Текст книги "В стране мехов"

Автор книги: Жюль Габриэль Верн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)

– С какой яростью они дерутся! – воскликнула миссис Барнет.

– Да, – подхватил Джаспер Гобсон. – Вапити – существа мстительные, и эти двое, надо думать, сводят сейчас какие-то старые счеты!

– Вот бы к ним и подойти, пока они ослеплены злобой, – посоветовала путешественница.

– Время есть, сударыня, – ответил Сэбин. – Они уж от нас не уйдут. Если б мы были даже в трех шагах с ружьем у плеча и уже держали палец на курке, они и то не тронулись бы с места!

– Неужели?

– Он прав, сударыня, – подтвердил Джаспер Гобсон, который, выслушав ответ Сэбина, внимательнее присмотрелся к дерущимся животным. – Не от наших пуль, – сказал он, – так от волчьих зубов они все равно рано или поздно погибнут на этом самом месте.

– Я вас не понимаю, мистер Гобсон, – сказала путешественница.

– А вы подойдите поближе, сударыня, – ответил лейтенант, – и не бойтесь их вспугнуть: они уже не могут никуда убежать, как правильно заметил наш охотник.

Миссис Барнет в сопровождении Сэбина, Марбра и лейтенанта спустилась с холма. Через несколько минут она была уже у самого театра военных действий. Вапити не двинулись. Они продолжали, как два барана, стукаться лбами, несмотря на то, что давно уже были неразрывно и безнадежно связаны друг с другом.

Дело в том, что в пылу драки вапити так переплетаются рогами, что, только сломав их, могут расцепиться. Такие случаи нередки, и на охотничьих угодьях люди постоянно наталкиваются на их ветвистые придатки, валяющиеся на земле и перевитые между собой. Сцепившиеся таким образом животные скоро умирают с голоду или же становятся легкой добычей хищных зверей.

Две пули прикончили битву вапити. Марбр и Сэбин тут же их освежевали, забрав кожу, выделкой которой надеялись заняться на досуге, а окровавленные туши бросили на съеденье волкам и медведям.

7. ПОЛЯРНЫЙ КРУГ

Экспедиция продолжала двигаться к северо-западу, но усталым собакам все тяжелее было тянуть сани по неровной дороге. Эти мужественные животные, которых в начале путешествия с таким трудом удерживала рука погонщика, теперь уже не порывались быстро бежать. Восемь – десять миль в день – большего нельзя было добиться от переутомленных упряжек. Однако Джаспер Гобсон всячески торопил свой отряд. Он спешил как можно скорей добраться до северных берегов Большого Медвежьего озера, в форт Конфиданс. Там он надеялся получить некоторые необходимые экспедиции сведения. Ему надо было узнать, ходили ли индейцы, постоянно посещающие эти места, на разведку к ближайшей прибрежной полосе Ледовитого океана? И свободен ли от льдов океан в это время года? Все это были важные вопросы, и от того или иного ответа на них зависела судьба новой фактории.

Местность, по которой проходил теперь маленький отряд, была во всех направлениях пересечена ручьями и речками, большей частью притоками двух главных рек, которые, протекая с юга на север, впадают в Ледовитый океан. На западе течет река Макензи, на востоке – река Коппермайн. Пространство между этими основными водными артериями было все усеяно бесчисленными озерами, озерками и топями. По их подернутой тонким льдом поверхности уже нельзя было отважиться ехать в санях. Поневоле приходилось двигаться в объезд, что намного удлиняло путь. Действительно, зима – самое подходящее для северных стран время года, ибо в эту пору они всего более доступны. Миссис Барнет предстояло еще не раз в этом убедиться.

