Текст книги "Искатели приключений: откровения истории"
Автор книги: Жюльетта Бенцони
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
МАНДРЕН, ИЛИ ВОЗЛЮБЛЕННЫЙ БАНДИТ
Погожим августовским днем на площади Брей в Гренобле царило необычайное оживление. Повсюду виднелись напудренные парики, высокие дамские прически и разнообразные парадные шляпки. Народ все время прибывал, и в толпе уже не было места, куда яблоку упасть. На балконах домов, выходивших на площадь, все пестрело от дам в шикарных и прихотливых нарядах, говоривших о том, что этот день они воспринимали как большой праздник. И конечно, в толпе на площади сновали многочисленные продавцы сидра, вин, холодной воды, сладостей и прочих мелочей, которые находили неплохой спрос среди людей, томившихся от ожидания. Словом, везде царило приподнятое настроение и оживление; казалось, люди собрались на ярмарочный день…
В действительности же никаких поводов для веселья не было. В центре площади высился эшафот с двумя виселицами, который кольцом окружала полурота солдат. Палач деловито опробовал прочность узлов и петель. Однако для собравшихся здесь людей происходящее смахивало на спектакль. Они лишь сожалели о том, что спектакль этот будет коротким.
Но вот колокола собора возвестили о приближении процессии осужденных, и разговоры моментально смолкли. Люди вставали на цыпочки, вытягивали шеи, лишь бы получше разглядеть происходящее. Впереди процессии шел священник, неотрывно читавший молитвы, дальше солдаты и, наконец, появилась телега, на которой везли двух юношей…
Оба были очень молоды, не старше двадцати лет, оба мертвенно бледны, под стать белому цвету рубашек-саванов, на них надетых. Оба не могли идти, ибо их ноги были искалечены жестокими пытками, так что с телеги они вывалились на солому, расстеленную у эшафота. Одного звали Пьер. Мандрен, другого – Бенуа Бриссо; первый был приговорен к петле за фальшивомонетчество, второй – за то, что убил доносчика.
К виселице их пришлось нести на руках. Они не сопротивлялись, а их подернутые смертельной тоской глаза говорили о желании, чтобы все это закончилось как можно быстрее… Они ничего не видели вокруг себя и, естественно, не заметили здоровенного парня, стоявшего в толпе и прятавшего лицо под широкополой шляпой, откуда выбивались пряди рыжих волос. Между тем внешностью этот молодец был поразительно похож на осужденного Пьера Мандрена. Наблюдая за тем, как приговоренных к смерти поднимают на эшафот, он еле сдерживал гнев, глаза же его наполнились слезами.
Уже стоя под виселицей, Бенуа Бриссо подал голос:
– Я умираю с легким сердцем, ибо я не выдал своего брата!
И тут же поднял голову измученный Пьер Мандрен. Его голос прозвучал над затихшей площадью неожиданно громко:
– Мой брат не смог меня спасти, но он отомстит за меня! Я счастлив, сознавая это…
А через пару минут оба уже перестали агонизировать, и площадь понемногу начала пустеть. Только высокий парень в широкополой шляпе оставался на месте. Казалось, он врос в землю, не в силах оторвать взгляда от двух мертвецов в белых балахонах. Он даже не почувствовал, что кто-то дотронулся до его плеча. Подошедшему пришлось хорошенько его тряхнуть, чтобы обратить на себя его внимание.
– Пошли, Луи! – прошептал Сен-Пьер, – все кончено, ты ничего не можешь для него сделать!..
– Только отомстить! Слышишь меня? Пьер завещал мне отомстить за него!
– Конечно! Только не стоит здесь оставаться. Пошли в трактир и нальемся, нам обоим это необходимо. А потом я тебе все расскажу… Ведь я знаю, кто его выдал.
Это были как раз те слова, которые следовало произнести. Луи Мандрен тут же повернулся спиной к трупу своего юного брата и последовал за своим другом. Ведь контрабандисту не пристало долго оплакивать мертвых.
Через несколько минут они уже сидели в уютном погребке за грубо сбитым столом, на котором стояло несколько бутылей охлажденного в погребе вина.
– Ну говори быстро, кто это? – вопрошал Мандрен.
– Сигизмунд Море… Ты его знаешь.
