Текст книги "Детектив Франции. Выпуск 5"

Автор книги: Жерар де Вилье

Соавторы: Шарль Эксбрайя,Ален Паж
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)

– Если удастся накрыть всю компанию, мы обязательно поблагодарим шотландца, прежде чем надеть на него наручники.

Перед уходом из «Гавайской пальмы» Малькольм накормил и напоил пленника. Покончив с этой процедурой, он похлопал Тома по щеке.

– Самое лучшее для вас сейчас – это заснуть, старина. И не забудьте хорошенько помолиться, чтобы Небо помогло нам с мисс Поттер выпутаться из этой истории.

Открыв дверь «Стегхаунда», Мак–Намара громко возвестил: «Привет, это опять я!» Завсегдатаи ответили улыбками. Малькольм, как ему и было приказано, сначала заказал и выпил полбокала стаута, а уж потом с пакетом под мышкой пошел в туалет. Он не сомневался, что в это время хозяин «Стегхаунда» звонит главарю банды и сообщает, что все идет по плану. В туалете шотландец успел тщательнейшим образом вымыть руки и от души налюбоваться собственным отражением в зеркале – мистер Браун не торопился. Наконец он пришел.

– Здравствуйте, Мак–Намара! Вы были не правы, отказавшись от моего предложения. Надо полагать, жители Томинтула считают себя намного хитрее лондонцев?

– Всякое бывает, старина, разве нет?

Ни тот, ни другой (по крайней мере, так казалось) не заметили, что дверь одной кабинки приоткрылась, будто кто–то хотел взглянуть на них, сам оставаясь невидимым.

– Пойдемте, Мак–Намара?

– Куда?

– Туда, где находится мисс Поттер. Ведь вы этого хотите, не так ли?

– Следую за вами.

– Ошибочка, мистер, первым пойдете вы!

Они спустились в погреб «Стегхаунда», крепко пропахший пивом, пересекли его и очутились у крохотной дверцы, через которую шотландец протиснулся с превеликим трудом. За дверью открывался сначала коридор, затем шла лестница. Спутники поднялись наверх, и Мак–Намара понял, что они попали в другое здание. Классический, но всегда оправдывающий себя трюк! Наконец мужчины остановились перед дверью. Браун толкнул ее. И скова лестница, ведущая в подвал, а потом – сводчатый погреб, освещенный электрической лампочкой.

– Свидание назначено здесь, Мак–Намара, – объявил Браун.

– Где мисс Поттер?

– Терпение!

– Малькольм, вы все–таки пришли? – Шотландец обернулся. Перед ним стояла Патриция.

– Хэлло, дорогая! Неужели вы умеете проходить сквозь стены?

– Нет, к сожалению… меня втолкнули вот в ту дверь… Ох, Малькольм, почему вы меня не послушались?

– По–моему, я все сделал чертовски хорошо, разве нет?

– Но неужели вы не понимаете, что нас никогда не выпустят отсюда живыми?

– Почему? Я же отдал героин, а ведь этого они и хотели, кажется?

Патриция разрыдалась.

– Малькольм, бедный мой Малькольм, вы так никогда и не узнаете, что в Сохо нельзя жить, как в Томинтуле!

– По–моему, уж очень вы все усложняете, детка… Ну вот, мистер Браун, я кладу пакет на стол… а теперь мы с мисс Поттер уходим.

Браун улыбнулся:

– Боюсь, что это невозможно, мистер Мак–Намара. – Продолжая говорить, Браун отошел на два шага и выхватил пистолет. – Жаль, конечно, но мы не можем позволить вам смыться. Уж очень много лишнего вы знаете… Я вынужден взять на себя тяжелую обязанность застрелить вас обоих, а такая перспектива, можете поверить, не доставляет мне радости…

– И мне тоже…

– У вас, оказывается, есть чувство юмора!

– В Томинтуле, если уж заключают договор, то выполняют условия.

– К несчастью для вас, мы не в Томинтуле.

