Текст книги "Сердце бьется вновь, если ты со мной (СИ)"

Автор книги: Женя Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– Твою мать! – выругался на всю улицу, когда до меня допер весь масштаб случившейся катастрофы. – Идиота кусок! Что б тебя бомж пожрал. Черт…

На меня стали озираться люди. Поэтому сразу же «захлопнул форточку» и побежал к своей машине. Во избежание новых казусов. А то ведь я себя знаю. Еще разок-два посмотрю на того хмыря и голову ему снесу. Прямо в кафе.

По дороге сделал еще несколько прозвонов. Не берет. Не слышит или уже добавила в черный список? Хоть бы ничего не увидела… Иначе я этого Димочку вместе с Ульяной задолбаю. Одного – за то, что кинул Лиду. А вторую… Что полезла, куда не следует. Никогда не поверю в то, что у нее случайно каблук сломался. Они еще не знают, с кем связались.

Оказавшись за рулем, залез в «ВК» и тут же написал Лиде. Она была в сети всего минуту назад. Так что должна была ответить…

– Нет… – процедил, когда время ожидания начало затягиваться. – Ты не можешь так поступить.

Лидия

Минут через двадцать мне все-таки удалось заставить себя подняться и привести в порядок лицо. Оно распухло и раскраснелось, как будто я долгое время пила. И вот когда увидела свое отражение в зеркале, сразу же вспомнила отца. И где-то он сейчас? Нашла ли его мама? И что ему вообще взбрело в голову? Вероятно, это действительно конец. В таком случае, нас с матерью могут в скором времени выставить на улицу. И даже не посмотрят, что я дочь…

Холодная вода частично сняла отек, но я все стояла и смотрела на себя и думала, как быть дальше. Надо было больше работать. Только вот как это сделать, если в сутках всего лишь двадцать четыре часа? А с очного отделения уходить было невыгодно. Но если станет совсем трудно, придется брать академический отпуск.

Уже на кухне я долго не могла заставить себя залезть в холодильник и достать оттуда хотя бы колбасу, чтобы соорудить нехитрые бутерброды к чаю. В любое другое время я бы не стала особо заморачиваться. Но сейчас у меня было преотвратное настроение. Хотелось себя пожалеть, но я не имела на это права. Еще придет кто-то из домашних, а я тут кисну. Нет уж, лучше держать все в себе. И не показывать никому свои страхи.

Когда протягивала руку к холодильнику, в голове отбойным полотком стучали слова отца о том, что я сижу на его шее. О том, что я тут никто, и постоянно объедаю их с мамой, не работаю, гуляю, непонятно где, паразитируя на самых близких мне людях. Это ужасное ощущение! Есть и не чувствовать вкуса еды. Видеть на полке упаковку крупы и воспринимать свой будущий ужин, как подачку. И так стало после того, как мать уличила отца в измене. Как не пустила его к любовнице, и он в отместку запил по-черному. А я, видите ли, уже совершеннолетняя, но такая никудышная. Что со мной разговаривать? На меня можно только орать, пытаясь призвать к ответственности и благодарности. Чтобы сидела себе и слова не могла сказать поперек мнения родителей. У которых двойные стандарты и которых мало волнуют проблемы их дочери.

Мама пришла, когда я уже допивала чай с треклятыми бутербродами. Трясущаяся от волнения и чуть ли не плачущая, она переступила порог квартиры и со всего маха бухнула свою сумку на пол. Точнее выронила, потому что пальцы практически обессилили от нависшего над матерью напряжения.

– Мам?! – вместо приветствия, воскликнула я. – Что случилась?

Я отставила кружку с недопитым чаем подальше от края и быстро пошла закрывать за родительницей дверь. Мама явно пережила какое-то потрясение. Признаться, с каждой секундой я ощущала ее эмоции все ярче.

– Его нигде нет, – упавшим голосом проговорила она, стараясь не смотреть мне в глаза.

Я приняла из ее рук пальто и повесила его на вешалку в шкафу. Сумку подняла и переложила на стул. Потом напряженно стала следить за тем, как мама приступала к переобуванию.

