Текст книги "Газета Завтра 299 (34 1999)"
Автор книги: "Завтра" Газета
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
С чего бы это глава группы Александр Смоленский так задружил с АПР? Одно дело – кредитовать аграрный сектор, но пустить к себе на квартиру партию – согласитесь, совсем иной коленкор.
Ситуацию слегка прояснил заместитель председателя совета директоров СБС-АГРО Юрий Трушин, заявив на недавнем кустовом совещании АПР, что их банковская группа поддержит на предстоящих в 1999 году парламентских выборах избирательное объединение “Аграрная партия России” (“Интерфакс-АиФ” № 47, 1998 г.),
Данное заявление Трушина было сделано глубокой осенью девяносто восьмого. То есть в разгар финансового кризиса, когда СБС-АГРО, как и другие банки, спекулировавшие на ГКО, горел синим пламенем и остро нуждался в стабилизационном кредите от правительства. Ему пошли навстречу. В ответ на любовь Кулика СБС-АГРО полюбил Аграрную партию, и та получила не только прекрасный офис, но и возможность расширить аппарат, а также увеличить объем и тираж ее газеты “Российская земля”.
Любовь вице-премьера Кулика к родной партии, вероятно, проявлялась не без санкций премьера Примакова. Отсюда и произошел новый курс руководства АПР: мы пойдем на выборы с теми, с кем будет Примаков.
Решение о вхождении Аграрной партии в блок “Отечество—Вся Россия” в ее правлении было принято 17 голосами “за” и 6 “против” (всего в правлении – 38 человек). С этим решением не согласились 17 депутатов-аграриев в Госдуме. Отвергли его и в целом ряде местных отделений АПР. Вот резолюция от 19 августа внеочередной конференции Алтайской краевой организации Аграрной партии:
“Считать главной задачей АПР сохранение и укрепление Народно-патриотического союза России, выступление на выборах в Государственную думу 3-го созыва единым блоком с КПРФ и другими участниками НПСР.
Осудить практику определенной части центрального руководства АПР, которая келейно приняла решение по стратегическому для партии вопросу, каким является ее вхождение в блок “Отечество – Вся Россия”. Учитывая позицию председателя АПР Н. И. Лапшина, поставить на съезде вопрос о смене руководства партии”.
Еще более гневную резолюцию на сей счет приняла Краснодарская краевая организация АПР:
– Осудить решение правления как граничащее с предательством интересов тружеников села.
– Выразить недоверие членам правления, принявшим это решение.
– Призвать съезд АПР решить вопрос о создании блока левых патриотических сил на базе АПР и КПРФ, то есть блока “За победу!”.
Судя по всему, набивать привлекательность мумии Примакова в блоке Лужкова—Шаймиева будет не Аграрная партия, а кучка барышников, торгующих ее именем.
Николай АНИСИН
Дешёвая детская кровать трансформер 4
[Закрыть] в магазине Baby-Stock
ЗАВОЕВАТЬ УЛИЦУ! (Председатель Тульского совета рабочих Вячеслав РЕГУЗОВ отвечает на вопросы корреспондента “Завтра” Дмитрия ЯКУШЕВА)
Дмитрий ЯКУШЕВ. В конце июля наша газета рассказала о борьбе рабочих за свои права в двух тульских городах. Вы, Вячеслав Михайлович, не раз бывали на машзаводе в Ясногорске, где трудовой коллектив выставил вон старую, проворовавшуюся администрацию и установил свой контроль над новой. Вы первым из политиков приехали на электромеханический завод в Кимовск, когда там вспыхнул бунт. Вы постоянно поддерживаете контакт с тульскими шахтерами, когда они устраивают акции протеста. Скажите, какова цель вашей деятельности в трудовых коллективах? С чем вы туда идете и чего хотите добиться?
