Текст книги "Искатель. 1982. Выпуск №3"

Автор книги: Жорж Сименон

Соавторы: Андрей Серба,Владимир Рыбин,Юрий Тихонов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Глаза Микулы недобро вспыхивают, на лице появляется и застывает злая гримаса. Пригнувшись, киевлянин первый прыгает на врага. Быстр и точен удар его меча, искрится и гремит под ним варяжский щит, а славянский меч уже сверкает перед самыми глазами викинга, заставляя его отшатнуться в сторону. Теперь наступает Микула. Он заставляет Индульфа все время прятаться за щитом, не дает ему возможности нанести ни одного своего удара. Но вот, выбрав момент, Индульф быстро шагает вперед и заносит свой огромный меч над головой Микулы. Прыгнув навстречу, Микула перехватывает его своим мечом. И так они замирают в шаге друг от друга. От неимоверных усилий на шее варяга вздуваются синие вены, округляются и лезут из орбит глаза, багровеет лицо. И когда кажется, что славянин сейчас не выдержит, он вдруг отпрыгивает в сторону и приседает, держа перед собой меч. Индульф бросается вперед, тут Микула с силой выбрасывает свой меч под открывшийся левый край щита варяга.

Многоопытен и расчетлив киевский тысяцкий, зорок и верен его глаз, а потому точен и неотразим удар. Меч входит в узкую полоску между двумя стальными пластинами на кольчуге викинга. Сделав шаг навстречу Микуле, он тяжело падает на землю.

Какое-то время на подворье стоит мертвая тишина, затем она взрывается громкими криками полоцких горожан и дружинников, Лишь викинги, угрюмо насупившись, хранят молчание.

– Люди, русичи и иноземцы! – звучит над подворьем голос князя Люта. – На ваших глазах свершился суд божий, само небо указало нам правого и виновного! Русская дева, волей богов ты очищена от подозрений, и все твои слова признаны правдой! А ты, хазарин, будешь держать ответ за свое злодеяние.

Князь оборачивается в сторону Хозроя, но место, где купец только что был, пусто. Презрительно скривив губы. Лют поднимает руку.

– Люди, слушайте все! Хазарский купец Хозрой отныне не гость Руси, а тать и головник! Всяк, кто изловит и доставит его ко мне, получит награду!

Подворье постепенно пустеет, вскоре на нем остается лишь группа викингов, окруживших мертвого Индульфа, Устало опустившись на крыльцо, Лют смотрит на Эрика.

– Ярл, вечером у меня застолье, жду на нем и тебя с викингами.

17

Веселье в княжеском тереме в полном разгаре, когда Лют ставит на стол свой кубок, трогает за локоть Эрика.

– Ярл, погоди пить, хочу спросить тебя.

Эрик с неудовольствием отнимает от губ чашу с вином, вытирает рукой липкую от хмельного зелья бороду.

– Слушаю тебя, брат.

– Ты обещал спросить совета у богов и сказать мне, куда двинешься из Полоцка со своими викингами. С тех пор прошло много времени, а я так и не слышал твоего ответа. Скажи мне его сейчас…

– Боги не дали нам ответа, брат. Один указал старому дротту дорогу на древлян, а райские девы валькирии, говорившие с вещуньей Рогнедой, и огненные стрелы, посланные Тором, позвали нас в поход на полян. Когда новый дротт снова хотел узнать волю неба, боги не ответили ему ничего. Я до сих пор не знаю, что мне делать.

– Жаль, – жестко говорит Лют, – потому что завтра вечером тебе придется покинуть полоцкую землю.

Эрик удивленно поднимает брови.

– Завтра вечером? Ты торопишь меня? А мне еще Нужно узнать волю богов и держать перед походом совет со своими воинами-гирдманами.

– У тебя для этого будет сегодняшняя ночь и целый день завтра, ярл. За это время ты можешь сделать все. Главное, запомни одно: чтобы завтра вечером ни одного твоего викинга в Полоцке не было,

Ярл с грохотом ставит чашу на стол, поднимает на Люта глаза.

– Ты гонишь меня, брат? Ты забыл о святом законе гостеприимства?

Глаза Люта сужаются, на скулах вздуваются желваки.

