355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Жан-Луи Фетжен » Ночь эльфов » Текст книги (страница 14)
Ночь эльфов
  • Текст добавлен: 9 сентября 2016, 19:35

Текст книги "Ночь эльфов"


Автор книги: Жан-Луи Фетжен



сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

Веревка снова натянулась и теперь подергивалась резкими рывками – кто-то поднимался вслед за ним…

Утер вскочил одним прыжком, схватил факел, от которого уже начали обугливаться деревянные доски, и швырнул его вниз. Теперь вокруг было темно – лишь из дверей, которыми с двух сторон заканчивалась галерея и которые вели в замок, падал слабый свет.

Утер обнажил длинный эльфийский кинжал, коротко кивнул Лилиану и вместе с ним направился внутрь замка.

Он слышал, как позади него небольшими группками движутся остальные. Потом обернулся, чтобы удостовериться, что Лилиан рядом. Эльф без труда приспособился к ритму его походки и шел за ним след в след, совершенно бесшумно, отчего Утеру показалось, что он идет один. Впрочем, возможно, он и был один – более одинок, чем когда-либо. Проходя по коридорам спящего замка, среди таких резких, таких человеческих запахов, узнавая залы, где он некогда нес караул или спал, Утер чувствовал безмерное отвращение к себе – оно было сильнее, чем осторожность, сильнее, чем ненависть, сильнее, чем боль от ран. Каждый его шаг был все менее осторожным, все более гулким – настолько ему хотелось побыстрее со всем этим покончить, неважно каким образом. Он забыл обо всем, кроме основной цели. Найти Горлуа, убить Горлуа, отыскать проклятый меч и поставить последнюю точку в этом грандиозном бессмысленном предприятии. Сжимая рукоять кинжала, теперь он почти бежал, кажется, даже смеялся, он был как пьяный, как безумец, он был уже мертв… хоть бы и Лилиан умер вместе с ним!

У дверей герцогской спальни стоял вооруженный копьем стражник, прислонясь к стене под факелом. В отблесках пламени его тень плясала на каменных плитах коридора. Странно – кажется, он хихикал в тишине. Утер остановился, задыхаясь, но Лилиан быстро обогнул его и почти неуловимым движением бросился к стражнику, словно желая его обнять. В воздухе сверкнул клинок, послышался тяжелый стук копья, упавшего на каменный пол,– и вот человек рухнул, широко раскрыв глаза, хрипя и хватаясь руками за горло, откуда толчками выплескивалась кровь. Не дожидаясь окончания агонии, эльф открыл дверь комнаты и проскользнул внутрь.

И почти тут же раздался крик ужаса. Кричала женщина. Это был голос Игрейны.

Когда Утер ворвался в комнату, его глазам предстало почти комичное зрелище. На полу, около кровати с распахнутым пологом, распростерлось приземистое тело с обнаженными ягодицами – рубашка человека была задрана до середины спины, а штаны спущены почти до лодыжек. Вокруг него разлилась темная клейкая лужа крови, наполовину впитавшаяся в солому, которой был устлан пол. Даже не видя лица, Утер понял, что это был Горлуа – лежавший на полу, обескровленный, полуголый, жалкий… И, черт подери, уже мертвый! Затем Утер перевел взгляд на кровать. Женщина с длинными белокурыми волосами, разметавшимися по плечам… Игрейна… Нож в ее руке, почерневший от крови… Крови Горлуа… Рядом с ней – спящий младенец и Лилиан, сперва колеблющийся, но потом заносящий кинжал для удара…

Утер издал дикий рев, от которого Лилиан застыл на месте, и бросился на него. Кинжал пронзил эльфа насквозь, забрызгав кровью белые простыни Игрейны.

Глава 16
Последняя ночь

Крики, разносившиеся по всему замку, вопли гнева или ужаса, отзвуки эпизодических стычек, призывы на помощь, грохот и лязг от бега множества вооруженных людей по каменным коридорам – весь этот оглушительный шум позволил им ничего не говорить друг другу, настолько трудно было найти какие-то подходящие слова.

Утер бросил свой кинжал на пол и продолжал стоять на месте, с бессильно опущенными руками, все еще задыхаясь от безумного бега, чувствуя, как ноют ребра и пульсируют только недавно зажившие раны на руке и ноге. Он не мог произнести ни слова, не мог пошевелиться. Между ним и Игрейной лежали два мертвых тела. Ему не нужно было останавливаться – надо было обнять ее сразу после того, как он убил эльфа, но теперь уже поздно, и чем дольше он молчал, тем труднее было заговорить. И потом, здесь была еще девочка, дочь Горлуа, – разбуженная шумом и криками, она залилась плачем, протягивая ручонки к матери.

