, господин шевалье де Брюслар. Вы считаете пустяком брак, освященный аббатом Николя?
– Да хранит меня Господь от этого! Без вашего согласия его все равно можно считать незаконным. В крайнем случае у Рима будет право расторгнуть его. И это обязательно будет сделано, если принцу действительно удастся вернуть себе трон. Поверьте мне! Для вашей дочери будет лучше считать его умершим. В любом случае это случится довольно скоро.
Шевалье показалось, что он убедил хозяина дома, потому что тот позвонил в колокольчик, после чего на пороге библиотеки появился Валантен.
– Принесите нам кофе и водки. Или мой гость предпочитает вино? – добавил он, вопросительно глядя на Брюслара.
– Нет, кофе – это замечательно, только...
– Нам с вами необходимо поговорить, и мне лично просто необходимо выпить... А теперь садитесь на ваше место и расскажите мне все!
– Чего ради? Эти двое никогда больше не будут жить вместе. Поймите же! Пусть лучше она думает, что он мертв! Так она быстрее его забудет.
– Элизабет не из тех, кто забывает. И потом, у нее есть великолепная причина помнить о своем супруге: в июне месяце она станет матерью.
– Господи! Ничего хуже и придумать было нельзя!
Сидевший в кресле Брюслар как будто съежился. Он действительно выглядел удрученным. И Тремэну даже стало его жаль.
– А вы не преувеличиваете? Почему же это самое худшее?
– О, не для него, нет! Вполне вероятно, принц никогда не узнает, что стал отцом. Но для нее... Поймите же, Тремэн, если в Лондоне узнают о существовании этого ребенка, он будет в постоянной опасности. И его мать тоже. Если только герцогиня не разрешится девочкой.
– Соблаговолите объяснить.
Когда Валантен принес кофе и напитки, шевалье де Брюслар, который наконец понял, что Тремэн просто так не сдастся, начал свой рассказ:
– Вам уже известно, что Лондон потребовал возвращения принца под предлогом того, что операция показалась англичанам плохо подготовленной и шансы на успех уменьшались с каждым днем. Но вы не знаете того, что за помощью, оказанной Англией, стояла женщина.
– Я знаю об этом. Госпожа де Вобадон мне рассказала.
– Тем лучше. Значит, она упомянула о том, что эта дама близка к королевской семье, у нее есть и состояние, и доверие Вильяма Пита, которого привело к власти возобновление войны. Молодая и красивая леди Люси – вы позволите мне не называть ее фамилии – влюбилась в принца с первой же встречи, когда он прибыл с Мальты. Она приняла его, если можно так выразиться, с одобрения правительства, и принц долго жил в ее замке в Шотландии. Разумеется, леди Люси поддерживала его стремление вернуть трон. Думаю, не без задней мысли. Королевой она бы, скорее всего, не стала, но приобрела бы признательность нового короля или его любовь и заняла бы место, подобное месту Дианы де Пуатье при Генрихе II, хотя разница в возрасте была бы куда меньшей. Судя по всему, поначалу их соединили достаточно нежные чувства, и насколько далеко все это зашло, вам никто не скажет. И принц, естественно, не подавал виду, что в сердце живет другой образ, как говорят поэты. Именно леди Люси доверила защиту принца барону де Сент-Алину, эмигранту с острыми зубами, входившему в число ее друзей...
– Входившему? Разве они поссорились?
– Ни в коем случае! Не прерывайте меня по пустякам! Я никогда не был хорошим рассказчиком! Итак, небольшая группа, к которой примкнули еще два или три человека, привычных к авантюрам, отправилась во Францию. Печальный результат вы знаете. Сент-Алин, грезивший не меньше чем о должности премьер-министра, далеко не дурак, и он действительно сразу понял, насколько малы шансы на успех. Особенно после заключения брака с вашей дочерью!
– Вы тоже от него не в восторге, как я успел понять.
– Я никогда этого не скрывал и продолжаю думать, что это была глупость, которую не следовало совершать. Но я прекрасно понял чувства принца, когда увидел мадам Элизабет. Но Сент-Алин сразу же ее возненавидел. Он сделал все, чтобы от нее избавиться. В Париже, к примеру, барон устроил так, чтобы она осталась позади, когда полиция ворвалась к Квентину Кроуфорду. Он очень рассчитывал на то, что Фуше ее так быстро не выпустит. Но он не принял в расчет вас.
