Текст книги "ШИКанутые девчонки"
Автор книги: Женя Гламурная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
Кадр 9
Родина-мать зовет
Бабушка с раннего утра завела волынку: «С праздником, доченька, милая, счастья тебе, здоровья, а не пора ли замуж?» Лика согласна, что пора, только кандидатов в радиусе третьей кольцевой не наблюдается.
– С каждым годом мы становимся мудрее, Ликуся!
Ирина Родионовна ходила за дочкой по квартире, как будто ожидая, что на нее вот-вот снизойдет жизненная мудрость.
– И кому нужен этот ресторан! Пригласила бы самых близких домой, я бы пирожков напекла… А то собрала человек сто, кому это нужно?
Лика промолчала, потому что в бабушкиных словах была изрядная доля правды: из ста приглашенных половину она терпеть не могла, а остальные пятьдесят ее раздражали.
Часов в десять утра начался переполох под названием «мне нечего надеть». Мама разбросала по всей квартире свой неисчисляемый гардероб и, не найдя ничего подходящего, ушла в магазин за новым платьем. Мы с бабушкой ходили среди гор юбочек, блузочек, платьев и туфель, в панике пытаясь понять, как это все раньше помещалось в шкаф. Ну не может быть у нормального человека столько одежды!
Вечером Лика мерила мое зеленое платье (я лишалась права выбора и должна была надеть черное) и остервенело жаловалась на судьбу:
– Это просто невозможно! Билл точно притащит сюда эту Лялечку, а она начнет действовать мне на нервы. Черт, велико!
Зеленое платье было больше Лики размера на два. Ай как мне стыдно! Прости, именинный торт! Сегодня мы точно не встретимся.
Лика собиралась обстоятельно, так что на вечеринку мы неизбежно опаздывали. Я уже минут сорок стояла в платье и наблюдала, как Лика ругается с приглашенным на дом визажистом по поводу туши для ресниц.
– Я сказала темно-коричневую, а не цвета детской неожиданности! – бушевала она. – Как можно быть таким невнимательным! И что это за фиолетовые тени! Немедленно переделайте!
Визажист тихо взвыл и принялся в пятый раз снимать тени с Ликиных век.
– У меня из-за вашего непрофессионализма глаза будут красные! – Она умудрялась ругаться, даже когда ей подкрашивали губы.
Выходит, Лика платит долларов 150 в час за лишнюю нервотрепку? Кроме того, она, как любая актриса, умеет накладывать макияж не хуже самого профессионального визажиста. У нее в спальне стоит специальное зеркало с лампочками по краю, как в театральной гримерке, перед которым Лика каждое утро проводит не меньше часа. Она может накраситься так, что косметики на лице не будет заметно и при этом все будет выглядеть идеально. Но сегодня Лика захотела сделать гламурный макияж с яркими блестящими тенями и накладными ресницами из переливчатых перьев. Поэтому к нам пришел развязный мальчик, похожий на танцора, с двумя стальными чемоданчиками, набитыми кучей инструментов для превращения девушки в жар-птицу или попугая какаду (это уж как получится).
Он крутился вокруг Лики, виляя попой, как будто танцевал спортивное танго. Но маме вертлявый визажист встречался не впервой, поэтому она на его фигуру не отвлекалась, и, пока я пыталась понять, как можно так изящно изогнуть спину и при этом не упасть, Лика отчитывала его за неправильно подобранную тушь.
Когда несчастный парень наконец умудрился ей угодить, Лика резко вскочила и повернулась ко мне:
– Ну, сколько можно тебя ждать?!
– Меня?
А тут еще оказалось, что Трюфель сожрал мои черные туфли, и пришлось на огромной скорости переодеваться в зеленое платье под Ликины крики:
– Вечно мы из-за тебя опаздываем!
Теперь я весь вечер буду чувствовать себя на два размера толще собственной матери. «Ах, я так хотела надеть это платье сегодня! – пожалуется Лика кому-нибудь из гостей. – Но оно оказалось мне велико!» Это вполне в ее стиле.
Мы приехали как раз вовремя: бабушка собиралась выйти к гостям с огромным подносом своих фирменных пирожков с луком. Лика успела остановить ее в самый последний момент, а Ирина Родионовна так оскорбилась, что тут же уехала домой.
