355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Жорес Трофимов » Илья Николаевич Ульянов » Текст книги (страница 2)
Илья Николаевич Ульянов
  • Текст добавлен: 31 октября 2016, 03:44

Текст книги "Илья Николаевич Ульянов"


Автор книги: Жорес Трофимов


Соавторы: Жан Миндубаев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Своекоштный студент [1]1
  Своекоштный студент – студент, не получающий стипендии, живущий на собственные средства.


[Закрыть]

5 августа 1850 года Илья Ульянов робко вошел в канцелярию ректора Казанского университета и подал прошение: «Желая для окончательного своего образования выслушать полный курс наук в Императорском Казанском университете по математическому факультету, осмеливаюсь утруждать Ваше Превосходительство покорнейшей просьбой о принятии меня в число своекоштных студентов, по выдержании мною установленного для поступления в университет экзамена».

Таких заявлений у ректора шестьдесят два. Желают поступить в университет не только выпускники гимназий Поволжья и Урала. Приехали абитуриенты из дальних губерний – Иркутской, Тобольской. Ведь Казанский университет – единственный на востоке империи, один на Поволжье, Урал, Сибирь.

Ректор, известный астроном и путешественник Симонов, и сам астраханец, окончил ту же гимназию, что и Ульянов.

Ректора интересуют знания абитуриента. Но делопроизводителю канцелярии важно иное. А именно: все ли бумаги в наличии, все ли составлены по форме? И быстро обнаруживается непорядок: в увольнительном свидетельстве от Астраханского мещанского общества обозначено, что Ульянов уволен из общества не на весь срок обучения в университете, а лишь до очередной переписи лиц податного сословия. А это означает: в допуске к приемным экзаменам следует отказать.

Доложено ректору. Распоряжение такое: послать в Астрахань представление о том, что «при составлении молодым людям для поступления в учебные заведения документов строго соображаться с существующими на сей предмет узаконениями». На прошении появляется резолюция: «…просить Думу о присылке увольнительного свидетельства».

Итак, абитуриент допущен к вступительным экзаменам. Проверяются знания по тем же предметам, которые он сдавал всего лишь два месяца назад. Испытательный комитет спрашивает строго – почти все получают на балл, а то и на два ниже гимназических оценок. Снижены они и Ульянову. И все-таки у него средний балл (из десяти сдаваемых предметов) – четыре. Это значительно выше, чем у большинства других. И 31 августа совет университета определяет: принять его в студенты как «безусловно удовлетворившего всем предписанным правилам».

Хотя увольнительное свидетельство из Астрахани все еще не поступило, по ходатайству физико-математического факультета ректор допускает Ульянова к посещению лекций в качестве «приватного слушателя». Он зачислен в число студентов условно.

В таком неопределенном состоянии Илья Ульянов находится до Нового года. Лишь в феврале из Астрахани поступает долгожданная бумажка. И только после этого правление университета утверждает Ульянова студентом «с зачетом сего учебного года…».

Клеймо мещанского сословия не раз ощутит на себе Илья Николаевич. Долго, до 1855 года, брат Василий будет платить за него подушную подать, а сам он, Илья, будет числиться среди «отправляющих рекрутскую повинность натурою», среди тех, кого могут забрать в солдаты. Согласно параграфу 28 «Правил» для студентов Казанского Императорского университета он должен ежегодно представлять разрешение «на свободное проживание в Казани», а если такового не окажется в срок, подлежит Ульянов, равно как и любой другой мещанин, отчислению из учебного заведения.

И только после окончания университета Астраханская казенная палата исключит наконец его из мещанского сословия. Однако и в кандидатском дипломе будет отмечено, что он «из мещан».

Но в осенние дни 1850 года, когда Илья Николаевич узнаёт о своем, пусть даже условном, зачислении в число студентов Казанского Императорского университета, он Меньше всего думает об этом.

После подавления в Европе революционных выступлений 1848 года в России началось наступление реакции.

