355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Жанна Боуман » Свидание с тенью » Текст книги (страница 2)
Свидание с тенью
  • Текст добавлен: 17 сентября 2016, 18:15

Текст книги "Свидание с тенью"


Автор книги: Жанна Боуман



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Глава 3

– Садись-ка лучше, – мягким движением Сид Страйкер заставил ее сесть, а Тейбор подобрал с пола одеяло. – Сегодня тебе выпал трудный день. Как насчет кофейку?

Линн объяснила, где найти кофеварку и в какой коробке кофе:

– Там сверху лежат сладкие булочки.

– А я забыл сегодня поужинать, – радостно сообщил Тейбор. – Пойду помою чашки, если удастся найти хоть одну.

Линн, все еще не пришедшая в себя от изумления, вручила ему ключ:

– Люсиль заперла свою посуду. Если замок не сломали…

Мужчины вышли из комнаты. Она сидела, пристально глядя на огонь. Первоначальное возмущение и замешательство улеглись. Конечно, придется встретиться с этой Линн Дин и заставить признаться в том, что она самозванка.

Линн спрятала лицо в ладони. «Я слишком устала и не хочу никаких разбирательств, – думала она. – Мне нужны только тишина и покой».

Когда мужчины вернулись с кофе, девушка выглядела значительно спокойнее. Тейбор решил, что правильнее всего отвести Линн к нему домой и дать «вволю потешиться» над его рукописью. А он поможет Сиду найти и исправить поврежденный провод, из-за которого не работают настенные электрообогреватели.

Домик Тейбора оказался маленьким и уютным, здесь явно чувствовалась женская рука. Кент отодвинул занавеску, и за ней Линн увидела письменный стол.

– Это утолок Кэти. Она пишет для детей. Горе тому, кто потревожит ее во время работы.

– Даже если тот, кто помешал ей, вот-вот замерзнет? – с улыбкой поинтересовалась Линн.

– Простите, ради бога. – У Кента Тейбора был несчастный вид. – Я настолько погрузился в работу, что больше ничего не воспринимал. А потом никак не мог сосредоточиться. Потому что беспокоился за вас. Когда вы с Сидом подъехали, я как раз отправился вас разыскивать.

– В этом-то и самое отвратительное, когда тебя прерывают, – согласно кивнула Линн. – Можно, конечно, отмахнуться, но, если ты не откликнулся, все равно будешь постоянно думать об этом. Бывает, человек уверяет: «Я только на минутку» – и выдает такое, что весь день невозможно работать.

Кент широко заулыбался.

– Добро пожаловать на Озеро, – торжественно объявил он.

Линн поняла, что он признал ее, и с Тейборами хлопот не будет.

Мужчина ушел. Линн склонилась над рукописью и вскоре погрузилась в работу точно так же, как прежде это делал Кент Тейбор.

Был час ночи, когда Линн устало расправила плечи. Она явно приобщилась к жизни на Озере, причем совершенно неожиданным для себя образом. У нее в домике парило, но было тепло. В полумраке комнаты светился красноватый глазок индикатора настенных электрообогревателей.

– Завтра подберу в магазине стекла для окон, – пообещал Сид. – Примерно к полудню все будет готово. Да, нужно подвезти еще дров. В полночь передавали прогноз погоды – буран продлится три дня. Пока он не закончится, сюда ничего не привезут. Кстати, когда я буду в магазине, могу сказать им твое имя, и, если будут какие-нибудь звонки…

– Линн Д. Деннисон, – машинально отозвалась Линн.

– Линди, – повторил Сид.

Линн хотела поправить его, но потом подумала: пускай.

– Я знал человека по имени Линн Деннисон, – задумчиво проговорил Сид. – Мы встретились с ним на конференции по издательскому делу, проходившей на Восточном побережье.

– Мой отец, – кивнула Линн. – Он умер чуть больше года назад. Но мне не хочется, чтобы здесь хоть что-нибудь знали обо мне. Я хочу сохранить…

– Анонимность?

– Не совсем. Если бы вы хорошо знали моего отца, вы бы поняли. Он сравнивал книгу с кукольным представлением. Если кукольник будет постоянно высовываться из-за ширмы, то героев спектакля перестанут воспринимать как реальных. Он считал, что, если я направлю все силы на работу, а не на позирование, это пойдет на пользу и мне и работе.

