Текст книги "Изабель"

Автор книги: Жан Фрестье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Расставшись с Маривонной, Поль не знал, куда себя деть. Он отпустил ее всего лишь на день, чтобы она успокоила родителей.

– Вечером ты вернешься?

– Клянусь. Я не вернусь лишь в том случае, если меня привяжут к кровати.

«У нее узкая девичья кровать», – подумал Поль. Впрочем, для него она и была маленькой девочкой. Он любил ее за бесстрашие, за готовность рисковать. «В конечном счете, – рассуждал он, – молодым все можно простить. И одна только старость уродует нас. Вот вам и наглядный пример. Маривонна хорошеет день ото дня. И ее внешний вид оправдывает все». Он отпустил девушку скрепя сердце. Позавтракал без всякого аппетита. Затем хотел было рискнуть и отправиться к Соне в надежде застать дома Изабель, но тут же передумал. Изабель вновь ускользала от него. Он позвонил Альберу. Вот уже несколько лет подряд, как друг помогал ему в трудную минуту.

Он застал Альбера в лучшей форме, чем в последний раз. И за письменным столом.

– Это сценарий.

– Трудная работа?

– Дело привычки.

Поль рассказал о вечере у Махона, оставив на другой раз некоторые подробности.

– Я ненавижу подобные вечеринки, – сказал Альбер. – Как ты можешь терпеть их?

Поль знал наперед, что скажет его друг. Он назовет это пустой тратой времени, пьянкой с людьми, погрязшими в зависти и мелких сплетнях. Поль не во всем был согласен с ним. Ему тоже хорошо были известны изъяны этой части общества.

– Если бы ты посещал другие компании, – сказал он, – то в сравнении с ними эти люди показались бы святыми.

– Святыми? Но в чем?

– Лучше суетность, чем глупость. И потом, за редким исключением, это далеко не богатые люди. Если бы они любили деньги, то занимались бы чем-то другим. Я считаю большим достоинством, если кто-то стремится превзойти самого себя под предлогом того, что хочет удивить кого-то. Какая святая наивность! Представь себе, что писатель – такой же человек, как и все остальные люди, будь то банкир или хозяин бакалейной лавки. Вот зачем ты пишешь сценарий?

– Я зарабатываю себе на жизнь.

– Браво! Что тут еще можно сказать?

У Альбера был один недостаток. Он любил продолжить спор уже после того, как его успели убедить. Для этого он использовал весьма странный прием. Он принялся критиковать Лафлера, хотя и в глаза его не видел. Досталось от него и Ламберу, с которым он был едва знаком. Он обвинил их в том, что те многое приукрашивали в угоду своим амбициям.

– А разве ты не поступал так же, как они?

– О да! Но с этим уже покончено.

Поль задумался. Какой странный характер у его друга! Он строит системы, испытывает их, а затем сам же их разрушает. Было время, когда Альбер выходил в свет в костюме от лучшего портного. Он хотел завоевать себе престиж, который, по его мнению, зиждился на внешних признаках. Вскоре он понял, что игра не стоила свеч. И на долгие годы заперся в четырех стенах, поддерживая связь с внешним миром лишь с помощью телефона. Он предельно ограничил круг общения и поддерживал связь лишь с теми людьми, которые были нужны ему по роду деятельности. Он действовал по определенной системе, предлагавшей затворничество, чтобы наилучшим образом сохранить и приумножить свой престиж: чем меньше видят, тем больше уважают. «Чем меньше знаешь людей, – говорил он, – тем больше достоинств им приписываешь». Между тем он пережил и такой исторический период, как ежедневное посещение Национальной библиотеки. Он проводил там целые дни, «чтобы знать, к чему мы пришли, надо выяснить, откуда мы вышли». «Почему же он остановил свой выбор на Национальной библиотеке?» – подумал Поль. Если провести в ней всю жизнь, все равно не прочитаешь и сотой доли хранящихся там книг. Затем Альбер увлекся путешествиями. Начался «географический» период в его жизни. Он исколесил земной шар вдоль и поперек, побывал в Индии, Австралии и Америке. «Чтобы знать, к чему мы пришли, надо увидеть, как живут люди в других странах». Новое увлечение не принесло желаемого результата. Какую истину хотел он постичь, наблюдая за сменой пейзажа за окном? Он лишь еще больше полюбил одиночество. К тому же он был верен одному типу женщин. Он любил белокожих пышногрудых блондинок отнюдь не самого высокого роста. Каждый мужчина имеет свои представления о том, каким должен быть предмет его сексуальных вожделений. Альбер отличался в этой области особым упрямством и постоянством. По мнению Поля, все любовницы Альбера были на одно лицо. «Вот было бы забавно, – подумал он, – если бы собрать коллекцию их фотографий!» В глубине души Альбер был бабником, имевшим свои ограничения. Ему казалось, что он не нравится брюнеткам. Возможно, он был прав, поскольку его личное обаяние распространялось лишь на определенную категорию биологически совместимых с ним женщин.