Обрушились репрессии и на учебные заведения. В университетах насаждался казарменный режим. С подозрением смотрели власти на своекоштных студентов. Если пансионеры или казеннокоштные находились круглосуточно на глазах инспекторов и надзирателей, то своекоштный сам себе голова. Большинство таких – разночинцы. Не лучше ли будет, сколько возможно, избавиться от них? Следует повеление: своекоштных содержать в университетах числом не более трехсот на всех факультетах. Не назначать стипендий студентам из мещанского и крестьянского сословий. Увеличить плату за обучение.

От ректоров и деканов потребовали тщательно отсекать в программах и запрещать все, что может содействовать распространению «разрушительных начал сен-симонистов, фурьеристов, социалистов и коммунистов».

В 1850 году упразднили преподавание философии. Урезаются курсы статистики – для «удаления от всякого соприкосновения с науками политическими», логики, так как она «сближает с философией».

Крохи остались к 1850 году от былой университетской автономии. Раньше ректор избирался советом учебного заведения на четыре года, отныне министр народного просвещения сам назначал ректора, и бессрочно. Главный администратор, ревнитель порядка и дисциплины, фактический вершитель судеб студенчества, – теперь инспектор. Он подчиняется не ректору, а попечителю учебного округа.

Такие порядки установились в российских университетах, когда Ульянов стал студентом. Он приобрел, как было положено, суконный зеленый мундир, темно-серую шинель, треугольную шляпу, портупею и шпагу.

И вот новички, облаченные в форму, собраны в чинном актовом зале университета для представления попечителю округа генерал-майору Владимиру Порфирьевичу Молоствову.

Речь его перед новичками кратка: призвал усердно заниматься науками.

Слово берет инспектор университета Владимир Ланге, бывший ротный командир. Насаждать дисциплину и выправку среди своих подопечных начинает сразу.

– Самое главное, – заявляет он притихшим новичкам, – уважение к высшим властям, соблюдение формы и отдание чести начальствующим лицам. При встрече с господином попечителем, ректором, мною, губернатором и генералами заблаговременно прилагать руку к шляпе. Если кто из них вступит в разговор со студентом, то следует в продолжение разговора держать правую руку у шляпы. Ежели будете в фуражке, то ее надо во всех таких случаях снимать, и непременно левою рукою. Без шпаги никто не имеет права выйти на улицу.

Лица напряжены, никто не шелохнется. Ланге продолжает излагать правила:

– В театр можно ходить только в ложу, с родными, или в кресла, а в раек или на галерею строго воспрещается. Хлопать в ладоши или оказывать другие знаки одобрения или порицания запрещается. Посещать трактиры, рестораны, пивные, бильярдные строго воспрещается.

Кажется, предусмотрено все, что не полагалось делать или, наоборот, что неукоснительно исполнять. На страстной неделе великого поста следовало говеть, следовало также посещать все службы в университетской церкви. На лекциях занимать только назначенные места, а в свободные от занятий часы находиться в «сборном зале».

Правилам нет конца. Ношение усов, длинных волос и бакенбард запрещается. Не разрешается: иметь трости и зонтики, курить трубки или сигары в публичных собраниях и местах. «Не должно ходить по городу вместе более трех человек».

Отлучки за город – хотя бы на самое близкое расстояние – дозволяются только в праздничные дни и с ведома инспектора. Своекоштные студенты, «отлучаясь из своих квартир, должны заявить своим домашним или хозяевам, куда намерены отлучиться». В десять часов вечера все молодые люди обязаны быть в своих квартирах, «кроме особенно важных случаев, которые должны быть объяснены в оставленной на квартире записке».

Но еще не все:

«Для казеннокоштных студентов, проживающих в здании университета, запрещается без разрешения инспектора выходить из двора или принимать посетителей, иметь самовар, фосфорные зажигательные спички и курить табак…»

Дело надзирательское поставлено неплохо. Порядки в Казанском университете, как и в других, установлены строгие.

Дух казенщины, рутины, бездушного подчинения и покорности был силен. Его насаждали люди, служившие не науке, разуму, а тупому, самодовольному общественному устройству тех лет; служившие силе темной и злой – самодержавию.

Разные студенты учились в университете. Аристократы, как правило, несмотря на строгости надзирателей, кутили и развлекались.