– Так, так… вместе с судьей Пьоленком, который приговорил к петле бедного Пьера, их уже двое… тех, которых мне предстоит убить…
Мандрену было небезопасно надолго задерживаться в городе. Он заплатил за выпивку и вместе с товарищем вышел на улицу, растворившись в вечерних сумерках.
Луи Мандрен стал контрабандистом вовсе не из-за дурных наклонностей. С его стороны то был протест против Генеральных откупщиков, сборщиков налога на соль и таможенников, которые вконец изнурили крестьян Дофине, доведя их до полной нищеты и отчаяния. Понемногу разорялось и население Сент-Этьен-де-Сен-Жорж, откуда Мандрены были родом. В свое время они держали в этом городке лавку по торговле винами и сельхозорудиями, но всеобщее запустение подорвало их торговлю.
Старший из шести детей в семье, Луи Мандрен, первоначально хотел жить правильной жизнью. Все те малые средства, которые оставались в семье, он вложил в торговлю скотом, находившуюся под контролем Генеральных откупщиков. Однако вскоре в стаде его случился падеж, и – беда не приходит одна – откупщики лишили его патента на торговлю, не добившись получения от него взятки. Для всей семьи это означало разорение и нищету. Луи стал контрабандистом, потому что у него не было другого способа прокормить родных. Казнь его брата, выданного агентом откупщиков, переполнила чашу его терпения. Теперь жизнь превращалась для него в борьбу не на жизнь, а на смерть. К тому же Савойя[20]20
В те времена Савойя принадлежала не королю Франции, но королю Пьемонта и Сардинии, столицей которого был Турин.
[Закрыть] и Швейцария были совсем рядом. Поэтому там несложно было делать закупки товаров, и Луи Мандрен поклялся себе, что разбогатеет, надувая таможню. Он также поклялся себе, что никогда не станет воровать или обижать бедняков, которым он, напротив, будет помогать всем, чем сможет. И пока вместе с Сен-Пьером, он пробирался в одно из своих горных укрытий, он всю дорогу продолжал строить планы мести и новой жизни.
Люди старого Билиссара давно уже превратили пещеры Эшель в местопребывание своей сильной и хорошо вооруженной банды. Но хотя Белиссар по-прежнему сохранял ясный ум и меткий глаз, в последнее время он здорово сдал. Ему недоставало теперь былого здоровья и силы мускул. И настал момент, когда старый атаман передал все полномочия Луи Мандрену.
– Держи сынок, – только и сказал он, протягивая Луи полный кубок вина. – Я буду повиноваться тебе, а ты всегда сможешь рассчитывать на мой добрый совет… И поверь мне, ты пойдешь далеко!
– Ну сперва я пойду в Савойю и Швейцарию, – ответил юноша. – Ведь мне понадобятся товары, а вдобавок, новые люди, оружие, деньги. Я хочу, чтобы Генеральные откупщики трепетали от моего имени.
Тем временем к мужчинам подошла золотоволосая девушка, принесшая им воды с ручья. Она непринужденно напевала какую-то новую песенку:
На виселице умираю,
Пока ж затянется петля —
Я Францию обозреваю
И вовсе не забавы для.
Вы все, что дружбою тверды.
Почто вы чешете зады!
Рука Мандрена властно притянула девушку к себе:
– Что это ты напеваешь, Манон? Я не знаю такой песни.
– Между прочим, ее сочинил один парень из Гренобля после того, как он наблюдал казнь твоего брата.
И тут в голубых глазах Мандрена вспыхнули кровожадные молнии. Однако он преодолел вспышку гнева и лишь нежно поцеловал девушку в шею.
– Ты права, прежде чем бросать вызов откупщикам, мне предстоит свести свои личные счеты.
Через несколько дней люди из банды Мандрена оцепили городок Сент-Этьен-де-Сен-Жорж, а Луи собственноручно пристрелил у дома своих родителей Сигизмунда Море. После этого он тут же уехал в Савойю.
– Итак, одного уже нет, – обрадованно сообщил он Сен-Пьеру.
Население, немилосердно разоряемое откупами, налогами на табак и на соль, активно поддерживало Мандрена. Вот почему скоро под его началом собралось настоящее войско, ядром которого были ветераны Белиссара. Это войско или дружина Мандрена насчитывало пятьсот-шестьсот хорошо вооруженных человек, подчиненных почти армейской дисциплине. Известно, что облик любой дружины определяется ее вожаком. А Мандрен был отличным вожаком: энергичным, властным, справедливым, и конечно, умным и находчивым. Сама внешность этого тридцатилетнего мужчины располагала к себе, и отнюдь не только женщин. Всем своим видом он демонстрировал основательность и силу духа. Вскоре серый костюм и маленькая черная лошадка Мандрена вошли в моду. Да и сам Мандрен не по дням, а по часам становился человеком-легендой. Да и могло ли быть иначе?
