Текст книги "Сожгите всех"

Автор книги: Жан Жорж Арно

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Клер оставила место, чтобы описать визит Жениса Монтелье. Не следовало ли сопоставить настойчивость служащего В.Р.Н. и тот факт, что оба охранника из того же общества позволили украсть цистерну, из-за которой сгорел поселок Гийоз? Монтелье говорил о совпадении, но это было бы слишком просто. Что касается Клер, она не может удовлетвориться таким объяснением.

Покусывая колпачок шариковой ручки, Клер размышляла, не следовало ли ей отказаться подписать тот формуляр. Она подумала об Антуане Пишю, представлявшем родственников погибших. Наверное, общая компенсация за понесенный ущерб будет включать и стоимость грузовичка? Она, конечно, сделала глупость.

Нагруженная покупками, вернулась мать со Стефаном, которого зрелище многочисленных игрушек в витринах привело в страшное возбуждение. Он с восторгом начал рассказывать о своих впечатлениях Клер, и это заставило ее на время забыть о заботах.

– Ты должна купить елку, – сказала мадам Руссе дочери.

– Сейчас же пойду и куплю.

– Елки продаются у москательщика.

Когда Клер вернулась, мать сообщила, что ей звонили.

– Тот человек, что приходил вчера вечером.

– Монтелье?

– Да, он... Он просит техталон на машину твоего мужа.

– Но у меня нет этого талона...

Он, вероятно, сгорел в пожаре. Наверное, можно получить дубликат в префектуре. Она займется этим на будущей неделе.

С помощью Стефана Клер до обеда украшала елку. Они сидели за столом, когда раздался телефонный звонок.

– Говорят из больницы Гранж-Бланш, – услышала Клер безликий мужской голос. – Мадам Давьер, урожденная Руссе? До начала занятий в школе вы должны пройти медосмотр.

Клер почувствовала сильное волнение, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы ответить: .

– Не понимаю. Я выполнила все требования администрации... Почему нужен новый осмотр?

– Мне поручено лишь назначить вам время, Лучше всего во вторник с 9 утра...

– Я не собираюсь приходить, – произнесла Клер как можно спокойнее. – Я не знаю, почему меня так настойчиво вызывают, но не стану ничего предпринимать, не проконсультировавшись с моим профсоюзом.

– Ваш директор не допустит вас к занятиям, если вы не представите справку, что здоровы.

– Но это полная нелепость в конце концов!

– Должно быть, какая-то эпидемия обнаружилась в последние дни занятий.

– Других учителей тоже вызвали?

– Этого я не знаю, мадам. Я вас записываю на вторник на 9 часов, и лучше бы вам прийти...

Мужчина повесил трубку. Мадам Руссе, с аппетитом поглощавшая жареную колбасу с картошкой, взглянула на дочь, не переставая жевать.

– Это невозможно, – сказала Клер, вновь садясь за стол.

– Ты служащая, не забывай об этом, и должна подчиняться правилам, которых требует твоя работа. Удивительно, однако, что администрация больницы занимается этим в субботу накануне рождества... Ведь сейчас, наверное, и работать там некому.

– И есть чем заниматься вместо того, чтобы назначать время осмотра какой-то учительницы. Ты права.

Клер позвонила в больницу, но телефонистка сообщила ей, что все канцелярии закрыты.

– Но меня вызывали на медосмотр по телефону, – сказала Клер, теряя терпение.

– Невозможно. Если только какой-нибудь служащий забыл отправить вызов по почте и прибегнул к такому необычному способу.

– Вы уверены, что в настоящий момент в здании никого больше нет?

– Вы полагаете, что два дня отдыха – это слишком? – резко проговорила телефонистка. – На месте сейчас самый необходимый персонал, и он занимается лишь внутренними делами больницы.

Клер повесила трубку и, стоя возле телефона, смотрела, как мать мажет колбасу горчицей.

– Он говорил про эпидемию, – произнесла она машинально, как бы для себя.

– Боже! – воскликнула мать. – Только бы не скарлатина... Бедному малышу еще этого не хватает....

