Текст книги "Космический беглец. Антология французской фантастики"

Автор книги: Жерар Клейн

Соавторы: Стефан Вул,Луи Тирион,Петер Ранда,Джимми Гийо,Иван Ноэ
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 37 страниц)

Глава семнадцатая

Тишина. Бруно не двигался, боясь вызвать суматоху. Тишина и мрак, лишь изредка разрываемый маленькими золотистыми точками, проплывающими мимо. Светящиеся рыбы? Скаты? Бруно тошнило.

«Я заснул? Ремни врезались в тело. Ремни или узы врага? Я пленен?» – лихорадочно соображал Бруно.

Он осторожно ощупал все вокруг. Нет. На ощупь он узнал знакомые очертания аппарата. Где он находится? Какое течение и случай забросили его сюда?

Он опустил подбородок. Турбина заработала, мягко поворачивая «селакант». Лежа на спине, Бруно с облегчением вздохнул. Новое положение дало возможность свободно двигаться. Некоторое время Бруно продолжал лежать на спине и вскоре почувствовал себя значительно лучше.

Справа от него, из глубины, пробивался неясный свет. Понаблюдав некоторое время, Бруно решил действовать. Нажав на педали, управляющие хвостом, он сделал петлю. Ремни врезались в тело.

Пройдя сквозь тучи светлячков, он выплыл в зал со светящимися стенами. Этот зал был похож на собор. Примерно на половине высоты в куполе были проделаны отверстия.

Бруно поднялся до той точки, где он рассчитывал найти выход. Получилось не очень удачно, так как мотор работал рывками. Далеко вверху плавали три ската, не обращая на Бруно ни малейшего внимания. Один из них метался вдоль светящейся стены, пытаясь проникнуть сквозь нее, словно насекомое, которое бьется о стекло.

Бруно понял, что город охвачен эпидемией, вызванной вирусом Джолиба. Вследствие разрушения мозга болезнью грозные враги стали глупыми и беззащитными, как примитивные животные.

Бруно медленно поплыл по периметру зала. Над каждым отверстием виднелись странные иероглифы. Выбрав наугад отверстие, он вплыл в узкий, очень извилистый коридор. Настолько извилистый, что обшивка скафандра цеплялась за углы.

Коридор привел в довольно просторное помещение в форме колокола, стены которого были украшены множеством загадочных математических знаков. На полу, словно стопка тарелок, громоздились какие-то круглые предметы. На самом верху этого «колокола» новый выход привлек внимание Бруно. Очень осторожно он поплыл дальше и оказался в какой-то ротонде.

То, что он увидел, повергло его в шок. На пьедестале, во весь рост, стояла колоссальная каменная статуя… человека, с руками, слегка отстраненными от тела. Высота статуи была втрое больше нормального человеческого роста. Бруно несколько раз обогнул ее, изучая вблизи суровые невыразительные черты. Внезапно у него возникла еще не совсем четкая идея. Опустившись пониже, он увидел у основания пьедестала решетку.

Натренированными движениями он надел перчатки-ключи. Поднять решетку было делом одной секунды. Любопытство заставило Бруно забыть о том, в какой ситуации он сам находится. Вплыв в образовавшийся проем, некоторое время он продвигался в относительной темноте. Тем неожиданней оказалось увиденное в зале, куда он приплыл. В глаза бил яркий свет. За стеклом, украшенным иероглифами, были видны человеческие руки и ноги, скелет, человек с содранной кожей, сердце… О господи!.. Сердце, ритмично пульсирующее в сосуде с плазмой… Тук… тук… Бруно прислушался… Нет! Это билось его собственное сердце в унисон с выставленным в музее. В музее?! Ну конечно же! Это был Музей человека, устроенный для своих нужд скатами!

За другими витринами находились различные экспонаты, сгруппированные странным образом: пластиковый сапог, часы, банка консервов… Ого! Он уже был готов протянуть руку за бутылкой «Феникса». Поистине танталовы муки! Только сейчас он понял, как хочет пить.

Ринувшись дальше по лабиринту комнат и коридоров, Бруно увидел выставленные карты, макеты городов, огромную ракету на цепях, вертолетное такси. Неожиданно за прозрачной и зарешеченной стеной он наткнулся на ряд кабинок, около двадцати с… абсолютно голыми мужчинами и женщинами! Трупы… Нет, один из них шевелился! Сидя на полу и положив руки на колени, он надрывно кашлял. Худые бока содрогались.

