Текст книги "Искатель. 1978. Выпуск №5"

Автор книги: Жорж Сименон

Соавторы: Андрей Дмитрук,Сергей Смирнов,Вадим Бурлак,Евгений Хрунов,Левон Хачатурьянц
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– А я Ролл. – Он еще не пришел в себя и только слабо улыбался.

Он хотел встать, но, поднимаясь с земли, задел больным местом сумку и, закусив губу от резкой обжигающей боли, в изнеможении вновь сел, прислонившись к сумке спиной.

– Эге, дружище! Что с тобой? – всполошился Граун.

Ролл расстегнул рубашку и отвел ее край от правого бока.

– Хм… – Граун поморщился. – Понятно… Ну ничего. И я с этого начинал. Пойдем ко мне. Я тут недалеко обитаю. Сможешь идти?

Ролл покачал головой.

– Тогда, если не возражаешь, я тебя перетащу, как мешок.

– Мне все равно. – У Ролла шумело в ушах, на глаза наплывал туман.

Граун подошел и осторожно взвалил Ролла на плечо.

– Ничего?

– Сойдет, – ответил Ролл, упершись лицом в мускулистую спину, покрытую жесткой бронированной тканью.

Граун чуть присел и, повесив на плечо свой видавший виды карабин, поднял с земли сумку Ролла.

– Фью! Ну и тяжеленная же! У тебя что там, камни?

– Патроны. И электрозажигалки еще, – сказал Ролл.

– Патроны?! – обрадовался Граун. – Это здорово! Это ты молодец! А у меня теперь с патронами туговато. Да, туго, ничего не скажешь. Подумываю уже переходить на копье и лук со стрелами.

Всю дорогу, пока Граун шел по дну ложбины, а потом по лесу, Ролл молчал. Зато Граун говорил без умолку. Рассказывал, как он жил раньше, как работал в системе техобслуживания автотоннелей, как его ни с того ни с сего вышвырнули за дверь, как после этого все его родственники словно забыли о его существовании, а жена от него ушла, и как, в конце концов, он плюнул на все, сбежал сюда, и вот уже четырнадцатый месяц живет в свое удовольствие.

Наконец они дошли до жилища Грауна. Это была небольшая землянка, сверху прикрытая сухими ветками и высохшей травой.

Когда Граун уложил его на постель, сплетенную из веток, Ролл внимательно осмотрелся. В землянке было опрятно и уютно. Всю «мебель» составляли кровать и плетеный стул. Стол заменяла неглубокая полукруглая ниша, вырубленная в стене. Сбоку, у лестницы, виднелась еще одна ниша, которая находилась у самого пола. На дне этой ниши были разбросаны потухшие угли, на которых стояло нечто вроде котелка. Стены были аккуратно обтесаны и орнаментированы светлой калькой.

– Да, брат, чего только не придумаешь, сидя в одиночестве, – вздохнул Граун, увидев, как Ролл с улыбкой рассматривает стены землянки, продолжая копошиться в углу среди каких-то склянок. – Ага, – вдруг сказал он, наливая из банки в деревянную плошку немного густой зеленоватой жидкости. – Ну теперь держись. Я этой травой один раз случайно от загноившейся царапины вылечился, а теперь всегда лечусь: все раны, ссадины как рукой снимает. Поворачивайся на бок… Так, подними рубашку… Готово! – Граун поднес плошку к ране и выплеснул на нее все содержимое. – Роллу показалось, что ему на бок положили раскаленную металлическую чушку. Он до крови закусил нижнюю губу и, согнув ноги в коленях, прижал их к животу.

– Ничего, ничего, потерпишь, – говорил Граун. – Зато через два дня будешь здоровее меня.

Ролл прижался плечом к стене, чтобы было удобно лежать, и почувствовал, что засыпает.

– Все-таки как это замечательно, что мы с тобой встретились, – сказал, помолчав, Граун. – Я ведь уже говорил, что ни разу не встречал здесь беглецов… живых, во всяком случае.

– Я видел труп, – тихо, сквозь дремоту, сказал Ролл.

