Текст книги "В стране мехов"

Автор книги: Жюль Габриэль Верн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)

Однако миссис Барнет не хотела замечать этого преображения. Могла ли она изменить состояние своих недолговечных владений? Могла ли она спаять этот блуждающий остров с прочной корою земного шара? Нет! И в ней все больше крепло предчувствие неизбежности конечной катастрофы. Она инстинктивно ощущала ее приближение, как ощущали его сотни животных, которыми буквально кишели окрестности фактории. Все эти лисы, куницы, горностаи, рыси, бобры, мускусные крысы, норки и даже волки, которых сознание близкой и неотвратимой опасности делало менее свирепыми, – все они с каждым днем ближе и ближе жались к своим исконным врагам – людям, как будто люди могли их спасти! То было молчаливым, инстинктивным признанием превосходства человека, и именно в таких обстоятельствах, когда это превосходство ничего не могло дать!

Нет! Миссис Барнет не хотела замечать этой новой жизни на острове, и взор ее не отрывался от безжалостного моря – безбрежного и беспредельного, сливавшегося на пустынном горизонте с небом.

– Бедная моя Мэдж, – внезапно проговорила миссис Барнет, – это я виновна в том, что ты погибнешь, ты, которая всюду следовала за мной, чья преданность и дружба заслуживают иной участи! Простишь ли ты меня?

– Я не простила бы тебе, дочка, только одного, – отвечала Мэдж. – Я говорю о смерти, которую я не разделила бы с тобой!

– Мэдж! Мэдж! – воскликнула путешественница. – Если бы моя жизнь могла спасти жизнь этим несчастным, я отдала бы ее не задумываясь!

– Дочка, – спросила Мэдж, – стало быть, ты больше не надеешься?

– Нет!.. – прошептала миссис Барнет и спрятала лицо на груди своей верной подруги.

В этой мужественной натуре на мгновение проявилась женская слабость. И кто не оправдал бы этой минутной слабости в столь жестоких испытаниях!

Миссис Барнет рыдала! Сердце ее было переполнено. Слезы катились у нее из глаз.

– Мэдж! Мэдж! – прошептала путешественница, поднимая голову. – Только не говори им, что я плакала!

– Не скажу, – отвечала Мэдж. – Впрочем, они бы мне все равно не поверили. Ведь мужество лишь на миг оставило тебя! Встань, дочка, ведь ты – наша душа, наша надежда! Встань и возьми себя в руки!

– Значит, ты еще надеешься? – воскликнула миссис Барнет, вперив взор в лицо своей верной спутницы.

– Я всегда надеюсь, – просто ответила Мэдж.

Между тем можно ли было сохранять хотя бы проблеск надежды, когда несколько дней спустя блуждающий остров миновал группу островов Святого Матвея: теперь он уже не мог пристать ни к какой земле в Беринговом море!

20. В ОТКРЫТОМ МОРЕ

Остров Виктория плыл теперь сто просторам Берингова моря, он находился в шестистах милях от первых Алеутских островов и более чем в двухстах милях от ближайшего материка, расположенного к востоку от него. Он по-прежнему дрейфовал с довольно большой скоростью. Но, если даже предположить, что скорость эта не уменьшится, все же ему понадобилось бы еще по крайней мере три недели, чтобы достичь южной границы Берингова моря.

– Алеутских островов.

Но мог ли до тех пор продержаться остров, чья ледяная основа становилась с каждым днем все тоньше под влиянием уже заметно потеплевших вод, средняя температура которых поднялась до пятидесяти градусов по Фаренгейту? (+10°C) Не грозила ли почва острова ежеминутно разверзнуться под ногами его обитателей?

Лейтенант Гобсон изо всех сил торопил с окончанием плота, нижний настил которого уже покачивался на поверхности озера. Мак-Нап хотел придать своему сооружению наибольшую устойчивость, чтобы, если потребуется, плот мог как можно дольше сопротивляться ударам волн. В самом деле, можно было предполагать, что если он не встретится с каким-нибудь китобойным судном здесь, в просторах Берингова моря, то ему придется плыть до самых Алеутских островов, то есть преодолеть огромное морское пространство.

