Текст книги "Клиентка"

Автор книги: Жозиан Баласко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

7
Марко

Проблема дома Мэгги в толщине стен. Мэгги и Карина живут в соседней комнате. Обычно я осторожен, но иногда не могу себя контролировать и кричу. Как этим вечером. Я наслаждаюсь и кричу. Стук по стене. Фанни закрывает мне рот рукой. Я увертываюсь.

– Мне надоело делать это в тишине!.. Тебя это не достает? Не было бы лучше, если бы мы могли шуметь так, как хочется? Как будто мы удерживаемся от смеха!

– Я понимаю, но нужно мириться… Поцелуй меня.

Я целую ее, еще раз и еще. Она приникает ко мне всем телом, мы говорим совсем тихо, как в церкви. Она щекочет мне веки своими ресницами.

– Слава богу, нам не надо платить еще и за жилье… Как мы бы справлялись с кредитом?.. Как бы справлялись?

Я точно не могу зарабатывать больше, чем сейчас. Это было бы опасно.

Мы так обязаны Мэгги, что живем здесь. В комнате Фанни, с разрисованными облаками обоями и абажуром с английской вышивкой, с полками, уставленными плюшевыми игрушками. Очень довольны, что Мэгги нас принимает.

– Ты веришь, что у нас получится? – шепчет Фанни.

– Конечно… сколько нам осталось продержаться?… Восемь месяцев?

– Десять.

– Мы пережили самое тяжелое… потом мы найдем квартиру!

– Даже студию… для начала…

– Нет, квартиру, настоящую… Я хочу настоящую квартиру. По крайней мере, две комнаты. Мы будем у себя дома…

И я добавляю про себя: «И мне больше не придется лгать». Скоро.

Фанни заснула на моем плече. Она прекрасна. Это самая нежная женщина, которую я знаю. Это любовь моей жизни.

– Двадцать тысяч франков! Сразу! Пять дней! Это замечательный план… Но внимание: вкалывать двенадцать часов в день и без изъянов! Никаких недоделок на стенах!.. Мне никогда такое не попадалось.

Это мечта Тутуна, замечательный план. Чтобы уехать на родину. Тутун словно туристический буклет. Он описывает пляжи, солнце, пальмы на острове Гваделупа. Он там был всего три раза, но будто бы прожил там всю жизнь. Пока ему не удается его замечательный план. Ну ладно, почти удался. Нужно только перекрасить двухкомнатную квартиру.

– А ты? Сколько ты зарабатываешь?

– В три раза меньше, но за день…

– Это должно быть недурно, парень! Только машины и розовый лосось?

– Ага, блестящие машины. Захочешь посмотреть изнутри.

Мой телефон звонит. Это мадам Телепокупка. Я отхожу к окну. Она позвонила вовремя, Тутун как раз включил регги на полную громкость, он не услышит. Она назначила мне встречу на половину первого, в бистро рядом с ее студией.

– Это бабушка… Надо зайти ее повидать.

– Сейчас?.. Что-то серьезное?

– Нет, у нее водонагреватель барахлит… Больше нет горячей воды… Позавтракаю и через час вернусь. Я могу одолжить твой мотороллер?

Нужно переодеться у бабушки, опять пересечь весь Париж и доехать до Сент-Шапель. Трудно, но я успею.

Она немного опаздывает, все еще с телевизионным макияжем, залакированной безупречной укладкой. Не ошибиться с ее именем, Жюли… нет, Джудит… Джудит.

Широкие улыбки, формулы вежливости. В этом деле быстро учишься быть вежливым, я исключил слова «черт» и «достали» из своего профессионального лексикона. И потом, все равно у тебя не бывает случая их произнести, а если одно вылетит, они смеются. Но и отстраняться не нужно. Итак, она приходит, я встаю.

– Здравствуйте, Патрик. У вас все хорошо?

Рукопожатие.

– Очень хорошо, спасибо, а у вас?

Она садится.

