Текст книги "В объятии Зверя. Том 2 (СИ)"

Автор книги: Зена Тирс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

– Я же только что тебя кормила. Потерпи! – отозвалась Кендра.

Маррей поднялась и заглянула в колыбель.

– Чей это ребёнок?

– Его мать умерла в родах, – ответила настоятельница.

Маррей взяла младенца на руки и увидела, что его пелёнки мокрые.

– Он замёрз, его нужно перепеленать, – сказала она.

Маррей увидела лежавшие рядом одеяла, завернула младенца в сухое и зашагала с ним по комнате, покачивая на руках.

– Бедняга, жаль, что он лишился матери. Быть может, я смогу быть ему матерью? – задумчиво произнесла Маррей, поглядев на настоятельницу.

– У него есть отец, – слегка улыбнулась Эдна.

Маррей вгляделась в личико младенца, посмотрела на тёмный пушок его волос и тёмные брови.

– Крестьянин?

Мать Эдна переглянулась с Кендрой, и обе они усмехнулись.

– Ну давай его сюда, я покормлю, – сказала Кендра, отерев руки о подол передника.

Маррей передала младенца жрице и почувствовала, как у неё защемило сердце. Как бы она хотела, чтобы у неё тоже был ребёнок! Но она приняла решение.

Молча Маррей вышла из зала и поглядела на храм, высившийся на площади. Статуя Великой Матери с вытянутыми руками встретила её в полумраке каменных сводов. Суета и гомон остались снаружи. Маррей опустилась на колени и закрыла глаза, чтобы обратиться к молитве.

– Что ж, не знаю, простишь ли Ты меня или нет, – произнесла она. – Если захочешь наказать – то я уже наказана, и хуже вряд ли мне уже сделается, – Маррей смахнула слёзы. – Я не прошу Тебя благословить меня, знаю, это невозможно. Но хочу сказать Тебе, что отказываюсь от материнства не во зло. Я делаю это, потому что люблю его. Прошу Тебя, Мать: убереги его от меча, с которым он пришёл, и приведи его в мои объятия.

Маррей открыла глаза, и теперь они лучше видели в полумраке. На алтаре перед собой она разглядела браслеты. Она не сомневалась, что это те самые браслеты, что предложил ей Рейван в Лединге. Маррей схватила их и тут же тот, что был поменьше, надела себе на руку, а второй прижала к груди.

– Я не знал, что ты здесь.

Маррей обернулась на голос, что раздался у неё за спиной, и увидела Рейвана, стоявшего в проёме двери. На нём блестела боевая кольчуга, плечи покрывал плащ, а на поясе висели меч и кинжал. Маррей вскочила на ноги и бросилась к нему, не сдерживая громкого вскрика, плача, содрагаясь всем существом.

Рейван обнял Маррей, и слёзы полились у него из глаз. Она целовала его лицо и губы, и в её ласке было много страдания и любви.

Рейван увидел отсвет браслета на руке Маррей и понял, что она теперь его жена. Он взял у неё из рук свой браслет и надел.

– Ты не ранен? – оглядела она его.

– Битвы не было, – прошептал он.

– Рейван, пусть мы не родим ребёнка, но мы ведь можем взять сиротку. Богиня благословит нас!

– Она уже нас благословила!

Эпилог

Костры меж шатров горели, куда ни падал взгляд, но им не удавалось затмить россыпь огромных искрящихся звёзд на чёрном небосводе.

В ночном летнем воздухе стихали голоса уставших после тяжёлой дороги воинов. Один за одним соратники укладывались на тюфяки.

Земля парила теплом, ветер шептал тихие распевы песен древности. Лира в руках Ульвара подхватила вибрации и протяжно запела, вторя шелесту ночи.

Тора, жена вана Лассе, разлила по кубкам мёд остававшимся у костра.

– Всё, это последнее на сегодня, – строго сказала она. – Допивайте и спать! А то комары совсем зажрут, – покосилась она на старого кзорга Сетта, сидевшего в стороне. – Плеснуть тебе?

– Я не привык пить, – отозвался старик, подняв заросшее бородой лицо к звёздному небу и наслаждаясь новообретённой свободой. – Как тут хорошо, как тепло. Спасибо, Рейван.

Сетт повернулся к вождю, благодарно кивая.

Тора как раз наполнила кубок Верховному вану и предложила флягу Маррей. Владычица помотала головой.

– Я тоже не привыкла.

– Вы, южане, воротите нос от нашего мёда, но увидите, придёт зима и только им и будете греться! – усмехнулась Тора, возвращаясь к мужу.

– Сетт, возможно и будет, но меня есть кому греть, – мурлыкнула Маррей, прижавшись к Рейвану.

Она сидела у него на коленях, и на руках у неё кряхтел завёрнутый в одеяла младенец, ища губами грудь.

– Сейчас отнесу тебя Кендре, – прошептала она, гладя по щёчке. – Проголодался маленький.

– Как любой мужик, уже знает, куда тянуться, – усмехнулся ван Стейнвульф, сидевший плечом к плечу с Рейваном. – Пусть боги будут благосклонны к нему! Давай выпьем за тебя, вождь, и твою красавицу жену! Чтобы вы воспитали достойного волка!

Рейван протянул кубок навстречу вану.

– Благодарю, Стейнвульф. За преданность и за дружбу.

– На кого, если не на меня, тебе опереться, – толкнул его ван. Но вождь был непоколебим, словно скала. – Я рад, что у Ингвара вырос достойный сын. И достойный будет внук!

Все выпили и опустили кубки.

– Как же не хватает Дэрона, – глухо произнёс Рейван.

Маррей прижалась к его плечу, пряча подступившие слёзы.

– Он был волком Нордхейма, – кивнул Стейнвульф. – И другом Ингвара.

– Он был и моим другом.

Мужчины снова выпили, на этот раз не чокаясь.

– Его кровь в этом мальчике, – погладил по головке младенца вождь. – Теперь это мой сын. И Маррей его мать.

Все затихли, застыл даже ветер. Маррей качала на руках малыша. Рейван глядел на них, улыбаясь.

Воздух пронзил жалобный стон струны.

– Поглядите на звезды, – тихо запел Ульвар. – Там свет созвездия волка…

Перебор потёк, словно журчание воды, неостановимо, как сама жизнь, вторя ударам сердца.

– Эйнар младший станет Верховным ваном, когда придет день, потому что он Её сын, – твёрдо сказал Рейван, подняв голову к ночному небу.

Глаза его заблестели от влаги.

– Там Волчица несётся навстречу своему волку… – продолжал Ульвар тихий распев. – Вечность соединит их, и свет звёзд вселит в нас надежду…

Из темноты в освещённый костром круг, перешагивая спящих, выступила жрица Кендра и протянула руки к Маррей.

– Давай его. Я покормлю и уложу подле себя. Он любит ночью повисеть на груди.

– Никакой мужчина не откажется ночь повисеть на груди, – отозвался ван Стейнвульф.

Рейван переглянулся с ваном и улыбнулся глазами. Маррей проводила Кендру до шатра и вновь села к мужу, обняла его и судорожно вздохнула.

– Как же я рада, что ты заключил мир, и мы нашли друг друга.

– Ну что, не сбылось предзнаменование, крови не пролилось сегодня, – прокряхтел Стейнвульф, допивая мёд. – Боги иногда шутят с людьми. Не всегда – хорошо. Но сегодня я радуюсь их шутке! Ладно, доброй ночи, Эйнар! Владычица!

Стейнвульф оставил кубок на земле и, дружески похлопав вождя по плечу, побрёл в сторону шатра.

Рейван не спеша сделал глоток мёда и протянул кубок Маррей.

– Выпей, жена, успокойся, – поглядел он на неё. – Ты отчего-то дрожишь.

Маррей сделала небольшой глоток из его рук.

– Думаешь, смогу я быть матерью, если не рожала? Малыш сейчас даже не в моих руках.

– Кендра сказала, грудь ему по ночам нужна будет только первое время, а потом долгие-долгие дни и ночи нянчить его будешь ты, – улыбнулся Рейван.

– И ты.

– Я буду воспитывать. Он мой наследник!

Они поглядели на губы друг друга и потянулись навстречу, но Рейван вдруг шлёпнул комара на шее. Капелька крови размазалась на его ладони.

– Рейван! – воскликнула Маррей.

– Это всего лишь мошкара, – виновато произнёс он.

Расстраивать жену в первый же день её обретения ему не хотелось.

Взгляд Маррей оставался беспокойным, она заёрзала на месте.

– Сетт! – тревожно позвала она старого кзорга, отрывая от созерцания звёзд. – Ты видел это? Его укусил комар! Что с его кровью⁈

Старый хранитель поднялся с места и приблизился к костру.

И тут Рейван понял, отчего Маррей так всполошилась. За время долгого похода с риссами он успел позабыть, какой жизнью жил будучи кзоргом. Но Сетт напомнил – из-за смертельной крови мошкара никогда не одолевала кзоргов. А тут…

– Когда ты принимал последний раз Причастие, Рейван? – спросил отец Сетт, внимательно глядя на него.

Рейван повернулся к Маррей.

– Ты же делала это со мной, когда я был ранен после Лединга?

Маррей помотала головой и переглянулась со старым кзоргом.

– Как это возможно, Сетт? – произнесла она.

Рейвану на запястье вновь уселся комар.

– Подожди, не трожь, – предостерегла она.

Затаив дыхание, они втроём наблюдали, как комар наполнил брюшко, а потом упорхнул. Живой.

– Думаю, ты очистила Рейвана, – сказал отец Сетт, встретив взгляд Маррей.

– Я? Но как⁈

– Ты сказала, что его сердце остановилось после битвы, и ты много раз заставляла его биться вновь.

– Три дня я сражалась за тебя, и даже за тебя дышала, – проговорила Маррей, поглядев на Рейвана.

– Ты не дала ему умереть, – произнёс отец Сетт. – Ты прошла с ним через криз и вывела его из зависимости тогда, в Лединге. А потом прошло время, и его кровь обновилась. – Сетт поглядел на Рейвана: – Ты теперь человек, поздравляю.

Рейван плотно сжал губы, обдумывая. Ему было трудно поверить в услышанное. Маррей сжала его руку цепкими пальцами и забрала из рук кубок.

– Дай-ка мне мёда. Мне нужно выпить! – хрипло сказала она.

Выпив, она отёрла губы и призывно поглядела на мужа.

– Идём!

Рейван встал, чуть не раскидав стоявшую под ногами посуду.

Сетт протянул ему лампу и, проводив улыбкой, вновь поднял голову к звёздному небу.

– Жизнь торжествует… – прошептал он.

***

Маррей шагала по темноте, опираясь на руку Рейвана, и не могла надышаться воздухом. Ночные цветы распустили волнующий аромат, какого не бывает при свете дня. Холодный ветер обдувал лицо, отрезвлял и заставлял ежиться под плащом в предвкушении долгожданного и неизведанного.

– Что же ты молчишь? – сказала она. – Я вся дрожу.

Они остановились у шатра.

– Если скажу – ты поймёшь, как я сам дрожу. Боюсь разочаровать, – Рейван медленно отвёл в сторону полог, пропуская Маррей вперёд. – Входи.

– Раньше ты был смелее, Рейван! – усмехнулась Владычица. – У тебя нет ни малейшей возможности разочаровать.

Задержавшись перед его лицом, Маррей смутилась от потемневшего взгляда мужа и скользнула внутрь.

Они вошли, и кров защитил их от ветра и излишнего шума, сомкнув весь мир и безграничную ночь до маленького пространства.

Плотно запахнув за собой полог, Рейван поставил лампу на землю, расстегнул ремень с ножнами и аккуратно положил у стенки шатра, потом принялся развязывать шнуровку наручей.

От волнения перед грядущим, Маррей задрожала. Желая не выдать себя, она принялась осматриваться в полумраке шатра.

– Скромно. Очень скромно.

В шатре не было ничего, кроме расстеленных на земле шкур и лампы. Её золотисто-оранжевый свет мягко облизывал стенки полога, придавал уют и согревал.

– Ты вождь или крестьянин? – произнесла она. – Не думала, что в первую брачную ночь буду спать на земле.

Маррей поджала губы, подняв взор на мужа.

Рейван помолчал немного, освобождаясь от доспехов. Положил на землю кожаную тунику и приблизился.

– В Нордхейме у тебя будет всё, Марр.

Она увидела, что он растерялся. Принял слишком всерьёз то, чем она пыталась прикрыть уязвимость. Ещё не привыкла, что с ним можно быть слабой.

Сделав смелый вздох, Маррей расстегнула поясок и спустила с ключиц платье. Оно упало наземь, и она предстала перед мужем обнажённая. Открытая. Уязвимая.

Рейван замер.

– Хоть бы и на земле, – прошептала она.

Он устремился к ней, крепко обняв за плечи и за талию, прижал к сильной горячей груди. Маррей закинула руки ему на шею и прильнула к губам. Она ждала, что он сам всё сейчас же решит: уложит на постель, возьмёт грубо и нетерпеливо. Рейван всегда был нетерпеливым и горячим. Предвкушение его жадных объятий волновало и обжигало. Крутило живот и делало ноги слабыми.

Но муж не торопился, целуя нежно и бережно, ласкал пальцами спину, доводил до неистовства ожиданием.

– Пойдём на постель, – прошептала Маррей. – Я так долго тебя ждала.

Она отстранилась, потянув вверх его рубашку, а затем вниз – штаны.

Рейван скинул одежду, подхватил Маррей на руки и опустился с ней на шкуры, разместившись меж бёдер.

Она обняла его сильное тело, и приготовилась принять мужа со всей болью, что он ей принесёт. Но вдруг увидела замешательство на лице Рейвана, когда он упёрся меж её ног и ощутил сопротивление большее, чем ожидал.

– Может немного сильнее… наверное… – прошептала она.

– Ты дева?

– Думала, ты догадываешься. Должен был догадаться!

– Если бы я понял, – сказал он хрипло, – то сошёл бы с ума от мысли быть первым и единственным. Заковал бы тебя тогда цепями в Лединге и никуда не отпустил!

– Будь первым, будь единственным, любимый мой, – шепнула она, обвивая ногами.

Дыхание Маррей содрогнулось, когда он наполнил её. Громко застонала от счастья обрести то, о чём и не мечтала. Женская природа затрепетала в ней, и она сама подалась ему движением навстречу. Жарко поцеловала в губы в ответ за любовь. За ласку и сдержанность.

От силы чувства слёзы сами потекли по щекам.

– Больно? – встревожился он.

– Нет, – прижалась к нему сильнее. – Люби, люби меня, прошу…

Слова срывались с губ. Рейван покрывал поцелуями ресницы, ласкал кожу, переполненный счастьем близости. Ощущая под собой любимую женщину, её волнующие тепло и нежность, он вжался до предела и излился.

Маррей изогнулась навстречу и крепко притянула его к себе за плечи.

Они долго лежали в забвеньи, наполненные счастьем. И лишь дрогнувшее пламя лампы вернуло их назад. Фитиль тонул в расплавленном воске – свет затрепетал в агонии.

– Когда прибудем в Норхейм, потребуется вторая колыбель, – задумчиво прошептала Маррей.

– Сделаю, – хрипло ответил Рейван, продолжая ласкать губами её кожу.

Маррей приподнялась и собственнически поглядела на него.

– Всё в порядке? – он поправил прядь волос, упавшую ей на лицо. – Ничего не болит? Может, слабость?

Маррей улыбнулась и покачала головой, целуя его пальцы, коснувшиеся губ.

– Никогда себя лучше не чувствовала.

Владычица перевернулась и забралась на Рейвана верхом. Он увидел кровь на бёдрах и ощутил, как она задрожала от боли, опускаясь на его плоть.

– Тебе больно… – заволновался он.

– Мне сладко… – мурлыкнула Маррей. – Сбылось ваше кровавое пророчество?

Рейван привстал и крепко обнял её всю.

– Очень сладко, – повторила Владычица.

Наслаждение волнами приливало и заставляло трепетать. От близости, нежности, глубины. Рейван содрогался и изливался в Маррей раз за разом.

Лампа, наконец, совсем потухла, и шатра над головой не стало. Они остались под крышей необъятных небес, лишь двое во всем мире.

Рейван упал на спину, отдавший себя без остатка, и Маррей опустилась сверху. Он накрыл жену тёплой шкурой, и оба провалились в грёзы, одни на двоих.

В небесах продолжали гореть огромные звёзды. И ветер блуждал в необъятной ночи, вознося песнь жизни среди стынущих вечностью гор.

Спустя несколько лет

Большой могучий вождь взобрался на перевал, держа за руку маленькую девочку. Единственную и самую младшую из семерых детей, которые поднялись вслед за ним.

Вождь остановился у алтаря, в виде горы сложенных друг на друга валунов, прищурился и поглядел на долину, утопающую в море облаков. Дети окружили его, прячась за его широкой фигурой от пронизывающего ветра.

– Папа, зачем мы сюда пришли? – пролепетала девочка.

– Это место, где живут боги, Ингрид! – выпалил мальчик, чуть постарше неё с тёмными, как у галинорцев, глазами.

– Арнульф, не дразни сестру, – произнёс отец. – Она единственная девочка среди вас и к тому же самая маленькая.

Мужчина крепче сжал руку дочки, присел к ней, поправил капюшон и поглядел в жёлтые рисские глаза, которые обрамляли тонкие тёмные бровки.

– Сегодня ты поднялась на Винденфьёл впервые, дочь. Я хотел, чтобы ты ощутила силу этого места и близость к богам. Гляди, – он повёл рукой по простору, – не бойся, я держу тебя. Полюбуйся, почувствуй…

– Как красиво, папочка… – восторженно прошептала Ингрид, лицо её засияло от удивления сказочному виду, открывшихся гор и долин, окутанных золотистой дымкой.

Вождь повернулся к старшему из мальчиков.

– Эйнар, доставай ленты, пока руки не заиндевели!

Рослый парень лет четырнадцати скинул со спины мешок и вытащил вереницу цветных лент.

Другой мальчик, на пол головы пониже ростом, взялся за другой конец связки и двинулся с ним к нагромождёнию камней, лежавших неподалёку. Остальные дети принялись помогать, распутывая узлы и переплетения.

– Нормально, Дэрон? Пап? – крикнул Эйнар, закрепив ленту вокруг алтаря.

– Я думаю, повыше надо, Эйн! – выкрикнул брат Дэрон, привязав второй конец ленты.

– Я сейчас помогу вам, волчатки мои, – отозвался отец.

– Эх, жаль мама не пошла с нами, – вздохнула малышка Ингрид, выпуская руку отца.

– Она не каждый год может, – улыбнулся вождь. – Скоро родится ваш брат или сестра: ей нужно беречь себя.

Отец вместе со старшим сыном закрепили ленту на самой вершине алтаря. Дети с восторгом любовались лучами света, прорезающими море из облаков внизу у подножия гор.

Старший из сыновей Эйнар отошёл ото всех к краю стены, подставляя лицо ветру. Отец встал рядом с ним.

– Она правда живёт здесь? – спросил сын. – Моя мама…

– Её дух здесь, – кивнул отец, шумно втянув холодный воздух. – И здесь, – ударил в грудь Эйнара.

Мальчик улыбнулся, и отец ласково обнял его за плечи.

– Спасибо, папа, что хранишь о ней память. И об отце. И что вырастил меня…

– Ерунду не говори, – оборвал отец. – Иначе и не могло быть. Утри сопли, ты что девочка? Ты будущий вождь! Мужчина!

Эйнар расправил плечи и принял уверенную позу, такую же как у отца.

– Ну, что, пошли вниз? – сказал вождь. – Вернёмся поскорее в Нордхейм, я соскучился по вашей мамочке.

– Ты просто не хочешь, чтобы она злилась, если задержимся! – улыбнулся Эйнар.

– Ты быстро взрослеешь, сынок. Очень быстро.

Мальчик улыбнулся гордой улыбкой и пошёл командовать братьями, веселящимися в снегу. Вождь остался один у края стены и поглядел на сияющее солнце.

– Пусть Маррей разрешится легко и пусть ребёнок будет здоров, – помолился он.

Дома его ждала беременная жена. Каждый раз она загадывала дочку, но получались в основном мальчики. Рейван не загадывал. Просто любил её всем своим существом. И боги щедро одарили их. Как только Маррей заканчивала кормить, снова беременела. В детях самым изумительным образом сочетались черты их обоих. Трое были светловолосы, трое – с тёмными волосами. Глаза у всех детей получились разных оттенков: от золотистого до угольного. И только маленькой Ингрид достались по-звериному жёлтые, как у отца.

– Я скучаю, – сказал он буйствующему ветру. – Верю, что однажды мы встретимся.

– Папа! Папа! Ты идёшь? – Детские голоса вырвали из размышлений. Вождь развернулся к детям, взял маленькую Ингрид на руки, и они начали спуск.

Домой.