Тем не менее остров Виктория пока еще не испытал заметных изменений в своих очертаниях. Ежедневно производилась разведка местности, но люди, уходившие к побережью, должны были проявлять величайшую осторожность: надлом земли и расчленение острова могли ежеминутно изолировать их от остальных обитателей фактории. Приходилось постоянно опасаться, что уходивших на разведку никогда больше не увидят.

Глубокая расселина вблизи мыса Майкл, скованная зимними морозами, мало-помалу опять раскрылась. Теперь она уходила на целую милю вглубь острова – вплоть до высохшего русла речушки. Это угрожало дальнейшим продвижением расселины по руслу, которое уже и так уменьшало толщину льдины. В этом случае вся часть острова Виктории между мысом Майкл и местом, где некогда был порт Барнет, ограниченная на западе руслом речки, могла исчезнуть, а ведь то был огромный участок территории площадью в несколько квадратных миль! Поэтому лейтенант Гобсон не рекомендовал своим товарищам заходить в эти места без крайней нужды, так как достаточно было сильного волнения на море, чтобы вся эта часть отделилась от острова.

В то же время в нескольких местах в почве были проделаны скважины, чтобы определить те участки острова, которые благодаря своей толщине могли бы дольше противостоять таянию. И оказалось, что наибольшая толщина была именно в окрестностях мыса Батерст, в том самом месте, где прежде находилась фактория; причем дело было отнюдь не в толщине слоя земли и песка – это не служило бы никакой гарантией, – а в толщине ледяной основы острова. В сущности это оказалось счастливым обстоятельством. Скважины, проделанные в земле и во льду, были оставлены открытыми, и каждый день можно было наблюдать, как ледяная кора становится все тоньше. Процесс этот шел медленно, но неуклонно. Надо было полагать, что остров не продержится больше трех недель, имея в виду то досадное обстоятельство, что он дрейфовал в водах, все сильнее нагревавшихся лучами солнца.

Всю неделю, начиная с 19 и кончая 25 мая, стояла очень дурная погода. Разразилась сильная гроза. Небо прорезали сверкающие молнии, слышались раскаты грома. Северо-западный ветер поднял на море сильную волну, которая доставила немало тяжелых минут обитателям острова. Морские валы несколько раз чувствительно сотрясали остров. Вся маленькая колония была начеку, готовая погрузиться на плот, верхний настил которого был уже почти закончен. На плот перенесли даже немного провизии и пресной воды, чтобы никакие случайности не застали людей врасплох.

Гроза сопровождалась сильным ливнем; теплые струйки воды проникали глубоко в почву и разъедали ледяную основу острова. Такое просачивание привело в некоторых местах к таянию верхних слоев ледяной коры и к образованию опасных оползней. Кое-где на склонах небольших холмов почва была совершенно размыта и обнажилась сверкающая ледяная кора. Чтобы спасти ледяную основу от действия внешней температуры, пришлось спешно засыпать рытвины землей и песком. Без этих мер предосторожности почва оказалась бы вскоре изрешечена отверстиями, точно шумовка.

Гроза нанесла также непоправимый ущерб лесистым холмам, покрывавшим западный берег озера. Земля и песок были размыты проливным дождем, и множество деревьев, корни которых лишились опоры, рухнуло. В одну ночь вид части острова между озером и местом, где когда-то находился порт Барнет, неузнаваемо изменился. Здесь осталось только несколько березовых и еловых рощиц, устоявших против урагана. Все эти факты свидетельствовали о разрушениях, которых нельзя было не замечать, но люди против них были бессильны. Лейтенант Гобсон, миссис Барнет, сержант – все видели, что их хрупкий остров постепенно гибнет, и все это чувствовали, кроме разве Томаса Блэка, мрачного, молчаливого, казавшегося человеком не от мира сего.

Во время бури 23 мая, выйдя утром из жилища, охотник Сэбин из-за довольно густого тумана едва не утонул в образовавшемся ночью широком провале, который появился на месте главного дома фактории.

До сих пор казалось, что дом этот, заваленный слоем земли и песка и на три четверти погруженный в воду, прочно застрял в ледяной коре острова. Но, видимо, волны, размывая это широкое отверстие снизу, увеличили его, и дом, придавленный огромной тяжестью земли, некогда составлявшей мыс Батерст, окончательно затонул. Земля и песок исчезли в отверстии, куда тотчас же с шумным плеском хлынули морские воды.

