Текст книги "Похищенный рай"
Автор книги: Жаклин Рединг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)
Весь вечер прошел в суетливых сборах и приготовлениях к отъезду, и наутро они покинули Уайлдвуд, взяв курс на Лондон, где их ждала истина.
Две кареты – в первой находился багаж, во второй сидели Кассия, Феба, Дант и Беатрис – удалялись по гравийной дорожке от Уайлдвуда, двигаясь к пересечению Северной и Южной дорог, ведущих в Лондон.
Беатрис была очень взволнована, ибо знала, что возвращается туда, откуда появилась. Но вместе с тем чувствовала странную скованность и тревогу. Она с волнением спрашивала себя: «Почему же у меня такие тревожные предчувствия?»
– Я была один раз в Лондоне, – сказала Феба, подвигаясь к ней ближе. – Мама повезла меня к Доброй Леди, и там нас угостили сдобными ватрушками с ягодками в сахаре. – Выражение личика Фебы тут же стало печальным. – А когда мы вернулись домой, в Дорсет, мама умерла. Мисс Стаутвел говорила, что она пыталась отговорить маму от этой поездки. Мисс Стаутвел сказала, что, если бы мама не поехала в Лондон, она бы не умерла. Но маме очень хотелось свозить меня туда. А мисс Стаутвел говорила, что мама эгоистка. – Она помолчала и потом добавила тихо: – Мне очень понравилась Добрая Леди.
– Может быть, мы ее снова увидим, – сказала Беатрис. – Ты знаешь, как ее зовут? Феба покачала головой.
– Но она живет в красивом доме, и там много-много цветов.
– В моем лондонском доме тоже много цветов, – вмешалась в разговор Кассия. – И наша повариха тоже умеет делать сдобные ватрушки. А еще в Лондоне есть место, которое называется Тауэр. Там держат диких зверей, львов и медведей. Хочешь, мы туда сходим?
Пока Кассия рассказывала девочке про Лондон, Беатрис смотрела в окошко кареты на серо-белый каменный фасад Уайлдвуда, который становился все меньше и меньше. В окнах дома отражалось солнце, и они мерцали, словно бриллианты. Беатрис смотрела назад до тех пор, пока карета не повернула и дом не исчез за густыми деревьями. У нее вдруг появилось грустное предчувствие, что она, скорее всего, уже никогда сюда не вернется.
Уайлдвуд был самым красивым местом на земле. Впрочем, объективно ей трудно было судить об этом, ибо, кроме него, она ничего больше не видела. Точнее, не помнила. А в Уайлдвуде ей нравилось решительно все. И живые изгороди, которые тянулись по обеим сторонам полукруглой подъездной аллеи, и многочисленные комнаты, каждая из которых имела свое название, и слуги, которые обращались с ней так, как будто она родилась там, и интересная история этого имения, и нетронутая, дикая красота здешней природы. В Уайлдвуде ей было легко и хорошо, как дома.
Беатрис коснулась медальона с Синим Джоном, подаренного ей Дантом сегодня утром. Он наказал ей никогда не снимать его, чтобы тот постоянно напоминал ей об Уайлдвуде.
Беатрис казалось, что она стоит сейчас на краю высокого утеса и не решается прыгнуть. Кроме Уайлдвуда, ей пока нечего было вспомнить из всей своей жизни. Впрочем, нет. Она знала также и хозяина этого имения. И сейчас он вместе с ней стоял у обрыва…
Глава 14
Лондон
Чума ушла.
Город вновь ожил, очнувшись, наконец, от долгой мертвой спячки. Несмотря на раннее утро, улицы были запружены людьми, которые весело здоровались друг с другом, останавливались поболтать о новостях. А поговорить было о чем: все-таки пятнадцать месяцев город держали на карантине.
Все эти люди были счастливы уж только тем, что остались в живых.
Уличные торговцы толкали перед собой тележки, выкрикивая названия своих товаров. Тут же гонялись за убежавшим цыпленком дети. С Бейкерс-эли тянуло запахом свежего, горячего хлеба. На веревках, натянутых через узкие улицы, сушилось белье. Балконы домов, стоявших напротив друг друга, на уровне верхних этажей почти соприкасались.