– Закон гостеприимства, ярл? И это говоришь мне ты? Мы, русичи, добры и приветливы к своим друзьям и гостям, но мы суровы к врагам. А ты уже не гость на полоцкой земле, ярл. Вступив в злодейский сговор с хазарином Хозроем, ты собираешься вести своих викингов на киевлян, наших братьев. Возноси хвалу небу, что я еще разговариваю с тобой.

Эрик с такой силой ударяет кулаком по столу, что подпрыгивают и падают кубки.

– Ты угрожаешь мне, полоцкий князь? Смотри, пожалеешь об этом.

Лют тихо смеется.

– Мне незачем угрожать тебе, ярл. Я просто не хочу лишней крови, а потому взываю к твоему благоразумию. Ты перестал быть гостем полоцкой земли – так покинь ее подобру-поздорову.

– Ошибаешься, князь. Одно мое слово, и конунгом Полоцка стану я.

Лют хватает Эрика за локоть, с силой сжимает его и, заставив ярла встать, подводит его к открытому настежь окну.

– Взгляни на подворье, ярл.

Тряхнув головой, чувствуя, что начинает трезветь, Эрик смотрит во двор. Внизу у длинных столов вперемежку сидят русские и варяжские дружинники. Эрик с ужасом замечает, как пьяны его викинги. Многие еле держатся на ногах, другие свалились на землю и спят под столами, те, что еще способны передвигаться, сгрудились вокруг седого певца-скальда и подпевают ему хриплыми голосами. Эрик обращает внимание и на то, как много снует сегодня между столами княжьих прислужников-гридней в шлемах и боевых кольчугах. От взгляда ярла не ускользает и несколько групп русских дружинников, стоящих в тени деревьев невдалеке от пирующих со щитами и копьями в руках.

Подошедший к Люту киевлянин Микула протягивает ему горящий факел, и князь со зловещей усмешкой оборачивается к Эрику.

– Ярл, стоит мне взмахнуть этим факелом в окне, и через минуту на подворье не будет ни одного живого викинга. А через час будут подняты на копья все остальные варяги, находящиеся в городе. Я отправил им от твоего имени три десятка бочек самого крепкого пива и несколько сулей вина, и потому они сейчас так же пьяны, как эти, – кивает Лют на подворье.

– Вокруг города четырнадцать сотен викингов, – глухо произносит Эрик. – Они завтра же отомстят за нас.

– Эти викинги тоже не доживут до завтра, ярл. Вокруг Полоцка стоят по весям на кормлении у смердов двадцать пять сотен моих дружинников. И если твои викинги сейчас спят, то мои русичи готовы к бою и только ждут сигнала, чтобы обрушиться на них. Взгляни на ту стрельницу, – кивает князь в сторону виднеющейся в окно части городской стены.

Только тут Эрик замечает на крепостной башне русских дружинников с зажженными факелами в руках. У их ног темнеет куча валежника.

– Костер на стрельнице – это смертный приговор твоим варягам, – продолжает князь. – А теперь, ярл, взвесь все, что слышал и видел.

Эрик попеременно смотрит на Люта и Микулу, опускает глаза.

– Я вас понял, русы. Даю слово ярла и викинга: завтра вечером в Полоцке не останется ни одного варяга.

18

Пробравшись в избу, занимаемую ярлом Эриком, Хозрой прячется в самый темный угол и ждет. Ярл возвращается с княжеского пира в мрачном расположении духа.

– Челом тебе, великий ярл, – заискивающе говорит из своего угла хазарин.

– А, это ты, проклятый искуситель, – зло цедит Эрик. – Это благодаря тебе меня, непобедимого ярла, гонят из Полоцка как последнюю собаку.

– Все идет как должно. Выслушай меня, славный ярл.

– Говори, – напрягается Эрик. – Но смотри, как бы эти слова не стали последними в твоей жизни.

– Час мести не так далек, как тебе кажется. Скажи, куда ты пойдешь из Полоцка?

– Еще не знаю.

– Киевская княгиня разрешает тебе следовать по Днепру в Русское море и дальше в Константинополь – не упускай эту возможность. И когда будешь проплывать мимо Киева, захвати его и провозгласи себя великим киевским князем.

Эрик презрительно фыркает.

– Это не так просто, хазарин.

