Текст книги "Свидание у Сциллы"

Автор книги: Жан-Мишель Риу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

– Хорошо. – Ребекка все еще разговаривала с Калин Семье. Она согласилась ответить на последний вопрос.

– А эти угрозы, о которых говорил Поль Мессин?

– Какие угрозы?

– По поводу памфлета Хентца.

Ребекка пожала плечами.

– Порой мы получаем несправедливые письма об опубликованных нами книгах, но они не внушают опасений. Я не в курсе.

Через микрофон я услышал досадливый вздох Калин Семье. Ребекка повторила:

– Хорошо.

Журналистка поняла, что пора прощаться, и пообещала позвонить завтра. Зачем? Ребекка рассказала все, что знала.

– Похороны, – опять вздохнула Семье и повесила трубку.

Ребекка еще долго сидела у телефона, потом подошла ко мне и крепко обняла. На стерео Майкл Дзвис исполнял «My Funny Valentine». Тот, кто знает эту музыку, догадается, почему мы так плакали.

Прошло много времени. Наконец Ребекка отстранилась от меня.

– Калин Семье права, – прошептала она. – Надо заняться Клаусом. – Она взяла лист бумаги и стала писать: назначить встречи, опубликовать некролог, найти место для погребения Клауса… Ребекка суетилась вокруг житейских проблем, чтобы заглушить свою боль. – Ты где переночуешь? – спросила она. Тень похорон не оставляла нас и мешала думать о главном: кто убил Клауса и почему? – А кто этим займется?

– Чем, Ребекка?

– Организацией похорон. – Надо столько сделать. Ребекка, писательская сестра милосердия, обиходила бы и смерть, если бы попросили. – У него есть семья, не знаешь? Мать, отец… Брат, может быть?

– Завтра, Ребекка. Завтра поговорим обо всем.

Завтра уже наступило, но мы решили разойтись. Мне необходимо было побыть одному, чтобы набраться сил. Первые лучи утреннего света пробивались сквозь шторы. Пришлось шевелиться. На пороге я обнял се в последний раз, поцеловал красные от слез глаза. Она улыбнулась.

– Ты не видел себя. – Она взяла меня за руку. – Держишься? – Я кивнул. – Ты будешь на передаче у Уисклоса, правда? – Я снова кивнул и уже закрывал дверь, когда Ребекка спросила: – Твоя книга? Мы так и не поговорили о ней…

Это означало, что, несмотря на горе, мужественная сестричка не забыла обо мне. Я пожал плечами.

– Зачем писать, когда Клаус…

Ребекка прервала меня и сделала вид, что сердится.

– Не смей бросать! Смерть Клауса не должна помешать тебе. Уверена, он был бы счастлив узнать, что ты снова начал писать.

Она говорила это, не зная моей истории, и ставила меня в затруднительное положение.

– Ребекка…

Она придержала дверь.

– Что еще?

– Угрозы Клаусу, что ты знаешь о них?

– Ничего, уверяю тебя.

– Клаус поссорился с Полем Мессином? Тебе известно почему?

– Нет. А почему?

– Так, ерунда… До завтра.

Я повернулся, дверь закрылась. Перед глазами возникло лицо Клауса: мы сидим в ресторане, и он пристально смотрит на меня.

– Теперь, когда я мертв, – сказал он, – ты должен узнать почему. Надо написать конец этой истории. Ты должен открыть тайну. За работу, Матиас.

Красная портьера приподнялась, и Клаус исчез.

4

Шел дождь. Я валился с ног от усталости, но утренняя свежесть принесла облегчение. Такси уехало. Я ускорил шаги. Поднимаясь по лестнице, я обшарил карманы в поисках ключей от квартиры. На автоответчике меня ожидало два сообщения. Первое от Мари.