В настоящий момент Альбер еще не совсем оправился после неожиданного и потому болезненного для него разрыва с Беатрис. Но не за горами было время, когда на горизонте замаячит какая-нибудь новая Беатрис, похожая на предыдущую как две капли воды. По некоторым признакам Поль определил, что его друг уже идет на поправку. Со времени их последней встречи у него заметно улучшилось настроение. Он повеселел и уже без горечи говорил о любви. Поль похвалился своими недавними успехами на этом поприще.

– Маривонна успокаивает меня, – сказал он. – И если посмотреть правде в глаза, то она вовсе не затмила собой Изабель. Напротив, она стала связующей нитью между мною и Изабель. Мечтать ведь не запрещено. Так вот, я представляю, как Маривонна встает из моей постели и ложится рядом с Изабель. И вот этим двум прекрасным существам я готов отдать все, что люблю. И в моем сердце нет ни капли ревности.

– А Маривонна согласится ли на подобную игру?

– Не знаю. Я делюсь с тобой своими порывами и мечтами. И ничего больше. Разумеется, это всего лишь игра воображения. Но ничто не дается даром и не проходит бесследно. Это один из косвенных способов обладания. Секс всегда более или менее выходит за пределы реальности.

Он рассказал Альберу о том, как он проснулся утром после вечеринки у Махона, как его терзала тоска и он был разочарован, что проспал уход Изабель. Затем его захлестнула волна желания. Он удовлетворил его с Маривонной, которая, похоже, сумела своими ласками довести его до такого экстаза, какого он не испытывал ни разу в жизни. Она знает один секрет.

– Какой такой секрет? – спросил Альбер.

– Никакой. Это все плод моих фантазий. Маривонне нечего сказать мне. Она не имеет никакого жизненного опыта и ничего не знает. Ей даже не известно, что в тот вечер случилось с Изабель. Но это уже другая тема для разговора.

Альбер потер руки. На его губах играла улыбка. Он чувствовал себя мудрецом, постигавшим истину на примере чужих ошибок.

– И все же, – произнес он, – мне показалось, что это любовное приключение, от которого ты почему-то открещиваешься, вовсе не пришлось тебе в тягость.

– Что поделаешь, раз уж так случилось. Но в эту историю втянуты трое. Если бы Соня не чинила препятствий, то в настоящий момент я бы блаженствовал в своей деревне с Изабель под боком. И я ждал бы лишь одного: чтобы она дала мне возможность обуздать мою страсть. Возможно, и для нее это время не было бы потерянным. Днем мы радовались бы солнцу, а вечером грелись бы у камина. Пес встречал бы нас радостным лаем, а я смог бы работать.

– Похоже, что ты разлюбил Париж.

– Ничего подобного. Я еще более тебя равнодушен к светской жизни. Как и всякому посетившему столицу провинциальному писателю, мне приходится возобновлять деловые связи, встречаться с издателями. Не знаю, может быть, мне стоит также подняться на Эйфелеву башню и смотровую площадку собора Парижской Богоматери.