Тогда Игрейна наконец очнулась, резко отвела глаза от лица Утера и, схватив Моргаузу, бросилась к дверям, все еще не выпуская нож, покрытый кровью мужа. Она собиралась закрыть дверь, но опоздала. Стражники, огромные, как медведи, в своих кожаных латах, для большей надежности проложенных шерстью, и круглых стальных шлемах, закрывавших нижнюю часть лица, заметили труп своего товарища у дверей королевской спальни. Один из них толкнул дверь плечом, отчего Игрейну с дочерью на руках отбросило прямо на руки Утеру, и тут же комната заполнилась вооруженными людьми.

Такими их и увидели, королеву и Пендрагона, прижавшихся друг к другу над неподвижным телом регента Горлуа. Утер – без доспехов и оружия, одетый по-эльфийски, без всяких знаков, указывавших на его королевский сан, – ни короны, ни золотой цепи, ни мантии, ни драгоценностей. Игрейна – такая хрупкая и бледная, в длинной льняной рубашке, с белокурыми волосами, струящимися по плечам и образующими полог над Моргаузой, которую она прижимала к груди. Стражники тяжело и хрипло дышали, как кузнечные мехи, их лица блестели от пота, глаза все еще возбужденно блестели от недавней схватки – но, однако, они не двигались с места. Одним не хватало мужества, чтобы сделать шаг, всего один шаг вперед, и разрубить на части этого проклятого Утера-Пендрагона, ибо, хотя он и был без оружия, им довелось услышать о нем немало страшных историй. Другие ждали приказа, неважно какого, ибо этого всегда ждут солдаты. А третьи, сами не понимая почему, испытывали чувство победы.

Игрейна увидела в их глазах и нерешительность, и ожидание, и эту странную экзальтацию. Она отошла от Утера и указала на тело Лилиана, пронзенное насквозь.

– Этот эльф убил регента, – произнесла она. – А мессир Утер убил эльфа. Что до меня, я жива и невредима, как и принцесса Моргауза.

Среди стражников возникло движение. Большинство из них хотели бы поверить Игрейне, но ее ложь оказалась слишком неуклюжей. Они колебались до тех пор, пока один из них, в красном плаще командира, не выступил вперед и не обернулся к ним.

– На колени перед королевой! – рявкнул он, сжимая в кулаке дубинку с гвоздями, достаточно мощную, чтобы убедить всех несговорчивых.

Игрейна отбросила длинные белокурые волосы назад и слегка улыбнулась Утеру. От этой улыбки он почувствовал жар одновременно в сердце и в чреслах. Несмотря на столпившихся вокруг стражников, несмотря на ребенка, которого она прижимала к груди, на холод этой комнаты, открытой всем ветрам, на трупы, лежавшие на полу, в этот момент он неудержимо хотел ее.

Она приблизилась к стражнику в красном плаще и положила руку ему на плечо. Он был таким здоровенным, что мог бы сломить ее одной рукой, однако он вздрогнул, смутился и покраснел, как ребенок.

– Твое имя? – произнесла она.

– Антор, госпожа.

– Твоя земля?

Стражник покраснел еще сильнее.

– У меня нет земли, госпожа. Я был на королевской службе в Лоте, я оттуда родом.

Игрейна улыбнулась. Ее тонкая изящная рука протянулась к забралу шлема и откинула его. Лицо стражника оказалось совсем молодым, лишь с едва начавшей пробиваться бородой, темные короткие волосы – жесткими и курчавыми. Мгновение Игрейна смотрела на него, затем, обратившись к одному из солдат, потребовала:

– Дай мне твой меч.

Тот молча исполнил повеление и снова отступил, почтительно склонив голову. Меч был таким тяжелым, что Игрейне пришлось взять его обеими руками, чтобы передать Утеру, который послушно взял его, хотя и не понимал, для чего это нужно. Тогда Игрейна вновь грациозно повернулась к Антору.

– Мессир Антор, преклоните колени перед вашим королем.

