Текст книги "Удивительные приключения дядюшки Антифера(изд.1965)"

Автор книги: Жюль Габриэль Верн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

Жильдас Трегомен, Нанон, Эногат и Жюэль были окончательно сбиты с толку. Каждую минуту они ждали возгласа дядюшки Антифера: «В путь!» – но он, как видно, и не думал готовиться к новой поездке.

– Что с ним случилось? – спрашивала Нанон.

– Его словно подменили! – говорил Жюэль.

– Может быть, его страшит мысль о женитьбе на мадемуазель Талисме Замбуко? – заметил Трегомен. – Не все ли равно!.. Нельзя же, в самом деле, допустить, чтобы пропали миллионы!

Как резко изменились взгляды у того и у другого! Можно было подумать, что дядюшка Антифер и Жильдас Трегомен поменялись ролями. Не Антифера, а Трегомена разбирала теперь жажда золота! Впрочем, последний рассуждал вполне логично. Как же так: когда не было никакой уверенности, что удастся найти островок, помчались на поиски, а теперь, когда его положение точно установлено, даже речи нет о том, чтобы отправиться в путь!..

Трегомен все время заговаривал об этом с Жюэлем.

– Зачем это нам? – отвечал молодой капитан. Тогда Трегомен обращался к Нанон.

– Да ну их!.. Пусть они там лежат! Потом он обращался к Эногат:

– Послушай, малютка, у тебя звенели бы в кармане тридцать три миллиона!..

– А не хотите ли, господин Трегомен, тридцать три поцелуя?..

Наконец – после той знаменательной сцены прошло пятнадцать дней – он решился заговорить об этом с дядюшкой Антифером.

– А как же будет... с этим... с островком?..

– С каким островком, лодочник?

– Островком в Средиземном море!.. Ведь, пожалуй, он существует?

– Существует ли он, лодочник? В его существовании я больше уверен, чем в твоем или в моем!

– Так почему бы нам не отправиться туда?

– Отправиться туда, моряк пресных вод?.. Подождем, пока у нас не вырастут плавники!

Что он хотел этим сказать? Жильдас Трегомен тщетно ломал голову, но так и не мог найти подходящее объяснение. Однако он не успокоился. В конце концов, Эти тридцать три миллиона нужны не ему, а детям... И, если влюбленные не думают о своем будущем, кто же тогда позаботится о них, как не он!

Словом, он так приставал ко всем, что однажды дядюшка Антифер сказал ему:

– Значит, теперь ты требуешь поездки?

– Да, старина.

– По-твоему, нужно ехать?

– Нужно... и чем скорей, тем лучше!

– Хорошо. Мы поедем!

Но каким тоном он произнес это последнее слово!

Перед отъездом следовало принять решение относительно банкира Замбуко и нотариуса Бен-Омара. Как сонаследника и душеприказчика, их нужно было, во-первых, известить об открытии четвертого островка и, во-вторых, пригласить в известный день на известный островок, одного – за получением своей доли наследства, другого – за получением своего процента.

Дядюшка Антифер, пожалуй, даже больше, чем Трегомен, настаивал на том, чтобы были соблюдены все условия... В Тунис и в Александрию в адрес обоих заинтересованных лиц были посланы две телеграммы. Свидание назначалось на 23 октября в Сицилии, в городе Агридженто, откуда предстояло отправиться за сокровищами на четвертый островок.

Что касается преподобного Тиркомеля, то его часть будет ему своевременно отослана, и он сможет при желании утопить свои миллионы в заливе Ферт-оф-Форт, если они будут жечь ему руки!

О Сауке, конечно, не было и речи – ему ничего не причиталось. И, кроме того, он по заслугам был приговорен к нескольким годам заключения в одиночной камере эдинбургской тюрьмы.

Никого не удивило, что на этот раз Жильдас Трегомен непременно хотел участвовать в экспедиции. И было бы еще удивительнее, если бы Жюэль не взял с собой Эногат. Через два месяца после свадьбы едва ли он расстался бы со своей женой и вряд ли она захотела бы остаться дома...

