Текст книги "Знаток Имён(СИ)"

Автор книги: Заставный Свят

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Тьма Гвиссеада была позади.

– Раздолби меня пресветая Тэя... – со вкусом и удовольствием протянул тар Морритас на все том же общем канале.

***

Что-то происходило.

Нет, не так. Происходило неисчислимое количество событий, явлений и ничего одновременно.

Не было ни тьмы, ни света. Ни пространства, ни времени. Ни тем более пустоты или какой-то неощутимой составляющей, что следовала вне ее границ. Не существовало "я", "мы", "они".

Но что-то происходило. Или нет? А было ли чему происходить? Что-то началось или уже кончилось? А может, – это всего лишь иллюзия... Но чего?

...змей...

Что-то произошло и закончилось там, где еще ничего не начиналось. Но как такое возможно? Вопрос... Нет, – слово. Понятие. Они происходят. Где-то. Когда-то.

...хвост...

Вопросом начался ответ. Наоборот. Точка всего. Все посреди точки. Конец начала и начало конца. Безграничность несуществующего в бытие бесконечности.

Тьма наливалась сиянием. Незримая, неосязаемая цепь в одночасье воссоединила новорожденные от своей древней смерти, истины. В начале, как и в конце, была причина. Следствие привело к потребности, явившей намерение.

...змей пожирал свой хвост...

Истина возникла сиянием. Истина, была смыслом, причиной, следствием, происходящим и намерением, выплескивающимся в итог. Ибо истиной руководило чудо, аномальное своим происхождением.

Это была мысль. Переросшая в чувство, породившее образ, что в итоге разыскал посреди сияний венец всего, – сознание.

Когда-то за этим сознанием скрывалось куда больше. Память, логика, привычки. Собранные вместе, сопоставленные должным образом в необходимом порядке, они неохотно сливали слабые отголоски своей мерцающей природы.

Тьма наливалась сиянием. Феномен бытия, обзавевшегося сознанием, наконец ощутил лучистое чудо своего предназначения. Понятие, глубину которого не способен описать ни один язык, поскольку должных слов пока не изобрели. И вряд ли когда-нибудь придумают.

Суматошные образы событий медленно подшивались составляющими чувств, впечатлений, выводов. Среди этого хаотичного порядка вдруг всплыло слово, – Лев.

Его имя, ярлык, якорь. Паутина натянулась еще туже, – просыпайся...

"Где я?.."

Вереница нескончаемого фейерверка закрутила сумасшедшую карусель. Слабо осознанное собственное существование, сшитое с таким трудом, подверглось новому напору ранее неизвестных явлений.

Разве?

Кипящий котел бытия сотрясало от бездонного размаха собственного величия. Величия, в эпицентр которого занесло его мелкую душонку. В кое-как восстановленной памяти, неожиданно возникли последние образы странного сновидения, забытого также, как предыдущие.

Потянув первую нитку, надломились остальные, опрокидывая кипящий котел понарошку запертого в сознании...

"...Алеющий закат, очерченный гигантским каменным кругом, что опоясывал небо, озарили сотни разноцветных вспышек с тянущимися позади хвостами.

Сказочный пейзаж укрытых зеленью гор, изрешеченных лесами и крутыми реками, заполонили тучи пожаров, грязи и крови, изувеченных тел таких же эфемерных существ и подкопченного металла. Недра самой высокой горы издали протяжный стон и небесный круг дрогнул, чтоб рассыпаться прахом. Как и сказочный некогда пейзаж.

...Белоснежная пирамида была изуродована неисчислимым количеством красных росчерков, словно от пролитой краски.

Черное небо, ярко контрастирующее со строением, почему-то казалось подделкой. Ответом была неожиданная его вибрация, запустившая перестроение вороненной, черной армады, приоткрывшей на миг истинную бирюзу небес.

Словно в ответ, с вершины пирамиды, от небольшой группки полу-призрачных силуэтов, пронесся низкий, тревожный гул. Спустя мгновение цепочка сработала, потянув за собой такую же реакцию от сотен других пирамид, укрывших остров. А пирамиды, в свою очередь, потянули воздушную армаду за собой в небытие. Вместе с пустынной землей, где были возведены.

...Сапфировые волосы девочки развевались на ветру, отсвечивая золотом, под яркими лучами солнца.

