Текст книги "Кинжал и яд"
Автор книги: Жюльетта Бенцони
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)
Хиен Фон лежал на постели. Он так похудел, что, казалось, сделался совсем бесплотным. Глаза у него были закрыты, и смерть уже наложила отпечаток на его лицо. Встав перед императором на колени, Цы Си взмолилась:
– Мой возлюбленный господин! Если можешь, выслушай меня…
В эту мучительную для нее минуту она была еще красивее, чем всегда, и мутный взор умирающего на секунду прояснился.
– Мой сын… – пробормотал он.
– Ты должен подписать этот эдикт, чтобы передать ему трон. Ты должен это сделать! Я помогу тебе…
С помощью евнуха она бережно приподняла мужа, сунула ему в пальцы кисточку… и Хиен Фон медленно, подчиняясь направляющей руке жены, подписал эдикт. Вздохнув с облегчением, Цы Си уложила его на подушки.
– Спасибо тебе, – произнесла она с искренним чувством, – спасибо, мой возлюбленный господин!
Порывисто наклонившись, императрица поцеловала руку, которая стала совсем прозрачной.
– Сюда идут! – крикнул стоявший на страже Ли Лиен Ин. – Спасайся, Высокочтимая!
Цы Си на мгновение заколебалась, но, взглянув на императора, увидела, что он закрыл глаза и грудь у него больше не вздымается.
– Он скончался! – прошептал евнух. – А ты должна жить…
Вернувшись в свою спальню, Цы Си бессильно рухнула на постель. Но едва лишь ее бешено стучавшее сердце немного успокоилось, как принесенная евнухом ужасная весть заставила его затрепетать вновь.
– Госпожа, мы погибли! Император подписал эдикт, но он не может вступить в силу, пока не скреплен Большой императорской печатью! И мы не знаем, где ее искать!
Дыхание у Цы Си пресеклось. Она смотрела на евнуха широко раскрыв глаза и понимала, что он прав. Во время агонии императора любой мог завладеть Большой печатью, а без нее воля покойного была недействительна.
– В спальне императора за постелью стоит сундук из сандалового дерева, – наконец решительно произнесла Цы Си. – Беги туда… Быть может, мы еще не опоздали!
Ли Лиен Ин ответил не сразу.
– Ты посылаешь слугу своего на верную смерть… Но воля твоя будет исполнена!
Он исчез, оставив императрицу в страшном смятении и тревоге. Страх сжимал ей сердце, душил ее. Одним лишь богам известно, какую судьбу уготовили заговорщики маленькому пятилетнему императору… Неужели они его убьют, и она никогда больше не увидит свое дитя?!
Минуты тянулись невыносимо медленно, и Цы Си казалось, что она медленно сходит с ума. Внезапно распахнулась дверь. Императрица вскочила, готовая встретить опасность лицом к лицу… но на пороге стоял Жон Люй. Одной рукой он прижимал к груди спящего мальчика, в другой держал продолговатый пакет. Цы Си увидела только ребенка и бросилась к нему, словно волчица.
– Мой сын… Ты сумел забрать его!
– Я подумал, что лишь рядом с матерью он будет в безопасности, – сказал Жон Люй ровным голосом. – Во дворце царит суматоха, и это мне. помогло. Я похитил его.
– Суматоха? Что за суматоха?
– Принцы повсюду ищут Большую печать. Никто не знает, куда она подевалась. В сундуке пусто… и они сейчас обыскивают императорские покои.
Блестящий взор императрицы внезапно потускнел. Она с отчаянием смотрела на Жон Люя, а тот стоял перед ней, спокойный и красивый, и ее удивила счастливая улыбка на его лице. Да, он спас ее сына, но и одновременно возвестил ей худшую из новостей: Ли Лиен Ин не принесет печать.
– Значит, Большая печать потеряна… – сказала она тоскливо.
Жон Люй продолжал улыбаться.
– Потеряна для всех, Высокочтимая, но не для тебя! – сказал он, протянув ей пакет. – Держи! Я отдаю ее тебе, ибо в Китае должны властвовать ты и твой сын… так же, как вы давно уже властвуете надо мной!