Название собора навело Поля на мысль о том, что в своей книге, которую недавно прочитала Изабель, где он рассказал о том, как однажды поднимался с ней на эту площадку, он уже и сам не смог бы отличить правду от вымысла. В его памяти всплыло личико прелестной девчушки. Он не знал, был ли этот образ реальным или же его рисовало его воображение. Автор создает свои произведения в порыве творческого вдохновения, и порой случается, что его вымысел неожиданно обретает реальные черты. Возможно, настоящую, а не придуманную Изабель он видел в детские годы лишь сидящим на горшке, распространявшим дурные запахи капризным ребенком, постоянно требовавшим к себе внимания. Вот при каких обстоятельствах рождается отцовское чувство. Вместо того, чтобы самому пережить все эти неприятные моменты, он придумал их. Ему вдруг захотелось впервые за последние шестнадцать лет расспросить Альбера о том, как он относится к своим отцовским обязанностям.

– Ты когда-нибудь думал об Алине? – спросил он таким тоном, словно затронул единственную волновавшую его тему.

Нельзя сказать, чтобы Альбер удивился такому вопросу. За почти тридцатилетний срок их дружбы они привыкли делиться друг с другом самым сокровенным.

Он лишь улыбнулся, нисколько, казалось, не смутившись.

– Тут совсем другие обстоятельства. Я не могу сравнивать твой случай с моим. Не помню, по какой причине, но, когда родилась Алина, мы с тобой совсем не виделись. Возможно, кто-нибудь рассказал тебе о том, что произошло. В один прекрасный день у меня на руках оказался ребенок и тяжело больная женщина, на которую врачи уже махнули рукой. И эта история в разных вариантах продолжалась несколько лет. Ребенок был со мной, и я нес ответственность за него. Я сильно привязался к нему, поскольку он был моей единственной надеждой среди длинной череды потерь и неудач. Целые дни я только и делал, что занимался Алиной. Я кормил, воспитывал девочку и отстранился от этих забот лишь в тот момент, когда ее мать смогла взять Алину к себе. Видишь, у меня все не так, как у тебя. Однако это не мешает мне понимать тебя. Когда Пруст рассказывает, как барон Карлос позволяет связать себя и поколотить людям, которых он принял за работников со скотобойни, то я тоже понимаю его. Однако никогда я не смог бы влезть в шкуру Карлоса. Так и с тобой. Я лишь могу говорить, что твой случай является полной противоположностью моему. Что же это означает в действительности, я могу лишь представить себе.

Поль слушал этот монолог со смешанным чувством. Он вспомнил, что и в самом деле самый черный период жизни Альбера совпал с тем временем, когда между ними пробежала кошка. Может, попавшие в беду люди сами держатся особняком или же, напротив, от них держатся на расстоянии, потому что несчастье заразительно? Похоже, верно и то и другое.

– Хорошо еще, – сказал Поль, – что ты не осуждаешь меня.

Альбер рассмеялся:

– Напротив, я стараюсь найти тебе оправдание. Если хорошенько подумать, то мы с тобой лишь подтверждаем тот факт, что отцовские чувства – явление не врожденное, а благоприобретенное. Так что не стоит тебе бить себя в грудь и посыпать голову пеплом. Ты должен лишь придерживаться какой-то определенной линии поведения. И это уже что-то. Не правда ли?

– Ну да.

Две последние встречи прошли с пользой для друзей. Они помогли каждому из них разобраться со своими проблемами. Альберу с Беатрис, а Полю с Изабель. Никогда не будет лишним выслушать добрый совет друга, тем более, если он не может предложить ничего другого. Все несчастье состоит в том, что к дружеским советам мало прислушиваются. Бросив взгляд на часы, Поль увидел, что приближается время его встречи с Маривонной. Он не был уверен, что их свидание состоится. Всегда может появиться какое-то неожиданное препятствие. К этой тревоге прибавилась и другая, связанная с Изабель. Он стал размышлять над тем, как убить двух зайцев сразу. Почему он назначил встречу в баре на площади Мадлен, где когда-то он был завсегдатаем? И чем больше он размышлял над этим, тем сильнее в нем крепла уверенность в том, что этот выбор не был простой случайностью.