Как долго продлится это новое путешествие? Ну, разумеется, оно займет немного времени. Они только доедут до места и сразу же вернутся домой. Ведь пятого документа искать не придется. Несомненно, Камильк-паша не прибавил ни одного нового звена к этой и без того уже длинной цепи островов! В последней записи сказано точно, что сокровища погребены под одной из скал четвертого островка, а положение этого островка – между побережьем Сицилии и островом Пантеллерия – определено с математической точностью.

– По-видимому, это очень незначительный островок, так как он не обозначен на карте, – заметил Жюэль.

– Возможно! – ответил дядюшка Антифер с мефистофельской усмешкой.

Трудно было понять, к чему она относилась!..

Прежде всего решили воспользоваться самым быстрым способом передвижения, иными словами – железной дорогой. Непрерывная колея тянулась от Сен-Мало через всю Францию и Италию до Неаполя. Нечего было считаться с путевыми расходами, раз дело шло о приобретении тридцати миллионов!

Утром 16 октября Нанон проводила своих путешественников, взявших билеты на первый отходящий поезд. Даже не задерживаясь в Париже, они пересели в экспресс Париж – Лион, затем пересекли франко-итальянскую границу и, не удостоив вниманием ни Милан, ни Флоренцию, ни Рим, вечером 20 октября прибыли в Неаполь. Жильдас Трегомен был настолько же уверен в благополучном исходе нового путешествия, насколько был измучен непрерывной тряской в железнодорожном вагоне, продолжавшейся не менее ста часов.

Покинув на следующий день гостиницу «Виктория», дядюшка Антифер, Жильдас Трегомен, Жюэль и Эногат сели на пароход, отправлявшими в Палермо, и после восхитительного однодневного перехода высадились в столице Сицилии. Только не подумайте, что они собирались осматривать палермские чудеса! Даже у Жильдаса Трегомена не было намерения вывезти из этого последнего путешествия хотя бы беглые воспоминания о достопримечательностях. Он не порывался даже послушать знаменитую Сицилийскую вечерню[236], о которой ему столько говорили. Нет! В его глазах Палермо был не прославленным городом, последовательно переходившим из рук в руки к норманнам, французам, испанцам, англичанам... Для него это была просто станция отправления почтовых карет и дилижансов, следующих два раза в неделю в Корлеоне, в девять часов утра, а затем в двенадцать часов из Корлеоне – в Агридженто.

Агридженто больше всего интересовал наших путешественников, потому что в этом старинном городе, расположенном на южной стороне Сицилии, было назначено свидание банкиру Замбуко и нотариусу Бен-Омару.

Быть может, этот способ передвижения сопряжен с какими-нибудь неприятными происшествиями или грустными случайностями? Ведь почтовые дороги отнюдь не безопасны, а в Сицилии есть еще разбойники и будут всегда. Они пустили там глубокие корни, подобно оливковым деревьям или алоэ.

Как бы то ни было, на следующий день дилижанс отправился в дорогу, и путешествие прошло благополучно. В Агридженто приехали вечером 24 октября, и если пассажиры еще и не достигли цели, то, по крайней мере, приблизились к ней...

Банкир и нотариус, один – из Александрии, другой – из Туниса, не опоздали на назначенное свидание. На что только не толкает людей неутолимая жажда золота!

При встрече оба сонаследника обменялись лишь следующими словами:

– На этот раз вы уверены в острове?

– Уверен.

Но каким саркастическим тоном произнес это дядюшка Антифер и какой иронический взгляд бросил он на банкира!

Найти в Агридженто какой-нибудь парусник было самым легким делом. В этом порту нет недостатка ни в рыбачьих, ни в каботажных судах – баланчеллы, тартаны, фелуки, сперонары и другие виды судов средиземноморского флота представлены там в изобилии.

Впрочем, речь шла всего лишь о небольшой морской экскурсии, своего рода прогулке за сорок миль от берега, по направлению к западу. Отплыв вечером при попутном ветре, можно было к полудню следующего дня добраться до места назначения.