После минутного замешательства Бруно надел перчатки и постучал по стеклу.

– Эй, старина!

Человек посмотрел на него отсутствующим взглядом, засмеялся как дурачок и отвернулся в сторону. Потом лег на пол и закрыл глаза.

«Он ничего не понял, – подумал Бруно. – В конце концов, кто угодно испугался бы, увидев селаканта с руками».

Проплыв вдоль другой стены, он увидел двух женщин, лежавших рядом, и постучал. Женщины не подавали признаков жизни. Возможно, они были мертвы. Словно в бреду Бруно доплыл до конца этой своеобразной галереи. Какая-то красивая блондинка, прислонившись к стеклу, внимательно за ним наблюдала. Ее губы дрожали. Бруно помахал ей руками, женщина в испуге отпрянула и спряталась в глубине кабинки.

«Любопытно! Готов поклясться, что именно мой костюм ее испугал!»

В самом деле, вид селаканта, орудующего руками в перчатках, мог испугать любого непосвященного. И если Бруно прекрасно видел все, что происходило вне скафандра, то с внешней стороны ничего нельзя било увидеть, так как оболочка лжерыбы была прозрачна только с одной стороны.

Наверняка должен был существовать вход в этой жилой отсек. Бруно занялся решением этой проблемы. Ему пришлось открыть несколько решеток и долго маневрировать, прежде чем он достиг какой-то круглой двери со множеством запоров.

Он тщательно ощупал один за другим все механизмы, которые могли открыть дверь. Потратив целый час на поиски, он уже готов был отказаться от своей затеи, когда в центре массивного дверного косяка обнаружил идеально круглое желтое пятно. Бруно нажал на него как на кнопку. Тщетно.

Подумав, он предпринял ряд передвижений, своего рода гимнастику. Запустив двигатель и сориентировав плавники таким образом, чтобы занять абсолютно вертикальную позицию, Бруно взлетел к потолку, затем включил задний ход и медленно, очень тщательно, стал опускаться к двери. Когда желтое пятно оказалось на уровне поясной пряжки, дверь со щелчком открылась.

Бруно не мог удержаться от довольного смешка. Он не ошибся в своих расчетах: это был магнитный замок. Инженер исходил из того, что в единственном неметаллическом месте скафандра мотор должен был испускать индуцированный ток, и оказался прав. При нормальном движении эксперимент не дал бы результата, но при заднем ходе индукция вырабатывалась в нужном направлении.

Бруно оказался в декомпрессионной камере. Да, он не ошибся, это был единственный путь, который вел к узникам. Дернув за цепь, идущую из трубы, он привел в действие механизм, закрывающий дверь камеры.

Преодолевая тысячи трудностей и неудобств, Бруно попытался выйти из скафандра. Поранив кожу, он сорвал плечевые ремни. Ему пришлось изогнуться, чтобы достать колени. Наконец ему удалось добраться до замков и он вышел из скафандра, словно цыпленок из скорлупы.

Изнуренный, но счастливый, что может двигаться как нормальный человек, Бруно зашлепал по коридору, затем с трудом вскарабкался по откосу, скользя голыми ногами, выбил металлическую перегородку, которая рассекла ему плечо, и скатился к ногам блондинки, которую увидел несколько часов назад.

Женщина равнодушно посмотрела на него отсутствующим взглядом. Она сидела на куче сухих водорослей, качая головой. Длинные волосы свешивались на лицо. Она была грязна, как зверь, вылезший из норы и попавший в клетку.

Бруно смотрел на нее, ожидая крика, возгласа или какого-нибудь жеста. Ничего подобного!

– Послушай, малышка, – сказал он, убеждая себя в собственном могуществе, – я нахожусь здесь, чтобы тебя освободить.

Она не ответила, но перестала качать головой. Бруно рукой откинул назад ее золотистые волосы, чтобы лучше видеть лицо.

– Ты меня слышишь? – ласково спросил он. – Я возьму тебя с собой, и других также. Ты… как?

Женщина что-то сказала тихим и слабым голосом.

– Что? Что ты сказала? – склонился к женщине Бруно и затаил дыхание.

– Where is my baby? [17]17
  Где мой ребенок? (англ.)


