Текст книги "Свидание у Сциллы"
Автор книги: Жан-Мишель Риу
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
13 сентября оказался днем, вычеркнутым из череды событий. День, выброшенный намеренно. Я жадно приступил к следующему дню в поисках объяснений. 14 сентября начиналось рассказом о, казалось бы, обыкновенной прогулке. Марсель Мессин отправился в Ла Бриер на велосипеде.
Со второго абзаца я понял, что это не просто прогулка. Он убегал от призрака своего друга Симона, убитого рано утром бошами.
Когда Марсель писал это, была уже ночь. В надежном укрытии, на гумне около Марцана, он без конца повторял: «Симон мертв, Симона больше нет». А потом все объяснил.
На рассвете 14 сентября Симон, Пьер и Марсель отправились искать другой отряд партизан. Час отъезда, поспешность, с которой они решились на это, позволяли предположить, что друзья попали в переделку. Что они натворили в том отряде, где были всего лишь ночными стражами? Или, проснувшись, поспешили стать героями? Был ли спор, конфликт с партизанами? Никаких объяснений. Просто взяли и уехали в Ла Рош-Бернар, где надеялись найти новое убежище. Увы, через три километра они наткнулись на немецкую заставу, немыслимую и ненужную в этом месте, как писал Мессин. Было отчего растеряться. Чего же они испугались? Близости партизанского отряда, откуда убежали, боялись, что могут предать его? Мессин повторял, что следовало шагнуть вперед, улыбнуться, солгать, будто живут в Ла Боле, что ходили на рыбалку, навещали кузена или владельцев Ленерака. Этого вполне хватило бы. Нельзя было поддаваться страху и слушать Симона, который шептал Пьеру, что в куртке лежит бумага с его настоящей фамилией. Тем более не следовало поворачиваться. Кто сделал это первым? Кто крикнул: «Встречаемся в Ранруе»? Ответа на эти вопросы у Марселя не было. Может быть, все трое крикнули в едином порыве, объединившем их с 24 августа. Они это сделали, вот и все. Крикнули и рванули с места. Ранруе! Я представил себе, как напряглись их мышцы, как перехватило дыхание. Я очень переживал за героев. Направо была грязная дорога, а дальше начинались болота. Мессин угодил в трясину, и его стало засасывать. Вдыхая болотные испарения, Марсель заплакал, но вместе с тем почувствовал, что страх выходит из него, и он поднимается на поверхность. Потом Марсель услышал выстрелы. Когда он вернулся, Пьера и Симона уже не было. Оставшись один, Марсель спрятался в зарослях тростника. В его сторону бежала крыса. Он закрыл глаза. Сколько времени он там провел, Мессин не знал. Его красивые парижские часы сломались.
Солнце уже садилось в болота, когда Марсель стряхнул с себя засохшую грязь, постирал в реке рубашку и высушил одежду в последних лучах солнца. Раздевшись донага, он нырнул в надежде найти ботинки, и ему повезло. А как же друзья? Осмелев, Марсель выбрался на дорогу. Велосипед стоял на месте. И снова на странице замелькали названия деревень. «Встретимся в Ранруе!» Марсель думал только об этом.
В замке Ранруе его ждал Пьер – один. Выстрелы были по Симону, с методичным упорством боши стреляли в их друга, как в зайца. Вначале Симон петлял по дороге, но охота не прекращалась. Бросок влево – выстрел. Бросок вправо – еще выстрел. Пьер всего не видел. Он свернул влево. Симон, кажется, поехал прямо. Бежавший Пьер остановился в зарослях ежевики. Его исцарапанное лицо было тому свидетельством. Вдалеке он слышал возбужденные крики немцев. Это значило, что охота закончилась. Пьер немного знал немецкий, но большего и не требовалось. Дичь застрелили. Симон мертв. Боши, заключил Мессин, удовлетворенные этим, их с Пьером и не преследовали. Они выполнили дневную норму. 14 сентября одним врагом у них стало меньше, а Марсель и Пьер потеряли друга и брата. Марсель Мессин дал понять, что перенес эту травму тяжело.