Сид задумчиво кивнул:

– Я знал нескольких девушек, тоже привлекательных, как и вы, но не последовавших такому совету. Прощаюсь до утра. Только не благодарите, здесь это не принято.

Линн улыбнулась:

– Учитывая разгром, который я застала в доме, могу я это сделать хотя бы мысленно?

Она наблюдала, как Сид уходит в сплошной снегопад. Затем, поеживаясь, закрыла дверь и вернулась в комнату. Остановившись, девушка огляделась.

В гостиной все еще бросались в глаза следы пребывания охотников. Но их вполне можно было устранить. Кое-что из мебели придется чинить, а кое-что заменить, если это будет ей по карману. Когда она впервые обсуждала с отцом возможность пожить в этом уединенном местечке, он предупредил, чтобы дочь не ждала от него финансовой поддержки.

– В целом для тебя это будет полезно. Если желание писать окажется недостаточно сильным, чтобы заставить тебя откладывать деньги ради такого дня, значит, ты еще не готова. – Таков был вердикт отца.

Линн рассеянно размышляла об их разговоре, раздеваясь у огня. Сид посоветовал переночевать в гостиной. Спальня сегодня походила скорее на парную: электрообогреватели работали на полную мощность, и по бревенчатым стенам стекали капли конденсируемой влаги.

«Вот я и экономила, – размышляла про себя девушка. – По 5, 10 и 25 центов. Ходила в старом костюме, сама укладывала волосы, отказывалась от приглашений на уикэнды и от свиданий, чтобы не покупать новой одежды. Мелочи. Но они помогли скопить мне нужную сумму».

Линн проснулась окончательно. Обхватив колени руками, она сидела, глядя в огонь, и вспоминала.

Ее любимый преподаватель как-то сказал:

– Помимо профессии актера, писательство – единственная профессия, которую, как считает большинство, можно освоить и без учебы.

Кто-то из студентов поинтересовался:

– Разве работа журналиста – не учеба?

– Не всегда, – отозвался профессор. – Репортер – это фотограф, посредством слов воспроизводящий место действия или последовательность событий, создаваемых другими. Писатель же – художник, который создает место действия и действующих лиц или берет их из реальной жизни, но магическим образом преображает в яркое повествование.

Линн чувствовала, что период ученичества для нее завершен. Она побыла тем, кого преподаватель называл «фотографами», и в этом качестве имела редкую возможность изучать человеческие характеры, эмоции и побуждения. Она овладела своим основным инструментом – словом. Но период ученичества как писателя-беллетриста начался для нее, когда девушка попробовала свои силы в более крупных прозаических формах и написала первую повесть. Она называлась «Синий туман» и публиковалась в газете из месяца в месяц. Кистью «художника» Линн рисовала здесь то, что прежде «фотографировала», создавая характеры, соответствующие структуре повести. «И вот теперь, – она слегка поежилась и забралась в теплое гнездышко, сооруженное из одеял, – я словно начинающий зубной врач, который оборудовал свой кабинет, разложил инструменты и готов приступить к работе».

Проснувшись на следующее утро, Линн не сразу встала. Некоторое время она пыталась сообразить, где находится. Непривычный яркий свет, какой-то непонятный шум… Потом поняла, что так светло из-за ослепительно белого снега, а доносящиеся звуки – шум ветра в лесу, который начинался сразу за домиком Уоттсов. Раздалось пронзительное завывание, и в комнату упал лист картона. Вслед за ним ворвался холодный ветер, словно прямиком с Северного полюса. Линн подняла картон, но не нашла поблизости ни молотка, ни гвоздей и заткнула разбитое стекло скатертью.

Разведя огонь в камине, она быстро надела старый лыжный костюм и поспешила на кухню, где обнаружила, что тока опять нет. Закипая от возмущения, она достала ключи, полученные от Люсиль, и храбро шагнула во дворик с милым видом на озеро, вынула из шкафчика с посудой видавший виды кофейник, железный таганок и вилки с длинными черенками. Линн готовила себе завтрак с горящим от жара лицом и заледеневшей спиной. Лишь намазывая маслом наполовину сгоревший хлеб, она перестала хмуриться.

– Какая же я идиотка! – вскричала девушка и бросилась за кейсом, который так берегла в дороге. В следующее мгновение она уже сидела на коврике, прислонясь спиной к тахте. Кофе и тарелка с тостом стояли рядом на столике, а на коленях лежала рукопись.

– Ну и дала же я маху, – пробормотала Линн, пролистав несколько страниц. – Никто из тех, кто прочитает это, не испытает к моему Джеффу ни малейшего сочувствия. Я пишу, что он замерз, устал и пал духом и, когда его с семьей выставили из меблированных комнат, поклялся страшной клятвой, которая должна переходить из поколения в поколение.

Но я не заставила читателей почувствовать этот холод, ощутить страшный ветер, пронизывающий насквозь одежду Джеффа, его жены, детей и пригибающий их к земле. А когда я рассказываю, как они нашли кров и Джефф попытался развести огонь, то его злость в моем описании больше похожа на раздражение.

Теперь Линн хоть приблизительно представляла, что пришлось испытать Джеффу. Она сходила за письменными принадлежностями, уселась на тахту и начала делать заметки. Слова заменяли ей тюбики с краской. «Посиневший от холода» – это больше, чем просто синий цвет. Добавьте сюда серого, мазок черного, и страницы зазвучат траурной симфонией чувств и звуков. Это ей знакомо. Она испытала подобное, когда стучалась в дверь к Сиду.

Раздался стук в дверь. А вот и он, легок на помине! Поглядев на девушку, Сид от души рассмеялся.

– Твое место и впрямь на этой стороне Озера, – сквозь смех заметил он. – Я бы не стал мешать, но не думал, что ты так скоро примешься за работу.

– Да, знаешь, я просто делаю кое-какие заметки к своему роману. Понимаешь, мне вдруг подумалось, что я неправильно, слишком мягко описала характер своего главного героя и его семьи. Захотелось рассказать об их чувствах в условиях тяжелой жизненной ситуации, чтобы это было ярко и правдиво. И к тому же отражало мои собственные ощущения.

Сид понимающе кивнул:

– Точно так же я поступаю с линиями. Поразительно, до чего малейший нажим или растушевка могут изменить лицо, дерево или дом. – Сид немного помолчал. – Знаешь, на рассвете отправили вниз вездеход. Скоро он должен туда добраться. В шесть утра по прогнозу погоды обещан трехдневный буран, так что назад вездеход не вернется. – Мужчина вздохнул и деловито продолжил: – Где-то повреждена линия электропередач. Большинство постоянных жителей дачного поселка были готовы к такой погоде, хотя обычно она наступает в феврале, а не в ноябре.

– Думаю, что для остальных откроют гостиницу.

Сид коротко хохотнул:

– Как у тебя дела? Пользовалась кухонной плитой?

– Я вспомнила, как Билл готовил на костре, и решила воспользоваться камином.

– Значит, ты здесь уже не в первый раз. Линди, а не ты ли была таинственной гостьей Уоттсов пару лет тому назад?

Линн на мгновение заколебалась, говорить ли правду, но решила признаться.

– Мне требовался отдых, и они великодушно предоставили мне такую возможность. Пробыла я здесь очень недолго, но и этого хватило, чтобы захотелось хоть когда-нибудь вернуться сюда.

Мужчина с серьезным видом кивнул:

– В последний раз они приезжали сюда надолго. Билла начали посылать за границу. Они появлялись здесь наездами, на неделю или на уик-энд, но мало общались с окружающими. Я хорошо знаю и Билла и Люсиль, так что…

Сид помолчал и, немного замявшись, спросил:

– Они не советовали в случае чего обращаться ко мне за помощью?

Линн покачала головой:

– Я попросила их не рассказывать мне ни о ком. Я знала, если они это сделают, я буду чувствовать себя обязанной общаться с окружающими, а мне этого не хотелось. Извини, – добавила она. – Я очень благодарна за все, что ты для меня сделал и не говори о…

– Ты никогда не жила в маленьком городке или отрезанном от мира поселке, верно?