Люди Мандрена появлялись неожиданно то в одной деревне, то в другой. С собой они вели груженых увесистыми тюками мулов. Чего только не было в этих тюках: табак, индийские хлопковые ткани, соль, деликатесы, часы, украшения, – все то, что было куплено за границей по низкой цене и продавалось на этих импровизированных деревенских рынках значительно дешевле, чем можно было купить аналогичные товары в лавках откупщиков. Понятно поэтому, что на эти распродажи сбегались не только бедняки, но и иные дворяне. Успех сопутствует Мандрену. Он быстро расширяет сферу своей деятельности. С января 1754 года по май 1755 года его люди организуют целую сеть продаж контрабандных товаров в провинциях Франис-Комте, Руэрг, Дофине, Форе, Овернье, Виваре, Божоле, Веле. Мандрен и его команда кажутся вездесущими. Они появляются повсюду, все больше разоряя откупщиков, а когда сталкиваются с отрядами королевских драгун, сражаются, как львы. За полтора года Мандрен совершил шесть экспедиций, исколесив десятки городков и деревень и каждый раз невредимым возвращался в свое логово в горах Савойи. После каждой такой экспедиции его популярность еще возрастала, потому что вел он себя скорее как благородный рыцарь, чем как атаман шайки. Его веселость, обаяние и доброта завоевывают ему сердца многих мужчин и женщин, которые даже присваивают ему кличку «Прекраснодушный». И вот уже бедняки с нетерпением ждут его прихода, а девушки грезят им по ночам…
Однако среди этой полной приключений, риска и любовных романов жизни Мандрен не забывает о смерти своего брата и… о возмездии. Море убит, остается расправиться с судьей Пьеленком. Этому делу он посвятил зиму 1754 года.
Замок Рошфор-ан-Новалэз вряд ли можно было назвать замком в строгом смысле этого слова. В действительности то был массивный каменный дом, слегка покосившийся от древности. В этом строении не было ничего феодального, кроме символической башенки, сложенной из сосновых бревен. Впрочем, места здесь были божественные. Замок располагался в четырех лье от Шамбери и сравнительно недалеко от Гренобля. Вот почему президент парламента Дофине, судья Пьеленк, с удовольствием выезжал сюда погостить и отдохнуть. Поездки на отдых в Савойю вообще были в моде среди дворян Дофине, поэтому в частых визитах сюда досточтимого судьи не было ничего необычного.
Обо всем этом Мандрен был хорошо осведомлен. Он изучил местность и подступы к замку, твердо решив нанести туда неожиданный ночной визит.
Стояла прекрасная, лунная ночь. В ярком, нереальном свете луны серебрилась черепица замка, к которому неслышно подъезжало десяток всадников. Копыта их коней были обвернуты тряпками, так что передвижение кавалькады было совершенно бесшумным. Длинные черные плащи, в воротниках которых всадники прятали лица, спадали до их колен.
Но вот они подъехали вплотную к замку. Самый высокий из всадников легко, даже грациозно спрыгнул с коня и подбежал к массивным дубовым дверям, в которые он бесцеремонно забарабанил кулаком.
– А ну, открывайте!.. И живо! – властно скомандовал он.
Из-за двери донеслись испуганные голоса, восклицания, шепот.
– Кто там? – спросил чей-то дрожащий голос.
– Сейчас ты узнаешь, кто, – грозно проговорил по-пьемонски один из спутников Мандрена.
Испуганный возглас, раздавшийся за дверью, напоминал стон. И снова оттуда донесся шепот. Тогда Мандрен скомандовал:
– Ну-ка, Сен-Пьер, открой мне эту дверь!
Тот разбежался и со всего маха плечом врезался в дверь, которая затрещала и подалась внутрь. Еще удар, дверь снова подалась. Изнутри стали доноситься вопли отчаянья.
– Вам же будет лучше, если вы отопрете дверь сами, – громогласно заявил Мандрен.