Не в силах вымолвить ни слова, Цы Си ответила Жон Люю только взглядом. Но во взгляде этом ему открылась так долго таившаяся любовь.
Между тем лишь тот, кто плохо знал трех принцев, мог бы подумать, что они смирились с поражением. Внешне они ничем не выдали своего разочарования, однако за бесстрастной маской каждого таилась злоба. И вскоре для Цы Си была приготовлена еще более опасная ловушка.
В качестве дяди покойного императора принц И отвечал за устройство похорон: именно от него зависело, в каком порядке погребальный кортеж отправится в Пекин. Регентский совет мог ознакомиться с императорским завещанием только в Пекине, а до этого момента принцу И принадлежала вся власть при дворе.
Было решено, что Цы Си и ее сын с небольшим эскортом поедут вперед, чтобы встретить тело Хиен Фона в Пекине. Это странное распоряжение встревожило императрицу, а дальнейшие события укрепили самые худшие ее подозрения. Охрану молодого императора и его матери поручили личной страже принца И, поскольку Императорская гвардия должна была сопровождать погребальный обоз с телом Хиен Фона. Что же касается Жон Люя, то ему доверили чрезвычайно важное дело – он должен был остаться в Жехоле, чтобы защищать крепость от неведомых врагов.
Цы Си отправилась в путь вместе с сыном, ощущая гнетущую тяжесть на душе. Она не сомневалась, что их обоих ждет неизбежная смерть: достаточно было взглянуть на свирепые лица охранников, чтобы понять, какой им отдан приказ. Императрица боялась, что они с наследником не переживут следующей ночи… Однако они должны были ехать.
– Ли Лиен Ин велел передать тебе, чтобы ты не отчаивалась, – шепнула Мэй, усаживаясь рядом со своей госпожой.
Цы Си улыбнулась ей. Было приятно услышать ободряющие слова в минуту опасности, но она не верила, что кто-то придет к ним на помощь. Очень скоро она вновь встретится с Хиен Фоном у Желтых Вод Вечности – и с этим ничего нельзя поделать.
Ближе к вечеру командир эскорта выбрал место для ночлега. Это была узкая долина, со всех сторон окруженная горами, – в последних лучах заходящего солнца она выглядела изумительно красивой и вместе с тем зловещей. Цы Си неохотно удалилась в свою палатку, которую тут же окружили охранники.
– Будем надеяться, что эта ночь не окажется последней, – сказала она Мэй, которая пришла пожелать ей доброй ночи.
Несмотря на все свое мужество, заснуть Цы Си не могла и вздрагивала от каждого шороха. Внезапно ей почудилось, будто плотный шелк палатки слегка заколебался… Императрица поняла, что сейчас к ней ворвутся, и, вскочив одним прыжком, нащупала в темноте кинжал. Она намеревалась дорого продать свою жизнь! В глубине палатки, за занавеской, мирно спал ребенок…
Снаружи послышался шум борьбы, а затем предсмертные хрипы. Кто-то поднял входной полог, и в дымном свете свечей Цы Си увидела мужской силуэт. Она вскрикнула от ужаса, но тут же вздохнула с величайшим облегчением. В палатку вошел Жон Люй. В руке он держал окровавленный меч.
– Убийцы мертвы, – спокойно произнес он. – Мои люди расставлены повсюду. Тебе больше нечего бояться.
В эту ночь Цы Си впервые познала радость любви…
Когда погребальный кортеж с телом императора Хиен Фона после нескольких дней неторопливого пути подошел к Пекину, Цы Си вышла встречать его вместе с принцем Гуном и Жон Люем. В одеянии из грубой белой шерсти, согласно траурному императорскому этикету, она холодно смотрела, как приближаются к ней принцы-изменники – и как они меняются в лице, увидев ее. Никто не сообщил им о том, что покушение сорвалось. Жон Люй тщательно уничтожил все следы борьбы в горной долине.
Маленький император стоял рядом с матерью, на которую был удивительно похож, – он унаследовал ее красоту и прекрасные черные глаза. При взгляде на него принцы смутно почувствовали, что партия их проиграна, хотя они еще не знали, что за стенами города скрывается целая армия верных императрице солдат.
