Текст книги "Мечта (СИ)"

Автор книги: Жанна Даниленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Вот и сейчас пока я размышляла Андрей уже стоял прямо передо мной. И как он умудряется так беззвучно двигаться?

– Мария Вячеславовна, как экзамен?

– Хорошо.

– В смысле?

– Получила « хорошо». Андрей, Вы с ними?

– С Вами! С Владимиром Александровичем и с дядей Федей.

Он мой дядька родной, я сын его сестры. Так, что Вам не о чем волноваться, тем более, что волноваться Вам вредно. Я записал разговор на диктофон, проверил конверт, предназначенный Вам. Жучков нет. Его я передам Федору. Если хотите, то все будет происходить в Вашем присутствии.

– Хочу. Потому, что боюсь.

– Понимаю. Поехали домой. Я уже такси вызвал. Моя машина может быть небезопасна.

– Нет. Я не хочу домой. Я хочу в офис.

– Хорошо в офис. Но Ваше появление там совсем не желательно.

– Почему? Я не имею право видеть мужа, когда я так волнуюсь?

– Поехали.

Он ухмылялся, а я дергалась. Когда мы вышли из здания, ждать пришлось буквально пару минут, пока прикатило такси. А дальше мы попали во все мыслимые и немыслимые пробки.

Пока доехали до офиса, я жутко устала и хотела кушать, пить и спать одновременно. Лучше бы мы поехали домой. Но что делать, сама захотела. В лифте прислонилась к стенке от слабости. Что-то я перенервничала. В приемной секретарша предложила присесть и подождать, у Володи шло совещание. Принесла чай и печенье. А когда я попросила хлеб с маслом или с майонезом на крайний случай, она совсем впала в шок.

– Мария Вячеславовна, может Вам, что посерьезней хлеба с майонезом принести? Так Ирина сходит в кафе и принесет – заговорил мой охранник.

– Нет, хлеба и майонеза побольше. А если есть огурчики!

Они оба расхохотались.

– Сейчас и огурчики найдем,– Ирина прикрывала рот рукой, чтобы скрыть смех.

Я уплетала третий бутерброд с маринованными огурчиками, когда двери главного отворились, и оттуда стали выходить мужчины в строгих костюмах. Вы даже не представляете, как они смотрели на мой процесс поглощения пищи. А мне было все равно, мне становилось хорошо и спокойно. Здесь Он, а потому я в безопасности и я поела, и чай сейчас допью, а потом все узнаю. Про Костю и Виталину и про Андрея. Врет он или не врет, и как мне жить дальше. Сынок перестал колотить по всем внутренним органам и уснул, наверно. Я надкусила четвертый бутерброд, когда услышала голос Володи:

– И что за гадость ты ешь? Маша, мама готовила, чтобы к твоему приходу все было горячее и вкусное, а ты! Ну хоть бы потерпела и я бы с тобой в ресторан съездил. Поедем?

– Нет, я уже все! Наелась! Вкусно! Давай такие огурчики домой купим.

И тут я разревелась, рассказывая как испугалась Костю.

– Я знаю, Андрей все уже доложил. Он надежный человек. Веришь?

– Я пожала плечами.

– Верь, пожалуйста. Пойдем в кабинет, там поговорим. И они говорили обо всем: о письме с вопросом согласна ли я отдать ей ребенка, о том, как мне дать дополнительную охрану. О сессии и трех оставшихся экзаменах. А я сначала слушала, а потом меня совсем разморило, и я уснула, прижавшись лицом к плечу Володи. Потому, что я знала, что с ним мне ничего не страшно, и мой организм был занят перевариванием пищи, а никак не моей безопасностью.

На работе Володя не остался, а поехал со мной домой. Там нас уже встречали обеспокоенные родители.

– Вова, что она хочет?

– Вита? Ребенка. Она считает, что имея ребенка сможет удержать меня от развода. Она думает, что мне нужен только ребенок, а Маша нет. Вот она и пытается угрожать ей. А Косте обещала золотые горы и себя в придачу. Смешно, но он клюнул. Он думает получить место директора.

– Какого директора? – в разговор вступила мама.

