Текст книги "Южная звезда (с иллюстрациями)"

Автор книги: Жюль Габриэль Верн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

И он подносил ее к глазам, лаская взглядом, и, казалось, готов был проглотить ее, по примеру Дада!

Тем временем Сиприен тщательно зашивал страусихе зоб. Затем, наложив шов и на шейный разрез, он освободил страусиху от веревок, лишавших ее возможности двигаться.

Совершенно подавленная, Дада опустила голову вниз и, казалось, совсем не была расположена к тому, чтобы убежать прочь.

– Вы считаете, что она придет в себя, месье Сиприен? – спросила Алиса, более взволнованная страданиями своей любимицы, чем возвращением алмаза.

– Как это «считаю ли я», мисс Уоткинс,– отвечал ей молодой человек.– Вы, стало быть, полагаете, что я мог решиться на операцию, не будучи уверен в успехе?… О, успокойтесь! Уже через три дня не останется никаких следов, и, ручаюсь вам, не пройдет двух часов, как Дада снова начнет набивать тот занятный карман, который мы только что опустошили!

Ободренная таким обещанием, Алиса подарила горному инженеру благодарный взгляд, который вознаградил его за все труды.

В это время мистер Уоткинс, убедив себя, что он все-таки в своем уме и что его чудесная звезда вернулась к нему, отошел от окна.

– Месье Мэрэ,– сказал он величественно-торжественным тоном,– вы оказали мне большую услугу, и я не знаю, как смогу рассчитаться с вами!

Сердце у Сиприена сильно забилось.

Рассчитаться!… Но ведь у мистера Уоткинса есть самый простой способ это сделать! Разве он забыл свое обещание – отдать дочь за того, кто отыщет «Южную Звезду»? И действительно, разве дело обстоит не так, как если бы Сиприен привез драгоценный камень из дебрей Трансвааля?

Вот что думал про себя Сиприен, но он был слишком горд, чтобы произнести это вслух, и к тому же почти уверен: фермер и сам должен вспомнить о своем обещании. Но Джон Уоткинс, ни слова больше не говоря, сделал дочери знак следовать за ним и покинул хижину Сиприена.

Разумеется, Матакит был тут же отпущен на свободу. И все же, еще бы чуть-чуть – и бедняга мог распрощаться с жизнью из-за одной прожорливости Дада. Так что, если говорить откровенно, ему страшно повезло!

Глава XXIII
СТАТУЯ КОМАНДОРА

Счастливый Джон Уоткинс, самый богатый человек в Грикваленде, устроил в свое время обед в честь рождения «Южной Звезды» и теперь не мог придумать ничего лучше, как дать второй обед, чтобы отпраздновать ее возвращение. Но уж на этот раз, можно быть уверенным, были приняты все меры предосторожности, чтобы она не исчезла. Поэтому страусиху не пустили на праздник.

Итак, вечером следующего дня блестящее, грандиозное пиршество началось.

С самого утра Джон Уоткинс оповестил всех близких и дальних знакомых из круга обычных гостей и послал местным мясникам заказы на такое количество мяса, которого хватило бы, чтобы накормить целую пехотную роту. Затем сложил в своей конторе всю провизию, консервные банки, бутылки с вином и ликерами, какие только могли предложить погреба со всей округи. К четырем часам в большой зале был накрыт стол, где рядами выстроились графины и поджаривались на огне части бычьих и говяжьих туш.

В шесть часов приглашенные, надев свои лучшие костюмы, стали собираться. Уже к семи часам общий разговор достиг такого невероятного оживления, что, пожалуй, даже охотничий рожок в этом шуме был бы плохо слышен. Пришел сюда и Матиас Преториус, вновь обретший спокойствие с тех пор, как перестал опасаться злобных выходок Аннибала Панталаччи, и Томас Стил, пышущий здоровьем и силой, и маклер Наган, а также фермеры, старатели, торговцы и полицейские чиновники.

По просьбе Алисы Сиприен Мэрэ не стал отказываться от этого празднества, потому что и сама девушка обязана была на нем присутствовать. Но оба грустили, ведь было очевидно, что пятидесятикратный миллионер Уоткинс теперь ни за что не захочет выдать свою дочь за скромного инженера, «которому даже алмаз изготовить не удалось!». И ведь верно! Делец именно так и относился к молодому ученому.

Под восторженные крики гостей пиршество продолжалось.

