Текст книги "Человек со свинцовым чревом"
Автор книги: Жан-Франсуа Паро
Жанр:
Исторические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
Николя согласно кивнул. Это была их старая шутка, с того случая, когда инспектор спас жизнь Николя благодаря крошечному пистолету, сделанному им собственноручно и спрятанному за полями треуголки. Еще один такой же он позже презентовал своему шефу.
– Когда отправляемся? – спросил инспектор.
– У меня уже есть карета. Разыщите Рабуина, он должен быть где-то недалеко. А мне тем временем нужно срочно навестить «Коронованный дельфин».
Бурдо ухмыльнулся.
– Вы меня не поняли. По дороге из Шуази я подумал, что мог бы кое-что разузнать о мадемуазель Бишельер у нашей дорогой сводницы. Полетта ни в чем нам не отказывает, пока мы спасаем ее от работного дома. Я регулярно ее навещаю, и у нее совсем неплохая настойка. А для начала нашей вылазки идеальным будет время час пополуночи.
– Хорошая мысль. Полетте известно все, что касается любовных дел и карточной игры.
– А что до начала нашей вылазки, – заключил Николя, – час пополуночи кажется мне идеальным временем.
Итак, Николя оставил Бурдо готовиться к ночной экспедиции. Прежде чем уехать из Шатле, он написал краткий отчет месье де Сартину. Он передал бумагу отцу Мари: привратник должен был вручить конверт лично в руки генерал-лейтенанту полиции в том случае, если их десант в Гренель закончится плачевно. В противном случае отец Мари должен был вернуть конверт Николя на следующий день. Уладив все это, Николя вернулся к ожидавшей его карете.
Размышляя над отношениями, которые связывали его с содержательницей публичного дома, Николя начал философствовать по поводу того, что отличает полицейского от рядового гражданина. Теперь он выполнял свои обязанности без лишних угрызений совести. Однажды месье де Сартин дал ему прочитать слова Фонтенеля о месье д'Аржансоне, одном из великих предшественников генерал-лейтенанта. Николя отметил в нем одну фразу: « Не мириться с презренным занятием, если только его представительницы не могут оказаться полезными; совершать некоторые злоупотребления, оставаясь в рамках, предписанных необходимостью; оставлять без внимания то, что лучше оставить без внимания, чем наказать; через тайные каналы проникать в частную жизнь семейств и хранить их секреты до тех пор, пока не придет время ими воспользоваться; всюду поспевать, оставаясь незамеченным и стать вездесущим и почти неведомым шумной толпе духом города».Все эти предписания размывали границу между полицией и миром порока. Каждый понимал их выгоду.
Каждый раз, когда Николя стучал молотком в дверь «Коронованного дельфина», его охватывало странное чувство. Он чуть не погиб в этом доме и сам убил там человека. Лицо его до сих пор преследовало Николя во время бессонных ночей. А еще однажды он вновь устроил дуэль вслепую в гостиной Полетты с противником, маневры которого он предвидел.
Он услышал возглас удивления, и в раскрытых дверях показалось лицо негритянки, то ли веселое, то ли смущенное.
– Добрый вечер, – произнес Николя. – Может ли Полетта принять Николя Ле Флоша?
– Для вас, месье, она всегда у себя. Я вас провожу.
Она провела его до двери гостиной, украдкой прыснув со смеху. Для постоянной клиентуры время было еще слишком раннее, однако Николя услышал из-за двери обрывки разговоров. Николя остановился у дверей и прислушался. Говорили мужчина и женщина.
– Мое милое дитя, как ты очаровательна! Поцелуй меня, умоляю.
– С радостью!
– Ты возбудила меня, как пса, пока я прислуживал за столом, я не мог сдержаться.
– Да, я это заметила, поэтому и вышла из-за стола, чтобы разыскать тебя.
– Думаю, самое время начать.
– Хорошо, но если нас застанет твой хозяин?
– Какая разница, черт возьми! Я возьму тебя прямо сейчас, так велико мое желание!