– А и не так трудно. Киевские дружины с княгиней Ольгой сейчас в древлянской земле. А в Киеве мои верные люди, которые расскажут тебе обо всем, что там делается, и помогут захватить город. И тогда конунгом всей Руси будешь ты, славный ярл, а полоцкий князь Лют приползет к тебе на коленях, моля о пощаде.

Зажав бороду в кулак, Эрик тяжело ходит по избе от стены к стене. И вдруг останавливается, вскидывает голову.

– Я захвачу Киев! А если Русь не признает меня конунгом, позову на помощь тевтонов и ляхов. Пообещаю полоцкую и новгородскую земли Свионии, и под мое знамя встанут новые тысячи викингов.

– Великий хазарский каган поможет тебе, славный ярл.

Глубокие морщины на лбу Эрика разглаживаются.

– Не вечером, а уже в полдень я покину город. И горе полочанам. Когда я стану конунгом Руси, они заплатят мне за все.

Осторожно приблизившись к Эрику, Хозрой трогает его за локоть.

– Прости, великий ярл, но у меня к тебе просьба. Помоги мне незамеченным выбраться из города.

– Хорошо, хазарин, мои викинги спрячут тебя.

На другой день слуги ярла вывозят Хозроя в телеге среди мешков с провизией. За городом у реки они незаметно выпускают его, и хазарин исчезает в кустах, направляясь к трем дубам – условленному месту, где его дожидаются рабы.

К трем дубам на берегу Двины Хозрой выходит в темноте. Спрятавшись в кустах, тпижды ухает филином. Услышав в ответ протяжный волчий вой, выходит на берег, оглядывается по сторонам. От ствола одного из деревьев отделяется фигура в плаще, склоняет в низком поклоне голову, быстро идет к реке. Хозрой следует за ней. В густом тальнике под высоким глинистым берегом спрятан челн, на веслах сидит еще одна фигура в темном плаще с наброшенным на голову капюшоном. Раб протягивает Хозрою руку, помогает шагнуть в шатающийся на волнах челн. Рабы дружно ударяют веслами по воде, челн отходит от берега, выплывает на быстрину.

Приятная истома разливается по телу хазарина. Все, что надлежало сделать в Полоцке, сделано. Все осталось позади. Теперь скорей в Киев…

Один из гребцов, тот, что встречал Хозроя на берегу, откладывает в сторону весло, сбрасывает с головы капюшон.

– Хазарин, узнаешь ли меня? – глухо звучит над водой его голос.

Хозрой вздрагивает, с ужасом смотрит на гребца. Что это – сон, навьи чары? Прямо перед ним на скамье сидит тот самый русский сотник, которого по его приказу обманом захватили на лесной тропе и который сейчас должен гнить в земле.

Не спуская глаз с хазарина, сотник выдергивает из-под скамьи большой рогожий куль, и Хозрой, вдруг все сразу поняв, падает на колени.

– Пощади! Я дам тебе золота, сколько сможешь поднять. Пощади!..

Быстрым движением сотник набрасывает рогожу на Хозроя, и через минуту большой дергающийся куль с плеском исчезает в омуте.

– Подождем, – говорит Ярослав, кладя к себе на колени лук. – Это такая порода, того гляди выплывет,

В появлении сотника нет ничего загадочного. Его хватились у Любавы сразу же, как только пришли с уловом остальные два его товарища. Решив, что сотник просто где-то задержался и придет позже, все спокойно поужинали и легли спать. Ночное нападение варягов заставило уже по-новому воспринять исчезновение сотника. Взяв пса убитого дротта, дружинники вернулись на берег реки, откуда Ярослав один ушел к Любаее, и собака по следу нашла сотника.

Поверхность реки неподвижна, слабо шумит и клубится водяным туманом бездонный омут. Сотник откладывает в сторону лук, берет весло.

– В путь, друже. Мы должны быть в Киеве раньше варягов…

19

Хазарская конница идет на рысях по черной бескрайней степи. Старый хан Узбой, не первый раз совершающий набег на Русь, ведет ее только по ночам, сверяя свой путь по свету ночных светил и по одному ему известным степным приметам. Приказ, полученный ханом от самого кагана, короток и ясен: внезапно напасть на Киев, сжечь и уничтожить его, и так же быстро уйти в степь. Кагану на этот раз не нужно ни русское золото и меха, не нужны ему светлотелые и голубоглазые красавицы славянки и толпы полонянников. Кагану нужно просто уничтожить Киев и вызвать этим недовольство княгиней, оставившей город на произвол судьбы. Кагану нужна смута на Руси, большая смута. Тогда легче будет подчинить славян великой и могучей Хазарии.