– Да? – Граун вскинул голову. – Значит, ты уже об этом знаешь… Что ж, тем лучше… Это тот самый труп, который у ручья, рядом с обрывом? Я его сегодня утром закопал.

– Нет, – сказал Ролл. – Этот далеко отсюда. Очень далеко. Километров шестьдесят или даже семьдесят.

– Сволочи! – с чувством сказал Граун.

– Охотники не виноваты.

– Да я не об охотниках. Наш брат, конечно, не виноват… Он ведь ничего не знает, пока сам не попадет на наше с тобой место… Это дело тех, кто сидит за рулем машины, машины эксплуатации чужого труда, чужой жизни. Тех, кто наживается на таких, как мы. Хитро придумали: обманом привязали всех пассажиров к сиденьям, чтобы, чего доброго, не взбунтовались и не разделались со своими хозяевами, а потом намалевали на стекле занимательные картинки, чтобы все сидели смирно и только любовались, ничего не понимая. Эх, если бы мы что-то могли!..

– Я тоже думал об этом, – согласился Ролл. – Но не кажется ли тебе, что создатели Игры все-таки просчитались? Например, в том, что на Игру не распространяется действие психозондирования?

– Да как сказать? Мы тут, вдалеке от Таулы, ничего не можем. Живем как дикие звери, ожидая охотников.

– Ты говоришь, что мы находимся далеко от нашей планеты?!

– Ну да. Потому и не работают здесь зонды.

– Я что-то не соображу…

– Да и не надо соображать. Все очень просто. Нашли планетку подальше от Таулы, где и жить можно, и места для всех хватит, и переоборудовали ее в этакое охотничье угодье. Потом наладили сюда мгновенное и бесперебойное передвижение через пространство. И весь секрет.

– Откуда ты знаешь?

– Однажды слышал разговор на эту тему. Да и сам кое что замечал. Солнце здесь не такое, как у нас… А где на Тауле ты видел столько зелени и зверья? Нигде. Все вытравили в угоду этим самым вечно прячущимся эксплуататорам.

– М-да. – Ролл все еще никак не мог примириться с мыслью, что каждый день он перешагивает чудовищные бездны кромешной тьмы и пустоты.

– И ведь надо ж так придумать: превращать беглецов в дичь. Хорошо, что я догадался облачиться в броню. Теперь попробуй меня просто так взять… Кстати, у меня осталось несколько кусков ткани, из которой скроен этот панцирь. Нашьем тебе на куртку и на брюки бронированные заплатки.

Прошел месяц. Ролл постепенно привык к новой жизни, и ему начинало казаться, что он так жил всегда, а прошлое было скучным и серым сном. Каждое утро он охотился вместе с Грауном, а в остальное время расширял землянку или плел нехитрую мебель. Как-то Граун предложил всерьез заняться земледелием, и они изобрели деревянный плуг. Всерьез подумывали о приручении диких животных. Между тем патроны кончались. Оставили неприкосновенный запас специально для защиты от охотников. И вскоре эти патроны понадобились.

Однажды после очередной перестрелки, во время которой удалось «подстрелить» охотника и отправить его в Дом Игры, Ролл сказал Грауну:

– Послушай, а что, если попробовать переманивать охотников на нашу сторону?

– То есть как это? – У Грауна приподнялись брови.

– Договориться с ними. Убедить, чтобы они поступили так же, как и мы, и остались здесь.

– Но как это ты с ними договоришься? Миленькие-хорошенькие? А они тебе пулю в лоб. Тебя это устраивает? – Граун усмехнулся. – И потом не забывай, что таких, как мы, бобылей и бедолаг, на свете не так уж много. Мало кто захочет просто отмахнуться от того мира. Да и Служба безопасности может докопаться, тогда достанется всем. И нам тоже.

– Так ведь и голова нам, надеюсь, не зря дана. Можно при встрече представиться агентами той же Службы и начинать прямо с расспросов. Что говорить дальше, мы решим потом, когда узнаем о человеке достаточно. Я верю: найдется немало людей, которые могут примкнуть к нам. Это уж точно… Сейчас нас только двое, а представь себе то время, когда нас будет много.

