Текст книги "В объятии Зверя. Том 2 (СИ)"
Автор книги: Зена Тирс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
В объятии Зверя. Том 2
1 Рудная пыль
Вязкая грязь дороги хлюпала под копытами лошадей, и от промозглого холода стыли ноги в кожаных сапогах, а онемевшие пальцы едва удерживали поводья. Будто не начало лета стояло на дворе, а облетелая осень.
Ингрид не замечала, как от непогоды дрожало тело. Весь её взор был обращён внутрь, туда, где беспомощно билось отчаяние: набульский царь испустил кровь её рода, а Рейван предал. Защитой от накрапывающего дождя служил ей теперь не покров плаща, а зов мести.
Мерное хлюпанье копыт по грязи казавшейся нескончаемой дороги притупляло восприятие жизни, убаюкивало. Холод вызывал спасительное онемение. Ингрид прикрыла глаза, готовая предаться дрёме, но рука коснулась клинка, висевшего на поясе, – и в груди защемило, зарезало, закололо, будто порыв ветра разбудил пламя в тлеющих углях, и они возгорелись с новой неутолимой силой.
Ингрид везла с собой меч, который никто не посмел отнять, потому что она доказала своё право на него. Но это был не её меч – свой она навсегда потеряла в сражении. Это был меч Рейвана, который он оставил в маленькой тёмной комнате Хёнедана, там же, где оставил много своей чёрной кзоргской крови.
Она тосковала по нему.
Знала, что никогда больше не увидит его сурового лица и теплоты взгляда. Не услышит его голоса: низкого и сильного, как гул водопада, грозного с воинами и мягкого, когда он был с ней наедине.
И она злилась на него.
Однажды, будучи ещё маленькой, она взяла деревянный меч брата и обратилась к отцу:
«Посмотри на меня, посмотри, как я могу!»
Она желала увидеть на лице родителя гордость, но отец отнял оружие.
«Никогда не трогай мужские вещи, девчонка!» – сказал он.
«Я стану сильнее тебя, Рейван, – стиснула зубы Ингрид. – Мы разобьём набулов! И ты нам не нужен! Мне – не нужен!»
Тирно ехал на коне подле Ингрид и видел, как её рука гуляла от раненого лица к эфесу клинка. Рудокоп догадывался о её мыслях, и, чтобы отвлечь от тревоги, он скрутил из соломинок фигурку коня и протянул его ей.
– Я не ребёнок, – отмахнулась Ингрид.
Тирно отпил мёда из фляги и, сомкнув губы, бережно убрал лошадку за пояс.
Когда воины покидали Хёнедан, рудокоп долго ходил среди снаряжённых повозок и готовых выдвигаться в путь воинов с чёрным опустошением в сердце, которое не могли утолить ни сладкий мёд, ни горький хмель. Нордхейм был захвачен, Дэрон погнался на юг за Владычицей, а Ингрид пошла под опеку своего деда вана Вульферта из Аскота. Тирно не знал, где ему найти пристанище, и двинулся за Вульфертом и Волчицей.
Скоро показались изгороди селения, а затем выросли рассеянные по лесу лагеря рисских ванов, прибывших на Совет в Скаво, чтобы избрать нового вождя. Ван Вульферт разместил своих людей под пологами, отгородившись щитами от других станов. Для Ингрид поставили отдельный шатёр, снабдили походной постелью и тёплыми шкурами.
Ван Вульферт не взял Ингрид с собой на Совет.
Весь день лил дождь, и она, обозлённая, металась в неведении по тесному шатру и томилась злостью. Иногда присаживалась на застеленное шкурами ложе и тосковала по матери, по тёплой руке, что ложилась на её непослушную голову и утирала слёзы.
***
Ингрид гадала, кого теперь изберут Верховным ваном. Она готова была идти за любым вождём, лишь бы тот повёл войско на Нордхейм, потому что желала отомстить за отца, за мать и за разорённый дом.
– Ри, обед готов. Пойдём, – позвал Тирно.
Ингрид кусок в горло не лез, но она решила идти под общий полог, потому что так скорее могла узнать новости.
Дым костра низко стелился по земле, примятый тяжёлой моросью. Молодая трава, напитанная влагой, хрустела под ногами. Крупные капли, скопившиеся на ветвях, срывались вниз, звеня по натянутой, словно барабан, поверхности лужи.