[Закрыть]

Должно быть, ужасная драма, неописуемые страдания замутили разум и душу этой женщины. Бруно сжал кулаки и так сцепил зубы, что заходили желваки. Перед глазами стояли маленькие человеческие мумии, которые он видел в музее. Одним рывком он вскочил на ноги, подошел к стеклянной стене и попытался думать о чем-нибудь другом.

– Мы находимся в аквариуме, словно редкие животные. Это можно назвать аквариумом? Ладно, пусть это будет питомник, и перестанем об этом говорить…

* * *

Не меняя положения, женщина вновь начала качать головой и причитать:

– Where is my baby?

Бруно бросился к решетке, отделяющей эту клетку от соседней. Не обращая внимания на раненое плечо, с третьего удара вышиб ее. Клетка была пуста. На полу пятна крови и испражнения. У перегородки две раковины, похожие на котелки: одна с водой, вторая с какой-то зеленоватой жижицей. Бруно припал к воде и стал жадно пить. Затем, запыхавшись, вытер лицо рукой и опустил палец в малоаппетитную кашицу. Набравшись смелости, попробовал. Бурда была ужасно соленой.

Сделав несколько глотков, он вернулся назад. Не глядя на женщину, прошел по коридору и, после некоторого колебания, стал отделять перчатку-ключ от скафандра.

Через час он открыл все решетки. Результат осмотра клеток был печальный: пять трупов, один душевнобольной, который бросился на него, пытаясь укусить. Бруно пришлось его усмирить. Он перетащил его в ту клетку, где стояли котелки, и заменил поврежденную решетку целой.

Затем внимательно обследовал все соседние помещения и обнаружил саркофаги, оснащенные электролитической системой связи, и целый ряд довольно ценных приспособлений. Бруно понял, что саркофаги предназначались для транспортировки человеческих останков, и принял отчаянное решение.

Глава восемнадцатая

Поль Назер прервал работу и подошел к окну. Ин-Салах возрождался на глазах, словно оживающее растение. Его постройки с каждым днем становились все выше. Далеко на горизонте маячили два моста Центрального Креста, установленные на прежнее место. Несколько флагов развевались на ветру. Но внизу, на улицах, люди вынуждены были пробираться среди обломков по временным тротуарам.

Поль вздохнул, вновь уселся перед диктофоном и продолжил:

– Полная победа. Санитарные батискафы вот уже восемь дней не встречали ни одного опасного ската. Монстры вновь стали рыбами. Однако человечество дорого заплатило за это. Понадобятся годы энергичной деятельности, чтобы…

В комнату с шумом ворвался какой-то юноша, еще от порога крича:

– Поль, старина!

Журналист повернул голову. Ни слова не говоря, парень протянул дрожащей рукой длинный голубой листок бумаги. Поль схватил его и стал торопливо читать:

Американский крейсер «Либерти» сообщает: в трех килостадиях к западу от острова Барбадос подобраны три скафандра. Двое мертвых, один живой. Живой имеет браслет секретной службы с именем гражданина Афрансы Бруно Дэкс.

* * *

У Поля задрожали ноги. Он ринулся к видеофону и лихорадочно стал нажимать кнопки. Экран засветился, и появилось бледное и худенькое личико Ку Сен.

– Ку Сен, – закричал Поль, – немедленно отмени свою поездку, дорогая!

Губы девушки слегка задрожали.

– Потрясающая новость! Бруно… Не уезжай, Ку Сен, ты слышишь? Жди меня, я буду через полчаса!

Ку Сен в растерянности взяла со стола билет, машинально посмотрела на него и швырнула обратно. Затем бессильно опустилась в кресло. Что могло случиться? Она знала, что ее семья погибла. Бруно исчез. Что у нее осталось в этой жизни? Бруно, Бруно, если бы… Нет, это безумие. Она не должна верить в чудеса. Между тем лицо Поля просто светилось! И этот ликующий голос! Почему?

Она металась по комнате, выпила успокоительное, вновь села, затем вскочила, открыла дверь и стала ждать Поля.

Когда он наконец появился, она стояла посреди комнаты, напряженная как струна, терзаемая догадками. Поль остановился на пороге и оглядел ее. Затем подмигнул и сказал:

– Есть одна новость!

