Текст книги "Детектив Франции. Выпуск 5"

Автор книги: Жерар де Вилье

Соавторы: Шарль Эксбрайя,Ален Паж
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

Глава 3

Все мелкие и мельчайшие проблемы Коста были проблемами Полетты Блен. Она была из тех секретарш, для которых работа была не менее важной, чем семья. В действительности служба и была ее домом.

Получив короткое сообщение, она, прежде чем передать шефу, перечитала его, встала, одернула узкую юбку и, нахмурив брови, еще раз посмотрела на лист бумаги.

Полетта Блен была невысокой, хрупкой женщиной с серьезными глазами и чувствительными губами. Прямые волосы не портили ее хорошенького лица. Кост говорил, что она такая же тонкая и сильная, как кинжал.

Она постучала в дверь кабинета шефа и вошла, не дожидаясь ответа. Кост сразу понял, что новости плохие.

– Только что пришло из Шифровальной Службы.

Кост взял бумагу и прочел:

Шифровальная Служба

Место отправления: Берлин

Отправитель: 00041ЖШ–АД–26

«Сообщаю о смерти в своей квартире в Восточном Берлине в результате несчастного случая Макса Шлайдена, который только что вернулся из двух коротких поездок в Виттенберге и в Нойштрелиц. Согласно его последнему рапорту, Шлайден обнаружил важные сведения, касающиеся обеих Германий.

Несчастье произошло ранним утром 14 сентября. Сильный взрыв, сея панику, сотряс квартал, где располагался дом, в котором жил Шлайден. Здание было разрушено взрывом и последовавшим на ним пожаром. Среди четверых убитых, оказался и Шлайден.

Возможная причина взрыва – неисправность газовой печи в квартире Шлайдена.

Полиция закрыла дело. Было установлено, что в квартире Шлайдена имелся подключенный к городской газовой сети радиатор. Возможно, речь идет о несчастном случае. Обугленное тело Шлайдена было неузнаваемо, а квартира полностью разрушена.

Жду инструкций».

Кост несколько секунд задумчиво смотрел на бумагу. Агентом АД–26 был Людвиг Эрбах. Он осуществлял централизацию информации по Восточногерманскому сектору и никогда не перемещался. А Макс Шлайден был одним из подвижных звеньев, которое до сих пор работало без промахов. Кост взглянул на Полетту Блен.

– Вы знаете, что делать?

Она знала. Досье Шлайдена в картотеке будет заменено на досье с новым именем.

– Вы думаете, это несчастный случай? – спросила она.

– Не исключено. Иногда достаточно простой утечки. Ежедневно огромное количество людей умирает так же глупо.

Однако агентам Коста умирать так глупо было непростительно. Шлайден участвовал в важном деле, и он был мертв.

– Позвоните, пожайлуста, Домону, он вернулся несколько дней назад, и попросите его сегодня же зайти ко мне.

Полетта слышала холодный как всегда голос своего патрона и знала, что за внешней непроницаемостью скрывается глубокое огорчение по поводу утраты своего агента. Кост посмотрел на Полетту и сказал:

– У нас нет другого выхода. Вы ведь знаете правило?

Глава 4

Можно привыкнуть ко всему, даже к странному миганию лампы. Можно привыкнуть к отсутствию комфорта и к постоянно освещенной мрачной камере.

Можно привыкнуть даже к грязной одежде большого размера и без единой пуговицы, которую при ходьбе приходится поддерживать руками.

Но как привыкнуть к неуверенности, к непониманию мотивов своего ареста? Калан уже потерял счет дням и ночам.

Он спит, просыпается, пытается сориентироваться во времени, но тщетно.

В дверное окошко каждые четверть часа смотрят блестящие глаза. Он уже давно ни с кем не разговаривал, оставаясь наедине с мучившими его вопросами.

Над ним изощренно издеваются, например с едой. Однажды за весь день ему принесли только немного теплой воды в железной миске. В другой раз тщательно завернутую огромную кость. Есть от чего свихнуться.

Иногда ему хочется биться головой об стену, проломить ее и умереть. Но он сопротивляется, он хочет выдержать, чтобы все узнать.

