Текст книги "Клиентка"
Автор книги: Жозиан Баласко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
10
Марко
Жемчужные ожерелья, в несколько рядов, со сложным плетением или совсем простым, очень широкие, очень узкие, розовые, желтые, цвета охры, их здесь около десяти, пристегнутых к бархатной подставке. У них одно сходство – цена. Максимальная. Розанна выбирает одно, рассматривает его.
– В стиле двадцатых годов… Обработка застежки замечательна, – говорит продавщица.
Розанна прикладывает ожерелье к шее, поворачивается ко мне:
– Как ты находишь?
Конечно, оно прекрасно, но массивно, почти безвкусно. Я не говорю этого, а также не говорю, что такая вещь на шее старит. Даже такую красивую женщину, как Розанна, оно старит. Как меховые манто, которые хороши на фотографиях, на девушках пятнадцати лет, похожих на русских принцесс. Нет, я ей говорю, что это выглядит чересчур солидно, она прислушивается к моему мнению и просит показать золотые ожерелья. Она пользуется отсутствием продавщицы, чтобы погладить мое бедро.
Она покидает Лондон, следует за своим мужем, который уезжает на новую должность в Нью-Йорк. Это ее раздражает, она любит Париж, хотя триста квадратных метров с видом на Центральный парк это тоже неплохо, как кажется. Продавщица возвращается с подносом, нагруженным цепями и золотыми ожерельями. Розанна выбирает одно, очень красивое, витое, которое ей идет, и решает его купить, даже не спрашивая цену.
Переходим к цепочкам, все из того же металла. Но на ее запястье, совсем тонком, цепочка выглядит слишком массивно, почти по-мужски, о чем я ей и говорю.
– Может быть, цепочка пойдет господину? – говорит продавщица, которой не надо ничего объяснять.
Я смеюсь. Я не смущен, потому что иначе Розанна почувствовала бы себя неловко.
– Я не ношу такие вещи.
Однажды она мне подарила золотую зажигалку от Dupont. Она мне осточертела, потому что вокруг никто не курит. Я сказал Тутуну, что нашел ее на улице, и он заметил, что я все время нахожу вещи на улице. Это естественно, я хожу с опущенной головой, всегда смотрю на землю, когда иду, я ему об этом говорил. Когда я захотел отдать ему зажигалку, он сказал, что это женская вещь. Но все-таки он ее взял для Розали. Пусть даже она и не курит. Теперь Розали зажигает свою газовую плиту с помощью золотой зажигалки от Dupont. В этот раз Розанне удалось подарить мне цепочку, довольно неброскую. Я не мог отказаться: она уезжала, это был ее прощальный подарок.
Я проводил ее до машины. Шофер уже ждал. Он как надгробный камень, ему платят, по моему мнению, щедро, чтобы ее закрывать. Она говорит, что вернется за коллекциями будущей зимой, что позвонит, что была очень рада со мной познакомиться. Я тоже. Искренне. Прежде чем сесть в машину, она спросила, пользуюсь ли я камерой. Да, камеру у нас используют. Я поблагодарил ее еще раз, она послала мне воздушный поцелуй кончиками пальцев, когда машина отъехала.
– Это великолепно, ты слишком меня балуешь, мой милый! – сказала бабушка, открывая футляр.
Я застегнул цепочку на ее шее, подвел к зеркалу, висящему над камином. Она надела свои трифокальные очки.
– Посмотри, как ты красива!
– Если когда-нибудь тебе понадобится цепочка, ты сможешь забрать ее и перепродать, обещай мне.
Я ее успокоил: все хорошо, сейчас у меня много серьезной работы.
В этот момент звонит мой телефон. Это была мадам Телепокупка. Я сильно удивился. Что ее заставило мне позвонить? В любом случае я не хотел говорить в присутствии бабушки. Она мало что видит, но она не глуха.
Я сказал, что перезвоню, и выключил соединение, процедив сквозь зубы: «Достала». Бабушка спросила, что было не так.
– Ничего серьезного, бабушка, надоедливый клиент.
Я поднялся в свою комнату и перезвонил. Я не дал ей времени хоть что-то сказать, сразу спросил, почему она звонит после того, что случилось в прошлый раз. Мой тон не был очень уж сердечным. Это ее не смутило, она ответила, что это из-за лупы. Лупа? Да, волшебная лупа для моей бабушки, которую она мне обещала при последней встрече. Она получит ее через неделю, нужен только адрес. И она добавила:
– Что вы делаете в четверг между двенадцатью и двумя часами?