Перед счастливым фермером – на этот раз уже не позади, а перед ним – на маленькой подушечке из синего бархата в клетке с металлическими прутьями и под стеклянным колпаком – сверкала и переливалась в огне свечей «Южная Звезда». Уже был произнесен десяток тостов в честь ее красоты, несравненной прозрачности и бесподобного сияния. Жара стояла изнурительная.

Мисс Уоткинс сидела с отрешенным видом и посреди общей суматохи, казалось, ничего не слышала. Девушка смотрела на Сиприена, который выглядел таким же удрученным, как и она, и на глаза ей навертывались слезы. Внезапно три громких удара сотрясли дверь зала, после чего шум разговоров и звон бокалов сразу же стих.

– Войдите! – крикнул мистер Уоткинс своим хриплым голосом.– Кто бы вы ни были, но если вас томит жажда, то вы как раз вовремя!

Дверь открылась. На пороге стояла длинная тощая фигура Якобуса Вандергаарта в ореоле седых волос. Гости переглянулись, весьма удивленные этим неожиданным явлением. В округе все слишком хорошо знали причины неприязни, разделявшей двух соседей, Джона Уоткинса и Якобуса Вандергаарта, и потому вокруг стола пробежал глухой ропот. Каждый ожидал чего-то очень важного. Воцарилась глубокая тишина. Глаза всех устремились на старого огранщика. А он, в торжественном сюртуке черного цвета, со скрещенными на груди руками, казался призраком, явившимся для мщения.

Мистера Уоткинса объял смутный страх и тайная дрожь. Сквозь слой румянца, который давнее пристрастие к алкоголю прочно наложило на его щеки, проступила бледность. И все-таки фермер попытался отогнать от себя странное ощущение, которое был не в состоянии объяснить.

– А, сосед Вандергаарт,– сказал он, первым обратившись к Якобусу.– Вы очень давно не доставляли мне удовольствия своим посещением! Каким добрым ветром вас сегодня сюда принесло?

– Ветром справедливости, сосед Уоткинс! – холодно отвечал старик.– Пришел сообщить вам, что справедливость наконец пробилась на свет и должна восторжествовать после того, как семь лет ее попирали. Я объявляю, что пробил час искупления, и я возвращаюсь в свои владения; Копье, которое всегда носило мое имя, отныне по закону переходит ко мне. Джон Уоткинс, в свое время вы лишили меня того, что мне принадлежало!… А сегодня закон лишает этой собственности вас и присуждает вернуть мне все, что вы у меня отняли!

При внезапном появлении Якобуса Вандергаарта Джон Уоткинс похолодел, но теперь, когда опасность стала ясной и определенной, его натура, деятельная и жестокая, тотчас пришла в равновесие.

И потому, откинувшись на спинку своего кресла, он засмеялся с видом глубочайшего презрения.

– Старикан спятил! – сказал он, обращаясь к гостям.– Я всегда подозревал, что у него не все дома!… Но теперь, спустя время, у него дома, по-видимому, не осталось уже никого.

Весь стол принялся аплодировать удачной остроте. Но Якобус Вандергаарт не дрогнул.

– Смеется тот, кто смеется последним,– серьезным тоном произнес он, доставая из кармана какую-то бумагу.– Джон Уоткинс, вы, конечно, знаете, что по несправедливому, но окончательному решению суда,– подтвержденному при апелляции [106]  [106]Апелляция (от лат.appellatio – обращение) – обжалование судебного приговора.


[Закрыть], которое даже королева не могла бы отменить,– в вашу собственность были переданы земли округа, расположенные к западу от двадцать пятого градуса восточной долготы по Гринвичу, а в мою – расположенные на восток от этого меридиана?

– Именно так, почтенный мой пустомеля! – воскликнул Джон Уоткинс.– И поэтому вам было бы лучше отправиться спать, ведь вы больны, а не ходить пугать честных людей, собравшихся пообедать и которые ничем вам не обязаны!

Но Якобус Вандергаарт уже развернул свою бумагу.

– Вот постановление,– продолжал он более спокойным тоном,– постановление Комитета по регистрации недвижимой собственности, скрепленное подписью губернатора и зарегистрированное в Виктории не далее как позавчера, в котором отмечается погрешность, сохранившаяся до сегодняшнего дня на всех картах Грикваленда. Эта ошибка допущена десять лет назад геодезистами, занимавшимися съемкой местности в округе, которые не учли магнитного склонения при определении севера. Та же неточность воспроизводилась на всех последующих картах и планах местности, которые пользовались одними и теми же данными. В силу поправки, только что принятой, двадцать пятый меридиан, в частности, отнесен на нашей параллели на три мили к западу. В силу этой поправки, которая отныне стала официальной, Копье возвращается в мою собственность, а вы его лишаетесь, ибо, по мнению всех юристов и самого председателя суда, буква судебного постановления не теряет своей силы! Вот и все, Джон Уоткинс, что я пришел вам сказать!