Иногда он вспоминает о своей прошлой жизни, как о чем–то очень далеком, странном и принадлежащем другому миру.

Последнее время он стал часто вспоминать Кристину. Он пытается воссоздать ее образ, гибкое тело, запах ее духов, блеск глаз, красивый голос. Это его манера уходить от действительности. Он знает, что сделает, когда выйдет отсюда.

Однако проходят дни, превращая Калана в живой труп.

Ужасно сознавать это.

Когда наконец дверь его камеры открылась, Калан лежал на кровати, пытаясь вспомнить, сколько дней прошло с момента его ареста. Он не спеша встал. У него отросла борода, на плечи свисали длинные волосы. Калан был очень грязным и дурно пах, так как воду ему давали всегда в очень ограниченных количествах.

Сидя на краю кровати, он внимательно разглядывал вошедшего в камеру человека. Это был худой и очень элегантный мужчина, с лицом не более выразительным, чем кусок бронзы. Он был бледен, как мало бывающие на свежем воздухе люди, а ярко красные губы придавали ему некоторую женоподобность. Но стоило посмотреть в его глаза, как это впечатление сразу рассеивалось. Два холодно блестящих черных шарика. Беспокойные глаза фанатика.

Рассчитанным жестом незнакомец вынул из кармана портсигар, закурил сигарету и выпустил дым прямо в лицо Калана.

– Встаньте, – сказал он.

Калан с восторгом вдыхал запах поднимающегося к потолку голубого дыма. Сколько уже времени он не курил? Поддерживая руками соскальзывающие вниз брюки, он встал. В огромных туфлях не было шнурков, и при ходьбе они сваливались с ног.

Внезапно Калан стал нервничать. Узнает ли он наконец правду? Он изнемогал от своей изоляции от внешнего мира. Все, только не это. Его одолевали образы оживленных улиц, магазинов, улыбающихся женщин, городских огней и звуков. Жизнь…

– Чего вы хотите? – спросил он.

Он удивился своему хриплому голосу и смутился, словно крикнул в церкви. Незнакомец изучал его и, казалось, наслаждался жалким зрелищем.

– Следуйте за мной, – сказал он наконец.

В глазах Калана на секунду загорелся свет жизни. Он схватил мужчину за руку.

– Я хочу знать, почему я арестован? Вы слышите? Почему нахожусь в изоляции?

В этот момент он увидел в дверях другого типа, с автоматом в руке.

– Отпустите руку, – брезгливо сказал элегантный человек.

Подавив в себе ненависть, Калан неверными шагами, как выздоравливающий после длительной болезни, последовал за незнакомцем. Он оперся на шероховатую стенку. Тип с автоматом грубо подтолкнул его концом ствола.

Вскоре Калан оказался в мрачном кабинете, слегка напоминающем его камеру. Элегантный мужчина кивнул находящимся в кабинете двум другим типам и сел за стол. Два здоровенных, походивших на ярмарочных борцов парня спокойно курили.

Теперь Калан испытывал страх перед ответом на свой вопрос. К его горлу подкатил комок. И ко всему еще эта одежда, которая постоянно сваливается и о которой ни на секунду нельзя забыть. Калан закрыл глаза. Он так же ни на минуту не мог забыть о раскачивающейся перед его глазами лампе. Здесь на потолке тоже была лампа, но она была неподвижной.

Калан сжал кулаки, мечтая обрести былое хладнокровие.

– Вас зовут Максим Калан, и вы работаете на французскую разведывательную службу, – сказал элегантный незнакомец с неуловимым иностранным акцентом.

Наступило молчание. Допрашивающий не задавал вопроса, а констатировал факт.

– Отвечайте, – приказал он.

Калан, не отрываясь, смотрел на сигарету, которую курил незнакомец. Пачка лежала на столе, он мог до нее дотянуться…

Внезапно один из типов отошел от стены, подошел к Калану и с размаху ударил его по лицу. Второй тип скрутил его руки за спинкой стула.

– Вы работаете на французов, – повторил незнаконец. – Ваша последняя миссия привела вас в Японию, в Формоз.