11
Джудит
– Я сожалею, что говорю вам это. Но я не хочу продолжать.
И он отключился после этих слов. Я стояла остолбеневшая, с телефоном в руке, когда Ирэн вошла в кабинет, нарядная, с новой стрижкой, в костюме, который я никогда не видела; она, которая обычно довольствуется парой джинсов и свитером, широко улыбалась, светясь от счастья.
– Тебе нужно перезвонить Мерсье, этому сумасшедшему изобретателю, он изводит секретаршу своими звонками.
Она кладет папку на стол.
– Сделай это сегодня, иначе он не прекратит нам надоедать.
– Почему ты этого не сделаешь?
– Я пыталась, было занято, и у меня встреча.
Как она произносит «встреча», от нее исходит сексуальная энергия, прямо из ее трусиков!
– Вот уже неделю я занимаюсь твоей работой, Ирэн! Ты отдаешься тому, кому хочешь, это твоя проблема, но делай то, что ты обязана делать, черт возьми!
После приступа гнева я поняла, каким агрессивным тоном с ней говорила. Удивительно, но она оставалась очень спокойной, даже улыбка, которая светилась на ее лице, когда она вошла, не исчезла.
– Не трудись, Джудит, тебе не удастся вывести меня из себя. Ты видишь, я счастлива, для меня это непривычно, ну так я этим пользуюсь! Но, смотря на твое лицо, я бы не сказала, что и ты счастлива!
Она не хлопает дверью, уходя, и в последний раз улыбается, прежде чем ее закрыть. Ладно, она права. Я сержусь на себя саму и пытаюсь заставить ее за это платить. Из-за маленького жиголо, который даже не может правильно выполнить свою работу. Как будто он единственный в мире. Если товар оставляет желать лучшего, надо просто сменить поставщика.
Я знаю место, которое можно посещать время от времени в компании юноши, которому назначила встречу. Там можно представить, что вы на Коста дель Соль, к тому же там спокойно. Под ненавязчивую музыку легче завязать беседу. Несколько пар разговаривают за столиками. Бывает, что пары разговаривают, особенно когда они так недолговечны. У барной стойки сидят два или три молодых человека, они молчат. Они ждут, один из них улыбается мне, поднимает стакан. Я вежливо отвечаю ему легким наклоном головы, который ни к чему не приглашает. Он понимает. Отворачивается.
Я потягиваю коктейль, слишком сладкий и крепкий. Он помогает мне расслабиться. Я смотрю на молодых людей возле бара. Нет никого, кто бы мне понравился. Слишком молодые, слишком неестественные… Слишком… или недостаточно. В любом случае, ничего, что вызвало бы обычный эффект, эти первые признаки возбуждения, когда все становится возможным, это сладкое чувство – быть хищницей на очень ограниченное время и по доброй воле своей жертвы.
– Добрый день… Вы помните меня?
Я поднимаю голову, рассматриваю молодого человека, я не заметила, как он подошел. Высокий брюнет, очень симпатично выглядит. Я должна была бы его помнить, его лицо мне о чем-то говорит, но смутно.
– Да… конечно.
Когда и где это было? Он читает вопрос в моем взгляде и намекает:
– Выходные в Марокко… год назад.
– Конечно!.. Антуан!.. Марракеш.
– Сильвен… Эс-Сувейра…
– Сильвен… конечно… Садитесь.
Я наблюдаю за ним, пока он элегантно садится; он вынимает пачку сигарет Camel и золотую зажигалку Dupont, предлагает мне сигарету. Я не отказываюсь. Он зажигает мою сигарету. Очень красивые руки. Вот. Его руки… Это мне напоминает… Он был очень хорош… очень легок… любовник на диете… Он улыбается и смотрит на меня, как будто я самая важная персона в мире. Его кожа… Очень-очень нежная… это напоминает…
– Тогда я хотел увидеться еще раз, затем уехал в Рим, а теперь вернулся… Мне приятно вас встретить…
Куда он хочет пойти? Два или три отеля приходят мне на ум, в этом квартале, не нужно брать машину. У меня достаточно денег: насколько я помню, он был недешев.
– Может быть, вы кого-то ждали.
– Нет, я готова.