Когда паланкин, который несли сто человек, остановился, все присутствующие преклонили колени. Цы Си, подобно другим, воздала посмертные почести своему покойному супругу и повелителю, но поднялась с колен первой.
– От имени нового императора, ныне царствующего Сына Неба, – заявила она, – мы выражаем принцам И, Чжэну и Су Шуню свою признательность за преданное служение тому, кто всегда будет нам дорог. Вы исполнили свой долг, и мы освобождаем вас от всех других хлопот…
Это означало изгнание, искусно замаскированное любезными словами, и принцы не устояли перед искушением выиграть партию одним ударом. Гнев возобладал над рассудком, поскольку они полагали, что им придется иметь дело лишь с тем малочисленным эскортом, который окружал императрицу и ребенка.
Принц И выступил вперед.
– Волею покойного императора именно мы назначены регентами, – вскричал он. – А посему мы постановляем, что с сегодняшнего дня обе вдовствующие императрицы лишаются всякой власти. Им следует удалиться в свои покои и ожидать наших распоряжений.
Они готовились к гневному отпору, но ничего подобного не произошло. На губах Цы Си появилась легкая улыбка, а Жон Люй отдал короткий приказ, и на стенах города появилось множество солдат с щитами и мечами, зловеще блестевшими в лучах зимнего солнца. Одновременно под сводами Восточных ворот послышался тяжелый топот, и ошеломленные принцы увидели, что к ним направляется вооруженный отряд. Императрица вытянула вперед руку с золотым наперстком на указательном пальце и негромко распорядилась:
– Схватить этих трех предателей! Мы решим их участь позже…
Солдаты Жон Люя мгновенно окружили мертвенно побледневших принцев. Лишь теперь они поняли, что попали в заранее приготовленную ловушку: Цы Си надеялась на подобную глупую выходку, которая оправдала бы их арест в глазах народа и двора.
Через несколько дней палач обезглавил Су Шуня, который занимал пост Старшего советника, а потому был признан наиболее виновным – его объявили душой заговора. Императрица проявила милосердие, подвергнув своего врага сравнительно легкой казни, ибо первоначально Су Шуня приговорили к ужасной смерти: его должны были заживо разрезать на мелкие кусочки. Что касается Чжэна и И, то они получили любезное разрешение покончить с собой – им обоим прислали по шелковому шнурку и проследили за тем, чтобы они не отказались от столь поразительной милости.
За карами последовали награды. Жон Люй был осыпан почестями и дарами и назначен Старшим советником к великому смятению всего двора, а Ли Лиен Ин стал по приказу императрицы Главным евнухом. Так началось истинное царствование Цы Си. Хотя Сакота сохранила титул правящей императрицы, никто не сомневался в том, кому принадлежит реальная власть.
Однако первый урок, преподнесенный властью, оказался горьким. Цы Си всегда думала, что будет жить в свое удовольствие, когда станет настоящей правительницей, а жизни без Жон Люя она не мыслила. Ночь в горах оставила глубокий след в ее душе, и она жаждала, чтобы за той памятной ночью последовали другие. Но вскоре обнаружилось, что в качестве вдовствующей императрицы и регентши она не может себе этого позволить. Ли Лиен Ин, на правах старой дружбы, взялся открыть ей эту неприятную истину.
– Со злыми языками бороться бесполезно, Высокочтимая, – сказал он. – Ты никогда не заставишь их умолкнуть, ибо они коварны, лживы, хитры и всесильны. Влияние Старшего советника Жон Люя растет с каждым днем, но вместе с ним растет и число твоих врагов.
– Неужели эти низкие люди не способны понять, что я должна по заслугам вознаградить человека, который спас меня и императора? – вознегодовала Цы Си. – Разве подданные так мало меня любят, что пост Старшего советника кажется им слишком дорогой платой за мою жизнь?
– Ты не понимаешь. Подданные твои думают совсем о другом. Ты можешь осыпать Жон Люя золотом и почестями… но не держи его постоянно при себе! Перестань опираться на него, как ты делаешь сейчас, опровергни клеветнические слухи, иначе…
– Иначе?
– Иначе некоторые выдумки получат подтверждение.