Сухие фразы, все более мрачная тональность. Время шло, рассказчик ожесточался. Дальше к северу они с Пьером нашли другой партизанский отряд. Мессин уже не довольствовался несением караула. Теперь он участвовал в сражениях. Засады, рукопашные схватки, бон от деревни к деревне, неуклонно приближавшие его к Парижу. Марсель отомстил за смерть Симона. С тех пор, как он прятался в болотах Ла Бриера, мужество не покидало его. Честь, его честь – это слово встречалось без конца. Честь стала смыслом жизни Мессина.
Так продолжалось до 24 августа 1944 года, когда он вернулся в Париж. Монпарнас, ночные развлечения, любовь Серены – все это казалось таким далеким. Отныне Мессин будет издателем. Написав последнюю страницу «Прежде, чем забыть», он посвятил ее Симону, «которого не забудет никогда».
Итак, мемуары издателя прочитаны. Я взглянул на часы. Три часа дня. Что же нового я узнал о предке Мессина? Мало. Он сдержанно писал о своем славном прошлом, однако о его участии в Сопротивлении хорошо известно. Желчные конкуренты объясняли удачи Мессина волей провидения. Злейшие из врагов, среди которых был историк Филипп де Кампо, утверждали, что Мессин так и остался бы незаметным издателем, не вступи он в ряды Сопротивления. В основе его успехов недобрая память о самых крупных издателях эпохи, разорившихся и осужденных за сотрудничество с вишистами и нацистами. Мессин не отвечал за послевоенные убытки, подорвавшие издательское дело. Еще не забыты процессы, на которых предавали анафеме издательские дома. Тогда жаждали расплаты. Тех, кто перешел черту компромисса, изгнали и казнили морально, указывая на них пальцем. В издательствах, как и в журналах, на заводах, в городах и деревнях, искореняли зло и грязь, чтобы избавить от них мыслящее общество. Мессин, конечно, пользовался этим, но сам не принимал в этом участия. Независимые обозреватели осуждали его за это. Издательский дом Мессина, основанный человеком чести, мужественным участником Сопротивления, был вне нападок. Скромный Мессин никогда не хвастался своим военным прошлым. Эта скромность привлекла к нему множество писателей, оставшихся не у дел в тогдашней ситуации. Способствовала ли война его достижениям? Едва ли. Что же еще? Согласиться с тем, что Мессин воспользовался обстоятельствами? Нельзя, тем более что он не извлек никаких преимуществ из своего героизма и принимал почет и награды, сохраняя дистанцию, присущую настоящему гуманисту. Нет ни злобы, ни упрека к этому человеку, придавшему забвению этот период жизни. Просто страница перевернута, и, когда Мессина спрашивали о войне, он не хотел о ней говорить. Гидра ненависти издохла, и Мессин стал одним из тех, кто работал на франко-германское примирение. В течение нескольких послевоенных лет он публиковал немецких авторов и бросил вызов обществу, создав серию «Переводы», где соседствовали палачи и вчерашние жертвы. В официальной жизни Марсель Мессин давал почувствовать, что все забыл. Книга «Прежде, чем забыть» – последние воспоминания, написанные перед тем, как изгладить их из памяти. Я догадался, почему Мессин представил свою книгу с чрезмерной скромностью. Речь шла о собственном детище автора, созданном им для обретения душевного равновесия. Мессин рассказал эту историю, чтобы не забыть Симона. Закрывая книгу, я не сомневался, что у автора не было других амбиций. Это подтверждается тем, что Мессин не искал успеха. Кто знает о его книге? Даже Филипп де Кампо не слышал о ней! Еще более располагало к нему скромное признание в том, что участие в Сопротивлении, следствие страха перед ОТЗ, было актом гуманным, а не политическим. Это придавало поступку особую цену. К великой досаде де Кампо, книга, которую я только что прочел, возвеличила издателя. Мессин написал и издал мемуары не для хвастовства, а в силу моральной необходимости. «Прежде, чем забыть»… Я подумал, что тираж книги столь же скромный, как и ее автор. Несколько экземпляров, подаренных друзьям в память о… Вот почему книга исчезла. Да и сам автор забыт. Итак, последняя страница перевернута. В этой книге нет ничего, что могло бы смутить Поля Мессина.