То ли фермер не все до конца понял, то ли он предпочел бы вообще никогда не слышать того, что говорил старый Вандергаарт, но он попытался ответить огранщику в прежнем духе – взрывом презрительного хохота. Но на этот раз смех уже звучал фальшиво, и никто из сидевших за столом его не поддержал. Все свидетели этой сцены, весьма озадаченные, устремили взгляды на Якобуса Вандергаарта и, казалось, были поражены его внушительным видом, определенностью речи и той непоколебимой уверенностью, которая исходила от него. Первым выразителем общего настроения выступил маклер Натан.

– То, что говорит месье Вандергаарт, на первый взгляд совсем не бессмысленно,– отметил он, обращаясь к Джону Уоткинсу.– В конце концов, подобная ошибка в долготе вполне возможна, и, наверно, стоило бы, прежде чем высказывать какое-либо мнение, дождаться более полных разъяснений?

– Дождаться разъяснений! – вскричал Джон Уоткинс, изо всех сил грохнув кулаком по столу.– Мне разъяснения не нужны! Мне вообще на разъяснения наплевать! Я ведь здесь у себя дома, так или нет? Разве я не утвержден в качестве владельца Копье судебным решением, которое признает действительным даже этот старый крокодил? Стало быть, что мне за дело до всего прочего? А если мне хотят помешать спокойно распоряжаться моим добром, я поступлю так же, как и раньше: обращусь в суд, и тогда посмотрим, кто выиграет дело!

– Суд уже сделал все, что от него зависело,– сдержанно ответил Якобус Вандергаарт.– Теперь все сводится к вопросу о факте: проходит или не проходит двадцать пятый градус долготы по той линии, которая указана на планах размежевания? На сегодня официально признано, что здесь была допущена ошибка, отсюда с неизбежностью следует, что Копье возвращается мне.– Говоря это, Якобус Вандергаарт показал присутствующим официальное заявление, которое держал в руках и под которым стояли все необходимые подписи и печати.

Тревога Джона Уоткинса заметно росла. Он дергался в кресле, пытался насмешничать, но это плохо получалось. Случайно его взгляд упал на «Южную Звезду». Ее вид, казалось, вернул уверенность, которая начала было покидать фермера.

– Даже если все это так,– вскричал он,– и если мне придется отказаться, вопреки всякой справедливости, от собственности, закрепленной за мной по закону и которой я непререкаемо пользовался в течение семи лет, что за важность? Разве мне нечем утешиться – вот хотя бы этим сокровищем, которое я могу унести с собой в жилетном кармане и уберечь от всяких неожиданностей!

– И тут вы тоже ошибаетесь, Джон Уоткинс,– сухо возразил Якобус Вандергаарт.– «Южная Звезда» отныне принадлежит мне на том же основании, как и все ценности Копье, находящиеся сейчас в ваших руках,– будь то мебель в доме, вино в бутылках или мясо на тарелках!… Все здесь принадлежит мне, так как источником всех этих благ является обман, направленный против меня!… И будьте спокойны,– добавил он,– я принял все меры предосторожности!

И Якобус Вандергаарт хлопнул в свои длинные костлявые ладони.

В тот же миг на пороге появились констебли [107]  [107]Констебль – низший полицейский чин в Англии и США.


[Закрыть]в черной форме, а непосредственно за ними следовал представитель шерифа [108]  [108]Шериф – должностное лицо в Англии и США, исполняющее административные и некоторые судебные обязанности.


[Закрыть], который быстро прошел в зал и опустил руку на спинку стула.

– Именем закона,– произнес он,– объявляю, что на все находящиеся в этом доме предметы обстановки и вещи, обладающие какой-либо ценностью, наложен временный арест!

Все поднялись, кроме Джона Уоткинса. Фермер, совершенно уничтоженный, откинулся на спинку своего большого деревянного кресла и, казалось, был поражен ударом грома. Алиса, бросившись ему на шею, старалась успокоить отца.

– Разорен!… Разорен!…– Одни эти слова только и срывались теперь с дрожащих губ мистера Уоткинса.