Сэбин успел уцепиться за скользкие края расселины, и прибежавшие на крик охотника товарищи вытащили его оттуда. Он отделался неожиданной ванной, которая, однако, могла для нега кончиться очень плохо.

Позднее зимовщики; заметили, что балки и доски дома, который провалился под остров, плывут у его берегов, точно обломки потерпевшего крушение корабля. То было последнее, что разрушила буря, и это еще больше ослабило прочность острова, так как волны разъедали его теперь и изнутри. Провал в льдине должен был, точно рак, постепенно уничтожить остров Викторию.

Двадцать пятого мая направление ветра переменилось – теперь он дул с северо-востока. Шквал превратился в сильный ветер, дождь перестал, и море начало успокаиваться. Ночь прошла спокойно, и утром с появлением солнца Джаспер Гобсон мог сделать точную обсервацию.

В полдень 25 мая он по высоте солнца определил координаты острова: широта – 56°13′, долгота – 170°23′.

Значит, скорость движения острова продолжала оставаться весьма значительной, ибо он проделал около восьмисот миль от того места, которое занимал два месяца назад в Беринговом проливе, то есть в начале движения льдов.

Такое быстрое перемещение острова дало Джасперу Гобсону некоторую надежду.

– Друзья мои, – обратился он к своим товарищам, показывая им карту Берингова моря, – видите ли вы эти Алеутские острова? Теперь они находятся всего в двухстах милях от нас! Быть может, еще неделя – и мы очутимся там!

– Неделя! – отозвался сержант Лонг, покачав головой. – Это немалый срок – неделя!

– Замечу еще, – продолжал лейтенант Гобсон, – что, если бы наш остров держался сто шестьдесят восьмого меридиана, он бы достиг уже широты, на которой расположены эти острова. Но он, совершенно очевидно, отклоняется к юго-западу, следуя направлению Берингова течения.

Это наблюдение было справедливо. Течение стремилось отбросить остров от всякой земли, его могло отнести в сторону даже от Алеутских островов, которые тянутся только до сто шестьдесят восьмого меридиана.

Миссис Барнет молча изучала карту. Она пристально смотрела на точку, поставленную карандашом, которая указывала местоположение острова. На карте крупного масштаба точка эта была едва заметной – настолько велико было в сравнении с ней Берингово море! Путешественница мысленно окинула весь пройденный островом путь, путь, начертанный роком, а вернее, непреложным направлением течений. Пройдя мимо стольких островов, мимо двух континентов, он нигде не коснулся суши. И теперь перед зимовщиками открывались безбрежные просторы Тихого океана!

Так сидела она, погрузившись в мрачную задумчивость, и, наконец, воскликнула:

– Но неужели мы не можем управлять нашим островом? Неделя, еще одна неделя такой скорости, и мы, пожалуй, достигнем последнего из Алеутских островов!

– Эта неделя – в руках божьих! – торжественно ответил лейтенант Гобсон.

– Пожелает ли он подарить нам ее? Скажу совершенно чистосердечно, сударыня, – наше спасение может явиться только с небес.

– И я того же мнения, мистер Гобсон, – отозвалась миссис Барнет, – но, как говорится, на бога надейся, а сам не плошай! Не можем ли мы что-нибудь сделать, или попытаться сделать, предпринять какие-нибудь не известные мне меры?

Джаспер Гобсон с сомнением покачал головой. Он считал, что осталось лишь одно средство к спасению – плот; но надо ли было перебраться на него немедленно и, смастерив из одеял и покрывал паруса, попытаться достичь ближайшего берега?

Лейтенант посовещался с сержантом Лонгом, плотником Мак-Напом, которому очень доверял, кузнецом Рэем и охотниками Сэбином и Марбром. Все они, взвесив «за» и «против», пришли к единодушному решению – покинуть остров лишь в том случае, если не будет иного выхода. Действительно, плот мог служить лишь самым последним, самым крайним средством, ибо волны непрестанно заливали бы его и он был бы лишен даже той скорости, с какой дрейфовал остров, гонимый на юг айсбергами. Что касается ветра, то он дул большей частью с востока и мог, вероятнее всего, отбросить плот далеко от всякой земли.

Таким образом, оставалось ждать, терпеливо ждать, ибо остров Виктория стремительно несся по направлению к Алеутским островам. Приблизившись к группе этих островов, можно будет понять, как лучше поступить.