Вся эта область, входящая в состав Проклятой Земли, была совершенно пустынна, как, впрочем, почти все северные территории американского континента. Подсчитали, что в среднем тут приходится по одному жителю на десять квадратных миль. Кроме индейцев, число которых заметно убавилось, население здесь состоит из нескольких тысяч агентов и солдат, находящихся на службе у разных пушных компаний. Сосредоточено оно главным образом в южных областях и в окрестностях факторий. В продолжение всего пути отряд ни разу не видел человеческого следа. Все следы, сохранившиеся на рыхлом снегу, принадлежали жвачным животным или грызунам. Несколько раз в виду отряда появлялись медведи, которые бывают чрезвычайно опасны, если принадлежат к полярным породам. Все-таки миссис Барнет очень удивлялась, почему эти хищники так редко здесь попадаются. Основываясь на рассказах зимовщиков, она думала, что в полярных областях их можно встретить на каждом шагу. Ведь потерпевшим кораблекрушение, а также китоловам в Баффиновом заливе, на Шпицбергене и в Гренландии ежедневно приходится отражать их нападения, а здесь всего только несколько медведей показалось на окружавшем отряд просторе.

– Подождите зимы, сударыня, – отвечал ей лейтенант Гобсон, – подождите, когда наступят холода, а с ними и голод, и к вашим услугам медведей будет сколько угодно.

Двадцать третьего мая, после долгого и утомительного перегона, маленький отряд подошел, наконец, к Полярному кругу. Как известно, эта параллель, отстоящая от Северного полюса на 23°27′ 57′», представляет собою математическую границу, которой достигают солнечные лучи, когда сияющее светило описывает крайнюю дугу над противоположным полушарием. Здесь экспедиция вступала уже в собственно арктическую зону.

Эта широта была тщательно определена при помощи точнейших инструментов, которыми астроном Томас Блэк и Джаспер Гобсон владели одинаково искусно. Присутствовавшая при этом миссис Барнет с радостью узнала, что ей удалось достичь Полярного круга: самолюбие путешественницы, впрочем вполне понятное, было удовлетворено.

– В предыдущих ваших странствиях, сударыня, – сказал ей лейтенант, – вы пересекли два тропика, а сегодня стоите на границе Полярного круга. Немногие исследователи отваживались проникать в столь различные пояса! Одни – если можно так выразиться – специализируются на жарких странах, причем Африка и Австралия составляют главное поле их деятельности; так поступают Барт, Бартон, Ливингстон, Спек, Дуглас, Стюарт. Других, напротив, больше привлекают области Арктики, до сих пор почти неизвестные; я имею в виду – Макензи, Франклина, Пэнни, Кэйна, Парри, Рэя, по стопам которых мы сейчас и идем. Миссис же Полину Барнет следует поздравить вдвойне, как путешественницу, так сказать, универсальную.

– Человек должен увидеть или по крайней мере должен стремиться увидеть все, мистер Гобсон, – ответила миссис Барнет. – Лишения и опасности, я думаю, приблизительно везде одинаковы, – в каком бы поясе человек ни очутился. Если в полярных странах не приходится опасаться тропических лихорадок, вредного влияния жаркого климата и свирепости чернокожих племен, то холод – враг отнюдь не менее грозный. Дикие звери встречаются во всех широтах, и вряд ли белые медведи оказывают путешественникам более любезный прием, чем тибетские тигры или африканские львы. Так что опасностей и преград в пределах обоих полярных кругов столько же, сколько и между двумя тропиками. И тут и там есть области, которые еще долго будут сопротивляться попыткам исследователей проникнуть в них.

– Это так, сударыня, – ответил Джаспер Гобсон, – но у меня есть основания полагать, что арктические области окажут более упорное сопротивление. В тропических странах самым неодолимым препятствием являются туземцы; известно, какое количество путешественников пало жертвой африканских дикарей, но они когда-нибудь подчинятся цивилизующей силе. В областях же Арктики и Антарктики исследователю преграждают путь не туземцы, а сама природа – непроходимые торосы и холод, жестокий холод, парализующий силы человека!

– Следовательно, мистер Гобсон, вы считаете, что жаркий пояс будет исследован раньше и что даже в самые тайники Африки проникнут прежде, чем удастся из конца в конец пройти царство льдов?