У Калана пересохло во рту. Он молчал. Первый тип принялся хлестать его по лицу, как хорошо отлаженный маятник.

В ушах Калана гудело. Элегантный встал из–за стола, подошел к нему с сигаретой и загасил ее об его шею. Калан выгнулся в дугу, сжимая губы.

– Вас зовут Максим Калан, – повторил незнакомец, небрежно бросивший загашенный окурок.

«Молчать, – уговаривал себя Калан, – ни слова, не выдать им ни малейшей информации».

Тип снова начал хлестать его по щекам, и Калан закачался на стуле. До него доходили только отдельные слова:

– Работаете… французы… признаете…

Калан хотел убить или быть убитым. Он слишком много знал. Сильный удар отправил его со стула на пол. Лицо его было окровавлено, он тяжело и прерывисто дышал. Из ноздрей текла кровь.

– Меня тошнит от этого, – сказал один из типов.

– Так надо, – сказал элегантный.

Он подошел к шкафу, достал из него легкие, оканчивающиеся электропроводами металлические щипцы.

– Разденьте его, – приказал он.

Калан, совершенно обнаженный, лежал на цементном полу, его тело слегка сотрясалось. Элегантный мужчина несколько секунд внимательно смотрел на него, затем решился. Наклонившись над Каланом, он установил щипцы. После этого подошел к динамо–машине и запустил ее.

От нечеловеческого крика подскочили даже головорезы. Калан ошалело смотрел на незнакомца, перекрывшего электрический ток. Реостат позволял варьировать дозу.

Головорезы удерживали Калана на полу: один за ноги, другой за руки. Калан чувствовал себя приведенным на заклание и испытывал высшую степень унижения. Незнакомец повернул рукоятку, и тело Калана напряглось, покрываясь потом. Он кусал губы, чтобы не кричать. Глаза его вылезли из орбит. Пытка продолжалась минуту, показавшуюся Калану вечностью.

Незнакомец снова подошел к Калану.

– Вас зовут Максим Калан…

Калан смотрел на своего палача стеклянными глазами. Вокруг его рта была пена.

– Вы не хотите говорить?

Незнакомец вернулся к реостату. Калан спрашивал себя, долго ли он продержится. В его затуманенном мозгу наступило неожиданное просветление. Его охватил ужас. Его ждало нечто гораздо более страшное, чем смерть.

Из распухших губ вырвался стон. Отчаянным усилием Калану удалось высвободить руки. Он выдернул провода и с диким воплем бросился на одного из головорезов. Его пальцы впились в горло противника, и разжать их было невозможно…

Калан пошатнулся от сильного удара в затылок, и пытка возобновилась. Он рухнул на пол. В ушах у него звенело:

– Признаете? Признаете?…

Калан с отчаянием констатировал, что мышцы его ослабли, а руки дрожали. Он уже не мог думать, не мог сосредоточиться…

Глава 5

Следующий рапорт был очень выразителен в своем лаконизме.

Шифровальная Служба

Место отправления: Берлин

Отправитель: 00041ЖШ–АД–26

«Сообщаю о несчастном случае, ставшем причиной смерти Роже Домона.

Домон энергично принялся за расследование, приведшее его в Виттенберге и Нойштрелиц.

Он погиб в Нойштрелице. Его машина, не вписавшись в поворот, на полной скорости врезалась в дерево. Ранение в голову и перелом черепа привели к мгновенной смерти.

В соответствии с показаниями одного крестьянина, свидетеля этого происшествия, Домон не сбавил скорость на опасном повороте. Полиция, осмотревшая машину, установила, что механических поломок в автомобиле не обнаружено. Совпадение?

Жду дальнейших инструкций».

Прочитав новый рапорт Людвига Эрбаха, Кост глубоко задумался. Он видел перед собой Роже Домона, его твердый, никогда не мигающий взгляд, военную выправку. Кост вспомнил о том высоком смысле, который Домон вкладывал в свою профессию. Он жил ради работы. Это был честный и скрупулезный сотрудник. Кост вздохнул и нажал кнопку.