Вячеслав РЕГУЗОВ. На большинстве предприятий нашей области положение у людей труда отчаянное. Им часто просто нечего есть. Но все они выросли при советской власти, при которой не было голода. И теперь, оказавшись в полной нищете, они растерялись, стали похожи на беспомощных детей, не знающих, что делать и как себя вести. У меня же и моих товарищей есть опыт борьбы за выживание. Мы начали бороться давно и давно поняли, что сегодня никакой хороший начальник не придет к нам и не поможет, что рассчитывать нужно только на себя.
Поэтому мы пытаемся поднять людей, объясняем им, что нельзя давать себя унижать, нельзя позволять вытирать о себя ноги. Когда человека ставят в положение, подобающее только животному, у него есть два выхода: или восстать, или действительно превратиться в животное. Мы помогаем людям преодолеть свой страх, сделать первый шаг.
Рабочие сами не знают, какой силой обладают. Ведь они объединены в многотысячные коллективы. Когда они начинают действовать организованно, то способны горы свернуть. А знаете, как люди преображаются, когда почувствуют свою силу, когда добиваются чего-то, заставляют сильных мира сего считаться с собой, уважать себя. Это уже совсем другие люди, у них уже нет безысходности в глазах, они полны энергии, они и сами себя начинают уважать. С этими людьми уже можно идти в бой, они уже ощутили вкус борьбы и сладость победы, пусть пока небольшой. Где люди поднялись на борьбу, там, кстати, и пьянства меньше. Например, в Ясногорске, когда рабочие дружины контролировали завод, там сами рабочие пресекали всякие попытки к пьянству.
Совсем другая картина там, где люди покорились обстоятельствам. Пришел мужик домой без зарплаты, там голодные дети, а он ничего сделать не может. Идет униженно просить у директора, а тот его посылает куда подальше, и при этом еще добавляет, что он быдло. Такой человек сломан, раздавлен, ему бы только выпить и забыться.
Научить людей бороться, дать им возможность почувствовать свою силу, помочь им вернуть человеческое достоинство – вот наша задача, с этим мы и идем к людям.
Д.Я. Вам лично удалось выдавить из себя раба. Как это произошло?
В.Р. До 91-го года я политикой не интересовался, в КПСС никогда не состоял. Жизнь вполне устраивала. Получил двухкомнатную квартиру, купил машину, по выходным с семьей выезжали отдыхать, хватало денег и к морю съездить.
Реформы Ельцина начались, когда я работал на оружейном заводе оператором обрабатывающего центра. Мы делали казенники для корабельных пушек. Бригада наша состояла из 12 человек, все с высшим или средним техническим образованием. Но не стало заказов, не стало и зарплаты. Все разошлись кто куда. Я пошел работать обычным сверловщиком на Тульский металлургический комбинат. И тогда уже решил, что нельзя сидеть сложа руки, надо идти в политику и менять нашу жизнь.
В конце 91-го я побывал на митингах в Москве и потом попросил корреспондента «Правды» по Тульской области свести меня с какой-нибудь борющейся организацией. Он дал мне адрес, и я пришел. Захожу в комнату: там прокурено, стоит мат в три этажа, мужики что-то горячо обсуждают. Ну, я сразу же понял, что это свои. Так я попал в РКРП. Тогда, после запрета КПСС, РКРП была единственной массовой действующей коммунистической партией. Через некоторое время меня избрали секретарем по рабочему движению тульского обкома РКРП.
В сентябре-октябре 1993 года я был у Дома Советов. Вступил в Особый полк охраны ВС. Всё ждал, когда же, наконец, дадут оружие. Если бы лидеры были решительнее, то мы могли бы победить. В такие минуты нужна смелость, и только смелость. Можешь решительно действовать – можешь победить. В этом я потом убедился на собственном опыте.
В 94-м году администрация АО «Тулачермет», где мне тогда пришлось работать, наняла частную охрану, возглавляемую уголовником. Они принялись постоянно избивать рабочих. Администрация на это смотрела сквозь пальцы. Видимо, им было выгодно, чтобы людей запугали. Запуганными легче управлять. Я много выступал по этому поводу, и рабочие избрали меня председателем профкома ремонтно-механического цеха. Мы тогда начали активную борьбу против этой службы безопасности. В результате наиболее активные экзекуторы были уволены с завода, а некоторые даже попали под суд. Избиения прекратились.