– Немного устала…

Я возвращаю ей кредитки, скромно, положив бумажник на стол. Она забирает его, благодарит меня. Легкое стеснение.

– Я понял, откуда я вас знаю… я вас видел по телевизору.

У нее удивленный взгляд.

– Вы смотрите «Телепокупку»?

– Не я, моя бабушка… Я видел вас, когда был у нее дома.

Я не знаю, что еще сказать; она заказывает кофе. Я представляю, как она собирается продать Супермашину в «Магическом кафе», а я ее покупаю.

– Магическая Суперлупа… Извините, что спрашиваю, но она хорошо работает?.. Я хочу сказать, стоит попробовать?

Она начинает смеяться. У нее классный, заразительный смех.

– Товар вас интересует?

– Не меня, мою бабушку… Я думаю, что это доставило бы ей удовольствие.

– Я могу распорядиться, чтобы доставили одну.

– Я могу ее заказать, нет проблем!

– Но это не для вас, это для вашей бабушки.

Я оплачиваю счет и показываю ей мой магический фокус. Я знаю только один, но обычно он производит должное впечатление.

– Надо же, мне не хватает двадцати сантимов! У вас их не будет?

Она ищет в сумке.

– Нет, подождите, я нашел.

Она поднимает голову, я протягиваю руку, касаюсь ее лица и показываю монету:

– Посмотрите, она была здесь!

Мы смеемся. Замолкаем, смотрим друг на друга. Она кладет свою руку на мою:

– Я хочу поиграть с вами.

Я бросаю взгляд на часы.

– Вы не беспокойтесь, у меня тоже мало времени. Напротив есть отель. Не четыре звезды, но там будет удобнее, чем на парковке.

8
Джудит

В конечном счете, парковка не так утомляла. Это бархатное покрывало… Это ужасное бархатное покрывало. Оранжевое и немного потертое; я на нем сижу. Занавески и вид из окна тоже утомляют.

Я смотрю, как он аккуратно кладет свою куртку на стул. Славный парень. Он широко улыбается и идет ко мне. Я ласкаю его через брюки. У него сразу же появляется эрекция.

– Разденься.

Он садится рядом, начинает нежно меня целовать в шею и ниже, расстегивает мою блузку. Я его останавливаю:

– Нет, пожалуйста, разденься ты.

Это его немного удивляет, он смущенно улыбается и начинает раздеваться. И тут я замечаю, что он не настоящий профессионал. Профессионал не колеблется. Его поведение не зависит от настроения.

Он раздет, на него приятно смотреть. Не мускулист, но смотреть очень приятно. Он приближается ко мне, мы обнимаемся, целуемся. И снова его руки пытаются меня раздеть. Я нежно его отстраняю:

– Пожалуйста, Патрик.

– Почему?

– Потому что. Я останусь одетой.

– Жаль… Я хочу чувствовать ваше тело.

– Жаль. Но это так.

Я вижу, что мой ответ его расстраивает. Может быть, я была немного резка. Я не люблю оставаться без одежды во время таких отношений. По крайней мере, не сначала. Как правило, второй или третий раз наступает редко, и я отдаю себе отчет в том, что занимаюсь любовью полностью одетой в большинстве случаев. Нагота – это слишком интимно, чтобы я захотела ее разделить с такими непостоянными спутниками. Я обнимаю Патрика и опрокидываю его на кровать. У него пятно белой краски на плече.

– Ты занимаешься живописью?

– Сейчас я перекрашиваю мою комнату.

Он выпрямляется. Поднимается.

– Извините меня, я забыл…

Он достает из кармана брюк презерватив. Я его забираю. Но мне не удалось его надеть, потому что нет ничего, ни малейшего намека на эрекцию. Патрик смотрит на меня; он выглядит по-настоящему расстроенным.

– Я не буду говорить, что это со мной в первый раз, это выглядело бы глупо, но это действительно так.