Спустя несколько секунд в кабинете появилась По–летта. Она сразу же заметила некоторую усталость в глазах своего патрона.

– Еще один? – сказала она.

– Несчастный случай, – усмехнулся Кост. – Мне это начинает казаться подозрительным.

– Подобная неосторожность не похожа на Домона. Не могу представить себе, чтобы он лихачил за рулем, рискуя провалить миссию.

– Я согласен с вами. Домон был осторожным и неоднократно доказал это.

Кост закурил сигарету.

– И тем не менее, это мог быть и несчастный случай. Я бы предпочел, чтобы Домона убили. Тогда все было бы ясно. Пригласите ко мне Анена, – добавил он.

Анен находился неподалеку, в своем кабинете. Это был невысокий брюнет, худой и нервный, с ничем не примечательной внешностью. Кост считал его великолепным агентом. Анен часто работал в паре с Домоном, обеспечивая ему прикрытие. Он бесшумно вошел в кабинет и сел на указанное Костом место. На нем был серый костюм, сорочка и галстук нейтрального цвета.

В его облике было что–то от бюрократа, и, возможно, он закончил бы свои дни в его шкуре, если бы не обстоятельства.

Анен пришел в Разведслужбу из маки после того, как его семья была расстреляна СС. Здесь он открыл для себя дзюдо, которое помогло ему избавиться от комплексов, вызванных тщедушным сложением.

В отличие от Домона, за спокойной внешностью которого скрывались человеческие чувства, Анен был полностью лишен угрызений совести, и, более того, он был абсолютно безжалостным.

Кост часто думал о том, что Анен продолжает работать на Службу, чтобы удовлетворить чувство мести, причину которой он уже забыл. Каждое порученное ему дело становилось «его» делом.

– Домон погиб, – нейтральным тоном сообщил Кост.

Ни один мускул не дрогнул на лице Анена, несмотря на связывающую их дружбу.

– Когда?

– Позавчера. Автомобильная катастрофа, наезд на дерево.

Анен ухмыльнулся, пристально глядя на пол.

– Что вы об этом думаете?

– Ерунда, – сказал Анен. – Роже не совершил бы подобной неосторожности.

– Это может случиться с каждым, – настаивал Кост. – Достаточно просмотреть газеты.

Анен смерил Коста невеселым взглядом.

– Вы тоже в это не верите?

– Не очень. Однако эта неуверенность может быть опасной. Прочтите рапорт нашего агента из Восточной Германии.

Ален быстро прочитал рапорт и положил его на стол.

– Что значит «совпадение»?

– Домон выполнял миссию, сменив погибшего от несчастного случая постоянного агента.

Их взгляды встретились. Все было понятно.

– На вашем месте я бы провел неожиданную операцию, – сказал Анен.

– Операцию проводят только после установления точного диагноза. Именно поэтому я и хотел вас видеть.

– Вы хотите, чтобы я его установил?

– Да.

– Я не люблю подобного рода миссий, подточенных на корню.

– Я даю вам карт–бланш.

– Кто резидент?

– Один из бывших немецких беженцев во Франции. Его зовут Людвиг Эрбах. Он владелец лавки игрушек.

– И это единственная отправная точка?

– Есть еще кое–что. В обоих случаях есть прямая связь с двумя городками. Домон погиб неподалеку от одного из них.

Ален задумался.

– У вас есть первый рапорт Эрбаха?

Кост достал его из тонкой папки и протянул Алену. Прочитав его, тот сказал:

– Трудно поверить в то, что Эрбах предал. Да и смысл не понятен. А что с остатком сети?

– Я дал приказ Эрбаху немедленно прекратить всякую деятельность. Никто не арестован. Эрбах, естественно, обеспокоен и опасается, что за ним следят, но доказательств никаких нет. За одно можно поручиться: погибшие два агента ничего не сказали.

– Меня это скорее беспокоит, чем успокаивает. Обычно пойманного агента заставляют говорить.

