Текст книги "Казак М.С. Краснов пленник за службу Чили"

Автор книги: Жизела Сильва Энсина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

11 СЕНТЯБРЯ 1973

Наступил рассвет того дня, который столько чилийцев ожидало с тревогой и верой.

Решатся ли выступить Вооруженные Силы? Будут ли они едины? Начнется или нет гражданская война? Сколько людей погибнет?

Эти и другие подобные вопросы сковывали сердца большинства чилийцев, уже истощенных уличными манифестациями и взываниями к законности. Чилийская демократия была уже окончательно разрушена.

Неизвестность и неведение начали рассеиваться в 8 часов утра после оглашения первого воззвания военных. По меньшей мере, Вооруженные Силы выступили в единстве.

Последуем за лейтенантом Красновым в его воспоминаниях. Накануне он получил разрешение на короткую отлучку, чтобы навестить свою жену и только что родившуюся дочь. Вскоре за ним пришли – необходимо было его срочное присутствие в Военном училище, так как шла подготовка к контрольным обыскам в поисках незаконно хранящегося оружия в одном из пригородных районов Сантьяго. Взвод его кадет должен был быть готов к 5-ти часам утра следующего дня, 11 сентября.

Офицер пунктуально выполнил приказ, но прошло более двух часов и ничего не происходило. В 7.30 утра был получен приказ к построению всего личного состава училища на плацу Алпакаталь. Начальник училища, полковник Нило Флуди приказал включить громкоговорители для трансляции радио «Agricultra» и все услышали первое воззвание, в котором Вооруженные Силы и правоохранительные органы объявляли о совместном решении принять на себя ответственность за управление страной. Ответом кадет было единое и громогласное «Ура!».

В тот же момент начальник училища взял слово и вкратце описал положение в стране и последствия принятого военного решения. В заключение добавил: «После моих объяснений – кто-либо имеет какие-либо сомнения?»

Воцарилась тишина. Полковник Флуди повторил: «Если кто-либо не согласен – сделать шаг вперед».

В ответ прозвучал один голос: «Я, господин полковник! Я не согласен с тем, что происходит».

Это был сержант из музыкантского взвода. Начальник училища ограничился тем, что вежливо спросил у него – не мог бы он объяснить свою точку зрения? Сержант ответил, что принимал участие в политических собраниях, на которых он определился с другой позицией.

Полковник Флуди, поблагодарив сержанта за честность и откровенность, приказал ему сдать военное обмундирование и оружие: «С этого момента Вы перестали принадлежать к Вооружённым Силам республики Чили. Можете удалиться к себе домой в гражданской одежде, а когда ситуация нормализуется, в установленном порядке Вы должны оформить своё увольнение из рядов Вооружённых Сил. Надеюсь, – добавил полковник в заключение, – что мы никогда не встретимся в боевом столкновении на противоположных сторонах».

Думаю, что следует поблагодарить бригадира Краснова за эти воспоминания, так как, много лет спустя, мы можем ознакомиться с данным значительным диалогом. В нем чувствуется благородство и честь, уважение к личным убеждениям, проявленные со стороны военной власти в отношении скромного военнослужащего. Мы не всегда поступаем подобным образом, но пример такого обоюдного уважения всегда является поучительным уроком, достойным быть известным для всех.

В то утро, в 11 часов 30 минут, инструкторы и кадеты Военного училища должны были занять резиденцию президента Альенде, расположенную на улице Томаса Моро. Начальник училища поручил выполнение этого задания лейтенанту Краснову, в распоряжение которого поступил взвод кадет. Предварительно эта резиденция подверглась бомбардировке Военно-Воздушными Силами, так как было известно о нахождении там большого количества оружия и многочисленной охраны из числа GAP («Grupo de Amigos Personales» – так называемой «Группы персональных друзей» президента), своего рода нерегулярной полиции, составленной из террористов, которые сопровождали президента Альенде (или следили за ним?).