– Мое место. Ему она объяснила, что как только получит ребенка, я ей стану не нужен. Меня можно убить, а мой малыш унаследует мои акции. Таким образом ребенок по ее мнению решает все. Конечно, Костя для нее никто. Так, разменная монета. Но она паникует, а потому опасна.

– Ты же говорил, что она беременна?

– Накладным животом. Нет, она готовит почву, под появление наследника. Она не беременела в молодости, а в сорок не станет наверняка.

– И что теперь делать? – мама была просто в ужасе.– Как нам обезопасить Машу? И тебя?

– Маша с Андреем. Он один стоит пятерых. А я с Федором. Что касается моего материального состояния, так я считал, что будет справедливо обеспечить Виталину пожизненной рентой. Она бы ни в чем не нуждалась и жила бы как жила. Только, как бывшая жена. Это логично и справедливо. Но она в корне против. Ей нужен статус и власть. Прежде всего надо мной. Ей льстит, что я по сути ее раб. Вся власть у нее в руках. Мои двадцать процентов ничто по сравнению с ее восемьюдесятью. И я вынужден плясать под ее дудку. Она со мной не может и без меня не может. По сути компанию я поднял из такой задницы, что и подумать трудно! Она понимает, что от я не отступлюсь от компании никогда. Ей мешает Маша. Она в ней видит единственное препятствие к счастью. Вот она решила пойти на уступку мне, чтобы не потерять надо мной контроль. Хочу я ребенка, так на получи. Она согласна даже в мать поиграть. Думает, что может воспитывать ребенка, только не своего. Свой слишком вреден для ее изнеженного организма, а вот мой в самый раз. А Машу она в расклад вообще не берет. Ее для нее не существует, только небольшое неудобство. И неудобство можно либо купить, либо ликвидировать.

– А что ты?

– Я? Ничего. Если она со мной так, то я тоже в долгу не останусь. Я создал фирму-партнера. На имя Федора. Он мой друг. Всегда был и будет. Теперь перевожу через нее средства, активы, технику. Через нее заключаю сделки и выполняю работы. Она становится популярной, потому, что предлагает те же работы, но по более низким ценам. Цены потом поднимем, но репутация останется.

– Володя, – я наконец все поняла, – ты хочешь ее кинуть?

– Да. Пустить по миру и свалить, чтобы она не смела так со мной и моими любимыми поступать.

Я пыталась убедить его, что так нечестно, что так непорядочно. Что по сути компания принадлежала ее отцу. Что она имеет право на прибыль, но все напрасно. Он смеялся и называл меня наивной девочкой. А потом говорил, что за эти мои качества меня и любит. Что самое главное, чтобы я не волновалась, что все образуется, все утрясется, и мы будем жить счастливо втроем.

====== Сон! ======

Все вокруг казалось странным. Длинный, просто бесконечный коридор и никакого света. Совершенно не понятно где у него начало и где конец. И я в этом коридоре. Мне ничего не оставалось, как идти вперед. Куда я сама не знала, но шла. Было безумно страшно. Темнота давила, она как бы нависала сверху с потолка и растекалась до самого пола. Тьма казалось живой, дышащей, а потому еще более ужасной. Так вот она дышала шумно вдыхая и выдыхая. А я часто пыталась вдохнуть чуть-чуть кислорода. Но самое страшное в этой непроглядной тьме я была одна. Живота не было и ребенка тоже. Я звала его шепотом, называя имя моего сына, как будто его кто-то мог услышать. Но никого не было. Я звала Володю, но в ответ услышала лишь далекий смех… Я побежала в сторону этого ехидного смеха, тьма давила, путалась под ногами и держала меня в своей власти, а потом я услышала детский плач, споткнулась и упала…

Я боялась открыть глаза. Было тихо, но обычно, совсем не так, как только что. И мой Володя был рядом. Сопел, обняв свою подушку. «Почему не меня?» – пронеслось в голове. Стало жутко обидно, холодно и одиноко. Страх понемногу отступал. Но сон был такой жуткий! «Ночь прошла и сон пройдет!» – повторяла я про себя, так учила меня моя бабушка, чтобы не боялась, если мне снились кошмары. Нет, я больше не могла так.