Я постарался вспомнить лицо девушки, которой днем подарил журналы. Как только мы расстались, она позвонила. Я был не прав, когда вздумал ревновать. Оказывается, она звонила мне. Фильм, о котором шла речь, показывали в стольких залах, что мы непременно, как она говорила, нашли бы и сеанс, и кинотеатр, где назначить встречу. «Завтра». Достаточно позвонить по 06 08 04… Прозвучал сигнал – начало другого сообщения. От Клауса.

Телефон указывал время звонка: 19 часов 33 минуты. Тогда Клаус был еще жив, находился дома и казался возбужденным. Дальше я предпочитаю процитировать in extenso: [4]4
  дословно (лат.)


[Закрыть]«Браво за выступление в ресторане. Я носом почуял роман моего дорогого Матиаса Скриба. Ням-ням! Ингредиенты отличные. Кашу ты заварил, но Клауса не обманешь. Я догадался, что ты не знаешь тайны убийства автора издателем. Кто-то должен помочь тебе. Не благодари меня. Послушай, мне известен секрет, который поможет тебе создать бомбу. Я отправил тебе по почте кое-что вкусное. Читай, дегустируй. Если не найдешь, в чем секрет шеф-повара, позвони мне завтра, я расскажу. Сегодня вечером буду в театре. Играют «Электру». Прекрасная трагедия, но она ничто по сравнению с тем, что произойдет».

Сто раз я прослушал это сообщение. Столько раз проклинал себя за то, что не зашел домой прежде, чем отправиться к Ребекке. Клаус позвонил, а я ответил бы ему, и мы поговорили бы. Он объяснил бы мне, в чем секрет, и остался жить.

Наступал день. У меня закончились сигареты, и я ждал семи часов, чтобы сходить за ними. Возвращался я бегом Поднялся, снова спустился. Несколько раз открывал почтовый ящик, принимая каждого прохожего за почтальона. Наконец-то! Я узнал на свертке почерк Клауса.

В плотную бумагу была завернута книга под названием: «Прежде, чем забыть». Автор Марсель Мессин, дед Поля Мессина. Книга раскрылась на странице с загнутым углом. На полях Клаусом написаны три слова: «Твоя тайна здесь».

И больше ничего.

5

В изящно изданной книге Марселя Мессина было триста шестьдесят три пожелтевших страницы, тронутых сыростью. Дата выпуска: январь 1947 года. Низкое качество бумаги объяснялось го м издания. После войны всего не хватало. Карточная система отразилась и на книге, хотя ее автор был издателем. При жизни Мессин отказывался писать, и то, что он издал книгу, меня удивило. Его умоляли написать мемуары: он столько видел, столько слышал, столько знает! Ответ Мессина был прост. Для того чтобы возбудить интерес, нужны пикантные подробности, раскрытые тайны. В общем, надо предать людей, доверявших ему в течение пятидесяти лет. Исповеди он принимал, что ли? Кроме того, добавлял Мессин, улыбаясь, мы рискуем узнать, что издатель великих авторов сам оказывается жалким писакой. Все сочли это удачной шуткой. Скромность завершала портрет Мессина-гуманиста.

Однако книга «Прежде, чем забыть» означала, что автор не всегда был таким сдержанным. В 1947 году он написал и издал свое произведение. Больше того, Мессии выпустил его в своем издательстве. Если это не учитывать, то остальное – загадка. Фраза Клауса «Твоя тайна здесь» указывала на связь между ним и Мессином. А потом? Ничего. Если только я сам это не придумал. Тайна, по крайней мере загадочная история, окутывала клан Мессина. Почему Клаус решил, что тайна, моя тайна, кроется в этой книге? Может, я ошибся в имени и это был не внук, казавшийся мне причастным к преступлению, а его предок? Кто? Какая тайна? Мои вопросы сосредоточились на главном пункте: какое отношение имеет книга к убийству Клауса Хентца?

В холле я чувствовал, что у меня нет сил. Мысли проносились в голове гораздо быстрее, чем ступени под ногами. Надо действовать по порядку. Сначала познакомиться с книгой Я закрыл дверь, сел за рабочий стол и на читать.