На третий день пути хан велит позвать к себе сотника Саола.

– Саол, – говорит он, – ты знаешь степь не хуже меня, знаком ты и с русами. Не сегодня-завтра мы должны встретить их заставы и дозоры, стерегущие Русь от степи. Скачи со своей сотней вперед, и пусть ни одна русская застава не даст сигнала об опасности…

Первый русский сторожевой пост хазары обнаруживают уже на следующий день. На вершине степного кургана стоит высокая сторожевая вышка, на ней под навесом сложен готовый каждую минуту вспыхнуть костер из сухого валежника, рядом навалена куча сырой травы. На вышке маячат дозорные с копьями в руках, под вышкой стоят наготове под седлами лошади. Остальные русы должны быть парами рассыпаны по степи, именно они обязаны сообщить на вышку о замеченной опасности. И тогда на вышке вспыхнет огонь, на него сверху будет брошена влажная трава, и в безоблачное небо поползет густой столб дыма, сообщая следующему русскому посту о надвигающейся на Русь опасности. И так, от поста к посту, тревожная весть помчится к Киеву.

Спешившись, хазары осторожно подползают в высокой траве как можно ближе к вышке. Еще немного, и они будут у подножия кургана, там, где из предосторожности трава выкошена. И тут тревожно ржет один из русских коней. Оба дозорных настораживаются, один наклоняется над сложенным костром. И хотя до вышки еще не меньше двухсот шагов, хазары вскакивают и, выпустив стаю стрел, со всех ног бегут к вышке, над которой уже тонкой, еле заметной струйкой вьется дым. Русы, оставив копья, прямо со сторожевой площадки прыгают на лошадей, забрасывают за спины щиты, на скаку рвут из сагайдаков луки. Но хазары не преследуют их. Зачем? Дорога к следующему посту предусмотрительно перекрыта, так что русам не предупредить своих товарищей, а потому они не страшны. Ну а что можно взять в качестве добычи с этих русов, хотя и смелых, но простых воинов? Изрубленную в бою кольчугу, залитую кровью рубаху? Зато можно легко получить в горло метко пущенную стрелу, удар в грудь острым прямым мечом. Нет уж, пусть русы скачут куда угодно, хазарам не до них, глазное – не дать разгореться огню. Несколько степняков, взобравшись на площадку вышки, разбрасывают костер, затаптывают тлеющие ветви.

Сотник Саол довольно щурит узкие глаза, потирает руки. Первый сторожевой пост – самый опасный, другие дозорные, надеясь на своих товарищей, будут менее осторожны и бдительны. И взмахом короткой ременной нагайки он посылает своих конников вперед, где, по его расчетам, должен находиться следующий русский дозор…

В одном переходе от Днепра хан останавливает своих всадников. Сотник Саол сделал свое дело – ни один сигнальный русский костер не загорелся, Русь не знает о приближении к ее границам степных воинов. И завтра утром, проведя ночь на берегу безвестной речушки, притоке Днепра, отдохнувшая хазарская конница полным наметом, уже не таясь, понесется на Киев, и ничто не спасет славянский град, не отведет занесенной над ним кривой сабли…

20

В береговой песок уткнулись десятки варяжских лодий, их паруса бессильно обвисли, весла вытащены из воды. Яркая луна заливает желтым светом речную гладь, подступающий к самой воде лес. Вокруг догорающих костров спят викинги. За их плечами долгий, утомительный путь из далекого Полоцка.

Кроме стражи, не спит в своем шатре и ярл Эрик со своими двумя ближайшими сотниками. Напротив варягов стоит высокий, сутулящийся человек, он с головой кутается в дырявый плащ, на его глаза низко надвинута облезлая шапка.

– Я слушаю тебя, раб, – говорит Эрик. – Что велел передать мне твой хозяин?