Она была в потертых джинсах и клетчатой рубашке. Насколько я поняла, ма не особо мудрила с выбором одежды. Точнее, вообще не мудрила. Ведь на поиски отца она отправилась именно в том, в чем ходила дома. Только тапки заменила кожаными ботинками. А сама бледная, как мел. Разве что не рыдает. Хотя… Это еще рано утверждать.

– А телефон все так же недоступен? – осторожно спросила ее.

Это же надо так любить… Иного объяснения такому поведению я уже не нахожу. Нет, раньше я как-то все списывала на квартиру и на тот факт, что нам с матерью больше некуда податься здесь, в Москве. А тут такие переживания. Определенно, об утрате источника дохода так не печалятся. Если этот самый источник дохода беспросветно пьет дни и ночи напролет.

– Не доступен, – всхлипнула мать. – Я уже написала заявление в полицию. Не приняли. Сказали, что еще слишком мало времени прошло с момента исчезновения человека.

Теперь она уже в открытую плакала. Было ли мне ее жаль? И да, и нет. Вот чего ей стоило в свое время озаботиться вопросом собственного жилья? Да и ультиматум она перед ним поставила слишком жесткий. Вот, теперь по полной расхлебывает последствия. А отец… И у него был выбор: пить или ни пить. Конечно же, он выбрал наиболее легкий путь. Взрослые люди, а еще что-то говорят про наше поколение.

Я подошла и крепко обняла ее. У самой на душе кошки скребли. Да мои сердечные проблемы ничто по сравнению с тем, какая трагедия приключилась у нас в семье.

– Теперь надо обзванивать полицию, больницы и морги, – обнимая меня в ответ, пробормотала мама.

– Ну, почему же сразу морги? – сдавленно уточнила. Признаться, от ее предположений у меня самой все внутри сжалось в единый тугой узел. – Может быть, он загулял с одной из…

– Не загулял. Я чувствую это, – перебила меня ма. – Ох, Лида, ты не знаешь, каково это – всю жизнь посвятить человеку и каждый прожитый день чувствовать его, как себя.

– Нет, не знаю… – эхом откликнулась.

– Это когда идешь с работы и уже точно знаешь, дома он или нет, – сдавленно всхлипывая, начала говорить мать. – В первые годы супружества ты летишь, окрыленная в предвкушении скорой встречи. А затем – понимаешь, что ошиблась. И домой не хочется возвращаться вообще. Что лучше спрыгнуть с моста, чем вернуться в дом, в котором тебя презирают.

– Но ты все равно любишь его, – погладив маму по спутавшимся волосам, уточнила.

– Не знаю… – выдохнула она. – Но отпустить его не могу.

Состояние было гнетущим. С одной стороны, нужно было уже начинать обзванивать больницы. И морги. Ведь как бы я ни старалась приободрить себя и мать, слишком хорошо понимала, что с отцом могло случиться все, что угодно. Он ведь на днях чуть в окно не вышел! А тут страшно представить, что с ним могло произойти за сутки. Сказать, что ушел жить к любовнице и при этом беспросветно пить. Да кто его такого примет у себя дома?

– Мам, а ты звонила кому-нибудь из его окружения? – спросила, когда мне удалось усадить маму на кухне и накапать в стакан с водой корвалола.

Родственникам и звонить не стоило. Все они находились далеко. Да и ни с кем из них папа особо не поддерживал отношений. Покинуть собственную квартиру и прийти на поклон к ним? Нет. Он действительно ушел к какой-то женщине. И хорошо, если бы он и сейчас у нее оставался. Но телефон вне зоны доступа заставляет задуматься совсем о другом.

– Да, – одним махом выпив содержимое стакана, ответила ма. – Никто не знает, где он. У меня плохое предчувствие.

– А… Ты ведь видела его любовницу? – осторожно спросила у родительницы. – Как ты узнала о ней?

– Я ее в глаза не видела, – едко ответила мама. – И слава богу. Потому что выцарапала бы ей глаза. И изрядно пощипала бы шевелюру.

Дальше задавать уточняющие вопросы не стала. Зачем бередить старые раны той, которая, похоже, сходит с ума от одной только мысли, что может потерять своего мужа. Любым способом, как бы это цинично не звучало.