Трудно было поверить в то, что еще недавно по улицам этого города прокатилась смертоносная волна чумы. И лишь блеклые красные кресты на многих домах да разросшиеся кладбища при церквях служили печальным напоминанием о лихом времени.
Пока карета катила по узким оживленным улицам, Беатрис жадно всматривалась в окно. Она не пропускала ни одной вывески, ни одного дома, отчаянно пытаясь хоть что-то вспомнить. Но все бесполезно. Даже Лондонский мост, перекинувшийся через Темзу, не напомнил ей ни о чем. Незнакомые люди приветливо улыбались ей, останавливаясь, чтобы пропустить карету. Дант обратил ее внимание на Уайтхолл, где жили король Карл и его придворные. Странно, но это строение, на взгляд Беатрис, совершенно не походило на дворец.
– Не печальтесь, если ничего не можете узнать, – словно прочитав ее мысли, вдруг сказал Дант. – Со мной, между прочим, та же самая история. Я не был здесь всего три года, а такое впечатление, что выпусти меня сейчас на улицу, и я потеряюсь, как ребенок.
Беатрис с улыбкой оглянулась на него, зная, что он просто пытается ее успокоить, и вновь стала смотреть в окно.
Через некоторое время карета остановилась перед большим особняком с внушительным четырехуровневым фасадом, который стоял на спокойной, тенистой улице, в месте, называвшемся Пиккадилли.
– Вот мы и дома, – проговорила Кассия. Она распахнула дверцу кареты, не дожидаясь, пока кучер слезет с козел. – Наконец-то!
По дороге они сообща решили остановиться в Сигрейв-Хаусе, городской резиденции Кассии и Рольфа, поскольку дом Данта, Морган-Хаус, был заколочен после смерти леди Хелены. Ему еще предстояло нанять новую прислугу, привести дом в порядок, завести туда провизию, но не хотелось оставлять Беатрис одну.
Последняя была этому втайне очень рада.
– Что это, сон? – раздался с улицы мужской голос. – Неужели моя жена-скиталица соизволила вернуться из своего крестового похода?
Беатрис выглянула из окна кареты и увидела стоящего на крыльце дома высокого темноволосого мужчину, который хмурил брови, но на самом деле было видно, что совсем не сердится, а, напротив, очень рад видеть свою жену. Судя по всему, это был муж Кассии Рольф, маркиз Сигрейв.
Кассия выскочила из кареты и бросилась ему на шею.
– Здравствуй, милый, я так по тебе соскучилась! – С этими словами она пригнула его голову к себе и поцеловала в губы.
– Не обольщайтесь, мадам, и не думайте, что этим поцелуем спасли себя от моего гнева, – весело проговорил он, но тут же снова нахмурился. – Я был весьма неприятно удивлен, когда понял, что ты сбежала, Кассия. Ты не оставила мне права выбора. А может быть, я согласился бы поехать в Ланкашир вместе с тобой?
Кассия отошла на шаг назад и закружилась на месте.
– Как видишь, дорогой муженек, я прекрасно съездила и сама по себе. Ничего со мной не случилось. И потом, в Дербишире ко мне присоединились пассажиры, так что для тебя в карете просто не нашлось бы местечка.
Рольф перевел взгляд с жены на распахнутую дверцу кареты. В ней появилась улыбающаяся Беатрис. Она была не знакома Рольфу, но он приветливо улыбнулся ей в ответ. Вслед за девушкой из кареты показался Дант, и улыбка Рольфа стала еще шире.
– Черт возьми, похоже, дьявольский туман наконец рассеялся! И блудный сын вернулся домой!
Рольф крепко обнял Данта, потом пожал ему руку и дружески хлопнул по плечу.
– Что-то не вижу зарезанного в мою честь барана, – улыбаясь, проговорил Дант. – Рад встрече, Рольф. Давненько не виделись.
– С тех пор как мы с Кассией в последний раз были у тебя во Франции, прошел, по меньшей мере, год, а то и больше.
– Больше, – уточнил Дант.
– Я слышал о смерти леди Хелены, Дант. Мне очень жаль. Чума никого не щадила. Если бы мы знали, что все так обернется, то, пожалуй, добились бы твоего возвращения раньше.
Дант кивнул:
– Спасибо тебе, Рольф, за эти слова. И за то, что вы помогли мне вернуться. Ничего, слава Богу, что хоть кто-то выжил.
– Это верно, – проговорил Рольф и тут заметил Фебу, которая опасливо выглянула из кареты. – А это еще что за явление? – Феба тут же исчезла.
Дант подошел к карете и протянул девочке руку.
– Все в порядке, Феба. Лорд Сигрейв – мой лучший друг и очень хороший человек.
Феба осторожно показалась вновь, крепко держась за руку отца. Дант помог ей выйти из кареты. Она тут же подбежала к Беатрис и прижалась к ее юбке.
Кассия дала знак Беатрис подойти к Рольфу. Феба последовала за ней.
– Рольф, хочу представить тебе нашу подругу. Ты можешь называть ее Беатрис.
– Счастлив познакомиться, Беатрис. А девочка… это ваша?
– Нет, что вы. Это дочь Данта. Рольф перевел глаза на друга:
– Что я слышу?
– Это долгая история.
– Ты расскажешь ее в доме. Добро пожаловать. Вам всем нужно хорошенько отдохнуть.
С этими словами Рольф взял Кассию за руку и вошел в дом.
– Он очень милый, – шепнула Беатрис Данту, когда тот тоже взял ее под руку. Феба по-прежнему от нее не отставала.
– Рольф и еще Адриан Росс, маркиз Калхейвен, они всегда были мне как братья.
– Ах да, Адриан, – проговорил Рольф. – Наш дорогой друг и его ненаглядная рыжеволосая женушка на днях тоже припожалуют в город. Их письмо пришло в Рэйвенвуд на следующий день после твоего побега, Кассия.
– Прекрасно! – воскликнула та. – Наконец-то мы соберемся все вместе. Выходит, я все-таки правильно сделала, что отправилась в Ланкашир.
– Ну, об этом, милая, мы с тобой еще поговорим, – ответил Рольф.
Они вошли в дом, сняли верхнюю одежду и прошли в гостиную. Рольф распорядился о чае и уселся слушать рассказ Данта обо всем, что случилось с ним за последние две недели. Кассия ему помогала.
– Значит, вы приехали в Лондон в надежде узнать про себя, кто вы на самом деле? – спросил Рольф у Беатрис.
– Да. Кассия полагает, что я из Лондона. Мы надеемся, что моя семья живет здесь.
– С чего это ты вдруг взяла, дорогая? – обратился Рольф к жене.
– А все очень просто. На ночной рубашке, в которой была Беатрис в ту ночь, когда Дант нашел ее лежащей на дороге, стоит знак мадам Ольги.
– А, этой славной портнихи? И поскольку ты являешься одной из главных ее клиенток, то, конечно, тут же признала ее работу?
Кассия очаровательно улыбнулась:
– Именно.
– Странно, – проговорил Рольф. – Я в Лондоне уже почти неделю, но не слышал, чтобы кто-то пропал без вести. А вы, Беатрис, сразу видно, из благородного семейства, раз одеваетесь у мадам Ольги.
– Мы не исключаем того, – сказал Дант, – что, возможно, кто-то хотел ей зла. В этом смысле симптоматично, что никто ее не хватился.
Все четверо погрузились в долгое молчание. Каждый обдумывал этот вариант как версию.
– Эврика! – вдруг воскликнула Кассия. – Корделия!
Рольф простонал:
– О нет!
– Простите, – подала голос Беатрис, – а кто это?
– Корделия – моя старая подруга. Она живет в Уайтхолле, и если уж кто и знает, разыскивают ли пропавшего человека в Лондоне, так это она. Сначала я думала нанести визит его величеству и прямо рассказать ему обо всем, но потом поняла, что это возбудит лишнее любопытство. Поначалу я также хотела взять вас к мадам Ольге, чтобы навести справки о ночной рубашке, но теперь вижу, что и это было бы не самым лучшим решением.
– Отчего же?
– Видите ли, – пояснил за жену Рольф, – если кто-то действительно хотел вам зла, разумнее не давать ему знать, что с вами все в порядке и что вы вернулись в Лондон.
– Согласен, – сказал Дант. – Надо соблюдать осторожность.
– Вот именно. – Кассия поднялась со своего места и подошла к небольшому бюро, стоявшему в углу комнаты. – Я сейчас же отправлю Корделии во дворец записку и попрошу, чтобы она пришла сегодня к нам на обед пораньше. Если повезет, она может сразу узнать вас, Беатрис. Это все упростит.
Все взоры обратились на двери в столовую, когда в них показалась Беатрис.
– Ага, вот и наша девушка, – проговорила модно одетая брюнетка. На ней было платье из синего атласа. Впрочем, того же цвета были и все аксессуары, включая декоративный букетик цветов, приколотый к плечу. – Подойдите поближе, – сказала она, приветливо улыбаясь Беатрис. – Воображаю, как вы смущены, дорогая.
– Смущена? Это еще мягко сказано. Женщина улыбнулась.
– Меня зовут Корделия Фэншоу. А вон мой муж Персивал, граф Хаслит. Но вы называйте меня, пожалуйста, просто Корделией. – Она внимательно вгляделась в лицо Беатрис. – Знаете, ваше лицо мне чем-то знакомо, но не могу понять, где я могла вас видеть… – Она прищурилась и еще несколько мгновений изучала Беатрис, но затем покачала головой: – Нет, простите, но я вас не узнаю. Мы с Перси выехали из Лондона еще до вспышки чумы. Нас позвали в деревню. – Она оглянулась на мужа, который в противоположном конце комнаты разговаривал с Рольфом, и, понизив голос, пояснила: – Видите ли, у его матери вновь началось очередное недомогание. С ней всегда так. Каждые три-четыре месяца. Если она не увидится за этот срок со своим сыночком, то изобретает себе какую-нибудь хворь и призывает его к себе. Меня это, честно говоря, раздражает. Вот и в этот раз так получилось. А потом Перси стало известно о начале эпидемии, и мы решили переждать лихое время в деревне. В итоге просидели там еще пятнадцать месяцев! Так что я не удивлюсь, дорогая, если вообще ни разу не встречалась с вами. Еще раз прошу прощения.
В это время к ним подошел ее муж Персивал:
– В целом нас с женой не было в Лондоне больше полутора лет.
– Девятнадцать месяцев и одиннадцать дней, Перси, – с улыбкой поправила его Корделия. Она весело подмигнула Беатрис, тем самым выражая свою радость по поводу того, что затянувшийся визит к матери мужа наконец-то окончился. – Но я при дворе уже почти два месяца и не слышала о том, чтобы кто-то пропал без вести. Ты говоришь, Дант, что нашел девушку две недели назад? Вы знаете, сколько вам лет, милая?
– Нет.
– Ну что ж, вы еще очень молоды. Может быть, даже да в свет еще не выезжали.
– Это возможно, – сказала Кассия. – Но, по крайней мере, один раз она в Лондоне была, иначе как объяснить то, что у нее ночная рубашка от мадам Ольги?
– А вы ее уже спрашивали? – поинтересовалась Корделия.
– Нет, – вмешался Дант. – Есть опасность, что кто-то намеренно ранил Беатрис, и мы не хотим пока никому ее показывать.
– Понятно… – Корделия задумалась да минуту. – У меня есть идея!
– Начинается, – со вздохом произнес Рольф. – Я же говорил вам.
Корделия улыбнулась, скосив на него глаза:
– Рольф, у юной леди может сложиться впечатление, что ты меня недолюбливаешь.
– Я боготворю вас, миледи. Всю, с головы до ног!
– Кассия, как ты с ним уживаешься? Кассия тоже улыбнулась:
– С трудом, милая. Корделия покачала головой.
– Так вот что я предлагаю. Мы с тобой, Кассия, вдвоем отправимся к мадам Ольге. Покажем ей ночную сорочку Беатрис и спросим, для кого она ее предназначала. Мы можем сказать, что сорочка принадлежит девушке, которая была у тебя в гостях на новоселье, когда вы с Рольфом отремонтировали Рэйвенвуд.
– У нас там было более двухсот приглашенных.
– В том-то и дело. Мы скажем мадам Ольге, что не знаем имени обладательницы этой ночной рубашки, но опишем ей внешность Беатрис.
Глаза Кассии загорелись.
– Да, таким образом мы не раскроем о ней ничего лишнего, и это поможет избежать досужих домыслов. Ты просто гений, Корделия!
Корделия улыбнулась и взяла Беатрис за руку:
– Предоставьте это дело нам, милая.
Маленький серебряный колокольчик, висевший над входом, тихо зазвенел, и Кассия с Корделией зашли внутрь.
Из-за двери одной из комнат выглянула миниатюрная женщина с блестящими рыжими волосами, забранными сзади в модный пучок, подвязанный ленточками.
– Ха! Как я рада вас видеть!
Мадам Ольга приехала в Лондон из Франции вскоре после реставрации в Англии монархии и воцарения Карла II на отцовском троне. Она открыла маленькую лавочку в далеко не самом престижном районе города и жила весьма скромно. Слава пришла к ней благодаря Кассии, которая как-то совершенно случайно заказала у нее одну вещь и, подивившись качеству выполненной работы, порекомендовала портниху ее величеству Екатерине Браганза, королеве английской. Вскоре все придворные фрейлины стали бороться за право сшить что-нибудь у вошедшей в моду мадам Ольги. Портниха переехала в фешенебельную часть Лондона на Сент-Джеймс-стрит.
Она всегда помнила о том, кому была обязана своим возвышением, поэтому Кассию и близких ее подруг обслуживала вне очереди.
– Добрый день, мадам Ольга, – приветствовала ее Кассия. – Как дела?
– У нас сейчас столько работы! Все разом вернулись в город и обрушили на нас столько срочных заказов, что просто сил нет! Девушки мои работают не покладая рук день и ночь. Но для вас я, разумеется, сделаю все быстро.
Кассия улыбнулась:
– Сегодня я пришла не за этим, мадам Ольга. Впрочем, скоро мне потребуется несколько платьев с припуском на животе.
– Ха! Вы ждете ребенка? – воскликнула портниха, обняла Кассию и поцеловала ее в щеку.
– Да, но цель нашего сегодняшнего посещения иная. – Она показала портнихе ночную рубашку Беатрис. – Я пытаюсь разыскать владелицу этой сорочки, мадам Ольга. Какое-то время назад эта девушка была у нас на новоселье в Рэйвенвуде и оставила там свою сорочку. На ней ваш фирменный знак, и я надеюсь, что вы узнаете свою работу.
Мадам Ольга взяла рубашку в руки и принялась ее внимательно рассматривать,
– Боже, что с ней такое? – воскликнула она. Кассия не знала что ответить. А ведь этот вопрос следовало предвидеть.
Но тут вперед вышла Корделия:
– Говоря по секрету, мадам Ольга, леди Сигрейв полагает, что эту вещь украли у ее владелицы. Она увидела ее на своей служанке, когда та возвращалась поздно вечером после любовного свидания с одним из грумов. Сами понимаете, что испытывает леди Сигрейв по этому поводу. Она просто места себе не находит от того, что с одним из ее гостей поступили столь дурно, и хочет как-то компенсировать потерю хозяйке этой сорочки.
Кассия поражение уставилась на Корделию. Если бы речь шла не о ней, она нисколько не усомнилась бы в правдивости столь ловко состряпанной небылицы.
– Надеюсь, вы уволили эту гадкую служанку? – проговорила мадам Ольга, внимательно изучая сорочку. – Мне пока ясно одно: хозяйка этой рубашки весьма миниатюрна. Даже тоньше меня. – Она принялась рассматривать швы. – Да, это делала Наталья. Работу моих девушек сразу видно. Позвольте, я схожу за ней, и, возможно, она вспомнит.
Мадам Ольга вышла из комнаты и через минуту вернулась вместе с хрупкой блондинкой.
– Наталья, это ты делала? – спросила портниха. Наталья глянула на сорочку и кивнула:
– Да.
– Ты нам можешь сказать, кто ее заказывал? Девушка внимательнее присмотрелась к сорочке и затем стала что-то быстро говорить мадам Ольге по-русски. Кассия и Корделия терпеливо ждали. Наконец портниха поблагодарила Наталью и отпустила ее. Потом обернулась к гостьям и улыбнулась.
– Ну конечно, теперь я и сама вспомнила. Это очаровательная девушка и притом такая умная. У нее очень красивые волосы и особенно глаза. Представляете, она играет на бас-виоле! Мне это известно, потому что она специально просила делать юбки пошире, чтобы ей легче было садиться за этот инструмент. Как же я сразу не вспомнила! – Она покачала головой. – Старею. Столько народу бывает, попробуй-ка всех запомни!
– Мадам Ольга, – прервала ее Кассия, – как зовут эту девушку?
– Ах да, конечно. Это леди Джиллиан Форрестер – младший ребенок и единственная дочь в семье маркиза Адамли.
Глава 15
– Это Джиллиан Форрестер, – сказала Кассия и тут же зажмурилась, боясь увидеть на лице мужа реакцию, которая неизбежно должна была последовать.
– О Боже!.. – воскликнул Рольф. Дант промолчал, В первую минуту, когда Кассия назвала знакомую фамилию, мороз пробежал у него по коже. Он посмотрел на нее, боясь услышать ответ на вопрос, который собирался задать. И справедливо боялся.
– Она имеет какое-нибудь отношение…
– Имеет, – сказала Корделия, опустившись в кресло рядом со своим мужем.
Перси наклонился к ней и нежно поцеловал в щеку.
– Но может быть, дальняя родственница? – с надеждой в голосе тихо спросил Дант. Кассия грустно улыбнулась:
– Нет, Дант, боюсь, что нет. Судя по всему, наша Беатрис является младшим ребенком в семье маркиза Адамли и его единственной дочерью. А Реджинальд, Арчибальд и Марселлас, с которыми ты так хорошо знаком, – ее родные братья.
Дант уронил голову на руки и натужно простонал. Господи, это что, неудачная шутка? Да, да, да! Это не может быть правдой!
– Но я впервые слышу о том, что у них есть сестра.
– Учитывая характер твоих отношений с Форрестерами, они, возможно, посчитали за разумное не сообщать тебе об этом члене их семейства. Джиллиан – их единственная сестра. Она воспитывалась в деревне матерью, пока отец и братья проводили время здесь, в Лондоне. Пять лет назад, когда все произошло, ей было пятнадцать. Совсем девочка. Как я слышала, родные всегда очень плотно опекали ее, и я уверена, что она ничего не знает о том скандале, который случился между тобой и Реджинальдом. Ее уберегли от этого.
– Слава Богу, что она сейчас наверху и ничего не слышит, – сказал Рольф, быстро наполняя стакан бренди. Он протянул его Данту: – Возьми, дружище, похоже, тебе это сейчас нужнее.
Дант сделал глоток.
– Тебе, Рольф, между прочим, прекрасно известно, что никакого скандала и не должно было быть.
– Да, нелегко было избежать скандала, – подала голос Кассия, – когда весь двор только и говорил о твоей любовной связи с женой Реджинальда…
– Но это все ложь! Максимум, что я делал, так это целовал Клер руку при встречах. Я лично знаю многих, кто может похвастаться тем, что не ограничивался в отношениях с ней одним лишь поцелуем руки.
– Да уж.
– Кассия, ты же знаешь, что ее инсинуации ни на чем не были основаны! Она не сказала ни одного слова правды! Не скрою, она прилюдно липла ко мне, терлась грудью о мое лицо… И это еще далеко не самый явный знак внимания, которого я от нее удостоился! Но я был непреклонен, потому что хорошо знал Реджинальда и Арчи еще с Оксфорда. Вот спроси у Рольфа, и он расскажет тебе о том, что мы просиживали с ними ночи напролет за карточным столом, вместо того чтобы заниматься.
Рольф откинулся на спинку стула:
– Ну, положим, ночи напролет с ними просиживал не я, а ты и Адриан. Я же корпел над книжками, а на следующий день вы все благополучно у меня списывали. Не будь меня, вы оба ни за что не окончили бы университетского курса.
Дант нахмурил брови:
– Хорошо, меня порой можно было винить в пренебрежении к наукам, но я никогда не делал друга рогоносцем! А Реджи считался мне другом. Я знал, что он без ума от Клер, хотя всем было известно, что она вышла за него только потому, что знала, что однажды он примет в наследство все владения своего отца, включая титул. А распускать слухи о нашей с ней якобы любовной связи она стала для того, чтобы отомстить мне за мой отказ переспать с нею. Все это как-то проходило мимо меня, и я ничего не знал до тех пор, пока Реджи – Арчи и Марселлас выступали его секундантами – не нашел меня, когда я был у своего портного, и не потребовал, чтобы я последовал за ним в Сент-Джеймс-парк, где нам предстояло уладить affaire d’honneur (дело чести (фр.)).
– Но, по крайней мере, у тебя хватило ума не принять его вызов, – сказал Рольф.
– Ты полагаешь, что Реджи проткнул бы меня?
– Я прекрасно знаю, как ты ловок со шпагой. Ты, несомненно, убил бы его, и это только подлило бы масла в огонь. Уайтхоллу только такие горячие скандальчики и подавай! Ты был абсолютно прав, когда отказался драться с ним, Дант. Правда, вслед за этим ты унизил Реджи гораздо сильнее, чем его могла бы унизить Клер со всеми ее баснями насчет вашей пылкой страсти,
Дант нахмурился.
– Я не хотел этого, Рольф. Мне просто было нужно, чтобы он отстал от меня, чтобы все осталось как есть. Но он давил на меня с упорством, достойным лучшего применения. Сначала повадился сочинять письма с угрозами в мой адрес, а потом перестал уже стесняться всего и вся. Куда бы я ни пошел, везде возникал Реджи со своими братьями. И в один прекрасный момент я вынужден был сделать ответный выпад. И раскрыл ему правду…
– Что его сын на самом деле не от него, – договорила Кассия.
Дант диким взглядом обвел комнату. Корделия и Перси, которые впервые слышали об этом деле, притихли.
– Нет, я не выразился столь открыто. Я не сказал ему, что Алек родился от Лимли, – защищаясь, возразил Дант. – Я просто посоветовал ему проследить за тем, куда ходит Клер по средам «за покупками». И был уверен, что у Реджинальда хватит умишка, чтобы понять все, когда он увидит Клер, Алека и Лимли в Малберри-Гарден. Клер никогда не гуляла с сыном, только по средам. И потом внешнее сходство между Алеком и Лимли просто бросается в глаза. Кассия печально вздохнула:
– Клер поступала неумно, встречаясь с лордом Лимли в столь многолюдном месте, как Малберри-Гарден. То, что она делала это строго по средам, было еще глупее. Правда, несчастный Реджинальд узнал обо всем последним. Воображаю себе, какой это был удар для него – узнать, что Алек ему неродной. Он обожал мальчика. Однажды я сама видела, как он взял сына с собой на охоту в парк и горделиво провез его на виду у всего Уайтхолла как своего наследника. К сожалению, теперь Алек вкусил все-горькие плоды своей незаконнорожденности и его не замечают ни мать, ни отец.
Дант покачал головой:
– Мне не следовало тогда говорить все это Реджи. Я был не прав. Надо было все оставить как есть.
– Но тогда ты был моложе и тебя легче было завести, – сказал Рольф. – И потом, со временем Реджи все равно узнал бы о связи своей жены с Лимли. Это был лишь вопрос времени. Всем при дворе было хорошо известно о многочисленных любовных похождениях Клер. К тому же ни для кого не было секретом, от кого у нее Алек. Ты сам сказал, что внешнее сходство между ним и его настоящим отцом было просто разительным. Наконец, сама Клер никогда не отличалась осторожностью в своем поведении. Рискну даже предположить, что тогда Реджинальд уже подозревал обо всем. Ты просто подтвердил его подозрения раньше других.
– Да, но за счет ребенка и за счет мужской гордости человека, которого я называл своим другом. Грех этим гордиться.
Рольф решил не дать Данту возможности взвалить всю вину на себя:
– Верно: было некрасиво, но тебя до этого довели!.. Какой у тебя был выбор? Встретиться с Реджинальдом на дуэли за оградой Сент-Джеймс-парка? Если бы это произошло, то теперь одного из вас – скорее всего Реджинальда – уже не было бы в живых. И тем самым в глазах людей ты только признал бы, что его обвинения были справедливы. Реджинальд не желал верить в то, что у тебя с Клер ничего не было, и не отстал, когда ты не принял его вызов. Ты, похоже, кое-что упустил из виду, Дант. Ведь я присутствовал при той вашей последней стычке, когда Реджинальд влетел в комнату как петух и назвал тебя трусом за то, что ты не принял его вызов. Но мало того, он при всех стал рассказывать о твоих многочисленных любовных победах, тем самым, губя невинных девушек и жен. Я бы даже не удивился, если бы он стал утверждать, что тебе удалось соблазнить королеву Екатерину. А Клер все это время стояла в сторонке и усмехалась, как Медея, наблюдая за плодами трудов своих. Нет, Дант, это были не просто оскорбления лично в твой адрес. Реджинальд попутно сломал жизнь не одной женщине.
– Та же самая история была с моими отцом и матерью, – вмешалась Кассия. – Нельзя сказать, что они вели образцовую жизнь. Закончилось все тем, что они уничтожили друг друга, а самый тяжелый удар пришелся по мне.
– Я, между прочим, тоже вел далеко не образцовую жизнь, Кассия, – хмуро проговорил Дант.
– Возможно, но ты не обесчестил ни одной женщины. Я тебя знаю, Дант, тебе никогда не пришло бы в голову нарочно причинить человеку боль. В сущности, именно из-за того, что ты пытался избежать этого в отношениях с Реджинальдом и Клер, ты и угодил в эту историю. Реджинальд, по-моему, в конце концов, понял, что россказни Клер – откровенная ложь. Он не дурак. Но он был слишком горяч и горделив, чтобы признать это.
Дант был молчалив и задумчив. Подумав, он оглядел своих друзей и проговорил:
– Что же мне теперь делать? Идти в Адамли-Хаус и объявить о том, что я нашел их пропавшую дочь и сестру лежащей на ночной дороге в дербиширской глуши? Лишившейся памяти настолько, что она не могла даже вспомнить, кто она такая? Так, что ли?
Дант отдал должное выдержке Ньюпорта, дворецкого в Адамли-Хаусе. Выражение его лица почти не изменилось, когда он, открыв дверь, увидел стоящего на крыльце Данта, который представился и выразил желание встретиться с маркизом. Собственно говоря, если бы Дант не присматривался специально – а он присматривался, – он и не заметил бы, как едва заметно дрогнула жилка у старого дворецкого над правым глазом. Но он заметил, и это сказало ему лучше всяких слов о том, что про скандал пятилетней давности, связанный с его именем, в этом доме по-прежнему помнят.
– Подождите здесь, – хмуро предложил Ньюпорт, кивнув на маленький закуток у двери, куда обычно проводят посыльных. – А я пока узнаю, смогут ли их светлость принять вас.
Ньюпорт повернулся и медленно ушел. Глядя ему в спину, Дант спрашивал себя: какого дьявола он плетется как черепаха? Что это? Возраст или нежелание выполнять неприятное поручение?
Когда старик исчез в сумрачном чреве Адамли-Хауса, Дант внимательно огляделся по сторонам. Вот это место Беатрис, а точнее Джиллиан, считала своим домом.
Богатая обстановка, старинные дорогие гобелены на стенах, обитых полированным деревом, – все это должно было производить впечатление на визитеров, говорить им о могуществе и высоком положении хозяина дома, старого маркиза. В холле стоял даже рыцарь в доспехах с зажатой в металлической перчатке булавой. Впрочем, Дант почти не обратил на все это внимания. Он был занят тем, что пытался представить себе Джиллиан сидящей вон в той гостиной, кусочек которой был виден с его места через приоткрытую дверь. Она сидит, как обычно, поджав ноги, и читает любимую книжку. Ему вспомнились сейчас те безмятежные вечера, которые они провели вместе в Уайлдвуде. Тогда она сидела у камина, и о сюжетных поворотах книги Дант легко мог догадаться по выражению ее лица.
Джиллиан… Это имя шло ей гораздо больше, чем Беатрис. Хотя бы потому, что оно было ее настоящим именем. Дант вдруг как-то особенно остро почувствовал, что никогда прежде не встречал такой удивительной женщины, как Джиллиан. И уже не встретит.
Когда шок от осознания того, кто она на самом деле, улегся, Дант решил не рассказывать ей ни о чем до тех пор, пока не встретится с ее родными. Рольф и Кассия согласились с этим. Дант хотел лично сказать Джиллиан ее настоящее имя, но прежде ему необходимо было увидеться с ее семьей и посмотреть, как они ко всему отнесутся. Дант хотел узнать, как так вышло, что он нашел дочь маркиза Адамли лежащей без чувств на ночной дороге под проливным дождем в Дербишире, и почему ее никто не хватился.