Неожиданно из-за стола встал Сиприен Мэрэ и очень веско произнес:

– Мистер Уоткинс, поскольку ваше состояние ждет теперь уже неминуемое разорение, позвольте мне не считать больше нас с вашей дочерью неравной парой. Я имею честь просить у вас руки мисс Алисы Уоткинс!

Глава XXIV
«ЗВЕЗДА» ИСЧЕЗАЕТ!

Предложение, сделанное молодым инженером, произвело эффект театрального действа. Сколь ни были грубы и бесчувственны полудикие души гостей Джона Уоткинса, однако они не смогли удержаться от шумных аплодисментов. Такое проявление бескорыстия не могло их не тронуть. Алиса, с потупленным взором и бьющимся сердцем, единственная, кого, по всей видимости, поступок молодого человека ничуть не удивил, молча стояла возле отца.

Разоренный фермер, все еще под сильным впечатлением постигшего его несчастья, вновь поднял свою опущенную голову. Он-то, конечно, достаточно знал Сиприена, чтобы быть уверенным, что, выдав за него дочь, гарантирует ей и счастье, и обеспеченную жизнь, и все же он не хотел показывать вида, что больше не видит препятствий для их свадьбы.

Сиприен, смущенный своим публичным выступлением, на которое его толкнул порыв нежности, уже чувствовал странность своего поступка и уже укорял себя за несдержанность.

И тут, среди общего и вполне естественного замешательства, Якобус Вандергаарт сделал шаг в сторону фермера.

– Джон Уоткинс,– сказал он,– мне не хотелось бы злоупотреблять своей победой, и я не из тех, кто втаптывает побежденных противников в грязь! Если я требовал признания своих прав, то лишь потому, что каждый человек обязан это делать! Но я на собственном опыте знаю то, что любит повторять мой адвокат, а именно, что слишком жесткое правосудие граничит иногда с бесправием; и не хотел бы перекладывать на неповинных людей бремя ошибок, которые совершили не они. К тому же я человек одинокий и уже близок к могиле. Какой мне прок от всех этих богатств, если я не могу ими поделиться? Джон Уоткинс, если вы даете согласие на брак этих двух детей, то им в приданое я отдаю «Южную Звезду», которая самому мне уже ни к чему! Помимо того, обещаю, что сделаю их своими наследниками и, таким образом, постараюсь возместить тот непреднамеренный ущерб, который причинил вашей милой дочери.

Речь огранщика, как пишут в прессе, нашла живой отклик «среди присутствующих». Все взоры обратились к Джону Уоткинсу. В глазах фермера блеснули нежданные слезы – он прикрыл их дрожавшей рукой и, не в силах больше сдерживать разноречивых чувств, раздиравших его душу, воскликнул:

– Якобус Вандергаарт!… Вы честный человек и достойно воздали мне за причиненное зло, устроив счастье этих детей!

Ни Алиса, ни Сиприен не нашли сил для ответа, во всяком случае для ответа вслух. За них сказали их взгляды. Старик протянул руку противнику, и мистер Уоткинс с жаром пожал ее. Глаза присутствующих увлажнились – даже глаза старого седовласого констебля, который сам, однако, и тут оставался сухим, как галета.

Джон Уоткинс и впрямь преобразился. Его лицо вдруг стало настолько же доброжелательным и мягким, насколько всегда было жестким и злым. Что до Якобуса Вандергаарта, то его строгость уступила место обычному для него выражению безмятежной доброты.

– Забудем все,– воскликнул он,– и выпьем за счастье жениха и невесты, если, конечно, господин представитель шерифа позволит налить по бокалу вина, на которое он сам наложил арест!

– Представителю шерифа приходится иногда накладывать запрет на торговлю напитками, облагаемыми акцизным сбором [109]  [109]Акцизный сбор – налог на товары массового потребления.


[Закрыть],– промолвил, улыбаясь, судебный чиновник,– но он никогда не возражал против их употребления!

После таких слов, произнесенных весьма добродушным тоном, вновь пошли по кругу бутылки, и в гостиную вернулось настроение искренней сердечности.

Якобус Вандергаарт, сидевший справа от Джона Уоткинса, обсуждал с ним планы на будущее.

– Продадим все и поедем за детьми в Европу! – говорил он.– Поселимся поблизости, в деревне, и для нас еще настанут счастливые деньки!

Алиса с Сиприеном, сидя рядом, тихо беседовали по-французски. Их разговор, судя по взаимному оживлению, был не менее интересен.