Его слова подействовали. И вот дверь распахнулась, и перед непрошенными гостями предстала гурьба насмерть перепуганных служанок в ночных рубашках и колпаках. Здесь же стояли два лакея с мушкетами в дрожащих руках, но по их виду можно было понять, что они не собираются использовать свое оружие по назначению. Осклабив в улыбке свои белоснежные зубы, Мандрен дружелюбно обратился к трепещущим домочадцам:
– Я не хочу причинять вам зла. Мне нужен лишь ваш хозяин. Я Мандрен!
Раздался всеобщий вздох облегчения. Мандрен снова улыбнулся и, сбросив с плеч черный плащ, выхватил из-за пояса два пистолета с изящной серебряной инкрустацией.
– Ты, Пьемонтец, стереги их и не обижай понапрасну, а ты, Сен-Пьер, пойдешь со мной!
И оба мстителя устремились по лестнице на второй этаж. Им без труда удалось найти комнату, в которой пытался спрятаться дрожащий пожилой судья. Дверь в нее была забаррикадирована, но тут снова пригодилось богатырское плечо Сен-Пьера. Удар, потом еще удар, все трещит, но тут…
В коридоре появился белый силуэт совсем молоденькой девушки. Ее хрупкая худая фигура под муслиновой ночной рубашкой отличалась горделивой осанкой. Девушка бесстрашно шла на них, сложив руки на груди. Однако ее появление ничуть не смутило Мандрена. Непринужденным жестом он сдернул шляпу и отвесил ей учтивый поклон. Его сообщник последовал примеру атамана, причем поклонился столь учтиво, словно он воспитывался при Дворе.
– Что вам надо? – спросила девушка твердым голосом.
– У меня есть дельце к президенту парламента Пьеленку, так что уж простите великодушно, мадмуазель, если мне довелось вас разбудить.
– Мой отец спит. Он болен и плохо себя чувствовал весь вечер. Так что убирайтесь!
На лице Мандрена появилась печальная улыбка. Помимо своей воли он восхищался поведением девушки. К тому же она была редкостно хороша и совсем молода, почти девочка. А какие глаза! Черные, как смоль, дерзкие, гневные, они горели, как два факела, на ее бледном лице с вызывающе поднятым подбородком. Вот девушка подошла к ним вплотную и закрыла собою дверь. И тут зловещим смехом засмеялся Сен-Пьер:
– Сейчас ваш отец почувствует себя еще хуже.
С этими словами он подхватил девушку и отодвинул ее от двери, очистив проход атаману.
– Вот так… путь свободен, Луи!
Отвесив иронический поклон, Мандрен проследовал в комнату. Она была освещена единственной свечой, в скудном свете которой можно было увидеть остатки скромного ужина и лекарства, разложенные на столе, и большую старинную кровать, в глубине которой под одеялами прятался ссохшийся старик с болезненным лихорадочным румянцем на щеках. Впрочем, он тоже не дрожал от страха. Более того, увидев силуэт Мандрена в дверях комнаты, старик попытался выпрямиться, а на лице его появилась полное достоинства выражение покорности неотвратимой судьбе.
– Я хорошо знал, что рано или поздно вы придете за мной, – сказал он еле слышно. – Ведь вы Мандрен, не так ли?
Эти слова застали атамана врасплох. Он ожидал всего: страха, криков, униженных просьб, но не холодного спокойствия.
– Да, я Мандрен. Стало быть вы ожидали моего прихода? Странно!..
– Вовсе нет! Я ждал вас, ибо люди вашего склада обычно путают правосудие и убийство. Я знал, что вы будете мстить тем, кто послал вашего брата на виселицу. Но ведь это сделал именно я. Так чего вы ждете?
Краска гнева прилила к лицу Мандрена. Однако, увидев, что Сен-Пьер хочет вытащить старика из постели, он остановил его.
– Подожди!.. Итак, в час, когда вы должны умереть, вы не испытываете ни малейших угрызений совести? А ведомо ли вам, что именно теперь стоило бы помолиться о своих грехах. Ведь совсем скоро Господь воздаст вам за все человеческие жизни, которые вы обрекли на смерть.
Судья только пожал плечами;
– Как я буду отвечать перед Богом, это уж мое дело. Но я не стану просить у него прощения за то, что честно отправлял правосудие. Приговорив к смерти Пьера Мандрена, я лишь выполнял свой долг, ибо по закону фальшивомонетчики должны быть повешены. Если бы мне вновь пришлось судить его, я бы сделал то же самое.