Она улыбалась так искренне и чисто распуская тепло вокруг радостным взглядом своих потрясающих глаз цвета сирени. Девочка даже не обратила внимания, когда море из нежности и одуванчиков, рассекла мимолетная тень, чтобы незадолго распустить новый, безжизненный сад из праха и погибели.

И вот уже, единственная не тронутая тленом, сирень, вспыхивает чем-то большим, могущественным, нежели девочка когда-либо могла представить, даже прожив долгую и наполненную чудесами, жизнь.

А после остается заснеженная каменистая равнина, среди чьей холодной безучастности, остался лишь маленький сияющий надеждой цветок, такой же потрясающей природы.

...Семь изумрудных лун зловеще тают за туманною стеной болот. Во тьме искореженных и узловатых зарослей маячит слабый источник света. Он исходит от голубоватого кристалла в руке закутанной в плащ с капюшоном фигуры.

Фигура стоит на каменистой отвесной скале, что выпирает с болотной местности. За ней, в незапамятные времена, открывалась дорога в горные пустоши, а теперь, – бездонный зев пропасти, тянущейся покуда глаза глядят.

Оплавленные края карьера ниспадают до непостижимых недр земной тверди. Там, в потаенных глубинах пропасти, начинается пока слабое и очень осторожное движение воистину страшных масштабов.

Неожиданно, фигура в капюшоне резко разворачивается и синего цвета, покрытое мелкими шевелящимися наростами, лицо с золотистыми глазами, лишенное носа и огромным рогом на лбу, преисполняется удивления. Рука с кристаллом направляется в сторону неосторожного наблюдателя..."

***

Нечто едва ощутимое, но не в меру ноющее тупой, разлитой, словно стакан молока по полу, болью, заменило тело. Точнее то, что должно было бы этим громким словом, в куда более соответствующих условиях.

Лев ощущал полное отсутствие каких бы то ни было ощущений. Как бы глупо это ни звучало. Попытка открыть глаза не дала даже намека на успех. Чувство всепоглощающего наркозного паралича пульсировало внутри, словно битое стекло по венам, оставляя только глухую, нескончаемую боль.

Сознание, словно пловец навсегда ушедший в баттерфляй, то всплывало к реальности, то вновь проваливалось в пучину. Странные ощущения постоянного пробуждения и обратного возврата к полу-реальным сновидениям, истощали. Потому к ноющей неподвластности собственного тела, присоединилась еще и жуткая мигрень, рассыпающая яркий бисер разноцветных пятен.

Казалось, он застыл в этом состоянии навсегда. Но со временем начали появляться звуки. Пока слабые и неразличимые. Позже кожа наконец тоже вступила в игру, посылая сигнал о низкой температуре помещения и мягких тканях облюбованного телом места. Спустя еще некоторое время пришло чувство общей картины организма, наполненного органами, мышцами, бьющей по жилам кровью. Сначала, – как далекая, неразборчивая мелодия. Но всему свое время.

Кто знает сколько его, этого времени, прошло, прежде чем воистину титаническим усилием Лев смог открыть глаза. Пусть пока веки были единственной подвластной частью собственного организма.

Помещение не страдало от излишков света. Почти неразличимые контуры комнаты, больше похожей на тюремную камеру, теряли четкость очертаний из-за не привыкших ко тьме глаз.

Рельефные деревянные стены с тонкой ноткой красного. Такого же материала кровать, засланная белой постелью и его, одетое в некоторую разновидность рубашки, тело. Слева деревянная дверь, скорее всего в ванную комнату. Никаких капельниц, тумбочек с препаратами или других медицинских принадлежностей, каковыми должна была бы быть оборудована любая уважающая себя больничная палата. Ведь если он не в больнице, то где тогда?

Он был здесь один. По-крайней мере так ему показалось в свете вялого нежно-сиреневого то ли ночника то ли какого-то радиоактивного растения в горшке, что стоял в небольшой нишке, прямо над изголовьем кровати.

Попытка выдавить из горла хоть слово увенчалась сомнительным успехом, – получилось нечто среднее между стоном и хрипом. Тяжелое, болезненное дыхание было результатом, хоть оно и не огорчало, а скорее радовало. Все-таки, боль и слабость не смотря на свою неприятную природу, оповещали о принадлежности к живым.