Николя осторожно приоткрыл дверь. В большой гостиной с мебелью, обитой светло-желтым шелком, над маленькой сценой был поднят занавес. Рисованная декорация представляла собой будуар. Единственным реквизитом были кровать и два стула. Небрежно одетый молодой человек и полураздетая девушка подавали друг другу реплики. Полетта восседала всей своей массой в глубоком кресле. На ней было красное платье и черная мантилья, а на лице белил и румян было больше, чем на уличных актерах с ярмарки в саду Сен-Жермен. Она руководила этой сценкой, обмахиваясь веером.
– Ты, шалопай, покажи чуть больше страсти! Разве ты не чувствуешь, что стоишь на краю пропасти? Знаю, что это только репетиция, но мне нужно видеть твой пыл. А ты, негодяйка, веди себя небрежней и провоцируй. Сегодня вечером у нас соберется публика…
Николя кашлянул, чтобы сообщить о своем присутствии. Полетта вскрикнула. Актеры отступили назад и опустили занавес. Оправившись от неожиданности, сводница тяжело поднялась. Она крикнула в сторону занавеса:
– Не бойтесь, дети мои, это месье Николя.
– Я вижу, что вы не забросили драматическое искусство, – заговорил он. – Какое вдохновение! Какая страсть! Какое изящество! Мадемуазель Дюмениль, богиня Комеди Франсез, сегодня дает представление со своей свитой отважных вельмож?
Полетта расплылась в улыбке.
– Надо же как-то жить. Сегодня вечером я ожидаю лишь нескольких подвыпивших откупщиков, которые после ужина захотят поразвлечься и оживить угасший пыл, глядя на игру моих молодых актеров. Вот мы и репетируем. Сегодня в полночь у нас приватная вечеринка. Дети мои, отдохните.
– Поучительный спектакль.
– В некотором роде. Что ж, месье комиссар, вы не забываете свою старую подругу?
– Моя милая, вас забыть невозможно. И вашу настойку тоже.
– Пропустите стаканчик? – с радостью отозвалась Полетта. – Я только что получила свежую партию с островов.
Пока она наполняла стаканы ароматной жидкостью, Николя оглядел комнату. Тут сделали перестановку и перенесли на другое место ковры. Николя понял, что эта перемена была призвана скрыть пятна крови Моваля, впитавшиеся в паркет. Решительно, прошлое напоминало о себе.
– Как идут дела?
– Не жалуюсь. На наши услуги спрос велик. Мы обеспечиваем клиентов всеми удовольствиями, какие они пожелают, и без обмана.
– Есть ли новенькие?
– A как же. Мотыльки, уставшие от бедствий нашего времени, постоянно летят ко мне, на яркий свет городских огней.
– Полетта, вы знаете весь Париж. Бишельер, мадемуазель Бишельер из Итальянской Комедии – вам что-нибудь говорит это имя?
– Еще бы! Маленькая шлюшка, не простолюдинка, с красивыми глазами, зарабатывает на жизнь в итальянском театре. Я хотела заполучить ее к себе, но она предпочла другое место.
– Однако она играет инженю.
– Может, она и изображает их на сцене, но на самом деле она давно уже профессиональная шлюха. Да к тому же еще с претензиями… В наши дни в ремесле не осталось никаких правил.
И Полетта начала свой рассказ. Бишельер совсем юной девушкой приехала из своей деревни с труппой бродячих актеров. В Париже она бросила их и стала просить милостыню на улице. Она знала только это ремесло и еще умела танцевать. Она опустилась на самое дно, работала по ночам, прячась в тени бульваров, но без особой опасности – даря удовольствия робким и малодушным. А потом поставила дело на широкую ногу.
– На самом деле, – продолжала Полетта, – ее сутенер продавал ее по нескольку раз. И простофили попадались.
– Как так?
– Это похоже на магию. Капля волшебного бальзама. Например, «Озерная помада» или притирка «Вода превальских девственниц», а еще мешочек с голубиной кровью, положенный в правильном месте – и дело в шляпе. Наивный и простодушный вид придавал ей еще большую пикантность. Я таких уже встречала. Я как-то столкнулась с ней на улице Сент-Оноре – у нее губа не дура. Но подождите, она закончит свои дни в Бисетре [18]18
Бисетр – психиатрическая больница в Париже.