– Как вы смеете! – вскричал Мандрен. И тут за его спиной раздался ясный, бесстрастный голос:
– А как же иначе! Что вы понимаете в правосудии, вы, которые умеете лишь грабить, воровать, посягать на честных людей.
– Замолчи, Жанна! – вскинулся судья.
Мандрен повернулся к девушке. Она стояла с факелом в руке, огонь которого освещал ее хрупкую, полную решимости фигуру и гневное лицо ангела-мстителя.
– Я не грабитель и не вор, – возразил ей Мандрен. – Не путайте меня с откупщиками. Спросите лучше у честных людей, кого они предпочитают, меня или чиновника по откупам?
Тут в разговор вступил нетерпеливый судья:
– Итак, будем мы убивать или нет? – спросил он без должной твердости в голосе.
Мандрен покачал головою:
– Я не убиваю больных людей, а тем более людей храбрых. Этот старик держится мужественно, а я не убийца. Дух Пьера удовлетворится смертью Море.
И вновь Мандрен сдернул с себя свою широкополую шляпу и склонился в церемонном поклоне перед девушкой.
– Как, вы уходите? – изумилась та.
– Вот именно. Вышла ошибка. Простите, что потревожили вас, мадмуазель. Вашему отцу больше ничто не грозит.
Улыбка, озарившая лицо Мандрена при этих словах, запала в душу Жанны де Пиоленк, хотя в тот момент она и не отдала себе в этом отчета. Застыв на месте, она молча наблюдала как силуэт благородного разбойника удаляется по коридору. Она была столь поражена случившимся, что голос отца не сразу вывел ее из прострации.
– Очень странный молодой человек, – задумчиво заметил тот. – Клянусь, что в этом преступнике больше благородства, чем у большинства так называемых благородных людей, с которыми мне приходилось иметь дело. Если его брат был из того же теста, значит я зря его повесил…
Тем временем, Мандрен, обуреваемый самыми противоречивыми чувствами, спустился вниз, где его люди не теряли времени даром, вовсю приударяя за повеселевшими служанками. Вот и Пьемонтец развлекал своими байками одну прехорошенькую девицу, которая сопровождала его россказни глуповатым, искренним смехом.
– Все, поехали отсюда! – скомандовал Мандрен. Гурьбой разбойники направились к выходу, но тут навстречу им вышел некий молодой незнакомец в элегантном костюме и со шпагой на боку. Окинув взглядом происходящее, он бестрепетно двинулся наперерез Мандрену. Тот посмотрел ему в глаза и отрезал:
– Я не убиваю больных… и честных людей. Казнив моего брата, ваш отец поступил так, как ему диктовала совесть. Я могу понять это… и простить.
Они уже вышли во двор и садились по коням. Юноша последовал за ними и неожиданно схватил поводья лошади Мандрена:
– Да, я сын президента. Вы разрешите мне сопровождать вас? Я хотел бы поговорить с вами.
– Как вам угодно.
И Мандрен в сопровождении странного молодого человека и своих сообщников покинул замок, где благодаря его добросердечию, так и не разыгралась трагедия.
В ту ночь между атаманом контрабандистов и молодым дворянином Пьоленком зародилась глубокая дружба. Юный Пьоленк де Тури с сочувствием отнесся к возмущению Мандрена вопиющими злоупотреблениями откупщиков. Когда же через месяц его отца не стало, а сын стал главой семьи, унаследовав и замок Рошфор, он с радостью пригласил заезжать туда Мандрена и его людей.
– Приезжай, когда захочешь. Ты всегда будешь желанным гостем, – сказал он Мандрену.
Тем временем его гордая сестра продолжала оплакивать смерть отца и отказывалась принять эту неожиданную дружбу между ее братом и тем, кого она упорно называла бандитом… быть может пытаясь внушить это мнение самой себе. Когда Мандрен наезжал в Рошфор, она отказывалась выходить к столу.
– Моя сестра не любит тебя и с этим я ничего не могу поделать, – говаривал Пьоленк.
– Очень жаль, но может быть так даже лучше, – отвечал на это Мандрен.
В глубине души он этого не считал. Образ прекрасной и смелой девушки глубоко запечатлелся в его душе с той памятной ночи. Тщетно он пытался выбросить ее из головы, то и дело завязывая романы с теми, кто был готов ему отдаться. Ни красавица Шарлотта де ля Рош, жена директора откупов Бург-ан-Бресса, ни супруга советника Бальмена, ни восхитительные близнецы Милан, ни все те, с которыми он сближался на ночь или на несколько часов не могли изгладить из его памяти образ отважной и хрупкой Жанны.