К этому логическому заключению пришел бы любой, не будь Клауса с его тремя словами: «Твоя тайна здесь». Эта книга скрывала то, что, возможно, объясняло убийство Клауса. И это надо искать в разделе о 13 сентября 1943 года. Таково было мое убеждение.
Для очистки совести я проверил, все ли остальные дни на месте. Я перелистал целый год жизни, в котором отсутствовал единственный день – 13 сентября. Все мои вопросы снова ожили. Произошло ли нечто столь серьезное, что Мессин решил это скрыть? Почему он убежал от партизан с бриерских болот? Не там ли содержатся факты, напоминающие образ героя и позволяющие злословить Филиппу де Кампо? Ответы знали только Симон, Пьер и Марсель, но двое уже умерли.
Читатель догадается о ходе моих рассуждений. А вдруг Пьер жив и ответит на мои вопросы? Для этого мне нужно узнать несколько больше о человеке, чью фамилию Мессин даже не назвал. Проверив свои записи, я понял, что сведений очень мало: Пьеру приблизительно лет семьдесят пять, он сын крупного чиновника. Стал ли Пьер, как обещал, министром республики? По памяти я насчитал шестерых политиков с именем Пьер, но кто из них дружил с Марселем Мессином?
Внезапно меня осенила мысль, что список можно сократить. Есть ключ к ребусу: надо найти того, кто знает о некоем Пьере, бывшем участнике Сопротивления, лет семидесяти пяти, возможно, министре, но самое главное, друге Марселя Мессина. Я взглянул на телефон, все еще заваленный диванными подушками, и вспомнил об обещании, данном Ребекке. Я должен позвонить ей. И я позвонил.
Ребекка знала Мессинов долгие годы, работая еще во времена предка, и обладала хорошей памятью. Если есть человек, способный указать мне верный путь, то это только она. Но Ребекка сделала больше: она назвала мне фамилию – Пьер-Эжен Гено, не министр, но чиновник с высоким положением. И дала мне его адрес: улица Фельян-тинок, 12, в Нейи. И телефон.
– Я знала его еще во времена моей работы ассистенткой. Ну и работка была. Например, устраивать обеды предка. Я очень хорошо помню Гено. Марсель приглашал его в Сциллу каждый год в один и тот же день – 13 сентября. Какая память, а!
Но драгоценная информация досталась мне не даром: пришлось выслушать целый рассказ. Я снова вернулся в настоящее, в субботу, после обеда. Удрученная горем, Ребекка рассказала о том, чего я не знал. Венки, кортеж, протокол… Было из-за чего остаться без сил. В голосе слышалась неимоверная усталость. Похороны закончатся, время пройдет, и смерть Клауса станет фактом. Мало-помалу следы его жизни сотрутся. Даже Ребекка уже говорила о нем в прошедшем времени.
– Это был очень скрытный человек. Я думала, что хорошо его знаю, но, взявшись за биографию, обнаружила массу черных дыр. Он то появлялся, то исчезал. Отдельные годы абсолютно неизвестны. Вот после его журнала ты что-нибудь знаешь?
– «Все ужасно»?
– Да, после «Все ужасно». Сплошной туман. Куда он ездил, что видел? Настоящая головная боль. Немыслимо проследить. Я озаглавила так: «Таинственные годы». Что скажешь?