С тех пор пришлось заниматься не только своим заводом. Организовывал сбор помощи для бастующих шахтеров шахты Никулинская, участвовал в голодовке шахтеров «Подмосковной». В 1997-м организовали совет рабочих Тулы, который избрал меня своим председателем.
Д.Я. Я лично был на многих съездах рабочих и видел, что рабочих там почти нет. Да, создаются структуры, называемые рабочими, но заполняют их разного рода партийные активисты, а не реальные рабочие лидеры, представ– ляющие свои коллективы. Каков ваш Тульский совет рабочих? Действительно ли это рабочая организация, или просто красивая вывеска, за которой ничего нет?
В.Р. Я сам был на таких съездах и видел, какое жалкое впечатление они оставляют. Дело в том, что реальное рабочее движение в России только– только появляется. Многие так называемые рабочие структуры были созданы еще до появления рабочего движения. Сейчас эти структуры постепенно начинают наполняться реальным содержанием. Рабочие ищут политические организации, через которые возможно выражать свои интересы.
Что же касается нашего тульского совета рабочих, то мы его создали только в 1997 году, когда в такой организации появилась не выдуманная потребность. Совет объединил активистов с различных тульских заводов. Большинство членов нашего Совета беспартийные, но есть и члены РКРП и КПРФ. Наш Совет оказывает помощь рабочим различных предприятий, борющихся за свои права. Мы помогали рабочим «Тулалифт», завода «Штамп», шахтерам, рабочим Ясногорского машиностроительного завода.
Д.Я. В чем конкретно состоит ваша помощь?
В.Р. Когда рабочие на том же Ясногорском машзаводе выкидывали директоров, опечатывали заводоуправление, создавали дружины, мы писали листовки, выступали на митингах, собирали деньги и продукты, организовывали пресс-конференции и письма поддержки борющимся рабочим от других коллективов, через некоторых депутатов в Госдуме бомбардировали администрацию Тульской области запросами. В этом, собственно, и заключается наша помощь. Сам факт, что к людям кто-то пришел, что они не одни, уже является помощью.
Рабочим «Тулалифт» мы помогли создать свой независимый профсоюз. Оказываем юридическую помощь. Денег на юристов у нас, конечно, нет, но кое в чем мы и сами уже поднаторели. Одним словом – боремся.
Д.Я. Вы сказали: рабочее движение только-только зарождается. Почему оно сейчас возникает, каковы его перспективы, каковы сильные и слабые стороны, на кого оно ориентируется?
В.Р. Как только наше общество разделилось на хозяев и наемных рабочих при самых диких формах капитализма, перед большинством рабочих встал вопрос: либо умереть, либо начать бороться.
Но в стране произошла деиндустриализация. Трудовые коллективы были разрушены. Семьдесят лет советской власти отучили людей от борьбы за свои права.
И потому до сих пор рабочие действовали стихийно, не сознавая причин своих бед, не понимая, что и как нужно менять в обществе. Сейчас идет процесс поиска форм борьбы и осознания целей. Мы пытаемся вносить сознание в рабочее движение. Наша программа проста. Собственность: заводы, фабрики, трубопроводы,– должна принадлежать всему обществу, а не отдельным лицам. А для этого нужна власть. Поэтому рабочее движение не может быть вне политики, это политическое движение. Цель же политического движения – власть.
Д.Я. Для решения подобной задачи рабочему движению нужны политические организации. В какой степени сегодняшние патриотические партии и движения оппозиции выражают интересы рабочих? Смогут ли они повести за собой нарождающееся рабочее движение?
В.Р. Прежде всего меня не устраивает в нынешней оппозиции явный перекос в сторону парламентских форм борьбы. В итоге у нее сегодня есть и губернаторы, и депутаты, но нет ни одного вождя улиц. Получается салонная борьба за интересы народа, оторванная от самого народа.