Это было наиболее благоразумным решением; через неделю, если быстрота движения острова не уменьшится, он либо пристанет к Алеутским островам – этой южной границе Берингова моря, – либо его отнесет еще дальше на юго-запад, в воды Тихого океана, где он безвозвратно погибнет!

Но злой рок, так долго и упорно преследовавший зимовщиков, готовил им новый удар. Та скорость движения острова, на которую они рассчитывали, должна была в ближайшем будущем резко сократиться.

Действительно, в ночь с 26 на 27 мая остров Виктория внезапно изменил свое положение относительно стран света. Последствия этого оказались весьма серьезными. Остров совершил полуоборот вокруг своей оси. Айсберги – остатки огромного ледового затора, окружавшие остров с севера, – оказались таким образом с его южной стороны.

Наутро потерпевшие кораблекрушение – не уместно ли их так назвать? – увидели, что солнце встает над мысом Эскимосов, а не над той частью побережья, где был когда-то порт Барнет.

К чему могло привести это изменение в положении острова? Не отойдут ли от него ледяные горы?

Все предчувствовали приближение новой беды, и каждый понял, что имел в виду солдат Келлет, воскликнувший:

– Еще до вечера мы лишимся винта!

Келлет хотел этим сказать, что айсберги теперь, когда они располагались не сзади, а впереди острова, не замедлят отделиться от него. А ведь именно они придавали ему относительно большую скорость, ибо на каждый фут их надводной массы приходилось от шести до семи футов подводной. Погруженные глубже, чем остров, в море, льды именно поэтому сильнее подвергались влиянию подводного течения, и можно было опасаться, что оно оторвет их от острова, с которым они ничем не были спаяны.

Да, солдат Келлет был прав. Остров походил бы тогда на судно со сломанными мачтами и без руля.

На восклицание Келлета никто не ответил. Но не прошло и четверти часа, как послышался страшный треск. Вершины айсбергов содрогнулись, и горы льда, отделившись от острова, оставили его позади, а сами, гонимые неодолимой силой подводного течения, быстро понеслись к югу.

21. ОСТРОВ ПРЕВРАЩАЕТСЯ В ОСТРОВОК

Через три часа последние остатки ледового барьера скрылись за горизонтом. Столь быстрое их исчезновение доказывало, что отныне остров почти не двигался с места. Дело в том, что вся сила течений была сосредоточена в глубинах моря, а не на поверхности.

Между тем произведенная в полдень обсервация дала точное положение острова. Через сутки новая обсервация показала, что остров Виктория не переместился и на милю.

Итак, оставалась только одна возможность спасения: быть может, поблизости пройдет какой-нибудь корабль или китобойное судно и подберет потерпевших крушение зимовщиков, которые будут находиться либо еще на острове, либо уже на плоту, если остров к тому времени растает.

Остров Виктория находился тогда на 54°33′ широты и 177°19′ долготы и отстоял на несколько сот миль от ближайшей земли – Алеутских островов.

Лейтенант Гобсон собрал в тот день своих товарищей и еще раз спросил у них, как следует поступить.

Все придерживались одного мнения: оставаться на острове, пока он не пойдет ко дну, так как благодаря его размерам на нем по крайней мере не отражается состояние моря; но когда над ним нависнет угроза окончательной гибели, – разместить вею маленькую колонию на плоту и ждать.

Ждать!

Плот был к тому времени закончен. Мак-Нап построил на нем вместительное помещение наподобие рубки: оно должно было служить убежищем для всех обитателей форта. Была изготовлена мачта, которую можно было установить на плоту в случае необходимости, паруса же, ранее предназначавшиеся для бота, были готовы уже давно. Плот был сколочен прочно, и, если бы дул попутный ветер, а море было относительно спокойно, это сооружение из балок и досок могло бы, пожалуй, спасти всю колонию.

– Нет ничего, – сказала миссис Барнет, – нет ничего невозможного для того, кто повелевает ветрами и волнами!

Джаспер Гобсон подсчитал запасы провизии. Они были невелики, ибо обвал нанес фактории значительный ущерб, но зато вокруг было вдоволь жвачных животных и грызунов, которым остров, весь в зеленеющих мхах и кустарниках, без труда доставлял корм. Когда стало необходимым увеличить запасы мясных консервов, охотники подстрелили изрядное количество оленей и зайцев.