– Что за выдумки? Говори же! Ты сам начал этот разговор…
– Прости… но я боюсь тебя разгневать.
– Ты разгневаешь меня гораздо больше, если промолчишь!
Главный евнух опустил голову, чтобы не видеть горящих яростью глаз императрицы, и опустился на колени, словно заранее испрашивая прощение за то, что собирался сказать.
– Люди шепчутся, что юный император не может быть сыном Хиен Фона. Он слишком красив и силен, тогда как отец его был хилым и больным.
– Но это ведь и мой сын! – вскричала императрица. – Разве я хилая и больная?
Ли Аиен Ин нагнулся еще ниже, почти распростершись на ступеньках трона, и выдохнул еле слышно:
– Некоторые уверяют даже, будто он… похож на Старшего советника!
Воцарилось молчание, тяжелое и угрожающее. Встревоженный Ли Лиен Ин осмелился поднять голову и увидел, что Цы Си смертельно побледнела. Грудь ее бурно вздымалась, в черных глазах сверкали молнии, выражение лица стало таким ужасным, что Главному евнуху захотелось спрятаться под ковер: за верность иногда приходится дорого платить… Но постепенно императрица сумела овладеть собой, и взгляд ее упал на слугу, буквально раздавленного страхом.
– Встань! – мягко произнесла она. – Ты правильно сделал, что предупредил меня, и я благодарна тебе за это. Но что ты мне посоветуешь?
Ли Лиен Ин вздохнул с облегчением.
– Есть только одно средство, Высокочтимая, которое сразу заставит умолкнуть всех. Тебе нужно женить Жон Люя.
Цы Си ничего не ответила, и на ее лице застыло привычное бесстрастное выражение: даже этому верному слуге она не желала признаваться в своих чувствах. Удар был жесток, но другого выхода она не видела… Легким движением веера императрица отпустила евнуха со словами:
– Я должна это обдумать.
Оставшись одна, она долго сидела в полной неподвижности, с закрытыми глазами. Впервые цена, заплаченная за престол, показалась ей непомерной. Ли Лиен Ин ничего не знал о ее глубочайшей страсти к Жон Люю, он не догадывался, какие муки испытывает она при мысли, что ей придется отдать любимого другой женщине. Цы Си внезапно почувствовала себя очень одинокой и жалкой. Последняя крестьянка в империи была счастливее ее – ведь ей не приходилось делать такой страшный выбор. В первый раз за всю свою жизнь она ощутила желание умереть…
Однако эта неукротимая женщина не привыкла поддаваться отчаянию. Постепенно ей удалось загнать страдание в глубь души и она смогла прислушаться к голосу разума. Ли Лиен Ин был мудрым человеком, и императрица понимала, что советом его нельзя пренебрегать. Нужно раз и навсегда пресечь гнусные слухи, которыми могут воспользоваться ее враги. Средство было жестоким, но Цы Си сознавала, что нет другого способа оградить Престол Дракона…
И тогда возник еще один вопрос: на ком женить Жон Люя? Вполне понятный женский инстинкт подталкивал ее к тому, чтобы подобрать ему супругу немолодую и уродливую. Но разве это кого-нибудь обманет? Нет, здесь нужна была женщина красивая и юная… Решение пришло само собой – такое простое, что Цы Си даже улыбнулась от радости. Ну, разумеется, надо женить Жон Люя на Мэй… преданной Мэй, которая слепо исполнит любую просьбу своей обожаемой императрицы!
Однако для начала следовало спросить, что думает об этом сам Жон Люй. Оставшись с ним наедине, императрица передала ему совет Ли Лиен Ина, но Старший советник, забыв об уважении к повелительнице, наотрез отказался жениться.
– Я никогда не женюсь, потому что люблю только одну женщину! – воскликнул он. – Любая другая будет мне безразлична, а это противно супружескому долгу.
– Но ты должен жениться! От этого зависит спасение мое и юного императора. Я прошу тебя оказать мне услугу, Жон Люй! Это решение мне очень дорого далось, – с грустью добавила она.
– Почему ты не можешь заткнуть глотку клеветникам?
– Слишком много крови пришлось бы пролить. Кроме того, клевету нельзя убить ценой нескольких отрубленных голов. Ее нужно истребить в корне. К несчастью, другого способа я не вижу.
