Текст книги "Чечения - битва за свободу"

Автор книги: Зелимхан Яндарбиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Чувство прочности, незыблемости своих позиций и монополии на политическое влияние на народ притупило бдительность власти. Кроме того, была попытка оседлать новое политическое движение, не слезая со старого седла, что для политического багажа, нажитого неполитической жизнью в политических структурах имитации государственной власти, было непосильной задачей.

Но этого им не дано было понять, а предначертано было осознать в бурном потоке последующего развития событий. Именно факт победы линии ВДП и послужил причиной запрета демонстрации по телевидению и радио третьего дня работы съезда. Население республики так и не увидело кульминационный момент форума, наполненный ярчайшим проявлением свободолюбивого духа народа и драматизма: воля народа пробила гигантскую брешь в крепостной стене тоталитаризма. Это был момент осознания чеченским народом самого себя. Был сделан шаг, после которого народ под ярмо уже невозможно загнать, но возможно вывести на баррикады, на битву за независимость, что и случилось буквально через десять месяцев – 19 августа 1991 года, когда КПСС попыталась повернуть историю вспять.

Вторым по значимости моментом после съезда было провозглашение Декларации о государственном суверенитете Чечено-Ингушской Республики, который стал завершающим аккордом в полугодовой борьбе демократических сил республики. Главным образом, борьбы ВДП за эту неё. Как известно, в течение второй половины 1990 года, вслед за официальным проектом о государственном суверенитете ЧИАССР, подготовленном Верховным Советом ЧИАССР, в республиканской печати появились ещё два проекта, подготовленные ВДП и группой депутатов во главе с Нунуевым С. – Х. Проект ВДП назывался «О государственном суверенитете ЧИР», а Нунуевский – «О государственном суверенитете ЧИАССР». Хотя в основополагающих моментах оба проекта выражали единые подходы к проблеме суверенизации, с той лишь разницей, что наш проект строился на принципах полной независимости, а нунуевский – на сохранении советской социалистической системы и добровольной уступке некоторых наших прав имперскому центру.

После указанных проектов появилось еще восемь проектов, которые больше выражали желания их авторов показать себя. Но вариант, принятый 27 ноября 1990 года, был почти полностью переписан с проекта Вайнахской демократической партии. Нужно отдать должное работе той памятной сессии ВС ЧИАССР, которая завершилась в 1 час ночи принятием именно такого проекта, которого ожидал народ. Завгаев стал «героем дня» – и вполне заслуженно. Праздник независимости, начавшийся с принятия общенациональным съездом Декларации о независимости Чеченской республики «Нохчийчоь», кстати, подготовленной также ВДП, продолжается. Так, в течение трёх дней в Чечено-Ингушетии были провозглашены две Декларации о государственном суверенитете Чечении: волеизъявление народа и конституционный акт высшего органа власти автономной республики воплотились в правовую основу возрождающегося Чеченского государства. Однако было бы большим заблуждением считать, что все, кто участвовал в принятии столь важного документа в судьбе нашего народа, выразили именно свою политическую позицию и готовы были отстаивать её в любых ситуациях, тем более ценой личной свободы и жизни. Чтобы убедиться в этом, нужно вспомнить, кто из тогдашних депутатов и какую позицию занял в последующих событиях. Но тогда лишь очень немногие могли догадаться о сути «чеченской демократии», выращиваемой Доку Завгаевым в тепличных условиях ВС ЧИАССР, методами полного подражания российской псевдо демократии. То, что многие из народных избранников, представленные не только в ВС ЧИАССР, но и в ВС РСФСР, ВС СССР, панически боятся радикальной позиции ВДП в этом вопросе, мы ещё раз убедились на общенациональном съезде. Каково было изумление людей, когда на сессии ВС ЧИАССР, утром 26 ноября 1990 года, Умхаев и Бугаев самым бессовестным образом «отменили» принятый национальным форумом акт, заявив, что общенациональный съезд чеченского народа не принимал декларацию о Чеченской Республике «Нохчийчоь», а только рекомендовал Верховному Совету её рассмотреть. Не будем останавливаться на подробностях «скандала» в тогдашнем депутатском семействе, но паника была для кое-кого достаточно драматичной, особенно для журналистов, поспешивших передать информацию в Москву.

Второй силой, противодействующей принятию Декларации на сессии ВС, была группа ингушских депутатов, таранившая данный вопрос проблемой Пригородного района Северной Осетии. Они даже несколько раз порывались уходить, но удалось уговорить, возвратить в зал. И Декларацию буквально протащили. И это была победа. Её не омрачило даже поспешное заявление Завгаева, что принятый документ вовсе не говорит о выходе из состава России. Но «герои» ретировались слишком поспешно и было очевидно, что данный ВС на большее не способен и отстаивать Декларацию придётся совсем другими силами. И лишь ВДП была к этому готова, как показало дальнейшее развитие событий, уже через день. В Доме Политпроса ОК КПСС, где ныне размещается Исламский университет, проходила встреча Завгаева с представителями общественно-политических движений республики. В силу определённых обстоятельств члены ВДП оказались в зале в большинстве. Выступили Завгаев, Яндаров: это можно было назвать «презентацией» новой политики Доку, от которого так и веяло великодушием «хозяина положения». И он имел на это формальное право. И мы готовы были не замечать и большего, ибо они сделали то, чего никто от них не ожидал. Теперь необходимо было подтолкнуть их к дальнейшим действиям именно в этом русле.

Такую цель ставили представители ВДП на данной встрече. Началось выступление «неформалов». Знаменательно, что однозначную и полную поддержку принятой ВС ЧИАССР Декларации о государственном суверенитете ЧИР выразила только ВДП. Остальные были значительно иного мнения, выражая недоверие этому документу и ставя под сомнение правильность курса политики руководства республики. Ингушские «неформалы» были явно недовольны. Лидеры ЧПС и НФЧИ даже здесь не сумели перешагнуть свои политиканские амбиции и популизм. Салигов, видимо, решил в очередной раз ошарашить зал: «Я, Доку Гапурович, плевал на ваш бумажный суверенитет…», – начал он и в том же духе закончил. Момент был более чем смешным, и мало кто счёл такое поведение серьёзным.

Политической детскостью несло и от Бисултанова – лидера НФЧИ, которому почему-то не понравилось, что в зале большинство составляли члены ВДП: «Если бы нам сказали, что можно присутствовать всем, кто желает, то мы битком набили бы этот зал членами Народного фронта. Но нам было сказано: приглашаются только руководители общественно-политических организаций…», – заявил он уверенным тоном общенационального лидера. Видно было, не прошла ещё обида за не представленное ему на съезде слово, как и Салигову (оба они не были делегатами). Конечно, за «дискриминацию» на съезде обиду они затаили на ВДП и Яндарбиева, наивно полагая, что мы были неофициальными дирижёрами съезда, как выразился Бисултанов в своей сердитой записке во время работы форума. Сама судьба иронизировала над ними. В своём выступлении мы от имени ВДП поблагодарили Завгаева и ВС ЧИАССР за столь решительный шаг, сделанный ими в политической борьбе за независимость чеченского народа и ещё раз заверили, что ВДП не ставила и не ставит своей целью борьбу за власть в республике, а борется за полную национальную независимость. И для достижения её необходима консолидация всех политических сил народа: «Мы не ожидали от вас такого мужества и решительности. Вы, депутаты, оказались намного лучше, чем мы предполагали. Если Верховный Совет и в дальнейшем покажет себя сторонником государственного суверенитета, будет действовать в сторону наполнения Декларации действительным содержанием, то мы готовы быть самыми верными и бескорыстными помощниками руководства республики. Но если вы тайно или явно отступите от принципов принятой Декларации и тем самым предадите интересы доверившегося вам чеченского народа, ВДП вступит в самую беспощадную борьбу с вами, ВС ЧИАССР».

Выступившие за мной следом Абумуслимов С. – Х., Яхъяев С., Арсамиков Иса высказывались именно в таком духе. И это была наша незыблемая позиция: поддержать ВС ЧИАССР, если он будет работать на действительный суверенитет, или, если они не окажутся способными на это, взять власть в свои руки. На этом мы стояли и стоим. Да, на описанной встрече Завгаев чувствовал себя «отцом нации» и, возможно, готов был начать, действительно, новую политику. Под воздействием мощного освободительного порыва народа, продемонстрированного им на съезде, он чувствовал себя и обязанным, и способным к решительным действиям. На это мы и надеялись. Но груз оказался явно не по плечу – ни ему, ни депутатскому корпусу. Они попросту не верили в возможность достижения независимости и неспособны были поверить в это, сколько мы не бились. Я склонен думать, что и желание оградить Исполком ОСЧН от нашего влияния тоже было отчасти продиктовано желанием двигаться к цели «умеренными» шагами. Но только отчасти, а в основном сработал инстинкт «своей власти». Подсознательно почувствовали и свою беспомощность перед задачей, и нашу решимость, которая сулила им большие хлопоты. С образованием Исполкома ОСЧН Вайнахская демократическая партия вступила в новую фазу деятельности. Отныне все её действия будут подчинены и соизмеряться целями и задачами общенационального съезда и направлены на идейно-политическое обеспечение Исполкома. Изменилось и восприятие роли ВДП как государственными органами, так и населением. Если до общенационального съезда ещё удавалось замалчивать деятельность ВДП, то после него лидирующая роль её признавалась однозначно. «У неформального движения в республике, пережившего крушение так называемого «Народного фронта», открылось в настоящее время второе дыхание в лице Вайнахской демократической партии, – писала, в частности, «Новая газета». – На съезде чеченского народа ВДП сумела значительно укрепить свои позиции. Противостояние между официальными властями и демократическим движением, представленным, в основном, ВДП и Исполкомом чеченского общенационального съезда, может в конце концов вылиться в открытое столкновение». Правда, такие признания делались не так часто, нас больше ругали или замалчивали. Но считались.

Деятельность же Исполкома ОСЧН после отъезда Дудаева к месту службы попытались вовсе заморозить. «Центристы» на заседания являлись редко, чтобы сорвать кворум, а Умхаев просто провоцировал склоки, и ни одна повестка дня не довелась до конца. Необходимо было добиться приезда Дудаева, для чего нужно было выхлопотать его увольнение в запас. С трудом отправили ходатайство в Верховный Совет СССР. Но не дремали и «завгаевцы». В верховные органы власти полетели секретные донесения о том, как генерал Дудаев в сговоре с ВДП организовывает свержение советской власти. Более того, предпринимались меры и по оказанию давления на активистов через родственников и по линии работы. Состояние дел в Исполкоме требовало принятия срочных мер. И мы с Умхаевым полетели в Тарту к Джохару. Летели вместе, но с различными намерениями: Умхаев – с тайной целью уговорить Джохара сложить с себя полномочия председателя Исполкома, а мне было поручено (сторонниками линии ВДП) не только не допустить этого, но и уговорить генерала оставить службу ради деятельности в Исполкоме. Джохар не оставил надежды нашим оппонентам. Вскоре он прилетел на несколько дней, а ещё через месяц вырвался в запас и приступил к исполнению обязанностей, возложенных на него ОСЧН. Сразу же по приезде Дудаев вносит некоторые коррективы в деятельность Исполкома. В первую очередь, переводит работу Исполкома на международно-правовую основу. В общекавказской политике идёт на активный контакт с лидерами Грузии, Армении и Азербайджана. Грузия в его политике становится приоритетной зоной решения общекавказских задач. Начинается работа по подготовке вступления Чеченской Республики в Организацию Непредставленных Народов. В орбиту активной деятельности Исполкома втягиваются и другие общественно-политические движения – «Движение зеленых», в особенности.

Последнее послужило ещё и тому, что были сведены на нет попытки властей стимулировать некоторые неформальные движения к противодействию ВДП, перенести акцент в политической жизни на другие, чаще имитирующие деятельность, политгруппы. фронт борьбы против ВДП и Исполкома ОСЧН усиливался и по линии общекавказской деятельности. Москва делала всё, чтобы уменьшить влияние ВДП и представленной им чеченской делегации на АГНК. Это сказывалось и на результатах политической деятельности сил национально-освободительной ориентации у себя в республиках. Они были весьма скромными. Ни одна из автономных республик СССР так и не приняла декларацию о государственном суверенитете, подобную чеченскому варианту. Лидерство Чечении было налицо. Это выразил в своём письме один из руководителей национально-освободительного движения Дагестана Д. Халидов: «Поздравляю вас всех с принятием Декларации о суверенитете республики. Считаю, что Вы показываете всем остальным кавказцам пример того, как должно быть». Но всё же к весне 1991 года, к приезду Джохара на родину, ощущалась явная разлаженность механизма общекавказской борьбы за независимость, что вызывало очень серьёзную тревогу у наших соратников, особенно абхазцев. Тем временем, внутренние разногласия в Исполкоме ОСЧН углублялись. Становилось ясно, что необходимо созвать очередной этап съезда, чтобы выяснить, какая из позиций получит поддержку народа. Характерную для того момента особенность в деятельности Исполкома подметил присутствовавший на одном из майских заседаний ИК писатель и политик из Абхазии Даур Зантария. Вместе с тем, он подчеркнул и роль чеченцев в общекавказской борьбе. Чрезмерно жёсткая схватка между сторонниками ВДП и «умхаевцами» была им воспринята с большой тревогой. Вот что он написал:

«Дорогой Зелимхан!

Посчитав своё присутствие лишним на собрании, где обсуждаются слишком личные чеченские вопросы, я удалился. Однако же, если бы я остался, у меня возникло бы желание сказать примерно следующее. С тех пор, как на горизонте Кавказа появились русские штыки, Кавказ дважды предпринимал попытку объединиться в один кулак. В первый раз это был Имамат, во второй раз – Горская республика. Оба раза, что весьма характерно, возглавили движения чеченцы. В первый раз – Шейх Мансур, во второй раз – Тапа Чермоев. Оба раза, естественно, чеченский народ взял на себя лидерство и основной удар. Это вовсе не означает, что чеченцы более остальных своих горцев-братьев привержены к независимости. Я с удовольствием могу настаивать и на этом, но знаю, что сами чеченцы станут мне возражать. Скорее всего, тут действовали другие обстоятельства. Во-первых, Чечения занимает центральное место на Кавказе, и связь между единокровными адыгскими и дагестанскими народами осуществлялась именно через неё. Во-вторых, чеченцы приняли Ислам добровольно и религиозное чувство, как стимул самосознания, выражено у них наиболее сильно. В первом и во втором случаях было известное героическое сопротивление, были страшные жертвы, но дело было проиграно. Тому есть разные причины в первом (Имамат) и во втором (Горская республика) случаях, и тому есть общая причина. Начну с первого. Имамы сумели организовать сопротивление, но не сумели оформить межгосударственные дипломатические отношения ни с одной из влиятельных держав. Я не говорю уже о союзе. Таким образом, сочувствие к борьбе Кавказа не выходило за пределы гуманитарных сфер, не стало ни разу камнем преткновения в спорах этих держав, и мирные договоры, где решалась судьба Кавказа, проходили без участия и ведома Кавказа. Чермоев действовал в другое время. Он, как раз – таки, начал с союза и международных договоров, но он при этом не смог (точнее не успел) обеспечить межнациональное согласие, которого к этому времени не было, как следствие полувековой уже несвободы. И потому его государство оказалось открытым для племенного сепаратизма и не защитило себя от интервенции.

Это различные в обоих случаях причины, а общая причина довольно деликатна. Если бы и в истории Имамата, и в истории Горской республики миссия объединения разобщённой на племена кавказской нации велась бы чеченцами с таким же энтузиазмом, как война на собственной территории, если бы оба эти фактора воспринимались одинаково важными, результаты могли быть иными. Хочется верить, что чеченский народ будет на данном этапе действовать сразу в двух направлениях. У кавказских народов не только общие достоинства, но и общие недостатки, один из которых: мы плохо учимся у истории.

С уваж. Даур. 26. 5.1991».

Хотя я потом объяснил Дауру суть наших разногласий в Исполкоме ОСЧН, он был прав в одном: единства настоящего ещё не было. Оно только подразумевалось. И потому становилось тревожно за любые разногласия в родной среде. Было бы неправильно считать, что общественно-политическое движение Чечении имели разногласия только в вопросах внутренней жизни. Они распространялись и на общекавказскую политику. НФЧИ начисто отрицал приоритетность кавказских проблем в вопросе достижения действительного суверенитета. Правда, связано это было с тем, что не НФЧИ представлял Чечению в общекавказских делах. Именно это обстоятельство лежало в основе амбиций так называемой «ЧПС», являвшейся группой политиканов, находящихся на услужении завгаевской политкоманды, имитируя противостояние официальной власти (а на самом деле они выполняли роль «пятой колонны» в рядах национально-освободительного движения).

Вторым планом в деяниях ЧПС шли попытки перенести акцент чеченской политики в общекавказских вопросах на себя. На публичных выступлениях, форумах и даже в печати делались провокационные заявления по поводу того, кто является истинным организатором АГНК, и в вопросе правомерности членов ВДП-ОКЧН представлять чеченский народ в кавказской политике. Подобные спекуляции продолжались вплоть до последних кровавых событий в Абхазии (август 1992 года) и пересеклись с первыми залпами в Сухуми. Здесь уже они не стали «пачкать» себя ответственностью за дальнейшее развитие событий: тихо ушли под крыло оппозиции.

Но чеченский народ уже успел принять идею кавказского единства к действию. И добровольцами в Абхазию чеченцы шли не по политическим мотивам, а по принципу кавказского братства – кавказскости. Пошли лучшие. Даже те, кто вообще не признавал никаких партий. Облегчить беду маленького народа, во имя справедливости в родном кавказском доме… Пошли не против грузинского народа, а против тех, кто нарушил этот принцип. Но это было всё же позже, когда мы прошли горнило осени 1991 года, осознали и реально ощутили силу солидарности наших народов. А тогда всё было иначе и главной силой были ВДП, ОКЧН… Кавказ принял Дудаева сразу и безоговорочно, как одного из своих лидеров. Помню нашу совместную поездку на заключительный этап Всемирного черкесского Конгресса, который проходил в Сочи и Абхазии. Речь Джохара на Красной Поляне, где руководители городской администрации Сочи устроили банкет в честь зарубежных черкесов – с целью подчеркнуть, что они хозяева на этом клочке Кавказа, показала далеко идущие цели чеченского генерала и, самое главное, что он твёрдо стоит на платформе единства Кавказа и не собирается уступать ни пяди кавказской земли России. Об этом было заявлено абсолютно чётко и твёрдо, как и недопустимость того, чтобы кто-то, кроме кавказцев, пытался называть себя хозяевами этой земли. И предполагавшийся камень на месте будущего памятника героям Кавказской войны на этой самой Красной Поляне остался не установленным лишь по причине того, что мы с Джохаром не знали о запрете на его установку со стороны городских властей. Черкесы от нас это скрыли. Выступление Джохара полностью перевернуло представление зарубежных черкесов о сегодняшнем Кавказе. Если в начале деятельности в руководстве ОКЧН в нём узрели «тень» великого Шамиля, то теперь его образ стал обретать реальные черты современного политического лидера, хорошо знающего своего вероятного противника в борьбе. За выступлением в Сочи последовали столь же накалённые идеей кавказского единства и национального освобождения выступления на митинге в Сухуми, на берегу моря, откуда абхазы-мухаджиры – те кто проиграли битву за независимость, но не покорились русской армии в Русско-Кавказской войне – покидали родину; и на торжественном банкете, венчавшем Всемирный форум черкесов; и на встречах с лидерами Абхазии и АГНК. С каждым разом становилось ясно, что чеченский лидер не только в авиации генерал, но и в политике. Не зря, видно было, до 1989 года действовал тайный указ советского правительства, запрещающий присваивать чеченцам воинское звание выше полковника. Но стало очевидным и другое: некоторые из наших кавказских соратников ещё цеплялись за иллюзорные надежды на Россию. Что, к величайшему сожалению, не изжито даже сегодня и всемерно стимулируется «великим» северным соседом, не брезгующим ничем, даже такими открытими формами преступлений международного характера, как разжигание военных конфликтов между народами, за которые мы платим абхазской, ингушской, осетинской, кабардинской, черкесской, грузинской, чеченской кровью. Кровью и жизнями лучших сынов Кавказа…

1991 год выдался в Чечении политически жарким, насыщенным: митинги ВДП и других политических сил не давали ослабевать пульсу борьбы. Задача была ясна – держать ситуацию под контролем, ибо в любой момент могли возникнуть условия, при которых достижение независимости станет делом решительности группы людей, сплочённых идеей. И ВДП выходила на площади, улицы, организовывала пикеты, сборы подписей. Очень много сил и энергии отдавалось в целом всей кавказской политике. Но главным фронтом, всё же, оставался внутренний, чеченский. И дела здесь шли не очень гладко. Власть пыталась перейти в контрнаступление на всём фронте политической борьбы. Более того, она начинала извлекать уроки из опыта. Казалось, что это ей в какой-то мере удаётся. Развитие политической ситуации в Чечении в первой половине 1991 года показало, что внутри ОКЧН появилась оппозиция, которая старается удержать деятельность общенационального конгресса в русле социалистической перестройки, во что бы то ни стало подчинить политике Верховного Совета ЧИАССР, каковой продолжала оставаться республика, вопреки принятой Декларации о суверенитете. Первым действием основного руководства Исполкома было сплочение вокруг ОКЧН всех значимых демократических сил, которые вскоре признали единственной законной властью Исполком ОКЧН. Нужно было собрать съезд, работа которого была только прервана. Что и было спешно сделано. Подготовка шла в течении двух недель. Место проведения было засекречено вплоть до последнего дня. Делегаты съезжались к центру Грозного, а затем на автобусах подвозились к ДК имени Кирова (бывшая резиденция Чермоева). Подготовительные работы там проводились всю ночь и до самого начала съезда. Знаменательным было то, что именно дом Чермоева, одного из руководителей последнего общекавказского государства (Союз горцев Кавказа), аннексированного Россией, и стал рабочим местом второго этапа исторического форума чеченского народа, проводимого, как оказалось, буквально накануне развала советской империи.

Съезд прошёл 8 июня 1991 года, закончил работу за один день, против запланированных двух. Это была тактическая хитрость. Мы знали, что власть и прозавгаевское крыло ОКЧН попытаются сорвать съезд, по крайней мере, не допустить принятия решения. Значит, главные действия по срыву будут запланированы на второй день. В крайнем случае, милиция могла ночью занять здание, чтобы на второе утро не допустить делегатов в зал заседания. Именно милицией были заблокированы все нами рассекреченные здания, предполагавшиеся места проведения съезда. Заблокированы в ночь с 7 на 8 июня. И после обеденного перерыва было принято решение прекратить прения, приступить к принятию документов съезда. Прозавгаевское крыло вряд ли этого ожидало. Но, тем не менее, они пошли в решительную атаку. Дудаев и лидеры ВДП обвинялись в государственном преступлении – в посягательстве на власть. В бой были брошены лучшие силы окачеэновского «центризма» – от народного писателя до народных депутатов ЧИАССР, РСФСР и СССР, хотя многие из них пошли в штыки от страха, что выйдя из зала заседания съезда с них спросят за то, что допустили такую крамолу, как объявление съезда учредительным, Верховный Совет ЧИАССР незаконным, а законным органом власти Исполком ОКЧН – высший орган народной власти. Но воля съезда пересилила. И побеждённые «центристы» в панике покинули съезд. В ту же ночь на телевидении они решительно отмежевались не только от съезда, но и от Исполкома ОКЧН.

Я помню оценку этого съезда, данную одним из гостей (а они были со всего Северного Кавказа и Абхазии), который сопоставил данный этап с первым. «Вот это была действительная борьба и настоящая победа, – сказал он, – а на первом съезде больше было театральности, чем работы. Сегодня вы показали свою мощь…». Но это был очень тяжёлый этап. Провокационные выступления, заявления «центристов» поставили делегатов перед трудной дилеммой: за кем пойти – за генералом Дудаевым и ВДП или за Верховным Советом ЧИАССР, явно неспособным реализовать провозглашённый народным съездом и им самим же суверенитет? Меняясь, выходили ораторы на трибуну, и с той, и с этой стороны. Недомолвки были отброшены, эмоции перехлёстывали через край. Но доводы дудаевцев оказались убедительнее. А суть их была в том, что народ, желающий быть свободным и строить независимое государство, должен уметь действовать решительно и быть готовым к жертвам. Каждый отец, каждая мать должны быть готовы, как говорится в наших эпических песнях, отдать своего сына для дела народа, как это сделала мать Ады Сурхо. Нельзя добиться свободы, сидя у печки в ожидании, что сосед пойдёт и принесёт её, ибо это пораженческая философия… Убедившись, что делегаты готовы драться за независимость, первый заместитель председателя Исполкома ОКЧН Лечи Умхаев публично сложил с себя обязанности. Этот шаг был запланирован, как ультиматум, но принят как логический выход из ситуации. Съезд не желал видеть в руководстве людей, ещё не разобравшихся в собственной политической позиции. А таких было немало. Помню, как А. Айдамиров обескураженно пересел из-за стола президиума в тыл, как Г.Эльмурзаева в истерике кричала, покидая трибуну: «Вы не мужчины, если не возьмете власть». В таком же духе были и другие выступления. Основным моментом в тревоге отмежевывающихся была боязнь России, именно карательных мер с её стороны. А некоторым из них завтра нужно было держать ответ перед председателем ВС ЧИАССР. А это было очень непросто. Ещё больше паники было в глазах депутатов РСФСР и СССР. Все их действия говорили только об одном, что они не могут допустить решительных действий съезда, ставящих проблему суверенизации ЧИР на реальный путь, так как тогда им приходится «добровольно» отказаться от привилегированного положения депутатов двух имперских центров в пользу полной неизвестности и реальной опасности на пути борьбы. В этом плане показательным было выступление С.-Х. Нунуева, которое можно было бы назвать фланговым манёвром ударных сил «завгаевщины». Но возможности манёвра были и у нас. В самый критический момент слово взял Кати Чокаев. Он говорил долго, убедительно и веско доказал залу, что нам отступать больше некуда, что вечно бояться России – значит, оставаться в вечном рабстве. Зал выслушал внимательно и проголосовал за резолюцию, предложенную Джохаром.

Отныне политико-государственное состояние ЧИАССР переходило в новое качество. Как всегда, блестяще выступил председатель Координационного Совета АГНК Муса Шанибов. Выступили Гурам Гумба и другие представители кавказских народов. Представитель ингушской делегации Башир Чахкиев, как обычно, говорил в пророссийском духе. Так закончился рабочий день съезда, но его работа продолжалась и после – по районам и сёлам, среди населения. Работа продолжалась и против съезда, и самая ярая – со стороны тех, кто этим съездом был выброшен на обочину больших событий. Их заявление перепечатывалось газетами, зачитывалось на радио, комментировалось на ТВ.

Вторым фронтом против Исполкома ОКЧН шёл процесс подготовки к так называемому «съезду народов Чечено-Ингушетии». Фактически намечалось проведение партийно-хозяйственного актива республики с приглашением партноменклатуры со всего Союза. Своё отношение к нему мы с Удуговым выразили, в частности, на «круглом столе», организованном газетой «Голос Чечено-Ингушетии» 19 июня 1991 года, где было сказано: «Это будет съезд партократии. И это не выпад против КПСС – это реальность. Предстоящий съезд будет моментом конфронтации в республике, и тот, кто хочет принять на себя такую ответственность, пусть проводит такой съезд. Мы в нём участвовать не будем, потому что таким образом выбранные делегаты не будут честно говорить о наших болевых проблемах». До известных августовских событий оставалось ровно два месяца. Завгаевский партийный съезд прошёл 21–22 июня в ДК имени Ленина. Все силы милиции и КГБ ЧИР были задействованы. Мероприятие было обставлено по застойному шикарно. Как выразился один из гостей, член ВС Армении, который был удивлён холодильником в своём гостиничном номере, где было всё, чего душа пожелает, но в зале заседания выдержал всего лишь до первого перерыва, – так нагло себя коммунисты не вели даже в самый пик застоя. Были задействованы все формы и методы подкупа обывательских душ: каждому делегату вручался конверт с денежной суммой, в фойе была организована продажа дефицитнейших товаров и тому подобное. Президенты СССР и РСФСР тоже не остались в долгу: их поздравительные телеграммы были восприняты как «манна небесная», по крайней мере, так их хотели представить средства пропаганды ЧИ ОК КПСС. И всё это было закономерно, ибо сама идея съезда была найдена в поисках противодействия динамично растущему авторитету ИК ОКЧН и ВДП. Задача ставилась довольно простая: съездом народов ЧИР (статус которого они считали выше, чем статус съезда одного чеченского народа) поглотить решения Чеченского съезда. Тем самым, планировалось взять реванш за проигрыш на общенациональном съезде чеченского народа. Но вышло по пословице: «Человек предполагает, а Бог располагает». Ещё 8 июня, на втором этапе общенационального съезда чеченского народа, было принято, что предстоящий так называемый «съезд народов ЧИР» не имеет законной основы и его решения не будут иметь юридических последствий для чеченского народа. Это, видимо, чувствовали и сами организаторы, и участники, и гости. Именно поэтому почти все журналисты, прибывшие из-за пределов ЧИР, считали необходимым встретиться с председателем ИК ОКЧН Д. Дудаевым. И не только журналисты.