У Ку Сен не было сил даже спросить. Она лишь наклонила голову.

– Новость… – повторил Поль. – Дело в том, что Бруно…

Стены и потолок поплыли, и, прежде чем потерять сознание, она услышала слово «жив»! Придя в себя, Ку Сен забилась в рыданиях на груди друга. Поль сжал зубы, губы его дрожали от нервного тика, взгляд был блуждающий.

* * *

«Невероятное приключение!» – кричали заголовки всех газет спустя неделю. «Этот человек переделал внутреннюю конструкцию скафандра, чтобы взять с собой питьевую воду и продукты. Все считали, что он погиб два месяца назад, – сообщалось в одной из статей. – Починив поврежденный скафандр, Бруно Дэкс сумел отбуксировать двух людей с океанского дна на поверхность. Но спасти их не удалось. Увы, в двух „саркофагах“ находились лишь два разложившихся трупа…»

– Вы сможете поговорить с ним через пятнадцать дней, после прохождения им курса психологической реабилитации, – сказал врач Полю и Ку Сен. – Впрочем, успокойтесь, все идет хорошо.

– Это очень болезненно? – забеспокоилась Ку Сен.

– И да и нет, – после некоторого колебания ответил врач. – Так же как магнитная блокада предохраняет поврежденный орган от деформации и фиксации в таком состоянии, психологическая разгрузка направит мысли вашего жениха в логическое русло. Понимаете? Таким образом, каждая мысль будет контролироваться с логической точки зрения. Без психологической защиты он рискует вступить на путь безумия.

Улыбнувшись, доктор продолжил:

– Образно говоря, его мусли движутся по определенным рельсам, скажем так. Куда бы он ни пошел, какой бы путь ни выбрал, он должен следовать по логическим рельсам. Нервные переживания представляют собой дополнительный раздражитель, поэтому в данный момент необходимо ограничить гибкость его мышления…

Джимми Гийо
Сферы Рапа-Нуи

Глава I

В сотне метров от раскинувшегося на берегу палаточного городка, в каком-то, казалось, навечно установленном ритме, катились волны Тихого океана, умирая на светлом песке, перемешанном с серыми ракушками. А на зеркальной водной глади, голубизна которой сливалась на горизонте с небесной, возле острова Пасхи застыл чилийский военный корабль «El Mendoza».

Жаркое тропическое солнце отражалось в водах залива Ханга Роа и изливало безжалостные лучи на оцепеневшее селение. Царящую тишину нарушал лишь отдаленный лай собаки пастуха.

В огороженном треугольнике, вершины которого образовали церковь, дома военного губернатора и доктора Педро Лимезиса, ютились скромные белые домишки местных жителей с небольшими ухоженными палисадниками. Спокойному пейзажу, оживленному несколькими пальмами и молодой порослью эвкалиптов, придавали необычность странные каменные колоссы, разбросанные то тут, то там по вулканической поверхности острова.

Часть этих огромных Моаи, изъеденных эрозией, высилась на склоне вулкана, ведущем к песчаному пляжу к востоку от поселка. Их мертвые очи из-под сводов пустых глазниц упрямо смотрели в океан. Монументальные статуи Рапа-Нуи [18]18
  Рапа-Нуи, или Большой Рапа, – другое название острова Пасхи. Местные жители называют его также Te pito o te Henua – Пуп Мира. – Примеч. автора.


[Закрыть]до сих пор хранили неразгаданной если не тайну своего происхождения, то секрет предназначения. На пляже возле залива три недели назад раскинула свой лагерь научно-исследовательская этнографическая, археологическая и океанографическая франко-чилийская экспедиция по примеру своих предшественников, пытавшихся проникнуть в тайны острова Пасхи. Экспедиция была организована Музеем человека в Париже и Чилийским археологическим институтом в Сантьяго, руководил ею блестящий специалист в области полинезийской этнографии Христиан Денуае, В состав экспедиции ’входили французские археологи Бернар Леруа и Люсьен Буске, филолог – семасиолог [19]19
  Семантика – раздел семиотики, изучающий знаковые системы как средства выражения смысла.  – Примеч. перев.


[Закрыть]Жанна Мансуа и два чилийских археолога Альфредо Каррера и Лоренцо Чьяппе. Океанографическую часть представляли командан Пьер Лагранж и лейтенант Андре Фабр, управляющие Батискафом-2, который находился на борту «Мендозы».