Сразу за нами в ресторане появилась та самая террористическая группировка, которая могла все испортить. В первом ряду образцовым семейством вышагивали папа с Сарой и игрушечной фиолетовой страусихой.
Когда папе исполнилось тринадцать, его собственный папа передал ему Великую Тайну: чтобы женщина никогда не жаловалась на подарки, нужно дарить ей исключительно мягкие игрушки. Она будет по этому поводу умиляться и наивно думать, что мужчина считает ее ребенком. Папа никогда не отступал от этого весьма выгодного правила, хотя давно догадывался, что женщине куда приятнее щеголять в дорогом колье, чем чувствовать себя ребенком. Лика на 39-летие получала фиолетовую плюшевую страусиху – ни дать ни взять гламурная модель с обложки: губки, то есть клюв, в розовой номаде, в глазах – блеск брильянтов, на лапках – десяток пластмассовых браслетов со стразами. Именно так выглядят женщины, мечтающие о дорогих подарках. Остроумно, ничего не скажешь.
Сразу за папой и Сарой появились Борис Илларионович с Лялечкой. Лялечка надела умопомрачительное красное платье и тащила букет орхидей.
– Она же знает, что у меня на орхидеи аллергия! – прошипела Лика и ретировалась на кухню.
Мой образцовый папочка заметил Лялечку, тут же оторвался от своей гражданской жены и стал упорно смотреть на юную актрису глазами голодного тигра. И не стыдно ему… Я заглянула к Лике.
– Сейчас, – буркнула она… – Ты видела Лялечкино кольцо? Камешек больше пальца. А пальчики у нее, мягко выражаясь, не аристократические.
– В смысле?
– В смысле – жирные у нее пальцы! Иди к гостям, там кто-то из твоих пришел. Кстати, он ничего… Как зовут?
Я обернулась.
– ИЛ! – Вот уж не ожидала!
– Оригинальное имя. Он латыш?
– Почему латыш-то? – удивилась я. – Я пойду, а то он еще потеряется…
Но ИЛ и не думал теряться. Он сразу встретил кого-то из знакомых и завел образцовую светскую беседу. Лялечка наконец обратила внимание на голодного тигра и ответила – взглядом трепетной газели.
Я подкралась к ИЛу со спины, но решила не следовать его примеру и, вместо того чтобы шептать на ухо, изо всех сил пискнула:
– Привет! – Даже голос сел от волнения.
Надеюсь, волнение вызвано папиной охотой на мамину конкурентку.
– Привет. – Он так нежно улыбнулся, что голос у меня вообще пропал. – Где именинница?
Я кивнула в сторону ресторанной кухоньки. Смелая девушка на моем месте поставила бы вопрос ребром: «Зачем ты рассказывал про романтику на картонке в заброшенном доме? Зачем подарил мне один цветок из букета?» Но я не смелая девушка, поэтому молча плелась за ИЛом, пытаясь убить его взглядом в спину.
– Женечка, деточка, а где Ликуся? – медовым голоском поинтересовалась Лялечка.
Какая я тебе деточка?!
На кухню мы зашли явно не вовремя. Посреди стола возвышался огромный торт, весь утыканный свечками. Весь! Их ровно столько, сколько Лике лет, – наверняка бабушка выдала. А мы ввалились как раз в тот трепетный момент, когда мама решила слегка помолодеть и выдергивала злополучные свечки. Вручив Лике орхидеи, Лялечка принялась розовым пальчиком в брильянтовом обручальном кольце сосредоточенно считать недовыдернутые свечки.
Мама кинула мне букет и пошла через зал искать лекарство от аллергии, улыбаясь под градом поздравлений и изо всех сил стараясь не чихнуть. Актриса-отравительница уже танцевала с Биллом и радостно смеялась.
Только я собралась с духом, чтобы завести какую-нибудь философскую беседу с ИЛом, как в зал ресторанчика вбежал румяный и запыхавшийся Гоша с одинокой розочкой в целлофане. Он вручил несчастный цветочек мне (о господи! День рождения не у меня!) и явно ждал пылкой благодарности.
– Не буду мешать, – улыбнулся ИЛ, хотя точно заметил, что я пребываю в состоянии тихого ужаса.
– Ну… как дела, малыш?