Между тем было жарко, как никогда. Тяжкий, изнуряющий зной иссушал губы, стоило только оторвать их от бокала, и превращал людей в подобие каких-то электрических машин, готовых сыпать искрами. Напрасно открыли все окна и двери: пламя свечей ничуть не колебалось. Ни малейшего дуновения ветерка! Гости чувствовали, что такая накаленность воздуха неизбежно должна разрешиться единственно возможным образом – ливнем с грозой, какие здесь, в Южной Африке, напоминают заговор сразу всех природных стихий. Все ожидали бури как облегчения.

Внезапная вспышка молнии отбросила на лица присутствующих зеленоватый отсвет, и почти в то же мгновение удары грома, прокатившегося над равниной, объявили о начале этого природного представления.

Неожиданный порыв ветра, ворвавшись в зал, задул все огни. Затем, без всякого перехода, разверзлись хляби небесные и потоп начался.

– Слышали? Сразу вслед за первым ударом грома послышался какой-то сухой и хрупкий треск? – спросил Томас Стил, закрывая вместе с остальными окна и снова зажигая потухшие свечи.– Как будто стеклянный колпак разбился!

Все взгляды в тот же миг инстинктивно устремились к «Южной Звезде»… Алмаз исчез.

Между тем и железная клетка, и колпак, его закрывавшие, остались на своих местах – было ясно, что дотронуться до алмаза никто не мог. Это было похоже на чудо.

Сиприен, стремительно подавшись вперед, сразу обнаружил на подушечке из синего бархата кучку какой-то серой пыли. Он не мог сдержать крик изумления:

– «Южная Звезда» взорвалась!

В Грикваленде все знают, что это – болезнь, свойственная здешним алмазам. О ней не принято говорить, поскольку она существенно снижала стоимость добытых здесь камней. Дело в том, что время от времени, вследствие малоизученной реакции, на молекулярном уровне самые ценные из алмазов взрываются как обычные хлопушки. После чего от них остается лишь горстка пыли, годная разве что для промышленного использования.

Молодой инженер, разумеется, был гораздо больше озабочен научной стороной явления, чем огромной материальной потерей, которой оно обернулось для его будущей семьи.

– Что действительно странно,– рассуждал он среди общего оцепенения,– так то, что камень не взорвался раньше. Ведь обычно с алмазами это случается, самое позднее, через десять дней после их шлифовки. Не правда ли, месье Вандергаарт?

– Именно так. И вот нынче я первый раз за свою жизнь вижу, как алмаз рассыпается через три месяца после шлифовки! – вздыхая, ответил старик.– Ну и что! Так уж суждено свыше, что «Южная Звезда» не должна была достаться никому! – добавил он.– А когда я думаю, что для предотвращения беды достаточно было слегка обмазать камень жиром…

– В самом деле?– вскричал Сиприен с радостью человека, нашедшего наконец решение трудной задачи.– Но в таком случае все находит объяснение! Оставаясь в зобу у Дада, эта хрупкая звезда, конечно же, была покрыта предохраняющим слоем, что до сих пор ее и спасало! В самом деле! Уж лучше бы она разорвалась четыре месяца назад и избавила нас от странствий по Трансваалю!

Тем временем все заметили, что Джон Уоткинс, который, казалось, плохо себя чувствовал, энергично заерзал в кресле.

– Как можно так легко относиться к несчастью? – выговорил он наконец, весь красный от возмущения.– Ведь, честное слово, вы рассуждаете о пятидесяти миллионах, рассеявшихся дымом, как будто речь идет о выкуренной сигарете!

– Это говорит о том, что мы философски смотрим на вещи! – отвечал Сиприен.– В подобных случаях мудрость просто необходима.

– Философствуйте сколько угодно! – заметил фермер.– Но пятьдесят миллионов – это пятьдесят миллионов, и на дороге они не валяются! Послушайте, Якобус, сегодня вы оказали мне замечательную услугу, сами того не подозревая! Ведь я бы, пожалуй, и сам лопнул, как каштан, если бы «Южная Звезда» все еще была моей.

– И мне! – подхватил Сиприен, нежно глядя в ясное лицо мисс Уоткинс, сидевшей рядом.– Благодаря вам, дорогой друг, я получил алмаз такой ценности, что потеря всех остальных для меня ничего не значит!

Так оборвалась судьба самого большого ограненного алмаза, какой когда-либо видел мир. Его история, как считают, немало способствовала подтверждению суеверий, которые ходили в Грикваленде: слишком крупные алмазы только и могут что приносить несчастье.