В настоящий момент, без рубах, в одних только шортах и колониальных шлемах, защищающих от солнца, этнограф Христиан Денуае и его коллеги полоскали в голубой воде океана штук пятнадцать каменных скульптур, только что найденных в одной из пещер на острове. Археологи сидели на камнях, спустив ноги, и осторожно чистили мягкими щетками эти странные скульптуры, а этнограф Христиан Денуае и Жанна Манеуа тщательно изучали их после того, как «туалет» был завершен. Разместив на коленях блокнот, девушка скрупулезно перерисовывала туда таинственные символы, вырезанные на камне. Она копировала также примитивное изображение – нечто вроде странного человека с крючковатым носом, по ходу дела обращаясь к Денуае:

– Знаешь, Крис, меня поражает идеографическое сходство «человека-птицы», как называют их полинезийцы, с аналогичными символами у ацтеков, майя и инков.

– Действительно, странно, Жанна, – согласился тот. – Существует что-то родственное между этими идеограммами и подобными рисунками в Codex Borbonicus [20]20
  Один из сборников древних легенд ацтеков. Кодекс пророчеств. – Примеч. автора.Иностранные написания (не французские) сохранены, как и у автора, во всем тексте. – Примеч. перев.


[Закрыть]. Удастся ли нам когда-нибудь разобраться с этой связью? Может быть, предки жителей острова были эмигрантами с южноамериканского континента, или население острова Пасхи – результат полинезийской миграции?

– Добавим к этому загадку происхождения самих полинезийцев и получим самую сложную головоломку, – улыбнулась собеседница.

– Самую сложную? Ну уж нет. Вспомни о белых рыжеволосых гигантах пасхальских легенд, а также о белых людях с пламенными шевелюрами – совершенно неизвестного происхождения, построивших циклопический город Тиахуанако в Андах [21]21
  Тиахуанако, или Тиагуанако, – развалины древнего города в Андах. Здесь некогда жил народ, хорошо знавший астрономию. Есть сообщения, что испанские конкистадоры нашли на каменных статуях литые серебряные украшения весом до полу тонны. – Примеч. перев.


[Закрыть]более чем в трех тысячах пятистах километрах отсюда. Представь, наконец, что родство двух типов возможно… и что к тому же пасхальские иероглифы странным образом напоминают надписи в Мохенджо-Даро [22]22
  Мохенджо-Даро – древний город в Индии, при раскопках которого обнаружено множество резных печаток. – Примеч. перев.


[Закрыть]в долине Инда… Как только начинаешь задумываться об этом, сразу хочется принять пару таблеток аспирина!

Вдруг неожиданно блокнот и карандаши вырвались из рук Жанны Мансуа и попадали в воду вместе с покрытым рисунками камнем. Девушка и ее коллеги крепко вцепились руками в скалы, которые начали дрожать и вибрировать. В то же время из недр земли доносился глухой рокот. Беспорядочно зазвонил церковный колокол. Со стороны поселка пошел треск и хруст. Выли собаки. Упав в воду, археологи старались держаться за камни, которые резко потряхивало.

– Но… Это же землетрясение…

Усилившийся грохот заглушил слова этнографа. В сотне метров от них с пьедесталов рухнули, разбились два гигантских Моаи. Церковный колокол звонил, не переставая, как бы в такт подземным толчкам. Жители поселка с воплями покидали дома, во всю прыть мчась в сторону пляжа. Помогая друг другу, Христиан Денуае и его компаньоны одолели песчаный склон, оставляя позади себя опасные рифы обнажившегося пляжа. Оказавшись на ровном месте, они, оглушенные и задыхающиеся, только и смогли переглянуться между собой. Когда посеревшие от ужаса аборигены домчались до них, толчки неожиданно прекратились и все успокоилось.

Военный губернатор Хенрик Бюлнес и доктор Лимезис наскоро опрашивали всех, нет ли раненых в поселке. Но, кажется, подземные толчки нанесли только материальный ущерб. Через минуту появился падре Кинтана в белой помятой сутане, развевающейся вокруг его толстых чресл, и задыхающийся, совсем позеленевший от страха мэр острова коротышка Антонио Хореко. Его старые штаны цвета хаки были разодраны, и сквозь прорехи виднелись расцарапанные колени.