– Володь, – я толкала его в бок.

– Что, Машенька? Уже утро? Будильник звонил?

– Нет. Мне страшно!

– Плохо?! Что болит?!

– Страшно, сон дурной приснился…

– Я же рядом… – я не дала ему договорить.

– Да, рядом, сейчас, а во сне тебя не было, вернее был только смех.

Он обнял меня и притянул к себе.

– Я с тобой! Всегда! Это был лишь сон!

– Но страшный сон, Володечка. И его у нас украли.

Я показала на живот.

– Кто украл?

– Тьма. Дышать было нечем.

– Машуня, ты просто лежала на спине, живот придавил аорту, вот тебе и привиделись кошмары.

Объяснение было логичным, но не убедительным. Страх не проходил.

И даже после завтрака, и после того, как Володя уехал мне все равно было не по себе. А тут еще свекровь затеяла разговор об академическом отпуске. Я хочу взять отпуск, чтобы самой ухаживать за малышом, а все остальные включая свекровь и Володю против. Я и подумать не могла, что смогу оставить моего мальчика с кем-нибудь, пусть даже с родной бабушкой. А она считала, что мне надо продолжать учиться. Что самое главное получить образование, а с малышом она справится, и няню все равно наймут. А я была против няни. Я часто видела по телеку, что эти няни вытворяют. И радовалась, что хоть дети не пострадали из-за этих нянь. Своему же ребенку я никакую няню нанимать не буду. Ему одной меня вполне достаточно. Нет, не одной, меня и Володи. Нет, я не возражаю, чтобы бабушка с дедом с ним поиграли, или папа мой. Слезы появились на глазах. Я так давно не видела папу! Звоню ему каждый день, думаю о нем часто, но не вижу и так скучаю! Так, что сердце щемит. Все таки как хорошо, что я его нашла. Ведь именно он, а не мама и бабуля стал моим единственным родным человеком, всегда присутствующим в моей жизни. Хотя он рядом, пусть не совсем, но в одном городе, а они на другом конце света. Совсем, совсем далеко. Так далеко, что я уже стала забывать, как можно жить с ними. Уже не смогу. Изменилось все. Жизнь, я сама изменилась. Все дело во мне. Опять навалила тоска и вспомнился сон. Снова стало страшно. Я достала свой айфон и позвонила Кире. Попросила приехать, потому, что мне жутко тоскливо. Она обещала пару дней пожить тут со мной. Она приехала после обеда. Мы обнялись. Потом засели в гостиной. Вот только теперь, глядя на любимую подругу я поняла, как скучаю за той прошлой жизнью. Как мне не хватает нашего общения, прогулок по городу, рассказов о парнях, реальных и не реальных, а почти выдуманных. Нашего беспричинного смеха и таких мелких и крупных жизненных радостей. Все это осталось за порогом этого огромного дома, который я так и не удосужилась обойти весь. А зачем? Оно мне надо? Зачем мне знать, что в какой комнате и зачем оно там. У меня есть наша спальня, гостиная и кухня. До рождения малыша, я запретила ремонтировать и оборудовать детскую. Просто выбрала комнату по соседству с нашей спальней и все. Володя все сделает, пока я буду в больнице. Вот обо всем этом я и рассказывала подруге, а она с видом знатока составляла список того, что нужно будет сразу купить малышу. В общем, мой живот был главной темой нашего общения. Да.Да.Да. Мой живот был всем в моей жизни, и не только в общении с подругой, но и со всеми, с мужем, свекровью, свекром, с папой, с мамой и бабушкой по скайпу. Даже Герман, когда говорил со мной, спрашивал, как там его почти внук. Вот так. Я была обладателем самого главного сокровища – живущего в моем огромнейшем животе!