…Случай представился через две недели. Было тихое и пасмурное утро. Ролл и Граун бродили по лесу и, увидев просвет между деревьями, вышли из чащи.

Лес кончался на краю пологого склона, на котором то там, то здесь лежали, вдавившись в землю, огромные валуны. Внизу росло еще несколько деревьев, а дальше расстилались бескрайние изумрудные луга.

– Красивое место, – сказал Граун, окидывая взглядом величественный простор. – Вот где бы нам поселиться… Ложись! – вдруг воскликнул он.

– В чем дело? – спросил Ролл, припав к земле.

– Ох и везет же нам, поверь мне. – Граун многозначительно покачал головой. – Погляди вниз повнимательнее.

Ролл посмотрел в сторону, куда показывал Граун: внизу, у подножия холма, шел человек.

– И как это мы его сразу не заметили? – удивился Ролл.

– Главное – он нас не заметил. – Граун немного помолчал, наблюдая за незнакомцем. – Охотник. Карабин-автомат за плечом, и бок распух от детектора… Что ж. Начнем большую охоту?

У Ролла по спине пробежали мурашки.

– Начнем, – сказал он. – На этот раз рискну я. На мне достаточно бронированных заплаток. Только дай свою шляпу. Голова у меня не защищена.

– Держи! – Граун отдал Роллу шляпу.

– А теперь, – Ролл показал на лежавший неподалеку громадный валун высотой в полтора человеческих роста, – я переберусь за эту махину, а ты займи позицию где-нибудь в стороне так, чтобы охотник был всегда в поле твоего зрения. Стреляй в самом крайнем случае. В общем, я надеюсь, ты сможешь правильно оценить обстановку.

…Ролл дополз до валуна и поднялся посмотреть, как дела у Грауна. Тот все еще полз, одной рукой держа карабин за ремень. Трава вокруг Грауна колыхалась из стороны в сторону. «Как бы он себя не выдал этим», – с тревогой подумал Ролл. Наконец Граун остановился, выглянул из-за кочек и, убедившись, что он не замечен, положил карабин перед собой. Ролл, увидев, что его напарник уже приготовился, помахал ему из-за валуна рукой. Граун кивнул.

Охотник медленно приближался.

Ролл вспомнил, как впервые обратился к нему Граун в тот день, когда они встретились, и крикнул:

– Послушай, дружище!

Охотник дернулся, мгновенно вскинул карабин, даже не глядя на Ролла, выстрелил в его сторону и бросился за ближайшее дерево.

– Дьявол! – прошептал Ролл, осторожно выглядывая из-за валуна. – Эй, приятель, подожди! Не стреляй!

В ответ еще две пули. Над головой брызнули фонтанчики раздробленного камня.

– Чтоб тебя!.. – Ролл повернулся и посмотрел на Грауна.

Тот лежал, не двигаясь, положив цевье карабина на кочку и плотно прижав приклад к плечу.

– Не стреляй! – снова крикнул Ролл.

Бах! Бах!

– Кончай палить, тебе говорят! – Ролл начал выходить из себя. – Это принесет тебе только пользу! Если не хочешь потерять право пользования Игрой, прекрати стрельбу. Прекрати стрельбу!

На этот раз воцарилась тишина, но это была тревожная тишина.

– Сейчас я выйду из-за валуна! – Ролл чувствовал, что голос его стал тверже. – Ты увидишь: я безоружен!

Ролл переложил пистолет из кармана брюк во внутренний карман куртки, потом набрал в легкие побольше воздуха и решительно вышел из-за своего укрытия, левую руку высоко подняв над головой, а правой касаясь шляпы, чтобы в крайнем случае попытаться защитить лицо.

Он прошел два десятка шагов прежде, чем охотник вышел из-за дерева, держа в руках оружие.

Ролл продолжал идти на негнущихся ногах прямо на охотника. Он не видел перед собой ничего, кроме нацеленного на него карабина. Он заметил, как качнулся и нехотя отвернулся в сторону темный зрачок ствола. Теперь медленно опускалась вниз ложа, пока не уперлась прикладом в землю рядом с ногой охотника. Его рука продолжала сжимать вороненый ствол. Прошло несколько мгновений. Стали разжиматься обхватившие ствол пальцы. Карабин дрогнул, рука на миг задержалась в воздухе, словно прощаясь с оружием, к которому она так привыкла, и медленно опустилась.