Я ответил, что ее идея мне кажется превосходной. Ребекка удивилась, узнав, что я тоже наткнулся на тайны Клауса. И та, что скрывалась в книге Мессина, не была единственной. Как и Ребекка, я ничего не знал о том, что происходило после закрытия журнала. Клаус отправился в кругосветное путешествие. Пока он гулял по свету, я заканчивал учебу, вытирая библиотечную пыль. Я воображал его птицей, а себя насекомым. Тибет, Китай, Куба… Клаус путешествовал тайно, скрывая места пребывания и скрываясь от людей. Издалека и нерегулярно он отправлял свои статьи окольными путями в журналы, и те боролись за право печатать их. Мне передавались гнев и возмущение Клауса, меня волновали его расследования, будоражившие умы кабинетных мыслителей. Он встряхивал нас, нарушая тишину и порядок. Клаус Хентц исчезал, потом снова появлялся в какой-нибудь стране, где его окутывали новые тайны. Чили, Гаити, Корея… Появлялись статьи. Взрывались бомбы. Рядовой интеллектуал не переставал волноваться.
– Я составила его биографию, как могла. Ты мог бы помочь мне, но телефон у тебя без конца занят!
Чем я мог помочь Ребекке? Клаус писал другим, мне – никогда. Я сам написал ему из ревности, решив отправить записку его родителям по адресу: улица Аполлинера, 3, Версаль. Адрес остался у меня со времен учебы в пансионе. Может, они давно переехали? Как-то я решил навестить их, но, подумал, отказался от этой мысли, Клаус этого не одобрил бы он не любил, когда вступают в контакт с его родными. Я отправил свою записку в один из журналов, публиковавших Клауса, и стал ждать. Ответ пришел вместе с материалом с Амазонки. Клаус рассказывал в статье о массовых убийствах индейцев, среди них у него были друзья. Бойня происходила на его глазах. Это напомнило ему о дорогих существах, о тех, кого он потерял и кого ему так не хватало. В постскриптуме Клаус просил передать всем, кто ему написал, что назначает встречу через месяц у воскресного экспресса. В указанный день я пришел на Версальский вокзал, к поезду на Алансон. С последним свистком появился Клаус, загорелый, худой и обросший.
– Что скажешь о моем послании? Замечательно, не так ли?
Прекрасно договорились. Прошло два года, и ни минуты опоздания!
Мы обнялись, и с тех пор наши отношения не прерывались. Между ним и мной больше не было зоны отчуждения и, кажется, секретов тоже. Но теперь он мертв, а я обнаружил три его слова: «Твоя тайна здесь». Эти слова открыли неизвестную, скрытую сторону жизни Клауса.
– Даже его смерть – загадка. – Ребекка выбрала другой путь, но пришла к тем же выводам.
– Ничего нового об угрозах?
– Каких угрозах?
– По поводу его книги.
Она рассердилась:
– Не уподобляйся Калин Семье. Весь этот цирк смешон!
– Ребекка… – Я замолчал, не зная, как рассказать ей о замечании Клауса на полях книги Мессина. – Думаешь, тайна… – начал я.
– Какая тайна?
Она заволновалась, но я тут же проговорил:
– Забудь. Скажи мне лучше, знала ли ты среди друзей Мессина министра по имени Пьер?
– Что сделал этот тип? Почему он вам всем понадобился? – удивилась Ребекка.
– Как это всем? – Меня прошиб пот.
– Клаус задавал мне тот же вопрос.
– Когда?
– Три месяца назад.
Я сделал, как мне казалось, потрясающее открытие, но опоздал на три месяца. Надо проанализировать все это спокойно, а сейчас надавить на Ребекку.
– Что ты ему ответила?
– То же, что и тебе. Его имя Пьер-Эжен Гено. Он не министр, а чиновник. По-моему, тебе нужен его адрес?
– Да.
– И телефон? – Ребекка продиктовала мне все это, но очень насторожилась. Почему те же самые вопросы? Какая связь между Гено и смертью Клауса? – Ты не можешь поступить со своими тайнами, как Клаус! Он ничего не хотел мне говорить, но что ты от меня скрываешь?
– Ничего.
– Ничего? Смеешься?
– Ничего, уверяю тебя. Я ничего не знаю.
– Сомневаюсь, но теперь это не имеет значения.
– Почему?
– Гено умер. Издательство получило уведомление. Поль очень расстроился. Он знал этого господина, поскольку с ним был связан его дед.
Итак, умер последний свидетель. Я с трудом скрыл разочарование, понимая, что сейчас надо продвигаться вперед.
– Когда он умер? – спросил я.
– В прошлом месяце. После продолжительной болезни. Логичный конец респектабельного человека. Как видишь, ничего оригинального. – Мне хотелось повесить трубку, но меня ждал урок нравственности. Ребекка считала, что всему свое время. Сегодняшний день посвящен только концентрации сил. – Ты странно рассуждаешь. Получается, что старик, друг Марселя Мессина, причастен к смерти Клауса. По-твоему, покойник может быть Убийцей, Матиас?
– Я говорил тебе, что он замешан в смерти Клауса?
Ребекка немного успокоилась, повторяя, что следовало бы провести посмертное расследование, а еще лучше сосредоточиться на самом Клаусе.
– Вы были лучшими друзьями. Всех беспокоит твое молчание. Люди стараются дозвониться тебе, но твой проклятый телефон все время занят!
– Ты сама утверждала, что толпа слишком торопится и лучше подождать.
– Не теперь. Я за тобой заеду. Ты готов? Хотя бы побрился? – Я пообещал, что буду готов через час, чтобы она наконец замолчала. – В семь часов, отлично! Жду без опоздания. Шевелись!
Держа телефонную трубку, я взглянул на координаты Гено, нацарапанные на клочке бумаги. Адрес, телефон… Эти два слова стучали в мозгу в ритме сигнала «занято». Адрес, телефон… Я набрал номер Пьера-Эжена Гено. Если он мертв, позвоню его привидению, если и его нет, попрошу кого-нибудь другого, и кто бы ни был этот человек, ему придется рассказать, что произошло 13 сентября 1943 года.
После третьего звонка сняла трубку женщина. Я растерялся.
– Мадам Гено?
– Да?
– Матиас Скриб. Извините, что беспокою вас.
– Мы знакомы?
В голосе прозвучало сомнение неуверенного в себе старого человека. Добыча показалась мне легкой. Я бросился вперед очертя голову.
– Косвенно. Марсель Мессин, мой покойный друг, часто рассказывал о Пьере-Эжене Гено. Я долго был за границей и только что узнал о кончине вашего мужа. Примите мои искренние соболезнования.
Я даже не стыдился своего вранья. Ведь речь идет о торжестве правды, а здесь все средства хороши. Я был убежден, что она ничего не заподозрила.
– Благодарю вас, господин…
– Скриб. Матиас Скриб.
– Благодарю вас. Однако, кажется, я никогда не слышала вашего имени от Марселя Мессина, господин Скриб.
– То есть…
– И голос у вас молодой! Не сердитесь, но вряд ли вы были другом Марселя.
Быстро меня разоблачили! Не хватало только смутиться.
– По правде говоря, я романист, автор исторических романов. Мы часто виделись с Мессином, когда я писал книгу о Сопротивлении.
Я закрыл глаза. Все мое вранье лопнет, как мыльный пузырь, если мадам Гено спросит название книги. Она поступила еще хуже, сказав:
– Вы удивляете меня. Марсель никогда не говорил о войне. Ни с кем. Вот почему ваш звонок удивляет меня. – Похоже, ее не возмущало и не беспокоило, что какой-то любопытный лезет в ее жизнь и врет самым наглым образом. Она этого не понимала, вот и все. – Лучше скажите правду. Пожилых людей не надо обманывать. Признайтесь, что вы ищете. Вы не грабитель?
– Нет!
– Журналист?
– Нет, уверяю вас, я пишу книги…
– Как и другой?
– Какой другой? – выдохнул я.
– Очень трудное имя. Ах, моя память…
У меня невольно сорвалось с губ:
– Клаус Хентц?
– Да, Клаус Хентц. Он звонил мне два месяца назад… возможно, больше. Хотел поговорить с моим мужем, но бедняга был очень плох.
Слабый голос старой дамы оборвался. Я представлял ее маленькой и хрупкой. Вот она сейчас упадет, разобьется, и я ничего не узнаю. Рискнув, я сказал самым ласковым и учтивым тоном:
– Не хочу злоупотреблять вашим вниманием, но позвольте еще один вопрос: Клаус Хентц интересовался участием вашего мужа в Сопротивлении?
– Да.
– Подробностями жизни партизан?
– Чем-то вроде этого.
– Как ваш муж попал к партизанам?
Старая дама явно обретала силы.
– Эти же самые вопросы задавал мне он. Это ваш друг?
– Да. Близкий друг.
– Надеюсь, вы меня больше не обманываете?
– Нет, мадам Гено, уверяю вас.
– Охотно верю. Но в таком случае, почему бы вам не спросить его самого?
Вдова была так логична, будто играла партию в бридж, единственный вид спорта, доступный людям ее возраста. К чему врать? И я сказал правду:
– Он умер и, как его лучший друг, я решил продолжить дело. Попытаюсь закончить его работу.
– Как печально! – очень искренне вздохнула она. – Клаус Хентц… Это о нем говорили по телевидению? Его убили вчера вечером перед театром?
– Да.
– Это печально, – повторила она.
– Действительно, Клаус был моим другом и…
– Я не о вашем горе, а о вашей книге про Сопротивление.
– Почему же печально?
– Я отдала вашему другу все, что мой муж хранил с того времени. Фотографии, письма, все…
– Все?
– Пьер-Эжен был в больнице, а ваш друг так располагал к себе. Он очень настаивал и обещал все вернуть.
– И вернул?
– Да, но, узнав об этом, мой муж был недоволен и попросил меня все сжечь.
– И?…
– Я сделала это. – В наступившей тишине я услышал, как скрипнул паркет в ее комнате. Я представил себе высокие потолки, узорчатые шторы, пианино с сувенирами на крышке. Паркет скрипнул еще раз. Во время нашего разговора мадам Гено стояла. Она устала и вот-вот повесит трубку. – Это, без сомнения, лучший выход, – заключила она.
– Вы правы.
– Таким образом мы выполняем волю наших усопших.
– Вы правы, – повторил я.
– Передайте мне одну из ваших книг, я с интересом прочту ее.
– Обещаю.
– Крепитесь. Надо пережить испытание.
– Спасибо, мадам Гено.
– Не за что, господин… Ах, эта память! Как ваше имя?
– Скриб, Матиас Скриб.
– Имя романиста, которое трудно забыть. – Ее легкий смешок обнадежил меня. – Как назывался отряд, где воевал мой муж? Даже я не помню его. Вспоминая, я испытываю такое же удовольствие, как при разгадывании кроссворда! – Я ошибался. Мадам не играла в бридж, а отгадывала кроссворды. Говорят, в таком возрасте они поддерживают память. Она была так рада мне это продемонстрировать, что добавила: – Деревня из одного белого дома, по-бретонски, конечно. Всего два слога.
– Извините?…
– Такое название. Ваш друг очень обрадовался, узнав название первого отряда мужа. Этот очаровательный молодой человек сказал мне: «Мадам Гено, я посоветую вам, как запомнить его. По-бретонски белый – «гвен», адом – «кер», но забывают, что есть еще одно слово – «ти». Значит – «Ти Гвен».
Я представил себе, как Клаус вкрадчиво очаровывает старую даму. Клаус, как огромный кот, мурлыкающий в салоне и лакающий жасминовый чай, предложенный хозяйкой. Он добивался чего хотел. Даже из того далека, где был сейчас, Клаус снова указывал мне путь. Благодаря ему старая дама только что вручила мне первый ключ от тайны.
– Ти Гвен – место, где располагался отряд?