Как все-таки хорошо, что Кира сейчас со мной. Мне не скучно и не одиноко. В голову не лезут всякие абсурдные мысли, или если сказать точнее, то лезут, просто не в том объеме, и не такие мрачные, как когда я одна. Я даже периодически вникаю, в то, что она мне говорит и рассказывает, и отвлекаюсь, от всех своих несуразных страхов. И знаете, какой самый главный? Нет? Так я скажу. Самый главный страх, это боль. Да, я глубоко беременная женщина боюсь рожать. Да, я безумно люблю своего ребенка и мечтаю уже увидеть его, обнять взять на руки, говорить с ним, рассказывать сказки. Любоваться им снова и снова, ловить каждый его взгляд и вздох. Переживать его слезы и неудачи, кайфовать от его улыбки. Но я дико боюсь рожать. И кто меня понимает? Правильно, никто. Свекровь говорит, что эта боль моментально забывается. Володя, что все женщины рожают и живы. Врач, что все не так страшно, что он поможет, и что через пару лет я снова захочу все повторить. А я боюсь!!! Аж пупырышки на руках появляются, как представлю себе все. А я представляю. И школу молодых мам посещала, и занятия всякие. Вот опять все мелкие волоски на руках дыбом встали. Вот опять внутри все сжалось и похолодело.

– Машка, да что с тобой? Ты не слышишь что ли?

Нет не слышу. Как же признаться?

– Нет, прости, просто волнуюсь очень. Я прослушала, Кира.

– Тебя уже ничего не волнует?

– Да нет. Просто если бы ты знала, как я рожать боюсь!

Причем, чем оно ближе, тем страшнее.

Подруга с сочувствием посмотрела на меня, и разговор плавно перетек снова к единственно заботящей меня теме – к моему животу, а так же ко всему, что с ним, Великим, связано. Вечером приехал Володя, сообщил, что должен лететь в командировку. Что это очень важно. И хорошо, что Кира побудет со мной пару дней. Я только улыбнулась в ответ. Нет, я не хотела его отпускать, но видимо, это действительно очень важно, раз он уезжает от меня. Ведь он никогда бы не оставил меня одну без острой необходимости. Я смирилась. Всего пару дней, и я не одна, здесь же его родители и Кира.

За ужином он расспрашивал Киру о ее жизни, о том как она проводит каникулы. Выразил недовольство ее новым парнем, по его мнению, он был несерьезным и очень поверхностным, хотя и красивым. Интересно, он знал о мой подруге больше, чем я. Я сказала об этом. Кира обиделась, потому, что оказывается пол дня мне рассказывала о своем приятеле, а я не слышала ничего из того, о чем она говорила. Володя все перевел в шутку и вспомнил о моих ночных кошмарах. Сказав, что видимо человеком я стану только после родов. Вот зря он это сделал. У меня снова возник страх. И сон мой ужасный вспомнился.

Оставшийся вечер я молчала погруженная в свои думы, а Володя общался с Кирой. Подруга жутко была недовольна своей личной жизнью. Любовь не приходила, а увлечения оказывались пустыми, и ни к чему серьезному не приводили. А ей хотелось стабильности, надежности, и чтобы было к чьему плечу голову прислонить. И тут мне подумалось – а на сколько надежно мое плечо? Вернее не мое, а моего мужчины. Могу ли я во всем доверять ему? Может, мой страшный сон вещий, и Господь меня просто предостерегает. Может, опасность исходит именно от него?! Но я прогнала эти дурные мысли и попыталась настроить себя на позитив. Мне это ненадолго удалось. И я вместе с Кирой и Володей смеялась над его шутками, и рассказами о моем детстве. То есть о том кусочке детства, который он знал.

А утром он уехал. Обещался вернуться через несколько дней. Еще раз объяснил, что заключение этого соглашения очень важно для него, то есть для нас. А я так не хотела его отпускать… Господи, так не хотела…

====== Все что случалось раньше – было мелочью ======

Вот все имеет свое начало и свой конец. И командировки Володи, начались с моих зимних каникул, а потом стали регулярными… Он звонил, из аэропорта, потом как долетал до места назначения, потом оттуда из аэропорта, и приезжал жутко уставший. Говорил, что старается все сделать как можно быстрее, что ужасно не хочет оставлять меня одну, но деваться ему некуда – работа. Все, что он делает, делает только в наших интересах. Я верила, то есть думала, что верю, потому что тосковала. Он дома бывал два, три дня в неделю. Срок родов приближался, и я боялась, что в самый важный момент его не окажется рядом. И вообще боялась. Вдруг, что не так. Вдруг врач не на столько хорош, как кажется, вдруг я не смогу все правильно сделать, или еще, что-нибудь. Но больше всего боялась, что Моего Володи не будет в городе.