– Он ждет тебя и готов сделать все, что ты ему прикажешь, славный ярл. Но прежде он должен знать, чего ты хочешь.

Эрик обнажает зубы в хищной усмешке, хрипло смеется.

– Мне нужен стол великих киевских конунгов, трел. И твой хозяин должен помочь мне в этом.

Фигура в плаще низко склоняет голову.

– Я понял тебя, светлый ярл. Но прежде чем стать великим князем всей Руси, надо взять Киев. А русы не отдадут его без боя… А каковы они в бою, ты знаешь…

– Я знаю русов, трел, – высокомерно произносит Эрик. – Но я знаю и то, что в Киеве всего три сотни воинов, остальные ушли с княгиней Ольгой под Искоростень и до сих пор не вернулись оттуда. Еще я знаю, что русы в Киеве ниоткуда не ждут беды и потому беспечны…

– Это только половина правды, славный ярл, – спокойно звучит голос человека в плаще. – Да, в городе только три согни дружинников. Но еще несколько дней назад из-под Искоростеня возвратилась конница воеводы Ярополка, и где она сейчас, – неведомо. Только боги знают, ярл, кто кому готовит западню: ты русам или они тебе.

Эрик кривит губы, с презрением смотрит на фигуру в плаще.

– Без риска не бывает удачи, трел. Ты был плохим воином, потому и стал рабом, мне не нужны твои советы. Лучше запоминай то, что передашь своему хозяину. Я не собираюсь лить кровь своих викингов на киевских стенах, я возьму город хитростью. Завтра часть моих викингов будет на киевском торжище, пусть твой хозяин тайно спрячет пять десятков из них в самом городе. Ночью ты проведешь по лесу три сотни викингов к Жидовским воротам, и по моему сигналу мы нападем на них сразу с двух сторон: снаружи и из самого города. А когда разгорится бой у ворот, остальные викинги ворвутся в Киев со стороны Днепра. Ты все понял, трел, ничего не напутаешь?

– Ничего, славный ярл. Я передам моему хозяину все сказанное тобой слово в слово.

Эрик лениво машет рукой.

– Тогда иди. А с закатом солнца снова будь у меня. Спеши, не теряй зря времени.

Фигура в плаще отвешивает низкий поклон и шагает к выходу. Едва за ней задергивается полог, один из сотников, в течение всего разговора не спускавший глаз с раба, оборачивается к Эрику.

– Ярл, ты уверен, что это тот человек, о котором говорил Хозрой? – спрашивает он.

Эрик с удивлением на него смотрит.

– От кого он может быть еще?

– Это не раб, – убежденно говорит Рогнар. – Я видел много рабов, но он на них непохож. Я смотрел на его осанку, вслушивался в его голос, и я говорю: он чувствует себя равным нам.

– Он назвал тайное слово, известное только мне и Хозрою.

– Только поэтому он и ушел живым, – угрюмо цедит сквозь зубы Рогнар. – И все-таки что-то настораживает меня. Кажется, я уже где-то видел этого человека, слышал его голос.

– Может, ты видел его у Хозроя? – предполагает Эрик. – Или встречал в империи. Ведь рабы меняют хозяев так же часто, как монеты кошельки.

Рогнар отрицательно качает головой.

– Нет, ярл, я никогда не запомнил бы раба, для меня они, все одинаковы.

– А может, он просто похож на кого-то?

– Может. И все-таки я чую: этот человек принесет нам беду.

– Пустое, Рогнар. Что может сделать жалкий раб?

– Предать. Трел – это говорящее животное, а ведь – даже собака иногда кусает своего хозяина. Он может открыть наш. тайный сговор киевлянам.

Эрик задумывается, медленно гладит бороду.

– Ты прав, Рогнар, – наконец говорит он. – Золото – великий искуситель, тем более для ничего не имеющего раба. Но неужели из-за твоего подозрения мы должны отказаться от возможности малой кровью захватить Киев?

– Нет, ярл, возможно, это наш единственный способ взять город. Давай доверимся рабу, но не до конца. Мы собирались напасть на Жидовские ворота, а давай нападем на Ляшские. Пусть наш путь станет длиннее, но так вернее.