Он смеется как девушка. У него очень чистые, тонкие, сияющие волосы. Мне хочется спросить у него, каким ополаскивателем он пользуется. Наши взгляды встречаются. Такая откровенность, что можно резать ножом.
– Я часто думал о вас, Джудит.
Он помнит мое имя… Приятно иметь дело с профессионалом.
– Мне бы очень хотелось, чтобы мы встретились еще раз.
Я глажу его лицо.
– Но это мы и собираемся сделать.
Пожалуй, я приняла хорошее решение и проведу приятный вечер. Он целовал меня в лифте, очень нежно, я расслабилась. Но потом, не знаю почему, начала задавать себе глупые вопросы. Как это произойдет? Буду ли я раздеваться или нет? Проведу ли я с ним ночь или нет? И самый глупый из всех: действительно ли я хочу подарить себе время с этим восхитительным молодым человеком? Принесет ли мне его общество все те развлечения, на какие я рассчитываю? Если размышлять логически, ответ был положительным. По дороге в отель я вспомнила все о выходных.
Ну вот, я задавала себе все эти вопросы, и это был плохой знак; я начинала просчитывать мои чувства и вовсе не была хищницей. Что касается жертвы, она ничего не замечала и ласкала мои ягодицы под юбкой. Лифт остановился на этаже, я привела в порядок одежду. Естественно, я не могла внезапно его бросить. И потом, всегда хорошо получить оргазм, даже просто из уважения ко всем тем, кто никогда в жизни его не испытывал.
Мы вошли в номер, я взяла бутылку шампанского в холодильнике, вела себя чересчур весело. Мы выпили по бокалу, будто бы отмечая восстановление отношений, которого так долго ждали. И я попросила его о куннилингусе.
Он виртуозно все проделывал, и я по-настоящему начала расслабляться, как вдруг другая глупая мысль пришла мне на ум: глядя на его густые черные волосы между моими бедрами, я представила Патрика в такой же ситуации. Возбуждение исчезло, я снова разозлилась, что не приближало удовольствие.
Я резко, почти невежливо остановила молодого человека, и он безмятежно это принял, что разозлило меня еще больше. Я заплатила ему и ушла. Все еще злая, я слишком быстро ехала по дороге, меня заметили, но мне было плевать.
Приехав домой, я наполнила ванну горячей водой, чтобы успокоиться. И попыталась размышлять так же, как после встречи с тем идиотом. Слова, которые он мне говорил, на которые я не смогла ответить. После часа в ванне, когда вода остыла, я призналась себе, что хочу его увидеть еще раз.
12
Марко
«Я стремлюсь принести вам мои извинения. Я приняла вас за того, кем вы не были… Если мы увидимся еще раз, я уверена, что все пойдет по-другому. Свяжитесь со мной снова, если у вас будет желание. Джудит».
Я закрыл электронную почту.
Она мне надоела!.. У меня нет никакого желания снова ее видеть. Такие женщины, которые ведут себя как парни, меня не интересуют. Только потому, что ее показывают по телевизору!
Я раздражен. Я хожу кругами по комнате. На мгновение останавливаюсь, затем в конце концов снова открываю почту: «И почему все пойдет по-другому?»
Я прочитал ее ответ три дня спустя, пока вел бабушку к окулисту: «Потому что вы другой, и я это понимаю. Я невольно переняла дурные привычки людей, с которыми встречалась раньше. В будущем, если это вас устраивает, мы будем делать то, что вы захотите. Я имею в виду, вообще, мы не ограничимся четырьмя стенами номера в отеле… или парковкой. Позвоните на мой номер, и тогда мы договоримся о встрече на неделе».
Она хотела быть любезной, и ей посчастливилось, что сейчас не было наплыва клиенток. Моя итальянка уехала, у меня была назначена только одна встреча с клиенткой из Ниццы, которая приезжала в Париж каждые три месяца. Она адвокат, всегда немного напряжена, но много шутит, рассказывает об интересных случаях из практики. Я перезвонил Джудит. Вежливая и краткая беседа. Встреча в бистро недалеко от ее студии, рядом с Сент-Шапель.
Я жду уже двадцать минут, успел выпить три чашки эспрессо, у меня началась изжога. Если через пять минут она не придет, я уйду.
Когда я собираюсь оплатить счет, она как ветер влетает в бистро, ищет меня глазами, находит и широко мне улыбается. Она не накрашена, или гораздо меньше, чем обычно, и это ее молодит. Она ставит свою огромную сумку на стул, извиняется за опоздание. Она кажется искренней.