Наняли судно. Называлось оно «Провиденца». Это была фелука примерно тонн в тридцать, управляемая старым морским волком, который добрых полвека плавал в этих водах. Знал ли он их!.. Он мог с закрытыми глазами править судном от Сицилии до Мальты, от Мальты до тунисского побережья!

– Нет никакой надобности посвящать его в наши дела, Жюэль.

Жюэль прислушался к этому благоразумному совету Трегомена.

Хозяина фелуки звали Джакопо Граппа, и, так как счастье решительно стало на сторону наследников Камильк-паши, этот Джакопо Граппа говорил хоть и на ломаном, но достаточно понятном французском языке.

И, кроме того, еще одна удача, необычайная удача! Стоял октябрь, то есть начинался плохой сезон, создающий тысячу поводов для неблагоприятной погоды, – бурное море, обложенное тучами небо... Так пот – ничего этого не было. Холод, правда, уже покалывал, но воздух был сухой, ветерок тянул с материка, и, когда «Провиденца» вышла в широкое море, великолепная луна залила своим светом высокие горы Сицилии.

У Джакопо Граппа было всего только пять матросов – экипаж, вполне приспособленный к работе на фелуке. Легкое суденышко быстро скользило по гладкой водной поверхности, такой спокойной, что даже Бен-Омар не испытывал ни малейшего признака морской болезни. Никогда еще судьба не была к нему на море так благосклонна!

Ночь прошла без происшествий, утренняя заря предвещала наступление прекрасного дня.

Удивительный человек этот Пьер-Серван-Мало! С видом полнейшего безразличия, засунув руки в карманы, с трубкой во рту, он спокойно прогуливался по палубе. Глядя на него, Жильдас Трегомен, находившийся в состоянии сильнейшего возбуждения, просто не верил глазам своим. Он устроился на носу. Рядом сидели неразлучные Эногат и Жюэль. Молодая женщина наслаждалась очарованием этой поездки. Ах, почему она не может следовать за своим мужем всюду, куда его закинут случайности дальнего плавания!

Время от времени Жюэль подходил к рулевому проверить курс, то есть лишний раз удостовериться, повернут ли нос «Провиденцы» на запад. Рассчитав скорость, он надеялся, что к одиннадцати часам фелука подойдет к долгожданному острову. Затем он возвращался к Эногат и каждый раз выслушивал наставление Жильдаса Трегомена:

– Не занимайся только своей женой, Жюэль, а побольше нашим делом!

Трегомен теперь говорил «наше дело»! О, как изменился этот добрейший человек! Но ведь он заботился о них, о детях!

В десять часов не было еще никаких признаков земли. Действительно, в этой части Средиземного моря, между Сицилией и мысом Бон, есть только один значительный остров – Пантеллерия. Впрочем, наши путешественники искали не остров, а крошечный островок; но и такого нигде не было видно...

Когда банкир и нотариус устремляли на дядюшку Антифера вопрошающий взгляд, им с трудом удавалось различить сквозь голубоватое облако табачного дыма только его сверкающие глаза и растянутый в насмешливую улыбку рот.

Джакопо Граппа не мог понять, почему фелука должна следовать в таком направлении. Неужели его пассажиры хотят подойти к тунисскому побережью? Вообще это его не касается. Ему платят, и платят хорошо, за то, чтобы он шел на запад, и он пойдет, пока ему не прикажут переменить курс.

– Сначит, – сказал он Жюэлю, – всо время следоват дорога к запад?

– Да.

– Va bene![237]

И он пошел bene[238].

В четверть одиннадцатого Жюэль с секстантом в руке сделал первое наблюдение. Оказалось, что фелука находится под 37 ^o30' северной широты и 10 ^o33' восточной долготы.

В то время как он производил эту работу, дядюшка Антифер искоса поглядывал на него и подмигивал.

– Ну что, Жюэль?..

– Дядя, мы находимся точно на нужной долготе, и нам следует только спуститься на несколько миль к югу!

– Спускайся, племянничек, спускайся!.. Мне кажется, мы можем спускаться до бесконечности!..