– Я уверен, что ваш патрон ничего не знает о…

– Ошибаетесь, Мак–Намара, Браун никогда не действует без моего приказа!

Шотландец посмотрел на человека, вошедшего через ту же дверь, что мисс Поттер, и остолбенел.

– Так… значит, это вы… тут хозяин!

– М–м–м… да.

– Ну, знаете, и крепкий же вы орешек, доктор Эдэмфис!

– Благодарю.

– Стало быть, вся эта история с вашей дочерью… враки?

– Не совсем… она оказалась умнее, чем ищейки из Ярда… и догадалась, что это я кручу всеми делами… и дурочка стала моей клиенткой, а я и не догадывался… хотела, видите ли, забыть, кто ее отец… слабый дух! А я не люблю ни слабых, ни наивных! Потому и отправлю на тот свет и вас, и мисс Поттер.

– Как того полицейского, о котором мне говорила Патриция? И ту девушку?

Эдэмфис довольно рассмеялся.

– Ярд далек от того, чтобы заподозрить доброго доктора, который бросается на помощь всем наркоманам и старается их вылечить… на самом деле я рассылаю их к своим людям… И этот Поллард притащился ко мне за поддержкой, чтобы меня же самого и поймать! Забавно, правда? Я сразу понял, что Банхилл расколется, а потому, как только шпик вышел, дал сигнал Дункану… вот и не стало ни Полларда, ни мисс Банхилл…

– Какая гнусность!

– Ну уж это мне совершенно безразлично, мистер Мак–Намара. Как и Браун, могу сказать, что необходимость вас уничтожить меня огорчает… потому что вы оказали мне большую услугу – и не только забрав из дока героин, но и устранив от дележа Дункана с Дэвитом. Жаль, что вы так любите мисс Поттер… грустно за вас и… за нее.

Эдэмфис тоже вытащил пистолет.

– Я прекрасно стреляю, Мак–Намара, вы не будете мучиться.

Патриция бросилась между доктором и Мак–Намарой.

– Убейте меня, доктор, но не его… он уедет в Томинтул, к своим овцам… вы о нем больше никогда не услышите…

– Невозможно, мисс Поттер, я слишком дорожу своей свободой!

Малькольм ласково отстранил молодую женщину.

– Спасибо, дорогая, но не волнуйтесь, он никого не убьет.

Эдэмфис прицелился.

– Как хорошо умереть, сохраняя иллюзии, Мак–Намара.

– Минуточку! – В подвал все через ту же дверь проскользнул еще один человек.

Эдэмфис раздраженно повернулся к нему:

– Что на вас нашло, О'Рурке?

– Да то, что я вовсе не желаю быть замешанным в убийстве.

Он вытащил пачку долларов в крупных купюрах.

– Вот деньги, док, гоните товар и дайте мне пять минут на то, чтобы смыться. Потом делайте что хотите.

Эдэмфис пожал плечами.

– Ладно… Мак–Намара, передайте пакет нашему заокеанскому гостю. Только без глупостей, иначе мы с Брауном стреляем!

Шотландец взял со стола сверток и протянул О'Рурке. Тот подошел и уже было потянулся за героином, но встретился глазами с Малькольмом. Американец как ужаленный с воплем отскочил.

– О Господи!

Все испуганно смотрели на него, не понимая, что случилось.

– В чем дело, О'Рурке? – рявкнул врач.

– И вы еще спрашиваете! Вам известно, кто этот тип?

– Овцевод из Томинтула, графство Банф.

– Ну и хороши же вы!.. Ваш овцевод – это Малькольм Мак–Намара, самый опасный из агентов отдела по борьбе с наркотиками!

На мгновение все пришли в замешательство, и шотландец этим воспользовался. Одним прыжком он кинулся на О'Рурке. Эдэмфис выстрелил, но пулю получил не Малькольм, а американец, и подвал огласил его отчаянный визг. Браун тоже собирался спустить курок, но его остановила автоматная очередь с лестницы. Послышался лаконичный приказ:

– Бросьте оружие, Эдэмфис, или вам конец.