Я говорю, что со мной это тоже в первый раз, и иду в ванную. Я поправляю прическу, привожу себя в порядок при отвратительном освещении, которое сразу старит на десять лет. Я вижу краем глаза, как он начинает одеваться. Я злюсь, это очень глупо. Скорее, я очень раздражена или унижена. В общем, мне плохо. Я возвращаюсь, открываю сумку и достаю сто франков. Он возражает, когда я протягиваю ему купюру.

– Я плачу тебе не за время работы, а за поездку. Сотни франков хватит за поездку?

Я засовываю ему купюру в плавки. Он немедленно ее возвращает:

– Это не очень приятно.

– Я не разыгрываю приятного человека.

Я собираюсь уйти, он порывисто берет меня за руку. Он забирает у меня сумку, сует купюру внутрь, возвращает сумку:

– Вам лучше использовать имитатор. Это обойдется дешевле.

Идиот!

– Ты всегда так говоришь со своими клиентками?

– У меня не было повода, потому что они меня уважают.

За ним осталось еще и последнее слово! Идиот! Я ухожу, хлопая дверью.

Конечно, я опоздала, все на площадке, на своих местах, ждут только меня. Мари, наш гример, идет за мной с кисточкой в руке, чтобы поправить мне макияж. Им не следует меня мучить. Беренис принимается шептаться по телефону. Я смотрю на нее неприязненно, она игнорирует мой взгляд, продолжая тихо разговаривать.

– Ну, начали?

Ирэн в углу площадки саркастическим тоном докладывает мне, что все готовы.

– Когда Беренис соизволит закончить разговор, тогда и начнем!

Я знаю, это пустяки, но я на нервах. Аппаратная дает сигнал начинать, и в этот момент Ирэн поднимает руку:

– Можно подождать две минуты? Есть небольшая проблема.

– О’кей. Извини нас, Джудит.

Я спрашиваю, что происходит, прибегает Алекс, говорит, что это ерунда, и идет к Ирэн. Я вижу, как они тихо разговаривают. Беренис снова вынимает свой телефон.

– Кто-нибудь соизволит ввести меня в курс дела? В конце концов!

Наконец Ирэн сообщает, что проблема с гостем.

– Каким гостем?

– Твоим гостем, для съемки садового вигвама.

– У меня гость? Счастлива узнать, спасибо, что предупредили!

– Но я тебя предупредила, я тебе оставила три сообщения на телефоне. Нужно было только их прослушать.

Я себя успокаиваю, не хочу начинать ругаться с Ирэн.

– И что за проблема с моим гостем?

– Он отказывается выходить на площадку, – говорит Алекс.

– Выпутывайтесь, это ваша идея! Начинаем с другого. Беренис?

Я поворачиваюсь к Беренис; она шепчет односложные слова в телефон, игнорируя меня. Завязывает отношения. Я кричу:

– Беренис, пожалуйста, сейчас же отключи телефон! Хоть раз!

Она вздрагивает, но все равно произносит последнее слово, после чего завершает разговор с взглядом напуганной лани.

– Извини.

– С чего можно начать, моя дорогая?

– Магическая расслабляющая подушка?

Именно то, что мне сейчас понадобилось бы.

Сегодня одни проблемы. Неожиданный гость вышел на площадку с враждебным видом. Он довольно экзотичный, впечатляюще сильный, у него длинные волосы, черные как смоль, короткая шея. Я прочитала его карточку. Джим Литтл Хорз, апачи из Новой Мексики, работает в шоу «Буффало Билл»; он идеален для рекламы этого садового вигвама, Беренис уверяла, что он держит его на балконе. Ирэн шла рядом с ним, говоря на упрощенном английском языке, который он, кажется, понимал. Она объяснила мне проблему: он хотел надеть традиционный костюм. Я представляю, сколько должен стоить костюм, учитывая выделенный бюджет. Гость в обычной одежде, джинсах и футболке, но это неважно, только посмотришь на его лицо и уже веришь, что ты в вестерне Джона Форда.