Еще немного похрипев напоследок, он вновь обессилено отдался дрёме...

Его разбудил свет, – чересчур резкий и искусственный. И еще непонятные звуки возни, наполненной тяжелыми, но уверенными движениями.

Взгляд вскользь обошел помещение, чтоб вновь спрятаться во тьме закрытых век. Увиденное, намекнуло, что перед оценкой обстановки все же стоит окончательно проснуться, и только тогда открывать глаза.

Не то чтобы огромная мохнатая фигура какого-то сказочного существа, напоминающего антропоморфного медведя, и одетого в аккуратный черно-белый костюм, была чем-то из ряда вон выходящего. В последнее время сны приносили и куда-более изощренные в своей экзотичности, картины. Но всегда было четкое осознание разницы между сном и явью. В этот раз было по-другому.

– Можешь не притворяться. Твое пробуждение очевидно, как воздух, – прозвучал немного хрипловатый голос.

Странное чувство жамевю, – не знакомости ежедневно встречаемых явлений и мест, почему-то сразу больно застучало в висках. Сначала он не понял чем оно вызвано. Лишь спустя мгновение дошло, – незнакомый голос говорил на совершенно незнакомом языке. Незнакомом, но тем не менее понятном.

Холодящее понимание того, что сон все же окончен, заставило снова медленно поднять веки. Чтобы встретиться взглядом с вполне живым и реальным образом существа, в сновидческой мифичности которого Лев убеждал себя секунду назад.

– А-а-а... – лучшее на что хватило его, перед тем, как испуганно свалиться с кровати на чересчур холодный деревянный пол.

Не сон. Вполне реальная химера стояла напротив, удивленно изогнув бровь и все так же безучастно пожевывая некую разновидность леденца на палочке. Последняя деталь уже была выше его сил. Привычная тьма небытия снова скрестила на не нем свои цепкие объятия.

– Э-не, – словно прорывая завесу забвения, вновь зазвучал голос химеры. – Хватит тут из себя обморочного строить! И так столько времени в отключке провалялся, – позавидовать только можно.

Искусственная, словно внедренная в организм за один присесть неким волшебным шприцем, бодрость, растормошила сознание. Сильные то ли руки, то ли лапищи, подняли его, как нашкодившего котенка за барки и вложили обратно в постель.

– Если это не сон, то хотелось бы услышать что я пропустил... – надломанным голосом наконец произнес Лев, сжавшись под цепким взглядом неожиданно колющих, зеленых глаз.

– Мимо, – отрицательно покачали головой в ответ. – Это так не работает. Ты можешь понимать что я говорю, но мне для понимания твоей речи необходимо, чтоб ты использовал тот же язык.

Наверно, откровенное недоумение прямо таки было написано на его лице. Оставалось лишь удивляться, как химера разглядела его среди остальных эмоций, что сейчас просто таки бурлили. Хотя, вполне возможно, что из-за мышечной слабости, до лицевых нервов доходили только самые явные признаки чувств. В данном случае удивления.

– Ну-у, – вздохнул костюмированный "медведь". – Мы вживили тебе "зерно познания". Самый быстрый и легкий способ обучить кого-либо чему бы то ни было. Жаль, что более-менее адекватно оно работает лишь с языками. Для остальных знаний необходимо иметь соответствующие личные умения в медитативных техниках.

Попытавшись объяснить и пронаблюдав за реакцией Льва, он продолжил:

– Ну да, не суть. Говоря проще, – ты понимаешь что я говорю, потому как знание нашего языка уже в твоей голове. Но для того чтобы я понял тебя, – ты должен попытаться освоить это знание и общаться с его помощью. Увы, ты сейчас говорил на родном наречии, происхождение которого может вызывать у меня лишь догадки.

Не смотря, на откровенную бредовость слов человеко-медведя, Лев все же попытался кое-как успокоиться. У всего происходящего должно быть разумное объяснение. Даже в подобной ситуации, когда приходиться выслушивать осмысленные речи от животного, что излагает свои мысли куда лучше и четче большинства его знакомых.

– Понимаю, пока тебе сложно, – кивнул медведь. – Ничего, – "зерно" всегда вызывает подобную дезориентацию. Все-таки, прямая инъекция эфира наполненного инородными знаниями, – не лучший способ обучения чему-бы то ни было. Да и, – он вдруг запнулся, но тут же продолжил. – Не самая безопасная, честно говоря. Но, увы, капитан настаивал.

Частично смирившись с тотальным непониманием потребляемой информации, Лев выбрал меньшее из зол, которые виделись в данной ситуации. Тяжело вздохнув, он умоляюще уставился на собеседника, питая искреннюю надежду, что сможет отобразить универсальный везде язык, – мимику.

– О, – одобрительно качнул головой медведь. – А ты быстро соображаешь, не смотря на прорву времени, проведенную в забытье. – он присел на край кровати Льва, внимательно разглядывая его лицо. – Ладно, давай так, – я буду задавать тебе вопросы. Если ответ "да" – кивни, если "нет" – кивни дважды. Договорились?

Лев кивнул.

– Ну вот и славненько, – обрадовался медведь и тут же приступил к допросу. – Итак, меня зовут Баат, а тебя...

– Лев...

– Отлично, Леф! Продолжим.

– Лев.

– Лейф? Хм, прости. Продолжим? Ты помнишь что случилось?

"Нет".

– Как попал в "инкрастуллу"? Упс.. Ты знаешь вообще, что такое "инкрастулла"? Ясно... Последние воспоминание как-то связано с коконом и вечным штормом? Ты знаешь что такое Вечный Шторм? Мдэ...

Некто назвавшийся Баатом, уже спустя несколько минут вынес ему мозг не прерываемой чередой закрытых вопросов, от ответов на которые заныли мышцы явно не готовой к подобным испытаниям шеи.

– Ты не из Импублики, верно? Помнишь времена Соединенного Королевства? Хм... Твой родной мир отличается технологичным развитием? У тебя дома познали вселенную через эфир? А Вечный Шторм? Кто-нибудь странствовал между мирами? А неофициально? Ясно...

В какой-то момент Лев уже даже перестал обращать внимание на некоторую околесицу, о которой вопрошал сказочный персонаж детских книжек. Помнится, была возможность ознакомиться с целой горой литературы, где, в якобы аналогичном амплуа, представали главные герои. Все без исключение были чем-то особенными и в новом жизненном пути их ждал неминуемый успех. По-крайней мере, именно такую аналогию вызывала логическая цепочка вопросов Баата. Жаль, сам Лев отнюдь не ощущал хоть какого-то мало-мальски реального соответствия образам бесподобных персонажей, безусловно героических историй родины.

Что здесь было не так? Да все не так! Ему с трудом получалось удержать ускользающую шелковую ленту взаимосвязи между размытыми воспоминаниями. Память медленно складывала неказистый пазл, из которого следовало, что в последние моменты привычного бытия, он узнал о смерти матери.

Боль попыталась было накатить новой волной, но в то же время, где-то на краю измотанного сознания ютилось некое странное и неопознанное чувство. Будто, не смотря на все, что осталось недосказанным и казалось навеки утраченным, между этими, так тесно связанными людьми, все-таки был обретен покой. Уже после, пришли рваные нарезки образов, словно из низкокачественного видеоролика.

Чудовищное зрелище некой внеземной, аномальной бури, просто вскрыло все способности образного мышления. Даже при всем желании, наглотавшись самых ядреных психотропных препаратов, человек не мог сотворить нечто подобное в своем собственном воображении. Было в тех событиях что-то такое, чего не только Льву, но и большинству людей, пока не доводилось даже представлять. И не в силу примитивности мышления. Просто они еще не пресекли необходимый порог знаний и самых откровенных предположений, дабы хотя бы суметь сымитировать что-то в этом духе.

Вроде бы вялый поток мыслей странным образом подводил Льва к определенному типу мышления. Совсем новому для самого себя.

Все-таки, что-то уже произошло. Важное настолько, что даже он сам пока не в состоянии этого ни постичь, ни осознать. Остается лишь смириться. Иные пути пока для него под запретом. Но ведь это только пока.

Лев, неожиданно улыбнулся сам себе, будто в очередной раз убеждаясь насколько потрясающим творением обзавелась природа, раз уж мы можем совладать с собой практически в любой ситуации. Будь то серая обыденность, смерть близких, призрачная вьюга на краю материального и чего-то потустороннего. Или допрашивающий тебя медведь в клеточном костюме непривычного покроя и бесподобной серебристой вышивкой по его же швам. Круглые очки в отблескивающей медью оправе напоминали некий контрольный выстрел в голову, для пущей красочности полотна.