А тем временем Жанна тосковала, никак не в силах понять, что же с нею происходит, отгоняла от себя воспоминания о нечестивом разбойнике, но невольно вздрагивала, слыша, как в самых разных уголках Савойи и Дофине люди распевают веселую песенку о подвигах Мандрена:
Нам нипочем, что ветер хлещет —
То ветер грозных перемен,
Пусть королевский мод трепещет,
Сюда идет Мандрен…
во всю глотку распевали сотни мужчин и женщин, несказанно довольных тем, что нашелся человек, бросивший вызов ненавистным властям. И Жанна невольно начинала горевать о том, что она не «барышня-крестьянка», а благородная дворянка. Она начинала по-черному завидовать этим крестьянским девушкам, которые повсюду сопровождали людей Мандрена. Когда же она поняла наконец, откуда возникла эта зависть, а точнее ревность, она бросилась в церковь, долгой молитвой у алтаря пытаясь изгнать из своего сердца нечестивое наваждение любви к разбойнику.
А популярность Мандрена продолжала возрастать. Он стал своего рода национальным героем, так что на него обратил свое просвещенное внимание сам Вольтер:
«Всего три месяца назад Мандрен был грабителем, а теперь он благородный завоеватель. Он облагает города Франции данью и платит своим людям больше, чем король – своим солдатам. Люди поддерживают его, потому что они изнурены налогами и откупами. Словом, этот разбойник покрыл себя славой…»
Итак, Мандрен находит поддержку повсюду, а в Савойе каждый считает себя его другом. О нем рассказывают самые невероятные истории: будто напуганные им откупщики продают в своих лавках его контрабандный табак и соль, будто его щедрость по отношению к нуждающимся не знает предела, а его шпага всегда защищает слабых от произвола.
Тем временем власти понимают, что дело зашло слишком далеко и пора прибегнуть к серьезным мерам по пресечению этого зла. Генеральный контролер финансов Моро де Сешель посылает к границам Савойи целый военный корпус волонтеров Фландрии под командой полковника Морлиера. Туда же направляется полк стрелков Фишера, 150 драгун Бофремона, 120 кавалеристов Аркура и, наконец, целый Корпус драгун из Сент-Этьена. В помощь войскам придана вся вооруженная стража откупов. Итак, налицо всеобщая мобилизация.
Впрочем, вся эта мощь оказалась бы неэффективной, если бы не предатель, затесавшийся в ряды сторонников Мандрена. То был некий Марсен, венгр по происхождению, который прежде служил в страже откупов. Именно он предупредил полковника Морлиера о том, что Мандрен перед отбытием в очередную экспедицию переночует в замке Рошфор у своего друга Пьоленка. Дело происходило в мае 1755 года.
В Рошфоре Мандрен чувствовал себя в полной безопасности. Ведь замок находился на территории королевства обеих Сардиний. Он и подумать не мог о том, что ради его ареста Морлиер решится вторгнуться на территорию другого государства, спровоцировав тем самым грандиозный дипломатический скандал. Но именно это и произошло. В ночь с 10 на 11 мая пятьсот человек из полка Морлиера под командой капитана Дитурбида Ларре украдкой пересекли границу, в четырех лье от которой находился Рошфор. Когда они подошли к замку, все обитатели которого спали, было уже три часа утра и скоро должен был начаться рассвет. Действовать надо было быстро.
В несколько ударов солдаты разнесли двери в щепки и устремились внутрь дома. Обитатели его захвачены врасплох и почти не оказывают сопротивления. Десяток солдат врывается в комнату, где с постели навстречу им поднимается заспанный Мандрен. К его груди приставляют штыки, затем его связывают, заковывают в цепи. Через пару часов под усиленным конвоем солдат Мандрен оказывается на территории Франции. Его отправляют в Валенс, где располагается Трибунал по преступлениям против откупов. Здесь его ждет самый жестокий и безжалостный из судей – Леве де Малаваль. Недаром Вольтер приравнивал Трибунал Валенса к Инквизиции. Итак, Мандрен погиб…
Похищение Мандрена вызвало чудовищный скандал. Все население королевства обеих Сардиний было вне себя от возмущения случившимся в Рошфоре.[21]21
Надо сказать, что солдаты не только арестовали. Мандрена, но заодно ограбили замок и всю округу.