Линн кивнула и хотела объяснить, но он ей слова не дал сказать:

– Позволь кое-что разъяснить. Самый верный способ добиться, чтобы тебе постоянно мешали, – захлопнуть перед носом любопытствующих дверь. В прямом и переносном смысле. Для них это равносильно вызову. Мой тебе совет – открыто приветствуй всех. Скажи, что сейчас занята очень серьезной работой, которая отнимает много времени. Они, мол, сами люди творческие и, конечно, понимают, почему ты временно сторонишься общества. А потом добавь, что пригласишь всех к себе, как только дело будет сделано.

– Новый вариант на старую тему «не звони, я сама позвоню»? – с сомнением отозвалась Линн.

Сид кивнул:

– Молодец. Схватываешь на лету.

– Сколько же здесь народу? И как часто мне придется повторять этот ритуал?

– На зиму в этом местечке остались обитатели тридцати домов. Время от времени устраиваются какие-нибудь сборища. Кто-то сюда идет. – Сид открыл дверь.

Едва передвигая ноги, в дом вошла крупная женщина и обессиленно рухнула на стул:

– Подумать только, ради этого я покинула Голливуд! Здравствуй, Линди. Я – Фло. Во всяком случае, была ею. К тому времени, как я выяснила, кто убил Кейси, я оказалась в шкуре доктора Ватсона: стояла в стороне и наблюдала, как мое alter ego вовсю стучит на машинке, дописывая финал.

– На вездеход-то ты успела?

– После того как два раза споткнулась и один раз ткнулась носом в снег, – призналась Фло. – С тобой случалось такое, Линди? Когда думаешь, что все идет точно по намеченному плану, и вдруг сюжет перестает тебе подчиняться, и ты несешься вслед за ним, пытаясь хотя бы не отставать. При этом в равной мере испытываешь и страх, и восторг. С любопытством ждешь, что же будет в следующей строке и молишь Бога, чтобы она пригодилась.

– Увы, мое подсознание еще не настолько развито, – ответила Линн.

Сид с интересом глянул на кофейник:

– Там что-нибудь осталось? Я запасся мазутом для отопления, но забыл, что нужно на чем-то готовить. Попытался позавтракать в гостинице – ее открыли из-за бурана, – но там сейчас жуткая суматоха.

Линн быстро приготовила на всех кофе и тосты. Вошел Кент Тейбор, поставил на огонь чайник и принес еще хлеба, чтобы поджарить тосты на углях.

Когда все уселись, он мрачно объявил:

– Я к вам с неприятным известием. Другая сторона Озера устраивает сегодня в гостинице вечер в честь мисс Деннисон.

– Боже! – ахнула Линн. – Только не это!

Глава 4

Фло тяжело вздохнула:

– Я хотела предупредить ее, но, как всегда, увлеклась собственными проблемами.

Линн в ужасе смотрела на оригинальную троицу. Несмотря на совет Сида, меньше всего ей хотелось встречаться с толпой незнакомых людей.

– Представляю, каково тебе сейчас, – сочувственно произнесла Фло. – Мне столько лет приходилось писать о собраниях в разных клубах, так что теперь я бегу прочь, если вместе собирается больше трех женщин. Я хорошо отношусь к каждой в отдельности, но вместе их не переношу. Даже по дороге в клуб, где должна состояться игра в бридж, я машинально начинаю составлять сообщения для следующего выпуска новостей.

Линн засмеялась. Фло пришлась ей по душе.

– А по-моему, это отличная возможность управиться со всеми одним махом, – высказал свое мнение Тейбор. – Ты же еще не начала работать, верно?

– Как они узнали о моем приезде? – недоумевала Линн.

– Это все свет, – буркнул Тейбор. – Снег любезно переждал, пока ты поставишь машину под навес. В домах на том берегу Озера заметили свет фар. Решили, что вернулись охотники, и начали баррикадироваться. Видишь ли, могущественные Нимроды [1]1
  Нимрод – в Ветхом Завете богатырь и охотник; в переносном значении – великий охотник. ( Здесь и далее примеч. пер.)


[Закрыть]
частенько бросали в сторону Озера консервные банки и стреляли по ним. А с этого конца оно не очень широкое.

– Поэтому ты им сказал…

– Всего лишь, что они в безопасности и вряд ли ты держала в руках оружие страшнее мухобойки. Они поинтересовались, как ты можешь оставаться в таком хаосе и кто ты такая?

– А если попытаться сказать им правду? – робко предложила Линн. – Что я приехала сюда в поисках уединения для работы над книгой?..