Попробуйте понять хоть слово из того, что говорит этот самый необыкновенный из всех малуинцев – прошлого, настоящего и будущего!

Фелука повернулась левым бортом, чтобы подойти ближе к Пантеллерии.

Старик хозяин, прищурив глаза, сжав губы, стоял, ничего не понимая. И так как Жильдас Трегомен был рядом, итальянец тихо спросил его, что они ищут в этих водах.

– Носовой платок, который мы здесь потеряли! – ответил Трегомен.

Так отвечает человек, которого, как бы он ни был хорош по натуре, начинает охватывать злость.

– Va bene, синьор!

Без четверти двенадцать. Никакого признака земли! А между тем «Провиденца» уже достигла того места, где должен находиться четвертый островок...

Но, кроме бесконечного моря, ничего не открывалось глазу...

По ванте штирборта Жюэль поднялся на верхушку мачты. Оттуда линия горизонта простиралась на двенадцать – пятнадцать миль в окружности...

Ничего... По-прежнему ничего!

Когда он спустился на палубу, Замбуко подошел к нему вместе с нотариусом и спросил с тревогой в голосе:

– Четвертый островок?..

– Его не видно!

– А ты уверен в своих вычислениях? – прибавил дядюшка Антифер насмешливым тоном.

– Уверен, дядя!

– В таком случае, племянник, по-видимому, ты разучился делать наблюдения...

Молодой капитан, задетый за живое этим замечанием, вспыхнул, но Эногат успокоила его умоляющим жестом.

Тут вмешался Жильдас Трегомен. Он обратился к хозяину фелуки:

– Граппа!..

– К вашим услугам.

– Мы ищем островок...

– Так, синьор.

– Есть в этих водах островок?..

– Островок?

– Да.

– Вы говорите – один островок?..

– Ну да, островок... Мы спрашиваем тебя про островок! – повторил дядюшка Антифер. – Ты слышишь... такой малюсенький, такой хорошенький, такой миленький островочек!.. Ты что, не понимаешь?

– Извините, синьор! Вы ищете один островок?

– Да... – сказал Жильдас Трегомен. – Есть тут такой?

– Нет, синьор.

– Нет?

– Нет! Но был один... я его видел и сам высаживался на его поверхность.

– На его поверхность? – повторил Трегомен.

– Но он исчез...

– Исчез? – закричал Жюэль.

– Да, синьор, уже тридцать один год, как исчез... Клянусь святой Лючией!

– А что это был за островок? – спросил Жильдас Трегомен, умоляюще сложив руки.

– А! Тысяча габар, лодочник! – закричал дядюшка Антифер. – Это был островок или, вернее, остров Джулия!

Остров Джулия!.. Жюэль мгновенно все вспомнил!..

Да! Действительно, остров Джулия, или Фердинанда, или Отам, или Грейам, или Нерита – как хотите, так и называйте, – появился на этом месте 28 июня 1831 года. Разве можно было усомниться в его существовании? Неаполитанский капитан Коррао лично наблюдал тот момент, когда произошло подводное извержение. Князь Пиньятелли видел своими глазами в центре новорожденного острова пылающий столб, заканчивающийся огненным снопом, подобным фейерверку. Капитан Иртон и доктор Джон Дэви тоже были свидетелями этого феноменального явления. В течение двух месяцев остров, покрытый вулканическими извержениями и горячим песком, был доступен для посетителей. Это был кусок морского дна, поднятый на поверхность вод внезапным действием плутонических сил[239].

Затем в декабре 1831 года скалистый массив стал опускаться, и островок исчез, не оставив на морской поверхности ни малейших следов.

Так вот, именно в этот короткий промежуток времени злая судьба привела Камильк-пашу и капитана Зо в эту часть Средиземного моря. Они искали неизвестный островок, и надо было так случится, что напали на такой, который появился в июне и снова исчез в декабре! И вместе с островком драгоценные сокровища опустились на глубину в сотни метров, на самое дно этой бездны – те самые миллионы, которые преподобный Тиркомель хотел бросить в пучину!.. Сама природа взяла на себя выполнение этого высокопоучительного акта, и теперь можно было не опасаться, что эти сокровища когда-нибудь вернутся на землю...