Жон Люй ответил не сразу. Устремив взгляд в пол, он долго размышлял, но когда поднял голову, на лице его читалась решимость.
– Хорошо, – сказал он просто, – я подчинюсь тебе.
Поклонившись, Жон Люй хотел было уйти, но императрица удержала его.
– Подожди… Ты даже не спросил, кого я прочу тебе в жены!
– Зачем мне спрашивать? Это меня не интересует.
И он удалился, слегка утешив Цы Си своими словами. Императрица решила, что ей нечего опасаться этого брачного союза: лишь она одна будет по-прежнему безраздельно царить в сердце Жон Люя, а робкая и кроткая Мэй никогда не осмелится стать ее соперницей…
Однако именно с этой стороны Цы Си подстерегал неприятный сюрприз. Когда она объявила девушке о своем намерении выдать ее замуж за Старшего советника, то ожидала встретить покорное и равнодушное согласие. Вместо этого, к ее великому изумлению, Мэй бросилась ей в ноги и стала покрывать их поцелуями, прерывающимся от волнения голосом благодаря ненаглядную повелительницу.
– О Высокочтимая и Добрейшая! Как разгадала ты тайну моего сердца? Только богиням дано проникать в души смертных, но ты лучше всех богинь, потому что даруешь мне счастье…
Девушка еще долго изливала свою признательность, а Цы Си, словно пораженная ударом молнии, молчала, не в силах прервать этот поток благодарностей. Как могла она проявить такую слепоту?! Но кто бы разглядел в этой тихой девочке страсть, равную ее собственному чувству? Однако отступать было уже поздно.
В тот день, когда Мэй вошла во дворец Жон Люя в красном платье новобрачной, Цы Си не приняла ни единого человека. До поздней ночи просидела она в библиотеке, читая древние поэмы о любви и с изумительным мастерством раскрашивая хрупкие лепестки цветов.
А потом императрица отправилась в свой личный храм и надолго задержалась там, вознося молитвы и сжигая душистые палочки у ног богини милосердия Гуань Инь. Тем, кто хорошо ее знал, было ясно, о каком милосердии она просила.
К счастью, дела империи требовали пристального внимания, и это отвлекало Цы Си от слишком мучительных раздумий. Вот уже двадцать лет «ясновидцы» из секты тайпинов разоряли южные провинции Китая под предводительством своего вождя, которого они именовали Небесным Царем. Они были китайцами и потому привлекали к себе всех, кто был недоволен правлением маньчжурской династии. Постепенно секта набирала все большую силу, а слабый Хиен Фон ничего не предпринимал. Фанатики-головорезы представляли страшную опасность для империи, и Цы Си отчаянно искала способ справиться с ними. Именно поэтому она уступила настояниям принца Гуна, который стал при ней Первым министром. Гун считал, что в Китай нужно призвать хорошо вооруженные и дисциплинированные чужеземные войска.
Хотя лютая ненависть к Западу лишь укрепилась в императрице после пожара в Аетнем дворце, она согласилась принять помощь англо-американской армии под командованием лорда Гордона. Тайпины были разгромлены и изгнаны из Нанкина объединенными войсками Гордона и маньчжурского полководца Ли Хун Чжана. После этого поражения Небесный Царь покончил с собой.
К сожалению, победа ничуть не смягчила ненависть императрицы Цы Си к чужеземцам. Ее эмиссары всячески подстрекали против них народ, хотя Жон Люй пытался этому противодействовать. 21 марта 1870 года в Тяньцзине был зверски убит консул Франции Фонтанье, а вместе с ним еще двадцать французов, десять сестер милосердия и двое миссионеров. К несчастью, Франция воевала тогда с Пруссией и не имела возможности отомстить за эту чудовищную резню. Цы Си осталась безнаказанной и неимоверно возгордилась. Близорукая политика не позволяла ей предвидеть будущее…
Между тем время шло, императрица наслаждалась покоем и даже начала отстраивать свой любимый Летний дворец. Многие сколотили на этом баснословные состояния. Желая выложить дно озера белым мрамором, Цы Си позаимствовала деньги, предназначенные для флота, и эта абсурдная затея дорого обошлась стране – на море стали господствовать японцы. А вскоре произошла трагедия, которая омрачила существование Цы Си и заставила ее затвориться в своем роскошном дворце, целиком посвятив себя поэзии. Ее сын, молодой император Тун Чжи, скончался 12 января 1875 года. Ему было всего девятнадцать лет, но он, подобно своему отцу, очень рано начал предаваться утехам плоти. Евнухи и приближенные развратили его, он посещал самые грязные притоны Пекина и подорвал свое здоровье. Довершила дело оспа, которой он заразился в одном из борделей.