В черном костюме и галстуке Гоша напоминал школьника. Черт, «малыш»… А ведь раньше мне нравилось, когда он так меня называл.
– Нормально. Учусь, работаю.
Бизнес-малыш, университетский малыш, абсолютно не сентиментальный малыш!
– Я на Арбате в антикварном салоне видел отличную дверную ручку. – Гоша изо всех сил пытался меня заинтересовать. – Завтра сходим посмотрим?
– Да, конечно.
Я рассеянно наблюдала за ИЛом, который о чем-то весело болтал с Ликой. Она помахивала фиолетовой страусихой и искоса посматривала на нас. Неужели хочет и Гошу переманить к себе?
– Привет, Женька!
Варя довольно живо изобразила радость первой встречи, хотя мы уже раз пять за вечер друг друга видели. Наверное, хочет о чем-то поговорить.
– Привет! Мы оставим тебя на минутку? – спросила я у Гоши.
– Только на минутку, – кокетливо добавила Варя. – Ничего, что я тебя увела? – спросила она, когда мы отошли на безопасное расстояние.
– Наоборот, очень даже хорошо, – честно призналась я. – Он уже стал меня раздражать.
– Он же тебе сильно нравился… Недели две только и слышно было: ах на крыше, ах как романтично, ах мой милый Карлсон! Господин Лилейко превзошел Гошу?
– При чем тут ИЛ? Просто раньше Гоша был таким целеустремленным, сильным, что ли, а теперь…
– А теперь он влюбился и размяк.
– Думаешь? На него это не похоже. И потом, я неделю назад признавалась ему в любви, а он даже не воспринял это всерьез. Вроде того, что ничего между нами быть не может…
– Ты призналась ему в любви?! То есть, хочешь сказать, ты была в него влюблена неделю назад, а теперь все прошло?
Честно говоря, вряд ли. Может, все дело было в обстановке? Тайное свидание ночью на крыше: только признаний в любви и не хватает. И потом, Гоша предложил расстаться, а мне этого не хотелось, и нужен был веский аргумент. Вот я и брякнула, что люблю его. Но ведь в тот момент считала, что говорю искренне! Между прочим, ведь он мог в это поверить… и запомнить.
– Варь, кажется, я попала. Он же думает, что я в него влюблена. И он совсем взрослый, а с такими не шутят.
– Возможно, для тебя это будет новостью, но с такими чувствами тоже не шутят, – резко ответила Варя. – Может, стоит посоветоваться с мамой?
Я посмотрела на Лику, которая вовсю кокетничала с ИЛом. С ней, пожалуй, посоветуешься! У каждой девочки должна быть возможность рассказать все маме, но моей всегда хотелось, чтобы я была не такой, как все.
Папа легко одолел Лялечку и теперь танцевал с ней какой-то забавный эротический танец, а изобразить львиный взор пытался уже Борис Илларионович. Получалась скорее голодная гиена. Гоша скучал в уголке, а я колола пальцы его розой. Надо же! Неформальный художник за неделю эволюционировал в прилизанного офисного работника в костюмчике. Мне эта эволюция ой как не по душе, но Варежка абсолютно уверена, что причиной изменений являюсь именно я.
Звонко хлопнул об пол чей-то бокал. Папа презрительно смотрел сверху вниз на белую капитанскую фуражку Бориса Илларионовича, а Лялечка повисла у него на руке и, весело поблескивая глазами и брильянтом на пальце, подвывала:
– Борюсичка, не бей его, пожалуйста!
Папа, видимо, давно не дрался, поэтому прямо умолял взглядом предоставить ему приятную возможность дать сдачи. Билл был не дурак, поэтому только картинно замахивался, видимо, надеясь, что его сфотографирует ИЛ, который уже пару раз обошел вокруг них с заинтересованным видом. Но он не выбирал место, чтобы сделать лучший кадр, а ждал развития событий.
– Федя, тебе лучше уйти!
Расталкивая гостей, к ним подошла Лика. Глаза у нее покраснели – видимо, пыльца подлых орхидей успела-таки подействовать.
– Почему мне, а не ему? – обиженно спросил папа.
Так в детском саду малыши удивляются: «А почему я»?