В предисловии Марсель Мессин объяснял, что книга написана на основе его личных воспоминаний. Начало повествования было в духе «Исповеди» Жан-Жака Руссо: он взялся написать о своей жизни. Заманчиво. Увы, я был разочарован: в отличие от своего блестящего предшественника Мессин не позволил себе никаких откровений. Он не затронул ни души, ни тела. Он никого не просил заранее извинить ему ошибки, которые совершит позднее. «Прежде, чем забыть» оказалась обычным последовательным рассказом о жизни двадцатилетнего человека, знакомого с войной, оккупацией, участниками Сопротивления. Мессин извинялся за стиль записных книжек, которые вел день за днем, и ничего не хотел исправлять в ущерб правде. «Прежде, чем забыть» преследует только одну цель: отдать дань памяти друзей, соратников, родных, исчезнувших в эпоху, которую автор желал «забыть навсегда, никогда не забывая». Предисловие заканчивалось на этой пафосной ноте. Остальное казалось мне пустой болтовней.

Марсель Мессин был прав, избегая критики. Стиль самого крупного послевоенного издателя не отличался выразительностью. То тут, то там мелькали цитаты (из Сен-Симона особенно часто) и афоризмы о жизни, любви и дружбе. Иногда он позволял себе александрийские стихи, которые разделял апострофами и цезурами. Эти бедные рифмы воскрешали ностальгические воспоминания о Париже под дождем, о героизме людей, о красивых крестьянках наших гордых деревень. Внезапно Мессин начинал разговор с самим собой о тоске, охватившей его ночью, когда он сменял караул у партизан, охраняя своих товарищей – забытых и похороненных. Это напоминало мне Гракхов и римских легионеров. Копия ничего не стоила и вдобавок была пошлой. Для своих воспоминаний Мессин выбрал форму бортового журнала. Достаточно беглого взгляда, чтобы узнать этот избитый прием и ритм отрывного календаря. Страница равнялась дню, но часто хватало и нескольких строк. Начинал Мессин с описания зари, заканчивал описанием ночи. Руссо был бы доволен, он ему не конкурент.

Я сразу решил, что тайна скрыта в воспоминаниях Мессина. Но где? Я снова открыл книгу на странице с загнутым Клаусом углом. «Твоя тайна здесь». Здесь? Это 12 сентября 1943 года? Я перечитал страницу несколько раз. Мессии рассказывал о своем приезде к партизанам на востоке. Погода была хорошая, жаркая, он устроился в маленьком каменном домике, грелся на солнце вместе с двумя молодым людьми – Пьером и Симоном. Они играли в карты. В шесть вечера другой партизан передал приказ на ночь: Марсель, Пьер и Симон стоят в карауле. Очередь Марселя заканчивалась в три часа утра. Конец рассказа. Полный тупик.

«Твоя тайна здесь», – писал Клаус. На этой странице? В карточной игре? В голубом небе? В очереди караула? В домике из камня? В партизане, имя которого Мессин не назвал? А эти Симон и Пьер, кто они такие?

Надо взвесить каждое слово и проявить пристальное внимание, чтобы обнаружить тайну. Сосредоточив внимание на этой странице, я открыл бы тайну гораздо меньше. Если бы я так не нервничал, то ничтожный факт не ускользнул бы от меня, но я отложил книгу. Меня так измотала бессонная ночь. Я звал тебя, Клаус, выкрикивая твое имя, злясь на тебя за то, что ты покинул меня на середине пути. Я проклинал твой предсмертный звонок, исковеркавший мою жизнь. Мертвый или живой, ты все равно вошел в мой роман, ты забросал меня своими идеями, не спрашивая моего согласия, ты маневрировал по своему вкусу, не сказав, во что втягиваешь. Я оплакивал твою смерть, считая себя виноватым. Потом убедил себя снова взяться за книгу. В глубине души я знал, что ничего без тебя не могу.

В десять часов зазвонил телефон. Посыпались новости. Знакомые, сплетники, консьержи, близкие, дальние друзья, недруги – все хотели сообщить мне то, что я уже знал. В голосах преобладало возбуждение. Какая новость! Некоторые знали об угрозах, которые предшествовали убийству Клауса. В этом чувствовалась рука Калин Семье. Журналистка вела расследование, звоня всем подряд. Изо всех сил выискивая информацию, она же и создавала ее. Все считали, что в угрозах таится мотив преступления. Каждый имел свой источник сведений, но основным была Семье. «Она знает, что…». Семье посеяла смятение, неразбериху. Угрозы? Какая история! О беде больше не говорили. С Хентцем надо подождать. От скандала распространялся трупный запах. Пошли домыслы. Свидания назначали на похоронах. Специально собирались, чтобы поговорить о них. Кстати, когда они? Матиас, ты знаешь?

Похоронами занималась Ребекка. Она позвонила мне, прорвавшись сквозь бесконечные звонки, чтобы обо всем рассказать. Ребекка не теряла времени зря. Клаус в морге на площади Бастилии. Нашлись его родители. Потрясенные эмоциями массы народа, толпившегося в зале для прощания с Клаусом, они вверили себя заботам Ребекки, такой душевной, что она могла сойти за их дочь. Уполномоченная ими решать все вопросы, Ребекка крушила препятствия. Похороны в понедельник в три часа дня. Уведомления отправлены. Распечатка изучается. Некролог в прессе. Никаких церемоний. Кладбище Пер-Лашез. Место временное. Добились исключения. У Хентцев нет еще захоронений, и Клаус едва избежал кладбища Пантен.

– Чудо…

Ребекка убивалась. Слушая ее, я кусал губы. Она сожалела о своих оплошностях. От всего сердца я сказал:

– Брось, сестричка. Тебя-то точно причислят к лику святых. Спасибо тебе за твое мужество.

Она вздохнула – это была ее манера менять тему разговора.

– У тебя все в порядке?

Я не стал говорить о звонке Клауса и о книге Марселя Мессина, которые не давали мне покоя. Мне хотелось передышки и тишины.

– Нормально, – ответил я.

– Хорошо, что ты не отправился… к Клаусу сразу. (На этот раз она взвешивала каждое слово). Мало ли сумасшедших.

– Я не выхожу из дома. Не волнуйся, если телефон будет занят. Я его выключаю, чтобы немного отдохнуть а то он звонит не переставая. Я тебе сам позвоню.

Я посоветовал Ребекке немного отдохнуть. Она обещала подумать. «Когда все закончится».

Я сунул телефон под диванные подушки: не переношу сигнала «занято», и снова открыл книгу. Кофе и сигарет мне хватит, так что время в полном моем распоряжении. Снова перечитал предисловие. Ничего важного, перевернул страницу. Первый день, первый рассказ 24 августа 1943 года. Взглянул на последнюю страницу: 24 августа 1944 года. Целый год был описан день за днем. Каждый день на отдельной странице, я обратил внимание на эту деталь. Поможет ли это мне что-нибудь понять? Вернувшись к первому дню, я стал читать вслух. На этот раз ничего не должно от меня ускользнуть.

Я решил, что такое внимательное чтение доставит некоторое удовольствие. Изложение страдало от разбивки по дням. Если я соберу все вместе, повествование только выиграет. Пока я не добрался до тайны, надо очертить историю основными контурами, а все детали оставить на потом.

Достаточно сказать, что «Прежде, чем забыть» – это история о дружбе трех парней двадцати лет: Марселя, Симона и Пьера. Марселя мы знаем, это Мессин. В августе 1943 года он еще не стал издателем, а был только единственным сыном состоятельных родителей, живших на правом берегу. Молодой буржуа, воспитанный на классической культуре и мечтавший со временем стать писателем. Увы, талант сразу не проявился. Следовало работать, но у Марселя удовольствия были на первом месте. Он развлекался, играл, часто посещал левый берег, особенно ночью, мечтал о приключениях и любил жизнь. Война, оккупация, зверства? Он не знал о них или притворялся, что не знает. Переживания Марселя были связаны с другими проблемами. В августе 1943 года, например, он встречался на Монпарнасе с Сереной, красивой девушкой. Она пела и читала поэмы, раздражавшие оккупантов. В кабаре, где выступала Серена, случались облавы. Для Марселя хорошего мало, но он был влюблен, и она считала его смелым нарушителем оккупационных порядков.

Все это он рассказывал своему самому близкому другу Симону, который был ему как брат. Симон слушал и очень боялся за него. «Не играй с огнем». Симон знал, о чем говорит: как еврей, он чувствовал себя приговоренным. Скрывался Симон в Париже под чужой фамилией. Днем учился игре на виолончели, а ночью иногда приходил к Марселю и увлеченно воспарял к Парнасу и Музам. Это был его способ бороться со страхом, с клубком ужаса, вытягивающего все жилы. Симон пытался забыть свою семью. После облавы в мае, когда всех родных взяли, он ничего не знал об их судьбе. Симона скрывала семья Марселя. Сын буржуа, Марсель Мессин проявил мужество, чтобы защитить друга. Он добился согласия отца. Ничего героического. Просто для Марселя это вопрос дружбы, а если Марсель чего-то хотел, то добивался этого. В дальнейшем его поступок больше не обсуждался.

Марсель добился для Симона комнаты под крышей в доме Мессинов и фиктивного зачисления на работу в семейном предприятии. Марселя поддержали влиятельные люди в Париже. С тех пор Симон молился, считал ночи и надеялся. Да будет жизнь.

Потом приехал третий друг, Пьер, – из потомственной семьи чиновников. Пьер тоже будет государственным служащим. Когда все это закончится, он станет министром. Друзья строили планы счастливого будущего. Перед ними вся жизнь. Симон представлял себя музыкантом, Марсель – издателем, а Пьер – министром-демократом. В его семье признают только людей благородных, которые предпочли уйти в тень, отказавшись сотрудничать с властью вишистов. Это они, благородные, помогут Симону проскочить между петлей и решеткой. В семье Пьера сохранились связи. Но 24 августа прозвучат сигнал тревоги. Пьер прибежал к Марселю сообщить жуткую новость. Им угрожает ОТЗ – отдел трудовой занятости – современная система рабства, поставляющая бесплатную рабочую силу оккупантам.

Пьер знает это точно. Он в списках. Отца предупредили, что приказ о мобилизации придет через несколько дней. Пьера отправят в Мюнхен на завод боеприпасов и заставят работать на нацистов, делать бомбы, которые будут убивать его французских братьев. 24 августа 1943 года Пьер встал в оппозицию. Скоро он встанет в ряды Сопротивления.

Марсель попытался успокоить его. Связи помогут! Пьер колебался, но все же сказал, что мобилизация всеобщая. Марсель, как и он, Пьер, в списках. Никто и ничем им не поможет. Пьер взглянул на Симона. Его случай самый серьезный, барьер защиты взорван.

Рассказ 24 августа 1943 года был посвящен тому, как трое друзей решили бежать из Парижа. Уходить надо до ночи, чтобы избежать комендантского часа.Направление – восточное побережье.

Только прочитав страниц тридцать, я представил себе Пьера, Симона и того, кто собрал всех троих. Решая головоломку, я усердно трудился над сопоставлением сведений, вычитанных из книги. Например, я узнал, что Симон был музыкантом, так как Мессин часто упоминал Парижскую консерваторию. Все это позволило мне создать портреты и мысленно увидеть основных героев повествования. Также я пришел к выводу, что именно ОТЗ был причиной их отъезда и вступления в Сопротивление. У Симона для этого были более серьезные причины. Он жил как проклятый, а ОТЗ объединило страхи всех троих.