Далее мать пожелала выпить, но я не дала ей этого сделать. Хватит с меня и одного алкоголика. И так уже на дух их не переношу. Даже когда заходила с друзьями в клуб, то брала самые легкие коктейли. Опять же, когда это было? Сто лет уже не была нигде. Вот, думала сегодня в кафе развеюсь. А оно опять боком вышло.

– Давай, ты сейчас побудешь в моей комнате? – миролюбиво предложила. – Полежишь, подремлешь. А я пока поищу телефоны и пообзваниваю больницы.

– Я не смогу сейчас глаз сомкнуть, – тихо проговорила родительница. Она очень устала и это было хорошо видно. – Нет уж, я буду рядом с тобой. Ты будешь искать номера клиник и моргов, а я – звонить.

И нравится же ей себя терзать… Какая-то мазохистская любовь выходит, больная. Туда не ходи, вообще не уходи, будь при мне и желай то, что желаю я. Да тут и у самого крепкого духом человека шарики за ролики заедут. И я еще не знаю, как облегчить ее муки.

Бледное лицо, покрасневшие от слез глаза, искусанные губы. По маме сразу было видно, как она нервничает. Я не скоро забуду ее такую. Маниакальный настрой найти и вернуть уже не принадлежащего ей мужчину может плохо ей аукнуться. Не представляю, как тяжело было отцу, когда она не оставила ему никакого выбора.

– Поищи в другом районе… Нет, давай в соседний округ… Город! А вдруг этот придурок забурил на другой конец города? Он может…

И все в таком духе. Не знаю, осталась ли хоть одна не обзвоненная нами больница. И морг. Но нигде мы так и не нашли папы. Но хотя бы благодаря дотошности моей дражайшей мамочки заручились поддержкой доброй сотни администраторов, которые записали наш номер и пообещали в случае поступления пациента Кислицына обязательно перезвонить.

Стоит ли говорить, что к полуночи моя голова раскалывалась на мелкие части? Во рту с обеда не было ни крошки, и от этого мой желудок периодически урчал. Но маме было это совершенно не важно. Она рвалась на поиски мужа, и ее останавливала только нависшая над столицей ночь. А разгуливать по улицам в такое позднее время она слава богу не решилась.

– Мам, может, закажем на дом пиццу? – осторожно предложила я, видя, что она сейчас не в состоянии не то, что приготовить, а даже разогреть нам пищу. – Я заплачу, хочешь?

Это были последние крохи до аванса. Который должен был прийти только через неделю. Поэтому я подумала, что это время как-нибудь да продержусь без булочек и кофе в буфете. Главное, устоять перед чарами Пономарева и не попасться ему на глаза в понедельник. А для этого я уже придумала план, по которому должна буду в этот злополучный день с пересадкой добраться до универа на наземном транспорте. Остается только убедить потом молодого человека в последующие дни не приходить к моему подъезду и не подкарауливать меня под дверью. И в метро. Все с тем же проклятым кофе вместо взятки.

– Да какая пицца?! – возмутилась ма. – Мне бы сейчас водочки сто грамм для храбрости. И я смогла бы тогда пойти за ним.

– Куда?! – воскликнула, теряя терпение. – Тебе жизнь не дорога стала?

– Не дорога, – всхлипнула мать. – Я без него ничто!

Она снова заплакала, а я пошла на кухню за новой порцией корвалола. Нет, если она сейчас уподобится отцу, я точно не выдержу. В смысле, перестану уважать и уж тем более любить их обоих. Я, конечно, ничего не хочу сказать в свое оправдание, но это уже перебор. Два взрослых человека. Которые столько времени учили меня, как жить, ведут себя подобным образом. Черти кого из меня пытались сделать… А сами свою жизнь в одно мгновение загубили.

– Вот, – когда вернулась в комнату, протянула матери стакан с лекарством. – Выпей и ложись спать.

Было большое искушение подмешать ей всего: валерианы, пустырника, корвалола… Но ограничилась я только последним. Мало ли, как отреагирует ее организм на такой могучий коктейль?