Альбер принялся расспрашивать его о Маривонне. Не скрывая своего любопытства, он забросал друга вопросами: хорошенькая ли она? К какому типу женщин принадлежит? Что Поль мог ответить? Что можно сказать о женщине, с которой только-только вступил в интимную связь? Разве что сравнить с хризантемой или молодым тополем?

– Как-нибудь я зайду к тебе вместе с ней. Вот тогда ты и увидишь. А сейчас мне пора идти.

В баре, как всегда в этот час, было пусто. Маривонна опоздала всего лишь на четыре минуты. В руках у нее был небольшой чемодан, который она задвинула под свою банкетку и только после этого потянулась к Полю, чтобы он поцеловал ее в щеку. Она переоделась. Вместо черного платья на ней был костюм. Сверху она накинула длинный плащ мужского покроя, схваченный в талии поясом. Она постучала по чемодану.

– Вот теперь мы точно отправляемся за город. Тебя это не смущает? Я еще не надоела тебе?

– Еще нет.

Он смотрел на нее. Его глаза вновь привыкали к ней. И он находил это занятие восхитительным. Это было бегство от одиночества, от самого себя. Для приличия он спросил, как прошел обед в семейном кругу, и едва прислушивался к тому, что она говорила в ответ. В бар вошла девушка и уселась на табурет за стойкой. Он уже видел ее четырьмя днями раньше и едва не заговорил с ней.

– Мама ничего не сказала, – щебетала рядом с ним Маривонна, – братья, как всегда, усмехнулись, а вот папа заволновался.

И после недолгого молчания, она добавила:

– Он хотел бы с тобой увидеться.

Поль едва не упал со стула.

– Увидеться со мной?

Маривонна взяла его руки в свои ладони:

– Не сердись. Все это чепуха. Я ему так и сказала.

– Может, не надо было этого делать?

– Совсем наоборот. После обеда он отвел меня в сторонку. Я не хотела обманывать его. Он любит меня и очень беспокоится за меня. И потому я решила выложить всю правду. Но это не имеет никакого значения. Если ты не хочешь встретиться с ним, то и не надо. Ничего не изменится даже в том случае, если ты не откажешься от этой встречи, которая тебя ни к чему не обязывает. И все же он посмотрел бы на тебя и успокоился.

Поль задумался. Он был ошарашен и даже шокирован. В его время как-то не было принято, чтобы девицы знакомили своих отцов с любовниками. После недолгого размышления он признал, что в этом есть какой-то смысл. К тому же ситуация показалась ему достаточно пикантной, что удваивало его любопытство.

– Я встречусь с твоим отцом, – сказал он.

– Как это мило с твоей стороны.

– Не надо меня благодарить. В некотором смысле можно считать, что мы поженились. И в этом нет ничего предосудительного. Мы лишь обошлись без формальностей. В моей жизни их было предостаточно. Меня тошнит от одного воспоминания о них.

Он вел непринужденный разговор, несмотря на то что его мысли были уже далеко. Он размышлял о том, каким радикальным образом изменились буржуазные нравы.

И у Маривонны словно гора свалилась с плеч. Она сняла плащ и, оглядевшись по сторонам, спросила о том, как Поль провел этот день. Он принялся рассказывать об Альбере. С Маривонной ему было хорошо и без продолжительных разговоров. Но на людях он предпочитал сдерживать ее порывы. Если бы он вдруг замолчал, то она тут же бы прильнула к нему, заглядывая с нежностью в его глаза. Он не чувствовал в себе уверенности, что сможет такое вынести на глазах у четырех или пяти посетителей, собравшихся к тому времени в баре.

– Понимаешь, я – ничто в сравнении с Альбером. Совершенно закомплексованная, противоречивая, несобранная личность.

– Ты такой, какой есть, – сказала она.

Ее простой ответ показался ему обидным. Конечно, он любил заниматься самобичеванием и обвинять себя во всех грехах, хотя в глубине души вовсе так не считал.