– Я сожалею, сожалею… Вы здесь долго?
– Нет, я тоже немного опоздал.
Почему я лгу? Чтобы не сойти за пунктуального дурачка? Чтобы ее не смущать?
– Я только что закончила проверять… они все время придираются к ерунде!
Я не понимаю, она мне объясняет:
– Мы рассматриваем все товары, которые запускаются в продажу. Мы их проверяем… Действительно ли волшебный режим заставляет потерять три килограмма в неделю, волшебная овощерезка режет так, как нужно, такие вещи… И тут все остановилось на велосипедисте, который сам остановился после часа вращения педалей… Вот, вы все знаете.
– Вы вертите педали?
Она начинает громко смеяться:
– Нет, обычно нет. Ассистенты, покупатели… Это может быть опасно, знаете ли… Девушка, которая представляет товары вместе со мной, попробовала Волшебный Японский Чай и провела три часа в туалете…
Ее манера рассказывать о вещах заставляет меня смеяться, против моей воли, потому что я все еще насторожен. Она открывает сумку и достает оттуда картонную коробку:
– Держите.
– Это что?
– Та самая Магическая Суперлупа! Какую хотела иметь ваша бабушка.
Я ее благодарю.
– Это пустяки.
Она заказывает кофе, предлагает и мне, я отвечаю, что уже выпил три чашки… ну я и хитрец! Она мило мне улыбается:
– Я действительно сожалею, что опоздала. Ну, что будем делать?
Я не знаю. Я об этом не подумал, все идет не так, как я представлял. Натянутость исчезает, но я еще не вижу нас в постели.
– Вы голодны? Хотите, чтобы мы пошли в ресторан?
– Великолепно. Вы выбираете.
Я не слишком привык выбирать. Обычно клиентки за меня выбирают. И потом, они не часто водят меня в ресторан. Она догадывается, что я колеблюсь:
– Что бы вам понравилось?
– Пицца «Маргарита»?
– Это для мадам.
Официант ставит гигантскую пиццу перед Джудит.
– Мы никогда не съедим все это!
– Это только ваша. У меня сицилийская. Но не беспокойтесь, я вам помогу.
Она принимается за свою пиццу, извиняется, что начинает, не подождав, пока мне подадут еду.
– Я обожаю пиццы, даже замороженные. Прекрасно знаешь, что это будет мерзость, что во рту будет привкус картона, и все-таки мы так рады разогреть себе пиццу.
Я соглашаюсь с ней, я тоже обожаю пиццу. Прибывает моя, сицилийская, и это очень большая пицца. Вот почему я так люблю это место. Они подают очень большие пиццы. Джудит, увидев ее, округляет глаза:
– Ваша еще больше!
– Это нормально, я парень!
Это заставляет ее смеяться. Обычно я избегаю таких шуток, но сейчас слова непроизвольно слетели с языка.
– Ну да, это главный вопрос. Узел всех проблем.
– Что?
– Размер.
Она начинает есть вторую половину пиццы и продолжает говорить с полным ртом:
– Моя больше твоей! Так говорят обо всем: моя зарплата, моя машина, мой дом, мой бассейн, моя армия, мой пенис, конечно, но дело не только в этом.
Ее глаза смеются, пока я раздумываю над тем, что она только что сказала. Мой пенис? Неизбежно все мы задаемся этим вопросом, так или иначе, все хотят быть уверенными. Ну да, я знал парня, у которого он был как у осла, но в конце концов он перестал этим гордиться… Потому что это не всем подходит. А мой подходит, не королевский размер, но нормальный средний. Я снова думаю о том прошлом разе с Джудит. Это меня расстраивает. То, что я сказал, правда, со мной этого никогда не случалось, я не ищу оправданий, но на самом деле условия не были благоприятными. Конечно, я оставляю свои впечатления при себе. Так как я молчу, она спрашивает, не шокирует ли меня то, что она об этом говорит.
– Нет, вовсе нет. У вас забавная манера смотреть на вещи.
Затем мы прекращаем говорить, так как доедаем наши пиццы. До последней крошки. И сидим молча, насытившиеся, довольные.
– Это позор, теперь я не могу застегнуть юбку!
Она вздыхает, допивает свой бокал кьянти и бросает взгляд на часы:
– Ну вот, я опоздала!