– Да, Ти Гвен. Вашему другу было приятно научить меня этому. Он настаивал, чтобы я запомнила. «Однажды это сослужит службу кому-нибудь другому», – заметил он. – Старая дама немного оживилась. – И он не ошибся.
Между нами проскользнуло воспоминание о Клаусе. Я задрожал, осознав, что этот «другой» – я. Даже мертвый он подавал мне знаки и направлял в сторону тайны.
– Мне не хотелось бы утомлять вас, мадам Гено. Я и так отнял у вас столько времени и…
– Времени у меня слишком много. А вы не вешайте носа и подумайте хорошенько, прежде чем действовать. Не упускать случая. Такой совет я дала вашему другу и повторила ему то, что мой муж сказал перед смертью: «Не нужно ворошить это… это…» Понимаете?
– Думаю, да, мадам Гено.
– До свидания, господин…
– Скриб. Матиас Скриб.
Она повесила трубку.
Я тут же схватил куртку, вылетел на лестницу и побежал в «Базар отель де Билль». Я не последовал совету, а поступил вопреки ему. В книжном отделе мне удалось найти подробную карту болот Ла Бриера. Я запомнил все названия деревень, которые упоминал Мессии. Геранд, Мадлен, Керине… Я мчался по дорогам, вися на колесе у Симона, Пьера, Марселя. Кермуро, Кержано… Наконец, Ти Гвен – малюсенькая точка с булавочную головку в середине карты. Ти Гвен – деревушка из одного белого дома. Я обалдел, вообразив каменный дом, крашенный известкой, грязные дороги, канал со стоячей водой. Пятьдесят лет спустя я возвращался к партизанам. Именно там, я в этом уверен, и находится разгадка тайны.
С картой в руках я отправился в бюро путешествий, находившееся в том же магазине.
– Поезд куда? – спросила служащая.
Я поискал на карте ближайший город.
– Ла Боль или Сен-Назер.
Рейсы были в оба города. Мессин говорил о Ла Боле, и я выбрал его.
– На когда?
Я не знал.
– Какой день? – повторила она усталым голосом.
– На сегодняшний вечер, – ответил я, не совсем понимая, что сказал.
Служащая улыбнулась. Сегодня суббота, впереди выходные, значит, поездка для влюбленных.
– Два места?
Я ответил, что одного достаточно. Служащая забарабанила по клавишам, как автомат. На экране появилось: 19 часов 12 минут. Вокзал Монпарнас недалеко и, если я поспешу, если потороплюсь, если согласен…
– Согласен. Сколько я должен?
Бегом я примчался домой. Запихнул в сумку книгу Мессина, белую рубашку, свои записи и взглянул на часы: 18 часов 30 минут. Нужно найти такси, если не получится ехать на метро. Сколько там станций, не считая бесконечных переходов? Отправление в 19 часов 12 минут…
Схватил ключ от квартиры. Я убегал в спешке, как это сделали 24 августа 1943 года Марсель, Пьер, Симон. Уже на пороге я услышал телефонный звонок. Я ринулся к трубке сказать, чтобы меня оставили в покое. Теперь мне ничего не страшно, я открою тайну Клауса, узнаю, почему его убили. Появился кураж. Клаус позвал меня присоединиться к его приключениям. Я был готов.
Объяснять все это не оставалось времени. Ребекка кричала в трубку, что ждет меня на улице, у нее больше нет сил, она сделала для меня все…
– У нас встреча в 18 часов! Я предупредила родителей Клауса, что его лучший друг придет поддержать их!
– Ребекка, я сделаю лучше, – сказал я, как только мне удалось вставить слово. – Я отправляюсь в паломничество, где меня ждет сам Клаус.
И повесил трубку прежде, чем она успела возразить. В метро я не без удовольствия вспомнил нашу стычку. Последнее слово было за мной. Мне хватило этой маленькой радости. В тот момент я не думал о зле, причиненном Ребекке. Теперь важна только дорога, по которой я отправляюсь с Клаусом, моим другом. Даже оттуда, где он сейчас, Клаус указывает мне путь.