Вадим БУРЛАК
РЕЧНЫЕ ЗАВОДИ

Рисунки Г. Сундарева

I

Уставший после первого трудового дня Пашка Нестеренко отдыхал на корме «Быстрого». Рядом примостился боцман Егорыч, кряжистый шестидесятилетний старик. Буксир шел вниз по Днепру. С берега налетел ветер, пропитанный запахами Таврии, сохлых солончаков и прошлогодней сопревшей травы.

– Зря ты, Павло, окрысился на капитана, – неторопливо начал Егорыч. – Ну, скажи на милость, чего он тебе сделал плохого?

Пашка исподлобья, молча посмотрел на боцмана. Действительно, если разобраться, так разве кто виноват на этой консервной банке, что его, Павла Нестеренко, курсанта мореходного училища, послали на практику не в загранку, а с лягушатниками шуровать по Днепру. В отделе кадров сказали, пока, дескать, нет восемнадцати, поплаваете на внутренних водах, а там видно будет. Вот и весь разговор.

Не стал, конечно, Пашка унижаться перед этими бюрократами, не таковский он человек. Плюнул на все, взял направление на «Быстрый» и с этого дня и до конца практики будет перевозить всякую дребедень из Херсона в Каховку, из Каховки в Цюрупинск.

– Ну, ты чего молчишь? – недовольно спросил Егорыч. – Я тебя спрашиваю, за что нагрубил капитану?

– Да ну его к дьяволу, сам прицепился непонятно чего, я и послал куда подальше. Подумаешь, начальник нашелся. Капитан… Моря небось и в глаза не видел.

– Зря. Первый день, и такие кренделя выписываешь. За границу его, видишь ли, не пустили, так он и лается на весь белый свет…

Остывала палуба. Солнце скатывалось куда-то за плавни, в степные низы. Стихали полевые запахи. В речном воздухе прибавлялось сырости. Добрыми глазками бакенов и окнами хат прибрежных деревень засветилась река.

Егорыч, глядя в одну точку, продолжал:

– Не всю жизнь речником был капитан, плавал и по морям. И я тоже, шарик разов десять обошел. Где только не был. А тонул и в Индийском и в Тихом океане…

Пашка с удивлением посмотрел на боцмана.

– Не веришь? Спроси у любого из команды.

– Да не, я верю. Только чего это вас занесло сюда после кругосветки?

– Годки подпирают. Стало тяжело рейсовать по морям. Перешел поближе к дому. На каботажном уже лет восемь плаваю. Да и отсюда списывают. Шестьдесят один – все, шабаш. Теперь на пенсию. Так что отобьют в эту навигацию последние склянки – и в тихую гавань, на вечный прикол. Но дело не в этом, Павло. Я вот чего думаю: все моря и океаны как бы внешность страны, а реки, значит, кровь и душа. И прежде чем выйти в море человеку, скажем тебе, к примеру, прежде чем во всяких других странах побывать, надо сначала пройтись по Днепруше, по Волженьке, чтобы дух русский так пропитал, что дальше некуда. И чтобы силушку взял от этих рек, иначе плохо ему придется, когда будет рейсовать по всяким Сингапурам и Монтевидео.

Тужился буксир, перемалывая винтом воду, скрипел штурвальной цепью, и вдруг, словно захлебнувшись, неизвестно для чего, сначала пискливо, затем густо засвистел, и эхо в плавнях передразнило его.

Из-за темной кручи выплыла луна. В ее косом сиянии вода в реке залоснилась. Невзначай кликнула на берегу сойка и смолкла. Пролетели какие-то жуки, гудя басовитыми струнами.

На уснувшем берегу полыхал костер, и огонь от него весело отражался в реке, опрокинутый языками вниз. Черная тень человека присела на корточки у костра. Мешает в котле варево и напевает какую-то песню. Слов не слышно, лишь можно угадать, что песня эта сродни речным ширям, крутым сизым кручам, беспокойному камышу.