21

Бескрайняя степь спит, приближается самый тревожный утренний час – время между зверем и собакой. Минуты, когда волк, хозяин ночной степи, уходит перед рассветом от человеческого жилья, уступая на день свое место собаке, а та, трусливо поджав хвост, еще боится покинуть своего защитника – человека. В эти мгновения степь ничья, на ее равнинах царят покой и тишина, все сковано сном.

Воевода Ярополк кладет руку на холку коня, смотрит на стоящих против него тысяцких.

– Вперед, други! И пусть ни одного хазарина не минует русский меч!

Тридцать сотен русских конников были тайно возвращены из-под Искоростеня за Днепр, в степь. Бывалые русские воеводы отлично знали, какие ненадежные соседи у Киева с востока и юга, а поэтому конница Ярополка должна была стать надежным заслоном на возможных путях печенегов или хазар. Дозорные Ярополка давно уже следят за хазарской ордой, неотступно идут за ней следом. Это по его приказу русские сторожевые посты, дабы усыпить осторожность хазар, не зажгли костров. И сейчас, когда степняки чувствуют себя в полной безопасности и отдыхают перед броском на Киев, расчетливый Ярополк и решил дать им бой.

Предрассветную тишину раскалывает топот сотен копыт, громкое ржание, звон оружия. Сметая на пути дремлющие хазарские секреты, на спящую орду обрушивается лавина всадников. Пройдясь по полусонным, ничего не понимающим хазарам копытами коней и клинками мечей, всадники достигают берега реки. Здесь, разделившись на две части, они скачут назад, отсекая пеших ордынцев от их лошадей, выстраиваются сплошной стеной между хазарским лагерем и отпущенными на ночные пастбища табунами.

Протирая на ходу заспанные глаза, хан с обнаженной саблей в руке выскакивает из шатра. То, что он видит, заставляет его оцепенеть. Два тесных строя конных, зажав его воинов с двух сторон, отсекают их от коней: привстав на стременах, чужие всадники засыпают мечущихся хазар ливнем стрел. А со стороны степи, уперев фланги в ряды своих конников, уже надвигаются плотные шеренги пеших воинов, несущих впереди себя сплошной частокол острых копий. И в сером предутреннем полумраке хан сразу узнает так нежданно свалившегося ему на голову врага – это русы.

Отбросив в сторону саблю и упав на колени, хан протягивает к небу руки, издает протяжный вопль, похожий скорее на волчий вой. Так воет матерый степной хищник в предвидении своего скорого конца…

22

Три сотни викингов под командованием ярла Эрика выступают к стенам Киева ночью. Едва отсвечивающая под луной лента Днепра исчезает за крутизной берега, ярл останавливает идущего впереди раба.

– Трел, как хочешь вести нас?

– Скоро будет овраг, по его дну мы подойдем почти к самым городским стенам. Левее от выхода из оврага и будут Жидовские ворота.

– Мы не пойдем по оврагу. Бери сейчас вправо и веди нас к Медвежьему озеру. А уже от него ты поведешь нас к Ляшским воротам.

Раб из-под капюшона плаща изумленно смотрит на Эрика.

– Ты же хотел к Жидовским, светлый ярл?

– К Ляшским. Я передумал, веди, куда велю.

– Да, господин, – склоняет голову раб.

– Я сегодня видел плохой сон, – с усмешкой говорит Эрик. – Боги открыли мне, что ты замыслил дурное. Так знай, что при первом подозрении стрелы моих викингов пронзят тебя. Не забывай об этом, иди. К рассвету мы должны быть у ворот…

Приказ ярла вести викингов к Ляшским воротам путает все планы мнимого раба, а на самом деле сотника Ярослава. Вместе с дружинниками тысяцкого Микулы, вернувшегося вчера в Киев, в городе всего четыреста воинов, и половина из них сейчас ждет викингов в засаде на выходе из оврага у Жидовских вооот. А вместо этого он приведет врагов к беззащитным Ляшским воротам. Нет, этого делать нельзя. Но что можно сделать? Отказаться вести варягов? Но Эрик когда-то охотился в этих местах с князем Игорем. Вдруг он сам найдет дорогу?