[Закрыть], как и все ей подобные.
– А как дела с игрой? – спросил Николя. – По-прежнему процветает?
На лице сводницы отразилось смущение и недоверие. Николя в свое время прикрыл тайный игорный дом Полетты, который она добавила к прочим своим делам. Теперь, как Николя узнал через шпионов, его работа возобновилась. На это закрывали глаза, потому что Полетта всегда была готова помочь полиции по первому зову.
– У меня больше нет покровителя, приходится самой себя защищать.
– Скорее наоборот! Вы считаете, я настолько глуп, чтобы не знать, чем вы занимаетесь? Вы должны бы понимать, что меня этим не купишь.
Она засуетилась, как слизняк под каблуком.
– Вы знаете, месье Николя, что я полагаюсь на вашу дружбу. Полетта – благодарная женщина, она знает, чем вам обязана. Что вы хотите узнать?
– По поручению одного знатного семейства я должен проследить, чтобы кое-кто из наших благородных молодых людей не стал жертвой мошенников и профессиональных шулеров. Один из таких людей мне известен, может, и вы о нем знаете?
Маленькие глазки уставились на него без всякого выражения.
– Я не знаю по имени всех своих клиентов.
– Ну уж нет, Полетта! – резко оборвал ее Николя. – Вы слишком хитрая штучка, чтобы не осведомляться о том, что можно потом использовать.
– Говорите что хотите. У меня слишком пестрая клиентура.
– Рюиссек.
– Погодите, это имя мне знакомо… Да, красивый молодой человек. Мои девушки вечно из-за него дерутся. Какая жалость видеть, что он потерян для прекрасного пола.
– Что вы хотите сказать?
– Я о белом воротничке – молодой человек скоро примет сан священника. Конечно, это не имеет значения, но жаль видеть такого славного малого – напрасная работа.
Николя понял, что Полетта говорила о брате виконта. Ноблекур уже говорил ему о том, что младший Рюиссек по воле своего отца выбрал призвание, к которому не испытывал ничего, кроме неприязни. Он еще не успел принять обет, и теперь смерть брата давала ему возможность освободиться и направить свою жизнь по другому пути.
– Он никогда не приходит один, – добавила Полетта. – С ним всегда королевский гвардеец, некий… дю Платр… нет – де ля Шо [19]19
Платр (plâtre) – гипс, Шо (chaux) – известь (франц.)
[Закрыть]. Только на днях малыш-аббат проигрался в пух и прах, и его приятель одолжил ему кольцо, чтобы тот оставил его в заклад, а потом вернул долг. Кольцо у меня, чтобы через пару недель рассчитаться с кредитором. Вот видите, я ничего от вас не скрываю. Кольцо у меня, сейчас я вам покажу.
Полетта покопалась в юбках. Из небольшого мешочка, прикрепленного к поясу, она осторожно вынула кольцо и протянула его Николя. Он тут же обратил внимание на его необычный вид. Несомненно, эта вещь принадлежала знатной особе. Бриллиантовый цветок лилии в оправе из бирюзы. Судя по диаметру кольца, оно принадлежало женщине или мужчине с очень тонкими пальцами. Николя вернул кольцо.
– Мне нужно, чтобы вы подержали это кольцо у себя еще несколько дней, – сказал он. – Это может быть важно.
Николя озадачивала одна вещь. Ему неоднократно говорили, что игроком был виконт. Сначала – его слуга Ламбер, а потом его слова подтвердил и месье де Ноблекур.
Полетта нахмурилась.
– Не спешите, месье Николя. Я всегда говорила, что этот красавчик не принесет мне ничего хорошего. Большинство моих завсегдатаев больше не хотели с ним играть.
– С месье де ля Шо?
– Нет, с другим. Со смазливым аббатом, малышом Жилем. Он сдает левой рукой.