Бояться дома в одиночестве, или на пару со свекровью было почти невыносимо, и я ходила на занятия. Я была уверена, что возьму академический отпуск после родов, и этот семестр мне все равно придется повторить. Но я была с Кирой, с однокурсниками, и хоть на пол дня отвлекалась. Володя согласился с таким моим решением. Андрей не отходил от меня, мы уже давно стали друзьями. Он сопровождал меня и на лекциях, и на всех занятиях, практических и лабораторных. Умирал со скуки конечно, но что делать. Оставить меня ни на минуту он не мог. Вот так текла моя жизнь.

Мама звонила каждый день, просила не переусердствовать с учебой, просила поберечься. Бабуля вторила ей, и говорила все один в один. Даже Света, папина жена, давала кучу советов и все просила чуть ли не записывать. Папа советы не давал, но голос его дрожал при каждом телефонном разговоре. Все их слова прибавляли, конечно «кучу уверенности». Но заставить их замолчать я тоже не могла. Они считали, что полезны. И ведь искренне беспокоились. Сегодня тоже я как обычно, поговорила с мамой и бабулей по скайпу. Потом посмотрела на братишек и уже собиралась ложиться спать, как мой айфон запел мелодию, возвещающую, что звонит именно мой муж, а не кто другой.

– Маленький, прости, – раздался в трубке его голос – все пошло не так, у них проект неправильный, кинуть они меня хотели. Приходится все переделывать и перепроверять. Так что прости, но я задерживаюсь. Дня на два. Я сам сел за проект, так, что они меня не обманут, все сделаю, как можно быстрее. Нам это очень нужно, Машенька, понимаешь?!

Я, может быть, и понимала, но душу сдавило тяжелым тугим обручем и из глаз полились слезы. А их присутствие подтверждали всхлипывания, очень хорошо слышные моему любимому человеку. Он пытался меня успокоить, что только не говорил и не обещал, но я рыдала. Тогда он сказал, что все бросит и приедет, и вот тут он получил ответ не девочки, а взрослой женщины, по крайней мере мне так казалось.

– Нет, Володя. Нет. Занимайся делом. Это гормоны, понимаешь, просто гормоны беременной женщины. Я подожду…

Меня накрыла новая волна слез. А он смеялся.

– Маш, все в порядке? – для пущей верности спросил он.

Да, все в порядке, – еще больше всхлипывая, ответила я. Просто я так скучаю!!!

И тут я взвыла. Но уверила его, что подожду. Проект был действительно очень важным, и он согласился остаться и продолжить работу.

Утром к опухшим и красным глазам пришлось прикладывать лед из холодильника. Потом капать всякие капли, чтобы они не выглядели такими заплаканными. Краситься я не стала. Оделась, натянула сапоги, которые застегнул Андрей и мы с ним прошли к машине. Настроения не было. Я боком уселась на заднее сиденье, подтянула к себе ноги и мы поехали.

– Мария Вячеславовна, – вдруг обратился ко мне Андрей, когда мы покинули уже территорию комплекса, где находился наш дом.– Ну нельзя же плакать по каждому поводу. Вы последнее время, только и делаете, что плачете. Владимир Александрович расстраивается, дерганный совсем. И так там у него проблема за проблемой, так еще Вы. Вы уж простите, я не со зла, просто, если есть вопросы я отвечу и успокою, как могу. Только не плачьте Вы по поводу и без.

Мне стало совсем больно и обидно. Но я смолчала, совсем уселась боком и голову на руку на подголовник заднего дивана сложила. Шубу расстегнула. Мешала она мне.