Цы Си уже готовилась передать власть сыну, но теперь она вновь осталась одна, и судьба империи зависела только от нее… Затворничество императрицы длилось недолго: ее призывали дела. Поскольку стране нужен был властелин, она усыновила своего племянника, сына сестры, и провозгласила четырехлетнего мальчика императором под именем Гуан Сюй. Разумеется, она сохранила регентство, и ей по-прежнему помогал мудрый принц Гун. Его призывы к умеренности были актуальны как никогда, поскольку слепая ненависть императрицы к Западу плодила все новых и новых врагов. Франция, желавшая отомстить за убийство миссионеров, постепенно завладела Индокитаем, который несколько веков находился под разорительным протекторатом китайских императоров.
Ум императрицы был постоянно занят, но сердце ее молчало. Жон Люй и Мэй уже много лет жили вместе, у них было трое сыновей, однако Старший советник так и не сумел полюбить свою супругу. Он окружил ее заботой, относился к ней с подчеркнутым уважением и стремился сделать ее счастливой, но душой всецело принадлежал Цы Си. Императрица не сомневалась в чувствах своего кузена, хотя им очень редко доводилось разделить ложе. Однако всегда был рядом, поддерживал ее во всех начинаниях и помогал во всем, не щадя сил и даже пытаясь с должной мягкостью приобщить ее к идеям прогресса.
К несчастью, время было уже упущено. Франция хозяйничала в Индокитае, другие державы также усиливали свое влияние, добиваясь концессий и торговых льгот. Англия, Соединенные Штаты, Россия, Италия, Бельгия и прочие европейские страны уже имели в Пекине собственный квартал, который назывался Дипломатическим и вплотную подходил к стенам Запретного Города. Это чрезвычайно раздражало Цы Си, а кроме того, она была встревожена еще одной, гораздо более серьезной угрозой.
Юный император Гуан Сюй, подрастая, начинал выказывать явную склонность к западной цивилизации. Наставники, приближенные и даже робкая Сакота, о которой почти все забыли, всячески поощряли это увлечение. Юноша интересовался европейским оружием, военным делом, железными дорогами – словом, всеми достижениями Запада, к которым императрица питала глубокое отвращение.
Постепенно вокруг юного принца образовалось гнездо заговорщиков. Они хотели убить Жон Люя, которого императрица назначила правителем Тяньцзиня, а саму Цы Си заключить под стражу в ее собственных покоях, чтобы она занималась своей любимой поэзией, птицами и цветами, однако не имея при этом никакой реальной власти.
Евнух Ли Лиен Ин в очередной раз успел предупредить свою госпожу, но она поначалу ему не поверила, поскольку знала, какой ужас внушает племяннику – юноше безвольному и, по ее мнению, абсолютно безобидному.
– Тебе приснилось! – сказала она верному слуге. – Наш император никогда на это не осмелился бы.
– Один, конечно, не осмелился бы, Высокочтимая. Но он действует не один. Императрица-соправительни-ца во всем его поддерживает и обещает свою помощь…
– Сакота? – со смехом воскликнула Цы Си. – Право, ты сошел с ума! Эта безмозглая курица?
Она не желала слушать никаких доводов, и встревоженный Ли Лиен Ин удалился, ничего не добившись. Однако Цы Си уже не смеялась, когда через несколько дней к ней явился Жон Люй. Ему пришлось бежать из Тяньцзиня, где против него возник заговор во главе с полководцем Юань Ши Каем, действовавшим с согласия императора.