– Ы-ы-ы, – провыла ма, но все-таки выполнила то, что я ей принесла. – Я не могу-у…

Ушла к себе она только через час. Да и то после того, как я сказала, что устала и хочу спать. Вот честно, это была полная правда. Только вот, когда озвучила ее, на душе стало совсем паршиво. Почувствовала себя последней свиньей, которой нет дела даже до собственных родителей.

Еще через полчаса своих душевных метаний не выдержала и пошла в родительскую спальню, чтобы проведать мать. Она спала. И, казалось, ничто не тревожило ее еще совсем недавно. Странно… Неужели так быстро успокоилась?

Вернувшись к себе, обнаружила в так и не разобранной сумке свой старенький телефон. Он призывно пиликал, напоминая о том, что заряд практически закончился. “ВКонтакте” для меня больше не существовало. Зато в WattsApp было с десяток пропущенных сообщений от Мирославы. Подруга волновалась за меня. Оно и понятно – полдня не появляться в сети. Еще и про Титова откуда-то узнала. Тут у меня только два варианта: либо одногруппник сам подошел к ней с расспросами, либо… Кое-кто патисоноподобный все-таки проследил за мной. Но как? Я ведь ясно видела, как он уезжал на такси со своей Ульянкой. Вероятно, это как-то связано со взломанным аккаунтом фэйка под ником Дима Давыдов… Что же там произошло после моего ухода?

Глава 7. В которой оказалось, что раньше было еще не так плохо

Прошло несколько дней, и нам сообщили, что отца больше нет. Мы все это время были на нервах. Я начала принимать пустырник, чтобы окончательно не свихнуться. А тут еще и оба Ивана не давали прохода, стараясь наладить со мной отношения. И если с Титовым я сдуру уже успела объясниться, то насчет Патиссона-Кабачка-Качка-Мистера упертого эгоиста я не определилась. Меня мало волновало, что там у них с Ульяной. Хватит, набегалась уже по свиданиям. Мало мне Лешки было, решила попытать счастья в Сети. А потом и вовсе на собственной работе. Слава богу, кроме Пономарева там не случилось ничего криминального. Да и сам парень из трех рабочих дней заглядывал на тренировки всего два раза. По счастливому лицу его пассии не трудно было догадаться, что у них все хорошо.

А потом стало не до чего вообще. Новость о том, что папа умер от черепно-мозговой травмы, застигла меня в институте. Мы с Мирославой обсуждали мое нерадужное будущее, когда позвонила мать и сквозь рыдания сообщила, что получила звонок из морга. Не сказала бы, что ощутила тогда сильные эмоции. Почувствовала лишь горечь окончательной утраты. Просто, когда отец поднял на меня руку… Этот поступок стал последней каплей. А сколько они с матерью мне нервов поистрепали…

Я не хотела плакать. После предательства Ивана и… Ивана их у меня больше не осталось. Словно внутри выкачали весь кислород. А на поверхности осталась лишь апатия к собственной жизни. Но делать что-то было нужно, а по сему я принялась оказывать матери всяческую поддержку в организации похорон. Пришлось отпроситься на все последующие дни текущей недели с работы и учебы и пообещать ма выплачивать взятый ею кредит. Как бы мне ни хотелось самостоятельно зажить на личные деньги, ничего не выходило.

Не знаю, что бы делала без Мирки. Если бы не она, Ванька бы навряд ли оставил меня в покое. А мне сейчас было не до него и не до себя. Подруга взяла все в свои руки и поговорила со своим парнем, а тот – с братом. Уж не знаю, чего они там нарешали, но в метро меня больше не подлавливали, до дома не подвозили и вообще перестали стремиться связаться со мной хоть как-то. Иногда ловила себя на мысли, что тоскую без него, что нуждаюсь в поддержке этого следящего за собой золотого мальчика. В такие минуты слабости приходилось себя одергивать и экстренно вспоминать о насущном, о своем горе. О безутешной матери, которая проходила накануне мимо дорогого авто и неосознанно дернула рукой, чиркнув при этом застежками сумки по красному, отполированному корпусу. Из-за этого на нас теперь взъелась женщина из дома напротив. Видите ли, она только недавно купила своему сыночке новую машину. И нам полагается заплатить за ущерб.

В ночь перед похоронами я плакала в подушку. Мать спала, вымотанная сильными переживаниями. А я… Просто плакала. Неизвестность и одиночество давили. Хотелось раскрыть окно, подставить лицо соленому, морскому ветру и ощутить на своих плечах прикосновение родных, крепких рук. До одури хотелось. Сколько бы я ни строила из себя независимую, непробиваемую ничем девчонку-сорванца, наедине с собой я оставалась слабой. Понимала, что влюбилась. Сама прогнала Ивана и теперь заслуженно страдала от совершенного поступка. Но перенести предательство еще раз было бы выше моих сил. Я бы отправилась вслед за отцом. Потому что больше не было сил играть роль той, кем я на самом деле не являлась.

Социальные сети для меня пока точно были закрыты. И кому надо было, тот знал об этом. Остальные проживут без меня еще какое-то время.

На утро к десяти нам назначено было ехать в морг. На похороны из родных больше никто не приехал. И это несмотря на то, что мама обзвонила родственников и друзей папы. Поэтому решено было помянуть его дома. Что мы и намеревались сделать, когда вдоволь наревелись у свежей могилы. А ведь надо было как-то добираться до ближайшей станции метро. Нас ведь занесло в пригород…

– Мам? – настороженно проговорила, когда родительница начала как-то часто моргать и щуриться. – Что с тобой?

Мне не понравилось ее состояние. Уж очень лицо было припухшее и отдавало зеленцой. А тут еще и нервный тик появился. Что мне теперь с ней делать? Куда вести?

– Нормально, – нервно откликнулась ма. – Просто не пойму, что он тут делает…

Я всмотрелась в народ, снующий за воротами кладбища, и заметила молодого человека, немного постарше меня. Волосы короткие, русые, сам одет в теплый свитер, простые синие джинсы и кроссовки. И смотрит как раз в нашу сторону. Определенно, мне он не знаком.

– Ты его знаешь? – спросила у матери, переводя на нее пытливый взгляд.

Ее глаза лихорадочно заблестели.

– Да, – не стала скрывать от меня правды ма. Только вот, она сразу же немного покраснела и нехотя добавила: – Это тот молодой человек, которому я оцарапала машину.

– Ого! – едва удержалась, чтобы не присвистнуть – так была удивлена открывшимися подробностями. – И как это его сюда занесло?

Путь сюда от нашего дома точно не близкий. И прибыл парень, скорее всего, по нашу душу. Интересно, что же ему надо? Ну, не деньги же он пришел стребовать в такой трудный для нас час?

Он был симпатичным. Высокий, с открытым взглядом и приятной внешностью. Могла поспорить на что угодно, что учебу в институте он уже закончил. Не походил он на студента. И совсем не производит впечатление маменькиного сынка. Несмотря на весьма сердобольную мать, судя по рассказам моей родительницы. И вот, что обидно, совершенно не в моем вкусе. Хотя, сразу видно, что умный и начитанный. Вот почему так?

– Вот, паразит, – пыхтела, как закипающая вода в чайнике, мама. – Притащился за мной! Каков наглец…

А по внешнему виду и не скажешь. Вполне себе обычный. И смотрит так миролюбиво. Если бы еще внешний вид зачастую не оказывался обманчив…

– Здравствуйте! – первым поздоровался незнакомец. – А я тут…

– Откуда узнал, где мы? – тут же перешла в наступление ма.

– Да от соседей, – совершенно серьезно проговорил молодой человек. – Хотел извиниться за свою мать и решил наведаться к вам в гости. А тут соседка из квартиры напротив как раз выглянула да и рассказала о последних слухах.

– Да? – недоверчиво переспросила родительница. – А я-то думала…

Я стояла и с интересом наблюдала за их разговором. А парень-то умеет располагать к себе… Вон, как мою мать обхаживает, пытается задобрить и… уже вовсю уговаривает подвести нас до дома. Меня и ее. Прямо аттракцион неслыханной щедрости. Уж не задумал ли молодой человек чего?

– Я Леонид, – лучезарно улыбнулся парень. – А вы, мне сказали, Ирина?