Соединение с набирающим силу рабочим движением было бы спасением для оппозиции. Вопрос только в том, хочет ли она спасаться, хочет ли она по-настоящему бороться за власть. Складывается впечатление, что лидеры оппозиции боятся массового народного движения. Действующим народно-патриотическим партиям и движениям нужна свежая кровь, нужна подпитка от масс. Их вожди заплесневели, сидя в Думе.
Посмотрите, вот мы, члены тульского совета рабочих, просто приходим к проходной с нашими листовками, газетами и даже и без всего, просто с вопросами: что у вас происходит, чем помочь? И сразу же завязывается разговор, собираются люди, происходит знакомство с активистами предприятия. Можно начинать совместную работу. Люди сегодня ждут, чтобы к ним пришли, но пришли не просто с призывом «голосуйте за нас», а пришли с помощью, с искренним участием. Если оппозиция не идет в народ, не подымает его, не пытается повести его за собой, то она вырождается. Мало говорить с трибуны правильные слова, люди уже не верят никаким словам, надо идти к людям, бороться вместе с ними, доказывать делами свою оппозиционность.
Ведь в рабочем движении сегодня огромный потенциал. В том же Кимовске или Ясногорске все жители так или иначе имеют отношение к заводу. Представьте, если бы туда приехал депутат и попытался бы помочь людям. Это ерунда, что депутат не может помочь. Еще как может. Один приезд человека со стороны является помощью. Знаете, как люди поднимаются, когда видят, что они не одни? Поднять людей на борьбу, прикрыть их своим депутатским мандатом – это уже большое дело. А когда люди начинают бороться: бастовать, выходить с требованиями на улицу, запирать своих директоров, то, как правило, средства для них находятся. Вот буквально недавно тульские шахтеры решили устроить поход на Москву, так тут же правительство нашло для них какие-то деньги. Представьте, что поход на Москву организовывала бы оппозиция, а не профсоюзы, что лидеры оппозиции были бы вместе с рабочими, взявшими в заложники своего директора. Такую оппозицию не просто поддерживали бы 20%, ее бы любили, лидеры этой оппозиции были бы народными героями, за ними бы шли и в огонь и в воду. Такая оппозиция смела бы любой режим.
Оппозиция нуждается в обновлении, в новых лидерах. Процесс этот идет. Моя партия, РКРП, сегодня много работает с рабочим движением. Есть много разных независимых групп, нацеленных на рабочее движение. Уже существует целая сеть независимых профсоюзов «Защита». Есть опыт перекрытий дорог, захвата директоров и целых заводов, забастовок. Есть лидеры, появившиеся в этой борьбе.
Рабочим нужна партия, которая жила бы с ними одной жизнью, росла бы из цехов, курилок, проходных. Рабочая партия может родиться только в борьбе: в забастовках, перекрытиях дорог. Там проявятся настоящие лидеры. Они, кстати, будут необязательно из рабочей среды. Идите на заводы, помогайте людям, боритесь вместе с ними, отдайте им свои знания – и вы станете рабочим лидером, завоюете любовь людей. Стихийно возникающее рабочее движение крайне нуждается сегодня в помощи интеллигенции, способной помочь организоваться, четко выработать цели, сформулировать идеи. Но такой интеллигенции, которая способна пожертвовать благополучием и сытым покоем, увы, не видно.
Если сегодняшняя оппозиция сможет найти в себе силы, чтобы измениться в этом направлении, стать не только оппозицией в парламенте, но и оппозицией на улице – замечательно, нет – тогда на ее место придет новая оппозиция. Кстати, оппозиция 91-93-х годов было сильна улицей. И в 93-м она могла победить. Сейчас это качество утеряно.
Д.Я. А почему оппозиция потеряла улицу и как можно ее вернуть?