Якобус Вандергаарт, гордый тем, что он сам отшлифовал редкостный камень, и Сиприен, мечтавший подарить его музею при Горном институте, конечно, в глубине души испытывали некоторое разочарование от столь неожиданного исхода дела… И все же мир продолжал идти своим путем и вряд ли потерял слишком много, лишившись редкого камня. Но вот Джон Уоткинс был тяжело потрясен потерей и состояния, и «Южной Звезды». Он слег и через несколько дней тихо угас. Ни самоотверженные старания дочери, ни заботы о нем Сиприена, ни даже мужественные увещевания Якобуса Вандергаарта, который обосновался у его изголовья и проводил все свое время в попытках ободрить фермера, так и не смогли вернуть его к жизни. Напрасно добрейший шлифовщик заводил разговоры на будущее, говоря о Копье как о совместном владении, спрашивал у него совета обо всем, что собирался предпринять, и посвящал во все свои планы. Старый фермер был глубоко уязвлен в своей гордыне, в навязчивой идее собственности, в эгоизме и застарелых привычках. Он был совершенно потерян.

В один прекрасный день, вечером, мистер Уоткинс привлек к себе Алису и Сиприена, соединил их руки и, не сказав ни слова, испустил последний вздох. Свою дорогую звезду он пережил только на пятнадцать дней. В самом деле, между уделом этого человека и судьбой странного камня существовала, казалось, тесная взаимосвязь. По крайней мере, многие совпадения казались настолько очевидны, что в значительной степени оправдывали, хотя с точки зрения разума никак не объясняли, все гриквалендские суеверия и слухи. Ведь своему обладателю «Южная Звезда» и впрямь «принесла несчастье»: появление на свет несравненного алмаза знаменовало конец процветанию старого фермера.

Однако чего не замечали говоруны из поселка, так это того, что истинная причина несчастья коренилась в самом Джоне Уоткинсе – в его характере, который, как фатальная неизбежность, приводил к несчастью. Многие беды в этом мире люди относят на счет таинственного невезения, но если вдуматься, то как часто зародыш несчастья лежит в их собственных поступках. Нередко мы становимся жертвами своих слабостей или пороков!

Если бы Джон Уоткинс был менее привержен духу наживы, если бы он не придавал такого исключительного значения этим маленьким кристаллам углерода, которые известны под именем алмазов, то открытие и исчезновение «Южной Звезды» не поколебало бы его душевного равновесия, и жизнь фермера, его здоровье не оказались бы во власти подобных случайностей. Но он всем сердцем был привязан к своим алмазам: из-за них ему и суждено было погибнуть.

Через несколько месяцев отпраздновали свадьбу Сиприена Мэрэ и Алисы Уоткинс, очень скромно и к великой радости всех. Теперь Алиса стала женой Сиприена… Чего еще в этом мире она могла желать? К тому же молодой инженер оказался богаче, чем она предполагала и чего он сам не ожидал.

А дело обернулось так, что после обнаружения «Южной Звезды» стоимость его участка существенно возросла. За время его странствий по Трансваалю Томас Стил продолжал разработку копи, и так как она оказалась весьма прибыльной, то теперь Сиприену со всех сторон сыпались предложения выкупить его долю. Так что перед своим отъездом в Европу он продал ее более чем за сто тысяч франков наличными. Итак, у Алисы и Сиприена не было больше причин медлить с отъездом из Грикваленда во Францию. Но они собрались в дорогу только после того, как обеспечили судьбу Ли, Бардика и Матакита – в этом деле принял участие также Якобус Вандергаарт.

Старый гранильщик продал свое Копье компании, которой руководил бывший маклер Натан. После благополучного завершения сделки он приехал во Францию к своим приемным детям. Благодаря труду Сиприена они жили безбедно и счастливо.

Еще один участник нашей истории, Томас Стил, вернулся в свой Ланкашир с двадцатью тысячами фунтов стерлингов и теперь женат; увлекается, как истый джентльмен, охотой на лис и каждый вечер выпивает бутылочку портвейна, но это не самое лучшее из того, что он умеет делать.

Месторождения Вандергаарт-Копье еще не исчерпаны, и оттуда каждый год по-прежнему доставляют в среднем пятую часть всех алмазов, вывозимых из Капской провинции; но ни одному старателю уже не выпадало счастья – или несчастья – найти здесь вторую «Южную Звезду».