А те, кто пришел в университет ради науки, усердно посещали лекции, засиживались в читальне. Среди них Илья Ульянов. Тратить время впустую ему не позволяли ни характер, ни средства. На скудные рубли, присылаемые братом Василием, прожить было трудно. Репетиторство – нелегкий заработок студентов – отнимало время, столь нужное для занятий. Но характер у него был упорный: успеть как можно больше узнать, прочитать, понять – вот главное. И Илья Николаевич учился. А учиться в Казанском университете было чему и у кого.

В 1827 году ректором университета, пережившего «черную эпоху Магницкого», невежды и религиозного фанатика, стал знаменитый математик Николай Иванович Лобачевский. Он подчинил свою деятельность одной цели – возрождению учебного заведения. Девятнадцать лет руководил Лобачевский университетом, и множество замечательных перемен связано с его именем.

Илье Николаевичу не довелось слушать его лекций – с 1846 года Николай Иванович занимал пост помощника попечителя округа и в университете появлялся, как правило, лишь в торжественных случаях. Но многолетнее его ректорство постоянно ощущалось. Каждый студент знал, что главный корпус, библиотека, астрономическая и магнитная обсерватории, анатомический театр, клиника и оранжерея ботанического сада – все это построено под руководством Лобачевского.

В губерниях огромного учебного округа стали проводиться метеорологические наблюдения, этнографические исследования, геологические изыскания, изучение флоры и фауны. Возросла издательская деятельность. «Ученые записки Казанского университета» сделались одним из лучших научных журналов России.

Великий ученый умел разыскивать таланты и пестовать их. Его заинтересовали математические способности приказчика книжной лавки Иосифа Больцани, и он руководил его занятиями. Впоследствии Больцани стал профессором физики. Под опекой Лобачевского росли замечательные ученые-химики Зинин и Бутлеров. Его воспитанниками были востоковеды Васильев и Березин, филолог Булич, математик и механик Попов, медики Скандовский и Протопопов.

После Лобачевского ректором университета стал астроном Иван Михайлович Симонов.

Университет был в полном блеске своей научной славы. Крупные ученые трудились на многих его кафедрах и в лабораториях. Их взгляды, принципы, мировоззрение воспринимались студентами, проявлялись затем в жизни, в поступках.

Профессора и преподаватели университета старались привить воспитанникам свою увлеченность предметом, развить в них любознательность и пытливость, стремление служить родине и науке. Они руководствовались принципами Лобачевского, напоминавшего: «Воспитание не должно подавлять и искоренять страсти человека и свойственные ему желания. Все должно оставаться при нем: иначе исказим его природу, будем ее насиловать и повредим его благополучию. Ибо чем страсти сильнее, тем полезнее они в обществе: их направление только может быть вредным».

Именно учеными Казанского университета были в ту пору вписаны блестящие страницы в историю русской научной мысли. Гениальные «Новые начала геометрии» Лобачевского. Знаменитая «реакция Зинина», положившая начала органическому синтезу. Теория химического строения вещества, разработанная Бутлеровым. Математические идеи астронома Ковальского о закономерностях движения Галактики. Десятки других научных достижений, интереснейшие гипотезы. Высоко нес Казанский университет в середине прошлого века знамя прогресса и науки.

Два факультета достойны были в те годы самых восторженных оценок – словесный и математический. На последнем читали многие известные ученые. Вел занятия там и ректор университета И. М. Симонов – участник знаменитой кругосветной экспедиции Ф. Ф. Беллинсгаузена и М. П. Лазарева, открывшей, как известно, Антарктиду. Читал курс архитектуры будущим математикам профессор М. П. Коринфский, построивший знаменитый кафедральный собор в Симбирске и все университетские здания в Казани. Ученика Лобачевского профессора А. П. Попова ценили за глубочайшую эрудицию, педагогический талант; аудитории, где вел занятия этот сорокалетний профессор, были всегда полны тишины и внимания. Знаменитый создатель теории химического строения вещества Александр Михайлович Бутлеров читал студентам-математикам неорганическую химию.