Лейтенант Краснов хранит в памяти впечатления о своем первом боевом крещении. Так же как и кадеты под его командованием, он едва сдерживал эмоции. К тому же, чувствовал сердцем духовное присутствие его предков. Теперь настал его черед. Его родители и деды когда-то отдали свою жизнь за те же самые ценности, которые он должен был защищать сейчас, уже на других широтах. Другое знамя, но идентичные идеалы: религиозная вера, патриотизм, достоинство и свобода его сограждан…

Когда лейтенант и его люди прибыли к президентскому дому, честно говоря, в нем не оставалось ни одного члена GAP. Но зато жители соседних домов уже во всю занимались разграблением здания. Ковры, украшения, люстры – все буквально вытекало на улицу. Сначала необходимо было заставить немедленно разойтись всех этих коллекционеров «сувениров». Лейтенант Краснов вместе с другими офицерами, пятью прапорщиками и десятью солдатами первыми направились к дому, Но подход не был спокойным. Из близлежащих укрытий из здания INACAP (пересечение улиц Томаса Моро и Лос миникос) одновременно несколько снайперов открыли плотный огонь. Только осуществив скоординированные передвижения под огнем противника, весь взвод смог адекватно ответить снайперам и нейтрализовать их обстрел.

В конце концов, вся группа бойцов смогла войти и занять позиции в здании. Лейтенант Краснов с кадетами расположился внутри резиденции, а второй офицер с остальными солдатами – по периметру вокруг здания.

В помещениях дома были обнаружены многочисленные сюрпризы – некоторые ожидаемые, а другие не очень.

В первую очередь это было вооружение, которым президент Альенде готовился противостоять атаке своих врагов. В огромном подвальном помещении обнаружилось большое количество боеприпасов для автоматов АК и пулеметов, зенитные орудия и снаряды к ним, противотанковые ракеты и РПГ-7 – всё советского производства. Весь этот арсенал был наполнен вооружением, значительно превосходящим по своему качеству и характеристикам то оружие, которым располагала Армия того времени. На крыше здания были развернуты позиции для противовоздушной обороны, укрепленные мешками с песком. Каждое укрытие могло вместить от трех до пяти человек. Вооружение состояло из зенитных орудий, ракетных установок с зарядами, а также пулеметов и ручных гранат.

Президентский дом скрывал в себе ещё одно хранилище, абсолютно контрастирующее с хронической нехваткой продуктов, которая охватывала всё население, с выматывающими ночными очередями и безысходностью для тех, кто имел необходимость хоть чем-то кормить детей.

Полки и холодильники этого склада были заполнены сыром, ветчиной, курятиной, мясом, мылом, зубной пастой и тысячами других вещей из цивилизованной жизни, которые чилийцы повседневно и безрезультатно искали.

В конце, к особенному удивлению кадет (и к большому стыду для всех чилийцев), было обнаружено огромное количество порнографических журналов и другого материала аналогичного типа. Один из этажей под ванными комнатами, который, видимо, был не занят, служил кладовкой и был буквально завален этим мусором.

Лейтенант Краснов и его кадеты должны были оставаться в резиденции до прибытия смены. Но уже к середине дня 11 сентября ситуация была полностью под контролем и молодой офицер получил разрешение на один час отлучки. Вспомним, что его жена Анджи все это время находилась в роддоме вместе с маленькой новорожденной дочкой. На крошечной легковушке своего друга Михаил полетел за ними в клинику, доставил их домой и возвратился на свой пост на улице Томаса Моро. Семья увидела его только пять дней спустя.

К концу дня президентский дом приготовил им ещё одну неожиданность. С трех часов дня был уже объявлен комендантский час. Вечером к лейтенанту Краснову обратился кадет и доложил о задержании двух женщин, пытавшихся проникнуть на территорию резиденции. Это было странным событием, так как обе они были обнаружены при попытке перелезть решетчатую изгородь, окружающую здание.

Кто были эти женщины и что они пытались предпринять?

Лейтенант приказал привести их к нему и допросил. Женщины боязливо рассказали свою историю. Обе пришли в поиске своих дамских сумочек, оставшихся внутри помещения. К слову сказать, причиной потери была не забывчивость, а спешка, с которой все они покинули резиденцию после полученного предупреждения о предстоящей бомбардировке резиденции.

Уже успокоившись, они добавили некоторые детали, более ясно объясняющие их ситуацию. Обе были служащими президентского дома – одна работала телефонисткой, а другая – медсестрой. Кроме того, одна из них была дочерью личной служанки жены Альенде. Когда Ортенсия Бусси де Альенде спешно покидала здание, направляясь к ожидавшей её машине, старая служанка бежала за ней к автомобилю, умоляя увезти её с собой, но хозяйка с силой хлопнула дверью, придавив ей ногу, и умчалась прочь. Резиденция располагала машинами скорой помощи, а так как у бедной женщины было сильное кровотечение от неожиданно полученного ранения, решено было доставить её в Центральную больницу. Вполне понятно, что её дочь вместе со своей подругой отправились сопроводить старую служанку в больницу, оставив в здании свои вещи. Уже успокоившись, когда стемнело, они решили вернуться в резиденцию на Томаса Моро и забрать свои вещи, уверенные, что после бомбардировки дом был полностью заброшен.

К счастью для них, находящиеся там солдаты были настоящие кавалеры и отнеслись к ним с пониманием. Лейтенант Краснов связался по телефону с вышестоящим начальством, доложил о случившемся и запросил инструкции. Полученные указания гласили, что обе женщины должны быть освобождены на следующий день после отмены комендантского часа, что ожидалось около полудня.

Этой ночью молодые постояльцы резиденции на Томаса Моро слушали продолжительные рассказы о той жизни, которая имела место в этом здании, – прискорбные истории, подтверждённые различными свидетельствами, оставленными в помещениях и, естественно, ставшие потом объектом всенародного любопытства.

Но из уважения к тому, кто был президентом Чили, члены Правительственной Хунты отказались удовлетворить это любопытство. Только армейские запасы и вооружение, которые мы уже описали, а также военный арсенал, существовавший в другой резиденции президента в Эль Каньяверал, были выставлены для демонстрации широкой публике. Остальное – включая обширные фотографические документы, было соответствующим образом зарегистрировано в присутствии государственного нотариуса и хранится до сегодняшнего дня в полном секрете.

В последующие дни, по окончании миссии в резиденции президента на улице Томаса Моро, лейтенант Краснов получил приказ о назначении на пост адъютанта командующего военными курсами майора Хуана Хара, в задачу которого входила подготовка помещений училища для размещения там бывших министров и основных сообщников марксистского правительства, задержанных военными властями.

Лейтенанту Краснову предписывалось выполнять функции посредника между задержанными представителями партий из Народного Единства и своим начальником. По этой причине он поддерживал с ними ежедневный контакт, удовлетворяя их потребности различного характера: встречи с семьей, проблемы со здоровьем, необходимые личные вещи, просьбы, консультации и т. д.

Сегодня, уже в звании бригадира, из тех событий Краснов вспоминает некоторые моменты, которые по разным причинам его особо впечатлили.

Одним из них является разговор с бывшим министром внутренних дел, Хосе Toa. В один из дней, осуществляя свой ежедневный утренний обход задержанных, лейтенант Краснов застал бывшего министра задумчиво смотрящим в окно на горные хребты Кордильеры Анд. На его лице лежал такой отпечаток грусти, что офицер поинтересовался, как он себя чувствует.

– Ничего особенного, – ответил тот. И, не отрывая взора от гор, как бы продолжил свой внутренний монолог: – Как прекрасна наша страна… Подумать только, что мы сами были ответственны за эту катастрофу…

Лейтенант Краснов ничего не ответил, но тихо присел рядом с ним.

– Поверьте мне, лейтенант, – произнес Toa, уже обращаясь к нему, – мы знали, что единственным выходом для Чили было военное вмешательство, аналогичное вашему. Не было никакой альтернативы для выхода из того бедственного положения, к которому мы пришли, и это была наша вина. Я надеюсь, что во имя благополучия нашей страны, вы, как можно скорее, сможете достичь разрешения существующих на сегодняшний день серьезнейших проблем. Но вам будет нелегко. Нас поглотила анархия, и мы допустили, чтобы развернулась безудержная ненависть между братьями. Знаете ли Вы, лейтенант, что это означает? Вы ещё очень молоды, чтобы иметь представление о том, чего будет стоить достижение примирения в этой стране… В любом случае, Вам лично я желаю наилучших успехов и большой удачи… Мне неизвестно, как сложится моя судьба, но я готов нести всю полноту ответственности. Не думайте, что мне легко произносить все это, но это правда. Я чувствую глубокую грусть и огромное разочарование от всего произошедшего.

Михаил Краснов внимательно слушал эти слова, впечатленный болью и откровенностью, с которой говорил бывший министр. Вежливо повторил ему предложение своей помощи, если есть в чем-либо нужда, на что экс-министр ответил:

– Мне ничего не надо, лейтенант. Спасибо, что Вы меня выслушали.

Совершенно другое впечатление осталось у Михаила Краснова от диалогов с генеральным секретарем Коммунистической Партии Луисом Корваланом и с лидером Социалистической партии Клодомиро Альмейдой. С обоими он разговаривал о политических теориях. В его памяти эти беседы остались скучными, а собеседники неубедительными. В действительности, оба этих персонажа искали не разговора, а как бы хотели убедить самих себя в правоте своего же собственного философствования. Ни один из них не считал себя ответственным за эту трагедию, которую переживала Чили. Для них существовал только один виновный – президент Альенде. И это они неоднократно подчеркивали в присутствии Михаила.

Самодовольство и многословная болтовня обоих политических лидеров так шокирующие контрастировала с откровенностью и честностью экс-министра Toa, что молодой офицер навсегда запечатлел в своей памяти столь разительные отличия между этими двумя формами поведения политиков.

Уже имея за плечами опыт прожитых лет, Михаил Семёнович считает, что Хосе Toa был идеалистом, который ошибся дорогой. Между тем, Корвалан и Альмейда являли собой образцы двух типичных политиканствующих дельцов, искавших собственную выгоду на путях достижения власти.

В то же время, роль офицера – посредника в контактах с неудачливыми рулевыми Народного Единства, оставила лейтенанту Краснову воспоминания другого, почти анекдотического характера. Часто неожиданные обстоятельства выводят на свет то, что ранее оставалось скрытым, в том числе и человеческие слабости. Так случилось с бедным Ансельмо Суле (сенатором из Радикальной партии), который был обнаружен военным патрулем с волосами, крашенными в голубой цвет и спрятавшимся в доме свой любовницы, о существовании которой его семье, скорее всего, ничего не было известно.

Боль и возмущение его жены были совершенно объяснимы, но выражала она их в ужасно скандальном виде. Каждый раз, когда она приходила в Военное училище, она отнюдь не жаждала встречи со своим мужем, а использовала возможность чтобы выплеснуть на его голову всю свою ярость.

Уже приближаясь к помещению, которое занимал Суле, она начинала издалека выкрикивать все известные ругательства и различные оскорбления в его адрес. Близкий друг Ансельмо Суле – Камило Сальво (депутат из рядов той же Радикальной партии), тоже задержанный, впустую пытался заставить её замолчать. Оскорбленная жена заканчивала свои ругательства воплями, что она сама будет умолять военных, дабы те расстреляли обоих.

Лейтенант Краснов, совершенно серьёзно относившийся к своей миссии, хранил при себе личное мнение об этих сценах.

Другой персонаж, о котором вспоминает наш герой, но имени которого он не помнит, это бывший министр общественного строительства. Этот симпатичный господин не мог понять, за что он был задержан. Он неоднократно объяснял Михаилу своё положение, примерно следующим образом: «Заметьте, лейтенант, что когда я занял пост министра общественного строительства, меня вызвал Альенде. Он был в компании «Коротконожки»(прозвище Луиса Корвалана) и других подобный личностей. Альенде отдал мне приказ нанять дополнительно 5000 человек для строительства метро. Я ему сказал, что мы уже располагаем 10 тысячами рабочих, при том обстоятельстве, что необходимо для выполнения работ только лишь 1500 человек. Что я буду делать с таким количеством людей? И Вы знаете, что мне ответили? Что я не должен ничего спрашивать, а должен приступать к выполнению указаний, ибо для решения проблем существует машинка для печатания денег. И добавили, что если эти люди не работают, то я должен закрывать глаза на эти детали, так как в любом случае будет заплачено. Что вы думаете об этом, лейтенант? Что я мог поделать с такими приказами? И поэтому, когда я инспектировал строительство, никто не работал и более того – меня ещё и освистывали! А в результате – я к тому же теперь заключенный! По правде сказать – я ничего не понимаю, лейтенант…»

Михаил терпеливо слушал его и таким образом получал информацию о той реальности, в которой жило марксистское правительство, которое многие до сих пор называют «прогрессивным». На деле это был не прогресс, а демагогия и безответственность.

Несколько дней спустя, лейтенант Краснов и другие офицеры получили приказ доставить задержанных на базу 10-й Группы Военно-Воздушных Сил, где их лично встретил генерал Густаво Ли (командующий ВВС, член Правительственной Хунты). Пройдя медицинский осмотр и положенный контроль, задержанные были отправлены на самолете на остров Досон, где они оставались в течение всего лета, затем группами постепенно были высланы за границу.

В конце декабря того же 1973 года, лейтенант Краснов получил новое назначение по службе. Он получил ответственную должность офицера безопасности Президента Правительственной Хунты и Главнокомандующего Вооруженными Силами генерала Аугусто Пиночета. Они ранее уже были знакомы.

Пару лет назад служба их свела на севере страны – генерал был командиром 6-й дивизии со штабом в Икике, а лейтенант Краснов, в то время в звании младшего лейтенанта, служил в полку «Карампанге», в том же городе.

В НАЦИОНАЛЬНОМ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОМ УПРАВЛЕНИИ

В конце июня 1974 года, лейтенант Краснов был прикомандирован к Национальному Разведывательному Управлению – DINA (Direccion de Inteligencia Nacional) – организации, созданной незадолго до этого Правительственной Хунтой для противостояния существующему на территории страны терроризму.

Не будет лишним напомнить забывчивым чилийцам, что терроризм в Чили появился намного раньше, чем марксистские партии получили доступ к управлению страной. Старейшей и наилучшим образом организованной из этих нелегальных боевых группировок была MIR (Movimiento de Izquierda Revolucionaria – Левое Революционное Движение), зародившаяся в городе Консепсион и процветавшая начиная с 1964 года. Это было во времена правления президента Эдуардо Фрей Монтальва и правительство тех лет не принимало никаких эффективных мер в борьбе с этой организацией.

Нужно иметь в виду одно обстоятельство – назначения и командировки в Вооружённых Силах носят обязательный характер. Ни с кем из офицеров никогда не консультируются перед назначением на новый пост и ни один офицер, ни под каким предлогом, не может отказаться от выполнения порученной задачи.

Вполне возможно, что назначение лейтенанта Краснова в DINA было связано с тем фактом, что он говорил по русски и хорошо понимал другие языки. Ведь большинство чилийских террористов прошли подготовку за рубежом. Советский Союз в те годы, как на собственной территории, так и в дружественных ему странах имел специальные тренировочные лагеря, предназначенные для этих целей. Предположительно, боевики могли иметь в своём распоряжении учебники и инструкции на русском и других языках.

Хотелось бы вкратце привести здесь мои личные воспоминания, имеющие связь с этой темой, хотя и в другой отрасли. Во времена правления Народного Единства я работала на радио «Agricultura». Несколько дней спустя после военного вмешательства, 25 сентября, меня вызвали в здание «Диего Порталес» (где находились структуры новой власти) для встречи с министром – генеральным секретарем правительства, господином Педро Эвингом, который в то время был в звании полковника. Он попросил меня и других профессионалов принять участие в организации своего ведомства, о функционировании которого, особенно в политическом плане, военные мало знали. Естественно, я согласилась помочь в этой миссии. Кабинет министра находился на 17-м этаже здания и всего несколько дней назад это помещение занимал генерал Бачелет, назначенный правительством Альенде ответственным за распределение продуктов питания в стране (знаменитые и крайне непопулярные JAP, Juntas de Abastecimiento у Precios – Хунты Снабжения и Расценок). Министр Эвинг предложил мне занять маленький кабинет, расположенный рядом с его офисом. Зайдя в эти владения, я первым делом увидела рабочий стол, все ящики которого были закрыты на ключ. Когда слесарь, в конце концов, открыл их, внутри оказались бумаги, документы и брошюры на русском языке. Было очевидно, что здесь, рядом с кабинетом генерала Бачелета (отца будущего президента Мишель Бачелет, в правление которой гонения на военных – участников событий 1973 года приняли массовый характер), работал советский советник, делившийся с ним полувековым опытом контроля своего народа через желудок по образцу СССР. Впоследствии выяснилось, что такого рода советники и консультанты находились и в других ведомствах.

Вернёмся к нашей теме. Независимо от той или иной причины откомандирования лейтенанта Краснова в DINA – фактом является то, что предназначенная молодому офицеру миссия заключалась в аналитической работе по изучению подрывной тактики террористических формирований. Особенно это касалось организации MIR – наиболее активного и жестокого в своих акциях террористического движения.

Для выполнения этой задачи, лейтенант Краснов должен был располагать как внешней информацией (газеты, журналы, публикации и т. д.), так и внутренней (документы, найденные при обысках) и сведениями, предоставленными задержанными или осведомителями.

В своём распоряжении он имел 4–5 человек, воинские звания которых колебались между ефрейторами и сержантами различных родов войск, в возрасте от 19-ти до 26-ти лет. Кроме этого, с ним была на связи пара служебных осведомителей: Алехандра Мерино (известная как «ла Флака Алехандра») – бывший член центрального комитета террористической организации и Освальдо Ромо – обыкновенный гражданин, который, после блуждания по различным левым организациям, по его словам, разочаровался в этих движениях и решил добровольно сотрудничать в деле нейтрализации боевиков. Этот последний умер недавно в тюрьме, приговоренный за совершение преступлений самого различного характера. Как утверждает Михаил, в период сотрудничества с ним, тот выполнял только роль осведомителя. Чем Ромо занимался в последующем, ему неизвестно. Что касается «ла Флака Алехандра» – она была завербована как агент безопасности управлением DINA, после этого перешла к преемнику этой организации – CNI (Central Nacional de Informaciones – Национальный Информационный Центр) и, в последующем, закончила свою «профессиональную карьеру» в DINE (Direccion de Inteligencia del Ejercito – Разведывательное Управление Армии). Её услуги очень хорошо оплачивались в каждом из этих учреждений. На сегодняшний день эта дама «естественным» образом возвратилась в ряды леваков и оттуда направляет свои оскорбления в адрес Вооружённых Сил.

Сегодня бригадир Краснов вспоминает о немногочисленной группе своих непосредственных подчинённых, как о людях неоценимых по своим личным и профессиональным качествам. По его словам, «практически каждому из них он обязан жизнью и наоборот». Они всегда отличались преданностью делу и точным выполнением его приказов. Ни один из них не совершил какого-либо поступка, заслуживающего выговора со стороны их начальника. По его мнению, эти ефрейторы и сержанты (мужчины и женщины) являются «неизвестными героями, предоставившими чилийскому обществу возможность вернуться к мирной жизни – пожертвовав собой, они сделали возможным восстановление фундамента для социальной уравновешенности, которой Чили пользуется до сегодняшнего дня».

Перед лицом представителей юридической власти, бригадир Краснов всегда вставал на защиту своих подчинённых и брал на себя ответственность за действия, в которых предполагалось их обвинить.

Следует упомянуть, что в решении поставленной Краснову задачи, как и вообще во всей разведывательной деятельности, общая работа распределена таким образом, что каждый из членов группы в отдельности не должен был знать, чем занимается другой. Когда речь идет о «предполагаемом похищении» или «пленении» – в этом случае даже под пытками никто не смог бы рассказать более того, что принадлежит только к собственной сфере действий.

Лейтенант Краснов работал в штаб-квартире DINA на улице Белградо и должен был отправляться в другие учреждения каждый раз, когда получал на то соответствующие приказы. Это случалось, когда имелись задержанные, предположительно принадлежащие к MIR, или когда во время какого-либо обыска обнаруживались документы имеющие связь с подпольем этой террористической организации. Он вспоминает, что по этим причинам ему довелось познакомиться только один раз с помещениями на улице Лондрес 38, несколько раз побывать на улице Хосе Доминго Каньяс и неоднократно – в Квартеле Терранова – месте, ставшим известным позднее под названием «Вилла Гримальди» – по его словам, Краснов вообще узнал о существовании такого названия много лет спустя. Это были единственные учреждения для задержанных, о существовании которых ему было известно в те годы. Согласно имеющейся у него информации, они являлись транзитными центрами, где арестованные находились 4–5 дней, после чего переправлялись в центры задержания Трес и Куатро Аламос, подчиненные Министерству внутренних дел, или их просто напросто отпускали на свободу.

Во время своих кратких визитов в эти места, лейтенанту Краснову никогда не случалось видеть мертвых или избитых людей, о чем он всегда заявлял. Он утверждает, что никогда не видел ни зарешеченных камер, ни инструментов для пыток. Кстати, по его воспоминаниям, в этом же мог убедиться лично председатель Верховного Суда во время своего посещения этих учреждений DINA в сопровождении многочисленной делегации судей и адвокатов. Дважды эти места посетили представители Международного Красного Креста и квалифицировали их как центры или лагеря для временного задержания (а не как лагеря для военнопленных или каким-то другим образом).

Что касается работы лейтенанта Краснова – его статус аналитика не означал, что он должен был постоянно находиться в своём кабинете. Наоборот, он должен был вести тщательную следовательскую «не кабинетную» работу, прежде чем предоставить доклад о какой-либо ситуации или о документах, имеющих связь с террористической деятельностью. По этой причине, его пребывание в DINA означало частые поездки по округам и пешее обследование улиц – в предполагаемых местах сосредоточения противника и для изучения мест, наиболее уязвимых для террористов.

В изучении методов и тактики действий врага, уже длительное время оперирующего в стране, важнейшую роль играл анализ документов врага. Часто они были зашифрованы, поэтому работа с ними требовала терпеливости и проницательности, так как обычно эти шифры были весьма сложными. Но добросовестность, с которой привык работать лейтенант Краснов, позволила ему успешно решать и такие задачи.

Что касается допросов, то первое, что привлекло внимание Краснова в ходе личных контактов с террористами – все они без исключения не имели документов или показывали фальсифицированные личные удостоверения. Имеется существенное различие между удостоверениями фальсифицированными и поддельными. Последние являются просто фальшивками, сфабрикованными для осуществления каких-то преступных целей. А имевшиеся у террористов фальсифицированные удостоверения являлись документами, предоставленными по распоряжению правительства в учреждениях паспортной службы (Servicio de Identificacion), но личные данные в них были ненастоящими, а также они не подтверждались соответствующей учётной карточкой в паспортном столе. Эти документы предоставлялись террористам не раз и не два. Некоторые из членов MIR имели в своём распоряжении четыре или пять различных удостоверений личности.

Правительство Альенде массово использовало такие удостоверения в марте 1973 года для влияния на результаты парламентских выборов, которые в конечном итоге не смогло выиграть, но занизило масштабы своего поражения. Расследование, которое привело к раскрытию этого обмана, началось именно на примере одного рабочего – члена MIR, хвастливо демонстрировавшего своим сослуживцам пять удостоверений, по которым он был зарегистрирован в избирательных списках и проголосовал. Левые предварительно записывались под различными именами на нескольких избирательных участках больших городов или в различных близлежащих округах в менее густонаселенной местности. Публичное разоблачение этой махинации было сделано деканом юридического факультета Католического университета господином Хаймедель Балле и оно было неопровержимым. Существовали показательные примеры, вроде местечка Алгарробито, близ города Ла Серена, где за два года численность голосующего населения увеличилась вдвое, что было совершенно невероятно. Практика использования избирателей, зарегистрированных по фальсифицированным документам, была использованы левыми по всей стране.

Во время допросов наш офицер в своих действиях руководствовался в первую очередь терпеливостью и спокойствием, удостоверившись в эффективности этой формы работы. Хотя теперь он признается, что иногда было трудно сдержаться, особенно когда становилась очевидна холодная жестокость, с которой действовали террористы.

Когда в присутствии лейтенанта Краснова задержанного вводили с завязанными глазами, он приказывал снять повязку и лично представлялся своим полным именем и званием, предъявляя своё военное удостоверение личности. Он сразу же приступал к допросу, стараясь сохранять видимость обыкновенной беседы. Естественно, что результаты этой, как и любой другой формы допроса, зависели от личности задержанного и его информированности. Но Краснов многократно смог убедиться, что этот метод в большинстве случаев давал положительные результаты, особенно в сочетании сданными, предоставленными осведомителями.