Именно в этот момент он отправил письмо леди Люси, советуя ей положить конец авантюре и забрать принца на нормандском берегу. Разумеется, он не упомянул о знаменитом браке, рассчитывая, что финансирующая его дама никогда об этом не услышит. Вы видели сами, что произошло на пляже во Вьервиле. Но вы не подозреваете о том, что одна из служанок госпожи де Вобадон сумела дать герцогине лекарство, чтобы та не оказала сопротивления в момент расставания с мужем, а на обратном пути та же самая служанка, которой заплатил Сент-Алин, должна была просто-напросто ее отравить.
– И госпожа де Вобадон об этом знала? – в ужасе воскликнул Гийом.
– Нет. Она любит деньги, но муж, с которым они сейчас в разлуке, присылает ей достаточно. Госпожа де Вобадон никогда бы на такое не пошла. Она яростная роялистка и светская дама. Давайте вернемся к приключениям в Англии. Фрегат, который забрал нас во Вьервиле, причалил в Портсмуте, где нас ждал экипаж леди Люси, чтобы отвезти в Лондон: принца и Сент-Алина в роскошный особняк в Мейфере, которым она владеет, а меня... к одной очень близкой – во всех смыслах этого слова – подруге леди Люси.
Вы и сами догадываетесь, что во время всего путешествия принц был очень подавлен, несмотря на все усилия Сент-Алина его успокоить и, главное, добиться от него обещания, что он ни словом не обмолвится о свадьбе, так как барон мог предугадать реакцию влюбленной женщины. В первые дни казалось, что его слова были услышаны. Леди Люси связала мрачную меланхолию своего гостя с крушением его надежд. Она проявила чудеса такта и деликатности, не задавала лишних вопросов, уважала молчание принца. Но когда она попыталась помочь ему избавиться от бесконечной грусти, все пошло прахом. Принцу необходимо было высказаться. И, словно несчастный ребенок, который стремится в объятия своей матери, он начал изливать душу этой женщине, такой любящей, такой внимательной, которую он считал другом. Он был уверен, что она все поймет, и в конце концов рассказал ей о причине своей печали и... о своем браке. Это стало настоящей катастрофой.
Сент-Алин первым испытал на себе гнев леди Люси, который она все-таки попыталась скрыть от принца. Барон ссылался на полученные приказы, на невозможность для него помешать осуществлению желания молодого человека, который уже считал себя королем. Потом Сент-Алин вообще устранился, потому что считал дело проигранным, и ничего не сделал для того, чтобы уговорить влюбленную женщину отказаться от не слишком элегантной мести. Как только леди Люси узнала, что принц женат, она стала воспринимать своего протеже исключительно как опасного авантюриста, и дело дошло до того, что она поставила под сомнение его королевское происхождение, хотя Питт ни минуты в нем не сомневался. Женщина заявила, что молодой человек – возмутитель общественного спокойствия, и потребовала его ареста. Она не отступила даже перед тем, что ее поместье буквально оккупировали полицейские. Но благодаря усилиям премьер-министра дело не получило большой огласки и не наделало много шума, как того требовала леди Люси. Пит, уверенный в том, что действительно имеет дело с сыном Людовика XVI, решительно отказался отдавать принца под суд, как требовала того его подруга. Но так как попытка захвата власти во Франции провалилась, Питт не мог более поддерживать принца. Поэтому Луи Шарля арестовали. Это был единственный способ заставить замолчать леди Люси, которая превратилась в его заклятого врага. Принца арестовали ночью без лишнего шума. Сделано это было лишь для того, чтобы сохранить жизнь этого несчастного юноши, так как друзья графа Артуа уже пронюхали об этом деле: при дворе английского короля слухи распространяются мгновенно. Поэтому арестованного сразу же отправили в замок Кэрисбрук, о чем я вам уже сказал.
– То есть в вашем первом рассказе, слишком лаконичном, на мой взгляд, кое-что все-таки было правдой?
– Естественно. Трудно придумать такую историю. И еще один факт: попытка бегства. Бедный мальчик почти обезумел от отчаяния. Он не мог поверить, что такая нежная подруга могла столь разительно перемениться. И ему нестерпимо было находиться в тюрьме. Кэрисбрук, где провел свои последние дни перед казнью Карл I, был построен примерно в то же время, что и парижский Тампль. Он пробуждал слишком страшные воспоминания! И потом... принц знал, что он на острове, на берегу того самого моря, которое отделяет его от молодой жены. Наверное, он бы бросился с башни, когда его выводили на прогулку под серьезной охраной, если бы кто-то над ним не сжалился. Это как в нашей песне об узнике из Нанта: у тюремщика была дочка с чувствительным сердцем, да и ваш покорный слуга был неподалеку.