Я думала. А думать было о чем. Ведь все в моей жизни не так, не так я ее представляла и не о том мечтала. А что разве так все должно быть? Нет не так. И Володя должен быть рядом все время, и злиться на меня он не должен, и слез бы не было, если бы он рядом был. Или были бы? Вот уж не знаю… Почему я не чувствую себя счастливой с любимым человеком? Потому, что его нет рядом… Но он должен работать, от этого действительно зависит наше с ним будущее и будущее нашего сына. Так что мне надо?! На последний вопрос я ответить не смогла и снова расплакалась. Но тут меня сшибло с сиденья, я подлетела и больно стукнулась головой о потолок машины.

Я ничего не понимала, машину развернуло. И мы стояли. А впереди нас дверьми к нам была еще одна машина… Голова болела. Так, это мы стукнулись – появилось в сознании. Я пощупала живот, потом пошевелилась. Кроме головы ничего не болело, только рука. И сижу я не на сиденье, а на полу. Но я попыталась подняться и мне это удалось. Значит со мной все в порядке.

– Маша, Маша, ты цела? – услышала я голос Андрея.

– Да, вроде. Что случилось?

– Я попробую выйти и гляну, что с ними. Въехали мы. И откуда он только взялся?!

Он открыл двери, они издали какой-то неправильный звук.

Оставаться одной в машине я никак не могла. И я вышла тоже. Только встав на землю, то есть на дорогу, я поняла, что со мной все вовсе не так хорошо, как мне казалось раньше. Во первых рука которой я провела по своим волосам оказалась в крови. Потом я хромала, нога болела правая, аж наступить не могла. Но когда я глянула на ту машину, которая была перед нашей мне стало совсем плохо. Андрей вытащил из нее маленького ребенка, лет трех, невероятно кричащего. А еще женщину, со сломанной рукой. Вот прямо невооруженным глазом было видно ее сломанную руку. К водителю же он даже не подошел, а занимался женщиной, оказывал ей какую-то помощь. К нам с обоих сторон дороги приближались мигалки полиции и сирена скорой, больно резала мою разбитую голову. А потом мне стало спокойно и тихо…

Глаза я открыла от едкого мерзкого запаха проникающего в самый самый мозг. Передо мной был врач и я явно в машине. Надо мной висела капельница. Меня тошнило и все тело жутко болело.

– Во, Люда, она глаза открыла. – обратился он к девушке в комбинезоне скорой.

– Так давай по порядку. У тебя деньги есть на больницу, которая заявлена в обменной карте?

– Там оплачено, – прошептала я – что со мной?

– Рожаешь, или забыла, что беременная? И все остальное по мелочи. Скоро приедем. За рулем муж был?

– Нет. Андрей, где он?

– В полиции. Они его задержали. В той машине человек погиб. Не в курсе?

– В какой машине?

– В той, в которую вы въехали, а поскольку въехали вы, то и виноваты вы.

– Где мой телефон?

– Не было телефона.– очень уверенно сказал он.

Я посмотрела на свою руку кольца тоже не было. Но думать о пропаже времени не было. Живот свело и потянуло вниз. Больно и очень неприятно. Я поморщилась и даже ойкнула.

– Во схватка опять– сказал врач, – считай промежуток, Люда.

Не знаю сколько ехали мы до больницы, промежутки между схватками уменьшались. Но доехали. А то у меня паника началась, вдруг рожать придется прямо в скорой. В приемном покое меня переодели, вымыли и только потом осмотрели. Я все требовала моего врача, но оказалось, что его нет и не предвидится, так как он после ночного дежурства отдыхает. Я умоляла персонал позвонить ему домой и сказать, чтобы он что-нибудь сделал, потому, что я рожаю, а они говорили, что все рожают, и ничего страшного, чтобы я сама набрала ему и договорилась, а я убеждала и, что не могу не только врачу позвонить, но и мужу, потому, что мой айфон просто сперли во время аварии, видимо, когда я отключилась. Я еще и про кольцо рассказывала, но они не верили. Ведь официально и документально, я была не замужем.

Пробили по базе, выяснили, что рожать я должна у них и, что все оплачено и успокоились. В палату положили. Потом пришел невропатолог с молоточком. Потом полицейский, но у меня как раз схватка была и я орала, что есть мочи. Потом мне укол сделали и я уснула.