Чтобы успокоить его, Ирэн принесла колу, которую он выпил залпом. И мы начали снимать. Но как только он увидел вигвам на площадке, его лицо стало каменным. И когда Беренис выползла на четвереньках из вигвама, произнеся «ухг» с поднятой рукой, я увидела, как он напрягся, стиснув зубы. Нужно признать, что представляемый товар скорее очаровательный: поддельная светло-бежевая замша, украшенная этническими рисунками, конечно, нарисованными от руки и смывающимися губкой. Кто может это купить? Я задала этот вопрос, когда производители хвалили мне товар, и не знаю, как им удалось заставить меня его купить.

– У нас почетный гость, Джим Литтл Хорз. Добрый день, Джим.

– Добрый день.

Он говорит сквозь зубы, с сильным акцентом, с яростным взглядом.

– Вы уроженец Новой Мексики, и вы апачи.

Он молчит, взгляд остановился на вигваме.

– Как Джеронимо, я полагаю?

Нет реакции. Каменное лицо.

– Вначале вигвам делался из шкур бизонов, но Джим сейчас расскажет нам подробнее.

Он бросает на меня убийственный взгляд и заявляет, проходя перед вигвамом:

– Это дрянь!

Я слышу, как Алекс кричит кому-то в аппаратной: «Вырезайте!»

Индеец повторяет, гораздо отчетливее:

– Это страшная дрянь!

С эстетической точки зрения он прав, но он подписал контракт, обязуясь выступить, и я ему об этом напоминаю. Он возвращается, становится передо мной.

– О’кей. Сколько я должен? Сколько мне платят? Я отказываюсь, я к ним не прикасался, я отказываюсь!

Он поворачивается к Беренис, гневно на нее смотрит, затем взрывается:

– Никакой индеец никогда не говорил «ухг»! Это Голливуд изобрел «ухг»!

Беренис заливается слезами, извиняется, говорит, что не знала, но он не уделяет ей никакого внимания и, полный достоинства, широким шагом направляется к выходу. Я вижу, как Ирэн преграждает ему путь.

– Хорошо. С этим все понятно! Уберите этот дурацкий вигвам! К чему мы переходим? Кто-нибудь может мне ответить?

– Умная Тележка, – произносит Алекс слишком спокойным голосом.

– Прекрасно! Это все изменит! А ты, Беренис, прекрати плакать! Посмотри на свой нос! Наведите ей макияж заново! Это невозможно! Мы не можем сегодня все испортить!

Однако в конце концов мы все испортили, отстав на два часа. Я переоделась, наспех сняла макияж, уставшая, вся на нервах. Я хотела заказать себе устрицы в «Водевиль», мы собирались туда с Ирэн. Я долго ее искала, но мне так и не удалось найти сестру. Я все время попадала на голосовую почту, так она мне отплатила. Я наткнулась на Алекса в коридоре возле гримерной.

– Ты не видел Ирэн? Мы должны были ужинать вместе.

– Она ушла уже давно, она сказала, чтобы ты ее не ждала.

– Она не сказала, куда пошла?

– На шоу «Буффало Билл», наш гость ее пригласил…

Он изображает жестом длинные волосы потомка Джеронимо.

– Он играет в спектакле Сидящего Быка.

– Мило, она могла бы меня предупредить.

Алекс предлагает поужинать с ним и представляет мне своего нового жениха, хирурга-стоматолога, который ждал его на входе. В конце ужина я знала все об инновациях в области вставных зубов, протезов, мостов и коронок. Я подозреваю, что Алекс столь же заинтересован спортивным телосложением своего друга, как и перспективой обретения красивых новых зубов по выгодной цене.

Поднимаясь к себе, я увидела луч света под дверью квартиры Ирэн. Я спустилась вниз на этаж и вошла. У нас есть копии ключей от квартир друг друга. Квартира была освещена, и музыка Кейта Джарретта доносилась из ее спальни. «Кельнский концерт», один из любимых дисков моей сестры.