В общем, здоровье обитателей острова было в хорошем состоянии. Они легко перенесли последнюю столь умеренную зиму, а нравственные испытания пока еще не подорвали их физических сил. Однако – и об этом надо сказать – все с крайней тревогой и дурным предчувствием ожидали минуты, когда им придется расстаться с островом, или, вернее, когда остров расстанется с ними! Они ужасались при одной мысли, что им предстоит плыть по этому безбрежному морю на дощатом настиле, подверженном любому капризу морских валов. Даже в спокойные часы волны будут заливать плот, и положение людей станет крайне опасным. Надо иметь в виду и то, что обитатели фактории не были моряками, привыкшими к водной стихии и не боящимися довериться легкому плоту; нет, то были солдаты, всегда ощущавшие под ногами прочные земли компании. Их остров был хрупок, он покоился всего лишь на тонком ледяном поле, но все же над этим льдом был слой земли, а на этой земле – зеленеющие травы, кустарники, деревья; бок о бок с людьми жили и животные; остров был совершенно нечувствителен к волнам и казался неподвижным. Да! Они любили его, этот остров, на котором прожили почти два года, который исходили из конца в конец, на котором взошли их посевы! И он как-никак устоял до сих пор перед столькими катастрофами! И, если им придется покинуть остров, они покинут его с чувством сожаления и лишь в том случае, если он сам уйдет у них из-под ног!

Лейтенант Гобсон знал об этих настроениях и находил их вполне естественными. Ему было известно, с какой неохотой его товарищи взойдут на плот, но стремительное развитие событии вело к тому, что в этих теплых водах остров должен был в скором времени растаять. И действительно, уже появились первые грозные предвестники, которыми нельзя было пренебрегать.

Что же представлял собою их плот? Каждая сторона его равнялась тридцати футам, – следовательно, общая площадь достигала девятисот квадратных футов. Верхний настил плота подымался на два фута над водой, и невысокие щиты защищали его от небольшой волны, но было очевидно, что более сильные валы без труда перехлестнут через этот недостаточный барьер. Посреди плота старший плотник построил настоящую рубку, в которой могло поместиться человек двадцать. Вокруг были установлены огромные лари для провизии и бочонки с водой; все это было прочно прикреплено к настилу железными болтами. Мачта футов в тридцать высотой опиралась о рубку и удерживалась в вертикальном положении канатами, которые закрепили по углам плота. На этой мачте в случае необходимости можно было поднять четырехугольный парус, который, конечно, служил бы лишь при попутном ветре. Этому плавучему сооружению, снабженному самым примитивным рулем, всякое другое движение было полностью противопоказано.

Таков был плот, построенный мастером Мак-Напом; на нем должны были укрыться двадцать человек, не считая сынишки плотника. Плот этот спокойно покачивался на поверхности озера, удерживаемый у берега крепкой якорной цепью. Нет сомнения, что он был построен более тщательно, чем это могли бы сделать люди, неожиданно потерпевшие кораблекрушение и оказавшиеся на поверхности моря; плот наших зимовщиков был куда прочнее и лучше оснащен, но все же это был только плот!

Первого июня произошло новое событие. Солдат Хоуп пошел к озеру за водой для кухни. Миссис Джолиф, попробовав воду, нашла ее соленой. Она подозвала Хоупа и заметила ему, что просила принести пресной, а не морской воды.

Хоуп ответил, что набрал эту воду в озере. Между ними загорелся спор, в разгар которого подошел лейтенант Гобсон. Услышав заверения Хоупа, он побледнел и бегом бросился к озеру…

Вода в озере была совершенно соленая! Было очевидно, что дно озера дало трещину и в пробоину хлынуло море.

Как только об этом стало известно, всех охватил страх.

– У нас нет больше воды, пригодной для питья! – воскликнули несчастные зимовщики.

В самом деле, после исчезновения реки Полины исчезло и озеро Барнет.

Но лейтенант Гобсон поспешил успокоить своих товарищей.

– У нас много льда, друзья мои, – сказал он. – Не бойтесь ничего. Достаточно растопить несколько кусков нашего острова; и я надеюсь, что нам не придется выпить его целиком, – добавил он, пытаясь улыбнуться.

В самом деле, соленая вода, испаряясь или замерзая, полностью освобождается от соли, которая до этого содержалась в ней в растворенном виде. Тут же выкопали, если можно так выразиться, несколько ледяных глыб и растопили их не только для повседневных нужд, но и для того, чтобы наполнить бочонки на плоту.

Однако этим новым предупреждением природы пренебрегать не следовало. Остров, совершенно очевидно, подтаивал снизу, и проникновение моря в озеро доказывало это самым убедительным образом. Почва могла ежеминутно провалиться под ногами, и Джаспер Гобсон больше не разрешал своим людям уходить далеко, так как это было связано с риском утонуть или быть унесенным в море.

Казалось, животные тоже чуяли близкую опасность. Они собрались вокруг бывшей фактории. После исчезновения пресной воды нередко можно было наблюдать, как они лизали вырубленные глыбы льда. Звери были в тревоге, некоторые точно обезумели, особенно волки, которые стремительно пробегали целыми стаями и так же внезапно исчезали с хриплым рычаньем. Пушные звери расположились возле круглого провала, образованного затонувшим домом. Их насчитывалось здесь несколько сот, причем они принадлежали к различным породам; что касается медведя, то он бродил в окрестностях, не причиняя вреда ни животным, ни людям. Он был, видимо, чем-то сильно встревожен и охотно попросил бы защитить его от опасности, которую инстинктивно чуял, но не мог предотвратить.

Птиц, до последнего времени весьма многочисленных, становилось все меньше и меньше. За последние дни большие стаи пернатых, которым мощные крылья позволяли преодолевать большие пространства (среди них были и лебеди), улетели на юг. Там лежали ближайшие из Алеутских островов, где они могли найти себе надежное пристанище. Это усиленное движение в воздухе обратило на себя внимание миссис Барнет и Мэдж, которые в то время бродили по побережью. Обе усмотрели в этом дурное предзнаменование.

– Птицы находят себе на острове достаточно пищи, – заметила миссис Барнет, – а между тем они улетают! И это неспроста, милая Мэдж!

– Да, – ответила Мэдж, – они, конечно, соблюдают свои интересы, но тем самым предупреждают и нас, и мы должны подумать над этим. Я нахожу, что и животные встревожены больше, чем обычно.

В тот день Джаспер Гобсон распорядился перенести на плот большую часть провизии и лагерных принадлежностей. Было решено, что люди также перейдут туда.

Но море в тот вечер, как нарочно, было неспокойно, и на крошечном «Средиземном море», образовавшемся теперь на месте озера, волнение Берингова моря воспроизводилось даже с еще большей силой. Волны, заключенные в сравнительно узком пространстве, ударялись о берега и с яростью разбивались. Точно буря разразилась над озером, или, вернее, над бездной, столь же глубокой, как и окружавшее ее море. Плот сильно качало, вздымавшиеся валы поминутно захлестывали его. Пришлось даже приостановить погрузку вещей и провизии.

Вполне понятно, что при таких обстоятельствах лейтенант Гобсон не торопил своих товарищей. Лучше уж было провести еще одну ночь на острове. Назавтра, если море успокоится, можно будет закончить погрузку.

Поэтому солдатам и женщинам не было предложено покинуть в тот вечер их жилье и оставить остров: ведь, переходя на плот, они уже навсегда расставались с ним.

Впрочем, ночь прошла лучше, чем можно было ожидать. Ветер стих. Море понемногу успокоилось. Правда, разразилась гроза, но она закончилась с быстротой, характерной для всех явлений атмосферного электричества. К восьми часам вечера море совсем утихло и волны чуть плескались о берега озера.

Несомненно, остров не мог избежать неминуемого разрушения, но было бы лучше, если б он постепенно растаял, а не разлетелся на куски во время бури; а ведь это могло произойти каждую минуту, когда морские валы горами вздымались вокруг него.

Гроза сменилась легким: туманом, который угрожал к ночи сгуститься. Он надвигался с севера и вследствие нового положения острова покрывал собою большую часть его территории.

Перед тем как лечь спать, Джаспер Гобсон осмотрел цепи, которыми был прикреплен плот они были обмотаны вокруг толстых стволов берез. В качестве дополнительной предосторожности их обмотали еще лишний раз. Впрочем, самое худшее, что могло случиться, – это что плот был бы отнесен на середину озера, но ведь озеро было не столь велико, чтобы он мог на нем затеряться.