– Безусловно, сударыня, – ответил лейтенант, – и мое мнение основано на фактах. Самые смелые первооткрыватели арктических областей – Парри, Пэнни, Франклин, Мак-Клюр, Койн, Мортон – достигли только восемьдесят третьей параллели, не дойдя до полюса целых семи градусов. В то же время отважный Стюарт несколько раз прошел Австралию с юга на север и обратно, а Африку, столь страшную для всякого, кто решится бросить ей вызов, пересек от бухты Лоанго до устья Замбези доктор Ливингстон. Так что можно с полным правом полагать, что экваториальные страны удастся подробно исследовать в географическом отношении раньше, чем полярные территории.

– А как вы думаете, мистер Гобсон, достигнет ли какой-нибудь путешественник самого полюса? – спросила миссис Барнет.

– Вне всякого сомнения, сударыня, – воскликнул Джаспер Гобсон. – Путешественник или путешественница, – добавил он улыбаясь. – Однако мне кажется, что средства, которые до сих пор применялись людьми, пытавшимися достичь этой точки скрещения всех меридианов земного шара, нужно решительно изменить. Говорят, будто некоторые исследователи видели на крайнем севере открытое море. Но до этого свободного ото льдов моря – если только оно действительно существует – очень трудно добраться, и никто не может с достаточно веским основанием утверждать, что оно простирается до полюса. Я, кстати, считаю, что открытое море скорее затруднило бы, чем облегчило задачу исследователя, и предпочел бы на протяжении всего пути иметь под ногами твердую почву – безразлично, будет ли это камень, или лед. Тогда силами нескольких последовательных экспедиций я создал бы расположенные все ближе и ближе к полюсу склады продовольствия и угля; таким образом, правда с большой затратой времени и средств, – и, может быть, пожертвовав даже людьми для разрешения этой важной научной проблемы, – я все-таки непременно достиг бы этой недосягаемой точки земного шара.

– Я разделяю ваше стремление, мистер Гобсон, – ответила миссис Барнет, – и если когда-нибудь вы решитесь осуществить свой замысел, я, не колеблясь, разделю с вами все трудности и опасности, чтобы водрузить на Северном полюсе флаг Соединенного королевства! Но в настоящий момент у нас иная цель.

– Да, сейчас это так, сударыня, – ответил Джаспер Гобсон. – Однако, если мы выполним поручение компании и на северной границе американского континента воздвигнется новый форт, тем самым будет создан естественный пункт отправления для всякой будущей экспедиции на Север. К тому же мы так усиленно охотимся на пушных зверей, что они бегут от нас к полюсу, и нам волей-неволей придется за ними туда последовать!

– Да, если только не пройдет, наконец, эта разорительная мода на меха, – ответила миссис Барнет.

– Эх, сударыня, – воскликнул лейтенант, – всегда найдется хорошенькая женщина, которой захочется Иметь соболью муфту или норковый палантин, и попробуйте-ка не исполнить ее желания!

– Что и говорить, это трудно! – смеясь, ответила путешественница. – И, пожалуй, окажется, что первым до Северного полюса доберется какой-нибудь охотник в погоне за куницей или серебристой лисой!

– Я в этом убежден, сударыня, – сказал Джаспер Гобсон. – Уж такова человеческая натура! Ради наживы человек пойдет куда угодно: нажива – гораздо более сильный и действенный стимул, чем научный интерес!

– Как! И это говорите вы, Джаспер Гобсон!

– Но разве я не агент Компании Гудзонова залива, сударыня, и разве эта компания не рискует своими капиталами и служащими с единственной целью умножить свои доходы?

– Мистер Гобсон, – ответила миссис Барнет, – мне кажется, я вас уже достаточно знаю и могу с уверенностью сказать, что вы способны пожертвовать жизнью ради науки. Если из чисто географического интереса понадобилось бы добраться до полюса, я вполне уверена, что вы не колебались бы ни минуты. Впрочем, – добавила она, улыбнувшись, – вопрос о полюсе – вопрос большой, и разрешится он еще очень не скоро. Мы же с вами пока только у Полярного круга и, надеюсь, пересечем его без особых затруднений!