– Ну, да, – растерянно откликнулась ма. – А это моя дочь, Лида.

– Очень приятно, – кивнула, ловя на себе беглый, ничего не значащий взгляд нашего нового знакомого.

Сложилось такое впечатление, что его больше интересовала моя мать. Но зачем она ему? Не запал же он, в самом деле на нее?

– Поедем? – как бы сомневаясь, спросила у меня мать.

Вызывать такси или искать маршрутку совсем не хотелось. А тут такое «счастье» из нашего двора привалило. Глупо было отказываться и показывать свой не самый легкий характер.

– Ну, давайте, – понимая, что сейчас от меня мало что зависит, ответила. То есть, вяло и без всякого энтузиазма пробормотала.

А вот мама использовала меня, как поддержку и повод согласиться. Мне, как дочери было хорошо видно, как она устала. Потеря главы семейства, пусть и не очень надежного и тяжелого в общении, перенеслась нами очень тяжело. И это еще не считая того момента, что надо было как-то жить дальше.

– Отлично! – вроде как даже обрадовался Леонид. – Тогда не будем терять времени.

С этими словами он кинул быстрый, неприязненный взгляд на кладбище. Странный какой… Нутром чую, что не просто так он это все затеял. Надо же было матери так глупо попасться в его поле зрения.

Всю дорогу до дома в основном молчали. Хотя, мне лучше не утверждать что-либо, так как через пятнадцать минут после начала поездки я задремала. Но полагаю, не о чем глобальном мои попутчики не разговаривали. Иначе бы точно проснулась и услышала бы их разговор. А так, на заднем сидении дорогого авто было очень даже комфортно. Ох, не знаю, чем нам это аукнется…

Когда повернули во двор, я как раз открыла глаза. И тут же их закрыла, лишь на мгновение, чтобы почти сразу удостовериться, что это не плод моего больного воображения, и Ваня Пономарев действительно приехал по мою душу. Его машина стояла за деревом, но я отчетливо узнала лицо водителя. А рядом зачем-то сидел Александр. И Мирослава…

– Ну, вот так-то лучше, – как мне показалось, с облегчением выдохнул Леонид, ставя свое авто на паркинг. – А так бы ехали сейчас в пыльном автобусе.

– Сомневаюсь, – покачала головой мама. – Там маршрутка до метро и то раз в час ходит.

– Вообще-то, каждые полчаса до вокзала гоняет рейсовый автобус, – не согласились с моей родительницей. – Но, опять же, не факт, что он действительно ходит по расписанию. В интернете очень много негативных отзывов на этот маршрут.

– А я смотрю, ты хорошо подготовился, – хмыкнула ма и мазнула по мне хитрым взглядом.

– Просто хотел вам помочь, – пожал плечами Леня и заглушил двигатель. Далее он раскрыл дверцу и вытащил ключ из замка зажигания. – Все думал, как вы будете добираться обратно. Вот и решил, что самому будет намного проще доставить вас сюда.

Он смотрел на маму, а мама поглядывала на меня. Мне же было все равно на их переглядки, потому что голова была забита совсем другими вещами. Хорошо, еще поспать нормально удалось. Иначе бы мозг уже вскипел.

– А твоя мать знает? – с иронией уточнила мама.

– Скажем так, я не хотел еще больше обострять ситуацию, поэтому не стал ее так шокировать, – осторожно проговорил Леонид. – У нее довольно взбалмошная натура.

– А окна ваши выходят во двор? – хмыкнула мамуля.

– На другую сторону. – Парень улыбнулся, все так же продолжая изучать нас взглядом.

Мы стали выбираться из машины. Я то и дело посматривала в сторону Пономаревых. Чую, не отпустят они меня так просто. Да и перед Миркой надо бы извиниться. А то в последние пару дней практически с ней не общалась. Вот и разволновалась небось подруга. Как бы так осторожно отправить маму домой одну? Да так, чтобы за ней не увязался Леонид.