Доктор, секунду поколебавшись, отбросил пистолет. И тут же подвал заполнили полицейские.

– Вы чуть не опоздали, Бойланд! – только и заметил, поднимаясь с земли, Мак–Намара.

Глава VII

– Значит, вы возвращаетесь в Томинтул, Малькольм?

– Конечно… и притом надеюсь, что вы больше не явитесь туда за мной. Хочу жить среди своих овец, и только.

– Для нашей службы это очень печально, но я не могу не одобрить ваше решение и даже вам завидую.

И шотландец стал прощаться со своим другом, суперинтендантом Бойландом.

– Надеюсь, вы оставите в покое мисс Поттер?

– Она уже вернулась к себе. У меня нет ни малейшего желания хоть чем–то огорчить будущую миссис Мак–Намара. Я правильно вас понял?

– В самую точку, старина!

Патриция вернулась в «Гавайскую пальму» в сопровождении инспектора Мартина – тот счел нужным прочитать девушке душеспасительную лекцию и, таким образом, проводил до самой комнаты, где и обнаружил приятный сюрприз в виде крепко связанного Тома. Инспектору оставалось лишь вызвать машину и сдать голубчика с рук на руки. Потом он помог мисс Поттер уложить и погрузить в такси чемоданы. Девушка собиралась поехать на Паддингтонский вокзал, сесть на поезд и отправиться в родной Уэльс. А полицейский после ее отъезда принялся за тщательный разбор бумаг Дункана. За этим занятием и застал его Мак–Намара.

– Где мисс Поттер?

– Уехала.

– Уехала?

– Да, прихватив чемоданы… по–моему, это навсегда.

– А вы случайно не знаете, в какую сторону?

Мартин улыбнулся.

– Паддингтонский вокзал… и, если память мне не изменяет, поезд на Свенси отходит только через полчаса.

Когда поезд тронулся, Патриция почувствовала комик в горле. Она вспомнила о своей прежней наивной мечте завоевать Лондон с помощью Дункана и о том, что еще только вчера верила, будто на свете существуют такие люди, как Малькольм… Патриция не собиралась плакать, но это оказалось сильнее ее. Сердясь на самое себя, девушка глотала слезы, шмыгала носом и никак не могла открыть сумочку. Неожиданно платок оказался у самых ее глаз. Не обращая внимания на такую странность, Патриция взяла платок и, промокнув глаза, пробормотала:

– Спасибо.

– Всегда к вашим услугам, мисс…

Этот голос… Патриция подняла голову. Перед ней, загораживая весь проход, стоял улыбающийся Мак–Намара.

– Вы?

– По–моему, дорогая, вы выбрали довольно странный путь, чтобы добраться до Томинтула!

– Я никогда не поеду в Томинтул!

– Досадно… я уже взял билеты, а шотландцы, дорогая, не любят швырять деньги на ветер. Мы выйдем в Хединге и вернемся в Лондон.

– Нет.

– Да.

Малькольм вошел в купе, поставил чемодан на сетку и уселся напротив мисс Поттер.

– Почему вы решили сбежать, Патриция?

– Я не хочу больше вас видеть.

– Но почему? Я думал, вы меня любите…

– Я любила не вас, а того овцевода, который всему и всем верил.

– Так разве же я изменился?

– Вы оказались легавым! Вы обманули меня!

– Ошибаетесь… Долгое время я действительно был агентом бригады MU–5, но три года назад ушел в отставку. Это Бойланд приехал ко мне в Томинтул и уговорил помочь уничтожить банду торговцев наркотиками в Сохо. Я нисколько не изменился, Пат, и по–прежнему вас люблю.

– Но зачем вам понадобилось изображать такого невероятного персонажа?