– Не всегда, – заметил Кост. – Если агент обнаружил что–то важное, лучше его убрать. Мертвый не говорит. Домон наверняка напал на след Шлайдена. Вы должны выяснить, это ли послужило причиной его смерти, или он погиб как глупый лихач. Вы выезжаете сегодня вечером. Документы будут на имя поляка, занимающегося запасными частями. Вы будете поддерживать связь с Эрбахом, если только ничего не обнаружите на его счет. Вы должны выяснить, существует ли еще наша сеть в Восточной Германии и что обнаружил Шлайден перед несчастным случаем.

Мужчины встали, и Кост проводил Анена до двери.

– Подробную инструкцию получите у Полетты, – сказал он. – Будьте осторожны.

Оставшись один, Кост закурил новую сигарету и медленно вернулся к столу. Он нервничал. Он не знал, целесообразно ли жертвовать жизнью своих агентов. Кост снял телефонную трубку и набрал две цифры, соединившие его с другим кабинетом.

– Мартен? – спросил он. – Что вы скажете о путешествии в Восточную Германию?

Услышав ответ, он улыбнулся.

– К сожалению, Балеарские острова представляют ограниченный стратегический интерес.

Он выпустил дым, послушал и сказал:

– Секретная миссия по прикрытию. Зайдите ко мне за инструкциями.

Глава 6

Человек – трусливое животное, и только разум помогает ему победить страх. Уничтожьте разум, отнимите у мозга способность мыслить и отдавать приказы телу, и человек превратится в животное с условными рефлексами.

По точному графику Калана выводили из ступора и отводили в камеру пыток. Он разучился спать, и жил только ожиданием момента, когда дверь откроется и за ним придут, чтобы вырвать его из убежища, то есть из его камеры.

И его охватывал страх, животный, первобытный страх.

В моменты просветления он сознавал, в какую он скатывается пропасть, и дважды пытался покончить с собой. Но глаза следят за ним и днем и ночью.

В следовавшие после пыток часы Калан заново переживал все свои муки. Он засыпал и просыпался в холодном поту, в ужасе глядя на дверь, за которой ему слышались шаги, извещающие о новом сеансе. Последние два дня ему слышались голоса, и он узнавал среди них свой собственный голос. Он слышал, как называл имена своих коллег, слышал женский голос, голос Кристины, убеждавший его:

– Признайся, Максим… Говори, Максим…

Но, находясь на краю гибели, Калан, поддерживаемый ненавистью, сравниться с которой может только страх, все еще сопротивлялся. В момент просветления он сознавал, что никогда уже не будет прежним человеком.

Калан внезапно проснулся от смеха, кристально чистого смеха, напомнившего ему что–то далекое из его прошлого.

Он с трудом поднялся. Смех сразу прекратился. Ему показалось, что он сходит с ума.

Калан провел рукой по бороде, по затрудняющему дыхание сломанному носу и вздрогнул при мысли о пропускаемых через его тело электродах, которые элегантный человек устанавливал на самых чувствительных органах.

Калан вцепился зубами в грязный рукав своей куртки, на которой уже тогда, когда он впервые ее надел, были темные пятна. Он решил, что надо говорить… Сказать все, чтобы освободиться от мучивших его безмозглых скотов. Он скажет все, чтобы избавить себя от следующего сеанса. Назовет имена, обрекая на смерть несколько человек, которые вскоре будут навсегда забыты. Какое это имеет значение? Что значит жизнь муравья по сравнению с вечностью?

Он упал на кровать и не отреагировал даже на шаги в коридоре. Дверь открылась, и Калан прижался к стене.

– Господин Калан, сядьте, пожалуйста.

В голосе дружелюбие. Калан открыл глаза и увидел перед собой улыбающегося ему высокого крупного человека. Высокий блондин спортивного сложения был похож на кинозвезду. У него был светлый, открытый взгляд. Его присутствие в этой обстановке казалось неуместным.

– Меня зовут Поль. Хотите сигарету?

Калан недоверчиво посмотрел на протянутую пачку.

– Берите же, – настаивал Поль.

Калан решился, и Поль дал ему прикурить.

– Поверьте, мне очень тягостно видеть такого человека, как вы, в подобной ситуации, – продолжал Поль.

Он вынул зеркало и протянул его Калану.