Бедный малыш, казалось, напротив, был в восторге, что над его здоровьем нависла страшная угроза.

– Что это, скарлатина?

– Позвоню школьной консьержке.

Нет, в школе нет никакой эпидемии, заверила Клер консьержка. Вообще в конце года было очень мало отсутствующих.

– Директор у себя?

– Что вы... Он уехал к родственникам... вернется никак не раньше второго января.

Насытившись, мадам Руссе удовлетворенно вздохнула, отпила добрый глоток божоле:

– Знаешь, он, наверное, хочет наделать тебе неприятностей. Ты не должна была так часто ссориться с ним.

Возможно, эта старая развалина директор предпринял такого рода наступление.

– Ты не будешь есть?

– Я не голодна... И потом мне нужно уйти.

– Я иду с тобой, – заявил Стефан.

– Нет, не сегодня... В другой раз.

Избегая осуждающий взгляд матери, Клер натянула куртку и вышла из дома. Сев в машину, она направилась к туннелю Круа-Рус и вскоре выехала на дорогу, ведущую в Бург.

– Поедем в Гийоз, – сказала себе Клер, доверяясь своему инстинкту.

Жандармов уже не было. С узкой улицы убрали остов цистерны. Остались лишь обломки и сильный запах горелого дерева. Пьер ставил свой грузовичок в сарай рядом с мастерской. Бесполезно искать техталон в остывшей золе.

В мастерской Клер нашла несколько коробочек из самшита, едва тронутых огнем, инструменты, старую куртку Пьера, которая выглядела совершенно целой, однако рассыпалась, как только Клер прикоснулась к ней. Но в кармане куртки был старый бумажник, а в нем техталон. Обложка из пластика расплавилась и испортила картон.

Стук автомобильной дверцы заставил Клер обернуться. Из машины, принадлежащей местной жандармерии, вышел жандарм.

– Здесь мало что можно найти, – сказал он, подойдя к Клер. – И везде так.

Она показала ему техталон.

– В префектуре вам сделают другой, – сказал жандарм. – А машина полностью уничтожена... Мы начали составлять опись вместе с экспертами, назначенными следователем... Это долго протянется... Вам надо будет составить список всего, что сгорело.

– Я не смогу все припомнить, – прошептала Клер.

Она машинально подошла к медному крану, хотела его открыть, но он оказался незавернутым. Клер была уверена, что накануне завернула его, наполнив фляжку.

– Ничего не слышно о похитителе цистерны? – спросила она в то время, как ее мысли были заняты открытым краном.

– Есть кое-что... За ним, должно быть, следовал сообщник на машине. Жители одной фермы слышали, как проехала цистерна... Они даже помнят точное время. А немного спустя, когда они вновь засыпали, под их окнами прошла легковая машина, ехавшая из Гийоза.

– Через сколько времени?

– Они точно не знают. Никто не стал смотреть на часы в другой раз.

Клер вслед за жандармом вернулась на улицу. От запаха, в тысячу раз более сильного, чем запах погасшего камина, у нее першило в горле.

– План ОРСЕК был приведен в действие по вашему требованию?

– Нет... Ни по требованию мэра... Наверное, когда вызвали пожарных из Бурга, префект был поставлен в известность о том, что происходит... Поскольку он не мог судить о размерах бедствия, он, вероятно, решился на такую предосторожность.

Клер кивнула. В этот момент она приняла решение повидать старого доктора Рэйно и спросила у жандарма его адрес.

– Езжайте до Шаламона и с левой стороны увидите его дом... Старый дом с двумя башенками и белыми ставнями. Железная калитка всегда открыта, а дорожка посыпана гравием.

Когда Клер вошла в приемную, там ждали своей очереди три человека. Они молчаливо ее оглядели и продолжили разговор о причудах погоды. Всем троим уже давно перевалило за шестьдесят.

Доктор тоже был старик. Хоть он и выглядел бодро, ледяное дыхание смерти уже коснулось его. Он внимательно выслушал Клер, проявив вежливое удивление.

– Я связан профессиональной тайной, – начал он.