Проснулась не знаю через сколько времени от боли. Тогда я думать не могла. А вот как чуток отпустило, то подумала, что ведь никто не знает где я. И не хватятся меня мои родные и близкие, аж до самого вечера. Андрея задержали, так что и он ничего не сможет сообщить. А вот о том как он там в полиции, я смогла подумать только после следующей схватки.

Надо попросить телефон у персонала, подумалось мне, но мысль была отметена за ненужностью. Номера я все равно не помнила, ничьи! Просто тупо пользовалась своим айфоном. Ну как же всем сообщить, что я здесь, и что Андрею помощь нужна.

Короче я орала во время схваток, плакала между ними и все думала, что мне горемычной делать. Ведь одна из сестер сказала, что прекрасно знает жену Владимира Субботина и это точно не я. А доказать я ничего не могла, потому, что женой не была…

Я потеряла счет времени, все слилось в боль, страх и беспокойство. Периодически приходил невропатолог, смотрел мои глаза, потом просил следить за молоточком. Я все выполняла, хотя молоточка уже практически не видела.

– Ну что ж ты так? Ты правду мне говори, а то еще пропустим что. Все таки ты после аварии девочка.

– Больно, вот и вся правда.

Он улыбнулся.

– Забудешь ты эту боль, когда ребенка на руки возьмешь. Кто у тебя?

– Сын, Сережа!

Дальше я перешла на крик.

– Маша, Машенька, ну как же ты сегодня попала? Я и не ждал тебя. У меня выходной.

Я так обрадовалась, что чуть не вскочила с кровати. Это был мой врач, мой! Тот который обещал быть рядом и что все будет хорошо.

– Лежи, лежи. Иван Романович, сотрясение есть?

– Есть. И пару швов на кожу головы наложили. Она не пристегнутая в машине была. Еще хорошо отделалась. Ребенок чей?

– Субботина ребенок, признает он его. Звонил, орал. Видите ли Маша в больнице, а я дома. Да, Маша, приедет он скоро, вот как первый рейс полетит, так он и будет здесь. Почему у тебя кроме обменной карты документов нет?

Но я не могла отвечать. А дальше начались сами роды. Я все делала правильно и дышала, и орала. Да орала. Потому, что мой врач вдруг спросил могу ли я орать так чтобы стены сотрясались, я вдохнула и…

Вслед за моим воплем раздался уверенный детский плач. Он лежал на моей груди, такой милый, такой родной и такой любимый. Мой сын, мой Сереженька. Мой мальчик!

Это было самое счастливое время! Я разглядывала милые черты крошечного личика, такие смешные гримасы и закрытые глазки, и не замечала того, что со мной делают. Но его забрали. Я видела как его помыли, одели, и унесли, как мне сказали в детское отделение. А потом мне сделали укол и я уснула.

====== Сын! ======

Я открыла глаза. Тело болело, все абсолютно, как-будто через мясорубку меня пропустили. Но это было не важно. Я собиралась увидеть моего сына. Огляделась. Я лежала в палате, очень даже приличной, намного лучше той в которой лежала моя мама после родов. А у окна стоял Володя спиной ко мне.

– Володечка…

– Проснулась, Машуня?

Он повернулся ко мне и стоял на против света, так, что его лицо я не смогла увидеть. Но он не бросился ко мне с поздравлениями, не спросил как я, и вообще вел себя очень странно. Он как будто был не рад. Но ведь у нас с ним сын! Мы его так ждали, так любили! И он любил!!! Я точно знаю, что мой муж любил нашего сына! Вернее любит! Интересно, он видел его уже или нет?! Вот очень, очень интересно! А еще интересно, видит он или не видит, что мой малыш копия папы?! Даже сопит так же. Я вспомнила милую рожицу и невольно заулыбалась. Ну почему же Володя не подходит ко мне?

– Володь! Я так рада, что ты прилетел. Ты его видел? Он такой!!! Ты даже себе представить не можешь какой он! Ты скажи там, что я уже проснулась. Пусть они ребенка принесут. И да, я ему имя дала, как бабушке моей обещала – в честь деда. Сережа он. Ты же не против?