– Во–первых, потому что я и вправду такой, а во–вторых, я точно знаю: хочешь действовать незаметно – привлеки к себе как можно больше внимания. В Ярде знали, что центр торговли наркотиками в Сохо – «Гавайская пальма». Мне требовалось проникнуть туда, не возбудив подозрений. Вот я и сочинил, будто таскаю с собой кучу денег – знал ведь, что у покойного Сэма Блума от этого слюнки потекут. Бойланд сказал мне, что «Нью Фэшэнэбл» и «Гавайская пальма» связаны, поэтому мне и надо было остановиться в этой жалкой гостинице… И тут моя роль наивного горца очень помогла. Я решил кататься на такси, пока не попаду куда надо. О вас я тоже знал и собирался изобразить безумную влюбленность… Но я не предвидел, что попадусь в собственную же ловушку!

– Хоть на этот раз, Малькольм, вы говорите правду?

– А иначе зачем бы я повез вас в Томинтул? Кстати, я просил Бойланда не говорить обо мне ни одной душе – и какую же кучу неприятностей с полицией это навлекло на мою голову!

– Как вы узнали, что я еду на этом поезде?

– Разве я не обещал вам, что мы еще увидимся, детка!

Тут Патриция снова расплакалась, а Малькольму, естественно, пришлось обнять ее покрепче и успокоить.

Начальник поезда Дональд Стивенс мирно дремал и грезил о том, что его жена Мод приготовит на ужин. Но эти гастрономические мечты грубо нарушил контролер Джонсон. Джонсон был новичком, а Стивенс недолюбливал молодых людей, в которых чувствовал потенциальных конкурентов. На сей раз контролер выглядел совершенно ошарашенным.

– Мистер Стивенс! Мистер Стивенс!

– В чем дело? Что стряслось? Пожар?

– Нет, шотландец.

– Хоть я и не особенно доверяю этим горцам, мистер Джонсон, но все же не понимаю, почему присутствие одного из них заставляет вас опасаться аварии?

– Но… мистер Стивенс, дело в том, что он устроил скандал!

– Скандал?

– Ну да, сидит, нежно обнявшись с дамой, и играет на волынке. Пассажиры давятся в коридоре, чтобы взглянуть на это зрелище… и к тому же, в нарушение порядка, их набилось в купе двенадцать человек!

– А что он играет, этот ваш шотландец, мистер Джонсон?

– Кажется, «Дорни Ферри».

– И не фальшивит?

– По–моему, нет.

– Тогда оставьте его в покое, мистер Джонсон. Да и меня заодно, а?

Ален Паж
В тенетах смерти

Глава 1

Жорж Анри Кост не спеша сел за стол и вздохнул. В приятном тепле кабинета робкое февральское солнце, просачивающееся сквозь широкое окно, обманчиво говорило о весне.

Но Кост не был чувствителен к смене времен года. Он был так захвачен повседневной борьбой, что не мог представить себя на пенсии.

Он был одним из тех, чья профессия заключается в том, чтобы быть посвященным в секреты богов и в использовании их в интересах своей страны.

Никогда нельзя было понять, о чем он думал. Ему самому порой казалось, что он опережает время, и это его немного беспокоило.

Он выполнял деликатные и особые функции, и от его решений зависела жизнь многих людей.

Внешне Кост был импозантным и рафинированным. Он отдавал предпочтение английским тканям, шелковым галстукам и лаванде, был ценителем утонченных вещей, классической музыки и редких книг.

Своим вечно затуманенным взглядом он напоминал огромного изворотливого кота, одержимого одной проблемой: как поймать мышь.

Но мыши Коста умели защищаться, и иногда, чтобы сбить его с толку, сами принимали облик кота.

Об этом и размышлял Кост сегодня утром, перечитывая рапорт, касающийся одного из его агентов.

Агента звали Максимом Каланом, и он входил в число самых крутых агентов Центра по сбору экономических и географических сведений. Эта Служба подчинялась непосредственно Президенту Совета и получала средства из не менее секретного бюджета.