На закате жизни он, должно быть, отчаянно цеплялся за эту положительную сторону своего ремесла, как за опору в старости. Клер поняла, что от него узнает немного.

– Возможно, что вода послужила причиной этих желудочных заболеваний... Ваш муж не обращался к врачу?

– Не успел.

– Ничего больше я вам сказать не могу. Резервуар расположен уж не на таком плохом месте... Поблизости нет никакого навоза.

– Лишь огромный сад, где применялись инсектициды.

Он пожал плечами.

– В наше время...

– Вследствие обильных осенних дождей они могли проникнуть глубоко в почву... Загрязнить источник.

– Загрязнение, – усмехнулся он, – заражение, а скоро, возможно, умерщвление безнадежно больных... А еще уничтожение никчемных... Стариков, которые слишком дорого обходятся социальному страхованию.

Клер осознала всю бесполезность своего визита.

– А почему не атомная бомба? Мои больные считают, что ветер, который дует со стороны атомной электростанции, может донести радиоактивность до их домов... Люди глупеют, выдумывают себе ужасы, как в тысячном году или во времена революции.

Клер ушла; пусть болтает вздор, сколько пожелает. Теперь остался лишь химический анализ содержимого фляжки. Какая удача, что она накануне набрала воду из крана. По дороге в Лион Клер старалась с абсолютной уверенностью припомнить, закрыла ли она кран, наполнив фляжку. Но некоторое сомнение все же было. Выбираясь из развалин дома с фляжкой, она увидела Антуана Пишю и остальное помнила уже не так отчетливо.

– Ну, хорошо, – произнесла Клер. – Допустим, что я закрыла кран. Кто мог его открыть, чтобы вытекла вся вода?

В тот же момент она резко затормозила, не думая о движении на дороге. По счастью, за ней никто не ехал. Развернувшись, Клер вновь направилась в Гийоз. Она хотела проверить одну вещь: сохранились ли другие краны в развалинах соседних домов и были ли они открыты.

Опускалась ночь, и Клер пришлось взять электрический фонарик. Она подумала, что кто-нибудь издали может заметить его свет и оповестить жандармов. Лишь после получасовых поисков она обнаружила среди обломков и мусора железную трубу. Дойдя до ее конца, Клер увидела, что она обрезана, причем совсем недавно: свежий след среза блестел в свете фонаря. Только с помощью специальных ножниц для железа молено было получить такое безукоризненное сечение. Клер заметила, что внизу земля была влажная. Если то же самое проделано в других сгоревших домах, в водопроводе не осталось ни капли воды. Доехав до резервуара, Клер вышла из машины и увидела, что кто-то очистил трубу, выходившую из источника, от забившей ее ледяной пробки. Резервуар вновь был наполнен, но вода из него уже не поступала в водопровод, снабжавший поселок. Вентиль водопровода был перекрыт, а вода сливалась в ручей, теряющийся в полях.

Когда Клер взобралась по железной лестнице, ведущей к квартире Бальнеа, прозванного Жонас, на ее часах было ровно семь вечера.

Клер услышала звуки рок-н-ролла, крики. Она пришла в разгар дикого веселья. Дверь ей открыла девушка, державшая мензурку, наполненную шампанским. Жонас с бородой, накрученной на папильотки, готовил пунш.

– Я опоздала... – начала Клер.

– Тем лучше, – завопил он. – Вы останетесь с нами...

– Я пришла за результатами анализа.

Он старался вспомнить, пожимал плечами.

– Надо было сказать, что это городская вода, aqua simplex Lugduni, или что-то в этом духе... Вода нашего доброго Лиона, опасная не более, чем любая другая...

– Но эта вода не из Лиона, – запротестовала Клер, – а из деревушки департамента Эн.

– Значит, – прыснул он со смеху, – произошло чудо. Это нормальное явление накануне рождества... Вода Эна превратилась в воду Лиона...

– Где фляжка?

– Ну, не оскорбляйте же присутствующих! Здесь таковых нет.