Мы считаем долгом сказать, что дядюшке Антиферу все это было известно! Когда Жюэль за три недели до того сообщил ему местоположение островка номер четыре – между Сицилией и Пантеллерией, – дядюшка сразу же сообразил, что речь идет об острове Джулия. Еще будучи новичком во флоте, он часто заходил в эти воды и хорошо знал о двойном феномене, появившемся в 1831 году, о рождении и исчезновении недолговечного островка, ушедшего на триста футов в глубину моря!..

Проверив это и точно выяснив, дядюшка Антифер перенес самое страшное за всю свою жизнь потрясение. Потом он успокоился и решил навсегда отказаться от мысли унаследовать сокровища Камильк-паши. Вот почему он никогда больше не заговаривал о возобновлении поисков и не собирался предпринимать последнюю экспедицию. И если он подчинился настойчивому желанию Трегомена и все же решил ехать, если он согласился пойти на новые издержки, то единственно только из самолюбия, потому что не желал быть одураченным более других в этом деле... И если он назначил свидание в Агридженто банкиру Замбуко и нотариусу Бен-Омару, то единственно только затем, чтобы дать им урок, который они вполне заслужили своим коварством.

Обратившись к мальтийскому банкиру и египетскому нотариусу, он закричал:

– Да! Миллионы – вот они, здесь! Под нашими ногами! И, если вы хотите взять вашу часть, стоит только нырнуть!.. Ну же, в воду, Замбуко!.. В воду, Бен-Омар!..

И если когда-нибудь эти люди – Замбуко и Бен-Омар – проклинали себя за то, что поддались на удочку, то именно в этот момент, когда неукротимый малуинец осыпал их своими сарказмами, забывая, что сам проявил в погоне за сокровищами такую же алчность, как мальтиец и египтянин.

– А теперь держи на восток, – закричал Пьер-Серван-Мало, – и домой!

– Где мы будем так счастливы... – сказал Жюэль.

– Даже без миллионов паши, – прибавила Эногат.

– Ну конечно!.. Раз они утонули! – комически разведя руками, сказал Жильдас Трегомен.

Но молодому капитану захотелось из чистого любопытства бросить зонд в этом месте...

Джакопо Граппа, с сомнением покачав головой, подчинился, и, когда веревка размоталась на глубину от трехсот до трехсот пятидесяти футов, свинцовая гиря ударилась о крепкий пласт...

Это был остров Джулия... Это был островок номер четыре, затерявшийся в морской глубине!

По приказу Жюэля, фелука повернула в обратный путь.

Ветер был встречный, всю ночь пришлось лавировать, пока не достигли гавани. Несчастному Бен-Омару этот последний переход стоил восемнадцатичасового мучительного приступа морской болезни.

Уже рассвело, когда «Провиденца», проделав бесплодную экспедицию, стала на якорь у набережной Агридженто.

Когда пассажиры прощались с хозяином фелуки, старый моряк обратился к дядюшке Антиферу:

– Синьор?

– Чего ты хочешь?..

– Я хочу говорить вам одна вещь...

– Говори... мой друг... говори...

– Синьор, надежда не весь вышел... не все потеряно!

Пьер-Серван-Мало мгновенно выпрямился, и как будто молния зажгла его взгляд.

– Не все потеряно? – повторил он.

– Да... Синьор!.. Остров Джулия исчез на конце один тысяча восемь сотен и еще тридцать один год, но...

– Но...

– Он опять поднимался выше с одна тысяча восемь сотен и еще пятьдесят...

– Как мой барометр, когда он должен стать на «ясно», – громко расхохотавшись, воскликнул дядюшка Антифер. – К несчастью, когда остров Джулия снова появится со своими миллионами... нашими миллионами!.. нас давно уже не будет на свете и тебя тоже, лодочник, если ты даже проживешь хоть триста лет!..

– Это вполне возможно! – ответил бывший хозяин «Прекрасной Амелии».