– Не уверен, сударыня, – ответил Джаспер Гобсон, который во время разговора внимательно изучал небо. – Погода за последние дни стала портиться. Смотрите, какой однообразно-серой пеленой затянут горизонт! Вся скопившаяся влага не замедлит обрушиться на нас снегопадом, а если вдобавок поднимется ветер, то нас изрядно потреплет буря. Говоря по правде, хотелось бы мне скорее добраться до Большого Медвежьего озера!

– Тогда, мистер Гобсон, – сказала, вставая, Полина Барнет, – не будем терять времени; давайте сигнал к отъезду.

Торопить лейтенанта не было нужды. Будь он один или в сопровождении таких же энергичных людей, как он сам, Гобсон продолжал бы двигаться вперед, не теряя ни одного дня, ни одной ночи. Но он не мог требовать такой же выносливости от всех, и если на свою собственную усталость он не обращал никакого внимания, то с усталостью других ему приходилось считаться. И в тот день он из предосторожности дал своему маленькому отряду немного передохнуть, но уже в три часа пополудни прерванное путешествие возобновилось.

Джаспер Гобсон не ошибся, предсказывая близкую перемену погоды. Эта перемена и в самом деле не заставила себя ждать. К вечеру того же дня тучи еще больше сгустились и приобрели зловещий желтоватый оттенок. Лейтенант был сильно встревожен, хотя ничем не обнаруживал своего беспокойства; и в то время как собаки из последних сил тянули его сани, он мирно беседовал с сержантом Лонгом, которого тоже сильно беспокоили признаки надвигающейся бури.

На беду, местность, по которой двигался теперь отряд, была почти совсем непригодна для езды в санях. Неровная, кое-где пересеченная оврагами поверхность, загроможденная то огромными глыбами гранита, то едва подтаявшими громадами льда, чрезвычайно замедляла движение упряжек. Несчастные, до предела измученные собаки едва брели, и бич погонщиков не оказывал на них никакого действия.

Лейтенанту и его спутникам часто приходилось вылезать из саней и помогать загнанным псам, то подталкивая сани сзади, то поддерживая их, чтобы они не перевернулись на неожиданных неровностях почвы. Этот непрестанный труд, понятно, страшно утомлял, но люди терпеливо переносили его. Один только Томас Блэк никогда не покидал своих саней: во-первых, он был слишком погружен в свои мысли, во-вторых, его комплекция препятствовала ему предаваться подобного рода мучительным упражнениям.

Со времени перехода через Полярный круг характер местности, как видит читатель, совершенно изменился. Эти разбросанные повсюду громадные каменные глыбы свидетельствовали о когда-то происшедшей здесь геологической катастрофе. Растительность между тем стала заметно богаче. Уже не только кусты и деревца, но и целые группы деревьев росли на склонах холмов, там, где какой-нибудь выступ заслонял их от пагубного северного ветра. Породы были все те же: сосны, ели да ивы; и то, что они прижились в этой мерзлой земле, доказывало их несомненную жизнеустойчивость; Джаспер Гобсон надеялся, что эти представители арктической флоры будут сопровождать его до самых берегов Ледовитого океана. Ведь деревья – это бревна, из которых он выстроит свой будущий форт, это дрова, которыми он обогреет его обитателей. Не ему одному – всем его спутникам приходили те же мысли, и всех поражал контраст между этим сравнительно обильным растительностью краем и бесконечными белыми равнинами, простиравшимися между Невольничьим озером и фортом Энтерпрайз.

К ночи плотный желтый туман окутал землю. Поднялся ветер. Вскоре большими хлопьями повалил снег и в несколько минут покрыл землю толстым слоем. В какой-нибудь час снеговой покров достиг фута толщины, но так как он не отвердевал, а тотчас превращался в жидкую грязь, то движение саней еще более затруднилось. Их закругленный кверху передок глубоко зарывался в мягкую массу, останавливавшую сани на каждом шагу.