В течение всего университетского курса одним из наставников Ульянова был талантливый ученый и прекрасный педагог Александр Степанович Савельев. Его лекций всегда ждали с нетерпением. Человек беспокойный, преданный науке, он постоянно загорался новыми идеями, увлекая ими студентов. После окончания Петербургского университета он побывал с экспедицией Академии наук в Заполярье, где вел магнитные наблюдения, был избран действительным членом Русского географического общества. В Казанском университете Александр Степанович полностью переоборудовал физический кабинет, превратив его в научно-исследовательскую лабораторию; ввел для студентов обязательные лабораторные занятия по физике. В этом он опередил лучшие университеты России и Европы. И если в других университетах – Петербургском, Московском – подобные кабинеты еще только создавались, то в Казанском уже широко проводились сложные эксперименты. В том числе и с электрическим освещением.

Профессор физики вовлек Илью Николаевича в разработку многих проблем и, в частности, связанных с изучением климата. Он брал его с собой для обследования губернских метеостанций, сделал помощником по работе в университетской обсерватории.

С 1850 года в университете работает кафедра педагогики. Ее возглавляет выпускник петербургского Главного педагогического института Карл Ленстрем. Взгляды его прогрессивны. Он противник наказаний, считает, что «только ласковым обращением, любовью к детям, изучением их характеров, указаниями на проступки их, одним словом, гуманностью можно посильно укрепить в них сознание долга и справедливости».

Вопросы педагогики рассматриваются подробно в курсе психологии. Кроме того, их непременно в той или иной форме затрагивают в своих лекциях все ведущие профессора.

Декан физико-математического факультета Котельников объясняет будущим учителям, что при решении математических задач надо добиваться от детей безошибочности в производстве вычислений, ясности, точности в выражениях, логической последовательности и достаточной полноты объяснения хода вычислений с избежанием излишнего многословия. Математик и астроном Ковальский постоянно внушает, что все устные наставления без основательного упражнения скоро стираются в памяти. Теория должна подкрепляться практическими занятиями.

День у большинства своекоштных студентов загружен до предела – лекции, опыты, самостоятельные занятия, репетиторство (на жизнь зарабатывают сами). Вечером надо привести в порядок поспешные записи лекций, переписать их набело – учебников мало, почти все приходится брать «на слух» в аудитории от преподавателя. Читален или частных библиотек в городе вообще нет. Журналы и газеты доставляются в университетскую библиотеку, но только в профессорское отделение. Для студентов – скудный подбор книг, состоящий главным образом из томов «руководительных», то есть учебных пособий.

Субботами собираются за традиционным самоварчиком. И ни одному инспектору неведомо, о чем спорят с виду вполне благонадежные, под гребешок аккуратно подстриженные студенты-разночинцы, что читают, какие песни поют.

Кто-то под шинельной полой приносит «письменную», в типографии не печатанную литературу – цензурой не пропущенные стихи Лермонтова, Рылеева, Плещеева, Некрасова. Последнего особенно любят и почитают студенты, им всерьез увлечен Илья Ульянов. Он переписывает многие стихотворения в особую тетрадь… В будущем ее как реликвию сберегут Ульяновы.

Восторженно пересказывают друг другу на студенческих вечеринках смелое выступление профессора Мейера, во всеуслышание заявившего с кафедры, что крепостное право – дикость, позор, оно неминуемо должно быть отменено. Несправедливость и произвол, бесправная жизнь народа, будущее устройство России – обо всем спорят юноши. Передают друг другу зачитанную до дыр «Крещеную собственность» Герцена, только что неведомыми путями доставленную из Лондона в Казань.

«По духу братья мы с тобой», – поют негромко друзья. И этот дух братства, преданность университету, студенческое товарищество окажутся сильнее попытки властей не допустить крамолы.

Все чаще и чаще возникают разговоры о будущем, о жизненном пути. Что может ожидать бедного студента из разночинцев? Чаще всего учительская кафедра. Большинству выпускников университета уготовано одно: работа в гимназиях. Университет и предназначен главным образом для подготовки гимназических преподавателей.