[Закрыть] Посол короля Шарля-Эммануэля заявил в Версале официальный протест, а французский посол в Турине пережил немало неприятных минут. Первоначально, французские власти выдвигали смехотворную версию о том, что похищение было осуществлено соперничающей шайкой контрабандистов, однако очень скоро эта версия рассыпалась. Ведь Мандрен сидел во французской тюрьме. Шарль-Эммануэль потребовал, чтобы Мандрена выдали ему. Делом заинтересовались другие европейские дворы.
Тем временем судья Леве де Малаваль получил приказ ускорить суд над Мандреном, что он в точности и исполнил. Мандрен был приговорен к колесованию.
Но хотя приговор был неумолим, Малаваль распорядился сделать содержавшемуся под стражей главарю разбойников серьезные послабления. Так, в своей камере он мог принимать гостей, подарки, сладости. Правда, день и ночь он находился под неусыпным наблюдением.
В ночь накануне казни стражники ввели в его камеру женщину, закутанную в длинный плащ.
– У вас одна минута, – сказал ей тюремщик. – Сейчас придет священник.
– Этого времени мне будет достаточно, – ответил женский голос, узнав который Мандрен задрожал. В желтоватом свете фонаря перед ним предстало бледное лицо и измученные глаза Жанны Пьоленк. Он даже не успел справиться со своим изумлением, когда плачущая девушка оказалась в его объятиях, покрывая его лицо страстными поцелуями.
– Я люблю тебя, – твердила она, – и никогда никого кроме тебя не любила. Я хочу, чтобы ты знал это, прежде чем умереть…
– Жанна! – воскликнул в смятении Мандрен. – Ах, Жанна! Ну зачем ты не сказала этого раньше? Ведь мы могли бы быть так счастливы… Я тоже люблю тебя!
– Нет, наше счастье впереди. Ведь когда-нибудь на небесах мы встретимся.
– Минута кончилась, – оборвал их тюремщик.
Мандрен хотел сказать еще что-то, но девушка вырвалась из его объятий, подхватила плащ и, рыдая, удалилась по тюремному коридору… Мандрен провел ладонью по лбу и, обессиленный, упал на свое ложе.
– За одну минуту я пережил целую жизнь, – прошептал он.
Эшафот был установлен на площади Клерк. Дело происходило 26 мая и, как некогда в Гренобле, весь город пришел посмотреть на казнь. Но несмотря на яркое солнце на лицах людей не было радости и веселья, никто не смеялся. Все молча ждали, когда начнется зловещий ритуал казни.
Целый полк солдат охранял эшафот и проход к нему. В первых рядах толпы стояли школьники, которых специально привели сюда, чтобы печальный конец разбойника послужил им уроком. Лица детей были бледны, испуганны, кое-кто из них плакал.
Тем временем Мандрен, покидая тюрьму, прощался с Сен-Пьером, которого должны были казнить на следующий день.
– Прощай, – рыдал тот, – прощай Луи!
– Не прощай, но до свиданья!.. – отвечал Мандрен. Затем, несмотря на боль в ногах, только что подвергнутых пытке, он самостоятельно влез в телегу.
Оказавшись на эшафоте, Мандрен основательно помолился, а затем окинул взглядом смертоносное колесо и онемевшую толпу. Он попросил выпить стаканчик вина, но поделился им с монахом Гаспарини, который плакал и еле держался на ногах.
– Вы больше нуждаетесь в вине, чем я, – уверял он монаха.
После чего, он самостоятельно скинул с себя панталоны, завернул рукава рубашки и с бесстрашием, которое заставило содрогнуться толпу, улегся на колесо.
– Дети! – крикнул он, – берите с меня пример. Палач поднял железный брусок. У отца Гаспарини подкосились ноги, а в толпе девушка по имени Жанна де Пьоленк без чувств рухнула на землю.
Мандрен перенес казнь без единого крика. Его члены, ребра, таз были перебиты, после чего его тело растянули на колесе. Впрочем, лежал он недолго. Через несколько минут палач удавил его по приказу судьи Малаваля. Тот явно опасался, что длительная агония этого легендарного преступника может вызвать в толпе взрыв. Так умер Мандрен, отдавший жизнь за то, чтобы табак и соль были доступны каждому.