– Ладно, – сказал он, – пусть будет по-твоему: я такой, какой есть. Но что же тут хорошего? Что бы ты сказала в том случае, если бы пострадала от моей несобранности и закомплексованности?

– Я не задаю себе вопросов по поводу того, что нельзя изменить.

Он горько усмехнулся.

– Что тут смешного?

– Мы вместе смеемся надо мной. Только что я хотел наговорить тебе много неприятных слов, но чувствую, что не способен на такое.

– Не мучайся Придет день, когда ты скажешь их.

Казалось, что эта мысль обрадовала ее. И тогда он рассказал ей случай из своей жизни. Какое-то недолгое время он был любовником мазохистки в прямом смысле этого слова. Ему пришлось просить ее о том, чтобы она нашла кого-нибудь другого для бичевания. Он так и не посмел поднять на нее руку.

– Ты мог сделать над собой усилие, – сказала она. – Вот что меня настораживает: ты любишь доставлять удовольствие, но только таким способом, который приемлем для тебя самого.

– Возможно. Однако у меня нет порочных наклонностей.

Она с удивлением посмотрела на него. Интуиция подсказывала ей, что он либо лгал, либо заблуждался. Беззаботно порхавшая по жизни, она с первого же дня знакомства с Полем почувствовала, что его ранимую душу постоянно мучают угрызения совести и сожаления о безвозвратно ушедшем. В этом-то и состоял секрет обаяния ее немолодого и потрепанного жизнью любовника. Он открывал ей правила сложной игры, чьи тонкости были еще недоступны ее сверстникам. Вскоре она поняла, что служит связующей нитью между Изабель и ее отцом. И безропотно согласилась на эту незавидную роль. Ее запросы были весьма скромными. Она не задавалась вопросом, любит он ее или нет. И если девушку и шокировало что-то в рассказе о мазохистке, то только одно: как он мог отказать женщине в удовольствии быть побитой? Маривонна отнюдь не была порочной, поскольку считала, что все должно происходить само собой. Однако была убеждена, что Полю надлежит быть порочным, поскольку это была привилегия его возраста. После короткого размышления она пришла к выводу, что Поль все-таки скорее лжет, чем заблуждается. И все же, как всякая влюбленная женщина, она сделала вид, что приняла ложь за чистую монету.

Между тем Поль продолжал изливать перед ней душу. Он признался, что по-прежнему ощущает себя чистым и наивным ребенком. Прожитые годы нисколько не испортили его. Ему удалось выйти из мутной воды жизненных передряг таким же незапятнанным, как белый лебедь. Однако стены бара, где они вели беседу, напомнили ему о весьма сомнительном эпизоде из его прошлой жизни. Он рассказал о Каролине, которая провела с ним в Тарде одну из самых морозных зим. Он не утаил, что еще раньше весной они часто заходили в этот бар. Поль неспроста затеял этот разговор. Ему не хотелось, чтобы Маривонна повторила печальный опыт своей предшественницы.

Маривонна поняла его с полуслова. «Вот мы и подошли к главному», – подумала она. Ей захотелось почувствовать его тепло, и она вытянула ногу, чтобы прикоснуться к его колену.

– Мне бы это не понравилось, – сказала она.

– Отчего же?

– Мне кажется, чтобы подходить к людям с подобной меркой, надо немного больше любить их.

– Ты так ничего и не поняла, – заявил он. – В данном случае удовольствие получаешь именно от того, что познаешь что-то новое с незнакомым тебе человеком.

Она робко посмотрела в сторону сидевшей за стойкой бара молодой женщины. Маривонна едва бы заметила ее присутствие, если бы не перехватила взгляд Поля. У незнакомки было красивое лицо, обрамленное разделенными на пробор длинными густыми темными волосами рыжеватого оттенка. Она сидела на табурете так, что были видны ее изящные коленки. Поль прав. Все возможно. И чем больше она думала об этом, тем сильнее разыгрывалось ее воображение. Маривонна почувствовала, как учащенно забилось ее сердце. Она сжала руку Поля. Но он не ответил на ее молчаливый призыв. Нагнувшись, он подхватил ее чемодан.

– Пойдем-ка лучше где-нибудь пообедаем, – сказал он.

Он помог ей надеть плащ. Завязывая пояс, она вновь загляделась на девушку у стойки бара. Поль пошел к выходу. Подойдя к двери, он пропустил Маривонну вперед. Улица встретила их моросящим дождем и блеском мокрого асфальта. Какую-то секунду они стояли молча.

– И что же? – спросила она.

– Куда бы ты хотела пойти?

– Как ты скажешь.

Они шли вдоль улицы. То и дело оглядываясь назад, она держала Поля за руку. Погруженный в свои мысли, он неторопливым шагом шел рядом с ней.

– Завтра, – произнес он, прижимая ее к себе, – попробуй позвонить Изабель. Прошло уже три дня, как она не дает о себе знать. Я уже начинаю волноваться.

Она звонила ей не один раз. Трубку поднимала Соня, и она тут же вешала ее, чтобы ненароком не разрушить возможное алиби подруги. На многие номера, которые она затем набирала, никто не отвечал. Ален еще валялся в постели, но пообещал встать, если она приедет к нему. Она назначила ему свидание в бистро на углу улицы Кузен.

В такси она вдруг стала корить себя за то, что последние три дня провела словно в счастливом сне. Она не должна была отпускать ее домой после той злополучной вечеринки. «В то утро я была слишком сонная и еще не протрезвевшая, чтобы расспросить о том, что случилось с ней». Потом она ждала, когда Изабель даст о себе знать. И Поль ждал того же. А ожидание вдвоем переносится куда легче, чем в одиночестве. К месту встречи с Аленом она подъехала совсем расстроенная. Он ждал за угловым столиком и махнул ей рукой. Он не успел побриться и, по-видимому, стеснялся своей щетины, поскольку прикрывал подбородок ладонью.

– Как я рад, что ты позвонила мне, – сказал он. – Я уже не знал, где тебя искать. У нас возникли проблемы с твоей подружкой.

– Какие?

– Они поссорились с Бернаром. На репетиции она дала ему пощечину, а он ответил ей тремя оплеухами. Ты знаешь, Бернар не подарок, но все же он хороший артист, в то время как Изабель…

– И что же?

– Вчера я позвонил и велел ей остаться дома.

– Как ты мог так поступить! Для начала хотя бы поговорил со мной. Я успокоила бы Изабель.

– Я не знал, где тебя искать. Дальше так не может продолжаться. У меня отпущено на репетиции только три недели. И ни дня больше. Из-за того, что они когда-то вместе спали, а теперь не могут поладить друг с другом, они способны провалить спектакль. Мне не оставалось ничего, как сделать свой выбор. И я сделал.

– Изабель, должно быть, очень переживает.

– Да, но вовсе не из-за театра. Ей плевать на него. Она вовсе не стремилась стать великой актрисой. И если она переживает, то только из-за Бернара.

– Он порядочная свинья.

Ален поднял вверх руку, как бы показывая, что эти проблемы не касаются его.

– Что же сказала Изабель, когда ты позвонил ей?

– А что могла сказать эта гордячка? Что сожалеет о потерянном на нее времени?

– Ладно. Мне надо повидаться с ней. – Она встала.

– Ты сердишься на меня за то, что я избавился от Изабель?

– Нет.

– Тогда посиди еще немного со мной.

– Я не против, но у меня совсем нет времени.

Он провел рукой по подбородку.

– Вот видишь, ты даже не побрился, а я тебя все же целую. Пока.

Она шла по улице. Наверное, надо рискнуть и позвонить Соне. Она пожалела о том, что поспешила выйти из бара. Если она вернется назад, то снова столкнется с Аленом. Что бы она ни говорила, но ей было неприятно, как он жестоко обошелся с ее подругой. Она вошла в следующее кафе и заказала стаканчик вина у стойки бара. Затем закрылась в телефонной будке. Она с опаской набирала номер. Как ни странно, Соня была в хорошем настроении.