Кост вздохнул и закурил английскую сигарету. Случай Максима Калана чреват досадными последствиями. Рассекреченный агент может принести больше вреда, чем пользы. Кост должен решить, могла ли быть еще какая–нибудь польза от Калана и как лучше использовать положение, в котором тот оказался. Максим Калан в руках злонамеренных лиц мог быть очень опасен.

Кост перечитал лаконичный рапорт.

«Последняя миссия Максима Калана в Формоз, несмотря на общий положительный результат, вынудила его разоблачить себя.

Несмотря на то что Максим Калан считается специалистом по разведке ископаемых, слишком многим людям известны сегодня его настоящие функции. Обнаруженные в Формозе факты не являются исключением: нечто подобное наблюдалось и во время его предыдущих миссий на Среднем Востоке, в том числе в Сирии и Эфиопии.

Позволю себе обратить Ваше внимание на реальную опасность, сложившуюся в результате данного положения. Этот агент, специализирующийся по Ближнему и Дальнему Востоку, уже в течение некоторого времени рассекречен на большей части Европы, что значительно сужает поле его деятельности.

Принимая во внимание тот факт, что Максим Калан располагает обширными сведениями, касающимися Службы и ее деятельности, было бы катастрофой, если бы эти сведения попали в руки противников.

Вероятность этого подтверждается некоторыми новыми фактами: Максим Калан не только рассекречен, но тщательный анализ его последних рапортов позволил выявить некоторую небрежность в его деятельности. Остается выяснить, что за этим кроется, повышенная самоуверенность или усталость.

В любом случае, за последнее время Максим Калан совершил достаточное количество промахов и только благодаря чистой случайности сумел уйти от крупных неприятностей.

Остается решить, может ли Максим Калан без риска для дела продолжать выполнять свои функции».

На этот вопрос должен был ответить Жорж Анри Кост. Калан был одним из тех старых агентов, которым опыт заменил специальную подготовку. Значит ли это, что Калан сдал?

Сила Службы Коста заключалась в отсутствии какого–либо политического или военного принуждения. Его люди были надежными, несгибаемыми, свободными стрелками разведки, которым поручались совершенно особые миссии, включая и те, при выполнении которых провалились агенты Второй Канцелярии.

Если добавить к этому тот факт, что число сотрудников Коста было ограниченным, то он не мог допускать у себя никакого послабления.

Кост откинулся назад, погрузившись в созерцание потолка. Он курил уже четвертую сигарету, а ответа на вопрос у него все еще не было. Он мог выбирать между несколькими возможностями. Отправить Калана на преждевременную пенсию, что. впрочем, не исключало опасности, а быть может, еще больше усиливало ее. Назначить его на недавно созданную для формирования постоянных сотрудников должность инспектора по подготовке кадров. Но Калану было только тридцать пять лет… А у Коста были проблемы с пополнением кадров…

На восьмой сигарете Кост нашел решение: Максим Калан должен исчезнуть.

Глава 2

Максим Калан, глядя на сидящую на диване и улыбающуюся ему молодую женщину, поднял рюмку. Он хотел понять, что скрывала ее кажущаяся открытой и в то же время такая странная улыбка.

– За нас, Кристина, – сказал он.

Женщина прищурила глаза и отпила глоток коктейля. Ей нравился Калан, его гибкий и сильный силуэт, дикий блеск его глаз.

– За нас, Максим.

На ней была широкая юбка из плотной ткани цвета опавших листьев. Бежевая блузка подчеркивала крепкую грудь.

– Вы действительно не хотите выходить из дома?

– спросил он.

– Сядьте рядом со мной, Максим. Чем вас не устраивает интимный вечер в моей компании?

Калан поставил рюмку. Ему нравился голос этой женщины, ее неприступный вид, опровергаемый теплотой ее взгляда. В какую игру она играла? Он знал ее только десять дней, но уже почти полностью находился в плену своих чувств. Ему даже не хотелось с ними бороться. Было страшно любопытно, как далеко она зайдет, но особенно занимало его то, как далеко зайдет он.

Максим Калан был соблазнен и сбит с толку.