Наконец Утер догадался. Антор смотрел на него во все глаза, словно он был ангелом, спустившимся с небес, и дрожал всем телом. Он преклонил колено и опустил голову, весь в ожидании удара, который произведет его в рыцари, охваченный щенячьим восторгом.

На клинке, который Утер держал в руках, еще оставались следы крови. Крови эльфа – может быть, даже Дориана или Кевина-лучника… Утер резко отбросил меч, и он с грохотом упал на каменные плиты пола.

Антор бросил на него тревожный взгляд. Игрейна прижала к груди стиснутые кулаки, на глазах ее заблестели слезы. Стражники смотрели на Утера со смесью страха и удивления.

– Этот клинок запятнан, Антор, – сказал он, кладя руку на плечо командира стражников. – Он принесет вам несчастье…

И снова эта слепая собачья преданность в глазах…

– Пусть мне принесут Экскалибур.

Солдаты обменивались неуверенными взглядами, словно не понимая, о чем он говорит, но тут вмешалась Игрейна.

– Золотой меч, украшенный драгоценными камнями, что лежит в сундуке сира Горлуа. Ты, сходи за ним. Быстро!

Теперь королева не смотрела на Утера – она отвернулась, чтобы передать Моргаузу кормилице и набросить на себя плащ, отороченный собольим мехом, – но Утер чувствовал облегчение в её голосе. На мгновение она испугалась, что, отбросив протянутый ею меч, он отвергает ее саму – ее и трон Логра… Тогда, как и предсказывал Илльтуд, все было бы потеряно.

Илльтуд… Она вспомнила, как прошлой ночью стражники бесцеремонно увели его из этой же комнаты, и тут же повернулась к ним

– Монах. Где он?

– Госпожа, он в темнице, – ответил Антор, поднимаясь. – Сир Горлуа приказал заточить его, а остальных прогнать.

Игрейна попыталась отбросить мысль об этих несчастных, выброшенных из замка в промозглый ледяной холод, и приказала:

– Освободи его. И пусть унесут тело регента. Скажите аббату Илльтуду, что я его смиренная служанка и что я прошу его помолиться за упокой души сира Горлуа.

Все вышли, волоча по полу тело Лилиана и взвалив на плечи труп Горлуа. Игрейна и Утер остались вдвоем.

Она снова приблизилась к двери и, закрыв ее, со вздохом облегчения прислонилась спиной к толстым дубовым доскам, окованным стальными полосами. Теперь она наконец-то могла как следует рассмотреть Утера, столь непохожего сейчас на того молодого человека, о котором она некогда грезила, – с морщинами у глаз, с длинным шрамом на щеке и исходившей от него сверхъестественной силой… Он улыбнулся ей в ответ, но оставался неподвижным. И тогда Игрейна совершила нечто, на что прежде никогда не сочла бы себя способной, – она расстегнула застежку на плаще, развязала шнурок на вороте своей длинной льняной рубашки – и они поочередно соскользнули к ее ногам. Обнаженная и неподвижная, краснеющая от стыда и более бесстыдная, чем любая распутница, она позволяла Утеру любоваться всеми изгибами, округлостями и впадинками своего тела. Она тоже изменилась – это уже была не та юная девушка, почти девочка, в которую он влюбился в Лоте, а женщина, уже давшая жизнь ребенку… и отнявшая другую жизнь. Он невольно спросил себя, куда она дела свой окровавленный нож.

– Я принадлежу тебе, Утер. Я твоя королева или твоя пленница – как захочешь…

Она слегка изогнулась назад, когда ощутила прикосновение его заледеневших рук, но когда он обнял ее, прильнула к нему, забыв обо всем. Потом они взглянули друг на друга, одновременно вспомнив сладость своего первого поцелуя – так давно, еще в Лоте…

– Я хочу, чтобы ты была моей королевой, Игрейна – если и ты хочешь меня…

– Кто же тебя не захочет, Утер? – прошептала она, нежно проводя кончиком пальца вдоль шрама, тянувшегося по его щеке от уха до подбородка. – Ты – Пендрагон…

В дверь постучали, и Игрейна отстранилась от него, невинная и лукавая, потом, повернувшись спиной, снова оделась – такими медленными, дразнящими движениями, что поистине нужно было обладать магической силой, чтобы противостоять искушению. Но ведь он был Пендрагон…