Старый моряк говорил правду: остров Джулия действительно мало-помалу поднимается на поверхность Средиземного моря...

Пройдет еще несколько веков, и – кто знает? – может быть, удивительные приключения дядюшки Антифера получат совсем другую развязку!

ЖЮЛЬ ВЕРН И ЕГО РОМАНЫ

1

Роман «Удивительные приключения дядюшки Антифера» вышел в свет в 1894 году. Это сорок первый по счету роман из шестидесяти трех, принадлежащих перу Жюля Верна. К тому времени он написал еще около двух десятков повестей и рассказов, вошедших вместе с романами в многотомную серию «Необыкновенные путешествия», поставил на сцене разных театров не менее пятнадцати пьес, выпустил десять научно-популярных книг по географии и истории географических открытий.

Всего этого вполне могло бы хватить на два или даже на три человеческих века! Но творческий путь Жюля Верна не был еще завершен. Оставалось целое десятилетие, заполненное, как и вся его жизнь, неустанным повседневным трудом. Даже мучительная болезнь, почти полная слепота и потеря слуха не ослабили творческой энергии старого писателя. Он угасал в своем кабинете, у стола, заваленного законченными и неопубликованными рукописями.

Жюль Верн умер 24 марта 1905 года, на семьдесят восьмом году, оставив десять неизданных книг. Он давно уже покоился в могиле, но до конца 1910 года каждое полугодие, как это делалось на протяжении сорока двух лет, продолжал дарить читателям новый том «Необыкновенных путешествий».

Последний, оставшийся незаконченным роман «Научное путешествие» был дописан кем-то из литературных друзей Жюля Верна и напечатан в 1914 году под заглавием «Необыкновенные приключения экспедиции Барзака».

Все сочинения Жюля Верна вместе взятые образуют библиотеку из 110-115 томов, библиотеку, написанную одним человеком!

Заглянем в далекое прошлое.

Перед нами серия старинных гравюр. Виды города Нанта в начале XIX века.

Вдоль набережной тянутся бесконечные торговые склады, конторы судовладельцев, оптовые магазины колониальных товаров. Просторная гавань, загроможденная густым лесом мачт и полотнищами парусов, среди которых кое-где мелькают длинные трубы пироскафов[240], извергающие в небо черные султаны дыма. По булыжным мостовым проносятся почтовые кареты и дилижансы. Остров Фейдо, образованный одним из рукавов Луары. Солидные каменные особняки купцов и чиновников. Двухэтажный дом на улице Оливье де Клиссон, построенный в первой половине XVIII века нантским арматором[241] Аллот де ла Фюи, дедом Софи Верн, жены потомственного адвоката Пьера Верна.

8 февраля 1828 года в этом доме родился будущий писатель. Здесь прошли его детские и юношеские годы.

Безудержное влечение к морю и кораблям проявилось у Жюля Верна столь же рано, как и отвращение к профессии юриста, которую прочил ему отец. «Я не мог равнодушно видеть пароход, военный корабль или обыкновенный рыбацкий баркас: всем своим существом я переносился на его борт», – спустя много лет писал он в романе «Зеленый луч». Как завидовал он своему младшему брату Полю, который, по настоянию матери, должен был стать моряком!

Тайком от родителей Жюль и Поль часто пробирались в гавань, наблюдали за выгрузкой и погрузкой судов, замешивались в оживленную, разноязычную толпу матросов – обветренных, обожженных солнцем парней, казалось пропитанных солью волн, тропическим зноем, волнующими запахами далеких, полусказочных стран.

Свободного времени у Жюля было хоть отбавляй: учился он без всякой натуги, обнаруживая одинаково хорошие способности и к точным и к гуманитарным наукам. Но из всех предметов он отдавал явное предпочтение географии, истории и математике. В то же время Жюль не был образцовым учеником: нарекания педагогов вызывали его тетради и учебники, испещренные фантастическими схемами летающих и плавающих машин, очертаниями бригов, шхун, корветов, галиотов.

Неизгладимо яркие впечатления детских лет впоследствии дали писателю Жюлю Верну много тем и образов и даже в старости продолжали служить ему источником вдохновения. Мы находим в его романах пейзажи, навеянные воспоминаниями о поездках на побережье Бискайского залива, о привольной жизни в живописном нантском пригороде Шантеней, куда адвокат Верн из года в год вывозил на лето свою семью. В книгах Жюля Верна встречаются яркие образы старых «морских волков» вроде честного упрямца дядюшки Антифера или суеверного ворчуна Жана-Мари Кабидулена[242]. Маленький Жюль готов был часами слушать затаив дыхание бесконечные рассказы бывалых бретонских моряков, ветеранов парусного флота, претерпевших на своем веку немало бурь и кораблекрушений. А его юные герои, вроде Роберта Гранта или Харберта Брауна! Разве не ожили в них и не заиграли новыми красками светлые ребячьи мечты о приключениях и подвигах в далеких, неведомых странах?

В 1844 году Жюль окончил школу и поступил в нантский Королевский лицей, где должен был штудировать риторику, философию, логику, латынь – дисциплины, необходимые для будущего правоведа.

Детство было уже позади, и появились новые увлечения – театр, поэзия, музыка, серьезные занятия математикой и навигацией, нантский литературный кружок, где начинающий автор с успехом прочел свою первую драму в стихах.

Не решаясь перечить отцу, в конце 1847 года Жюль едет в Париж держать первый экзамен на получение адвокатского звания.

Тем временем сгущались грозовые тучи революционного 1848 года. На развалинах июльской монархии была провозглашена Вторая республика. Воспользовавшись победой народа, буржуазия попыталась отобрать у трудящихся завоеванные ими права. Парижские рабочие ответили на это грозным восстанием, которое было потоплено в крови правительственными войсками. На горизонте уже маячила черная тень Луи-Наполеона, душителя республики, объявившего себя в декабре 1851 года «императором французов Наполеоном III».

В эти исторические дни Жюль Верн осознал себя убежденным республиканцем. Он читал сочинения социалистов-утопистов Сен-Симона, Фурье, Кабе, мечтал об идеальном государстве, основанном на принципах свободы, равенства и братства, которые были выдвинуты французскими революционерами конца XVIII века.

Первые шаги на литературном поприще Жюлю Верну помог сделать знаменитый романист и драматург Александр Дюма. В 1850 году он поставил на сцене своего «Исторического театра» одноактный водевиль в стихах «Сломанные соломинки» – веселую, задорную пьеску двадцатидвухлетнего лиценциата прав, незадолго до того получившего свой диплом, чтобы тут же, к величайшему огорчению отца, навсегда отказаться от приобретенной профессии.

Так началась литературная деятельность Жюля Верна.

За короткое время он написал еще несколько смешных водевилей, бытовых комедий, либретто комических опер. Некоторые его пьесы имели успех у публики, другие оказывались однодневками, а иным вообще не суждено было увидеть света рампы. Жюль Верн бесспорно был одаренным драматургом, хотя и с ограниченными возможностями. Его пьесы отличались искусным построением, живостью диалога, занимательностью положений. Но всего этого было еще недостаточно, чтобы он мог претендовать на какое-то самостоятельное место во французской драматургии.

И он это сам почувствовал.

В 1851 году Жюль Верн начал писать рассказы, отличавшиеся новизной и необычностью сюжетов.

Страстный театрал и любитель музыки, он увлекался в то же время естественными науками и техникой, историей географических открытий, навигацией, воздухоплаванием, завел картотеку, куда заносил всевозможные сведения о научных открытиях и изобретениях, знакомился с учеными и путешественниками, посещал научные диспуты и доклады. Он просиживал ночи напролет над книгами, которые будили дерзкую мысль и открывали новые горизонты.

Молодой писатель черпал материал для своих рассказов из таких, казалось бы, далеких от художественной литературы источников, как научные труды по истории и географии стран Латинской Америки, отчеты арктических экспедиций и т. п.

Взять хотя бы такие его произведения, как «Драма в воздухе» (1851) и «Зимовка во льдах» (1855)[243].