Но Володя стоял неподвижно, и не мог сказать ни слова. Я же недоумевала. А потом в голову пришла мысль, что что-то случилось. Что-то такое, что он просто боится меня расстроить. Наверно, с Андреем что-то. А что еще? Мальчика моего я видела, с ним все хорошо. И врач сказал, что с ним все хорошо.

– Володя, с Андреем все в порядке?

– Нет. Маша, не все в порядке. Он позвонил мне, сказал. Я разберусь. Все так запутанно… Мы найдем его, Маша. Обязательно найдем.

– Андрея? А куда он делся? Его не выпустили?

Володя подошел ко мне и я смогла разглядеть его лицо. Оно было в слезах. Было впечатление, что он просто рыдал, но почему?

– Маша, девочка, моя. Мы найдем его. Я обещаю, что мы найдем нашего сына. Нашего Сережу.

Я не могла поверить своим ушам, он говорил о моем ребенке. А где он? Куда делся? Я же видела его! Живого, здорового. Видела своими глазами, мое тело хранило память от его прикосновения, его мокрого тельца. Его забрали в детское отделение. Так куда же он делся? Как мог исчезнуть от туда? Что-то не сходится! Совсем не сходится! Он в детском отделении, так зачем его искать?! И чем же так расстроен Володя?

Он увидел мое непонимание и мою растерянность, подошел, встал на колени около моей кровати и уткнулся лицом мне в живот, а я накрыла его голову своей рукой и погладила по волосам.

– Расскажи все…– попросила я, так еще и не осознавая происшедшего.

– Я приехал, как смог. Мне об аварии Андрей сообщил. Ему дали возможность сделать один звонок и он набрал меня напрямую. Он не мог говорить долго, просто сказал где он и, что тебя увезли на скорой. Я сразу отправил в отделение своего адвоката, и позвонил врачу, узнать о тебе. Но он был дома, и о том, что ты поступила в больницу ничего не знал. Удивился, что ему не перезвонили и не вызвали. Сказал, что едет и будет держать меня в курсе. Первым же рейсом я прилетел сюда и сразу к тебе. Но ты спала, тогда я решил посмотреть на сына. Меня пропустили в детское отделение, но кувез с биркой был пуст. Я поднял на ноги весь персонал, но увы. Приехала полиция и мои люди подключились тоже. Мы найдем его, Машенька. Вот увидишь, найдем. Он жив, я верю, что он жив. Кто бы не ненавидел меня так, что похитил моего сына не посмеет убить его. Даже среди моих врагов нет таких нелюдей. Что ты так смотришь на меня, моя девочка?! Плачь! прошу тебя плачь, только не смотри на меня так…

– Я не верю, Володечка. Я не верю. Пойдем в детское, я сейчас встану.

Нога жутко болела и была синей и опухшей ниже колена, но я смогла наступать. Он поднял меня на руки и вынес из палаты. Там за дверью стояли двое полицейских и кто-то в гражданском костюме и еще Федор и еще какие-то люди. Я попросила поставить меня на пол и поняла, что все то, что я слышала было правдой. Но мой мозг принимал информацию и все равно не верил. И слез не было. Только лишь пустота. Вакуум.

Потом пришел следователь и просил подробно рассказать все, что со мной происходило. А помнила я только ту машину, в которую мы с Андреем врезались. Голову водителя, склоненную на стекло боковой водительской двери, крик ребенка, которого Андрей вытащил из машины, и сломанную руку женщины. И все. По делу я ничего ценного сообщить не могла. Пришел невропатолог, и еще кто-то. Они говорили со мной, о чем? Зачем? Я отказалась лечь в постель, я сидела и смотрела в одну точку на полу. Где же мой мальчик? Зачем и кто его забрал? Снова пришел следователь. Спросил смогу ли я узнать моего мальчика?

– Конечно, – не задумываясь, ответила я.– Ведь он мой сын.

Тогда он просил меня собраться и на планшете стал показывать фотографии маленьких трупиков. Но моего мальчика там не было. Я подняла на него свои сухие, совсем без слез глаза, и спросила

– Их убили сегодня? Почему? Кто?

– Нет, не только сегодня. Мы проверяли Вас.