И тут Ярослава озаряет. Медвежье озеро! Именно здесь прошлой зимой объявился медведь-шатун, не набравший за лето жира и потому не залегший в берлогу. В поисках пищи он нападал на людей. И тогда князь Игорь приказал уничтожить голодного бродягу. В числе прочих ловушек было вырыто и несколько глубоких ям, прикрытых сверху жердями и тщательно замаскированных, дно которых было густо утыкано острыми кольями. Их копали под наблюдением Ярослава, и он до сих пор отлично помнит их расположение. Одна из этих ловушек была вырыта недалеко от озера, рядом со священным дубом.

– Скоро Медвежье озеро, – говорит Ярослав. – От священного дуба мы пойдем не по тропе, а в обход.

– Почему? – подозрительно спрашивает Эрик.

– На тропе возле дуба мы можем встретить русов, идущих держать совет с душами своих спустившихся на землю предков, – отвечает Ярослав. – А лишние глаза нам ни к чему.

– Хорошо, трел, веди в обход, – разрешает Эрик.

Ярослав разговаривает с ярлом, а глаза и мысли сотника обращены совсем не к нему, а к огромному, развесистому дубу-исполину, хорошо видному на фоне светлеющего неба.

О, священный дуб, твои корни пьют живительные соки в подземном мире, твой могучий ствол высится между небом и землей, а твои ветви-руки уходят в небо. О, священный дуб бессмертия, ты связываешь сегодняшний день – явь с миром уже живущих на небе душ – навью, по твоим ветвям спускаются лунными ночами на землю души умерших предков. О, боги, обитающие на вечном древе жизни, взгляните на своего внука, идущего сейчас выполнить последний долг воина, позвольте и его душе взойти по священному дубу на небо. Смерть не страшна внуку Перуна, ибо воин-русич рождается, чтобы умереть в бою, а умирает, чтобы вечно жить на небе. Боги, примите душу своего внука, дайте ей место на ветвях священного дуба!

Ярослав сворачивает с тропы, ведущей к дубу, медленно идет в сторону от нее. Вот и пологий спуск в глубокую, заросшую кустами лощину, вот и склонившийся набок граб, рядом с которым вырыта яма-западня. Земля, которой покрыты сверху жерди-перекладины, густо заросла травой, смертельная ловушка ничем не напоминает о своем существовании. Затаив дыхание Ярослав осторожно делает первый шаг по настилу, второй, он чувствует, как вначале слабо спружинила под ногами земля, как прогнулась она под очередным его шагом. Еще шаг-два, и настил не выдержит тяжести Ярослава и трех идущих рядом с ним варягов.

– Трел, куда завел нас? – кричит Эрик, останавливаясь.

Обернувшись, Ярослав с силой толкает Эрика на самую середину западни. Слышен треск жердей под ногами ярла, предрассветную тишину рвет его испуганный и злой крик. Ярослав отскакивает в сторону, но длинная звенящая стрела догоняет его, входит в грудь почти до оперения. Падая, он успевает увидеть, как исчезает в яме грузное тело ярла, проваливается на острые колья, вкопанные в дно…

Первым приходит в себя сотник Рогнар.

– Что скажете, гирдманы? – спрашивает он, глядя на лежащие рядом на траве неподвижные тела ярла и трела. – Сами боги отводят от русов наши мечи.

– Варягам не нужен русский Киев, о нем мечтал лишь властолюбивый Эрик, – звучит голос другого сотника.

Слова эти нисколько не удивляют Рогнара – он прекрасно знает, что большинство викингов, как простых воинов, так и знатных гирдманов, всегда были против вражды с русами. Сейчас же, после смерти Эрика, не было дела до славянского Киева и ему самому. А вот кто станет ярлом, это имело для него большое значение, ибо он давно уже считал себя самым достойным преемником Эрика. А раз так, то ему нет никакого смысла оставаться в этом лесу.

– Смерть Эрика меняет наши планы, – говорит другой сотник. – Нам нужно возвращаться назад.

Рогнар послушно склоняет голову. Ему, мечтающему стать ярлом после смерти Эрика, ни к чему ссориться с сотниками.

– Да будет по-вашему, гирдманы. Мы возвращаемся…

23

Варяжские лодии трогаются вниз по Днепру, когда солнце уже высоко стоит в небе. Их ведет новый ярл – Рогнар. Он не мечтает стать русским конунгом и видит для варяжской дружины только одну дорогу – за море, в империю.