– Вначале я расстроилась. И только после некоторого размышления я поняла, что вся эта затея была несерьезной. Изабель талантливее всех этих бездарных актеришек, вместе взятых. У нее еще все впереди. Одна моя приятельница пообещала представить ее Жану Меркуру. Это совсем другой уровень.

– Хорошо, но где же Изабель? Как она чувствует себя?

– Мне показалось, что она выглядит уставшей. И я отправила ее на несколько дней к тетушке в Линьи-су-буа.

– А вы не боитесь, что она умрет там от скуки?

– Нет. Она любит свою тетю. И потом, деревенский воздух весьма полезен. Это вам не Париж.

Маривонна повесила трубку в полной растерянности. Она была немного знакома с сумасбродной старухой по имени Заза и всегда удивлялась тому, какие родственные узы могли соединять ее с Соней. Порой мы и сами не можем разобраться с родственными связями и не знаем, кто нам приходится двоюродным или троюродным братом или сестрой, а что уж тогда говорить о чужих семьях… Самым удивительным в этой истории Маривонне показалось то, что Изабель согласилась на эту поездку к дальней родственнице. Не надо ли ей поскорее предупредить Поля? Она знала, что в этот час не застанет его в гостинице, поскольку он обедал у своих друзей Ламберов. Маривонна решила обойтись без его помощи. Еще раньше она записала подробный адрес некой госпожи Зои Лупуческу. Открыв свою сумочку, она пересчитала все свои наличные франки. На такси хватало даже с лишком. Шофер высказал некоторое недовольство по поводу того, что надо было выезжать за пределы Парижа на целые пятнадцать километров. Однако приятная внешность Маривонны сделала свое дело. И он согласился отвезти ее за город при условии, что она не заставит его долго ждать. Это был словоохотливый толстяк, ревностно относившийся к своему ремеслу, как и большинство представителей его профессии. Он придумал целую систему предупреждения водителей о состоянии шин автомобиля и хотел ее запатентовать в надежде на огромные барыши. Маривонна терпеливо слушала его болтовню. В любом случае это было предпочтительнее, чем попытки завести с ней знакомство, что порой случалось. Кроме того, ее мысли занимали две глобальные темы: разговор, который накануне она вела с отцом, и неожиданное бегство Изабель.

Что касалось отца, то он, несмотря на то что ее признание внушало ему большие опасения, протестовал. Он принял к сведению слова дочери как свершившийся факт. И лишь высказанное отцом пожелание встретиться с Полем настораживало Маривонну.

– Он не говорил, что женится на мне, – заметила она.

– Я тоже не собираюсь говорить на эту тему.

– Но ты ведь хочешь встретиться с ним? В какой-то степени ты обязываешь его к чему-то.

– Ничуть. Пусть делает, что хочет. Мне кажется, что все-таки он должен осознать, что же с ним в действительности произошло.

– Разве это не моя задача?

– Согласен, но я помогу облегчить ее.

Что касается Изабель, то и тут не все было гладко. Чувства, которые она испытывала к Полю, как бы проецировались на его дочь. И потому, узнав об отъезде Изабель, она встревожилась не на шутку.

– Что-то вы совсем у меня заскучали, – сказал водитель.

Съехав на проселочную дорогу, он наконец остановился у какого-то обширного владения, окруженного высоким забором. Маривонна решила расплатиться, поскольку не знала, сколько времени пробудет здесь. Ворота были открыты. Маривонна прошла широкой аллеей, по обе стороны которой росли высокие голые каштаны. Парк был большой и запущенный. И потому за деревьями не было видно дома. И лишь крытая шифером крыша возвышалась над верхушками сосен. Выйдя наконец на открытую площадку, Маривонна застыла на месте от удивления. К дому бежала Изабель. Ее длинные белокурые волосы развевались на ветру. Маривонна окликнула подругу. Ответа не последовало. Она поднялась по ступенькам на крыльцо и вошла в захламленное помещение, где, словно в чулане, в полном беспорядке хранилась садовая мебель вперемешку с лейками, лопатами и граблями. Здесь было темно и холодно, поскольку окна, служившие одновременно и дверями, были наглухо прикрыты ставнями. Маривонна вновь позвала подругу. Затем подошла к левой от себя двери, откуда просачивался свет. Посреди комнаты, служившей, по всей видимости, мастерской, тетушка Заза, одетая в нечто похожее на полосатую больничную пижаму и с таким же колпаком на голове, наносила последние мазки на полотно, где на фоне голубого неба была нарисована Пречистая Дева с короной из сотни звезд. Увидев перед собой неожиданную гостью, старушка едва не упала в обморок.