– Опасно, – покачала головой Фло. – Разве только ты придумаешь удачное объяснение, какого рода книгу пишешь. Живущие на том берегу верят в коллективную критику. Какую бы Линди писать книгу, чтобы у людей пропал к ней интерес? Что-нибудь страшно скучное, чтобы у них отпало желание заглядывать в рукопись даже из любопытства.

– Статистика, – уверенно произнес Сид. – Может, в связи с рабочим временем? Я часто задумывался: сколько часов рабочего времени требуется для нашей экономики в каждом отдельном штате и во всем государстве; сколько на каждый вид работы и на каждую профессию в отдельности.

– Включая писателей? – меланхолично спросил Тейбор.

– От нас экономика не зависит, – резко заметила Фло.

– И как мне нужно быть одетой? – беспомощно спросила Линн у Фло, когда мужчины отправились заменять выбитые стекла.

– Вот тут-то и можно «отделить овец от козлищ» [2]2
  Евангелие от Матфея, xxv: 32–38.


[Закрыть]
, – торжествующе ответила Фло. – Те, кто занимается делом, манерой одеваться напоминают школьных учителей, домохозяек или мелких бизнесменов в часы отдыха. Мечтатели же наряжаются так, как, по их мнению, должны выглядеть писатели и художники.

– Сегодня, – Фло с трудом поднялась на ноги, – я надену на себя кучу свитеров и сапоги. Если снегопад не прекратится, даже джип Сида вряд ли справится с сугробами. Пойду домой отсыпаться.

Тейбор пошел было к выходу вместе с ней, но вернулся:

– Да, забыл сообщить приятную новость. Сегодня утром должна была приехать Линн Дин, но она повернула назад, узнав о прогнозе погоды.

Дождавшись, когда Фло с Тейбором ушли, Линн заметила Сиду:

– Похоже, та, что называет себя Линн Дин, не пользуется здесь особой популярностью.

– Смотря у кого. Некоторые считают, будто она придает нашей озерной колонии нужный колорит.

– А те, кто считает, что писателей нужно читать, а не смотреть на них? – саркастически отозвалась Линн и, не сдержав любопытства, спросила: – Как она выглядит? Или мужчине бесполезно задавать такой вопрос?

– Как-никак я художник, – напомнил ей Сид. – Она примерно твоего роста. Скорее худая, чем стройная. Голубоглазая. По-моему, волосы у нее каштановые, но Линн подкрашивает их в медно-рыжий цвет, что очень ей идет. Одевается несколько вызывающе. Пребывает в нервном возбуждении. Некоторые называют это живостью.

– Откуда она? – задумчиво поинтересовалась Линн.

– Кажется, из Лос-Анджелеса. Ездит на черно-желтом «кадиллаке». Кстати, если встретишь ее на дороге, сверни на обочину и пропусти. Для своей же безопасности. Ладно, займусь-ка я этими окнами, а потом разгружу джип.

Несколько минут Линн сидела не двигаясь. Когда-то у нее был черно-желтый «кадиллак». Но не потому, что она любила эффектные машины. Просто эта продавалась за такую низкую цену, что грешно было отказываться. После того как по «кадиллаку» стреляли, это случилось в те дни, когда она работала над статьями о наркотиках, Линн сменила его на более скромную машину неяркого цвета.

«Интересно, – думала она, – неужели эта особа действительно решила перевоплотиться в меня? Или просто совпадение? Опять-таки, неужели друзья не предупредили бы, если бы в газете работала еще одна журналистка по имени Линн Дин? Я отсутствовала полтора года…» Это напомнило ей, что приближается срок очередной платы за хранение вещей, оставленных в Лос-Анджелесе.

Выписав чек на нужную сумму, Линн пробежала взглядом перечень сданных вещей, соображая, нет ли среди них чего-то, что может пригодиться ей здесь и что она забыла захватить с собой. Книги, кое-какая одежда, которая явно не понадобится, подушки и альбомы с газетными вырезками… Ну и, конечно, записные книжки.

«Нет, – решительно тряхнула головой девушка, – чем меньше напоминаний о жизни, не связанной с книгой, над которой я работаю, тем лучше».

Вошел Сид, сообщил, что все сделано. Он ласково улыбнулся.