В.Р. Прежде всего изменилась структура общества, появились четко выраженные классы со своими интересами. Чтобы сегодня владеть улицей, мало объявлять митинги по любому поводу. Необходимо работать в коллективах, т.е. организовывать акции протеста. Нужно более четко выражать интересы своей социальной группы. Если вы оппозиция ограбленных, униженных и оскорбленных, коих сейчас подавляющее большинство, то они должны это чувствовать.
Вот газета «Завтра» писала о конфликтах в Кимовске и Ясногорске. Так в обоих этих городках красные мэры, и оба выступали против рабочих. Естественно, возникают недоверие, разочарование, которое, к сожалению, переносится на всех коммунистов. Не случайно рабочие Ясногорска пытались найти помощь в Москве у Явлинского, правда, безрезультатно.
Чтобы обновиться, завоевать улицу, оппозиция должна решительно поддерживать все радикальные акции протеста. Швырнули ребята в придворного киношника помидором, так оппозиция должна бы дать им хорошего адвоката, начать активно выступать в их поддержку, формировать в их пользу общественное мнение. Но, увы, этого не происходит.
Д.Я. Впереди выборы в Госдуму, будете ли вы в них участвовать?
В.Р. Обязательно. Меня выдвинули рабочие Ясногорска, и я обязательно пойду на выборы. Я знаю, что по стране будет выдвигаться еще целый ряд рабочих лидеров: в Выборге, Тутаеве, Астрахани и других местах. Если хоть кто-то пройдет – замечательно.
Я знаю, что будет тяжело. В бой идут денежные мешки. Я же нищий. У меня нет поддержки местных властей. Нет денег на бензин. Чтобы издать раз в месяц газету тиражом 3 тысячи экземпляров (а у тульского совета рабочих есть своя газета), надо проехать по заводам – пускаем шапку по кругу. И все равно мы будем биться, и будем так биться, что мало не покажется. Сдаваться богатым не собираемся. Уверен, что сейчас у нас есть шанс на победу, потому что появилось движение, появились трудовые коллективы, готовые бороться. Причем бороться вопреки указаниям своих директоров.
Я иду в Думу с четкой программой создания организационно-методического центра по рабочему движению. Цель центра – оказание помощи рабочим коллективам, организация и координация действий. На депутатскую зарплату возможно будет содержать нескольких инструкторов.
Но в любом случае выборы – лишь эпизод в жизни. Мы будем бороться и после выборов, как бы они ни закончились. Рано или поздно мы обязательно победим, и у нас будет новая Россия, Россия для рабочего человека.
Авиабилеты в Красноярск 5
[Закрыть] .
ДОЛГОЕ ЭХО КАВКАЗСКОЙ ВОЙНЫ
Вот уже две недели на границе Чечни и Дагестана гремит война. Вновь в русские города и поселки «черные тюльпаны» везут скорбный цинк «груза 200». Две недели назад, не стесняясь никого, охмелев от собственной безнаказанности, отряды «мясника» Хаттаба и «гинеколога» Басаева ворвались в Россию, как когда-то врывались сюда орды монголов, крымчаков, ногайцев. И этот кровавый поход поставил последнюю точку в трехлетнем безумии, именуемом «политикой умиротворения», которую ровно три года тому назад навязали России политические авантюристы Березовский, Лебедь, Рыбкин и их кремлевский хозяин Ельцин. Три года назад убогий, как танковый трак, но возомнивший себя кандидатом в цари Лебедь выламывал русским генералам руки, брызгал слюной, стучал кулаками, требуя остановки операции по очистке Грозного, от вероломно ворвавшихся туда боевиков. Одним махом сдавал обалдевшим от изумления Басаеву и Масхадову города и районы Чечни, играл с ними в шахматы, а в десяти шагах за стеной, на улице лежали трупы русских десантников, павших и растерзанных без подкрепления, которому было приказано выполнять условия «перемирия». «Нормальный мужик,» – сказал тогда о Басаеве Лебедь, – «с ним можно договориться!»