Тема первого рассказа была подсказана Жюлю Верну живым интересом к воздухоплаванию.

В стремлении автора соединить драматизм повествования с подробным описанием устройства аэростата и познавательными сведениями о воздушных полетах уже намечаются творческое направление Жюля Верна и его повествовательная манера.

Во втором произведении автор использовал записки полярных мореплавателей. В 50-х годах, когда он задумал и написал эту повесть, газеты всего мира были заполнены статьями о загадочной судьбе без вести пропавшей экспедиции английского полярного исследователя Джона Франклина и сообщениями о новых спасательных экспедициях, которые следовали одна за другой на его поиски. Достаточно вспомнить эти события, чтобы понять, что навело Жюля Верна на мысль написать «Зимовку во льдах».

Если «Драму в воздухе» можно назвать прелюдией к воздушным эпопеям доктора Фергюссона («Пять недель на воздушном шаре») и Робура-Завоевателя, героя одноименного романа, то «Зимовку во льдах» – прелюдией к таким известным романам о покорении Арктики, как «Путешествия и приключения капитана Гаттераса» и «В стране мехов».

Так Жюль Верн набрел на тропинку, которая вывела его затем на широкую дорогу. Это был первый шаг к «Необыкновенным путешествиям».

Казалось бы, молодому писателю теперь оставалось только заботиться о дальнейшем развитии счастливо найденного им нового типа повествования. Но в действительности его искания еще только начинались. От рассказа «Драма в воздухе» до романа «Пять недель на воздушном шаре», первого из серии «Необыкновенных путешествий», его отделяли еще двенадцать долгих лет.

Продолжая сочинять водевили и либретто комических опер, Жюль Верн исподволь накапливал знания, чтобы приступить со временем к задуманным «романам о науке».

Наконец летом 1862 года был написан первый научно-фантастический роман. Пятнадцать издателей один за другим, словно сговорившись, вернули автору рукопись с одинаковым ответом: «Я не могу рисковать». Но зато шестнадцатый издатель, Пьер-Жюль Этцель, который был одновременно видным литератором, не только не отверг рукопись, но поспешил закрепить деловые отношения с талантливым писателем своеобразным договором на двадцать лет вперед: автор брал на себя обязательство ежегодно передавать издателю за соответствующее вознаграждение два «научных романа» или один двухтомный, общим объемом в двадцать – двадцать пять печатных листов[244].

– Этот контракт, – сказал Жюль Верн издателю, – избавит меня от повседневных материальных забот. Уже задуманного мною хватит на несколько лет, а новые сюжеты будут рождаться во время работы. Их подскажет сама жизнь. Скоро я начну второй роман. Это будет путешествие к Северному полюсу...

Личная и творческая судьба Жюля Верна сложилась более чем благополучно. Издательские каталоги Этцеля непрерывно пополнялись новыми заглавиями «Необыкновенных путешествий»:

«Путешествия и приключения капитана Гаттераса».

«Путешествие к центру Земли».

«Дети капитана Гранта».

«С Земли на Луну».

«Вокруг Луны».

«Двадцать тысяч лье под водой».

«Плавающий город».

«Приключения трех русских и трех англичан в Южной Африке».

«Вокруг света в восемьдесят дней».

«В стране мехов».

«Таинственный остров».

Эти романы открывают список «Необыкновенных путешествий». А сколько их еще впереди!..

Читатели едва успевали проглотить очередной роман Жюля Верпа, как уже появлялся следующий. После выхода в свет его книги немедленно переводились на многие языки и распространялись по всему свету.

Жизнь Жюля Верна, небогатая внешними событиями, была заполнена всепоглощающим творческим трудом. Ежедневная работа – от зари до зари – была подчинена идеальному распорядку, во многом способствовавшему исключительной продуктивности писательского труда. С пяти утра до полудня Жюль Верн писал и правил корректуры. Послеобеденные часы он посвящал чтению и просмотру источников для следующего романа, а вечернее время – отдыху и беседам с друзьями. Уже в восемь-девять вечера для него наступала ночь.