– Лучше пройди обряд посвящения в жители нашего поселка сейчас, – посоветовал мужчина. – Пока снова не дадут электричество, работать все равно почти невозможно. Я зайду за тобой в пять, даже если придется нести тебя на спине.

– Сид, я… большое тебе спасибо за помощь… я так тебе благодарна и…

– Тебе будет легче, если я скажу, что сделал это не только для тебя, но и для Билла с Люсиль? Пару лет мы работали в одной газете. Я только начинал, и они мне очень помогли.

Линн испытала смешанное чувство облегчения и разочарования. Разве не досадовала она на то, что приходится принимать помощь посторонних, которые могут помешать ей работать?

«С завтрашнего дня обязательно начну писать!» Линн оглядела просторную комнату в поисках подходящего рабочего места. В северо-западном углу комнаты стоял большой письменный стол Билла. Идеальное расположение: место, куда падает свет и от северного, и от западного окна. – Но я не привезла с собой шерстяной спортивный костюм! – Девушка поежилась. – К тому времени, когда приступлю к завершающему этапу работы над рукописью, будет немилосердно палить летнее солнце. Но пока на дворе зима. Поэтому пишущую машинку придется поставить на кофейный столик у камина, там теплее.

Да, работа в газете научила меня многому, – подумала Линн. – Порой приходилось писать даже на крышке от пишущей машинки. Разве не рассказывала Фло сегодня утром, что как-то ей пришлось дописывать повесть, стоя на коленях перед кофейным столиком, в тот момент, когда грузчики буквально над ее головой сносили мебель в машину?

Хорошо, что рядом живут такие люди, как Фло, Сид и Кент Тейбор. Вероятно, жена Кента тоже окажется неплохой соседкой.

При мысли о том, что придется встречаться не только с ними, но и с множеством других незнакомых людей, Линн тяжело вздохнула и покачала головой. Возможно, она попала совсем не туда, куда хотела.

Целый день в девушке накапливалось возмущение. Когда Сид зашел за ней, Линн была уже до предела взвинчена и раздражена.

– Мне это совершенно не нужно, – решительно заявила она ему.

– Верно, – спокойно произнес Сид. – Но лучше встретиться со всеми разом, чем с каждым по отдельности. И сейчас, пока ты еще не ушла с головой в работу.

Джип не смог справиться с сугробами. Они присоединились к Фло и Кенту, и маленький творческий отряд побрел по снегу к шоссе, служившему здесь главной улицей.

Вид у поселка был странный. Покинутые на зиму дома стояли заколоченными. В тех же, где оставались хозяева, окна тускло сияли, освещенные фонариками, керосиновыми лампами и свечами.

«Прекрасно, – подумала Линн. – Теперь я воочию вижу то, что Джеффу и его семье пришлось пережить в первой главе».

Но увиденное в гостинице заставило ее начисто позабыть о книге. Лица, возникшие в колеблющемся свете свечей, показались ей лицами первобытных людей над пламенем костра в пещере.

– Друзья, – заговорил Кент, – это Линди Деннисон. Она сняла на зиму домик Уоттсов.

Со всех сторон послышались доброжелательные возгласы:

– Добро пожаловать в нашу глушь!

– Ну и холодный же прием вам оказали!

Затем среди минутного затишья кто-то спросил:

– А чем она занимается? Спросите у Кента, чем она занимается?

– Линди составляет большой статистический отчет в виде книги. Если заглянете к ней во время работы, – Кент радостно заулыбался, – она зачитает вам массу статистических сведений.

Линн почувствовала, что интерес к ней стремительно падает, как столбик термометра по мере приближения к поселку.

Разговор шел исключительно на профессиональные темы. Линн представила, как веселились бы редакторы и издатели, доведись им услышать звучащие здесь угрозы по поводу их будущего. Впрочем, они, наверное, до того настрадались от неверного толкования писателями их писем, что почувствовали бы только раздражение.

– Попробуй хоть немного им посочувствовать, и тогда твоя досада улетучится, – посоветовала проницательная Фло. – Такие же разговоры ты услышишь и среди тех, кто слоняется вокруг Голливуда и на кинофабриках в обеденный перерыв. Это средство поддержать свой слабеющий дух. Видишь женщину? Вон там… Ту, которая считает, что у нее внешность цыганки?

Линн повернулась и увидела женщину средних лет. Та с серьезным видом что-то говорила группе людей, собравшихся возле нее.

– Она разбила мне сердце, – тихо призналась Фло. – Зовут ее Роума. Последние два года она приезжает сюда на летние семинары для начинающих литераторов… Не помню, что за организация их устраивает. Осенью Роума явилась ко мне домой с письмом.

Знаешь, Линди, более изысканного образчика сатиры, чем это письмо, я в жизни не читала! Преподаватель писал, что научил ее всему, чему мог. Она, мол, обладает таким своеобразным талантом, что, по его мнению, ей лучше продолжать работать самостоятельно. Далее он предупредил, чтобы Роума не сдавалась, пока не найдет «рынок сбыта» для присущей ей манеры письма.

У нее была прекрасная работа с приличной зарплатой. Но после этого письма она уволилась, на собственные сбережения купила здесь домик и теперь готова поразить мир своим своеобразным талантом.

– И ты…

– Я разубеждала ее, как могла. Но… – Фло пожала плечами, – она заявила, что, судя по той дребедени, какую я пишу, едва ли я имею право давать ей советы.

– Этот преподаватель… – возмущенно заговорила Линн.

– Не вини его, – утомленно перебила девушку Фло. – Те, кто считают себя писателями, отличаются поразительным эгоизмом. Ничто не может разубедить их, кроме прямого отказа, да и в нем они винят некомпетентных редакторов. Разумеется, никто из них, – добавила Фло, – не хочет работать по-настоящему, как все мы. Как-то раз перед самым приходом Роумы я выбросила в корзинку для мусора сразу две главы. Пять тысяч слов.

Линн кивнула:

– Иногда я выбрасываю гораздо больше, чем оставляю.

– Правильно, – одобрила Фло. – Роума начала читать мне нотации по поводу такого расточительства. Я сказала ей, что испекла корж для бисквитного торта, но забыла положить туда яйца; кто-нибудь другой мог бы воспользоваться им для пудинга, но мой редактор заказал мне именно бисквитный торт.

Они направились к столу, заставленному холодными закусками, осторожно отыскивая дорогу при слабом свете свечей. Линн вглядывалась в собравшихся, изучала их и определяла свое отношение к ним точно так же, как поступала с книгами, – одни откладывала, чтобы обязательно прочитать, другие же старалась больше никогда не брать в руки.

Кент и Сид отыскали для Фло и Линн теплый уголок. Когда все уселись, Сид заметил, что их выдумка насчет «Линди» сработала. Никто не проявлял обычного рвения познакомиться с вновь прибывшей.

– Хотел бы я знать, – раздраженно заговорил Кент, – почему многие молодые художники и писатели считают, что должны одеваться так, словно вышли из магазина с маскарадными костюмами?

– Все очень просто, – откликнулся Сид. – В прежние времена, когда женщины носили кринолины, а мужчины – плотно обтягивающие панталоны и высокие воротники, люди творческих профессий отказывались подчиняться подобной моде, и их обвиняли в эксцентричности. Теперь, когда в моде более удобная одежда, молодежи не хочется выглядеть как все.

Разговоры стихли, и с улицы послышался странный шум. Все как по команде повернулись к окнам. Вспыхнул сноп ослепительно яркого света, и кто-то воскликнул: «Снегоочиститель!» Толпа бросилась к окнам. Много позже Линн решила, что именно поэтому оказалась наедине с мужчиной, появившимся на пороге.

В первое мгновение он ее не заметил, и девушка смогла внимательно вглядеться в него. Жесткие морщины, прорезавшие изможденное лицо, в мерцающем свете свечей казались выгравированными.

Как ужасно он изменился, подумала Линн. На нем лежала печать безнадежности, безысходности, глухого отчаяния.

Он заметил девушку, и тотчас все изменилось. Расправились плечи, вернулся самоуверенный вид. Мужчина улыбнулся ей профессиональной улыбкой, словно намекая, «по-моему, мы где-то встречались».

– Кинг! – воскликнула она.

– Кинкейд, – докончил мужской голос.

Словно довершая приветствие, в гостинице и во всем горном поселке вспыхнул свет.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю

  • wait_for_cache