Так конструировалась эта война. А потом были бесконечные вояжи юркого, как свежеобрезанный цадик, Березовского. Таинственные договора, прокладки каких-то труб, запуски каких-то скважин и перегонных заводов. «Нефть привяжет Чечню к России,» – радостно вещал Березовский, – «война исключена. Труба сделает Чечню мирной автономией!»
И вот теперь басаевские батальоны на деле демонстрируют цену словам Лебедя и Березовского, Рыбкина и Ельцина. Блеф закончился большой кровью. Но все так же у власти в России находиться «чеченская партия». В фаворе Березовский, губернаторствует Лебедь, на местах банкиры – хранители золотого запаса Чечни, депутаты, готовые по команде хозяев броситься на защиту «права маленького, но гордого народа на самоопределение и независимость». Нервно ожидают отмашки «сверху» верные боевикам журналисты, газеты и целые видеоканалы. И кажется, что все повторяется снова. Драма, кровь, предательство, поражение…
Но все же происходящее сегодня в Дагестане не укладывается в столь привычные нам по прошлой войне лекала. Не слышно победных реляций боевиков, не торопятся их вывести на телеэкраны вчерашние друзья и покровители, во фронтовых сводках все чаще мелькает незнакомое слово «ополченцы». Мы вглядываемся в лик этой войны и пытаемся понять, что принесет нам она. Очередное горькое поражение, унижение и потери или военную удачу, надежду на перелом ситуации, остановку процесса отторжения Кавказа от России…
Рассказывает подполковник Валерий Черников:
Странный мы все-таки народ. Три года все дружно твердили о том, что в Дагестане вот– вот вспыхнет война. Два года чуть ли не ежедневно вдоль границы с Чечней шли мелкие стычки. Как минимум с весны стала наблюдаться концентрация чеченских боевиков вдоль границы с Дагестаном. И что же? Да ничего. Война как всегда началась «внезапно» и «неожиданно». Просто злость берет от тупости и убогости нашего политического руководства. От их ханжества и трусости. Где там этот красноярский урод с генеральскими погонами? Что он там говорил в августе 96-го об окончании «столетней войны» между Россией и Чечней? Какие песни пел о наступившем «мире и добрососедстве»? Его бы сыновей сейчас сюда на «передок», что бы папочка по достоинству оценил свои политические таланты. Или дочку Абрамыча в ростовский морг трупы обмывать отправить, чтобы папе рассказала об успехах его «кавказской политики»…
Игры в «суверенитет и независимость» бандитских анклавов, политика их «умиротворения», «задабривания» и «уступок» теперь отливаются нам кровью наших солдат.
"На Северном Кавказе горит пожар, который может иметь непредвиденные последствия для дальнейшего существования Российской Федерации. Если же Кремль разыграет антиисламскую карту, чтобы раздавить сепаратистов, то мятеж может вспыхнуть и в других мусульманских регионах. Если же Москва не подавит мятеж, то примеру Чечни и Дагестана могут последовать другие северокавказские республики и провозгласить независимость”. («Рейнише пост», ФРГ)
Впрочем, нашим генералам тоже нечем хвастаться. К войне мы как всегда оказались не готовы. Впечатление такое, что об опыте двух лет войны в Чечне мы забыли уже через полгода после вывода войск. Так и не была создана боеспособная группировка. Вместо единого мощного силового кулака – жалкая цепь приграничных блокпостов, охраняющих самих себя жидких гарнизонов и укомплектованных кое-как трех бригад. Двух армейских и одной “вэвэшной”. Вдобавок укомплектованные лишь на 45– 60 процентов. При этом взаимодействие между местным МВД, армией и внутренними войсками отсутствовало как таковое. Каждый здесь был сам за себя. Техника и вооружение – допотопные. Выходившие все сроки и ресурсы. Снабжение из рук вон плохое. Особенно топливом и амуницией. Граница фактически на распашку. Минировать ее и вести контрпартизанские операции силами спецназа запрещали – мол, чтобы не спровоцировать «чеченскую сторону» и «местное население». Интересно, а что забыло «местное население» в приграничных лесах, где кишмя кишат боевики и где любого «не моджахеда» ту же утянут в зиндан на продажу?..
