Текст книги "ИКС"
Автор книги: Зе Икс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
До медицинского крыла мы добрались меньше чем за десять минут, хотя мне казалось, что прошло не меньше часа. У меня уже совсем сбилось дыхание, и я едва поспевала за Спольниковым. Наконец-то мы остановились возле дверей, ведущих в медицинскую часть. Вот в этом месте сейчас точно никого не было. Сюда и так ходить не любили, а посещать это место в пятницу вечером могли только те, кому это было нужно по причине здоровья.
Сейчас я понимала только одно: мне ни в коем случае нельзя попасться управителю прежде, чем я узнаю всю правду. Если же со мной всё в порядке, то есть если я не умираю после долголетних вкалываний мне какого-то непроверенного вещества, то мне надо придумать способ побыстрее сбежать из этого жуткого места. Мне было очень сложно представить, как можно было просто так свинтить из «Адвеги», но я надеялась, что Спольников мне поможет.
Я, нервничая, посмотрела на Спольникова. Он выглядел напряженным, что меня не удивляло.
– Значит, нам надо как-то незаметно попасть в этот архив, – тихо сказала я, пытаясь выбраться из своих цепких мыслей и вернуться к ужасной реальности.
Андрей мельком посмотрел на меня и кивнул.
– Нам ещё надо найти способ туда попасть, – сказал он устало. – Попасть в архив может только тот, у кого есть допуск туда, а у меня его нет.
Я уставилась на Спольникова.
– Как это нет?
Андрей почесал затылок, виновато улыбнувшись.
– Ну, понимаешь, – проговорил он, пытаясь как-то оправдаться. – Доступ туда никогда не выдавался рядовым врачам. Он есть только у главврача, администрации и у тех, кто работает в архиве. Копии всех документов высылаются из архива по запросу врачей. Так всегда было... В «Адвеге» такие правила.
Андрей, словно извиняясь, развел руками.
– Ого, – расстроенно протянула я. – Теперь мне понятно, почему им так легко было подсовывать какую-то чушь вместо настоящих данных. – Кусая губы, я посмотрела на Спольникова. – И что же нам теперь делать?
Я надеялась, что Андрей знает какой-то выход, раз он привёл меня сюда. Времени у нас не было. И вообще нас затягивало в это дерьмо, разведённое здесь Сухониным, с каждой секундой всё больше и больше.
Андрей опустил лицо и поправил свои очки в чёрной оправе. Короткие прядки светлых волос упали на его лоб. Он тяжело вздохнул, посмотрев на меня.
– Думаю, что есть только один доступный нам сейчас способ попасть в этот архив, – сказал Спольников, хмурясь. Он выглядел так, будто бы знал, что ему сейчас предстоит выполнить какое-то очень сложное задание. – Я знаю человека, который поможет нам достать пропуск туда.
– Вы уверены, что это хорошая идея? – спросила я, не скрывая сомнения. – Мы сейчас едва ли можем доверять каждому второму. Просто если этот кто-нибудь расскажет, что мы...
– Она не расскажет, если я с ней договорюсь, – сказал Андрея, отводя глаза.
– С ней? – с подозрением спросила я, начиная вдруг догадываться, кого имеет в виду Андрей.
– Да, с ней, – сказал Спольников тихо. – С Ариной.
***
– Вам не кажется, что она будет первой, кто нас сдаст сразу после того, как мы вообще заикнемся про доступ в архив? – немного раздраженно спросила я.
Мы стояли в коридоре, который вёл в административное помещение, где и находился кабинет главврача. По словам Спольникова, сейчас Арина должна была разбирать там документы.
Я скривила рот. Как вообще Андрею могла прийти в голову идея просить помощи у этой пустоголовой красотки? Не то что бы я ревновала, но мне действительно сложно было представить себе, что Арина, которая по большей части только и занималась тем, что носила туда-сюда документы по медицинской части, согласится нам помочь. Конечно же, я была в курсе, что она уже давно сохла по Спольникову, но...
– Не переживай. – Немного нервно улыбнулся мне Андрей. – Она нам поможет.
Я вдруг представила себе хихикающую Арину со светлыми локонами, собранными красивой заколкой на затылке, большими наивными глазами и губами, которые она вечно красила ярко-красной помадой. Я практически всегда её видела только на высоких шпильках и в самом коротком медицинском халате, который только можно было разрешить носить работнику медицинского крыла.
– Ну, Вам виднее... – неуверенно протянула я.
Выбирать не из чего, с каждой секундой у меня оставалось всё меньше времени.
– Дай мне десять минут, – сказал Андрей. – Я попробую её уговорить дать мне карточку. Скажу, что срочное дело от управителя.
– Ладно, – сказала я, вздохнув. – Я буду в коридоре за углом.
Андрей кивнул, слабо улыбнулся мне и поспешил к кабинету главврача. Я развернулась, дошла до угла и, убедившись, что в коридоре никого нет, уселась на старую банкетку. Десять минут, казалось, длились целую вечность. Я следила за каждой минутой, которая перещелкивалась на старых электронных часах, светящихся зелёным светом.
За эти десять минут мои нервы извели меня. В моей голове крутились жуткие мысли о том, что Арина должно быть уже позвонила управителю и теперь сюда несется конвой, чтобы скрутить нас с Андреем, и что я должна быть готова к тому, что в любую минуту мне придется рвать когти. Постепенно я уже даже начала обдумывать, куда мне бежать в случае опасности и как потом выручать Андрея.
Когда минуло четверть часа с тех пор, как Спольников ушел, я вскочила с банкетки и начала ходить из стороны в сторону, поглядывая на деревянную дверь административного помещения. Чего же он там так долго?!
Ладно, досчитаю до ста и пойду за ним. Мало ли что там произошло. Я, конечно, проявляла ужасную нетерпеливость, и мне не хотелось всё испортить в последний момент. Кто знает, может, я ворвусь в кабинет как раз в тот момент, когда Арина протянет заветный пропуск Спольникову.
Ладно, буду ждать. Ещё пять минут и он придет. Это точно.
Я заставила себя кое-как переждать ещё две минуты. Мне было жутко не по себе. Тянуть больше нельзя, решила я наконец, Андрей может быть в опасности. Резко развернувшись, я направилась по коридору к административной части.
Я со всех ног неслась по коридору, но завернув за угол, споткнулась. Я разбила бы себе нос о кафельный пол, если бы не Спольников. Его предплечье чуть не выбило из меня дух. Ловко подхватив меня, он помог мне встать на ноги. Я испуганно уставилась на него, пытаясь побороть смущение.
Спольников смотрел на меня не менее смущенно, чем я на него. Я нахмурилась, пытаясь понять, что не так с Андреем. Он выглядел, мягко говоря, немного помято. Всегда аккуратно застегнутый ворот светло-голубой рубашки был распахнут, сама рубашка была плохо заправлена, шея, губы и белый халат были перепачканы в красной помаде.
– О...– только и смогла сказать я, пребывая в некотором шоке. – О...Я надеюсь, с Вами всё в порядке?
Андрей упорно глядел куда-то в сторону, пытаясь оттереть помаду с лица. Я вдруг почувствовала себя жутко виноватой: человеку пришлось из-за меня пострадать, а я...
Хотя я не была уверена, что он сильно пострадал, но мне всё равно было очень стыдно. Из-за меня с Андреем всё время происходили какие-то казусы.
– Да, всё отлично, – сказал он сухо. – Извини, что так долго. Пришлось задержаться. Но зато мы обо всём договорились.
Он показал мне зелёную пропускную карту, которую держал в руке.
– Ага, спасибо Вам, – сказала я, стараясь не смотреть на Андрея, с каждой секундой ощущая всё больший груз вины. – Вам не стоило...ээ...
– Не волнуйся, – пожал плечами Андрей. – Не в первый раз. – Он серьёзно посмотрел на меня. – Идём скорее.
***
Спустившись по лестнице, мы вышли в широкий атриум с низкими потолками. Здесь везде гудели какие-то технические установки, желтым светом перемигивались старые фонарики на ржавых дверях.
Мы прошли через атриум по решетчатому полу мимо каких-то странных генераторов, у которых стояли пустые старые бочки из пластика. Дверь в архив находилась в конце атриума, сама по себе она выглядела внушительной – большая и тяжёлая, уже много раз выкрашенная в белый цвет. На стене рядом с дверью красным светом мигал чёрный электронный замок для пропускных карт.
Андрей приложил карту к замку, и через мгновение красный огонёк погас, чтобы смениться на зелёный. Что-то заскрипело, крякнуло. Спольников взялся за ручку и потянул дверь на себя. Не медля ни секунды, мы вошли в огромное тёмное помещение, и дверь за нами захлопнулась. Я ничего не видела в темени и теперь испуганно вертела головой, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть. Воздух здесь был холодным и пыльным. Я едва не закашлялась. На меня накатил какой-то жуткий страх, в смятении я отступила назад и тут же услышала щелчок. В следующее мгновение тоненький луч света прорезал темноту. Прищурив глаза, я облегченно выдохнула. Спольников стоял рядом, осматриваясь в зале, в его руках был маленький фонарик. Я огляделась.
Архивный зал был куда больше, чем я могла себе представить. Потолок терялся во тьме, как и стены, уходящие вдаль. Через всё помещение архива, которое было доступно моему взгляду, протянулся длинный ряд столов с терминалами. За этим рядом я увидела сотни стеллажей с папками и документами.
– Как мы найдём тут мою историю? – тихо спросила я у Андрея, когда мы прошли мимо столов и направились к стеллажам.
– Всё не так сложно, как кажется, – сказал Спольников, хмурясь и разглядывая таблички, прикрепленные к полкам с документами. – Тут всё по датам рождения и первым буквам фамилий. Иди за мной.
Андрей направился вперёд, а я поспешила за ним. Мы шли между стеллажами, приглядываясь к номерам на полках и буквам на табличках. Из-за пыли было тяжело дышать, но я заставляла себя идти дальше и не смела даже думать о чём-то кроме своей цели.
Мы блуждали с Андреем по архиву не менее пятнадцати минут. Я нервничала из-за того, что нас могли здесь обнаружить, и пугалась каждого звука. Андрей выглядел куда более спокойным.
– Вон там, – сказал он наконец, направляя тусклый свет фонарика куда-то в дальний угол, где серебрился металл очередного стеллажа. Я увидела красную табличку с номером «2048». – Твой год рождения.
– Точно, – прошептала я.
Мы поспешили подойти к старому стеллажу. Мне было жутко в этом темном месте, моё сердце уходило в пятки каждый раз, когда я смотрела в кромешную темноту зала.
Андрей почти бежал между рядами стеллажей и, когда он резко остановился, я едва не врезалась в него. Остановившись, я повернула голову и заметила табличку с римской цифрой, обозначавшей мой месяц рождения. Андрей осмотривал все большие картонные коробки, пока не нашел ту, на которой черным маркером была написана кривая буква «О». Спольников стал копаться в картонных коробках, пытаясь найти папку с моей фамилией, пока я стояла рядом, кусая губы и дрожа от страха.
– Здесь ничего нет, чёрт возьми,– выругался Андрей.
Я обескуражено посмотрела на многочисленные папки, сложенные в коробке.
– Как это нет?– тихо спросила я. – Ну хоть какая-то информация должна быть.
– Есть твои ровесники, но тебя нет, – сказал Андрей, начиная просматривать документы заново. Он достал коробку с другой буквой.
– Сухонина Анастасия, – прочитал Спольников задумчиво. – Странно.
– Может быть, моей папки здесь нет, потому что я родилась не в «Адвеге»? – спросила я тихо.
Я вдруг начала думать, что допустила страшную ошибку, что вся эта история с письмом неправда, и мы теперь здорово влипнем из-за всего этого.
– Нет, такого не может быть. Твои данные должны где-то храниться, ведь они их берут откуда-то, чтобы передать мне, – сказал Андрей, убирая коробки обратно на полку и оглядываясь по сторонам. – Здесь должна храниться твоя история, настоящая она или нет.
Я подумала, что Спольников прав и немного успокоилась. Хотя спокойствием это сложно было назвать, в любом случае меня уже ждало что-то плохое. Если я вдруг что-то напутала, то мне влетит от управителя так, как не влетало никогда в жизни. А если всё это правда, то меня просто убьют. Даже не знаю, что лучше.
Мы с Андреем направились дальше. Выйдя из лабиринтов стеллажей, мы прошли мимо ряда выключенных терминалов и нескольких низких шкафов.
Наши шаги глухо отдавались в тишине, свет фонарика рассеивал темноту, высвечивая мятые стенки картонных коробок и пыльные полки с документами.
– Маша, – неожиданно сказал Андрей, поворачиваясь ко мне и глядя на меня горящими глазами. Я чуть не подпрыгнула от неожиданности. – Кажется, это там...
Спольников посмотрел вперёд, туда, куда падал свет от его фонарика. Я прищурила глаза и увидела у самой дальней стены зала, где мы находились, небольшой стеллаж. На нём стояли пять коробок с разными датированными табличками. Стеллаж был один, возле него стояли письменные компьютерные столы, заваленные книгами и бесконечными бумагами.
Мы с Андреем медленно направились дальше. Моё сердце бешено колотилось в груди, от страха даже живот скрутило. Я всё смотрела на этот стеллаж с коробками, и когда мы приблизились, наконец, смогла разглядеть большую красную надпись на одной из них.
«ВНИМАНИЕ! СЕКРЕТНО. ПОДОПЫТНЫЙ ОБРАЗЕЦ №3».
Я вдруг почувствовала, как немеют мои конечности. Слёзы хлынули из глаз, а грудь пронзила острая боль, словно бы мне в сердце воткнули копьё.
«Всё это правда, – мелькнуло осознание происходящего у меня в голове. – Они действительно ставят в «Адвеге» опыты на людях».
Мои ноги вдруг подкосились, и я схватила Андрея за руку, чтобы не упасть.
– Маша! – воскликнул Андрей, подхватывая меня. – Тебе плохо?
Я покачала головой, заливаясь горячими слезами и не в силах что-либо ответить. Я не чувствовала рук и ничего не слышала, только грохот моего истерзанного сердца в груди.
– Пятый, – сказала я Андрею хриплым голосом. – Я пятый номер.
Спольников сразу всё понял. Он взволнованно и серьёзно посмотрел на меня, кивнул и направился к стеллажу. Покачиваясь, лучик фонарика Спольникова ускользал от меня всё дальше и дальше. Я осталась сидеть в кромешной темноте архива совсем одна, но меня уже не пугали ни темнота, ни погоня. Сейчас меня занимали другие мысли – я хотела узнать всю правду.
Я сидела, тяжело дыша, едва ли в силах двигаться. Ощущая тяжёлый груз волнения, я наблюдала, как Андрей приблизился к стеллажам и достал с полки коробку с моим номером. Ворох пыли взметнулся в воздух и Спольников скривил лицо. Он вытащил из коробки толстую картонную папку и, больше не задерживаясь, направился обратно.
Я опустила лицо, чтобы свет фонарика не попадал мне в глаза. Я слышала каждый шаг Андрея, с которым он приближался ко мне. Прошло чуть меньше минуты прежде, чем Спольников наконец опустился на пол рядом со мной.
Я вытерла слёзы и посмотрела на папку в его руках. Это была обычная плотная папка из светлого картона, в самом центре обложки был наклеен кусок белого листа с моими данными. Имя, дата рождения, группа и резус-фактор крови.
Сверху папки была поставлена большая красная печать «ПОДОПЫТНЫЙ ОБРАЗЕЦ №5».
– Открывайте, – сказала я тихо.
Андрей кивнул и открыл злосчастную папку. Я старалась терпеливо ждать, пока Спольников просмотрит содержание документов и врачебных заключений, и видела, как менялось и бледнело его лицо, пока он просматривал мою историю болезни.
– Господи, я не могу поверить, – прошептал Спольников, горящими глазами глядя в бумаги. – Твоя аллергия была действительно вылечена пять лет назад. Это те самые анализы, которые я получил в тот день, когда у тебя было распределение. Они не давали мне покоя столько времени. В администрации сказали мне, что ошиблись с бумагами, что у них случилось что-то с системой. Но это именно эти результаты.
Спольников посмотрел на меня. Его глаза лихорадочно горели на бледном лице. Он был в шоке. Нет, другое: он был в ужасе. Я тоже, но у меня едва хватало сил на какие-то эмоции. Меня воротило от всего происходящего. Мне хотелось убежать куда-нибудь в угол этого тёмного холодного зала и заснуть, и проснуться дома, в Куполе. А всё, что здесь происходило сейчас, пусть оказалось бы просто сном.
– Кошмаром, – шепнула я, морщась от острой боли, кольнувшей в висок.
– Больше пяти лет назад у тебя уже не было аллергии, – тихо сказал Андрей, снова проглядывая бумаги. – И уже был иммунитет к аллергену.
– Я могла бы уже давно быть дома, – с горечью сказала я.
Спольников сжал кулак и с силой ударил по папке. Я нервно вздрогнула, но он едва ли заметил это. Он был зол, и я это видела.
Глаза снова защипало от подступающих слёз. Некоторое время мы сидели, погрузившись в безмолвие.
– Невыносимо пытаться осознать, что все, что мы узнали – правда, – сказал Андрей, успокоившись и взяв себя в руки.
– Почему Вы с отцом думали, что лечение будет длиться тридцать лет? – задала я вопрос, который давно меня донимал. – Если я вылечилась всего за десять лет, то почему вы были уверены, что на моё лечение уйдет тридцать?
– Мы ничего не знали о вакцине, которую применяли в бункере для лечения радиационной аллергии, – сказал Андрей тихо. Я заметила, что Спольников был подавлен. – Она была разработана ещё до войны. Эта вакцина была создана почти сотню лет назад. Мы вполне допускали, что для полного излечения аллергии вполне могло понадобиться тридцать лет. Это максимальный инкубационный период, который допустим для полного поднятия иммунитета против аллергена. В каждом случае всё индивидуально. – Андрей прикрыл глаза и тяжело вздохнул. Он со скорбью посмотрел на меня. – Твой отец отправил в лабораторию «Адвеги» анализы, которые у тебя взяли. И здесь сказали, что ты совсем слаба, что тебя придется долго лечить. Максимально долго...
– Сволочи, – выругалась я, закрывая глаза. У меня дрожали губы, и мне было сложно говорить из-за кома в горле. – Вот гады... Но что было дальше? Позвольте мне взглянуть.
Андрей как-то очень спокойно, с апатичной печалью протянул мне папку. Ненавистную и бесценную папку с правдой обо мне. Я осторожно взяла фонарик и посветила на листы бумаги, скрепленные в ней. Я читала всё медленно, едва с первого раза понимая написанное. Мои пальцы почти не гнулись, и я с трудом перелистывала страницы. Спустя несколько минут, мне попалась прикрепленная выписка по сыворотке, пятый вариант которой тестировался на мне.
«Антирадиационная тестируемая сыворотка высокого уровня качества обладает слабым влиянием на организм для создания побочных эффектов. Сыворотка не является прототипом цистамина или НетРадена, создаётся не для выведения радиации из организма, а для изначального повышения иммунитета живого организма к ионизирующему излучению и мутации. Вводится подопытному образцу в течение пяти лет. По прогнозам и анализам, сыворотка будет действовать правильно только при поднятии иммунитета к излучению образца до 100 процентов. Последние четыре опыта показали, что люди разных полов, разных характеристик и разных (первой, второй) групп крови умирали при поднятии иммунитета к ионизирующему излучению в 91%, третьей – в 95%, четвертая – неизвестно. Необходим образец с четвертой группой крови, независимо от резуса».
Я нахмурилась и перелистнула ещё одну страницу, наткнувшись на ещё одно из писем Джона Райса, адресованное Сухонину. Оно было прикреплено в конце моей истории болезни. Я сразу же прочитала его:
«Сергей!
Это большая удача, что Орлов написал Вам. Его дочь Мария Орлова прекрасно подойдет для тестов пятой версии антирадиационной сыворотки. Я думаю, что Вы прекрасно понимаете, насколько долго мы не можем найти образец для опытов с четвертой группой крови. Тем более, она будет младше двадцати лет, когда мы начнем тест. Не так страшно, что она больна радиационной аллергией, но нам не стоит начинать тест, пока аллергия не будет окончательно вылечена и иммунитет к аллергену не поднимется до нужного уровня. Берите Орлову на лечение. Сначала её надо полностью вылечить, только после этого начинайте делать инъекции с антирадиационной сывороткой, берите анализы каждые три месяца, наблюдайте изменения. Сыворотка должна поднять иммунитет к радиации. Нужно узнать, насколько высоко поднимется иммунитет к радиации у подопытного образца с её группой крови. Скажите этому дураку Орлову, что его дочь сможет вернуться из карантина только через максимально долгий срок, который только возможно ему назвать, чтобы он ничего не заподозрил. Насколько я помню – не менее тридцати лет, а этого времени нам с лихвой хватит, чтобы провести опыт...»
Я дрожащей рукой перелистнула страницу. Больше ничего. Страницы закончились. Я закрыла папку и сидела, молча глядя на неё и роняя слёзы. В голове было пусто – я просто не понимала, что теперь со мной будет и как мне теперь быть. Время словно бы стало дерзко медленным. Темнота, казалось, густела в этом пыльном зале. Мне казалось, что я даже не чувствую, как дышу.
Я умираю, наверное. Минуло как раз пять лет с начала теста. Возможно, я умру прямо здесь.
– Помилуй меня, Боже,– прошептала я.
– Ты не умрёшь, – словно прочитав мои мысли, сказал Андрей. – Я уже посмотрел последние результаты анализов, ты их сдавала всего две недели назад. Твой иммунитет к ионизирующему излучению составляет девяносто два процента. Если ты ещё жива, значит, и сейчас не умрёшь. По крайней мере, от этого.
– А если иммунитет будет повышаться? – тихо спросила я, почувствовав, как меня кольнула иголочка надежды.
– Не будет, – отрицательно качнув головой, сказал Андрей.– Только, если дальше колоть эту дрянь. Иммунитет к излучению они повышают искусственно. Это не естественная реакция организма.
– То есть, если перестать её колоть, то иммунитет к радиации просто останется прежним? – спросила я, взволнованно глядя на Андрея.
Спольников отрицательно покачал головой, задумчиво глядя куда-то вперёд.
– Нет, не думаю, – сказал он, помолчав. – Скорее всего, сыворотка будет выводиться из организма с течением времени. Иммунитет тоже понизится до естественного.
Я обхватила руками свои худые плечи, поёжившись от прохлады, царящей в архивном зале. Несмотря на гнетущую обстановку и отравляющую меня тоску, мне стало лучше.
– Может проявиться что-нибудь после пяти лет вкалываний мне этой гадости? – спросила я, едва дрожа. Я глядела на свои острые колени, торчащие под подтёртыми джинсами.
– Не могу сказать об этом что-либо точно, – произнёс Андрей хрипло. – В папке было написано, что побочные эффекты от тестирования сыворотки могут быть, но вероятность этого мала. Если за пять лет они не проявили себя так, что мы бы их заметили, то у тебя есть хороший шанс.
– Надеюсь на это, – прошептала я, вытирая слёзы. – И зачем им всё это? Неужели возможно создать лекарство, способное защитить от влияния радиации?
Андрей провел рукой по светлым волосам.
– Не знаю, – сказал он мрачно. – Честно говоря, это безумие. Маловероятное безумие. Но это всё теперь не так важно. Мы узнали то, чего нам необходимо было узнать.
– Что же нам теперь делать? – спросила я, измученным взглядом впиваясь в Андрея.
– Нам надо бежать, Маша, – сказал он, серьёзно глядя на меня. – Выбраться из «Адвеги» вместе с этой папкой и отправиться в Купол к Соболеву. Передать ему всю информацию, рассказать всё, что мы знаем ему и твоему отцу.
Меня вдруг снова как будто бы ударило что-то, но только теперь что-то сладостно-обнадеживающе.
Бежать из «Адвеги»! В Купол! К папе…
– Но как мы сможем сбежать? – спросила я.
Андрей поднялся и подал мне руку, помогая мне встать на ноги. Он забрал папку и спрятал её за пазухой.
– Я думаю, что это не так просто осуществить, – сказал он, освещая фонариком проходы между стеллажами. – Но вполне возможно.
***
Покинув архивный зал и медицинскую часть, мы с Андреем поспешили добраться до жилых помещений бункера. С того момента, как я нашла письмо на столе Сухонина прошло всего полтора часа, хотя мне казалось, что минула целая ночь.
– Нам, кстати, здорово повезло. Сегодня у Сухонина какая-то важная встреча, – сказал мне Спольников. – Скорее всего, он вернется с неё не раньше полуночи.
– Откуда Вы это знаете? – удивленно спросила я, глядя на Андрея.
Он уже переоделся, после того, как зашел в свой кабинет в медчасти и выглядел куда лучше, чем чуть ранее.
– Я зашел к Арине отдать ей пропуск. К счастью, она была занята срочным поручением, поэтому обошлось без…кхм…– Андрей прочистил горло. – В общем, обошлось без долгих разговоров. Я спросил, не искал ли меня управитель, но она сказала, что Сухонин сегодня задержали какие-то важные дела в канцелярии, и он освободится не раньше, чем через два часа.
– Интересно, что это за дела такие?...– задумчиво спросила я, пытаясь это как-то связать с его скверной деятельностью.
– Не знаю, – едва заметно пожав плечами, ответил Спольников. – Но это здорово сыграло нам на руку. Маша…– Андрей остановился и посмотрел на меня. Я напряженно уставилась в ответ. – Сейчас тебе нужно идти в свою комнату и быстро собирать вещи. Я зайду за тобой буквально через пятнадцать минут, и мы сразу отправимся к выходу из бункерного комплекса.
– Но мы же не сможем просто так выйти отсюда, – неуверенно возразила я. От одной мысли, что я уже совсем скоро окажусь на свободе, моё сердце трепетало в груди, словно птица. – Наверняка там всё охраняется.
– Аварийный выход уже давно не охраняется, – сказал Спольников. – Он спрятан за семью замками. Но оттуда у нас есть шанс выбраться, так как у меняесть допуск к нему. Когда я пришел в «Адвегу» надолжность младшего медицинского сотрудника, Рожков в обязательном порядке показал мне запасной выход и рассказал об эвакуации жителей в чрезвычайном случае. Соблюдая правила, мне приходилосьвсе эти годы таскать с собой пропускную карту. Видимо, не зря, – усмехнулся Спольников. – Так что мы сможем там пройти, если будем очень осторожны.
– Хорошо, – не скрывая облегчения, ответила я. – Тогда я жду Вас.
– Пятнадцать минут, – сказал Андрей, пронзительно глядя на меня.
Я кивнула. Спольников развернулся и направился в обратную сторону, а я поспешила в свою комнату.
***
Я вошла в свою каморку, закрыла дверь и, включив маленькую лампу, несколько секунд тупо глядела в стену. В голове мелькнул образ папы. Нет-нет, мне нельзя медлить. В одну секунду я сорвалась с места. Стараясь действовать как можно тише, дрожащими руками я выдвигала ящики старого комода, вытаскивала из них всё, что могло мне понадобиться, и кидала на кровать. Перепачкав руки в пыли, я достала из-под кровати большой кожаный рюкзак, в который отец когда-то давно сложил мои вещи для переезда в «Адвегу».
Первым в рюкзак отправился мой плеер, который подарил мне Крэйн. Затем я схватила с кровати свои старые джинсы и выцветший зелёный свитер и тоже поспешила закинуть их в рюкзак, туда же полетели и другие вещи, которые казались мне жутко нужными. Помимо одежды я сгребла в сумку ещё кучу вещей, половина из которых, по сути, была самым настоящим хламом. За секретером у меня был тайник. Расцарапав все руки, я неаккуратно открыла его и вытащила оттуда серебряный брелок в виде волка, который мне подарил отец ещё в те времена, когда я жила в Куполе.
Наконец, я поняла, что все, что мне может понадобиться, я уже собрала. Я приподняла рюкзак – мне он показался жутко тяжелым, хотя место там ещё было. В любом случае, сейчас это неважно, тащить я его точно смогу. Я глубоко вздохнула, чтобы хоть немного успокоиться. Немного пораскинув мозгами, я решила написать Насте письмо.
Я должна была рассказать ей правду хотя бы в двух словах. Я открыла секретер, достала мятый тетрадный лис и быстро набросала письмо, в котором кратко рассказала обо всём, что я сегодня узнала. Дописав письмо, я сложила его и убрала его в карман. Я не знала, поверит ли мне Настя, но я надеялась на это всем сердцем.
Тяжело вздохнув, я закрыла секретер и приблизилась к кровати. Я боялась за своих друзей из бункера, и я надеялась, что Настя примет правильное решение в сложившейся ситуации, ведь кто знает, что захочет Сухонин сделать с кем-нибудь из жителей завтра. А предупреждён, значит вооружен.
Я села на кровать и выключила в комнате свет. Андрей знает, что я здесь. Я ему открою, когда он придет, а другим лучше не обнаруживать свое местонахождение.
Я сидела под рассеянным светло-голубым светом от часов, глядя в одну точку на двери. Внутри меня холодными волнами перекатывался страх, нервы были беспредельно напряжены. Я перевела взгляд на круглый циферблат: через пять минут Андрей уже должен быть здесь. Я вдруг поняла, насколько ужасно себя чувствую. Слабость разморила всё тело, руки едва двигались. Я медленно опустилась на кровать и прилегла в обнимку с рюкзаком, закрыв глаза.
Усталость давила на меня тяжелым грузом. Спать было нельзя, я это прекрасно понимала, да и вряд ли бы я смогла заснуть. Просто я должна успокоиться.
Мне снилось что-то серое, волнообразное, расползающееся по полу моей маленькой комнатки. Я сидела на кровати и смотрела на эту гадость. На мне была лишь тоненькая ночнушка, и я дрожала от холода, глядя на то, как это расползающееся вещество блестело под светом маленькой настольной лампы. Неизвестная субстанция переливалась, словно жирное тело какого-то существа и словно бы искала меня. Мне хотелось убежать, но я боялась слезть с кровати, потому что могла наступить на эту гадость. Я подняла взгляд, осознав, что в комнате никого нет.
Понимание этого погрузило меня в ледяной ужас, пробравший меня насквозь.
Как-то неожиданно свет в комнате мигнул. Я опустила глаза и вздрогнула. Блестящее серое вещество, напоминающее ртуть, начало шипеть. Я обхватила колени руками и закрыла глаза, содрогаясь от страха. Когда я их открыла снова, на полу моей комнаты ничего не было. Помедлив две минуты, я спустила ноги на холодный пол, ожидая, что в любую секунду на меня может наброситься эта тварь. К моему счастью, ничего подобного не произошло. Я поспешила выбраться из комнаты в коридор бункера. Тут воздух был таким сухим, что я едва могла дышать. Перед глазами всё расплывалось, и холод был таким невыносимым, что мне хотелось выть. Я двигалась, так медленно, словно бы воздух был слишком густым и задерживал меня.
Босые ступни совсем замёрзли, а я всё шла и шла по длинным коридорам жилых помещений, заглядывая в пустые комнаты огромного, бесконечного бункера. В комнатах никого не было, но все вещи лежали так, словно бы их оставили здесь, не успев забрать с собой. Мне было страшно. Складывалось впечатление, что все очень торопливо ушли, и я осталась здесь совсем одна.
Я шла всё дальше и дальше, оступаясь и чуть не падая, вытирая слёзы и кусая губы. Горло на куски резал острый ком колющихся рыданий. Я слышала, как стучит моё сердце, слышала, как мои шаги отражаются от темных стен, как где-то капает вода и как привычно жужжат лампы над головой. В одно мгновение я замерла на месте, почувствовав чьё-то дыхание прямо позади себя. На меня давила тяжелая пустота и ужас, я всё стояла и смотрела в стену расширившимися от страха глазами. Передо мной всё смешалось, тени расползлись страшными изображениями и пятнами в углах коридоров и на шершавых стенах. Я чувствовала чьё-то дыхание на шее, непривычно тёплое, тяжёлое. Мне было страшно, так страшно, как не было никогда в жизни.