Рогнар не первый раз плывет по Днепру и хорошо знает дорогу. Сейчас по правую руку будет высокая скала, нависшая над рекой, за ней крутой поворот, а затем покажется и Киев. Но что это? На скале, до этого пустынной, появляются трое всадников, замирают у самого ее края. А из леса, подступающего к песчаным речным отмелям, выезжают группы вооруженных конников и выстраиваются сплошной стеной у самого уреза воды. Всадников много, очень много, и у каждого в руках можно рассмотреть лук. Один из них поднимается на стременах, машет рукой, призывая плывущих причалить к берегу.

Когда лодия с ярлом подплывает к берегу, ее уже поджидают трое конных, спустившихся с утеса. Двоих из них Рогнар сразу узнает: это тысяцкий Микула, все время плывший с варягами из Полоцка и только вчера отправившийся в Киев, и начальник великокняжеской конницы воевода Ярополк, знакомый викингу по совместным с князем Игорем походам на Византию.

– Мне нужен сам ярл, – говорит Микула.

– Он перед тобой, тысяцкий, – отвечает Рогнар.

В глазах русича мелькает удивление.

– Поздравляю тебя, Рогнар. Но что с Эриком?

– Его взяли к себе боги.

– Пусть будет легок его путь к ним, – говорит, поднимая глаза к небу, Микула. – Что ж, Рогнар, тогда я буду говорить с тобой. Скажи, твои викинги не раздумали делать остановку в Киеве?

– Нет. Чтобы плыть дальше, в Русское море, нам необходимо пополнить запасы. И мы всегда это делали в Киеве.

– На этот раз вам придется сделать это в другом месте. Вы проплывете мимо Киева без остановки, а все необходимое закупите в Витичеве. Ты хорошо понял меня, ярл?

– Да, тысяцкий, я очень хорошо понял тебя, – кривит губы Рогнар.

– Тогда я не держу тебя, ярл. Прощай.

И лишь когда лодия отплывает от берега, Рогнар облегченно вздыхает. Видать, и правда это воля богов. Не призови они к себе ярла Эрика, кто знает, был бы сейчас в живых хоть один из викингов…

24

По необозримой глади Днепра скользит несколько русских лодий. Не желая утомлять себя конным переходом по лесам и топям, великая княгиня спустилась по реке Уж в Днепр и спешит сейчас в стольный град Русской земли. Обнаженные по пояс гребцы ладно и дружно ударяют веслами, их потные загорелые спины блестят, с каждым взмахом длинных весел лодии все ближе к Киеву, куда так рвется душа Ольги. Сама княгиня сидит на кормовом возвышении, рядом с ней на скамье пристроился священник Григорий.

– Святой отец, – ласково и умиротворенно звучит голос Ольги, – я примучила древлян, добилась своего, но скорбит душа моя. Много на Руси бед и горя, много зреет недовольства и смуты. И плох тот правитель, что правит лишь мечом и силой, который без раздумий льет кровь своих подданных. И потому не усмирять хочу я Русь, а навести порядок во всех ее землях. Осенью я сама поеду по русским городам и самым далеким весям, своими глазами хочу увидеть, как живет мой народ, услышать его голос и плач. И чтобы не было нового Искоростеня, я отменю полюдье, введу вместо него уроки и уставы,[2]2
  Уроки, уставы – подати, налоги.


[Закрыть] я принесу мир и покой не Русскую землю. И ты поможешь мне в этом, святой отец. Расскажи еще раз, как взымают налоги императоры нового Рима, чего при этом хотят они и чего не хотят их сограждане, отчего так часто бунтуют ромейские горожане и смерды…

Наперегонки с чайками несутся по речной шири красавицы лодии. Зеленеют по берегам древнего Славутича неоглядные и бескрайние леса, высятся могучие неприступные утесы, желтеют косы золотистого песка. А там, где вековые дубравы чередуются с подступающей к самой воде степью, стоят на крутых откосах каменные бабы с плоскими лицами и сложенными на животах руками. Вот вдали, за очередной излучиной, в дрожащем речном мареве возникают днепровские кручи, высятся на них крепостные стены стольного града. И воевода Асмус встает со скамьи, берет на руки юного Святослава, поднимает над головой.