Соратники Вульферта собрались у трескучего огня, ели и обсуждали последние слухи. Они говорили о том, что ван Стейнвульф отковал и привёз золотую гривну, рассчитывая, что его изберут Верховным ваном. Ван Гутруд чуть не вышел побороться с ним один на один, потому что тоже желал быть вождём, но не решился прослыть человеком со вздорным характером. Больше всего обсуждали Эйнара: каков он был, как выглядел, соперник ли он Стейнвульфу?
– У него клыки, как у волколака, и зовут его Зверь, – говорили одни.
– Чушь, – отвечали другие.
– Чушь или не чушь, но ван Харальд говорит, что без Эйнара они не выстояли бы. Набулы подвели орудия и послали на штурм полсотни кзоргов. В Хёнедане могла случиться та же резня, что и в Нордхейме.
– Не было у него клыков, – ответила Ингрид. – Но сражается он и правда лучше любого из людей.
Никто не поспорил с Волчицей, ведь она была в осаждённой крепости, видела Эйнара в бою и даже получила ранение. Один из воинов протянул Ингрид кубок с мёдом, она выпила и почувствовала, как нутро согревается волнующим теплом. Воспоминания о сражении наполнили её одинокое щемящее сердце ощущением близости к воинам. Жизнь больше не казалась такой беспросветной.
К вечеру дождь перестал вымачивать землю, поднялся ветер, а Вульферт принёс для Ингрид известие:
– Верховным ваном будет Стейнвульф из Лидинхейма.
Ингрид кивнула – она предполагала такой ответ. Ван Стейнвульф был старым соратником Ингвара, сражался с ним бок о бок в прежней набульской войне. Он приезжал в Нордхейм на большие праздники вместе со своими сыновьями. Мальчики гоняли по двору собак и ломали её соломенных кукол. Но Ингрид любила их, потому что они разрешали ей играть с их мечами – и это были мечи из настоящего железа.
– Ты станешь женой Ульвара, его мледшего сына, – произнёс Вульферт. – Кровь Верховного вана должна перейти в новый род.
– Ульвара⁈ – вскипела Ингрид. – У него ведь и бороды ещё нет!
– Остальные женаты, – развёл руками Вульферт. – Пойдём, поздороваешься. А завтра, как только жрицы огласят нового Верховного вана, мы справим свадьбу.
– Свадьба – это хорошо, – зашумели воины. – Выпьем за Волчицу и клан Стейнвульфа!
Сердце Ингрид снова сделалось опустошённым. Никто из соратников не способен был понять её и защитить. Превозмогая себя, Ингрид побрела за своим дедом и его соратниками за пределы лагеря. Она шла медленно и не поднимая головы.
Приблизившись к шатрам Стейнвульфа, Ингрид увидела за изгородью выставленные красно-жёлтые щиты Лидинхейма. Ван в расслабленной позе стоял впереди своих главных воинов, оперев одну руку о висевший на поясе меч. После каждого убитого врага Стейнвульф украшал бороду маленьким золотым колечком. И теперь борода его сверкала, словно нагрудник доспеха. Чёрное от рунных узоров лицо было похоже на медвежью морду, а глаза хищно светились звериной желтизной в отблесках факелов.
Из-за спины Стейнвульфа вышел Ульвар и, выпятив узкую грудь, встал рядом с отцом. Если бы парень не был одет в доспех, то по гладкому, без бороды, лицу, пухлым губам и большим глазам его можно было бы принять за девочку. Воинское облачение Ульвара блестело, натёртое маслом, и выглядело так, словно никогда не было тронуто мечом.
Вульферт подошёл к Стейнвульфу. Они низко и тяжело зарычали друг другу в лицо.
– Тридцать снаряжённых верховых воинов за девочку… – услышала Ингрид слова деда.
– Да ты хочешь лишить меня половины моего воинства! – ответил с насмешкой Стейнвульф. – Золото, шкуры, зерно – бери, а воины мне нужны самому. Тёмные времена грядут.
– Двадцать воинов! – настоял вождь Аскота.
Ульвар неласково осмотрел Ингрид, остановив взгляд на её изувеченном лице, и что-то нашептал отцу.
– Знаешь, Вульферт, от такой девки может и не народиться детей, – кивнул Стейнвульф. – Больше десяти воинов не дам.
– Пёс с тобой! – согласился Вульферт.
***
Когда все условия были оговорены и соратники вана Стейнвульфа подняли щиты, уходя вслед за своим вождём, Ингрид бросилась вперёд.
– Мы пойдём на Нордхейм? – спросила она, устремив взгляд на вождя Лидинхейма.
Ван замешкался на мгновение, подивившись дерзости, фыркнул и развернулся, так и не дав ответа. Ульвар сморщился, ещё раз взглянув на увечье Волчицы, и поспешил скрыться за спинами соратников. Ингрид перевела негодующий взгляд на вана Вульферта.
– Мы не пойдём на Нордхейм, Ингрид, – произнёс он. – На Совете мы решили, что лучше теперь будет укрепить границы, чтобы не дать набулам пройти дальше. Пойти в наступление мы не можем: они слишком сильны!
– Но ведь там на потеху воронью висит мой отец, Верховный ван!
– Стейнвульф теперь новый Верховный ван, – отрезал Вульферт. – Пойдём. Теперь нужно отдыхать и готовиться к оглашению и свадьбе.
Ингрид гневалась, мешая грязь широким шагом по пути в лагерь, а, добравшись до шатра, скрылась внутри от чужих глаз. Тирно вошёл вслед за ней.
– Ингрид! Твой отец всё равно отдал бы тебя замуж в род Стейнвульфа: они были дружны. Покорись, – присел он рядом с ней, желая утешить.
– Пыталась уже покориться, – вздохнула она, подняв глаза на рудокопа. – Но они не хотят сражаться за Нордхейм, Тирно! А Ульвар смотрел на меня как на козу! Он сам меч-то хоть держал в руках⁈
Рудокоп зажёг масляную лампу. От света стало спокойнее, и ветер снаружи будто перестал жалобно биться в тонкие стенки шатра.
– Эйнар пошёл бы на Нордхейм, – с обидой сказала Ингрид. – Если бы я попросила – он бы пошёл.
– Он и пойдёт, – ответил Тирно. Голос его прозвучал зловеще. – Скоро он пойдёт на нас вместе с армией кзоргов.
Ингрид разозлилась на рудокопа и в бессилии сжала кулаки.
– Его нет с нами, милая, – вздохнул Тирно, поймав тяжёлый взгляд Ингрид. – Для нас он теперь всё равно что мёртвый. Больше он не поможет нам и не спасёт тебя. Потому успокойся и будь послушной дочерью своего отца.
От наставлений Тирно злость Ингрид лишь вздымалась с новой силой и обрушивалась волной, круша последние причалы мира в душе. Её снова заколотило желание доказать, что она стоит большего, чем десяток воинов, которых за неё дают. Взгляд Ингрид безутешно метался по тёмным углам шатра, но вдруг застыл при виде оставленных, тоскующих по её телу доспехов. Она потянулась к броне, и глаза её блеснули озорными огоньками.
– Тирно, а у тебя остался шлем? Мой разбит в бою.
– Остался, – опасливо проговорил рудокоп.
– Принеси мне его, прошу тебя!
***
Когда Тирно принёс шлем, то застал Ингрид в полном воинском облачении. Она расчесала волосы и заплела часть в воинскую косу на затылке, как у воинов. Часть волос она скрутила под подбородком, так что из-под бармицы шлема они вполне походили на бороду. Ингрид выпрямилась, расправила плечи, и Тирно увидел перед собой воина, будто сошедшего с гобеленов большого зала Нордхейма. Воина, похожего на своего отца, когда тот был молод.
– Что же ты делаешь?.. – спросил Тирно с благоговением.
Ингрид закрутила рукава, обнажив руны на предплечьях.
– Ведь я и Эйнар – мы оба дети Ингвара. И никто не скажет, что я – это не он!
Тирно поглядел на неё, сияющую и возмужавшую, и пожалел, что слишком стар для войны и женитьбы.
– Все говорили, у меня не женское тело, вот и… – хмыкнула Ингрид, и глаза её засверкали в прорезях шлема. – Осталось решить только одно: как мне заговорить мужским голосом, Тирно?
– Я найду тебе способ.
Рудокоп поспешил на улицу с твёрдой верой в своего нового вождя.
Скоро он принёс большой серый камень и топор.
– Это кусок породы, в которой есть особая руда, – сказал он, расколов камень обухом. – Когда я работал в шахте, то по многу дней говорил не своим голосом от того, что вдыхал пыль, летевшую от осколков. Дыши, Ри!
Ингрид закашливалась рудной пылью, но вдыхала прах земли, раздирающий едкой болью горло. Ей хотелось дать пыли выйти обратно вместе со рвотой, но, сыпля проклятиями от мучительного испытания, она слышала, как голос её менялся и грубел с каждым вдохом – и радовалась этому.
***
В роще тисов возле устремлённого к небу, сложенного из множества камней алтаря собрались ваны, их соратники и жрицы из святилища Скаво.
Дождь снова чуть слышно порхал по листьям и траве под покровом сумерек. Вокруг поляны, где столпились люди, на длинных шестах горели огни, а могучий ветер трепыхал их уязвимое пламя. В небесах раздавались раскаты грома, и риссы знали, что это боги сходят на землю, чтобы узреть нового вождя.
Под вязкий плач струн скальды шептали распевы, а флейты возносили в небо тягучую песнь, и протяжно и широко, будто из-под земли, выли луры. Мерно, словно биение мужского сердца, отстукивали барабаны, вторя дыханию горных духов, духов ветра, воды и земли, которые переплелись, смешались и отразились в каждой частице мирового пространства. Жрицы с пылающими шестами входили танцем в звучащий круг, воплощая жизнь и огонь, которые не существуют вечно и не существуют друг без друга.
Никто не мог отыскать Ингрид, и её дед, ван Вульферт, испугался за свою честь. Стейнвульф лишь смеялся:
– Десять верховых, Вульферт. Если девочка не отыщется, так и быть, приму у тебя десять верховых, чтобы забыть об оскорблении!
Ульвар же вовсе не тосковал без невесты, кружа в танце со жрицами наряду с другими молодыми воинами.
***
Щупальца тумана растянулись по низинам, а ветер срывал гроздьями воду, зацепившуюся меж лесных ветвей. Лютый вышел на холм и оглядел кипящую огнями рощу. Донёсся призывный плач горна, возвещавший о начале церемонии, и воевода поспешил в сторону костров, туда, где собрались сотни человек из разных кланов.
– Мы оставим Нордхейм набулам! – услышал Лютый принесённый ветром ропот воинов.
«Да как же так⁈ Я не оставлю Нордхейм ублюдкам!» – возмущение обожгло нутро воеводы. Месть за близких была единственным его желанием.
– Ингрид сбежала от брака с Ульваром, – вновь донеслись голоса.
Лютый сжал кулаки и выругался. Сердце его похолодело от ужаса, что он не уберёг Ингварову дочь.
– Лютый! – воскликнул Арнульф, узнав бывшего соратника. – Мой воевода! Я рад видеть тебя!
Ван Тьёле схватил галинорца за плечи и прижался лбом ко лбу.
– Какой я теперь воевода! – побелел Лютый, положив широкие ладони на плечи Арнульфа. – Все мои воины сгинули в Нордхейме. Я должен был быть с ними!
– Я тоже жалею, что меня с ними не было! – сморщил горбатый нос Арнульф. – Все мои братья там остались. Хочу отомстить, Лютый, – проскулил Арнульф. Его покрытые рунами щёки заблестели от скатившейся по ним влаги.
Горн вновь призывно загудел.
Воевода вошёл в толпу и среди жриц, на возвышении у алтаря, увидел вана Стейнвульфа, сверкавшего золотой бородой и готового принять гривну верховного правителя.
С тёмного неба сошёл ветер и подул холодной силой, словно набежавшая волна от крушения небесных кораблей. Широкими тяжёлыми перекатами прогремел гром и сотряс землю.
Неожиданно круг собравшихся разомкнул всадник в железном шлеме и чёрном плаще. На крупе коня величественно развевался красный кусок ткани – цвета знамени Нордхейма. Всадник приблизился к алтарю под шелест людского шёпота.
– Призрак вана Ингвара… – говорили воины с ужасом и благоговением.
– Кто ты? – спросил окружённый сиянием драгоценного металла ван Стейнвульф, взирая на всадника снизу вверх.
– Я – Эйнар! Сын Ингвара! – грозный голос чужака рассекал воздух, подобно гулу водопада.
Лютому показалось, что раскаты грома в небесах вторят его словам, а ревущий ветер доносит их до каждого из собравшихся в роще.
– Я – Верховный ван! – сказал Эйнар с непоколебимостью, присущей лишь богам. – И завтра я поведу вас на битву за Нордхейм!
Увидев нового вождя, Лютый насторожился. Он знал, что под шлемом не Рейван. Но слова пришельца заставили воеводу возликовать, потому что в них звучало истинное желание его сердца. Лютый пробрался вперёд сквозь ряды воинов, чтобы лучше вглядеться в человека под шлемом.
Ваны тесно обступили Эйнара. Они были не готовы так легко уступить решённое между собой даже тому, с которым пришли боги.
– Сними шлем, – потребовал ван Харальд.
– Моё лицо изувечено в бою, – ответил Эйнар, его глаза под шлемом сверкнули янтарём. – Искажённый вид его тебе ничего не даст. Вам достаточно увидеть мои родовые знаки.
Эйнар сошёл с коня и обнажил руки, покрытые рунными узорами Нордхейма. Гром прогрохотал в небесах, ветер рванул пламя факелов. И дождевые капли вновь сорвались с неба.
– Знаки Ингвара, – кивнул ван Харальд. – Мы сражались с тобой в Хёнедане.
– Но ты кзорг! – сказал ван Колбьорн. – Не боги привели тебя сюда, а набульский царь, чтобы ты покорил нас!
Эйнар извлёк меч и полоснул себя по руке. Кровь потекла не чёрная, а алая, человеческая, закапала с локтя на землю.
– Я человек! И боги ведут меня! – сказал он. – Они ведут нас биться с набулами!
– Я иду с тобой! – воскликнул ван Арнульф.
Ван Тьёле подошёл к Эйнару и преклонился перед ним.
– Я служил твоему отцу и буду служить тебе, – он взял руку Эйнара и приложился к его наручу лицом. Внутреннее чутьё говорило Арнульфу, что Эйнар – настоящий, свой.
Ван Стейнвульф смерил взглядом Эйнара, понимая, что проиграл.
– Да здравствуют волки Нордхейма! – прорычал он. – Надеюсь, ты будешь править достойно своего отца!
Вождь Лидинхейма отошёл в сторону. Жрицы возложили золотую гривну на Эйнара.
Лютый узнал меч. Этим клинком Рейван сокрушил его в поединке. Только вот кзорг, уходя из Хёнедана, не взял рисский меч. Его забрала себе Ингрид… Воевода обомлел и сперва не поверил своим догадкам. Но когда встретился взглядом с человеком под шлемом, то сомнений не осталось. Лютый понял, чью облачённую в железо голову озаряют отсветы пламени на возвышении у каменной пирамиды. Негодование возгорелось в его душе.
Дождь усилился, и толпа принялась расходиться. Воевода решительным шагом двинулся к Ингрид, не сводя с неё жгучего взгляда. Плечи её, отягчённые золотой гривной, напряглись, фигура съёжилась, а в глазах заплясал страх разоблачения. Лютый почувствовал, как тяжёлые капли стучат по голове и плечам, отзываясь частыми ударами прямо в сердце. Его отделяло от Ингрид всего несколько шагов.
– Лютый! – встал на пути галинорца ван Харальд. – Рад, что ты явился! Ты прибыл с Эйнаром? Мы отобьём Нордхейм! Прогоним чёрных зверей прочь с нашей земли!
– Харальд! – поклонился воевода и вдруг осознал, что если бы не Ингрид, никто бы не говорил теперь о походе. – Да, пожалуй, битва будет славной! – прорычал он.
Лютый вновь устремил взгляд на Ингрид… и решил промолчать: ради битвы и мести.
Факелы, заливаемые дождём, заплясали в агонии. Темнота сгущалась под нарастающей стеной хлещущей с небес воды. Ингрид вместе с ваном Арнульфом двинулась под кров его шатров. Лютый остался один на поляне – вымокший под дождём и опустошённый.
2 Волки Нордхейма
Лютый напился до беспамятства и уснул. Серым, будто не наступившим утром он нашёл себя под протекающим пологом. Стояла такая густая мгла, что, казалось, небо сошло на землю и бытие исчезло. Воеводе чудилось, будто сквозь туман и паутину причудливого переплетения ветвей над головой колдовали все лесные духи.
Когда блаженное беспамятство рассеялось, Лютый вспомнил, отчего так напился: жена и дети были мертвы, а ван Ингвар бездыханным висел над вратами своего павшего города. Нутро воеводы обуяло пламя, и ему захотелось поскорее залить его кровью отмщения. Он сел и нащупал рукоять клинка на поясе.
«Что же ты делаешь, глупая девчонка? Ведь ты обманула всех!» – подумал Лютый, подперев отяжелевшую голову.
Перед его глазами возникла Ингрид с заплаканным лицом, стоявшая в тяжёлой кольчуге посреди двора в Хёнедане.
Голоса вернули воеводу к реальности. Лютый поглядел в сторону шатров и увидел вана Арнульфа, растрёпанного, в рубахе с распахнутым воротом и Верховного вана в шлеме и медвежьих шкурах на плечах. Они о чём-то спорили. Арнульф беспокойно чесал голову и отнекивался, Ингрид отчитывала его, напирала.
Лютый, несмотря на сумасшедшую боль в голове, поспешил подняться и, что бы ни твердила Волчица, поддержать Арнульфа. Ему не терпелось обругать её.
– Снимаем лагерь сегодня же! – требовал Верховный ван. – Иначе дожди размоют дороги, и мы завязнем в грязи на перевалах!
– Люди всю ночь праздновали твоё оглашение. Дай отдых, вождь. Завтра снимемся! – отбивался Арнульф. – Верно, Лютый? – взглянул он на подошедшего соратника. – Эйнар, посмотри на него! – кивнул Арнульф на воеводу. – Вот он еле ноги передвигает – сегодня он точно никуда выдвинуться не сможет!
Арнульф ухватил Лютого за плечи, но тот скинул его руки и выпрямился, перебарывая тошноту и боль. Ингрид сверкнула глазами под шлемом, смерив обоих воинов гневным взглядом.
– Вы старые пьяницы! Собирайтесь немедля! – отрезала она.
Арнульф, сшибленный упорством вождя, покорно кивнул и отправился дать людям приказания. Лютый остался с Ингрид наедине.
– Старые пьяницы, значит? – грозно прошипел воевода, вглядываясь в чёрные прорези шлема.
– А кто ты ещё⁈ – с дерзостью ответила Ингрид.
Лютый взбесился и сжал кулаки, желая унять гнев.
– Жена твоя погибла, а ты за любовницей побежал! Ты мерзкий и неверный! – прорычала Ингрид. – Иди прочь от меня, пей и трахайся с кем пожелаешь!
– Ты ничего не знаешь, девка! Не тебе меня учить! – выругался Лютый. От злости руки его затряслись, а глаза налились кровью. – Я так же, как и ты, желаю отмщения за Ингвара и жену свою!
Лютый сделал шаг, надвинувшись на Ингрид. Она не отступила, не попятилась.
– Чего ты желаешь добиться, обманывая всех, Ингрид? – прошипел воевода.
– Я вождь! Не смей говорить со мной так!
– Сними шлем, и мы посмотрим, какой ты вождь! – выругался Лютый. – Ты женщина! И мной командовать ты не будешь!
– Знай своё место, галинорец! Не нравится такой вождь, как я, – уходи!
– И уйду! Как только отомщу за своего вана, за Вейгу – уйду! – Лютый резко развернулся и бросил через плечо: – Дашь мне отряд воинов!
– Дам тебе воинов! – грозно прорычала Ингрид ему вслед.
***
Рисское войско встало лагерем под перевалом, что вёл в долину Нордхейма. Ливень разогнал всех по укрытиям. Под большим пологом в стане готовили похлёбку и мешали над огнём мёд, чтобы согреться в сырую ночь. Облака опустились и спрятали за собой мрачные серые склоны.
Отряд Лютого вернулся из разведки с верховий. Люди вымокли до нитки и разместились у огня. Воеводе наполнили кружку и протянули дымящуюся миску.
– Как обстановка? – спросила Ингрид из-под шлема Верховного вана. – Далеко набулы? Ты видел их?
– Далеко, – стуча зубами, ответил Лютый и отхлебнул тёплого мёда. – Я не встретил следов их дозоров наверху. Думаю, они ещё не поняли, что мы пришли.
– Щиты и лестницы уже наготове! – воинственно произнёс ван Арнульф, поглядев на Верховного вана. – Как только дожди закончатся, мы готовы идти в бой!
Лютый поднял голову от миски, уставив взор в сторону перевала. Грядущая битва казалась ему тяжёлым испытанием: грязь и скользкие склоны помешают быстро передвигаться войску, и без того измотанному длительным маршем. Стены высоки, и на них поджидают вражеские лучники. Много ли у риссов шансов на победу? Лютый устало вздохнул.
К огню приблизился ван Стейнвульф и плеснул себе ещё мёда в кубок.
– Нордхейм стоит на высоком холме, – сказал он, звеня кольцами в бороде. – Пока мы дойдём до стен – все будем перебиты!
Арнульф досадливо покачал головой, Лютый туже завернулся в плащ. Ван Стейнвульф сел на скамью напротив Верховного вана, в окружении соратников.
– Воины не заслуживают такой глупой смерти, – продолжил вождь Лидинхейма, медленно отпив из кубка. – Выждем, когда набулы покинут крепость и поведут воинство дальше. И тогда здесь, среди холмов, решим всё!
– Нельзя ждать! – воскликнула Ингрид низким голосом, склонившись к Стейнвульфу. – Мы видели, что кзорги ушли на Причастие. Мы должны напасть, пока они не вернулись!
– Они ждут нас, – прошипел Стейнвульф, словно змей. – Каждый день в Нордхейм ввозят продовольствие. На башнях развернули метательные орудия, на стенах чадят масляные котлы. Ворота укрепили, а во рву заточили колья, – Стейнвульф широко развёл руками. – Верно, стоит послушать старых воинов – твоих умных соратников – и не бросать войско в лоб на стены. Или ты считаешь нас глупцами, вождь?
Лютый видел, что Стейнвульф задирает мнимого Эйнара, чтобы он показал себя несдержанным и слабым.
– И плана боя у тебя нет, так ведь, Эйнар? – фыркнул вождь Лидинхейма. – Кого ты отправишь делать мостки через ров под градом стрел? Кому первому прикажешь подниматься по лестницам?
Лютый хмуро поглядел на Ингрид. Ему показалось, что она поникла, съёжилась под нападками старого Волка Стейнвульфа.
– Я пойду впереди всех! – прорычала Ингрид.
– Храбро, – кивнул Стейнвульф.
Он встал, чтобы уйти, но на прощание склонился к Верховному вану.
– Ты так рвёшься в бой, юнец – я был таким же, – прошептал Стейнвульф. – Но если будешь рваться, не обдумав всё до последнего, – не доживёшь до моих лет! И нас всех погубишь!
Вдруг поляну заволокло густым беспросветным туманом так, что даже огонь костра перестал быть виден. Послышалась ругань воинов: кто-то сунул в костёр трухлявое прелое полено, и оно зачадило.
– Я знаю, как нам подойти к стенам Нордхейма! – воскликнула Ингрид в лицо Стейнвульфу. – Дым от прелых поленьев так похож на туман, он спрячет нас! Под его покровом мы подведём воинство. Подождём обоз набулов из Лединга, перехватим его. И когда ублюдки откроют ворота, чтобы ввезти груз, мы ворвёмся внутрь!
Стейнвульф нахмурил брови и почесал в бороде. Гордость мешала ему признать хорошим план молодого вана.
– Ты вождь – тебе решать, – фыркнул Стейнвульф.
Лютый, давно знавший вана Стейнвульфа, понял, что тот доволен. И самому Лютому понравилось, как ловко придумала Волчица – хитрость всегда давала больше шансов на победу.
***
Ночью на смену дождю пришёл снег. В горах это было частым явлением. Ингрид озябла под одеялом из шкур и открыла глаза. Лампа давно потухла, в шатре стояла кромешная тьма. Холод овладел всеми её конечностями, выбираться наружу для поиска одеял совершенно не хотелось.
«Дотерплю до утра», – подумала Ингрид, сжимаясь в комок на походной постели.
Снаружи донеслась брань соратников.
– Лютый, ты испоганил мою кольчугу! – выругался кто-то из воинов. – Иди поблюй снаружи!
– Ничего, почистишь… – несвязно ответил воевода.
– Пойди проветрись, Дэрон! – проворчал сонным голосом Тирно.
– И пойду!
Полы шатра зашуршали. Ингрид услышала, как Лютый с ворчанием выбрался наружу. На какое-то время всё стихло, а потом до Ингрид донёсся звук падения. Она рывком поднялась, невзирая на сковавший тело холод, и выглянула из шатра. Луна в полную силу сияла меж клубящихся туч. Снег засыпал черноту камней и искрился девственной белизной в лунном свете. Ингрид увидела Лютого, недвижимо лежавшего на земле. Он был в одной лишь рубахе, липкой и мокрой, плотно обтянувшей его мощную грудь. Глаза его, устремлённые в черноту небес, блестели, не мигали.
– Дэрон, – прошептала она. – Ты так замёрзнешь.
Воевода не ответил.
Сотрясаемая холодом, Ингрид выбралась наружу и принялась поднимать Лютого за плечи. От воеводы пахло хмелем и рвотой. Он впервые предстал перед Ингрид столь уязвимым и немощным, но это не оттолкнуло её, а наоборот, разбудило трепетное желание позаботиться о ближайшем соратнике отца.
– Вставай же, идём! – прорычала она с натугой, поднимая его.
Воевода неразборчиво бурчал, но не сопротивлялся. Ингрид увела его в свой шатёр и положила на шкуры рядом с собой.
Лютый чуть слышно стонал, прижав руки к груди, и от дрожи одеяло беспрестанно сползало с его плеч. Ингрид старалась натянуть шкуру на его мокрые одежды, но вскоре устала бороться и накрыла Лютого рукой, сжимая в кулаке одеяло. Вскоре дыхание воеводы выровнялось, он уснул. Ингрид разомкнула ладонь, выпустив одеяло, и ощутила под пальцами крепкие мышцы.
«Наверное, женщины тоже так обнимали его, когда он их любил», – подумалось ей вдруг.
Она решила убрать руку, но отнимала её не спеша, различая каждый бугорок, каждый мускул на его теле. Одурманенная тяготами похода и холодом ночи, Ингрид подумала, что, наверное, в ней есть что-то женское, раз ей так хочется узнать, что такое мужчина.
***
Разведчики принесли весть, что набульский обоз с продовольствием показался в долине. Риссы принялись готовиться к сражению: облачаться в доспехи и разводить костры из трухлявых поленьев.
Воины надевали броню в невесёлом молчании. Над лагерем разносились лишь шуршание кожи и лязг железа. Лютый не ощущал того подъёма духа и предвкушения схватки, какие обычно были присущи ему перед сражением. Он бросил взгляд на Ингрид. Она подняла кольчугу со скамьи и отправилась к своему шатру. Поступь её была неуверенной, и Лютый понял, что Ингрид едва ли сама сумеет облачиться в броню.
– Я помогу тебе, – сказал он, нагнав её скорым шагом.
– Думаешь, не справлюсь?
– Справишься, руки у тебя крепкие.
– Ты не спал! – смутилась она. – Зачем тогда предлагаешь помощь?
Лютый промолчал. Они вошли в шатёр, и Ингрид впервые сняла шлем при галинорце. Лютый увидел, как осунулось и повзрослело её лицо. Багровый шрам пересекал лоб и левую щёку. Вид его вызвал у воеводы и гордость, и печаль, всё вместе.
Ингрид, заметив его задумчивость, нахохлилась, но Лютый, наоборот, обрадовался, что, наконец, может вновь поглядеть на её скривившиеся в недовольстве губы и маленькие сердитые морщинки на переносице. Живот наполнился теплом от осознания, что он скучал по лицу этой девочки.
Ингрид скинула плащ и оказалась перед соратником в одной рубашке. Лютый понял, что это не широкие грудные мышцы делали её фигуру такой ладной и мужественной, а женские груди, торчавшие высоко, молодые и никому пока не предназначенные.
Он опустил глаза и задавил неуместные мысли. Она была дочерью его близкого друга. Она сама годилась ему в дочери.
Ингрид передёрнула плечами от прохлады.
– Замёрзла? – фыркнул Лютый.
– Вот ещё! – буркнула она в ответ, взяв кожаную поддёву.
Воевода перехватил поддёву из рук Волчицы и поднял у неё над головой, помогая облачиться.
– Ничего! Скоро тебе будет жарко! – усмехнулся он, принявшись затягивать ремешки.
Поверх кожаного поддоспешника Ингрид надела блестящую кольчугу. Лютый закрепил её широким поясом, встав спереди, застегнул пряжку и несколько раз обмотал вокруг неё длинный конец ремня.
– Ослабь немного, – сказала Ингрид, поджав губы.
Лютый видел, что она глядит на его загорелые руки, ловко управляющиеся со шнуровкой. Её тёплое дыхание упало ему на кожу, и он вдруг почувствовал, что может обрести здесь, среди каменных склонов, беспощадного ветра, дождей и прочих лишений, приют для своего сердца.
«Завтра мы можем быть уже мертвы. Жизнь хрупкая, и нужно её жить сейчас», – подумал воевода, склонил голову и, не удержавшись, поцеловал Ингрид, а она, неумелая, смутилась, даже не раскрыла губ и покраснела.
– Девочка ты ещё совсем, – прошептал Лютый, погладив её по щеке. – Будь осторожна в битве. Не заходи вперёд меня, а лучше держись прямо за спиной.