Так все это и началось.
«…Федеральная власть была абсолютно не заинтересована в решительных и эффективных действиях по стабилизации ситуации в одном из наиболее взрывоопасных регионов России. Слова экс-премьера Сергея Степашина о том, что чеченская ситуация 1994—1996 годов больше не повторится, не соответствуют действительности и являются лишь благими пожеланиями частного лица». (Комментарий БиБи Си)
Рассказывает подполковник Валерий Черников:
Самыми тяжелыми были первые двое суток. Во-первых, неразбериха дикая. Никто ничего не знает. Слухи один хуже другого. Настроение от панического до истерично-героического. Конечно, был страх. Особенно мы опасались, что усиленно нагнетаемые чеченской пропагандой слухи о «полной поддержке исламской революции» местным населением и МВД окажутся правдой. Случись такое, и нам, конечно, было бы больше нечего здесь делать. К счастью, народ здесь оказался по большинству своему трезвомыслящим. Жизнь здесь не сахар, но по сравнению с ичкерийским адом – рай. Пенсии, пособия, свет, пусть клановородовая, но законная власть. За чечиками пошли только те, кто рассчитывал на их штыках подняться и разбогатеть. Реально нигде их хлебом-солью не встретили. Мы профильтровали жителей бежавших из захваченных сел. Рассказы примерно одинаковые: Спали. Под утро стрельба. Чеченцы напали на отделение милиции (блокпост). Захватили. Утром всех собирали и объявили, что «освободили из-под русского гнета». Далее – где как. Где глотки резали воевавшим против них милиционерам, где солдат пленных расстреливали, где «миловали» тех, кто без боя сдался. Обычно человек семь-восемь с села тут же сами зеленые повязки цепляли и с оружием гордо расхаживали. Десятка полтора-два просто обьявляли мобилизованными. Выдавали им автоматы и назначали «амира» из пришлых боевиков с правом казнить и награждать. А потом все трудоспособное население отправляли рыть окопы и блиндажи…
Но это мы потом узнали. А в первые часы бардак был конкретный. То приходит сообщение, что больше ста пограничных сел взято, то докладывают, что боевики пошли пробивать коридор на Карамахи, то вообще докладывают, что колонны идут на Махачкалу. На стороне боевиков была полная инициатива. В общем, начало у нас как всегда было «за упокой»…
Что спасло ситуацию? Наверное, все же то, что войну ждали. Пусть и готовились к ней кое-как, но ждали. «На всякий случай» готовили планы отражения нападений «крупных» банд, рыли дополнительные блиндажи и линии окопов, буквально по капле наращивали боекомплекты и запасы ГСМ. На свой страх и риск разведывали прилегающие к блокпостам и заставам территории, определяли наиболее опасные, с точки зрения прорыва, места. Выставляли «не законные» минные засады. Да и попривыкли здесь за эти месяцы к напряжению «горячей» границы. К обстрелам и нападениям. Поэтому когда началось чеченское вторжение, то большинство частей, гарнизонов и блокпостов стали крепостями. А штурмовать крепости боевики не привыкли.
Для многих полной неожиданностью стало и массовое сопротивление дагестанцев. Боевики в первые часы могли взять не двадцать сел, а на порядок больше, если бы на подходах ко многим из них их не встретили огнем ополченцы. Сегодня о них по-разному говорят. Не простое отношение и к раздаче оружия местному населению, но мой опыт этих двух недель позволяет сделать некоторые выводы. Стойко, пусть и не очень умело воюют местные ополченцы. Они костяк народного сопротивления. Дагестанец, когда он защищает свой дом, свой род – отчаянный храбрец и честный воин. Но за пределами своих родовых земель эти качества ослабляются. «Приезжие» ополченцы, приехавшие сюда из других районов, больше петушатся, менее дисциплинированны и куда более робки, чем местные. Таков менталитет кавказцев, и с ним надо считаться.