Он любил утонченную атмосферу квартиры Кристины, ее спокойную нежность и безукоризненный вкус в выборе мельчайших предметов. Здесь жизнь шла не спеша, вне времени.

Он присел, однако, на довольно почтительном расстоянии от молодой женщины.

Она улыбнулась ему:

– Можно подумать, что вы боитесь меня, Максим?

– Вы находите? – спросил он, полузакрыв глаза.

Она придвинулась к нему.

– Я не играю в вашу игру, Кристина.

Она удивленно взглянула на него. Он не так прост…

– Что вы хотите этим сказать?

Он не ответил. Он прекрасно знал, что произойдет, если он попадет в ловушку этих зеленых, таких же глубоких и таинственных, как океан, глаз.

Он обхватит ее гибкую талию, она прильнет к нему с пылкими поцелуями и вздохами «Максим» и… Это она умела делать хорошо. Он будет ласкать ее плечо, а когда рука его соскользнет на ее грудь, она неожиданно станет холодной и отстраненной и решительно, что она тоже хорошо умела делать, скажет:

– Нет, Максим.

Он подскочил и грустно улыбнулся, обнаружив, что не только представил себе эту сцену. Кристина поправляла свою блузку, глядя на Калана своими лучезарными глазами.

– Я никогда не пойму вас, Кристина, клянусь, – сказал он.

– Не клянитесь, дорогой, – мягко сказала она. – Это оттого, что я вас люблю.

– Именно поэтому…

Он поморщился, заранее зная, что она ему скажет. Затем встал, взял рюмку и задумчиво взглянул на Кристину. Он желал эту женщину, но с тревогой осознавал, что его желание идет дальше простого физического чувства. Он осознавал также, что это был результат ловкой игры молодой женщины.

Кристина, как бы чего–то ожидая, не сводила с него глаз. Он залпом выпил рюмку и подошел к бару, чтобы налить себе еще одну.

Пластинка в углу играла какую–то южноамериканскую мелодию, сменившую предыдущую джазовую импровизацию. «Контраст, – подумал Калан, – вот что зачаровывает меня. Я пал жертвой иллюзии, искусственной атмосферы».

– Максим?

Он медленно повернулся.

– Я пью, чтобы забыть, – сказал он с улыбкой.

Он не сказал, что именно хотел бы забыть. Она полулежала на диване, словно предлагая себя, но Калан знал, что это ничего не значит. Ее юбка как бы случайно обнажила безупречно вылепленную ногу. Калан подумал, что он с равным успехом мог бы провести вечер с манекеном.

Залпом выпив, он поставил рюмку с большим, чем ему бы хотелось, шумом.

Калан отдыхал уже три недели и жил в постоянном ожидании звонка Коста, способного разрушить любую мечту как мыльный пузырь. В обществе Кристины Калан чувствовал себя глуповатым и заранее побежденным.

– Нет! – сказал он громко.

Кристина встала и, подойдя к нему вплотную, прижалась к его груди.

– Что с вами, Максим?

При виде этого невинного лица и искусно уклоняющегося от него тела Калан готов был взорваться. Он резко ответил:

– Вам не кажется, что с меня довольно? Может быть, я должен напомнить вам о том, что я не мальчик?

Он и на самом деле вел себя как идиот, как мальчишка. Положив голову ему на грудь, Кристина вздохнула:

– Я дорожу вами, Максим.

Калан обхватил ее руками:

– Тогда к чему эта игра?

Она спросила:

– Какая игра?

– Я должен уточнить? Разве вы не видите, как я вас хочу и как мне надоело играть роль вашего любимого пуделя или чичисбея?

Внимательно глядя на него, она подумала, что несколько переиграла.

– Значит, вы ничего не поняли? – прошептала она. – Я люблю вас, Максим. Считайте меня глупой романтичной особой, но я еще не осмеливаюсь в это поверить.

Она умолкла, подумав, что из нее могла получиться великолепная актриса. Калан наблюдал за ней.