– Потому что я тебя прошу (неопровержимый аргумент). Я неважно себя чувствую, так что тоже ухожу, – очаровательно улыбнулась Лика. – За главную остается Женечка. Всем спасибо, всех с днем рождения, всем пока!
ИЛ подошел к ней и что-то зашептал на ухо. Я зажмурилась от обиды. Почему ей? Почему с ней? Опять! Страшные существа актрисы! Страшные, непонятные и малоизученные – вот так вот, хоть я и обожаю свою маму.
Я никогда еще не была так зла на Лику. Мало того что она оставила на меня почти восемьдесят человек своих гостей, половину из которых я вообще не знаю, так еще и увела за собой единственного человека, с которым мне приятно было общаться. Скажем так. Приятно общаться, и все. Томка не пришла, я так и не узнала, с какой радости она на меня дуется и кто такая эта блондинка, которая заслужила букет роз от ИЛа. Гоша ходил за мной весь вечер по пятам, каждые десять минут начинал извиняться (хоть часы сверяй), явно ждал, когда я наконец брошусь в его объятия и раз десять подряд признаюсь в вечной любви. Варежка время от времени спасала, но не сочувствовала, а наоборот, отчитывала за легкомысленность.
Дома меня, злую и измученную, ждал неприятный сюрприз. На лестничной площадке в позе «Родина-мать зовет» застыла сияющая бабушка в праздничном переднике с алыми розами и, не дождавшись, когда я войду в квартиру, начала взахлеб рассказывать:
– Ликочка уже спит. Нашла она свое счастье! И прямо в день рождения!
– Какое еще счастье?
Я только что избавилась от Гоши, который пошел меня провожать и отлепился только около подъезда. Ох, как же надоели мне эти эротические игры на свежем воздухе!
– Молоденький он, конечно, – продолжала тем временем бабушка. – Но любви все воз…
– Молоденький?
– Ну да, привез ее на машине, поцеловал в щечку, я сама в окно видела. Ликочка домой прибежала, щечки горят, глаза блестят. Она, когда первый раз влюбилась, в пятом классе, такая же была, девочка моя! Наконец-то!
– Лика!!!
– Женя, ты что?! Тише! Спит она! – прошипела бабушка, но меня это мало волновало. Молоденький!
Лика сидела на кровати в спальне и с укоризной смотрела на свою растрепанную дочку.
– Это ИЛ?! – рявкнула я на всю комнату и включила свет. Сзади прошуршала любопытная бабушка и застыла у стенки.
– Не кричи так посреди ночи, пожалуйста. Я все-таки уже немолодая женщина, – спросонья кокетничала Лика, жмурясь от света яркой лампочки, и делала вид, что абсолютно ничего не понимает.
Я постаралась сдержанно сформулировать вопрос:
– Это ИЛ? Молоденький. Кавалер. Который тебя провожал?
– Аа… Илья? Да…
– Как ты позволила себя поцеловать?! – Оказывается, я отлично умею рычать, когда захочу.
– Так в щечку же, по-дружески! – смущенно улыбнулась Лика.
– Ну конечно, по-дружески! – не унималась я. – У тебя все по-дружески, только ты при этом по-матерински всех моих мужчин уводишь.
– Ирина Родионовна, оставьте нас, пожалуйста. Я хочу сделать дочке внушение, – попросила Лика бабушку.
Я села на край кровати.
– Так он твой? – тихо спросила Лика.
– Ну, не совсем, – замялась я. – Не мой.
– Он тебе нравится? У меня аллергия разыгралась и Илья подвез меня домой. Вот и все. А потом поцеловал в щеку, когда мы прощались. Кажется, это нормально, разве нет?
– А как же блестящие глазки и розовые щечки? Когда в пятом классе Ликочка в первый раз влюбилась.
– В седьмом классе. А сегодня, повторяю для недогадливых, у меня была аллергия. Не любовь, а насморк, понятно? Хотя у тебя неплохой вкус.
Я запустила в Лику подушкой, но уже совсем не злилась. Сложно вести себя более глупо, да еще было бы из-за кого… Может, последовать Вариному совету и поговорить с ней о Гоше?
Но мама уже отвернулась и включила телевизор. Диктор новостей с идеально зачесанными волосами хитро улыбнулась и начала: «Страусиха Фифа в подмосковном зоопарке уже три года живет без самца. Это провоцирует у птицы серьезную весеннюю депрессию, но зоопарк, к сожалению, не заинтересован в приобретении мужской особи».
Пульт полетел в угол, Лика нервно засмеялась. В кресле вальяжно развалилась фиолетовая страусиха, подарок папы.
Кадр 10
Кастинг третьего размера
– Думаешь, это оригинально – предлагать читательницам полтергейст как потенциального бойфренда? – задумчиво поинтересовалась Полина, заместитель главного редактора из YES! и положила передо мной фотографии, сделанные на прошлой неделе.
Хм… Вокруг головы парня неизвестно откуда возникли белые разводы.
– Может, представим его как инопланетного гостя, который ищет невесту среди русскоязычных землянок, чтобы потом увезти ее на Марс? – с надеждой в голосе предложила я.
– Ты отвечаешь за личную жизнь читательниц! – угрожающе потрясала кудряшками замредактора.
Кстати, скажите, пожалуйста, а кто отвечает за мою личную жизнь? Немедленно увольте этого человека! Он не справляется!
– Не сомневайся, после dead line’a тебя ждет верная смерть! – уверила меня Полина на прощание.
Проблема в том, что последний срок сдачи материала, он же «линия смерти», уже завтра.
Инстинкт самосохранения направил меня к папе за цифровым фотоаппаратом. Пользоваться обычным после инопланетных разводов на пленке было рискованно. Мобильник у него не отвечал, так что я прямиком направилась в огромное здание на Смоленской набережной, где папочка не покладая рук исполняет свой долг перед обществом. Его секретарша Лариса, для своих Ириска, помахала мне из-за стеклянной двери приемной. Тех, кто видит ее впервые, наповал удивляют Ирискины ногти – предмет гордости и неустанных забот сразу двух маникюрш и одного жутко симпатичного специалиста по nail-дизайну. Сегодня они были выполнены в стиле обложек глянцевых журналов. YES! красовался на указательном пальце правой руки.
– Привет, папуля в зале, у него кастинг.
Ах, вот почему телефон не отвечает: как же тут оторвешься!
– Погоди, я тебя провожу! – крикнула она вслед.
Мне очень хотелось избежать тесного общения и, как следствие, раскопок в моей не шибко приятной личной жизни, поэтому я рванула к залу на предельной скорости.
У самых дверей стояла толпа минимально одетых девочек. Все моложе меня, все делают карьеру. Они болтали, как стая взволнованных волнистых попугайчиков, и мазали друг другу спины гелем с блестками. Уловив движение в конце коридора, модели мигом оторвались от своего жизненно важного занятия и с интересом принялись рассматривать мою фигуру. Несколько девушек сочувственно улыбнулись, но как только я попыталась пройти в зал, стеной встали перед дверью.
– Здесь очередь, девочка! – заявила 16-летняя нимфетка и своим на удивление развитым бюстом ловко приперла меня к стенке. – Записывайся!
Мне протянули список из 132 несовершеннолетних моделей. Последней там значилась Женевьева Камешкина, 17 лет.
– У меня там папа, – робко пробормотала я.
– А у меня там все родственники по материнской линии, – не растерялась девочка. – Записывайся!
И быть бы мне в списке после Женевьевы Камешкиной, если бы в коридоре не появилась Ириска.
– Все отошли от двери на два метра! – размахивая пальчиком с обложкой YES! на ногте, прокричала она. – Вы, двое, что здесь делаете? Я же ясно сказала: только девушки с третьим размером! Не меньше!
Прижавшая меня к стенке девушка в раздражении хлопнула списком об пол, а Ириска наконец заметила меня. – Что, не пропустили? Я же говорила – подожди. Эти карьеристки кого хочешь съедят…
Я вошла в зал, подавленная сознанием того, что в Москве есть 132 девушки модельной внешности моложе 18 лет с третьим размером груди. Папа стоял ко мне спиной и без всякого интереса смотрел на девочку в белом кружевном платьице. Зачем в молодежной коллекции такие откровенные вещи? Девочка фамильярно улыбалась директору по кастингу и активно оправдывалась по неизвестному поводу. Интересно, если бы у меня был третий размер, я была бы такой же смелой?
– Я просто подумала…
– Вместо того чтобы просто думать, лучше просто пройдитесь, – предложил папа.
Ему никогда не нравилось, когда девушки начинали размышлять. Модель плавно поплыла вдоль подиума.
– Деточка, ты похожа на рыбу, – ехидно заметил он. – Тебе бы русские народные костюмы представлять! Будь добра, не выступай, словно пава, – и не оборачиваясь крикнул мне: – А ты что в пальто стоишь? Раздевайся!
– Пап, это я…
– О, привет, малыш! Можешь остаться одетой, я и так знаю, что ты красавица.
Модель на подиуме презрительно поджала губки и остановилась.
– Ну почему все останавливаются, стоит мне отвернуться? – разбушевался папа. – Почему ты встала, царевна Лебедь?! Ирис-кис-кис, принеси нам кофе, сласть моя!
Лариса расцвела от удовольствия и вышла из зала.
Через пять минут папа с опаской косился на странно пахнущий кофе и объяснял мне его происхождение:
– Обожаю Ларису, но кофеварку она выбрать не смогла.
И повернулся к очередной девушке на подиуме, которая наивно думала, что на нее никто не обращает внимания.
– Ну кто так поворачивается?! Электроник, мальчик на шарнирах? У нас тут не дискотека восьмидесятых! Кстати, как тебе мои девочки?
– Честно говоря, я ужасно завидую их фигурам, – призналась я. – Но они какие-то одинаковые… И глаза пустые, мысли в них нет.
Сложно удержаться от критики, когда модели все время смотрят на тебя с легким презрением.
– Какая там мысль! – рассмеялся папа. – Видишь, какая коллекция откровенная, неужели кого-то заинтересуют их глаза? Деточка, что у тебя на голове? Прическа в стиле «Болек и Лёлик» вышла из моды сразу после Второй мировой!
Я испуганно пригладила волосы, но он обращался к модели.
Кофе был отвратительный, девушки на подиуме меня явно ненавидели, так что я решила перейти к главному:
– Пап, я хотела попросить у тебя фотоаппарат на один день. Мне завтра сдавать материал, а мой аналоговый что-то бесится… Цифровой нужен.
– Ты не против, если я тобой тоже немного попользуюсь?
– Конечно, – не подумав, ответила я.
– Мне нужно кому-нибудь сбагрить Тараса на выходные…
Нет! Нет! Не-е-ет, только не это! Я не могу провести два дня в одной квартире с малолетним маньяком!
– Па-а-ап…
– Ладно тебе, он трудный подросток, но уже достаточно самостоятельный. Ты справишься, поверь мне! Возьми у Ириски ключи от квартиры, фотоаппарат у меня в кабинете. Кстати, можешь его забрать себе. Я им пользовался всего пару раз в отпуске, так что он только пыль собирает.
После такой щедрости сложно было ему в чем-то отказать. Здравствуй, цифровое чудо с разрешением в девять мегапикселей, прощайте, спокойные выходные.
– Я могу идти? – поинтересовалась девушка, беззастенчиво переодевающаяся рядом с подиумом.
– Ходить ты не можешь – это диагноз. Так что исчезни на сегодня с глаз моих и перестань трепать нервы!
– Пап, я тоже пойду…
– Иди, малыш, я привезу Тараса утром в субботу.
Боже, как можно было надеяться, что он забудет?!
До папиной квартиры от агентства было минут пятнадцать пешком (что не мешало ему регулярно опаздывать на работу). Я уже пыталась подобрать нужный ключ к одной из трех замочных скважин, когда дверь квартиры распахнула бледная и явно не выспавшаяся Сара. Выронив ключи от неожиданности, я бросилась их поднимать, но не успела – она схватила меня за плечи и слегка тряхнула:
– Господи, что с ним?!
Пока я с перепугу пыталась сообразить, о чем речь, Сара побледнела еще больше (я-то думала, больше некуда) и снова спросила:
– Что с Федором?
– Да что с ним может случиться? Сидит на работе, девушек рассматривает…
– У него мобильник не отвечает, – дрожащим голосом пожаловалась Сара.
До меня наконец дошло, что она по-настоящему переживает.
– Все в порядке, не волнуйся! Я его видела пятнадцать минут назад. У него кастинг, поэтому телефон отключен.
Господи, она что, первый раз не может до него дозвониться?!
– Слава богу, – она устало опустилась на маленький стульчик в коридоре. – Прости, Жень, я тебя, наверное, напугала. Он дома не ночевал…
– Что? – возмутилась я. – Как это не ночевал?
– Да все в порядке, так и раньше бывало. Просто обычно он звонил, придумывал какой-нибудь повод… Я хоть знала, что ничего не случилось. А вчера, видимо, просто забыл позвонить.
– Что значит – забыл? У него же другая женщина! – бушевала я. – Как ты можешь это терпеть?!
– У него не другая женщина, – устало улыбнулась она. – У него ДРУГИЕ ЖЕНЩИНЫ. И с этим невозможно бороться.
Я поплелась в папин кабинет. Лика его за «других» в порошок бы стерла. Оглянулась в поисках фотоаппарата и увидела мамину фотографию в рамочке на столе. Лика в роли Золушки танцует в обнимку со шваброй. Запачканное сажей платьице грамотно порвано в нужных местах – полный разврат. Я вытащила из ящика фотку маленького Тараса и вставила в рамку поверх Лики – может, папочка хоть раз в жизни задумается? Хотя вряд ли…
В поисках мальчика для «Выбора YES!» отправилась на Старый Арбат – единственное место в Москве, где можно встретить красивого одинокого парня прямо на улице.
Почти сразу наткнулась на загорелого красавчика в кожаном пальтишке – точно какой-нибудь тренер из спортзала. Рассматривает шапки-ушанки в ларечке на улице: видимо, готовится к зиме. Такие одинокими не бывают, но вдруг повезет?
– Простите, я…
– I’m sorry, I don’t speak Russian, – невозмутимо заявил парень и отвернулся, но я не сдавалась:
– I’m from YES!-magazine. Do you…
– I don’t speak English. I’m sorry.
Голову даю на отсечение, что в этот раз он все отлично понял.
– Се ля ви! – сочувственно добавила пухленькая продавщица.
Чуть позже какой-то нервный пятнадцатилетний модник заорал на всю улицу: «Да ты мне не нравишься совсем!» – чем довел меня до состояния, близкого к нервному срыву. Начинался дождь.
Я как раз думала, идти ли мне в редакцию прямо сейчас с повинной или дождаться завтрашнего утра казни, когда увидела Гошу. Он был во вчерашнем костюмчике, черном пальто и рыжем шарфе размером с хороший плед. Жаль, он для YES по возрасту не подходит…
– Привет! Как дела?
– Не очень. Нужно найти героя для рубрики, а парни от меня бегают как от огня.
– Вот идиоты! Пошли, я покажу тебе чудесный экспонат для коллекции дверных ручек. Тут совсем рядом.
Мы остановились у маленькой витрины антикварного магазинчика. В витрине стояло пыльное кресло с выцветшей коричневой обивкой. Ручек видно не было.
– Ну как? – явно гордясь собой, спросил Гоша.
– Что – как? Кресло совратительное!
– Да причем тут кресло? – удивился он. – Посмотри на ручку! На двери!
– О-о-о… – только и смогла сказать я.
С ума сойти! Она была просто прекрасна. Выглядит так, как будто вылита из серебра. С одной стороны – львиная голова, с другой – птица с отбитой головой. Видимо, когда-то это был орел. Ручка огромная, как на дверях старого здания МГУ. По четыре заклепки в виде солнца и луны с каждой стороны, не болты, заклепки, их выдергивать надо.
– Гоша, это безнадежно! Они ее в жизни не продадут.
– Не продадут, – вздохнув, согласился он. – Я спрашивал. Придется взять так.
– Ты с ума сошел! В центре города, дверь магазина! У них тут точно сигнализация…
– И камеры слежения. Вон, сбоку, видишь?
– Что за глупости? – я начинала злиться. – Решил поиграть в голливудский боевичок про ограбление банка? Или произвести на меня впечатление таким бездарным способом? Тебе сколько лет?
– Я тоже тебя люблю.
Я задохнулась от неожиданности. Не сейчас, не сегодня, держи это в себе, мне не нужно… Дождь полил со всей силой, зонтик уже не спасал.
– Я подумал, что…
– Остановись, – тихо сказала я. Гоша тут же замолчал. – Это неправда, ты не любишь, тебе кажется.
– Мне не…
– Я еду в университет. Проводишь меня?