В последний раз взглянув друг на друга, они отперли дверь, и комната снова наполнилась шумом и звоном оружия, но теперь это было преданное войско, впереди которого шел аббат Илльтуд – еще более изможденный и мрачный, чем когда-либо. Утер отступил в глубину комнаты и встал перед очагом. Сейчас ему снова было холодно, и он чувствовал озноб от прикосновения сырой, покрытой грязью одежды, – словно бы тепло Ллиэн мало-помалу уходило из него. Он слышал у себя за спиной перешептывания собравшихся, топот ног, шорох одежды и лязг оружия, но его сердце билось слишком сильно, чтобы он нашел в себе мужество повернуться к ним лицом. Вздрагивая от озноба, чувствуя, как горло сжимается от тревожного предчувствия, он снова думал о Дориане, о Кевине-лучнике и об остальных, кто последовал сюда за ним. Без сомнения, они все погибли в бессмысленной схватке… Все, кроме него. Его, кто готовился посвятить в рыцари одного из тех, кто рубил их мечами, – но при этом, как ни странно, не испытывал ни малейшего угрызения совести. Священный меч тоже скоро будет принадлежать ему. Цель всех его поисков, отныне утративших всякий смысл… Почему же теперь мысль о том, чтобы вернуть Экскалибур гномам, кажется ему такой нелепой? Он встряхнул головой, смущенный таким оборотом дела, и, оторвавшись от созерцания языков пламени, повернулся к толпе собравшихся, которые ждали на почтительном расстоянии.

Длинный, как жердь, монах в грубой серой рясе, мрачный, как ночь, и угрюмый, как Чистилище из его россказней, держал в руках талисман гномов, Каледвх, «Громовой удар», меч, принадлежавший некогда богу Нудду с серебряной рукой, – тот, который люди называли Экскалибур.

Золотой меч, сверкающий в полумраке комнаты драгоценными камнями, священная реликвия… Утер, избегая встречаться взглядом с Илльтудом, схватил меч за рукоять и вынул его из ножен, с долгим металлическим шорохом, заставившим всех мгновенно замолчать. Меч был тяжелым, с остро заточенным лезвием, покрытый по всей длине искусной резьбой. Несмотря на всю свою красоту, несмотря на блеск рубинов и изумрудов, украшавших рукоять и ее витую золотую ось, это было грозное оружие – оружие богов…

– На колени, мессир.

Антор приблизился и опустился на одно колено. Теперь в комнате не было слышно ни шороха, ни шепота – ничего, кроме потрескивания пламени и свиста ветра, доносившегося снаружи. Утер медленно поднял меч и плашмя опустил его поочередно на оба плеча молодого человека. Потом, когда Антор напряг все мышцы, чтобы выдержать последний удар, наносившийся ладонью, Утер убрал меч и обрушил ладонь на его затылок – с такой силой, что тот не удержался и рухнул на пол, под смех и остроты собравшихся, которые тут же почувствовали себя свободнее.

– Мессир Антор, это последний удар, который вы оставляете без ответа, – сказал он, поднимая стражника.

Затем, согласно ритуалу, троекратно облобызал его, после чего молодой человек почтительно склонился перед королевой и с трепетом поцеловал ей руку.

– Ваше величество, я ваш слуга. Моя жизнь и мой меч принадлежат вам.

– Да будет так! – провозгласил Илльтуд, и все осенили себя крестом, повторяя слова благословляющей молитвы.

– Мессир Антор, – сказала Игрейна, – пошлите ваших людей на поиски монахов, изгнанных из замка прошлой ночью. Пусть их приведут обратно и дадут им еды и питья.

– Все будет исполнено, моя королева.

– И позовите слуг. Пусть приготовят королю горячую воду, одежду и вино. Ему нужно переодеться и отдохнуть.

Утер улыбнулся, вспомнив обнаженное тело королевы, прижимавшееся к нему. Наверно, она тоже замерзла…

– Мессир Утер, – обратился к нему Илльтуд, все еще державший в руках ножны. – Что вы намерены сделать с этим мечом?

Молодой человек взял ножны, покрытые искусной резьбой, и с неохотой вложил в них меч. Вопрос был слишком уж в лоб. Он не хотел отвечать на него даже самому себе, а тем более этому мрачному монаху с вытянутой физиономией.

– Отец мой, с вашего позволения, я сначала повинуюсь приказу королевы, – сказал он. – Я устал и продрог, мне хочется есть и спать. Кажется, вам тоже не помешают еда и отдых.