– До сих пор все шло именно так, как я себе это представляла в своих мечтах, Максим. Вы хотите разрушить это очарование?

– Нет.

Он нежно оттолкнул ее и налил себе новую рюмку.

– Я живу необычной жизнью, Кристина, в которой нет места любви. Моя жизнь – это чередование не связанных между собой эпизодов. Вы были одним из них…

Он замолчал. Кристина оперлась на буфет. Он прикусил язык и повернул к ней голову:

– Кристина, вы бы хотели, чтобы этот эпизод продлился… надолго? – Калан невесело рассмеялся, но взгляд его оставался непроницаемым и смущающим. Подойдя к молодой женщине, он заявил:

– Я хочу жениться на вас.

Наступило молчание. Кристина прильнула к Калану. Это было так легко… и так грустно.

– О, Максим!… Моя мечта продолжается…

Калан взял ее за подбородок, наклонился, чтобы поцеловать, и почувствовал, что готов на все, лишь бы не потерять этой женщины. Он тут же сказал ей об этом.

– Я твоя, дорогой, – выдохнула она.

Максим вздрогнул. Она впервые говорила с ним на «ты». Он крепче сжал ее, но молодая женщина высвободилась из его объятий.

– Максим, – сказала она дрожащим голосом, – сейчас вы должны уйти. Так надо… из–за моей мечты.

Она проводила его до передней и подала шляпу.

– Кристина… – начал он.

– Ни слова больше, мой дорогой. Поверьте, мне не легче, чем вам.

«И это святая правда», – с отчаянием подумала она.

Калан улыбнулся и наклонился к молодой женщине:

– Разве я не сказал вам, что люблю вас?

Он вышел, а она стояла в дверях, глядя на его удаляющийся силуэт. Она могла еще окликнуть и вернуть его… Но потом… Она закрыла дверь и подошла к окну. Калан появился на тротуаре, сел в свою машину и уехал.

Облокотившись о подоконник, Кристина плакала. Когда красные фары исчезли за поворотом, она вытерла слезы и отошла от окна.

Окинув взглядом комнату и как бы ища следы присутствия Калана, она медленно подошла к телефону. Борясь с собой, набрала номер. Услышав на другом конце провода голос своего собеседника, она коротко сказала:

– Калан возвращается к себе. Он только что сделал мне предложение.

Собеседник хмыкнул, и она сухо добавила:

– Вы отвратительны. Вам никогда не приходило в голову, что можно быть не только пешками?

Она положила трубку, упала на диван и разрыдалась.

Калан любил ездить ночью, когда улицы были пусты. Легкий туман окутывал дома, стирая их силуэты и создавая иллюзию брошенного города.

Он включил радио, и кабину наполнили нежные и ностальгические звуки слоу. Музыка соответствовала его настроению.

Калан закурил сигарету. Он ни о чем не жалел. Кристина была той женщиной, которая была ему нужна. В тридцать пять лет он не мог ошибиться. Разумеется, новая ситуация создавала уйму проблем, не последней из которых была и его профессия.

Кристина еще не знала, что он был сотрудником разведывательной службы, и думала, что он инженер нефтеразведки, вынужденный часто перемещаться по службе. Сможет ли он молчать дальше?

Другой проблемой был Жорж Анрн Кост, не любивший женатых сотрудников. Он считал, что у этих агентов много отвлекающих их от дела семейных проблем.

Калан улыбнулся. Если Кост плохо воспримет эту новость… Он поменяет работу и будет прекрасно зарабатывать на жизнь…

Он подумал о Кристине, и все показалось ему гораздо более простым, чем минуту назад. Он благодарил его Величество Случай, предоставивший ему отпуск в тот самый момент, когда скучающая Кристина решила посмотреть все спектакли парижских театров.

Они встретились в Народном Театре. Тогда Кристина случайно оказалась рядом с ним. Он вспомнил, как покраснела молодая женщина, когда он впервые обратился к ней.

Кристина была нежной и трогательной, и у мужчин должно было возникать желание опекать ее. Неожиданно для себя Калан обнаружил, что он идеально подходил для этой роли.