– Это я. Ты уже легла?

Панический голос из глубины комнаты:

– Не заходи, я иду!

Я ищу фруктовый сок в холодильнике, когда она заходит в кухню, немного задыхаясь, с розовыми щеками, завязывая пояс своего пеньюара, с наглым и несколько виноватым видом, который я называю «ветер в голове».

– Ты не одна?

Она с достоинством запахивает пеньюар:

– Это… тебя не касается.

– Ирэн… не играй со мной.

– Это Джим.

– Джим?

– Джим Литтл Хорз.

– Сидящий Бык?

– О, я тебя умоляю, Джудит, этот юмор… ограниченный…

– А что, он не Сидящий Бык?

Она нехотя это признает. Я наливаю в стакан томатного сока и смотрю, как она ждет, не скрывая свое нетерпение, что я выпью его и уйду. Я не тороплюсь.

– Ты меня поразила, Ирэн! Я не знала, что ты такая шустрая.

Она быстро заводится:

– Ты спишь с типами, которых даже не знаешь, которых уже больше не увидишь, и ты мне читаешь мораль? Мир перевернулся!

– Я не читаю тебе мораль, я удивляюсь, что для тебя, которой требуется хотя бы минимум интеллектуальной гармонии перед ко…

– Но что ты об этом знаешь? Что ты думаешь? Ты считаешь, что он дурак, потому что он скачет на лошади?

Это ужасно, я стерва, я это признаю, но я обожаю злить мою сестру:

– Не нервничай, Ирэн! У меня нет никаких предубеждений… Кроме того, что он заставил нас потерять час… Он хорош?

Она удивляется:

– Не будь вульгарной, пожалуйста!

– Это твоя личная жизнь, прости… Я у тебя возьму половину багета на завтра.

Я притворяюсь, что ухожу. Конечно, она меня задерживает:

– Это необыкновенно…

Она начинает шептать, ее щеки краснеют, она то и дело оглядывается.

– У меня этого не было с…

– Спелеолог?

– Да нет, тот тип был забойщиком… Нет, с Джимом это…

Она не успевает закончить рассказ, так как тот, о ком шла речь, собственной персоной заходит в кухню: в расстегнутой рубашке, открывающей впечатляющий торс, широко улыбаясь, растрепанные волосы придают ему юный вид, что контрастирует с суровостью его черт.

– Хай, Джудит! Прости за тот случай.

Очевидно, он не затаил на меня злобу за вечер. Я не могу ему уступить в вежливости:

– Не извиняйтесь, это было очень глупо, этот садовый вигвам.

Джим открывает холодильник, достает оттуда полную бутылку молока и выпивает из горлышка все без остатка, не останавливаясь. Мой взгляд переходит от него к ней: мужчина, название профессии которого не оканчивается на лог, и женщина в переходном возрасте, восхищенная, с ликующими глазами. Моя сестра. С мужчиной. Мне кажется, он был хорош.

– Хорошо, я тебя не выгоняю, но завтра я встаю рано.

Я не скрываю своего удивления. Как правило, Ирэн валяется в постели все выходные, тем более если в постели есть мужчина.

– С какой стати? Ты идешь на мессу?

Джим отвечает вместо нее:

– Амстердам, на выходные.

– Что вы собираетесь делать в Амстердаме?

Ирэн вспыхивает:

– В Амстердаме куча занятий! Музей Риджкс, музей Ван Гога, дом Анны Франк…

Джим добавляет, затягиваясь воображаемой сигареткой:

– Кофейные магазины…

Я забыла. Амстердам, Мекка американских любителей травки в Европе, Иерусалим разрешенных наркотиков.

– Следи за ней, Джим. Последний раз, когда Ирэн курила, она вообразила себя персидским ковром и провела четыре часа под столом.

Громкий хохот Джима и смех моей сестры.

Я отправилась спать. Мне не удалось заснуть. Я ворочалась в кровати до трех часов утра, наконец я приняла снотворное, и сон пришел ко мне тогда, когда я повторяла себе, что этот патриций, Патрик, действительно настоящий дурак.