Марсель Мессин проявлял мужество и благородство, признав, что выбор Сопротивления не был обусловлен ни морально, ни политически. Просто один страх толкнул всех троих к другому страху. Убеждения пришли потом, в день смерти Симона, но не стоит забегать вперед.

Скромность, проявленная автором на первых страницах, позволяла предположить, что и продолжение будет таким же искренним. Стало холодно. Я налил себе кофе и снова принялся за чтение, разыскивая мою тайну.

Бегство из Парижа произошло в конце августа 1943 года. Марсель, Симон и Пьер для обретения свободы выбрали велосипед. Велосипед! На первый взгляд это выглядит глупо, однако идея оказалась отличной. При бегстве обычно думают о скорости, и это ошибка. К примеру, Мессин, чтобы скорее уйти от опасности, уезжает поездом и попадает в облаву, его задерживают. Контроль миновать невозможно. Вокзалы, города – это места, за которыми следит гестапо, и их надо избегать. Велосипед позволяет избегать людей и опасности. Марсель Мессин с юмором описывал места, попадавшиеся им по пути: Перваншер, Боннетабль, Мончервел… Деревни, проселки, безлюдные, но гостеприимные леса; дороге на восток не хватало очарования, но какая перемена после Парижа! Приятели смеялись, крутя педали. Со стороны могло показаться, что они просто путешествуют.

Маскировка, однако, соблюдалась. За исключением нескольких встреч, напугавших наших героев, первые дни одиссеи были идиллическими. Погода прекрасная, природа, свобода до горизонта… В своем бортовом журнале Мессин становился лириком, забывая о страхе, заставившем его покинуть Париж. Не надо больше скрываться от ОТЗ, он едет сражаться. В повествовании я заметил едва уловимую перемену. Оно стало более агрессивным. Друзья не боялись оккупантов, обманывали недоброжелателей. Мало-помалу пришло решение, появилась цель: присоединиться к партизанам и вступить в ряды Сопротивления. За несколько дней немцы стали бошами, нацистами, мучителями. С каждым поворотом колеса у Мессина и его друзей крепли политические убеждения. Странная мутация, подготовленная ОТЗ.

На дороге свободы друзья не упускали случая доказать свое мужество, особенно при встрече с крестьянами. Крестьяне – добыча легкая, им все любопытно, они обожают поговорить с проезжими и охотно меняют еду на новости с фронта. Марсель и его друзья врали, что едут оттуда. Они выдумывали небылицы о славных сражениях союзников и о победных реляциях. Немцы вот-вот побегут. Победа придет с Запада. В ожидании готовьте набат и тайно следите за изменниками родины. В общем, наших велосипедистов принимали хорошо. В деревне не принято отказываться от предложения выпить, и они пили, ели и снова пили. От бесконечных разговоров молодых теоретиков свободной Франции всегда мучила жажда. Наконец поздно ночью они отправлялись спать на ворох соломы, на постель арестованного сына, а иногда в объятия немного диковатой девушки, глаза которой начинали сиять, когда она, сидя у горящего камина, слушала так гладко говоривших молодых людей из города. Ах, прекрасная жизнь, красивые воспоминания! Вдруг рассказ засверкал анекдотами. Симон, играя Шопена на ферме, в благодарность получил два литра молока, слезы матери и сердце дочери. Пьер, преследуя гуся, угодил под мост, где справляли нужду два немецких солдата. Пришлось ему прикинуться деревенским дурачком, прихватить добычу и, отступая, глупо улыбаться и нести тарабарщину, в которой Марсель различил самые страшные ругательства.

Это был хороший конец лета. Последние дни августа и первые дни сентября 1943 года составляли лишь небольшую часть рассказа Мессина. Новая жизнь ковала новых людей. Они чувствовали себя готовыми к войне. Они изменились, созрели. Париж, Молпарнас, любовь прекрасной Серены – все забыто! Теперь друзья охвачены нетерпением, они уже не убегают, а пробираются к партизанам на восток. Их дорога делала крутой поворот. Больше не будет пляжа и летнего дома Мессинов. Кончились курортная жизнь, морские купания, бар в «Эрмитаже». Сопротивление стало очевидностью. Мессин писал: «Наша мечта обретала форму. Здесь начиналась наша судьба».

Это было 11 сентября. Они прибыли в Сен-Назер. Вместо того чтобы ехать прямо, свернули направо, к болотам. Очень подходящее место для партизан. Вместо дорог – вода, островки из черного торфа, суровые загадочные люди, веками боровшиеся и цеплявшиеся за эту землю. Мессин убедил друзей, что в Сен-Лифарде знает кюре, который укажет им дорогу к партизанам. Рассказ об этом дне посвящен связи с партизанским отрядом под кодовым названием «Р и С». Мессин поздравил себя с частичным разрешением этой загадки из двух букв. «С» означало «свобода». «Р» могло означать «родину» и «равенство». Марсель остановился на «Равенстве», потому что командир отряда говорил о товариществе, а не о сотрудничестве. Командир утверждал, что он не коммунист и не разделяет их идей, но «на войне, как на войне». Мессин был разочарован. Его пугало идеологическое противостояние. Он пришел сражаться с бошами, а не с французами. Мессин так настаивал на этой детали, что я записал ее и продолжил чтение.

На время проверки документов друзей поместили в доме без всяких удобств. Случайным героям здесь не доверяли. Симону пришлось назвать свое настоящее имя. Какое? Этого Мессин не написал. Забыл? Нет, он боялся за Симона. Если журнал попадет в руки врагов, то настоящее имя узнают. Эта предосторожность выглядела убедительно. Не думая больше об этом, я стал читать дальше. Несколько оставшихся строк не представляли интереса. Мессин остался недоволен встречей: ни теплоты, ни улыбок. Лица партизан были серьезны, печальны и стары. Мессин и его друзья представляли себя бойцами, солдатами ночи, с оружием в руках сражающимися против полчищ врагов. Их новая жизнь началась с банальной проверки личности! Обреченные на вынужденное безделье, они решили сыграть в карты. В конце дня здоровый малый в кожаной куртке принес новость. В шпионаже их больше не подозревают, но считают неопытными. Их обязанности ограничатся поочередной охраной лагеря. Кроме того, в отряде все это делают. Мало того, что нельзя спать, так еще и стоять на посту без ружья! Разочарование Марселя усилилось. В хороший ли отряд он попал? То ли это приключение, о котором он мечтал? Марсель сравнил этот день с только что пережитыми ими днями свободы. «Каникулы закончились», – написал он. И пятьдесят лет спустя от этой страницы веет ностальгией юного Мессина. Я догадывался, что так завершается эпоха беззаботности. Мессин перевернул страницу. Он начал новый день, а вместе с ним и жизнь.

Я подошел к 12 сентября 1943 года, дате, помеченной крестиком и тремя словами, написанными рукой Клауса: «Твоя тайна здесь». Я перечитал страницу – ничего. «Твоя тайна здесь». В этих безобидных словах?

Читая, я старался не концентрироваться на том времени, когда ничего не происходило. Друзья играли в карты, дожидаясь ночи, чтобы идти в караул. В семь вечера тот же малый, что и раньше, передал приказ. Охрана и ничего больше. Находясь на грани нервного срыва, я оставил события этого дня и перешел к следующему. О чем говорил Мессин? Я начал читать и вдруг зацепился взглядом за цифру. Дата следующего дня не соответствовала предыдущей. После 12 сразу шло 14 сентября 1943 года. Не хватало одного дня, то есть 13 сентября 1943 года.

Не в этом ли скрыта моя тайна? Я снова налил себе кофе, выбросил окурки, посмотрел на часы. Половина первого. Передо мной вся жизнь.