– Мне не тринадцать лет! Мне не кажется! – Но, заметив мой взгляд, остановился. – Я тебя напугал, малыш? Прости, не будем об этом. Я тебя провожу.
До университета добирались в тревожном молчании. Я все время боялась, что он опять начнет признаваться в любви, а Гоша не сводил с меня задумчивого взгляда. Любая почувствует себя стервой, если на нее так смотрят. Когда я, все еще в образе роковой женщины, зашла в аудиторию, до начала лекции был почти час. За первым столом сидел Митька и сосредоточенно изучал книжку с многообещающим названием «99 способов понять женщину».
– Мить, у тебя есть девушка?
– Ты думаешь, если бы она была, я бы приходил в университет на час раньше и читал эту макулатуру? – огрызнулся он, но тут же улыбнулся. – А что, есть предложения?
– Есть, – кажется, я нашла героя для рубрики.
Через полчаса, когда Митя позировал мне для двадцать восьмой фотографии (чтобы уже наверняка) и одновременно отвечал на вопрос «Опиши девушку, с которой ты согласился бы посмотреть «Бемби» второй раз», в аудитории нарисовалась Варежка.
– Обожаю «Бемби»! Мы с Лёликом уже раз пять смотрели, ему очень нравится!
Митька так расхохотался, что чуть не свалился со стола, на котором живописно устроился для двадцать девятого кадра.
– Ты чего ржешь?! Он сам предложил! – обиженно заявила Варя.
– Наверное, спер у нее свежий номерок YES! и прочел это в разделе полезных советов для мальчиков, – предположил Митя, пытаясь вернуться в картинную позу.
– Мы не даем советов, которые могут негативно сказаться на психическом здоровье читателя, – сурово заметила я.
Он снова потерял равновесие.
– Женька, ИЛ в буфете, – шепнула Варя. – Продефилируем?
Честное слово, я совсем не хочу смотреть на эту хитрую рожу. Он вчера заигрывал с моей матерью, и я его ненавижу! Но мне нужно поговорить с подругой…
– Пошли.
ИЛ заметил меня и нервно улыбнулся. Знает кошка, чье мясо съела. Мне сразу заорать: «Не лезь к моей маме, урод!» или это будет выглядеть странно? Демонстративно купила ромашковый чай и подошла к его столику.
– Привет. Можно к тебе?
– Конечно, садись… Как дела?
Я начала было подробно описывать сегодняшние проблемы с поиском парней-героев, но быстро спохватилась, что ему это вряд ли интересно, и испуганно замолчала. В образовавшуюся эффектную паузу вплыла красавица блондинка, которая шушукалась на днях с Томкой, длинной ногой отодвинула стул и размазала свой розовый блеск для губ по улыбающейся щеке ИЛа.
– Привет, сладкий!
Я поперхнулась ромашковым чаем. «Сладкий»?
– Мы пойдем, нам пора на лекцию, – бодро (нет, скорее нервно) заявила я и встала.
– Еще целых двадцать минут! – возразила Варя, но я уже выходила за дверь.
Ненавижу ИЛа почти так же сильно, как отвратительно-полезный ромашковый чай. Варежка осталась в буфете.
Отправилась в читальный зал – за два месяца до сессии это лучшее место для желающих уединиться. За столом выдачи дремала библиотекарша, в сползших на нос очках, а на последнем ряду парочка первокурсников представляли, что они в кинотеатре.
Я уселась на неудобный стул и достала совершенно случайно оказавшийся в сумке учебник. Первокурсница сзади нервно вздохнула.
– Может, вам и свет выключить? – предложила я.
Девушка пулей выскочила за дверь. Парень медленно выбрался из-за стола и, пробормотав что-то (мне вряд ли было бы приятно это услышать), тоже вышел.
– Так я и знала, что ты здесь, – с любопытством оглядываясь по сторонам, ко мне подошла Варя.
Не удивлюсь, если она тут в первый раз.
– Ты чего убежала, как ошпаренная? Я зато теперь знаю, что новую Томкину подружку зовут Оля, она учится на третьем курсе дневного отделения. А когда я их спросила, встречаются ли они, то они хором заорали, что нет. Правда, Оля потом покраснела. Ну она же моложе, Жень. Ты с ней в два счета справишься!