Он проехал по мосту Альма и вскоре остановился перед своим домом.

Поднявшись по лестнице, он вынул ключи, вошел к себе, снял шляпу и прошел в салон, где налил себе скотч. Медленно посасывая спиртное и оглядывая комнату, Максим представлял Кристину в этой обстановке. Она прекрасно вписывалась в его современный интерьер.

Неожиданно он почувствовал страшную усталость. Войдя в ванную, он взглянул в зеркало.

Тридцать пять лет, твердые черты лица, две складки у рта. «Я старею, – подумал он, – это опасно. Мне надоело колесить по свету».

Он развязал галстук.

Спустя десять минут он уже спал.

Резкий, ослепляющий свет. Калан вскочил на кровати, открыл глаза и снова закрыл их. На него были направлены четыре фонаря. Жаль, что револьвер в чемодане.

– Максим Калан?

– Чего вы хотите?

– Быстро одевайтесь!

Постепенно глаза Калана привыкли к яркому свету фонарей. Не будучи всерьез обеспокоенным, он пытался понять, в чем дело. Это походило на дурной сон.

– Вы в своем уме? Сейчас четыре часа ночи.

– Встать! – приказал голос.

Их было четверо, и, застигнутый врасплох. Калан был беспомощен. Он отбросил одеяло и встал. Ища объяснение ночному визиту, не спеша оделся. Он был в отпуске и в настоящее время не выполнял никакой миссии.

Прием, использованный сейчас его нежданными визитерами, напоминал ему методы применявшиеся гестапо во время войны. Но сейчас ведь войны не было.

– Что дальше? – спросил он.

– Следуйте за нами.

– Куда, черт возьми?

На него направили пучок света и обыскали. Сопротивление бесполезно. На минуту зажегся свет, и Калан увидел, что в их руках были не только фонари. У двоих были автоматы, а двое других были вооружены девятимиллиметровыми маузерами.

Четверо здоровяков были как на подбор. Жуткие непроницаемые лица. Орудия непостижимого рока.

Один из типов ткнул дулом автомата в спину Калана.

– Идите. И без глупостей.

Калан хотел что–то спросить, но передумал и стал спускаться.

В машине он оказался на заднем сиденье между двумя головорезами.

Навстречу им ехал молоковоз. Калан подумал, что он оказался вдруг оторванным от этого простого мира. С горькой иронией он вспомнил о своем недавнем объяснении в любви. Когда это было? Несколько часов назад. Два часа, два мира.

Его беспокоило то обстоятельство, что от него даже не скрывали дороги. Он легко ориентировался и, когда машина остановилась, узнал бульвар Распай.

Они вышли из машины и вошли в обычное с виду здание, но вместо того, чтобы подняться на один из этажей, начали спускаться по лестнице.

Две двери: одна деревянная, другая железная, и Калан оказался в крохотной комнате – камере. Окон не было, стены побелены известью, в одной из стен вентиляционное отверстие. В двери тоже отверстие. На жалкой кровати одеяло в черную и красную клетку. Камера была освещена мигающей желтоватым светом лампой.

Калан разжал челюсти:

– Что это значит?

– Раздевайтесь!

– Что?

В камеру вошел только один тип, остальные остались в коридоре. Гнусная история.

Кто может выдержать пытки и не заговорить? Трудно выбрать момент своей смерти.

Калан изо всей силы ударил парня под печень, и тот согнулся пополам. Они покатились по полу, и Максим схватил громилу за горло.

Незнакомец высвободил правую руку и ударил Калана прикладом. Максим почувствовал сильную боль, из уха потекла кровь.

Он поднялся, но удар по затылку поставил его на колени. Его тошнило, комната плыла перед глазами.

– Раздевайтесь!

Калан медленно встал. Побежденный, он разделся. На нем не осталось ничего: ни трусов, ни часов.

Дверь захлопнулась. Калан, дрожа всем телом, опустился на кровать…