Иные воспринимают это как крах юношеских мечтаний, другие видят в учительском труде благородное поприще. Кое-кому не терпится испытать свои педагогические способности еще до окончания курса. Сокурсник Ильи Николаевича, романтик и мечтатель Владимир Стржалковский едет учительствовать в глухой уезд Казанской губернии.

Определялись жизненные пути, прояснялись горизонты. Конечно, рано или поздно пройдет это нелегкое, но счастливое время студенчества, все дальше и дальше будут уходить с годами из памяти Казань, белоколонный университет на Воскресенской улице, обсерватория, в которой было проведено немало ночных часов. Но ни невзгоды, ни неурядицы быта, ни административный гнет, ни полицейский надзор не истребят этого студенческого духа – духа дерзания, поиска, надежды.

…Дело шло к выпуску.

Путевка в жизнь

Ежегодно совет физико-математического факультета назначал темы сочинений для студентов, желавших окончить университет со степенью кандидата наук. На это мог рассчитывать только тот, кто отлично успевал по главным предметам и добровольно брался за выполнение одобренной на факультете научной работы. Выпускники, которые учились слабо или средне, диссертаций не писали. Они выходили из университета не кандидатами, а со званием «действительного студента».

Темы назначались разные. В числе прочих в 1854 году была включена и астрономическая: «Способ Ольберса и его применение к определению орбиты кометы Клинкерфюса 1853 г.».

Предложил ее профессор Ковальский. И не случайно. В ночь с 10 на 11 июня 1853 года сотрудники Геттингенской обсерватории обнаружили новую комету. Она была видна и в Казани. В августе комета достигла предельного блеска. Затем ее яркость постепенно ослабла, и в январе 1854 года она стала недоступной для наблюдения.

Способ определения орбит комет разработал еще в конце XVIII века немецкий астроном Ольберс.

По какой же орбите будет путешествовать комета 1853 года? Появится ли она снова на небосклоне?

Открыватель кометы, ассистент Геттингенской обсерватории Эрнст Клинкерфюс, сам ответил на эти вопросы. Но профессору Ковальскому важно было каждое новое подтверждение правильности его поправок к классическим методам определения орбит космических объектов. В том числе и к способу Ольберса. Поэтому он и назначает эту тему. Работа, за которую взялся Илья Николаевич, требовала знаний и усидчивости.

Прежде всего надо было изучить, а затем сжато изложить вклад Ньютона, Гевелия, Лапласа, Лагранжа в разработку теории движения комет. Предстояло сравнить различные приемы вычисления орбит, подробно рассказать о способе Ольберса. И наконец, самому рассчитать орбиту кометы Клинкерфюса.

Проделав все необходимые расчеты, Ульянов сделал вывод: способ Ольберса, «как самый простой» из всех известных, выдержал испытание временем и имеет перед другими преимущество «самое важное в практическом отношении – краткость и удобность вычисления».

К положенному сроку – до начала выпускных экзаменов – диссертация на тридцати семи страницах тетради представлена декану факультета. Он предписывает главному астроному Ковальскому оценить сочинение, «но рассмотрении, доставить… письменное мнение о достоинстве».

Профессор Ковальский излагает свой отзыв: «Сочинение студента 4-го курса г-на Ульянова представляет полное изложение способа Ольберса для вычисления параболической орбиты кометы с дополнениями Энке и Гаусса. Применение этого способа к вычислению элементов кометы, виденной простым глазом в прошлом году, и согласие результатов г. Ульянова с результатами, опубликованными в „Astronomische Nachrichten“, показывает, что г-н Ульянов постиг сущность астрономических вычислений, которые, как известно, весьма часто требуют особых соображений и приемов. Это сочинение я считаю вполне соответствующим степени кандидата математических наук». С этой оценкой согласны доктор прикладной математики Котельников, доктор минералогии и геогнозии Вагнер, доктор математики и астрономии Попов, доктор физики и химии Савельев, профессор Гесс. Многочисленные – весьма трудоемкие и кропотливые – вычисления Ильи Николаевича выполнены точно.