Но долго этот вопрос не провисел над моей многострадальной головой. Потому что Мирослава не вытерпела первой и побежала пытать меня на глазах у матери. Подруге было все равно, что рядом с нами посторонний человек. В этом была вся Мирка: с виду спокойная и зажатая. А на самом же деле – бестия.

– Лида! – воскликнула моя лучшая (без преувеличения) подруга и бросилась со мной обниматься. – Ты как?

К слову сказать, она была наслышана о моих непростых отношениях с родителями. Но это ей не помешало явить свой светлый лик перед той, из-за которой меня частенько приходилось отпаивать колой и откармливать греческим салатом. И да, мама ни разу еще не видела Мирославу. А Мира… Она еще не слышала о Леониде.

– Привет, – улыбнулась и крепко обняла Мирку. – Ха… Мы, кажется, всю жизнь не виделись.

Это я уже сказала ей на ухо, чтобы не услышали остальные. Еще пришлось прогнать непрошенные слезы, которые навернулись на глаза, когда осознала, что ужасно соскучилась по подруге. Я ведь ей рассказала самое основное. На долгие переписки и видеочаты времени не было.

– Знакомьтесь, это моя лучшая подруга, Мирослава, – представила подругу умолкшим маме и Леониду. – Мира, это Ирина Антоновна, моя мама, и Леонид. Он любезно предложил свою помощь. Подвез нас с кладбища.

– Очень приятно, – наградив молодого человека непонимающим взглядом, проговорила Мирослава. Далее она обратила свое внимание на мою мать. – Примите мои соболезнования. Мне очень жаль, что все так вышло.

– Ну, насколько нехорошо все вышло, мне кажется, рассудит время, – неожиданно философски проговорила ма. – Сейчас мне действительно тяжело…

Она на мгновение отвернулась и грустно вздохнула. И вот не увидела я соответствующих эмоций на лице Леонида. Почему-то он был спокоен и невозмутим. То есть, никакого сочувствия точно не испытывал. Впрочем, какая нам от этого разница?

И все бы ничего, но Ване и Саше с какого-то перепуга понадобилось к нам присоединиться. Вот уж не думала, что эти Пономаревы такие собственники! Особенно, Иван… Вот какое ему дело, что это за новый парень стоит в опасной (по мнению Ваньки) от меня близости? Тем более, что мы друг друга особенно и не интересуем. Неужели не видно этого со стороны?

Внутри разливались благодарность, тепло, нежность. И все эти чувства смешивались с тревогой за то, как воспримет обоих парней моя мама. Сразу после похорон, прокатившись на машине мало знакомого молодого человека, который ей в сыновья годится и ощутив его пристальный интерес к нашей маленькой семье.

– И это тоже мои друзья, – непринужденно сказала, включая Лиду Кислицыну, которую многие знали в институте как языкастую занозу. – Иван и Александр – братья. Саша учится со мной и Мирой и является ее молодым человеком.

Я надеялась, у меня получилось сыграть свою роль. И если Леонид мне безоговорочно поверил (а потому практически сразу отправился домой под предлогом внезапно нарисовавшихся срочных дел), то мать принялась сверлить меня недобрым взглядом.

– Иван, значит, – ехидно уточнила она, буквально препарируя взглядом старшего Пономарева. – Вот ты какой, Ванечка…

Причем, это произошло настолько быстро, что я не успела представить свою родительницу ребятам. Ну, и они, соответственно, не имели возможности раскрыть рот.

– Мам, а что не так? – спросила я.

– Вам не нравится, что мы пришли поддержать вашу дочь в трудную минуту? – решив не отмалчиваться, осведомился Ванька.

– Без приглашения, – кашлянул Саша.

И кто их тянул за язык? Вот начнется сейчас словесная перепалка на глазах у всего двора, засмеют же потом. Все те же церберши постпенсионного возраста. Кстати, не факт еще, что они не видели, как мы с ма выбирались из машины Леонида. Хотя, этот парень себе на уме. И ему действительно не выгодно так подставляться перед своей матерью. Если, конечно, он не преследует своих целей.

– А давайте, пройдем к нам, и все обсудим, – миролюбиво предложила я.

И черт с ним, что Пономаревы увидят наш с мамкой бардак. Мне терять уже нечего. Если не захотят после этого со мной общаться, скатертью дорожка. Лишь бы не начали болтать об этом на учебе и на работе.