9
Фанни

Видеокамера была действительно гениальной идеей! Она как будто приросла к глазу Карины. Мы завтракаем, а она снимает нас, все наши движения.

– Карина, ты нас раздражаешь!

– Я не вижу, что тут может раздражать, ведите себя так, как будто меня нет.

Марко смеется. Мама входит в кухню, с хозяйственной сумкой в руке, проверяет список покупок. Между прочим она говорит:

– Я взяла бы тунца, я обожаю тунца, и Фанни тоже… Но это слишком дорого!

Марко опускает руку в карман, достает пятидесятифранковую купюру и протягивает деньги моей матери:

– Возьмите тунца, Мэгги, я тоже его люблю.

– Я не это имела в виду, Марко, – говорит она, убирая деньги в карман.

Марко говорит, что это ему приятно.

– И если бы вы купили булочки, я бы с удовольствием их съел.

Карина избалованно фыркает за камерой. Она снимает, как Мэгги выходит из комнаты и возвращается, когда мы начинаем целоваться.

– Ты долго собираешься нам надоедать?

– Ваши лица так интересны.

– Ну, подойди, если тебе нужны наши лица! Ты хочешь заново снять поцелуй, как в кино?

Она подходит совсем близко, я притворяюсь, что целую Марко, и приклеиваю к ее объективу оберточную бумагу от упаковки масла.

– Ты совсем глупая!

Она бежит как сумасшедшая вытирать камеру, раз шесть повторив: «Глупая, совсем глупая». Марко тихо смеется, чтобы ее не раздражать.

– Ну, а поцелуй?

Он притягивает меня к себе, долго целует.

– Я тебя люблю, Фанни.

– Я тебя тоже.

Как и вначале, когда мы встречались. Даже дольше. Мы познакомились благодаря Розали, точнее, через Тутуна. Я еще училась в парикмахерской школе, на последнем курсе. Розали приходила давать уроки плетения, мы узнали, что живем недалеко друг от друга, поэтому часто мы возвращались вместе. И однажды вечером за ней пришел ее брат, я знала его в лицо, и с ним был парень – потрясающе симпатичный брюнет. Он предложил меня проводить.

В то время у Марко был маленький «фиат», еще более старый, чем 404-я модель. В «фиате» была большая собака, огромный нечистокровный лабрадор, который занимал практически все место. Он принадлежал другу Тутуна, который уехал на каникулы, но Тутун не мог оставить пса из-за Розали, и Марко взял его к себе. Нам удалось втиснуться внутрь, собака брызгала на нас слюной и дурно пахла, так что мы смеялись всю дорогу!

Сначала он отвез Розали и Тутуна, потому что я жила немного дальше. Мы были одни в машине с этой огромной собакой, дурно пахнущей и очень ласковой, он вез меня домой минут десять. Мы все еще смеялись из-за собаки, но временами мы молчали, переглядывались, я волновалась. Наконец мы подъехали к моему дому, и когда я выбралась из машины, он сказал:

– Можно было бы пойти поесть вместе, ты как?

– Супер.

Я знала, что мама разозлится, но не предупредила ее. В любом случае она бы мне запретила. Мне было все равно, я думала только о том, чтобы с ним остаться. Он повел меня в маленькую пиццерию в Латинском квартале, оставив собаку в машине. Он заказал огромные пиццы, хотя на самом деле я не была голодна, и он тоже. Мы не прекращали говорить и смеяться.

Выходя из пиццерии, он взял меня за руку и поцеловал. Мы целовались по крайней мере четверть часа, прямо на улице. Лучший поцелуй, какой он мне дарил.

Карина уходит в свою комнату, бросая последний раз: «Страшная дура». Марко подмигивает мне и убирает со стола.

– Ты сегодня работаешь с Тутуном?

– Нет, я работаю у итальянца, в Нейи.