…Майские дни 1854 года. Выпускные экзамены. Ульянов сдает их успешно: алгебраический анализ с аналитической геометрией и тригонометрией – 4, астрономия – 5, геодезия – 5, механика твердых тел – 4. И тут Илья Николаевич заболевает и попадает в университетскую клинику.

Оставшиеся экзамены он сдает осенью. По физике и физической геодезии получает отличные, а по дифференциальному, интегральному и вариационному вычислениям и механике жидких тел хорошие оценки.

16 сентября профессор Котельников доложил ректору университета, что совет физико-математического факультета удостаивает И. Н. Ульянова ученой степени кандидата. Курс университетского образования завершен.

После окончания университета Илья Николаевич проводит в тягостном неведении долгие недели: он ждет, куда его направят на работу.

Хочется одного: стать учителем. Между тем таких вакансий очень мало. Министерство просвещения выпускников единственного в стране петербургского Главного педагогического института и то подчас не знает, куда пристроить. В 1855 году, например, его физико-математический факультет закончили всего четверо, в том числе Д. И. Менделеев, но и для них начальство целых полгода искало вакансий.

Ульянову как выходцу из мещан необходимо получить свидетельство Астраханской казенной палаты об исключении его из мещанского сословия. Свидетельство приходит лишь в ноябре. И только тогда попечитель учебного округа утверждает представление совета университета о выпуске И. Н. Ульянова со степенью кандидата. 13 декабря ректор и декан подписывают кандидатский диплом.

Но со службой все еще ничего не ясно. Допекает безденежье. Жизнь не устает устраивать Ульянову экзамены – на волю, выдержку, долготерпение.

Наконец судьба начинает улыбаться Илье Николаевичу. В соседней Пензе в Дворянском институте освобождается место старшего учителя физики и математики. За день до нового, 1855 года Ульянов обращается к попечителю учебного округа с просьбой проэкзаменовать его на звание старшего учителя по этим предметам. Такие экзамены были обязательны даже для лучших выпускников университета.

А тем временем в Пензе происходит событие, имеющее непосредственное отношение к судьбе Ильи Николаевича. При институте, куда просится на работу Ульянов, есть метеостанция. С нее в учебный округ постоянно идут сводки. В одной из сводок Лобачевский читает, что на пензенской метеостанции термометр на солнце показывает температуру ниже, чем в тени. Казус свидетельствует о небрежности лица, ведущего наблюдения.

В Пензу идет депеша. Помощник попечителя предлагает за небрежность сделать выговор наблюдателю и немедленно заменить его другим лицом, «более сведущим и надежным».

Учитель физики и математики Н. Н. Панов, а именно он отвечал за метеостанцию, отстраняется от наблюдений. Директор института докладывает в управление округа, что «из учителей института никто не согласен производить метеорологические наблюдения». Для Лобачевского, около тридцати лет добивавшегося организации в Поволжье и на Урале наблюдений над погодой, это досадная неприятность.

Помощник попечителя вспоминает о кандидате Ульянове. Ведь он работал в университетской обсерватории под руководством профессора Савельева. Профессор дает самый благоприятный отзыв о своем бывшем студенте. Лобачевский решает направить Ульянова в Пензу. 7 мая Илья Николаевич, уже выдержавший необходимые экзамены, назначен старшим учителем в пензенский Дворянский институт. Николай Иванович Лобачевский поручает ему и заведование метеостанцией.

Так из рук великого ученого Илья Николаевич получает путевку в жизнь.

31 мая 1855 года Лобачевский уведомляет пензенского директора, что «кандидат Казанского университета Илья Ульянов, получив из канцелярии г. попечителя подорожную по казенной надобности, отправился к месту служения 28 сего мая».

Молодого преподавателя ждал незнакомый город. На почтовой станции по казенной подорожной ему выделили две лошади. Повозка запылила по старинному Екатерининскому тракту. От Казани до Пензы предстояло проехать около пятисот верст.

Отправляясь в дорогу, разве мог Илья Николаевич предполагать, что в феврале следующего года в Пензу придет горькая весть о смерти создателя неевклидовой геометрии?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю