Текст книги "Человек со свинцовым чревом"

Автор книги: Жан-Франсуа Паро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– Красивая вещица.

Николя ничего не ответил, и она продолжила.

– В чем тут дело? Вы предлагаете мне его купить? Я не ношу колец.

– Нет, мадам. Меня волнует один вопрос.

Она отогнула вуаль и с измученным видом сделала несколько шагов в сторону.

– Мадам, я настаиваю. Простите мне мою дерзость. Вы уже когда-нибудь видели это кольцо?

Казалось, она задумалась, едва заметно и с облегчением рассмеялась.

– Вы грубиян, месье Ле Флош! Как только вы нападаете на след, вряд ли приходится рассчитывать, что от вас что-то укроется.

– К вашим услугам, мадам, и к услугам Его Величества.

– Хорошо, не будем ничего скрывать. Я могу сказать вам, что знаю это кольцо. Оно из королевской сокровищницы. Король показывал его мне несколько лет назад, перед тем как подарить своей старшей дочери.

– И это все, мадам?

Она раздавила гравий каблучком под оборками платья.

– Что же еще, месье?

– Что еще вы знаете, мадам? Видели ли вы эту драгоценность с тех пор, как король вам ее показывал?

Она не смогла сдержать жест нетерпения.

– Вы меня утомили, месье Ле Флош. Вы хотите прочесть мои мысли?

– Нет, мадам, я пекусь о том, чтобы один бесчестный человек не скомпрометировал вас, к чему, впрочем, он уже приступил. Сейчас лишь я один вижу его насквозь, и больше никто ничего не знает.

– Скомпрометировать меня? Меня! Месье, вы забываетесь. О ком вы говорите?

– О человеке, с которым я столкнулся у входа во дворец Шуази. О человеке, который, по всей видимости, украл это кольцо у мадам Аделаиды. О человеке, который находится в заговоре с врагами короля и вашими врагами, мадам. И наконец, о человеке, который имеет наглость использовать ваше имя, чтобы обеспечить себе алиби в уголовном преступлении! Вот что, мадам, дает мне право на эти расспросы – забота о вашем благе и обязанность делать все, чтобы не терять чести.

Он, кажется, начал постепенно повышать тон, но в то же время в его словах была убедительная горячность, к которой маркиза не могла оставаться нечувствительной. В любом случае, после этого пассажа Николя уже некуда было деваться. Но маркиза решила сменить гнев на милость; изящным движением она взяла его за руку.

– Ну хорошо, вы правы. Давайте помиримся. Разве можно жаловаться на такого сыщика, как вы! Разумеется, вы не могли это пропустить.

– Мадам, это моя работа, и все, что я делаю, служит одной цели: я должен все знать, чтобы лучше защитить вас.

– Я понимаю. Я была не права, не поверив вам с самого начала. Итак, этот Трюш де ля Шо, который познакомился со мной на своей службе, однажды предложил мне купить у него драгоценную вещицу – то самое кольцо, которое вы мне показали. Я тут же узнала кольцо мадам Аделаиды и сразу же подумала о том, что могу получить от этого открытия. Вместе с тем я поняла, что он вхож к мадам. Он родился в семье протестантов, и позднее перешел в католическую веру. Принцесса, так глупо цепляющаяся за своих благочестивых святош, обожает неофитов. Я поставила ему условие: если он будет служить мне, я ничего никому не скажу.

– Мне жаль это слышать, мадам – есть большие подозрения, что он связан с вашими врагами. И по той же причине, что и вы, граф де Рюиссек держал его в руках. Он узнал, что Трюш стал виновником пропажи части драгоценностей из шкатулки принцессы. Я думаю, что зная о том, что гвардеец вхож в ваши покои, он сделал то же, что и вы. Он использовал это для своих темных, достойных осуждения интриг. Я готов утверждать, что пасквиль, который вы показали мне, был подброшен в ваши комнаты в Шуази Трюшем де ля Шо. Короче говоря, припертый к стенке, а также из соображений корысти, он выполняет роль двойного агента!

– Месье, вы снова меня убедили. Теперь я буду действовать так, как вы мне скажете.

– Если я осмелюсь, мадам…

– Осмелитесь, месье, осмелитесь! Я полагаюсь на ваш здравый смысл.

– Продолжайте вести ту же игру с месье де ля Шо. Ничего не меняйте в своем к нему отношении. Если у вас есть надежный слуга, прикажите ему не спускать глаз с гвардейца, когда он находится в ваших покоях. Не подавайте виду, пока мы полностью не раскроем это дело. Я думаю, что гвардеец в нем играет лишь второстепенную роль. Конечно, он жулик и вор, но – всего лишь статист.

– Вы меня успокоили, месье. Я буду следовать вашему совету. Прощайте.

Она улыбнулась, опустила вуаль, собрала тяжелые юбки и пошла по дорожке, которой Николя добрался до этого места. Он не желал, чтобы кто-то подумал, что он следует за маркизой, и двинулся в противоположную сторону. Он тут же потерялся в аллеях, много раз возвращаясь на одно и то же место, и наконец выбрался на площадку, которую украшала свинцовая статуя обезьяны. В конце концов он нашел выход. Николя подумал, что эта прогулка была очень похожа на его расследование. Он оказался на широкой, обсаженной с двух сторон грабами, аллее, в конце которой виднелся бассейн Вакха. Там он огляделся и повернул ко дворцу.

Он все еще был под впечатлением от встречи с мадам де Помпадур. Николя предчувствовал, что их отношения, если можно было так выразиться, никогда более не будут настолько искренни. Он припер маркизу к стенке, обличив одну из ее тайн, и, кроме того, практически заставил ее раскрыть ее собственную интригу в отношении дочери короля. На короткий миг она позволила себе отбросить свою привычную роль всемогущей властительницы. И если все, что узнал Николя, откроется, положение фаворитки при дворе станет довольно шатким и уязвимым.

Помимо этого Николя все еще колебался по поводу Трюша де ля Шо. Он был мелкой сошкой, беспечным и не отдающим себе отчета в том, что делает, но последствия его деяний были весьма серьезны.

Когда Николя вышел к центральной части садов, он вдруг вспомнил о маленьком глухонемом. Он сказал себе, что вряд ли ему представится лучший момент, чтобы убедиться, что мальчик, которого он спас, был тем самым, кто носил записки месье де Рюиссека.

День был ясным и теплым, и долгая прогулка в парке была ему в удовольствие. Вдали, возвышающиеся в голубоватой дымке плоскогорья Сатори, отливали золотом и пурпуром. Быстрым шагом Николя приблизился к воротам Флотилии у начала Большого канала. Там он спросил у охранника – не того, которого он видел в прошлый раз – показать ему дорогу к хижине водопроводчика Ле Потра. Она находилась прямо за густой чащей высоких деревьев. Мастерская располагалась в той части парка, которая еще находилась в его первоначальном состоянии. У Николя застучало сердце, когда прямо перед ним по просеке пронеслась самка кабана с семенящими за ней детенышами. Чуть дальше он заметил огромного лося, который заревел, подняв над собой столб пара в рассеянном свете лесной чащи.

Немного не дойдя до места, Николя услышал странный шум: редкие хлопки, а затем – долгий скрежет. Он пошел на звук и наткнулся на дверь бревенчатой хижины. Это она, незапертая, хлопала на ветру. Николя, проверив шпагу в ножнах, постучался. Не услышав ответа, он вошел.

Вначале он ничего не увидел. Крошечный дверной проем, выпиленный в толстой стене, почти не пропускал свет. Николя различил внутри кучу разнородных предметов. Довольно узкое строение оказалось на удивление длинным. Николя продолжил двигаться вперед, всякий раз вздрагивая, когда хлопанье и скрип двери отбивали такт его шагам. Снаружи послышалось лошадиное ржание; Николя насторожился. Теперь он уже стоял в полном мраке. К страху темноты добавилось еще одно ощущение: запах металла, который был очень хорошо ему знаком.

Николя сделал еще несколько шагов и почувствовал под ногами что-то вязкое. Он нагнулся и дотронулся рукой до подошвы. В ужасе он отдернул руку и со всех ног поспешил к выходу, чтобы проверить, верна ли его догадка. В свете, пробивающемся сквозь деревья, он увидел свою руку, перепачканную кровью. У него перехватило дыхание, и сердце забилось так сильно, что ему пришлось прислониться к стене. Какой кошмар ожидает его в этом логове?

На первый взгляд казалось, что в мастерской никого нет, но необходимо было в этом удостовериться. Николя постарался успокоиться, и слуга короля вновь одержал в нем верх. Ему необходимо было действовать в одиночку. Трагедия, несомненно, была как-то связана с его расследованием, но она развертывалась во владениях короля, в Большом парке. Если он позовет на помощь, все будет предано огласке. Поэтому Николя чувствовал, что необходимо держать все в секрете, чтобы избежать скандала.

Он огляделся, чтобы найти что-нибудь, из чего можно было соорудить факел. Ветка старой сосны, еще пропитанная смолой, показалась ему вполне подходящей. Николя обмотал ее сухим мхом, обмазанным смолой, высек искру огнивом и, подув, подпалил мох. Низкое синее пламя с желтыми языками горело как настоящий факел. Едкий запах смолы разлился в благоуханном осеннем воздухе.

Николя снова вошел в мастерскую и вначале различил лишь нагромождение поленьев и кусков свинца, наваленных в кучу. Факел трещал и больше дымил, чем светил. На верстаке, заваленном рабочими инструментами, Николя увидел свечу, закрепленную в наспех обработанном куске свинца. Он зажег ее и потушил факел о землю. Теперь его поле зрения расширилось. Он прошел вглубь мастерской и тут же нашел темную лужу крови, показавшуюся ему огромной. Вдруг он услышал приглушенный шум голосов. Оглядевшись, он увидел маленькую низкую дверь в глубине мастерской. Он приблизился, осторожно взялся за ручку и потянул дверь на себя. Узкий проход в несколько туазов длиной вел к еще одной двери: за нею-то и слышался разговор. Прижавшись ухом к двери, Николя стал напряженно вслушиваться в разговор.

– Скажете вы наконец, что все это значит?

Николя узнал голос графа де Рюиссека. Его слова прерывались какими-то странными хрипами. По какой непонятной причине он оказался здесь, в то время как он должен был сопровождать похоронную процессию своей жены и сына? Послышался другой голос:

– Я долго ждал этого момента. Наконец-то вы в моей власти. Сначала сын, затем – супруга, а теперь – муж и отец…

– Но о каком предательстве вы говорите? Разве у нас не общая цель?

Второй голос пробормотал что-то – Николя не смог разобрать его слов. Граф де Рюиссек громко вскрикнул. Николя собрался открыть вторую дверь, он уже взялся рукой за эфес шпаги, как вдруг кто-то сзади сильно ударил его по голове. Он без памяти рухнул на землю.

Послышался голос Бурдо, ясный и четкий, но Николя он показался очень далеким. Он пошевелил руками и вцепился пальцами в траву. Это ощущение и запах растительности тут же вернули его к реальности.

– Вот он и пришел в себя, доктор.

Николя открыл глаза и увидел склонившихся над ним с тревожным видом инспектора и Семакгюса.

– Крепкий парень, и он не первый раз получает по голове. И не последний, это наверняка. Прочная бретонская башка.

– В следующий раз он не будет столь опрометчив, – проворчал Бурдо.

Николя привстал. Слабые языки пламени танцевали у него перед глазами. Он ощупал свой затылок и почувствовал шишку размером с голубиное яйцо.

– От ваших слов я едва снова не лишился чувств, – заговорил он. – Как вы здесь оказались и что произошло?

Бурдо удовлетворенно покачал головой.

– Хвала Господу, он еще недоволен! Месье де Сартин, который беспокоится о вас больше, чем хочет это показать, приказал нам незаметно держаться подле вас. Мы проследовали за вами до этого места – доктор и я. Когда мы вошли в хижину, мы нашли вас без сознания в этом захламленном коридоре. До этого два всадника выехали отсюда. Мы переволновались, когда обнаружили тут лужу крови.

Он указал на свои запачканные сапоги.

– Хвала Господу, вы оказались живы и невредимы! Я попросил доктора помочь мне вытащить вас на улицу, а затем изучил местность. За дверью, возле которой вы лежали, я обнаружил тело графа де Рюиссека, убитого выстрелом из пистолета. В его руке была шпага, но вряд ли у него был шанс: холодное оружие против огнестрельного. Борьба, по всей видимости, началась еще в мастерской, и противник увлек графа в дальнюю комнату. Похоже, графу удалось ранить своего соперника: следы крови тянутся до места стоянки лошадей.

– А второй? – спросил Николя, размышляя об этих новых фактах.

– Тот, кто напал на вас?

– Здесь был еще один человек, не тот, что говорил с графом, я в этом уверен.

– Итак, их было трое: граф, его противник и тот, кто ударил вас по голове.

– Но есть кое-что похуже, – проговорил Бурдо.

Он сжимал в руках пачку бумаг.

– Я обнаружил в хижине старый сундук. В нем оказалось внушительное количество документов, которые оставили здесь только из-за необходимости немедленного бегства: новые планы дворца, еще более детальные, чем тот, что мы обнаружили в Гренеле, пасквили против короля и Помпадур, и проект манифеста, провозглашающего смерть «тирана Людовика XV».

– Итак, – произнес Николя, – это подтверждает наши подозрения о заговоре.

Три друга обыскали мастерскую до последнего уголка. Они действовали методично, исследуя каждый инструмент и каждый заваленный мусором угол. Множество воронок, на дне которых еще блестели следы расплавленного металла, не оставляли сомнений в том, что виконт де Рюиссек был умерщвлен в этом уединенном месте: его убийцы могли воспользоваться обычными инструментами водопроводчика. Но в существующих обстоятельствах это было лишь предположение. Что-то вроде кожаных носилок с металлическими кольцами, закрепленными по углам, напомнило Николя о грязных тюфяках, на которых подручные Сансона укладывали своих жертв во время допросов с пристрастием в Шатле. Конечно, это было лишь предположение, и Николя не должен был слишком доверять своему воображению, но тут было над чем подумать.

Доктор Семакгюс осмотрел тело графа де Рюиссека. Огнестрельное ранение в области сердца. Количество крови, вытекшее из раны, указывало на то, что пуля пробила главную артерию в месте присоединения ее к легкому или к сердцу. Оставалось только определить, кто начал борьбу – жертва или убийца – и почему. Николя, порывшись в карманах убитого, не обнаружил ничего примечательного.

Характер обнаруженных бумаг, подумал Николя, был сопоставим с содержанием казуистических книг о тирании в библиотеке виконта де Рюиссека. Они призывали к покушению на саму жизнь короля. Что мог делать в этом месте граф де Рюиссек? Несомненно, если он пренебрег похоронной церемонией и во весь опор помчался в Версаль? Кем он был – соучастником или жертвой? Или же мстителем? Была ли его смерть результатом сведения счетов между заговорщиками?

Отвечать на все эти вопросы было еще слишком рано. Пока что Николя собрал самые красноречивые документы и, последний раз бросив взгляд на тело графа, вышел из мастерской, попросив Бурдо и Семакгюса проследить за тем, чтобы никто не мог в нее проникнуть.

Николя добрался до дворца лишь к трем часам пополудни. Он тут же направился к Лестнице послов и потребовал аудиенции у месье де Сен-Флорантена. Его тут же приняли. Министр выслушал его, не перебивая, аккуратно затачивая серебряным перочинным ножиком свое перо. Николя, как обычно, говорил ясно и кратко, описывая все без прикрас и стараясь не выдвигать необоснованных предположений. Он осторожно предложил втайне перевезти тело графа де Рюиссека с помощью королевских солдат в Басс-Жеоль. Новость о смерти графа следовало держать в секрете. Впрочем, никто не будет искать человека, который, как все думали, следовал за катафалком. Если граф покинул процессию, он должен был как-то это объяснить своим людям. Поэтому его хватятся не сразу, его долгое отсутствие никого не обеспокоит, а значит, у них в запасе оставалось еще несколько дней.

Уладив вопрос с телом, Николя попросил у министра дать ему неделю, чтобы закончить уже начатые дела. Он был уверен, что сможет за этот срок докопаться до истины. И наконец, он позволил себе дать совет министру принять все меры по охране дворца и защите короля.

Месье де Сен-Флорантен прервал свое молчание, чтобы сдержанно дать согласие на предложения своего подчиненного. Он согласился с тем, что новый эпизод расследования до поры до времени следует держать в секрете. Это даст полиции время для необходимых действий, а комиссару Ле Флошу – возможность закончить свою работу. Этим вечером на аудиенции с месье де Сартином он расскажет ему о последних событиях и ходе расследования, которое ведет его подчиненный и делает это «весьма, весьма» удовлетворительно.

Кроме того, министр тотчас же напишет интендантам провинций, чтобы они начали поиски Ле Потра, и в описании укажет, что им следует искать человека с глухонемым мальчиком. Наконец, чтобы удвоить предосторожности, все мастерские водопроводчиков и прочих слуг, находящиеся в Большом парке, будут проверены. Следует переписать всех живущих там людей, сделать необходимые проверки и более не допускать по преступной небрежности самовольный захват земли, находящейся во владениях короля.

Месье де Сен-Флорантен добавил, что он желал бы после окончания расследования дела Рюиссека оставить Ле Флоша на некоторое время в Версале, чтобы тот проверил, насколько надежны здесь меры по защите короля, принцев крови и, – прибавил он, – министров. Он приказал Николя предоставить отчет, в котором он сделает свое заключение и на который можно будет полагаться во время принятия решений.

Что до особого дела Трюша де ля Шо, похоже, оно смутило министра – он довольно туманно высказался о необходимости принимать во внимание интересы персоны, которой, как хорошо было известно комиссару Ле Флошу, трудно противостоять. Николя согласился с этим, сказав, что убежден, что королевский гвардеец – человек лживый и легкомысленный, уверенный в том, что его преступление не подпадет под ранг преступлений против особ королевской крови.

Министр позвонил, чтобы вызвать одного из своих доверенных лиц. Он приказал ему перейти в полное распоряжение комиссара для выполнения всех его поручений относительно транспортировки тела. Человек предположил, что предпочтительнее будет не доверять это дело полицейским, на их молчание не всегда можно положиться. Месье де Сен-Флорантен прервал его, сел за стол и принялся что-то писать, так, как будто в комнате более никого не было. Николя вместе со своим помощником молча вышли из кабинета.

Собрать носильщиков, найти повозку и установить по плану Большого парка дорогу, ведущую прямо к мастерской водопроводчика, где можно было переждать незаметно – все это заняло некоторое время. Они снова встретились в назначенном месте, в сопровождении Бурдо и Семакгюса, и погрузили гроб с телом в повозку.

Повозка выехала из Сатори и направилась к парижской дороге. Николя следовал за ней в своей карете. Городские заставы закроются около девяти часом вечера. Николя отправил вперед гонца на лошади, чтобы тот предупредил об их приезде в Шатле. Гроб опустили в подвал Басс-Жеоль, расположенный за залом публичной демонстрации тел. Когда все формальности были улажены и Семакгюс покинул своих друзей, Бурдо предложил Николя подкрепиться в их любимом кабачке на улице Пье-де-Беф. Они могли бы добраться туда в карете, а потом разъехаться по домам. У Николя с самого утра ничего не было во рту, кроме его обычного утреннего шоколада, к тому же переживания дня только усилили его аппетит, и он с радостью согласился. Его утомила быстрая смена событий, охватила усталость от необходимости сохранять хладнокровие, и в висках пульсировала кровь. Ему следовало плотно поужинать, чтобы восстановить силы. Ведь сегодня ему сначала пришлось защищаться от нападок фаворитки, затем пережить шок от обнаруженного трупа и, наконец, провести полную нервного напряжения встречу с министром.

Но сейчас, сидя за старым расшатанным столом в кабачке, где было так спокойно и уютно, Николя в счастливом забытьи слушал, почти не разбирая слов, разговор между Бурдо и хозяином заведения. Этот знаток предложил ему взять угря под винным соусом, выловленного в Сене, и Бурдо, будучи на своей территории, решил его слегка поддразнить.

– Ты предлагаешь мне одно из этих морских чудищ, что кормят наших клиентов в Басс-Жеоль?

– Я не говорю, что они в рот не лезут, когда рядом есть что повкуснее. Но ты не принимаешь во внимание, и напрасно, что эти твари питаются плодами бука и рябины. Представляешь, какая диета!

– Расскажи мне лучше о прекрасных девах из Вены и Луары, часто купающихся в этих водах.

– Но Пьер, окуни и щуки с виду гораздо аппетитней, их не выбрасывают на корм собакам…

– Ладно, но твой угорь куда более неудобоварим.

– А мне он не по вкусу.

– И что же тебе по вкусу?

– Мясо этой рыбы и вправду жирновато. Почистив ее как следует и сняв кожицу, я добавляю специи и соль и тушу на медленном огне в соусе или вине. С соте из опят, собранных в Шавиле и бутылкой вина, того же, что я добавил в соус, вам не захочется ничего другого. И добавляю чуточку сливочного масла, оно улучшает вкус.

Два друга решили последовать разумным советам своего хозяина. Морское чудище, которое им подали в горячей глиняной чашке, было просто огромным. Его сочные твердые куски хрустели на зубах. Вначале они ели молча, но утолив первоначальный голод, разговорились, и Николя рассказал Бурдо все подробности своего визита в мастерскую водопроводчика.

– По всей видимости, – произнес Бурдо, – граф де Рюиссек решил избавиться от ненужного свидетеля и угодил в собственную ловушку.

– Это доказывает, что граф стал организатором убийства своего сына. Я не могу себе представить ничего подобного, не понимаю, какие разногласия могли между ними возникнуть. Вы же помните страшные обстоятельства смерти виконта?

– Но вы так же не могли себе представить, как брат мог убить своего старшего брата, несмотря на то, что такое происходило испокон веков, и наши судебные архивы изобилуют подобными примерами.

Николя задумался над замечанием инспектора.

– Кстати, Бурдо, накануне вы хотели мне что-то сказать, но ром слегка помешал вашему красноречию.

– Я не понимаю…

– Ну да, вы говорили о каком-то лице… Вы много раз повторили это слово.

Бурдо ударил себя по лбу.

– Боже мой, я совершенно позабыл! А ведь это важная деталь. Я говорил вам, что мы нашли кучера баварского посла. Вы были очень заняты, и я подумал, что хорошо было бы его допросить.

– Вы были правы. Итак?

– Он рассказал мне очень странную историю. Когда он подъезжал на карете к берегу Сены, к Севрскому мосту, чтобы промыть ногу одной из лошадей, он хорошо разглядел сцену, описанную лакеем. Два человека окунали в воду бесчувственное тело и утверждали, что их друг мертвецки пьян. Но вот чего не заметил лакей и что поразило нашего кучера – это лицо пьяницы. Он с содроганием вспоминал его, бедняга! И его описание соответствует по всем пунктам лицу виконта де Рюиссека. Он до сих пор дрожит при воспоминании об этих ввалившихся щеках! Для пьяницы это уж слишком. Свинец. И смерть, вот чье это дело.

– Знаете, о чем я вдруг подумал? Об одежде, пропахшей речной водой, об этом резком запахе – гнилой воды с наших берегов. Они хотели избавиться от тела, утопив его. С таким балластом он бы тут же ушел ко дну. Чем бы очень порадовал рыб, о которых вы только что говорили.

Бурдо тут же отодвинул тарелку с угрем.

– Никогда я не жаловал, – проворчал он, – рыбу, пойманную в больших городах.

– Но, – продолжил Николя, – нашим малым не дали закончить свое дело, и один из них, несомненно, был лакей Ламбер, придумал этот дьявольский план подбросить тело во дворец Рюиссеков. Он или его сообщник.

– Видам? – спросил Бурдо.

– Возможно, но есть и другие подозреваемые.

– В любом случае, это проясняет нам некоторые подробности и открывает новые перспективы. Я приказал спрятать кучера. Он – свидетель первостепенной важности, жаль только, что он не смог получше разглядеть тех двоих. Его не на шутку напугало лицо мнимого пьяницы.

Николя и Бурдо еще долго проговорили за бутылкой крепкого шинона, готовя план действий. Теперь Николя был спокоен. Еще не имея в руках все карты, он понимал, что сможет сдержать слово, данное месье де Сен-Флорантену, и представит ему виновных в недельный срок. Оставалось только дождаться вестей из провинций, сопоставить их и проверить, подождать, пока месье де ля Вернь найдет имя лейтенанта, ставшего жертвой графа де Рюиссека – эта деталь могла оказаться крайне важной – и, конечно, расставить вокруг главных героев этой трагедии сети шпионов и осведомителей.