Николя содрогнулся. Жиль… Это имя слетело с губ Бишельер в самом разгаре их любовных утех.
– Он левша?
– Ну конечно! И это не к добру. Говорят, что левшам не везет в игре.
– Но не в тот раз.
Полетта не лезла в карман за ответом.
– Не было никакого риска, нужно было только восстановить равновесие. Мы все видели.
Она усмехнулась, затем заискивающе подмигнула Николя. Он терпеть не мог, когда она пыталась говорить с ним, как с равным себе, как будто они были сообщниками.
– Мадам, – сказал он, повысив голос, – речь идет о мошенничестве, это меняет дело. Вы обязаны рассказать все магистрату и немедленно отдать мне это кольцо. Не забывайте, что ваш игорный дом вне закона. Мы его терпим, и вы знаете почему. Но когда ваши волки начинают нападать на овец, это уже недопустимо. Если мы закроем глаза на это преступление и будем им кичиться, не будет никакого порядка. Вы скажете своему кредитору, что кто-то донес об этой сделке в полицию. Впрочем, я не настаиваю на таком объяснении, вы можете придумать свое.
– Но позвольте, – закричала Полетта, – это же воровство! Вы моей смерти хотите! Месье Николя, неужели вам нисколько не жаль своей верной подруги?
– Я надеюсь, что моя верная подруга вернется к своим прежним делам, если только не хочет попасть в места, не столь приятные, которых ей до сих пор удавалось избегать благодаря месье Николя. Пусть она об этом не забывает.
Николя вышел, оставив сводницу в горестных размышлениях. Его хорошее настроение улетучилось. Нужно было обдумать то, что он только что узнал. Он также досадовал на себя за то, что пришлось грубо обойтись с Полеттой. Понимая необходимость шантажа публичных домов, в которых располагались игровые притоны, Николя все же упрекал себя за то, что участвует в этом. Месье де Сартин часто повторял, что игра – это угроза обществу, что это бессмысленный круговорот денег, которые могли бы принести пользу государству.
Решительно, «Коронованный дельфин» не приносил ему ничего хорошего. Именно там он расстался с иллюзией того, что можно быть одновременно полицейским и честным человеком. Он не мог обманывать себя: ложь, принуждение, шантаж, манипуляции властью и законами – где был предел и где проходила граница между добром и злом? Доискаться до правды всегда было непросто. Иногда справедливости можно было добиться только средствами, которые в других обстоятельствах посчитались бы недостойными. Николя спросил себя, не объяснялся ли этим его отказ носить имя де Ранреев, и решил, что если бы он его принял, то ремесло полицейского было бы для него закрыто. В лучшем случае он стал бы военным, в худшем – придворным. Хорошо это было или плохо, но теперь он служил правде. По меньшей мере, подумал он.
VII
ГРЕНЕЛЬ
Николя и Бурдо ожидали назначенного часа для своего предприятия прямо за зданием суда Шатле, в небольшом игорном доме на улице Пье-де-Беф. Они были здесь частыми гостями: владелец заведения хорошо знал Бурдо – он тоже был родом из Шинона. Инспектор заметил, что не следует пускаться в опасное путешествие на пустой желудок. За ужином Николя рассказал Бурдо во всех подробностях о своем визите в «Коронованный дельфин» и о том, что смог там разузнать. Бурдо не меньше комиссара поразился известию об украденных драгоценностях. Расследование не переставало удивлять новыми, все более сбивающими с толку деталями.
Теперь в центре внимания оказался видам. Он был левша. Уже в третий раз Николя и Бурдо столкнулись с этой физиологической особенностью. Все говорило о том, что видам близко знаком с Бишельер, любовницей своего старшего брата. Вырисовывалась картина братоубийства, но Николя отказывался верить, что брат мог решиться на столь кощунственное преступление из подобного мотива. И все же… Нужно было как можно скорее встретиться с видамом, к которому, кажется, вели все нити, а также с общим другом обоих братьев – охранником Трюшем де ля Шо. А значит, расследование нужно перенести в Версаль, где к тому же, по слухам, жила мадемуазель де Совте, невеста виконта.
Что до Бурдо, завтра он отправится в церковь монахов-театинцев, где отслужат похоронную мессу по графине и ее сыну. Инспектор заметил, что не знает, как себя вести – как расследовать преступление, о котором официально не объявлено. Придется импровизировать.
Убедившись, что их никто не видит, Бурдо вытащил из кармана небольшую банку и передал ее Николя. Рассмотрев ее как следует, Николя увидел, что это потайной фонарь – в три раза меньше обычного размера. Бурдо рассказал, что он снова наведался к тому самому старому мастеру, который так ловко прикрепил к их треуголкам крошечные пистолеты. С такой штукой, заметил довольный своим приобретением инспектор, можно выходить на поиски, не обременяя руки тяжелым фонарем. Эту модель, снабженную петлей, можно было подвесить на любую одежду, что будет особенно полезно нынешней ночью: чтобы попасть в апартаменты виконта де Рюиссека, им придется забираться наверх и прыгать вниз, и фонарь в руках только помешал бы.
Около полуночи они отправились в путь. Рабуин опередил их и уже должен был быть на месте. Они благополучно миновали охрану у городской заставы и выехали на равнину Гренеля. Николя эти окраины снова показались мрачными и зловещими: за окном кареты в беспорядке сменяли друг друга полуразрушенные строения, снесенные дома, новые постройки и несколько старых ферм, дни которых были уже сочтены. В полной темноте карета неслась по дороге, обсаженной по краям деревьями. Поднялся ветер, он кружил в воздухе сухие листья и раскачивал ветви деревьев. Шум ветра заглушил приближение кареты для обитателей дворца де Рюиссеков.
В доме все было спокойно, и только в окне молельни, на первом этаже здания, мерцал слабый огонек. Они бесшумно прошли по дорожке, параллельной главному въезду во дворец, к двери, выходящей в парк. Легкий шорох возвестил о приближении Рабуина. Он подтвердил, что во дворце все спят. За весь вечер во владения никто не въезжал, за исключением священника в сопровождении монаха. Рабуин воспользовался темнотой, чтобы ощупать стену ограды, и обнаружил слева от ворот несколько выбоин, благодаря которым было легко перебраться на другую сторону. Нужно было только соблюдать осторожность, чтобы не пораниться кусками стекла, замешанными в штукатурку и предназначенными для устрашения воров. Наброшенный на стену кусок мешковины позволял перебраться через нее, не поранив рук. Добравшись до верха, нужно было просто спрыгнуть вниз, а для возвращения использовать приставную лестницу.
Николя в одиночку должен был попасть в дом через круглое окошко – дородный Бурдо не смог бы в него пролезть. Он повесил на груди крошечный фонарь и проверил, достаточно ли у него с собой спичек. И речи не могло быть о том, чтобы зажечь его на улице и тем самым выдать свое присутствие. Николя и Бурдо воспользовались тем, что большая галерея проходила через весь первый этаж главного здания. Вряд ли кто-то из обитателей дворца станет вглядываться в парк, погруженный во мрак безлунной ночи.
Николя хотел, чтобы Бурдо отпустил его на поиски в одиночку, но инспектор не желал об этом слышать. Его присутствие было необходимо: и для того, чтобы принести вместе с Николя лестницу и поддержать ее, чтобы не соскользнула, и для того, чтобы помочь в случае поспешного отступления. Все доводы были вполне разумны, но главный из них Бурдо не стал произносить вслух: прежде всего он опасался за жизнь юноши. Из дружбы к нему и из-за обещания Сартину Бурдо ни за что его не оставит. Он будет ждать Николя внизу, притаившись в тени, и спрячет лестницу. Рабуин вернулся к ограде и стал на караул.
Подъем на стену оказался довольно легким, но в отсутствие перчаток им не удалось избежать нескольких ссадин и царапин. Николя забросил мешок на стену и быстро взобрался наверх. Он осторожно присел на край стены, спрыгнул вниз и мягко приземлился на ковер из опавших листьев и рыхлой земли. Николя поднялся и отошел в сторону, за ним спрыгнул вниз Бурдо. Николя знаком показал ему следовать за ним вдоль стены.
Они беспрепятственно добрались до угла парка, где располагался домик садовника. Дверь была открыта, и, пропустив Бурдо и закрыв за ним дверь, Николя зажег маленький фонарь. В его тусклом свете они разглядели садовые инструменты и саженцы в горшках. Потом они заметили лестницу, прислоненную к перегородке. Они взяли ее и, потушив фонарь, вышли из домика и направились к левому крылу дома, где находились конюшни и апартаменты виконта. Николя почувствовал под ногами знакомую, мощенную камнем дорожку и уловил запах конюшни, как только они достигли ворот. Николя забыл, что между двумя створками рос ползучий розовый куст. Споткнувшись, Николя запутался в ветках и едва не упал и увлек за собой Бурдо. Конец лестницы ударился о стену. Долгое ржание и стук копыт проснувшейся лошади разорвали тишину. На мгновение Николя и Бурдо затаили дыхание, затем наступила тишина. К счастью, подумал Николя, во дворце де Рюиссеков не водилось собак, иначе они бы подняли шум! Он обогнул второй попавшийся на пути огромный розовый куст, росший прямо под окнами туалетной комнаты.
Николя и Бурдо на ощупь прислонили лестницу к стене. На всякий случай Николя снял сапоги, чтобы легче было подниматься наверх, а также чтобы избежать лишнего шума и следов. Он поднялся до второго этажа, вытянул руку, почувствовал под пальцами стекло круглого оконца и толкнул его вперед. Оконный проем был совсем небольшим, и Николя понял, что не сможет попасть внутрь дома – лестница заканчивалась слишком низко. Подумав секунду, он спустился вниз и объяснил положение Бурдо. Тот решил поднять лестницу повыше, подложив под нее камень из стены, довольно ветхой с левой стороны. Таким образом Николя мог бы дотянуться до окна и попасть в комнату.
Вторая попытка завершилась удачей; подтянувшись на руках, Николя удалось проскользнуть через оконную раму. Он ощутил под рукой поверхность туалетного столика. Флаконы, стоявшие на нем, раскатились в разные стороны – потом нужно будет поставить все на место. Главное было сделано: Николя оказался в комнате.
Он встал на шаткий столик, затем осторожно спустился на пол. Он дал себе несколько минут, чтобы успокоить биение сердца, затем снова зажег фонарь, огляделся и направился к двери, ведущей в спальню. Со времени его последнего визита в обстановке ничего не изменилось. Все вещи были на своих местах. Николя отметил только то, что лампа на письменном столе обрела свое надлежащее место. Он прошел через комнату и за кроватью толкнул замаскированную деревянными панелями дверь, ведущую в крошечную библиотеку.
Николя принялся составлять полный список ее содержимого, время от времени отмечая, что те же тома имелись и в библиотеке месье де Ноблекура. Выбор книг был гораздо более бессистемным, чем это можно было ожидать от молодого человека из хорошей семьи и к тому же офицера: руководства по фехтованию и верховой езде, военные мемуары, легкая и даже фривольная литература – и сочинения схоластов, Николя с интересом отметил, что большинство из них принадлежало перу иезуитов. Частота, с которой ему попадались тома теологического содержания или религиозной полемики, озадачила его. Пассажи, в которых доказывалась законность умерщвления монарха, были заложены или помечены карандашом. Николя содрогнулся от ужаса, открыв одну из этих книг и обнаружив в ней подчеркнутые строки, призывавшие к цареубийству. Это было сочинение 1599 года, написанное некоей Марианой из Общества Иисуса и озаглавленное «О короле и воспитании». Николя вспомнился один факт: эта книга была одним из вещественных доказательств в деле убийства Равайяком короля Генриха IV. Николя продолжил изучение библиотеки и наткнулся на книжку непристойного содержания, страницы которой неплотно прилегали друг к другу. Взяв ее в руки, он увидел, что переплет разорвали и потом снова склеили. С помощью перочинного ножа, который он всегда носил с собой, Николя осторожно разрезал бумажный переплет. Из него выскользнули два тонких листка бумаги. На одном была какая-то схема, на другом – текст, набранный такими мелкими буквами, что в тусклом свете фонаря и без лупы его совершенно невозможно было разобрать. Николя засунул бумаги на прежнее место и опустил книжку в карман сюртука.
Внезапно за дверями комнаты заскрипели половицы паркета. Николя поспешно вышел из библиотеки и прислушался. Кто-то шел по коридору. У Николя не оставалось времени скрыться. Он вспомнил об огромном шкафе у входа в комнату. Он открыл шкаф и скользнул внутрь, спрятавшись в просторной нижней секции, занятой сапогами. Снова послышался скрип половиц, затем шум прекратился. Ложная тревога? В снова воцарившейся тишине сердце Николя тревожно отбивало такт; удары сердца отдавались в голове, лишая слуха. Едва Николя, успокоившись, решился выйти из своего тайника, как вдруг опять послышался шум, на этот раз гораздо ближе. Источник его можно было определить безошибочно: кто-то пытался открыть дверь с помощью отмычки. Николя сам проделал это, прежде чем они обнаружили тело. Краткий щелчок возвестил о том, что попытка увенчалась успехом. Все ближе стал слышаться скрип половиц, перемежаемый долгими паузами. Через зазоры между створками шкафа Николя мог видеть только неровно мерцающий свет лампы. Кто-то зажег свечи. Николя затаил дыхание. Все его органы чувств были настороже, он следил, как будто видел, за движениями вошедшего. Он слышал, как незнакомец прошел мимо него и направился вправо, в сторону библиотеки. Николя услышал шарканье ног по паркету, затем шум в библиотеке, время от времени там что-то падало на пол. Сидя в полной темноте, он потерял счет времени, ожидание казалось ему бесконечным. Он устроился достаточно удобно, но боялся, что если будет долго находиться без движения, у него онемеют ноги или, что хуже, начнутся судороги, и эти неконтролируемые движения выдадут его, и он лицом к лицу столкнется с незнакомцем, присутствие которого в комнате было то ли вполне законным, то ли таким же непрошеным. Что тогда делать?
Шум от падающих предметов не прекращался: незнакомец одну за другой просматривал книги. Возможно, он искал то же, что Николя уже успел обнаружить и теперь прижимал к груди. Мгновение спустя он услышал, как незнакомец вышел из библиотеки. Он замедлил шаг, потом с силой ударил кулаком по двери шкафа и тихо выругался. Затем Николя показалось, что незнакомец снова прошелся по комнате. Свеча разгорелась ярче. Николя попытался разглядеть вошедшего через щель в шкафу, но она была слишком далеко, а малейшее движение могло выдать его присутствие. Незнакомец еще несколько минут оставался в комнате. Николя боялся, как бы ему не пришло в голову проверить туалетную комнату. Открытое окно и беспорядок на столике неминуемо вызвали бы у него подозрения. Затем Николя услышал шум осторожно закрывающейся двери и удаляющиеся шаги. Он обождал несколько секунд, зажег фонарь, толкнул створку шкафа и скользнул в комнату. В апартаментах виконта было пусто. В библиотеке царил беспорядок. Тома грудами валялись на полу, их переплеты были разодраны в клочья. Ни одна из книг не избежала печальной участи. Николя был раздираем противоречивыми чувствами: ужасом, который вызывало у него это зрелище, и удовольствием сознавать, что незнакомца постигла неудача.
Николя приготовился удалиться тем же путем, приведя в порядок несессер на туалетном столике. Его тревожило то, что он мог вылезти из окна лишь головой вперед и рисковал упасть, а падение с такой высоты – четыре или пять туазов – могло быть смертельным. Он принялся отчаянно размышлять. Наконец он решил просто открыть окно в соседней комнате и позвать Бурдо, чтобы он поднес к нему лестницу. В то же мгновение он услышал совсем близко от себя голос инспектора, и через мгновение его голова появилась в круглом оконце. Бурдо тоже подумал о трудностях, с которыми мог бы столкнуться Николя на обратном пути, и предложил свое решение. Николя вылез из окна головой вперед, схватился одной рукой за плечо Бурдо, подтянул ноги, высвободил туловище из рамы и под тяжестью собственного тела оказался на спине инспектора. Спуск был довольно рискованным. Под двойным весом каждая перекладина лестницы прогибалась и скрипела. Наконец они спустились на землю. Николя обул сапоги и замел следы возле розовых кустов. Прежде чем убрать лестницу на место, Николя и Бурдо захлопнули раму круглого окошка, чтобы ничто не могло выдать их вторжение, и когда обнаружится разгром в библиотеке, подозрение падет только на обитателей дворца де Рюиссеков.
Появился Рабуин, обеспокоенный их долгим отсутствием. Они вместе уселись в карету и направились к городу. Николя поведал о перипетиях своего визита и описал загадочное вторжение незнакомца. Бурдо согласился с его предположением, что это не мог быть кто-либо из семьи де Рюиссеков: графу не требовались такие меры предосторожности, чтобы войти в комнату собственного сына. Значит, следовало проверить, не навещал ли его в это время видам. У него могло быть несколько причин для визита в комнату брата. Однако Николя поразила одна деталь: половицы паркета скрипели под ногами незнакомца, но стука его каблуков не было слышно. Значит ли это, что он предпринял те же меры предосторожности, что и Николя?
– Бурдо, – заговорил он, – слуга виконта, этот Ламбер… В ночь допроса он совершенно внезапно появился у меня за спиной. На нем не было туфель, и он даже извинился, сказав, что выбежал из своей комнаты в спешке. Но я заметил, что платье его было в совершенном порядке – ливрея застегнута на все пуговицы, и даже галстук завязан узлом.
– И какой вы делаете из этого вывод?
– Такой, что сами того не желая, мы, возможно, восстановили события той трагической ночи. Мой друг, загадка комнаты, запертой изнутри, разгадана!
– Не понимаю, как можно было сделать это без ключа. Но вы мне все разъясните.
– Очевидное лишает нас зрения! Граф де Рюиссек убит при обстоятельствах, которые мы уже почти выяснили. По причинам, которые нам неизвестны, его убийцы – именно убийцы, потому что для такого убийства нужны сообщники – в карете привозят тело в Гренель. Они проходят через ворота парка, а карета ждет на дороге – в прошлый раз я заметил ее следы. Они берут лестницу, приставляют ее к стене…
– Вы рассказываете так, как будто сами там были!
– Я заметил вмятины от лестницы на земле, когда осматривал парк вечером, сразу после того как мы обнаружили труп виконта. Не забывайте о том, что тело было тяжелым, наполненным свинцом. Вспомните, как мы сейчас спускались!
– Конечно, но вы-то не были набиты свинцом! – улыбнулся Бурдо.
– Чтобы подтащить тело к окну, нужно было не меньше двух человек…
– Но, Николя, вы же говорили, что окна и ставни были заперты изнутри на задвижку. Как эти люди попали в дом? Ничего не складывается.
– Браво, Бурдо! Ваше замечание дало мне ключ к разгадке. Если все окна и двери были закрыты – и надежно закрыты – в тот момент, когда мы обнаружили труп, это значит, что кто-то закрыл их изнутри, так?
– Я все меньше и меньше вас понимаю.
– А чтобы их закрыть, нужно было сначала их открыть. Вот и доказательство! Ах, Бурдо, понимаете ли вы, что Ламбер – один из этих убийц… Все сходится. Вспомните показания мажордома. Он видит своего молодого хозяина, но на самом деле он лишь предполагает, что это виконт, ведь у старика плохое зрение. Молодой человек не говорит ему ни слова. И на это есть причина: если бы он заговорил, Пикар тут же услышал бы, что голос не тот. Почему, Бурдо? Почему?