С разных концов острова примчались пастухи, стада же баранов, которых они пасли, разбежались. В беспорядочно галдящей толпе, собравшейся на пляже Ханга Роа, губернатор Бюлнес должен был громко кричать, чтобы этнограф его услышал:

– Что вы думаете об этом землетрясении, сеньор Денуае? Оно природное или?…

Тот нерешительно пожал плечами.

– Сегодня англичане должны были произвести под водой около пяти часов взрыв водородной бомбы, к югу от острова Хендриксон…

Губернатор бросил взгляд на часы.

– Сейчас как раз семнадцать часов двенадцать минут. Скорее всего, так и было, черт их подери! – выругался он, раздражаясь. – После взрыва на прошлой неделе нам дали возможность познакомиться с огромной приливной волной. Ну, может, и не очень крупной, но и не маленькой… – поправил он себя. – А сегодня шутка перешла все границы! Я свяжусь с Сантьяго, пусть наше правительство выразит самый энергичный протест британскому!

– Место испытания находится приблизительно в двух тысячах километрах от Рапа-Нуи, – с сомнением проговорил Христиан. – Так что не обязательно, что толчок связан, с ядерными испытаниями, но тем не менее…

– Ну а все же? – повторил губернатор. – Скажите откровенно, что вы обо всем этом думаете, сеньор Денуае?

– Честно говоря, я полагаю, что подземный толчок был вызван, скорее всего, мощной ударной волной от подводного взрыва…

Военный губернатор пробормотал про себя нечто непечатное, что явно не входило в достаточно широкие лингвистические знания Жанны Мансуа. А мэр пробормотал тоже, имея в виду уже своих сограждан, скопившихся на пляже:

– Ну, а теперь-то, теперь-то они могут разойтись по домам?

– Было бы неплохо сначала тщательно осмотреть поселок; дома могут быть серьезно повреждены. Если трещины незначительны, на что я надеюсь, то они могут вернуться к себе…

Этнограф тем временем обшарил взглядом толпу.

– Я что-то не вижу Маеву Парои, да и нет большинства мальчишек-школьников…

Падре Кинтана поспешил его успокоить:

– Учительница и ее ученики отправились на пикник к западу от Панато. Это – ровный участок, так что, полагаю, они не пострадали от землетрясения.

– Хотелось бы надеяться, – вздохнул губернатор. – А как ваша церковь, падре?

– Трещина на колокольне. Колокол звонил при каждом толчке…

Он скорчил гримасу.

– Милостивый Боже! Вот уж, скажу вам, странное ощущение! Земля под ногами дрожит, а над головой сам по себе звонит колокол!

* * *

Как и обычно, вечером члены экспедиции собрались возле палаток. Среди них было несколько офицеров с «Мендозы», которые весело болтали, куря сигареты. Ацетиленовые лампы бросали свинцовый отсвет на их лица с резкими провалами теней.

Чилийский корабль в заливе Ханга Роа напоминал средневековый замок, покрытый россыпью светящихся точек. Свет из иллюминаторов танцевал на легких волнах, которые шевелил бриз. Вдали океан полыхал странным фосфоресцирующим молочным светом, создаваемым миллиардами морских организмов, населяющих тропические воды.

В лагере царило спокойствие. Изредка раздавались комментарии по поводу случившегося. Подземные толчки, к счастью, не принесли никакого ущерба экспедиции, но они страшно возбудили все население острова. То, что землетрясением сбросило с пьедесталов Моаи, было расценено им как зловещее предзнаменование. Некоторые жители готовились ночью совершить таинственный магический ритуал, чтобы отвести зло от своих семей и от острова в целом!

Немного отойдя от своих друзей, Христиан Денуае взобрался на Pukao – огромный красноватый блок, возложенный на голову монументального Моаи. Свесив ноги, он слушал передачу на английском языке по маленькому транзистору. В лагерь зашла группа мужчин и женщин из поселка, чтобы по сложившейся традиции провести время с extranjeros, с которыми они подружились. Правда, сегодня вечером сами островитяне говорили мало, а о землетрясении вообще с плохо скрываемым страхом. С ними были и губернатор Хенрик Бюлнес, и мэр Антонио Хореко, Тонио для друзей, и падре Кинтана, и Маева Парои – очаровательная молодая полинезийская учительница с длинными черными блестящими волосами.

– Ja ora na kurua [23]23
  Всем привет.


[Закрыть].

– Ja ora na [24]24
  Добрый день.


[Закрыть], – ответили археологи.

Христиан Денуае спрыгнул вниз, чтобы поприветствовать посетителей. Аборигены без всяких церемоний уселись на песок под тентами.

– Вы слушали радио, сеньор Денуае? – спросил губернатор.

– Да. Австралию на коротких волнах.

– Я тоже слушал Сидней в восемь часов. Информационное сообщение не внесло никакой ясности. Вторая водородная бомба действительно была испытана под водой. Взрыв произвели вечером в восьмистах километрах к югу от пустынного островка Хендерсон. Комментатор ограничился констатацией, что эксперимент прошел успешно… – Он помолчал немного, потом проворчал: – Если бы британские владения в Тихом океане ощутили такой подземный толчок, как мы, думаю, что в коммюнике воздержались бы от того, чтобы назвать испытания успешными!

Мэр Антонио Хореко почесал густые волосы на своей коричневой груди под старой блузой чилийского матроса с большими, золотыми пуговицами, надетой прямо на голое тело, и принялся ругаться:

– Я говорил вам, сеньор губернатор, что это все недобрый знак для нас!

Он искоса бросил осторожный взгляд на падре Кинтана и многозначительно добавил:

– Это… и все остальное…

– Что ты хочешь сказать, Тонио, своим «это… и все остальное»? – с благовоспитанной миной спросил священник.

– Да так. Ничего… – смутился Тонио. – Это нехорошо, и все тут. Ты не согласен со мной, Теснуае? – произнес он фамильярно, трансформируя Денуае в Теснуае на полинезийский манер.

Этнограф предпочел промолчать, как бы пропустив этот вопрос мимо ушей, чтобы не усиливать страхи Хореко.

– Твой остров находится далеко от Места взрыва. Две тысячи километров – дистанция достаточная, чтобы вы были в безопасности от выпадения радиоактивных осадков, – сказал он. – И вообще в этом районе сейчас ветры дуют к югу…

– Да-а… – протянул тот, не понимая значения слов, «радиоактивные осадки». – Ветры не могут высушить Рапа-Нуи, как старую циновку.

Лингвист экспедиции решила внести в разговор некоторое разнообразие.

– Пользуясь вашим присутствием, сеньор Хореко, хочу поблагодарить администрацию. Все с готовностью помогают мне в лингвистических поисках. А вовсе не из-за того, что их привлекает возможность послушать магнитофон, – улыбнулась она.

– Я как-нибудь сведу тебя к старой Тюпютахи, которая живет на склоне Рано Као, – ответил мэр, дружески обращаясь на «ты» к молодой француженке. – Она научит тебя старым словам, которые пели наши предки, используя ронго-ронго [25]25
  Ронго-ронго – деревянные таблички с иероглифическими надписями сделанными предками пасхальцев. Тексты не расшифрованы.  – Примеч. автора.


[Закрыть]. Маева ее хорошо знает.

Полинезийская учительница в голубых джинсах и белой рубашке сидела, задумавшись, обхватив руками колени. Погруженная в свои мысли, она прореагировала только на свое имя. Поскольку начало фразы от нее ускользнуло, она вопросительно взглянула на мэра и, встретив его внимательный взгляд, смутилась. Мэр, казалось, понял ее замешательство. Но тут в разговор вступила Жанна Мансуа:

– Тонио мне сказал, что вы знаете Тюпютахи, Маева?

– А, да… Эта старушка… своего рода колдунья, – улыбнулась учительница. – Она, как и некоторые старые полинезийцы, потомки длинноухих [26]26
  Имя, которое дано первым жителям острова, прокалывавшим и растягивающим уши. – Примеч. автора.


[Закрыть], наизусть знает многие ритуальные песни. Это может представлять определенный лингвистический интерес. Когда захотите, Тонио или я отведем вас в ее лачугу. Если она будет в настроении, то споет вам старые песни, которые сможете записать на магнитофон.