– Взгляните.

Калан увидел лохматое существо с потухшими глазами, заросшее, с серым цветом лица. Он схватил зеркало и запустил его в угол комнаты. Поль улыбнулся:

– Вам не надоела эта камера? Пойдемте со мной.

Калан почувствовал ловушку. К нему возвращался страх.

Они вошли в знакомый Калану кабинет, но динамо–машина и реостат исчезли. Поль подошел к шкафу, достал бутылку скотча и две рюмки. Он наполнил их и протянул одну Калану.

– Поговорим немного, – предложил он.

Калан испытывал симпатию к этому человеку, первому, кто в этих стенах обращался с ним по–человечески. Его затуманенный мозг предупреждал об опасности, но курить сигарету и пить скотч, такие обычные вещи в его прошлой жизни, было так приятно. Поль говорил:

– Наступила весна. Жаль, что вы не видите каштаны, они уже распустились. И как хорошеют весной женщины! Как хорошеет Париж! Я люблю женщин, и я люблю Париж!

– Довольно, – сказал Калан хриплым голосом.

– Я хотел предложить вам этот спектакль. Только от вас зависит, как скоро вы сможете наслаждаться им. Несколько вопросов, и я провожу вас в комнату, где все для вас приготовлено: костюм, лосьон, кремы, туалетная вода.

– Хватит, – перебил его Калан.

Но он не мог не думать о душистом мыле, о пене, о теплой ванне…

Поль предложил ему еще одну сигарету. Калан закурил, выпил скотч. Жизнь возвращалась к нему.

– Вы работаете на французов, не так ли?

– Да… – признал Калан.

Поль дружелюбно похлопал его по плечу.

– Вы мне нравитесь. Я уверен, что вы лучший агент в вашей Разведслужбе.

– Я был лучшим…

– Ну–ну, не скромничайте, Максим. Вы позволите называть вас по имени?

Калан кивнул. Кого напоминал ему Поль?

– Ваша миссия в Формоз оказалась очень эффективной. Кто бы еще мог так блестяще провести ее?

– Анен… Домон… – вырвалось у Калана.

Неожиданно в его голове прозвучал сигнал тревоги. Он резко вскочил и бросился на Поля. Тому не стоило большого труда нейтрализовать ослабевшее тело.

– Вы разочаровали меня, Максим, – сказал он с упреком. – Никакой благодарности. Если вы будете упрямиться, вы никогда не выйдете отсюда. Подумайте о тех, кто ждет вас и беспокоится о вашем исчезновении.

«Что–то должно случиться, – думал Калан. – Так не может продолжаться».

– Убирайтесь! – крикнул он.

– Говорите, – настаивал Поль, – и сегодня же вы будете спать в нормальной комнате, на нормальной постели.

– Убирайтесь! – повторил Калан.

– Не глупите, иначе вы обречены. Я восхищаюсь силой вашего характера, но сейчас вы употребляете ее против себя. Поверьте, жизнь стоит того, чтобы быть прожитой. Или вы соскучились по камере? И по пыткам?

Калан вздрогнул, обхватил голову руками. Не слушать, думать о чем–нибудь другом. О Кристине. Но ее образ расплывался. Ему стало страшно.

– Не теряйте время, Максим. Вы рискуете своей жизнью ради несуществующей идеи.

«Это так просто», – подумал Калан.

– Я думаю об одной женщине, – сказал он.

– О Кристине?

Калан резко поднял голову и взглянул на Поля. Тот рассмеялся. Его смех наполнил всю комнату, вызвав пробежавшие по телу Калана мурашки. Затем Поль грустно сказал:

– Все прошло в этом мире. Не за что зацепиться, Максим. Хотите доказательство?

Поль подошел к двери и театральным жестом медленно повернул ручку. Калан подскочил с искаженным от боли лицом.

– Нет! – закричал он.

Перед ним стояла Кристина и смотрела на него своими грустными зелеными глазами.

– Она работает на нас, – пояснил Поль.

Он резко закрыл дверь и повернулся к застывшему в оцепенении Калану:

– Все прогнило в этом мире, Максим, – сказал он.