Илльтуд открыл было рот, чтобы настоять на своем, но заметил нетерпение королевы и угадал ее мысли. Утер был рядом с ней, все были живы…

– Ты не помнишь меня, – сказал он уже совсем другим, ласковым и дружелюбным тоном, – но это я освящал часовню в крепости твоего отца, в Систеннене, когда ты был еще ребенком… Мне жаль.

Он прервал сам себя на полуслове, слегка улыбнулся Утеру и направился к двери.

– Я желаю вам доброй ночи, – сказал он, обернувшись на пороге, – или, по крайней мере, того, что от нее остается… Я буду молить Бога, чтобы он оказал мне последнюю милость.

– Какую? – не удержавшись, все же спросил Утер.

– Завтра, если будет на то Его воля, сюда приведут монахов, сопровождавших меня. И тогда я представлю тебе одного из них, которого ты хорошо знаешь. Может быть, он поможет тебе принять решение.

– Отец мой, – произнес Утер уже гораздо менее вежливым тоном, – я слишком много перенес в последнее время, чтобы играть в загадки. Если у вас есть что мне сказать, скажите сейчас

– Это не я должен с тобой говорить, – отвечал Илльтуд, – а тот монах, который дорог мне и тебе тоже. Его зовут Элад. Он был там, когда убили твоего отца, и он знает, кто его убил.

Над Авалоном занимался день. Сегодняшний рассвет был таким же, как тысячи других, так же ярко светило солнце, как было всегда, независимо от времени года, – но Ллиэн пробудилась с опустошенным сердцем и неодолимым чувством утраты.

Мирддин еще спал, завернувшись в плащ. Его лицо во сне совсем не выглядело юным. Он казался полностью истощенным и измученным теми испытаниями, через которые ему пришлось пройти в последнее время и которые отняли у него все силы. Ллиэн невольно спросила себя, не выглядит ли она так же, но тут Рианнон позвала ее. Нужно было заняться ею, накормить ее ягодами, черникой и малиной. Ллиэн собрала их и погладила дочь по уже сильно отросшим светло-каштановым волосам, которые под солнцем Авалона все больше выгорали, становясь почти белокурыми, словно бы Природа решила сделать Моргану похожей на девушку из ее сна, окруженную феями, в венке из буковых веток… В спокойных глазах Морганы была холодность, что порой тревожило ее. Это был холод льда, руны Ис, которая символизировала ее настоящее:

 
Бит оферсеальд, унгеметум слидор,
Глиснатх глмаэслуттур, гиммум геликуст,
Флор фросте геворухт, фаэгер ансине.
 
 
Лед холоден и скользок,
Он сверкает, как стекло, почти как драгоценность,
Земля, покрытая изморозью, радует взор.
 

«Руна ожидания, – сказал тогда Гвидион, – которая приносит лучшее будущее или обещание вечной зимы… А будущее сейчас так темно…»

Ллиэн заметила, что Мирддин проснулся и молча смотрит на нее, почти с отчаянием. И тогда по щекам королевы заструились слезы.

Она чувствовала, что Утер отдаляется от нее, растворяется как облако, освобождает свою душу от нее и ее любви. И она, тоже лишенная силы Пендрагона, сейчас чувствовала себя более одинокой, чем когда-либо – несмотря на то, что Моргана и Мерлин были рядом.

Все было кончено.

Утер покинул ее.

Связь распалась.

Лучи холодного утреннего солнца проникли сквозь задернутый полог кровати и теперь подрагивали на льняных простынях от каждого движения Игрейны. Утер положил руку на ее обнаженное округлое бедро, медленно поглаживая нежную кожу, и Игрейна слабо застонала, словно каждое прикосновение его пальцев обжигало ее. Она закрыла глаза, но он продолжал смотреть на нее, улыбающийся и влюбленный, впитывая ее удовольствие, вызванное его ласками. Наконец он обхватил руками ее груди, упругие и тяжелые, так отличающиеся от грудей Ллиэн… И, словно чтобы отогнать эту мысль, с наслаждением зарылся лицом в их мягкую прохладную плоть… Игрейна крепко обняла его, словно хотела навсегда оставить в этом нежном плену, а потом опрокинула на спину и вытянулась сверху. Приподнявшись на руках, она смотрела на него, а ее волосы укрывали их обоих золотистой пеленой. И тогда, в первый раз, их тела соединились.

И возлегли король с Игрейной этой ночью, и в эту ночь зачали они славного короля, названного Артуром.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю