Текст книги "Клуб любителей фантастики, 1959-60"

Автор книги: Жюль Габриэль Верн

Соавторы: Мюррей Лейнстер,Георгий Гуревич,Дмитрий Биленкин,Павел (Песах) Амнуэль,Николай Шпанов,Игорь Росоховатский,Валентина Журавлева,М. Дунтау,Александр Викторов,Ф. Сафронов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

ШАХМАТИСТЫ И ИНЖЕНЕРЫ
ОБСУЖДАЮТ РАССКАЗ

Василий СМЫСЛОВ,

гроссмейстер, экс-чемпион мира по шахматам

ШАХМАТЫ – ЭТО МУЗЫКА

Идея создания шахматного автомата не нова. Всеобщий восторг вызвал шахматный автомат венгерского изобретателя Кемпелена, который демонстрировался его изобретателем перед венской публикой в 1769 году. Механический игрок-турок, одетый в красочный восточный наряд, побеждал всех желающих сыграть с ним партию. Слава автомата быстро росла. В 1809 году в Шенбрунне он выиграл партию у Наполеона.

Однако это было чудом искусства механики, а не математики, ибо внутри ящика с шахматной доской прятался живой человек.

Долго сохранялся секрет изобретения. «Мозг» машины сменяли поочередно сильнейшие шахматисты, пока в 1834 году в одном из французских журналов не появилось разоблачение секрета.

В наши дни внимание писателей-фантастов вновь привлекает тема «мыслящей» машины, основанной на достижениях современной электронной техники.

Можно ли создать непобедимый шахматный автомат? По-моему, реальной угрозы гибели шахмат как игры не существует. Глубоким заблуждением было бы полагать, что мысль мастера отличается от игры любителя только более далеким расчетом. Пытаться на подобной основе строить автомат, умеющий считать на 20, 100 ходов вперед, бесполезно.

Да, действительно, главная задача в шахматной партии – заматовать неприятельского короля. Но пути к достижению этой заветной цели не лежат в области счетного анализа. Важно другое – определить, что именно считать: иными словами, уметь правильно оценивать положение в динамических процессах шахматной игры. Ход в шахматной партии отражает борьбу идей, связанных с осуществлением планов сражающихся сторон. Факторы, влияющие на оценку позиции, столь многообразны, что решение шахматиста выбрать тот или иной ход зависит от глубины его проникновения в тайны позиции, от творческой энергии в проведении плана.

Шахматы – не механическое передвижение фигур, подчиненное определенным законам, а глубоко человечная игра. Сущность шахмат ближе к искусству, чем к научной проблеме, их содержание нельзя исчерпать готовыми схемами.

Как из гаммы звуков возникают бесчисленные музыкальные образы, так неисчерпаемо богатство комбинаций, зарождающихся на 64 клетках шахматной доски. Шахматы притягательны своим творческим содержанием.

Применяя аналогию, могу сказать, что утверждение автора рассказа о превосходстве шахматного автомата над человеческим мозгом означает для меня то же, что для музыканта мысль о превосходстве возможной машинной музыки над бессмертными творениями Бетховена, Чайковского, Верди.

Ольга КАЦКОВА,

научный сотрудник Вычислительного центра АН СССР,

чемпионка Москвы по шахматам

БЕЗ ЦЕЙТНОТА И ПРОСЧЕТОВ

О оставить программу для игры в шахматы на электронной машине, безусловно, очень трудно. Нельзя ограничиться простым расчетом всех возможных вариантов. Ведь если на доске у каждого из играющих будет только по королю и ладье, то и тогда машине, делающей 10 тысяч операций в секунду, для расчета всех вариантов на 10 ходов вперед… понадобятся сотни триллионов лет!

Человек при игре в шахматы совсем не рассматривает все возможные ходы и ответы. Значит, и машину нужно «научить» играть более квалифицированно, отбрасывая лишние варианты. Она должна уметь определять «главный участок» борьбы, учитывая в то же время возможности, возникающие в ходе игры и на других участках шахматной доски.

Кроме того, рассматриваемые варианты шахматист почти всегда считает не до мата, а до какой-то позиции, которая его удовлетворяет. Значит, и машину нужно «научить» оценивать получающиеся при расчете позиции. Нужно задать ей правила, по которым она будет отбрасывать бесполезные ходы.

Но вот сформулировать эти правила совсем нелегко – ведь даже квалифицированные шахматисты часто ошибаются при оценке позиций. Задача математиков и шахматистов в первую очередь в том и заключается, чтобы найти все такие правила.

До сих пор никто серьезно этим не занимался. Но я не сомневаюсь, что, если математики и шахматисты объединят свои силы, машины смогут хорошо играть в шахматы. Кроме того, нельзя забывать, что возможности электронных машин очень велики. Можно будет «научить» машину анализировать сыгранные ею партии, находить ошибки и не повторять их, совершенствовать свою игру.

Когда-нибудь, без сомнения, машина сможет играть сильнее лучших шахматистов – она ведь будет избавлена от цейтнотов и просчетов.

Владимир ГУТОВСКИЙ,

инженер

МОЖЕТ БЫТЬ, НО НЕ БУДЕТ…

Создание электронной машины сильнее самых сильных шахматистов – в принципе разрешимая задача, хотя здесь есть две трудности.

Во-первых, в отличие от большинства игр шахматы являются игрой позиционной: играющий видит перед собою не просто две противостоящие друг другу группы фигур, а одну позицию, имеющую собственное, почти неповторимое математическое лицо. Окинув одним взглядом картину «боя», шахматист должен решить невероятно сложную задачу: по кратковременной и, как правило, невиданной им ранее позиции создать другую позицию, более отвечающую его интересам.

Особенность гроссмейстера в том и заключается, что он умеет мыслить не фигурами, а позициями. Для машины составлять программу позициями очень трудно. Потому гроссмейстер и вообще сильный шахматный игрок, конечно, сегодня ее обыграет, если не сделает ошибок.

Вторая трудность создания идеального шахматного автомата в том. что его надо заставить видеть позиции, так сказать, в их движении, в их смене, и чтобы смена вела строго к одному: к выигрышу. А добиться этого тоже невероятно сложно.

Можно ли отсюда сделать вывод, что идеальная шахматная машина невозможна в принципе, то есть что такая задача принципиально неразрешима? Этого я бы не сказал. Надо ответить так: пока математики не доказали ни одного из двух взаимоисключающих положений – «беспроигрышную шахматную машину построить можно», «беспроигрышную шахматную машину построить нельзя». Доказательство одного из этих положений – дело будущего.

Но дело не в этом. Главное в другом: в том, что, по моему глубокому убеждению, люди никогда и не будут пытаться строить непобедимую шахматную машину, во всяком случае для того, чтобы она убила игру. Шахматы – искусство и им останутся до скончания веков. Никогда и ничто не заменит творческое начало, в чем бы оно ни лежало: в музыкальной ли композиции, в архитектуре, в поэзии или в шахматах.

Резюмируя, повторяю: хотя эта задача – построение идеальной шахматной машины – в принципе разрешима, но ее, конечно, никогда не будут и пытаться решить, как не пытаются фотографией заменить живопись.