И долго еще сидели бок о бок, вглядываясь в ночь, старый боцман и мальчишка-матрос, которого ждут не дождутся дальние страны, незнакомые города, неведомые земли.

А на берегу, в рыжем под луною ивняке, высвистывали днепровские соловьи.

II

Известная в городе шпана – Саня Граммофон и Штырь – с утра околачивались на пристани. Сидя на перевернутых ящиках, они лениво играли в «буру». При этом изредка посматривали в сторону разгружающейся баржи. Когда игра им наскучила, Граммофон сунул колоду карт в карман и сладко зевнул.

– Так говоришь, дело верняк?

– Бузило не трепач, – ответил Штырь. – Сказал – заметал. Я знаю, он давно с хозняками снюхался.

Граммофон недоверчиво покачал головой: с хозняками-то он снюхался, но все равно не укладывается в башке, зачем нужны ему эти железяки. Одно дело заводу или фабрике…

– Говорю тебе, хознякам они нужны, – оборвал приятеля Штырь. – Хозняки все тащат, где что плохо лежит. Головастый народ, замастырят дело и всегда в цвет попадают. Знают кому толкать.

Граммофон посмотрел на часы.

– Долго еще будем торчать?

– Не шебурши, самому надоело. Ага, вон, кажется, матросик тащится с «Быстрого». – Штырь вскочил на ноги и подмигнул приятелю.

– Гляди, Саня, зря динаму не верти. Улыбни свой циферблат, слушай меня и поддакивай.

Пашка чуть вразвалочку, не спеша, прогуливался по пристани. «Быстрый» отчаливает вечером. Времени еще уйма. В город одному идти неохота. Ребята из команды, кто занят делом, а кто подался, как Володька Сазонов, к своей «невесте». Может, сходить в кино? Пашка остановился в раздумье.

– Эй, морячок! Ты с «Быстрого»? – прервал его раздумья Штырь.

Пашка окинул настороженным взглядом парней.

– Ну, с «Быстрого».

– Отличная посудина, – заметил Штырь и мечтательно посмотрел в сторону буксира. – Наверное, и в загранку ходите?

– Всякое бывает, – уклончиво ответил Пашка, ожидая какого-нибудь подвоха. – Ну и дальше что?

– Да ничего, – улыбнулся Штырь. – Батя мой строил этот буксир, вот и интересуюсь.

– Робя, чем мы здесь маячим, жаримся на солнце? Айда по кружечке махнем, – предложил молчавший до сих пор Граммофон.

– О! Дело говоришь, – обрадовался Штырь.

Пашка вначале потоптался в нерешительности, потом согласился.

– Пивка – это можно.

От причала поднялись узенькой, пыльной улочкой к базару. Новые знакомые чувствовали себя здесь хозяевами. Саня Граммофон, проходя мимо фруктового ряда, выбрал самое большое яблоко и небрежно подбросил его на ладони, продолжая как ни в чем не бывало двигаться дальше сквозь толпу. Пашка думал, что продавец поднимет сейчас крик или кинется вдогонку. Но продавец только зло посмотрел ему в спину и отвернулся.

Штырь выхватил у Граммофона яблоко.

– Санечка, я тебе сейчас по рукам надаю. Кто тебе раз решил есть немытые фрукты?

Пашка усмехнулся – веселые ребята.

В это время откуда-то из толпы вынырнул милиционер. Глаза его блуждали, отыскивая кого-то в людской толпе. Штырь тут же подлетел к нему.

– Товарищ Вородько! Рад приветствовать вас. Ищете кого? Ай-ай, неужели потеряли ребеночка?

Милиционер недоуменно посмотрел на Штыря.

– А, это ты, Авдеев? Шляешься все? Ладно, топай, не до тебя.

– Разрешите угостить вас? Из своего сада. – И Штырь сунул милиционеру яблоко.

Тот хотел было отказаться, но в это время он, видимо, заметил, кого искал, и с машинально зажатым в кулаке яблоком снова нырнул в толпу.