Около восьми часов вечера ветер задул с удвоенной силой. Косо гонимый снег, который то вдруг прибивало к земле, то вновь поднимало в воздух, крутился теперь сплошным вихрем. Собаки, отбрасываемые порывами ветра, ослепленные вьюгой, насилу передвигали ноги. Отряд в это время проходил по тесному, сжатому с обеих сторон высокими ледяными горами ущелью, в которое с невероятной яростью врывалась буря. Куски льда, оторванные ураганом, лавиной низвергались в проход и делали путь чрезвычайно опасным. Даже самый мелкий из этих обломков льда мог раздавить и сани и сидевших в них людей. При таких условиях ехать дальше было невозможно. Джасперу Гобсону пришлось уступить. Посоветовавшись с сержантом Лонгом, он велел остановиться. Но надо было еще найти укрытие от бушевавшей вокруг метели. Для людей, привыкших к полярным экспедициям, это не составляло труда. Джаспер Гобсон и его товарищи знали, что делать в подобных случаях. Не в первый раз застигала их непогода в нескольких стах милях от фортов компании, в местах, где не было ни эскимосской хижины, ни индейского шалаша, куда они могли бы укрыться.

– К горам! К ледяным горам! – крикнул Джаспер Гобсон.

Его призыв поняли все. Нужно было вырубить в этих оледенелых глыбах так называемые «snow-houses», то есть «снежные дома», или, вернее, просто норы, в которые все забились бы на время бури. Тотчас в хрупкие ледяные пласты вонзились топоры и ломы. Три четверти часа спустя в ледяном массиве был выкопан десяток берлог с узким входом, в каждой из которых могло поместиться по два-три человека. Собак, полагаясь на их смышленость, отпрягли и предоставили самим себе: эти умные животные всегда сумеют найти себе укромный приют под снегом.

К десяти часам все участники экспедиции надежно укрылись в «снежных домах». Разместились по двое или по трое, с кем кому нравилось. Миссис Барнет, Мэдж и лейтенант Гобсон заняли одну ледяную пещеру, в соседней поместился Томас Блэк с сержантом Лонгом. Остальные тоже выбрали себе товарищей по своему желанию. Если эти снежные убежища и не были особенно удобны, зато в них было по-настоящему тепло: недаром индейцы и эскимосы пользуются такими пристанищами даже в самый лютый мороз. Теперь Джаспер Гобсон и его спутники могли спокойно переждать метель, заботясь только о том, чтобы вход в их норы не занесло снегом, который они с этой целью разгребали каждые полчаса. Пока длилась буря, Джаспер Гобсон и его солдаты только раз или два рискнули выглянуть наружу. К счастью, у каждого было при себе достаточно провизии, и все, словно бобры, не страдая ни от голода, ни от холода, легко перенесли это временное затворничество.

В течение сорока восьми часов ураган бушевал со все возрастающей силой. Ветер выл в узком ущелье, срывая на своем пути верхушки ледяных гор. По страшному грохоту, двадцать раз повторенному эхом, можно было догадаться, в какой стороне особенно часто происходят обвалы. Джаспер Гобсон не без основания опасался, что вследствие этих обвалов на дороге между горами встанут неодолимые препятствия. К грохоту временами примешивался рев, в происхождении которого лейтенант не мог ошибиться и не счел нужным скрывать от храброй Полины Барнет, что по ущелью бродят медведи. По счастью, эти свирепые хищники, озабоченные собственным спасеньем, не открыли убежища путешественников. Ни собаки, ни сани, погребенные под толстым слоем снега, не привлекли их внимания, и медведи ушли, не причинив никому вреда.