Она делает знак официанту. Я ловлю ее руку на лету:
– Вы вроде бы сказали, что я решаю?
– Это правда.
– И вот… я решаю вас пригласить. Вы обязаны, вы на моей территории.
Она удивленно улыбается, благодарит меня. Берет свою сумку, надевает куртку:
– Мы могли бы чем-нибудь заняться завтра вечером?
– Завтра вечером я занят.
– Тогда, скажем, послезавтра или тем вечером, который вам подходит. На этой неделе мы не записываем программу.
– По вечерам я занят.
– Вы не профессионал? – спрашивает она после короткой паузы.
– Кого вы называете профессионалом?
– Того, кто свободен всегда или почти всегда.
Я не отвечаю, смущенно улыбаюсь. И затем, чтобы прояснить ситуацию, говорю:
– Бывает, я занят и после обеда, потому что работаю с другом…
Она бросает на меня заговорщицкий взгляд:
– Ах да… живопись… и как она сейчас?
– Тут гордиться нечем, но с Тутуном можно хорошо посмеяться… Приятель, с которым я работаю.
Почему я все это ей рассказываю? На самом деле это ни к чему не обязывает, но обычно я избегаю этой темы или говорю, что изучаю менеджмент. Это не вызывает нескромных вопросов. Причем менеджмент мне бы понравился. Тем более что, в конечном счете, этим я и занимаюсь. Я все время управляю – своим расписанием, платежами, историями, которые я рассказываю направо и налево…
– Проще всего будет, если вы мне перезвоните. Сейчас у меня нет с собой еженедельника. Мы конечно же найдем минутку…
Она не наклоняется ко мне, она не сжимает мою руку, она только подмигивает, улыбаясь, и уходит.
13
Джудит
Я задумалась о товаре, который сегодня представляли последним. Я сидела, ничего не видя, с усталыми глазами и тяжелым желудком, пока Жан-Пьер и Мари-Клод, двое наших поставщиков, старались убедить меня, насколько полезен карманный вибромассажер, прямоугольный, совсем не фаллической формы, как они уточнили, который по желанию может превращаться в электрическую зубную щетку или в минивзбивалку для яиц. Они прекратили рекламировать свой товар после того, как Мари-Клод попыталась продемонстрировать достоинства зубной щетки и едва не лишилась из-за ее вибрации зуба.
Сонливость побеждала меня. Пока на площадке монтировали выдвижной осветитель, я заснула. Ирэн разбудила меня бесцеремонным толчком локтя на самой середине сна, в котором полностью обнаженный Патрик вел меня пробовать клубнику на парковке.
Он мне перезвонил через два дня. Точнее, я получила его сообщение на свой телефон. Он задумал одну вещь, не знал, понравится ли мне она, это немного необычно, но может оказаться забавным.
Лица, в большинстве своем молодые, повернуты ко мне. Я нахожусь на возвышении небольшого амфитеатра. Зал в полумраке. Я сижу на приподнятой платформе, передо мной – металлический поручень, как в суде. Мужчина в белой рубашке ходит из стороны в сторону по возвышению, объясняя как можно четче то, что сейчас произойдет. Я различаю лицо Патрика среди зрителей. Он мне улыбается. Я показываю жестом, что мне страшно. В зале смеются.
– Ничего не бойтесь, это абсолютно безопасно, – говорит белая рубашка с легким славянским акцентом. – Положите руки на поручень перед вами.
Я подчиняюсь. Я снова чувствую дрожь у основания шеи, затем – мурашки на коже головы. Дети в зале смеются. Краем глаза я вижу, как волосы медленно поднимаются у меня на голове. Публика удивленно шепчется. Я не вижу себя, но знаю, что мои волосы сейчас образуют идеальный ореол и что зрелище должно быть поразительным. Я в клетке Фарадея, и семьдесят пять тысяч вольт пронзают мое тело.
Затем мы оказываемся под звездным небом планетария, грандиозным небом, как в Голливуде, немного отклоняемся назад. Я поворачиваюсь к Патрику. Смотря на небо, он улыбается звездам. Он шепчет мне:
– Вам нравится?
– Когда я была девочкой, я мечтала, чтобы парень обнимал меня под звездами… Мне не везло: небо всегда было затянуто тучами.
– Где прошло ваше детство?
– На севере.
Наши лица совсем близко.
– Хорошо, что небо совсем чистое.
Он касается моего лица руками и целует меня.