Дагестанское руководство сейчас требует для своих ополченцев тяжелое вооружение, но думается, что делать этого не стоит. Лучше включать дагестанское ополчение в состав сводных боевых групп, где есть и армейцы и “эмвэдэшники”. Собственно, так оно сейчас и есть. Такая форма вполне зарекомендовала себя.
Говоря о наших войсках, позволю себе несколько наблюдений. У частей, расквартированных здесь, за эти месяцы сформировалась своеобразная «крепостная» психология – установка на оборонительный характер ведения боевых действий. Робость перед маневренной войной, использованием тактики проведения специальных операций, боевыми действиями ночью. Поэтому в первые дни было непросто организовывать наступления этими частями. Преодолеть «крепостную» психологию этих частей не удалось до сих пор. Впрочем, этот недостаток несколько компенсируется их стойкостью и привычкой жить под огнем, адаптацией к опасности. Куда более раскрепощено и инициативно действуют прибывающие сюда части спецназа, ВДВ и подразделения усиления из России. Особенно части воспряли духом, когда были резко усилены тяжелой артиллерией и фронтовой авиацией, чьи удары особенно чувствительны для боевиков.
Хроника войны: В Махачкалу прибыл отряд Мурманского ОМОНа из 50 человек. По пути в Дагестан самолет, доставлявший омоновцев, принял на борт также два отряда из Сыктывкара и Нижнего Новгорода. Отряд поступил в распоряжение МВД Дагестана и взял под охрану здание министерства внутренних дел республики. 450 человек из состава 32-й Ульяновской бригады воздушно-десантных войск направлены сегодня в Дагестан.
МНЕНИЕ ГЕНШТАБИСТА:
Самое сложное в нынешней ситуации не сорваться очередной раз в систему «давай! давай!», когда политикам в Москве и Махачкале хочется как можно быстрее отрапортовать о разгроме боевиков, и начинается дикое давление на военное командование с требованием «взять», «выдавить», «разгромить». Именно это чаще всего приводит к неоправданным потерям. Вести сегодня войну людьми, относится к потерям по принципу «мамки новых нарожают!» преступно. При всем критическом нашем отношении к американцам и их методам ведения войны одному нам у них точно стоит научиться – беречь людей. Они два месяца бомбили Сербию и были готовы делать это еще хоть год, но вперед людьми и техникой пошли только тогда, когда Сербия сдалась. Захваченные боевиками села тоже в космос не улетят. И потому торопливость может лишь навредить, как это произошло при атаке села Тандо 19 августа, когда желание побыстрее получить результат привело к неоправданным потерям среди роты десантников, брошенных на его захват. Война сегодня должна вестись с максимальным применением нашего преимущества в технике и вооружении. Мне непонятно, почему наше военное руководство отказывается применять здесь самое современное наше оружие. Утверждение о том, что его надо беречь для «большой европейской войны», несостоятельно. Пока будем ее ждать, пол-России потеряем. Кавказ, как никто другой, требует от нас новых подходов и новых методов ведения войны. Определенные подвижки в мышлении наших генералов налицо. Это и стремление создать единое командование в районе боевых действий, и массированное использование артиллерии и авиации, и конкретная организация блокады боевиков, изоляция района. Главное теперь не сорваться, не начать пороть горячку, не гнаться за временем. Оно сегодня работает на нас.
Рассказывает подполковник Валерий Черников:
Главной задачей сейчас является надежная изоляция района боевых действий от Чечни и создание реального кольца окружения вокруг захваченных боевиками сел. По различным оценкам там окопалось от 700 до 1200 отборных боевиков Хаттаба и Басаева и до 500 человек дагестанских ваххабитов. Со стороны Ичкерии к прорыву блокады готовятся еще около двух с половиной тысяч боевиков. План их понятен – любой ценой помочь вырваться из кольца окруженным. Ведь разгром и потеря такой группировки стали бы крайне болезненным ударом по авторитету и политическому «весу» террористов.