Всего ужаснее была ночь с 25 на 26 мая. Сила урагана достигла таких размеров, что можно было опасаться крушения ледяных гор. Слышно было, как эти гигантские массы льда содрогались до самого основания. Страшная смерть была бы уделом несчастных, если б они оказались погребенными под ледяными громадами! Глыбы льда раскалывались с ужасающим треском, и кое-где уже образовались просветы, грозившие близким обвалом. Но этого не произошло. Основной ледяной массив устоял, и к концу ночи – явление нередкое в полярных странах – под влиянием сильного мороза буря внезапно утихла, и с первыми проблесками дня в природе наступила полная тишина.

8. БОЛЬШОЕ МЕДВЕЖЬЕ ОЗЕРО

Это была счастливая случайность. Резкого, хотя и не длительного похолодания (в мае месяце такие похолодания бывают даже-в умеренном климате) было достаточно, чтобы укрепить толстый слой снега. Дорога исправилась. Джаспер Гобсон снова пустился в путь, а вслед за его санями со всей возможной скоростью понеслись и другие упряжки отряда.

Прежний маршрут был слегка изменен. Вместо того чтобы двигаться прямо на север, экспедиция направилась на запад – если можно так выразиться, вдоль дуги Полярного круга. Лейтенант спешил добраться до форта Конфиданс, построенного у самой оконечности Большого Медвежьего озера. Несколько холодных дней сильно облегчили его задачу; отряд двигался очень быстро и, не встретив на пути никаких препятствий, 30 мая прибыл в факторию.

Форт Конфиданс и форт Доброй Надежды, основанные на реке Макензи, были самыми северными из всех, какими располагала в те времена Компания Гудзонова залива. Форт Конфиданс, находившийся на северном берегу Большого Медвежьего озера, был очень важен по своему положению: самые воды озера, замерзавшие зимой, свободные летом, служили удобным средством сообщения с фортом Франклина, построенным на южном берегу озера. Помимо постоянного обмена с охотившимися в этих высоких широтах индейцами, обе эти фактории, и главным образом форт Конфиданс, контролировали также берега и воды Большого Медвежьего озера. Это озеро – настоящее «средиземное» море – раскинулось на пространстве нескольких градусов широты и долготы. Его причудливо очерченные берега сближаются на середине, образуя два острых мыса; северная часть озера напоминает собою опрокинутый треугольник. Общий же вид озера походит на распластанную шкуру какого-то большого зверя, у которого не хватает только головы.

Форт Конфиданс построен в конце «правой лапы»; от него до залива Коронации – одного из тех бесчисленных лиманов, которыми так капризно изрезано северное побережье Америки, – менее двухсот миль. Таким образом, форт находится несколько выше Полярного круга, однако все же градусах в трех от семидесятой параллели, за пределами которой Компании Гудзонова залива так важно было основать новую факторию.

По своему устройству форт Конфиданс был точной копией южных факторий. Он состоял из жилого дома для офицеров, помещений для солдат и складов для пушнины; все постройки были деревянные и окружены высоким частоколом. Командовавший фортом капитан находился тогда в отсутствии. Он уехал на восток вместе с партией индейцев и солдат, отправившихся на поиски мест, более богатых пушным зверем. Прошедший сезон не был удачен. Дорогих мехов не хватало. И только шкурок выдры благодаря соседству озера добыли – как бы в компенсацию – вдоволь; но весь этот запас только что был отослан в центральные фактории Юга, так что в то время склады форта Конфиданс пустовали.

Вместо отсутствовавшего капитана Джаспера Гобсона принял в форте сержант. Этот унтер-офицер по имени Фелтон приходился шурином сержанту Лонгу. Он предоставил всю факторию в распоряжение лейтенанта, который, желая дать своим спутникам хотя бы небольшой отдых, решил провести здесь два-три дня. Так как маленький гарнизон находился в походе, то помещения хватило на всех. Люди и собаки были быстро и удобно размещены. Самую лучшую комнату главного дома отвели, разумеется, миссис Барнет, которая не могла нахвалиться любезностью сержанта Фелтона.

Первым долгом Джаспер Гобсон расспросил Фелтона, не промышляет ли в эту пору какое-нибудь северное индейское племя на берегах Большого Медвежьего озера.