У нас не было времени осмотреть все, что мог предложить нам Музей открытий. Патрик был взволнован, как школьник.
– Двенадцать лет я сюда не возвращался… Я был настоящим мальчишкой, и я все помню. Вы бы увидели крысу в лабиринте, это занятно, смешно, мне всегда хотелось вернуться, и потом…
– Мне и так понравилось, вы познакомили меня с этим местом.
Я узнала массу вещей и наэлектризована до предела.
– Скажите, у меня не слишком много волос выбилось из прически?
Я обращаюсь к нему на «вы», мне это нравится.
Мы окружены детьми, подростками, они пришли группами, с преподавателями или родителями, и сейчас спускаются по широкой лестнице Наполеона III. Патрик внимательно меня рассматривает.
– Нет, совсем чуть-чуть, но так хорошо…
Он останавливается, чтобы поправить мне прядь волос. Я хочу заняться любовью. Маленький мальчик, который поднимается, перепрыгивая через несколько ступенек, спотыкается, и я успеваю подхватить его, пока он не упал. Ему, пожалуй, шесть лет, и он поднимает на меня ясные, испуганные глаза. Я слышу голос мужчины, стоящего ниже на лестнице:
– Аккуратно, Джереми. Ты чуть не уронил эту даму.
Я узнаю этот голос, прежде чем вижу его хозяина. На четверть секунды время останавливается. Я знаю, что бледнею. Ощущение – как от встречи с привидением.
Это привидение немного состарилось, но сохранило шик. Вот что позволило ему преуспеть. Он немедленно внушает доверие, мог бы стать мошенником мирового уровня. Но он удовольствовался тем, что стал талантливым карьеристом. Скромный отоларинголог превратился в пластического хирурга, чей адрес передают друг другу светские дамы. К тому же он, как и положено, носит галстук. Сколько времени прошло с того дня, когда я встречалась с ним последний раз, у адвоката? Восемь лет… Я успокаиваюсь, широко ему улыбаюсь:
– Надо же, Лукас! Какой сюрприз!
Если он удивлен, то хорошо это скрывает. Я надеюсь, что я так же удачно скрываю эмоции. Он говорит так, как будто мы расстались накануне:
– Сегодня же день детей. Добрый день, Джудит! Добрый день, молодой человек.
Патрик кивает и сдержанно здоровается.
– Это Патрик… Мой парикмахер.
Патрик бросает на меня удивленный взгляд. Лукас оборачивается к очень красивой беременной молодой женщине, которая присоединяется к нему на ступеньках.
– Ты знаешь мою жену, Элоди?
– Добрый день, мадам. Рада знакомству.
Элоди приветствует меня с вежливым безразличием и идет следом за своим сыном, который убегает по галерее. Неловкий момент, прежде чем Лукас спрашивает, как идет «Телепокупка».
– Прекрасно развивается.
Слава богу, жена окликает его сверху:
– Идем, Лукас, иначе пропустим сеанс!
Он извиняется, прощается с нами и присоединяется к своей жене.
– Почему вы ему сказали, что я ваш парикмахер? – спрашивает Патрик.
Он немного раздражен.
– Во-первых, если бы вы были настоящим профессионалом, вы не задавали бы этот вопрос, и во-вторых, вы трогали мои волосы в тот момент, вот и все. – Я добавляю: – И этот мерзавец понимает все с полунамека.
– Какой мерзавец?
– Этот мужчина – мой бывший муж, и я не хочу, чтобы он отправился разносить сплетни по всему Парижу. Вы меня понимаете?.. Извините, если я вас задела.
Он бормочет:
– Нет, вовсе нет… я только удивился… Нет, нет, я понимаю… Я не задет… И потом, нет ничего плохого в том, чтобы быть парикмахером!
Сказав это, он смеется. Затем он смотрит на меня, как вор, пойманный с поличным. Когда мы выходим, я протягиваю ему конверт. Чтобы дать ему время меня поблагодарить, я спрашиваю, когда мы увидимся.
– Потому что у меня есть идея… Настоящий речной трамвай с ужином при свечах! Памятники с подсветкой, комментарии на нескольких языках. Как вам?
Он не отвечает, смутившись.
– Ах да, я забыла, это же вечер.
Он смущенно улыбается:
– Сожалею… Это шикарная идея… Я хотел бы, но…
Я глажу его по щеке:
– Ничего. Мы придумаем что-нибудь другое.