– Надо спешить, иначе этот поток захлестнет нас, – сказал он Цы Си. – В одну прекрасную ночь тебя зарежут в собственном дворце, и я покинул Тяньцзинь только для того, чтобы ты знала об опасности. Своей жизнью я не дорожу.
На сей раз Цы Си поверила сразу.
– Приведи ко мне императора! – приказала она Ли Лиен Ину.
Однако через несколько минут евнух вернулся один и смущенно потупился в ответ на немой вопрос императрицы.
– Император просил передать тебе, что ему нездоровится, – прошептал он.
– Это, разумеется, неправда?
– Да, Высокочтимая!
– Очень хорошо. Тогда я пойду к нему сама.
Цы Си, жестом приказав обоим мужчинам следовать за ней и сзывая на ходу стражу, быстрым шагом направилась к павильону императора. Словно буря, пронеелась она по цветущим аллеям сада и ворвалась к племяннику в тот самый момент, когда он собрал своих наложниц, чтобы выбрать подругу на ночь.
При виде внезапно возникшей в павильоне вдовствующей императрицы юноша застыл от ужаса. Ему было всего лишь шестнадцать лет, и он не мог противостоять властной Цы Си. Выставив вперед руку с золотым наперстком на указательном пальце, она вскричала:
– На колени! На колени, неблагодарный сын! Это меня ты вздумал обмануть своими жалкими уловками? Здесь распоряжаюсь я, и ты будешь исполнять все мои приказы!
Молодая женщина, стоявшая справа от Гуан Сюя, взяла его за руку и сказала:
– Не подчиняйся. Ты император…
Она не успела договорить: по знаку Цы Си двое стражников схватили ее и поволокли в сад, не обращая внимания на ее плач и крики. Молодой император знал, какая страшная участь ожидает его фаворитку, но не проронил ни слова. Втянув голову в плечи, он молча встал на колени…
Час спустя Гуан Сюй под усиленной охраной покинул свой любимый павильон. Его поселили в небольшом дворце, воздвигнутом на острове посреди озера, – отныне он был пленником Цы Си. Однако эта слишком легкая победа не принесла радости императрице. Она уже давно чувствовала, что власть становится для нее слишком тяжким бременем. Как бы ей хотелось посвятить оставшиеся годы истинной красоте – цветам, поэзии, музыке или же театру, который она обожала… Чтобы не чувствовать себя такой одинокой, Цы Си решила вызвать Жон Люя в Пекин: Тяньцзинь был слишком далеко, и он едва там не погиб. Она сделает его главнокомандующим и оставит при себе, чтобы он помогал ей советами и поддерживал своей любовью. Да, именно так: Жон Люй украсит ее существование, и многие прекрасные часы будут заполнены лаской и негой!
Жон Люй приехал, но жизнь уже готовила Цы Си самое страшное разочарование…
Императрица-соправительница, иначе говоря Сако-та, очень редко навещала грозную регентшу, которую боялась ничуть не меньше, чем ненавидела. И когда в один осенний вечер она предстала перед Цы Си, та сразу же поняла, что случилось нечто чрезвычайное.
– Какая неожиданная честь! – любезно произнесла она. – Что я могу сделать для тебя?
Хрупкая Сакота поклонилась, и на лице ее появилось подобие усмешки.
– Ничего. Напротив, сегодня вечером я хочу оказать тебе услугу… если ты согласишься последовать за мной.
– Куда ты хочешь меня отвести? – спросила Цы Си, стараясь отогнать от себя дурное предчувствие.
– Совсем недалеко. Во Дворец Забытых Наложниц. К одной из тех, что были избраны для твоего покойного сына. Ее прозвали Жемчужинкой.
– Какое мне дело до этой женщины?
– Пойдем со мной – и ты все узнаешь. Думаю, ты не пожалеешь. А если ты опасаешься меня, возьми с собой охрану.
Было что-то странное в тоне Сакоты и в этом предложении взять с собой солдат. Цы Си прищурилась, а затем пожала плечами.
– Не стоит труда. Я иду…
Обе императрицы, следуя друг за другом, прошли по аллеям гаремного сада ко Дворцу Забытых Наложниц. Здесь завершали жизнь те женщины, которые лишились своего господина или же состарились и потеряли привлекательность. На ходу Цы Си пыталась вспомнить, как выглядит эта Жемчужинка и что собой представляет. Инстинкт подсказывал ей, что речь идет о чем-то неприятном: достаточно было посмотреть на довольную физиономию Сакоты, чтобы подготовиться к худшему.