– А давай, – неожиданно поддержала мою инициативу мать. – Вот вы мне все и расскажете. О фитнесе, о дружбе, о работе…

И ни слова об учебе. Ясно. Понятно. Поминки отца откладываются. Хотя, какие поминки, когда я и не собиралась пить. И маме особо не хотела давать это делать. Все-таки перед глазами еще стояло мертвенно-бледное, заретушированное лицо папы, полностью лишенное души. Он больше никогда не откроет глаза… Когда я была маленькая, он был совсем другим: отзывчивым, добрым, активным, любящим. А к концу жизни папа стал совсем чужим. Будто бы я лишилась отца уже давно. Да и плакала я из-за этого иногда по ночам в подушку еще с давнего времени.

Поймала на себе вопросительный взгляд Мирославы и развела руками. Что я могла сказать? Кажется, мама тоже осознала, что в последние годы любила того мужчину, за которого вышла замуж, а не того, которого сегодня хоронила. Когда человек начинает пить, он меняется. В худшую сторону. Становится не сдержанным, агрессивным, жестоким, безвольным, перестает оглядываться на родных и близких, верить в себя. Он медленно, но верно умирает. Сначала, как личность, потом, как человек. И напоследок погибает телесная оболочка его существа. Все это я имела сомнительную честь лицезреть. Поэтому боюсь и избегаю огненного змея.

Мира и Саша шли за нами. Я же бессовестно наслаждалась близостью Ивана, который несмотря ни на что приехал ко мне и далее не испугался держать ответ перед матерью, которой не пойми что взбрело в голову. Я не вырывала руки из его широкой ладони, не обращала внимания на частые взгляды родительницы, которая явно не оценила нашей с Кабачком дружбы. Иные отношения с ним рассматривать пока не приходилось.

Прохлада старенького подъезда и тишина, которую не посмел нарушить никто из присутствующих. И только спустившийся к нам лифт с шумом распахнул свои двери, приглашая войти внутрь. Чувствовала себя при этом маленьким, нашкодившим котенком. Но я сама вовсе не шкодила, а ругать меня почему-то было за что.

Угнетение не коснулось меня благодаря Ване. Парень встал позади. Но я спиной чувствовала учащенное биение его сердца. Мою руку отпустили, но от этого момент не был менее волнительным для нас обоих. Уже предчувствую, что вскоре между нами случится очень серьезный разговор.

А вот со щелчком замка во входной двери наконец-то спал полог тишины. Мы пришли в движение, засуетились и стали судорожно искать себе тапочки. Далее по одному потянулись мыть руки. Не сложно было догадаться, что чай заваривала я. А потом мы с Мирой наскоро сооружали на всех бутерброды. В это время мама допрашивала Ваню. А Саша… Руководил своей девушкой, рассказывая на будущее, что любит на колбасу намазать кетчупа и горчицы. Но не много, а то гастрит доберется и до него. Мне же перепало пожелание Ваньки между хлебом и все той же колбасой положить салатный лист. Либо без него, но поверх колбасы кинуть помидорку или огурец. А лучше все сразу и на зерновом хлебе. Или в лаваше, но в качестве мяса добавить курицу.

Честно, захотелось бросить все и пойти в магазин и докупить необходимое к роллам. Уж очень аппетитно Сашка рассказывал рецепт полюбившегося им с братьями нехитрого блюда. Сытно, полезно, быстро. Прямо, как наш с Мирой любимый салат. Кстати, для него продукты как раз имелись.

Я настолько ушла в готовку, что совершенно забыла проконтролировать ход беседы Ивана и матери. А вот, когда уловила ход мыслей ма, мне стало не по себе. Она вознамерилась выдать меня замуж за Леонида! Но узнав, что Пономаревы намного перспективнее… Лапушиных (ну и фамилия), она всерьез заинтересовалась Ваниной кандидатурой. Кажется, я попала. Не хотела же заводить серьезные отношения в ближайшее время. Не для меня оно – уже получила знак свыше. Тем более такое счастье с красивым русским именем «Иван».