Граммофон и Пашка засмеялись, а Штырь, продолжая паясничать, послал вслед милиционеру воздушный поцелуй.

– Это кто, знакомый? – полюбопытствовал Пашка.

– Друг детства и буйного отрочества, – ответил Штырь и подмигнул Граммофону.

Пивная находилась в дальнем углу базара. Пробираться к ней надо было мимо пустых бочек, пропахших квашеной капустой, мимо телег, запряженных унылыми битюгами.

Подойдя к выходу, Штырь деловито распорядился:

– Саня, мостырь бутылку. Я очередь займу.

Минут через десять на столе уже стояла бутылка водки, кружки с пивом, в тарелках дымились сосиски.

– Давайте за встречу, – нетерпеливо раскупоривая бутылку, предложил Граммофон.

Пашка покосился на табличку: «Приносить и распивать спиртные напитки запрещается». Штырь перехватил его взгляд.

– Да ты не дрейфь, моряк называется!

– С чего ты взял? – молодцевато ответил Пашка.

– Во, я и говорю – настоящий моряк ничего не боится.

Когда закончили бутылку, а Граммофон выдал с десяток анекдотов, Штырь подтолкнул Пашку.

– Ну а ты чего молчишь, рассказал бы о своем плавании.

Пашка хотел было загнуть о дальних морях и странах, но, встретившись с насмешливым взглядом Штыря, осекся.

– Чего тут рассказывать? В эту навигацию только по Днепру мотаемся.

– А что возите?

– Так, всякую дребедень для нового комбината.

– Интересно, – вставил Граммофон и тут же получил пинок по ноге от Штыря.

– А когда еще к нам завернете?

– Наверное, дней через пять. Целые сутки будем стоять у вас. Тоска.

Граммофон и Штырь переглянулись.

– Полными придете?

– Полными, – кивнул Пашка.

Граммофон почесал пятерней шею.

– Э, робя, может, еще того?

Пашка хотел было отказаться, но потом решил не ронять достоинство морского волка и достал из кармана мятую трешку.

– Убери, – запротестовал Штырь. – Так не годится. Ты наш гость. – И он сунул деньги Пашке в карман.

Когда Граммофон ушел за новой бутылкой, Штырь огляделся по сторонам и, обняв Пашку одной рукой, полушепотом спросил:

– Хочешь заработать?

– Смотря что.

– Ну, конечно, не срок. В общем, такое дело. – Штырь окинул оценивающим взглядом Пашку. – Есть у меня один друг. За большие деньги он купит несколько ящиков с теми железяками, что вы привозите для комбината. Не дрейфь, дело выигрышное. Ты попросишься, чтобы тебя поставили ночью дежурить на барже. Мы подъедем на катере, возьмем ящики – и порядок. Все будет без пыли и шума. Идет?

Пашка помутневшим взглядом покосился на Штыря.

– Ты что, на кражу меня толкаешь?

– Какая кража? – всплеснул руками Штырь. – Смех один. Подумаешь, несколько ящиков. Государство не обеднеет. А друг мой спасибо скажет и отблагодарит. Так как же?

– Надо подумать.

Вернулся Граммофон.

– Согласился?

– А чего не согласиться? – ответил за Пашку Штырь. – Дело кондовое наклевывается.

– Я еще не решил, – упрямо сказал Пашка.

– Дашь ответ, как вернешься. А мы с Саней встретим тебя на пристани.

Граммофон разлил по кружкам водку.

– За удачу. – И, скосив глаза на Пашку, добавил: – А ты, матросик, смотри не трепани языком, а то и занозу в бок недолго получить.

– Запугиваешь? – Пашка сжал зубы, сунул правую руку в карман. Глаза его сузились и налились злостью.

– Но-но, детки, не бузите, – вмешался Штырь. – Наш Саня человек большой доброты, но шутит всегда неудачно.

Утром Пашку растолкал Сазонов. Чертовски болела голова, а во рту все пересохло.

– Ну, Паш, ты даешь, – усмехнулся Володька. – Где так вчера накачался? Мы с ребятами еле затащили тебя в кубрик. Хорошо, никто из начальства не видел.

Пашка неопределенно махнул рукой.