Но когда дверь в павильон распахнулась под рукой Сакоты, Цы Си на мгновение застыла и словно потеряла дар речи. Она увидела Жон Люя, который обнимал красивую девушку!
Заметив императрицу, любовники отпрянули друг от друга. Испуганная наложница забилась в угол, а смертельно побледневший Жон Люй встал перед Цы Си на колени.
– Не придавай этому значения, о Высокочтимая, – воскликнул он. – Сердце мое здесь ни при чем.
– Неужели ты думаешь, что я снизойду до ревности? – высокомерно произнесла императрица и, выйдя из павильона, направилась в свой дворец.
Однако ночь не успела завершиться, как Жон Люй был отправлен в изгнание, а Жемчужинка брошена в колодец.
Измена Жон Люя произвела необратимые изменения в характере Цы Си. Став еще более деспотичной и властной, чем прежде, она предалась разврату – тайному, но совершенно бесстыдному. Своей резиденцией она избрала Летний дворец, и почти каждый вечер верный Ли Лиен Ин приводил к ней красивых юношей. Цы Си в одеянии одной из своих служанок принимала их в Павильоне Сердечных Встреч. Но горе было тому из них, кто, узнав императрицу, припадал к ее ногам! После ночи любви несчастного ждала неизбежная смерть: Ли Лиен Ин зорко следил за тем, чтобы никто не выдал секрет его повелительницы.
Тем временем по всей стране продолжались убийства иноземцев. Главными жертвами становились священники и миссионеры, в роли же палачей выступали члены одной из сект, постоянно возникавших в Китае. Сами они называли свою секту «Кулак, поднятый во имя справедливости и согласия», а европейцы очень быстро окрестили их боксерами. Эта орда кровожадных и жестоких фанатиков распространилась по всей стране. Они пользовались небывалой популярностью, поскольку китайцы считали их неуязвимыми: говорили, будто они владеют магическими талисманами, против которых бессильно европейское оружие.
Мстительная Цы Си с тайной симпатией следила за успехами боксеров. Возможно, она повела бы себя более разумно, если бы Жон Люй оставался при ней, но он был далеко. К тому же в 1898 году скончался мудрый принц Гун – самый умеренный из ее министров. Вместо него в окружении Цы Си на первый план выдвинулся другой человек – тоже принц императорской крови. Его звали Дуань, и к его голосу прислушивались во всей стране.
Несомненно, этот неукротимый вождь появился на свет гораздо позже, чем следовало. Во времена прославленных маньчжурских завоевателей он стал бы великим человеком благодаря своей доблести, упорству и искусству управлять людьми. Но на заре двадцатого века Дуань превратился в поборника давно отживших идей, исступленно защищая самые варварские маньчжурские традиции. К европейцам он испытывал такую слепую ненависть, что мог утолить ее только кровью. Боксеры безоговорочно признавали его авторитет.
Пользуясь ксенофобией Цы Си, Дуань убедил ее издать безумный эдикт, в котором она призывала боксеров «истреблять всех чужеземцев». 13 июня 1900 года в столице начались убийства миссионеров и христиан, а через неделю был убит на улице немецкий посол барон фон Кеттелер, направлявшийся в Министерство иностранных дел, чтобы предъявить ноту протеста. Цы Си отказалась принять других иностранных послов и тем самым обрекла на расправу знаменитый Дипломатический квартал, где укрывались сотрудники посольств и члены их семей. Вооруженная охрана была очень малочисленной, но жители квартала возвели баррикады и смело приняли неравный бой. Здесь были французы, англичанине, американцы и русские, итальянцы и бельгийцы; они сражались с неслыханным мужеством, защищая каждую пядь своего квартала и забыв о прежних разногласиях. Теперь все они были просто европейцами, и их объединяла борьба за жизнь. Однако большинство из них погибли ужасной смертью, ибо боксерам недостаточно было просто убивать – всех пленников они подвергали мучительным пыткам.