Маривонна вспомнила, что она была туговата на ухо. Улыбнувшись, она почти прокричала:

– Мы с вами знакомы. Однажды мы встречались у Сони. Я подруга Изабель.

Отложив в сторону кисти, старушка вытерла тряпкой руки и кивнула головой.

– Вы приехали к Изабель? Она гуляет в парке.

– Мне показалось, что она вошла в дом.

– Ну тогда она в своей комнате. Идите за мной, я покажу вам дорогу.

Они прошли через захламленный холл. Должно быть, Соня совсем спятила, если считает, что Изабель может нравиться такая грязь, нищета и сумасшедшая бабуля. Она еле-еле протискивалась вверх по шатким ступеням деревянной лестницы, заваленной холстами и картоном. В своих больничных одеждах, которые висели на ней, словно на палке, тетушка Заза бодро вышагивала впереди. В самом конце коридора она постучала в дверь:

– Изабель, это к тебе.

И кивнула на прощание головой.

– Вот здесь.

Изабель открыла дверь. Маривонне показалось, что она вошла в теплую берлогу. Кровать была не убрана. На туалетном столике стоял таз с мыльной водой. Плотные тяжелые шторы с помпонами закрывали окно. В углу потрескивала дровами печурка.

– Что происходит? – спросила Маривонна. – Ты теперь скрываешься от меня?

– Ты меня удивила. Только и всего. Я вовсе не ждала тебя.

Они холодно поцеловались и уселись вдвоем на край кровати.

– Скажи наконец что ты тут делаешь?

– Отдыхаю.

Изабель рукой отвела от лица волосы. На ее лице не было и тени улыбки. Маривонна пришла в ужас от того, что видела перед собой. Она не могла понять, как Изабель могла оставаться в этом полузаброшенном доме, где все вокруг навевало тоску и печаль? Напротив, она нашла здесь убежище, погрузившись в воспоминания о далеком детстве, проведенном в этих запыленных комнатах, превращенных в склад забытых вещей. Неужели она не видела, каким убогим было ее временное пристанище? Она сдвинула к стенке всю тронутую жучком ненужную мебель, стул со сломанной ножкой, колченогие столики. Запираясь от мира в кукольном домике, ищут безопасность, а не роскошь. Между кроватью, туалетным столиком и комодом со множеством ящиков, на котором стояла ночная лампа без абажура, она устроила для себя некое жизненное пространство, чтобы вдоволь поплакать над своими неудачами.

– Я видела Алена, – сказала Маривонна.

– Не говори мне больше об этих людях.

– Но по крайней мере ты можешь мне ответить, какая кошка пробежала между тобой и Бернаром?

– Между нами все Кончено. Я не хочу ничего больше слышать о нем. Я хочу лишь одного – чтобы меня оставили в покое.

И она заплакала, прикрыв ладонями лицо. Маривонна вскочила, чтобы снять плащ. Затем села рядом с Изабель. Какое-то время она молча сидела рядом с подругой. Затем она тихонько обняла ее за плечи.

– Не прикасайся ко мне.

Маривонна убрала руку. Изабель заплакала навзрыд, как ребенок.

– Вы все бросили меня: мама, папа, ты, Бернар, Ален. Я осталась одна. И мне хорошо. Я не хочу, чтобы ко мне приставали с разговорами.

– Твой отец очень волнуется, – осторожно начала Маривонна.

– И еще этот!