Клер все же разыскала фляжку. Она была наполнена вином, как и вся химическая посуда. Клер вылила вино в кристаллизатор и ушла, с трудом вырываясь из рук, которые пытались ее удержать.

Она плакала от злости. Идиот. Он уничтожил ее последний шанс... Лионская вода... Он попросту ошибся. Или забыл, что было во фляжке, когда наливал в нее вино, и выдумал потом чепуху.

Сев в машину, Клер обдумала все более спокойно, осмотрела старую фляжку. Без сомнения, это была ее фляжка. Накануне она оставила ее на всю ночь в машине под сиденьем, чтобы не вызвать любопытства у матери. Возможно ли, что кто-то заменил воду из Гийоза водой из городского водопровода? «Если я буду продолжать в том же духе, – подумала Клер, – я скоро сочту себя жертвой всеобщего заговора».

Однако только анализ этой воды мог бы развеять ее сомнения.

Глава X

Наутро после рождества Клер проснулась, словно спала бесконечно долго. В течение тридцати шести часов она пребывала в состоянии безмятежного покоя, как бы впав в спячку, отключившись от внешнего мира, наблюдая за радостным, задаренным игрушками Стефаном, желая только одного – быть заботливой матерью и внимательной дочерью. Мадам Руссе напичкала ее и Стефана обильной едой, была с ними трогательно нежна.

Сидя в постели, Клер размышляла о безвозвратно ушедших часах. Трудно поверить, что жизнь вокруг нее также приостановилась, как бы соблюдая священное перемирие. Люди, которых она не знала, но чьи планы нарушала своим упорством, продолжали хладнокровно действовать. Даже если они и праздновали рождество, то вся приведенная ими в действие машина неутомимо работала на них.

Например, пульт прослушивания, на который поступали данные обо всех ее телефонных разговорах. О том, как это происходит, Клер еще имела некоторое представление благодаря тому, что читала или видела в кино. Но все остальные махинации повергали ее в отчаяние. Они упорно старались лишить ее конкретных ориентиров. Но «они» – это все. А это значит, что ее возможности очень ограничены, что она ходит по краю пропасти. Она действовала на нервы Антуану Пишю, являлась чуть ли не подозрительной личностью в глазах следователя Пейсака. А этот дурак Жонас лишил ее последней надежды. Может быть, и его следует включить в этот и без того длинный список заговорщиков, желающих ей навредить?

– Что со мной? Рассуждаю, как настоящий параноик, – прошептала Клер. – Возможно, это все лишь многочисленные совпадения, и ничего больше.

Но для того, чтобы поверить в это, чтобы присоединиться к тем, другим, она должна была забыть множество противоречивых фактов, поселок Гийоз, каким он предстал перед ней туманным вечером, мрачный и тихий, как бы уже охваченный предсмертной агонией; Пьера, которого рвало кровью; дождь из бензина... Множество впечатлений и конкретных фактов. С тех пор малейшая странность казалась ей подозрительной. Например, этот вызов в больницу, причину которого она никак не могла выяснить; хотя все могло объясниться очень просто, если допустить несогласованность в действиях администрации. Клер хотелось зарыться в теплую постель, забыть эти выходящие за рамки логики события, которые она пережила начиная с вечера 20 декабря. Чтобы не поддаться искушению, она встала, приняла душ, оделась.

Если бы еще она столкнулась лицом к лицу с чьей-то истинно враждебной волей, реальным противником! Но нет, все было туманно, неясно. Ей сказали, что телефон ее матери прослушивается, но она не может это доказать. Если она подаст жалобу прокурору, например, и если допустить, что правосудие будет беспристрастно, как Клер того желает, пройдет несколько дней, прежде чем расследование закончится, и те, кто за ней следит, успеют уничтожить все следы. Так же обстоит дело и с фляжкой, в которой была вода из Гийоза. Они могли ее украсть, и тогда все было бы ясно. Но они поступили куда коварней, заменив подозрительную воду той, которой пользуются сотни тысяч людей. Впрочем, если у нее своего рода психоз, она должна была бы причислить Жонаса к «ним», к тем, кто так упорно стремится оспорить все, что она утверждает. Почему нет в конце концов? Бородач готовился поступить в управление по борьбе с мошенничеством, работать в этой системе. Априори можно полагать, что на него оказывали определенное давление.

Спустя час Клер взбиралась по железной лестнице и стучала в дверь квартиры студента. Он не отозвался, и Клер сама открыла дверь. Жонас с тупым видом сидел на диване, на котором, наверное, только что спал. Среди грязной посуды Клер отыскала все необходимое, чтобы сварить крепчайший кофе, и подала его Жонасу в большой кружке. В благодарность он лишь моргнул покрасневшими глазами, морщась, выпил кофе, со вздохом протянул ей кружку и улегся на диван.

– Подождите, – сказала Клер, – потом проспитесь после вашей пьянки.

Жонас с умоляющим видом приоткрыл один глаз.

– Пожалейте, – прошептал он. – Если вы остались здесь, чтобы мучить меня, лучше бы вы ушли с остальными.

– Я не осталась в субботу вечером, – Клер отчетливо произносила каждое слово, – я пришла опять...

– Ах, да!.. Ваша проклятая водичка... Не противней любой другой для того, кому она вообще нравится... Но послушайтесь меня: если хотите, умывайтесь ею, но ни в коем случае не пейте.

– Вы сказали мне, что это вода из водопровода... И даже из лионского. Вы в этом абсолютно уверены?

– У вас красивый голос, – прошептал Жонас. – В этом я абсолютно уверен... Но сегодня он действует на мои бедные уши, как какая-нибудь кислота.

Клер склонилась к нему:

– Что они вам пообещали за эту подмену?

– Мне что-то обещали? – спросил он равнодушно. – Мне всегда обещают нечто потрясающее... Возьмите в холодильнике лед... Заверните его в тряпку и с легкостью феи положите на мой лоб.

Клер открыла холодильник, но формочки для льда были пусты. Полки тоже, если не считать баночки с горчицей. Она намочила под краном тряпку, выжала ее и подала Жонасу.

– Льда нет, – сказала Клер. .

– Я пригласил к себе орду гуннов... Взгляните, не осталось ли чуточку белого вина. Обычно мне это помогает.

Клер обыскала все, нашла красное вино, налила его в кристаллизатор и предложила Жонасу.

– Вы желаете моей смерти? Я сказал – белого!

Клер принесла ему остатки выдохшегося шампанского. Он выпил залпом, щелкнул языком.

– Неплохо. Так что вы говорили?

– К вам кто-то пришел и попросил не делать анализ содержимого этой фляжки.

– Кто-то пришел... Скажите-ка, с вашей хорошенькой головкой все в порядке? Вы мне дали эту фляжку, и я проделал все анализы. На что вы намекаете? Таких-то друзей присылает мне Ривуар? Ну, я ему скажу пару слов!

Клер отошла от дивана, взглянула в грязное окно, выходящее во двор.

– Простите, – сказала она, – но я возлагала такие надежды на результат этого анализа... В настоящее время в моей жизни происходят довольно странные вещи, и я готова подозревать всех и вся.

– От этого надо лечиться, малышка... Напейтесь как следует, сразу будет лучше... Могу вас заверить, что никто мне не делал соблазнительных предложений и никто не угрожал... В последнее время здесь не было ни одного тайного агента.

Клер улыбнулась.

– Вы принесете мне другую фляжку, – сказал Жонас, – и я вновь проделаю все анализы.

– Это невозможно... Слишком долго вам объяснять...

– Эй! Не уходите, я знаю хороший алжирский ресторан здесь неподалеку... Пойдем есть кускус...

Движение на дороге было небольшое, и Клер, не думая, вела машину. Кошмар продолжался. Какая глупость рассчитывать на какую-нибудь оплошность с их стороны! Они предпочли ночью обыскать машину. Значит, они знали, что найдут в ней фляжку. Следовательно, кто-то видел, как Клер в Гийозе набрала воду. Но она ничего не заметила, не видела никого, кроме родственников погибших, в том числе Антуана Пишю. Клер дала волю своему воображению, и когда она остановила машину у дома матери, у нее была готова приемлемая гипотеза. Может быть, кто-то хотел убить одного или нескольких жителей поселка и отравил воду ядом, который позволил бы затем предположить случайную смерть. Например, концентрированным пестицидом или веществом, использующимся в сельском хозяйстве и содержащим мышьяк или стрихнин.

Почему бы не Антуан Пишю? У его отца могли быть солидные сбережения, а он крепко цеплялся за жизнь. Гийоз располагался в сельской местности, здесь жили крестьяне, люди скупые, бережливые. Антуан поселился в городе, и профессия бухгалтера как будто не переделала его характер. С первой же встречи с Клер он говорил только о деньгах.

«К тому же каждый раз, когда я заговариваю о воде, из-за которой Пьер разболелся, он корчит рожу», – сказала себе Клер.

Это была соблазнительная гипотеза, однако она не объясняла, например, почему прослушивается телефон. Зато Пишю мог видеть, как Клер наполняет фляжку, прийти ночью обыскать машину. Клер не заметила никаких следов взлома, но открыть замок дверцы не представляло, вероятно, большой трудности.

– Я думала, что тебя весь день не будет, – сказала ей мать. – Раз ты дома, пойду за покупками... Если хоть один магазин открыт после праздников...

Оставшись одна, Клер позвонила Пишю, не слишком надеясь застать его. Но он был дома и сам подошел к телефону.

– Ах! Мадам Давьер... У меня нет для вас особых новостей... Знаю только, что полиция отпустила шофера цистерны, не получив от него никаких сведений. Он постоянно повторял, что не знает, где и когда потерял документы. Невозможно сказать, лжет он или говорит правду... У вора, должно быть, был сообщник, который следовал за ним на машине. Доставив бензин на место, они бы бросили цистерну, понимаете?

– Мне говорил об этом в субботу жандарм...

– Я, разумеется, поддерживаю связь с мэтром Шарвилем, который занимается нашим делом... Я звоню ему каждый день или он звонит мне, как только узнает что-то новое. Он уже вступил в контакт со страховой компанией... Ситуация, конечно, очень сложная... Некоторые жители поселка являлись клиентами той же компании, что и нефтяная, и это должно все же облегчить дело.

Клер рассеянно слушала, пытаясь собрать всю свою смелость, чтобы заговорить как можно естественнее. Ей трудно было лгать. К счастью, он ее не видит: она покраснела. Клер надеялась, что голос ее не выдаст.

– Я, со своей стороны, – сказала она, когда Пишю замолчал, – все пытаюсь выяснить одну непонятную вещь, которая меня очень занимает.

Клер сделала паузу, и ей показалось, что на другом конце провода дыхание Пишю участилось. Он ничего не спросил, и Клер продолжала:

– Когда я отправилась навестить мужа, он был очень болен... Я вам это говорила, не правда ли... Симптомы были очевидны, а разговаривая с детьми стариков Гийоме, я узнала, что их родителей мучила та же болезнь... У меня есть все основания думать, что ваш отец тоже был болен, так как мой муж не видел его в течение нескольких дней.

– Хочу вам заметить, что я об этом ничего не знал и что мой отец ничего мне не сообщил, – сказал Пишю сухо.

– Он, кажется, не часто писал вам... Может быть, он не хотел вас беспокоить?

– Не понимаю, почему вы так настаиваете на этом... Для нас всех важен пожар, в котором погибло девять человек и сгорел целый поселок. Мы должны объединить наши усилия и направить их против тех, кто несет за это ответственность. В настоящий момент нашим противником является нефтяная компания, которая, разумеется, все отрицает. Дело будет передано в суд, потому что было бы слишком просто всю ответственность возложить на похитителя цистерны...

– Подождите, мсье Пишю, дайте мне договорить... Прошу вас, немного терпения.

Он что-то пробурчал, но, кажется, готов был слушать.

– Я не видела других людей, потому что, повторяю еще раз, когда я приехала, поселок казался вымершим. Было не поздно, однако свет нигде не горел. Но я видела моего мужа и не отрекусь от своих слов: он был серьезно болен и жаловался на водопроводную воду... Он даже купил «Эвиан», чтобы не пить воду из-под крана... Но другие, наверное, не прибегли к такой предосторожности... Вот почему в пятницу я ездила в Гийоз и набрала воды в пластмассовую фляжку, чтобы отдать ее на анализ.

Молчание на другом конце провода затянулось, и Клер забеспокоилась:

– Вы меня слышали, мсье Пишю?

– Да, слышал.

Он, казалось, был в ярости.

– Вьт отдали эту воду на анализ?

– В настоящий момент ее еще исследуют... Я получу результат только вечером или завтра. Но по первым данным...

Если Клер надеялась, что он проявит подозрительное любопытство, она ошиблась. Бухгалтер хорошо владел своими нервами и не облегчал ей задачу.

– Да, судя по предварительным результатам, эта вода представляла опасность для человеческого здоровья. Это все, что мне пока известно, но как только я получу точные сведения, я немедленно сообщу вам.

– На что вы рассчитываете? – резко спросил Пишю. – Вы сами, без свидетелей, берете воду, отдаете ее неизвестно кому для анализа... И результат превосходит все ваши ожидания.

Клер охватило возмущение, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы сохранить спокойствие.

– Вы что, обвиняете меня в фальсификации?

– Нет, но мне непонятно ваше упрямство... Вы занимаете опасную позицию. Вы единственный свидетель этой трагедии, а строите какие-то невероятные гипотезы... Мало вам этой истории с подозрительной водой, так еще – дождь из бензина... Я знаю, что следователь не.придает этому никакого значения, но все члены нашей ассоциации очень обеспокоены вашим поведением. Вы оказываете нам медвежью услугу... Нет, поистине вы не делаете ничего, чтобы помочь нам...

– Знаете, что я думаю, мсье Пишю? – закричала Клер в трубку. – Кто-то хотел отравить одного или нескольких жителей поселка, и ему почти удалось...

– А чтобы скрыть свое страшное преступление, он украл цистерну с бензином и поджег поселок?

– Почему бы нет?

– Мадам Руссе, мне очень жаль... Ваш муж погиб в этом ужасном пожаре, и, вероятно, вы еще под впечатлением вашего горя.

– Другими словами, я совершенно сошла с ума? – сквозь зубы проговорила Клер.

– Я не это хотел сказать, но вы потрясены, страшно потрясены... Я понимаю, быть вынужденной оставить мужа в огне...

Иначе говоря, она выдумывала всю эту историю, чтобы избавиться от чувства глубокой вины?

– Вы полагаете, я все выдумала? Болезнь мужа, рвоту, страшную слабость, которую он ощущал? Он не мог работать, едва передвигал ноги.

– Вы испытали жестокий шок, и многие на вашем месте были бы потрясены еще сильнее... Мне кажется, что вы сосредоточиваете все внимание на факте, который имеет значение лишь в ваших глазах.

– Значит, я отравила воду, которая была во фляжке, лишь бы доказать, что не ошибаюсь?

– Я этого не думаю, мадам... Но нужно официально взять пробу, произвести официальный анализ...

– В субботу я вновь ездила в Гийоз... Водопровод разрушен... Оставался только кран в мастерской мужа... Но он был открыт, и вся вода вытекла.

Впрочем, вначале около источника вентили были закрыты... Случайно я обнаружила неповрежденный водопровод в другом доме, но там труба перерезана так, что вся вода, которая оставалась, тоже вытекла.,.

– Да, конечно, – проговорил Пишю так, словно все это длинное объяснение кажется ему непостижимым.

– Я поеду туда с судебным исполнителем. Пусть он возьмет пробу, запечатает бутылки и отдаст их в официальную лабораторию.

– Но что это нам даст? – вне себя закричал Пишю. – Мертвых вы не воскресите... Вы все запутаете и возбудите недоверие по отношению к нам у властей и суда...

– Вы что, боитесь, мсье Пишю? – бросила Клер в раздражении.

На этот раз наступила совсем другая тишина: наполненная невысказанными чувствами, сдерживаемой ненавистью.

– Простите, – сказала Клер. – Я не хотела вас обидеть.

– Только что вы говорили об отравлении, а теперь подозреваете, что я боюсь... Не имеете ли вы дерзость думать, что я непосредственно замешан в этой безумной истории? Вы истеричка, мадам, и больше никто. Я не стану продолжать этот разговор.

Клер, в свою очередь, повесила трубку, недовольная своей несдержанностью. Ведь она хотела проявить хладнокровие и осторожность, а действовала грубо и так неудачно. Как глупо! Правда, теперь у нее есть хоть один открытый враг, но это слабое утешение.

Она, не мешкая, позвонила в муниципальную лабораторию. Молодой женский голос любезно объяснил ей, что следует сделать, чтобы подвергнуть анализу какое-либо подозрительное вещество.

– В любом случае вы должны обратиться в лабораторию Эна... Думаю, вы можете это сделать в Бурге... Но они выполнят работу не так быстро, как бы вам хотелось... Мы очень загружены.

– Но как взять пробы, пока еще не поздно? Я боюсь, как бы эту воду не ликвидировали.

– Тогда настаивайте, чтобы пробы были взяты теперь, даже если анализ будет произведен позднее.

– Это единственный путь?

– Я знаю, что есть судебные исполнители, которые занимаются подобными делами. Даже знаю двоих в Лионе. Вы можете попытаться договориться с ними.

– Большое спасибо.

Клер записала обе фамилии, поблагодарила еще и повесила трубку. Первый номер не отвечал, что было вполне естественно 26 декабря. Но по второму она дозвонилась.

– Я бы хотела, чтобы это было сделано сегодня, – сказала Клер, предварительно объяснив, в чем дело.

– Как далеко поселок от Лиона?

– Около пятидесяти километров.

– Хорошо, встретимся у въезда в поселок... Я приеду с химиком, с которым обычно работаю; он эксперт в суде. Он привезет стерильные бутылочки и все необходимое... Не скрою, что эта поездка будет стоить довольно дорого.

– Да, знаю, – ответила Клер, не колеблясь. Она подумала, что мать одолжит ей немного денег до конца января и осуществление ее навязчивой идеи не отразится на жизни Стефана.

– Мы сможем действовать только на участке, который принадлежит вам, – сказал судебный исполнитель. – Разве что получим согласие других лиц...

Как глупо было ссориться с Пишю! Он один мог бы помочь ей. Но стал бы он это делать, если, как думала Клер, совесть его нечиста?

– Я займусь этим, – пообещала она на всякий случай.

– Отлично... Мы сейчас перезвоним вам для проверки. Случается, нам звонят разные шутники...

Клер повесила трубку. Вскоре телефон зазвонил, и она подтвердила свое согласие. Оставалось лишь найти нынешних домовладельцев поселка.

Направляясь во второй половине дня в Гийоз, Клер размышляла о том, что ей повезло. Вначале она позвонила Пишю и извинилась в банальных выражениях. С безразличием, граничащим с презрением, он дал согласие на то, чтобы судебный исполнитель взял пробу воды и на участке, принадлежавшем его отцу. Кроме того, он дал Клер адрес Ронди: мадам Ронди была дочерью Гийоме.

Клер попала к ним в разгар обеда. Она была убеждена, что Ронди ничего не поняли из ее объяснений, но документ, подтверждающий их согласие, она получила.

Однако она была неприятно удивлена, увидев на перекрестке вновь появившиеся указательные надписи, которые гласили, что дорога дальше перекрыта. На обочине у въезда в Гийоз стояло несколько автомобилей.

К Клер направился молодой человек в бархатном костюме, которого она приняла за журналиста.

– Я мэтр Ровери, судебный исполнитель... Вы мадам Давьер? Боюсь, что нам не удастся выполнить работу.

Вновь Клер увидела жандармов. Их было значительно больше, чем раньше.

– Следователь из Бурга приказал закрыть доступ в поселок до тех пор, пока эксперты не составят детальную опись и не дадут предварительную оценку...