– Да, лейтенант, – ответил Фелтон. – Нам недавно сообщили, что на другом северном выступе озера обнаружена стоянка Индейцев-зайцев.

– В каком расстоянии от форта? – спросил Джаспер Гобсон.

– Милях в тридцати, – ответил сержант. – Вы хотели бы войти с ними в сношения?

– Непременно, – сказал Джаспер Гобсон. – Эти индейцы могут дать мне полезные сведения о территории, граничащей с Ледовитым океаном и оканчивающейся мысом Батерст. Если местность около мыса окажется подходящей, я построю там новую факторию.

– Что ж, лейтенант, – ответил Фелтон, – добраться до стоянки Индейцев-зайцев очень просто.

– Берегом озера?

– Нет, прямо водой. Озеро сейчас свободно ото льдов и ветер попутный. Мы предоставим в ваше распоряжение лодку и матроса-рулевого, так что через несколько часов вы будете у стоянки.

– Спасибо, сержант, – сказал Джаспер Гобсон. – Я принимаю ваше предложение, и завтра утром, если позволите…

– Когда вам будет угодно, лейтенант, – ответил сержант Фелтон.

Отъезд был назначен на следующее утро. Узнав о предстоявшей поездке, миссис Барнет попросила разрешения принять в ней участие, и это разрешение, как и следовало ожидать, Джаспер Гобсон дал ей с полной готовностью.

Однако остаток дня тоже надо было на что-то употребить. И вот миссис Барнет, Джаспер Гобсон, несколько солдат, Мэдж, миссис Мак-Нап и миссис Джолиф отправились в сопровождении Фелтона осматривать ближний берег озера. Этот берег не был лишен растительности. Его отлогие склоны, с которых уже сошел снег, поросли хвойными деревьями из породы шотландской сосны. Деревья эти, футов сорока вышиной, доставляли в течение долгих зимних месяцев необходимое для обитателей форта топливо. Их толстые, густо усаженные гибкими ветвями стволы отличались совершенно особой сероватой окраской. Образуя тенистые чащи, эти прямые, одинаковой высоты сосны спускались к самой воде, но при-этом группировались так однообразно, что почти не придавали живописности пейзажу. Между перелесками земля была покрыта невысокой беловатой травой, наполнявшей воздух пряным запахом тимиана. Сержант Фелтон сообщил своим гостям, что эта сильно пахнущая трава носит здесь название «травы-ладана», которое она вполне оправдывает, если бросить ее на горячие уголья.

Отойдя от форта на несколько сот шагов, путешественники очутились у маленькой естественной гавани, окруженной высокими гранитными скалами, защищавшими ее от прибоя. Здесь причаливала флотилия форта Конфиданс, состоявшая, впрочем, из одной рыбачьей лодки, которая и должна была завтра утром доставить Джаспера Гобсона и миссис Барнет к стоянке индейцев. Необозримая даль открывалась с этого места: и лесистые холмы, и извилистые, с мысами и бухточками, берега, и подернутая рябью гладь озера, над которой еще кое-где вырисовывались подвижные силуэты айсбергов. В южном направлении взгляд упирался в настоящий морской горизонт – явственно закругленную линию между небом и землей, сейчас почти сливавшимися под ослепительными лучами солнца.

Большое водное пространство Медвежьего озера, его заваленные гранитными глыбами и усыпанные крупной галькой берега, заросшие травой пригорки, холмы и возвышавшиеся на них деревья – все говорило о присутствии здесь разнообразной растительной и животной жизни. По озеру с громким кряканьем сновали утки всевозможных пород: гаги, свистуны, чирки, болтливые «старички», которые так и плавают с всегда раскрытым клювом. Сотни быстрых чистаков и тупиков рассекали воздух во всех направлениях. Поддеревьями важно расхаживали высокие орланы – вид соколов, фута в два высотой, с пепельно-серым брюшком, синими лапами и клювом и оранжевыми глазами. Гнезда этих пернатых, устроенные из водяных трав на развилинах ветвей, были необыкновенной величины. Охотнику Сэбину удалось убить пару таких громадных орланов, размах крыльев которых равнялся шести футам. Это были великолепные образцы питающихся рыбой перелетных птиц, которых зима гонит к берегам Мексиканского залива, а лето – в самые высокие широты Северной Америки.