Потом опять развернулась дискуссия о событиях дня. Во время разговора мэр был озабочен. Напряженность мэра, задумчивость и даже отсутствующий вид всегда веселой и подвижной Маевы Парои заинтриговали главу экспедиции. Падре Кинтана тоже был какой-то странный. Великолепно зная психологию, этими протяжными «да-а-а…» он скрывал свое любопытство от окружающих. Откровения придут в свое время. Ведь с самого утра он видел, что среди жителей острова царит необычное оживление, какая-то нервозность, причин которой понять не мог.

К десяти вечера Христиан Денуае пошел проводить учительницу до ее домика, стоящего на южном выходе из деревни. И тут Маева заговорила. Казалось, она хотела задержать уход этнографа, но в потоке ее слов было что-то искусственное, необычное. Наконец она прекратила болтовню и стала молча рыться в многочисленных карманах своих джинсов. Христиан подумал, что она ищет ключи.

– Ну ладно. – неуклюже начал он, стремясь поскорее уйти.

– У меня кончились сигареты, Христиан. Не могли бы вы… – перебила она.

– А… да… конечно, – откликнулся француз, доставая из правого кармана рубахи полупустую и помятую пачку «Лакки страйк». – Возьмите себе, – добавил он, доставая зажигалку.

В это время на залитой лунным светом дороге появился человек с переброшенной через плечо сумой. Он размашисто шагал, не замечая молодых людей, стоящих в тени на пороге маленького белого домика. Вспыхнул огонек зажигалки, отбрасывая колеблющийся Свет на лицо полинезийки. Увидев огонек, человек резко остановился посреди дороги, вытаращил глаза и вдруг, развернувшись, бросился бежать с приглушенным криком. Учительница быстро отперла дверь и, охваченная паникой, втащила этнографа внутрь, задвинув засов. Христиан услышал, как она тяжело дышит. Удивленный этнограф молчал, ожидая, когда загорится свет, но Маева стояла молча. Тяжелая тишина уже давила на молодых людей. С фальшивым смешком, желая разрядить напряженность, Денуае сказал:

– Ну и рванул этот парень! Наверное, принял нас за Moai Kava Kava? [27]27
  Оборотни, призраки, привидения в пасхальском фольклоре. – Примеч. автора.


[Закрыть]

Маева в темноте несколько раз нервно затянулась сигаретой и наконец проговорила слегка дрожащим голосом:

– Подождите…

Она на ощупь нашла его руку и ввела в небольшой холл, широкое окно которого выходило на южную оконечность острова. Лунный свет рисовал квадраты на диване, стоящем перед окном. Они сели на диван.

– Почему ты не включишь свет? – фамильярно обратился он к ней, как это принято у полинезийцев.

– Подожди… Не сейчас…

– Ладно. Но что случилось со всеми вами? С тобой, с мэром и другими? Вы даже до толчка казались странными…

Она долго смотрела на тлеющий кончик сигареты, прежде чем ответить.

– Да, ты прав. Когда мы пошли сегодня на пикник, дети мне тоже… показались странными. Они шушукались с видом заговорщиков и замолкали, когда я их о чем-либо спрашивала. Я подумала и поняла, что вчера или прошлой ночью, они сами или их родители видели… нечто…

– Что значит «нечто»?

– Что-то, но я не знаю что. Что-то, что их взбудоражило.

– Ну и ну! Они, наверное, видели какие-то тени или слышали шум. Может быть, это был звук от нашего движка. Вчера вечером он грохнул, а потом вышел из строя.

Она отрицательно покачала головой, и огонек сигареты отметил это движение огненными полосками.

– Нет, Крис. У губернатора и доктора тоже есть движки, но их шум никого не смущает. К тому же. когда я утром шла с учениками, жители, собравшись группками, о чем-то тихо говорили. Мужчины и женщины, А при моем приближении они замолкали.

– Но почему? Разве ты не одна из них?

– Меня родила мать-таитянка, а воспитывалась я в Папеэте, затем в Антофагасте в Чили, где служил чиновником мой отец, тоже метис чилийско-полинезийского происхождения. Я слишком европеизирована, чтобы местные считали меня своей. Они, конечно, любят меня, но это ничего не меняет, если речь идет о каких-то событиях вроде нынешних. Впрочем, вспомни сам мэра Антонио Хореко. Он называет тебя братом, но когда ты начинаешь расспрашивать его о табу, ты перестаешь быть его братом и становишься extranjeros, то есть иностранцем. Это не мешает ему уважать и любить тебя, но поступать он будет по-своему.