Но больше всего заинтересовала наших путников добытая в их присутствии выдра, шкура которой стоила несколько сот рублей. Мех этих редких животных когда-то очень ценился в Китае. Последнее время спрос на них в Небесной империи значительно упал, но на рынках России они по-прежнему в большом почете. Там им всегда обеспечен сбыт, и по очень высоким ценам. Русские купцы, промышляющие на границах Нового Корнуоллиса вплоть до берегов Ледовитого океана, без устали охотятся за морской выдрой, которая встречается все реже и реже. Эти животные все дальше и дальше уходят от охотников, и теперь выдру можно встретить только на берегах. Камчатки и на островах Берингова архипелага.

– Однако, – добавил сержант Фелтон, сообщивший своим гостям эти сведения, – американской выдрой тоже не следует пренебрегать; та, например, что водится на берегах Большого Медвежьего озера, как-никак, а двести пятьдесят – триста франков за штуку стоит.

Действительно, в водах озера скрывались выдры изумительной красоты. Одну такую выдру ловко подстрелил сам сержант, и, пожалуй, она ни в чем не уступала своим камчатским сородичам. У нее были короткие, с перепончатыми ступнями, лапы, а сама она – от носа до кончика хвоста – была двух с половиной футов длиной, с коричневой, более темной на спине и более светлой на брюхе шкуркой и шелковистым, длинным и блестящим мехом.

– Удачный выстрел! – сказал лейтенант Гобсон, поднося миссис Барнет убитого зверя, чтобы она могла полюбоваться его великолепным мехом.

– Да, мне повезло, мистер Гобсон, – ответил сержант Фелтон. – Если б мы каждый день добывали по шкурке, нам не приходилось бы горевать! Ведь сколько времени потратишь, пока их подстережешь, – так быстро они ныряют и плавают! Выдры охотятся только по ночам и днем очень редко выходят из своих убежищ – древесного дупла или расселины в скале, – так что даже самый опытный охотник не так-то легко их обнаружит.

– Наверно, они тоже мало-помалу исчезают? – спросила миссис Барнет.

– Да, сударыня, – ответил сержант. – И когда их не станет вовсе, доходы компании значительно уменьшатся. За этим мехом гоняются все охотники и особенно наши главные конкуренты – американцы. Вы не встретили во время своего путешествия агентов американских компаний, лейтенант?

– Ни одного, – ответил Джаспер Гобсон. – А разве они заходят в такие высокие широты?

– То и дело, мистер Гобсон, – сказал сержант. – И если эти проныры появились поблизости, так уж держи ухо востро!

– Ведь не грабители же они с большой дороги, эти агенты! – заметила миссис Барнет.

– Грабители – не грабители, – ответил сержант, – а соперники очень опасные, и когда дичи мало, охотники оспаривают друг у друга каждого убитого зверя с ружьем в руках. Осмелюсь даже утверждать, что, если дело, задуманное компанией, увенчается успехом и вам удастся основать форт на крайнем севере материка, американцы – черт их побери! – не замедлят последовать вашему примеру.

– Не беда! – ответил лейтенант. – Охотничьи угодья велики, и места под солнцем хватит всем. Наше дело начать! Пока под ногами твердая земля, мы будем идти вперед – и да хранит нас бог!

После трехчасовой прогулки приезжие возвратились в форт Конфиданс. В большой зале их ожидало обильное угощение из рыбы и свежей дичи, и все с удовольствием отдали дань обеду, устроенному сержантом. День закончился продолжительной и приятной беседой, а ночь принесла гостям форта прекрасный сон.