– М-м, что-то не так? – встревожился Баат, наблюдая короткую потерю контроля собеседника.

Уловив взгляд Льва, он, со всей возможной тактичностью, кивнул на вдруг обнаруженное зеркало в противоположной стороне комнаты.

Увиденное там зрелище заставило изможденного парня удивленно стереть мимо воли выступившие слезы на исхудалом и усталом лице. Кто-то уже совсем другой смотрел на него из посеребренной глади, столь же незнакомым пронзительным взглядом. Пускай в общей картине внешности, кроме страшного изнеможения, ничего не изменилось, но угловатые, словно заострившиеся черты незнакомца, позволили выловить глаза.

То был взгляд, в котором читалась одна лишь меланхолия и отрешенность.

***

Несколько дней прошло. Он то и дело пропадал в отключке, пытаясь восстановить гомеостаз организма. Получалось так себе, но позитивная динамика ощущалась все явственней.

Медведь, или как объяснил он сам чуть позже, – бисбир по имени Баат, приходил словно по графику, в одно и то время.

Увы, со здешними часами Лев пока не успел ознакомиться. Насколько он успел понять, приключилось с ним нечто из ряда вон выходящего. Односторонние беседы с Баатом, дали понять, что он все же стал неким образом втянутым в фантастические грёзы соотечественников-землян о межмировых путешествиях.

Причиной, судя по всему, стало самое яркое воспоминание о прошлом, – серая буря, над когда-то обжитым районом. Как так все обернулось что он вместо того, чтобы помереть в эпицентре этого безумия, оказался на попечении инопланетян, пожалуй останется загадкой в силу своей накопительной случайности. Последнее вызывало особо острый сарказм. Нет ничего веселее, чем осознание, – сколько важных и уникальных событий происходят из-за самой обыкновенной случайности. Нужное время и место, оставляют только вопросы об исходе данных цепочек событий. В "тех" ли временах и местах, оказался ты в результате?

Обдумывая слова Баата, Лев все-таки решил прибегнуть к его совету. Раз уж он понимал язык незнакомца, – следует освоить это знание. С другой стороны, – что ему остается делать? По-сути, особых альтернатив и нету. Чем попусту тратить время на разборки с собственными эмоциями по поводу сложившейся ситуации, лучше занять себя чем-нибудь.

Не имея особого представления о том что нужно делать, он обратился к заученным клише и стереотипам.

Как там описывали "уход в себя" в популярных темах о самопознании и медитационных техниках? Расслабься, отдайся течению собственных мыслей и... И что дальше?

Честно потратив несколько часов непонятно на что, Лев чего только не перепробовал. Он мысленно искал полученные знания в виде пирожков, которые поспешно хомячил, пока они еще казались более-менее визуализированными. Собирал внутренние проекции самого самого себя в виде лего-тетриса, чтобы в конечном итоге получить некое страшилище из иллюзорных деталей (благо оно существовало только в его воображении).

Даже пробовал "отпустить сознание с привязи" к, несомненно, бренному телу. Спустя несколько столь же ярких и не запоминающихся снов, полных каких-то малопонятных событий, о все же сдался.

Собственное занятие, в итоге, показалось не более, чем самым обычным убиением времени. Разочаровавшись в вышеописанном, он лишь тяжело вздохнул, в который раз удивляясь самому себе.

Что осталось там, позади? Что в действительности произошло, перед тем как отголосок не единожды упомянутого Баатом Вечного Шторма, пожрал Льва с потрохами? Кто он теперь, и есть ли у него будущее хоть чем-то отличимое от той заезженной серости, ожидавшей дома?

Змей пожирает свой хвост...

Образ возник также молниеносно, как и возник. Еще одна грань безумия, что поселилось в недавних событиях. Смех да и только. При любых других обстоятельствах его бы уже давным-давно ждала смирительная рубашка и уютный, оббитый войлоком, кабинет.

Или это тоже устарелый стереотип и теперь сумасшедших усмиряют самыми обычными седативными? Кто знает...

– Да уж, – хмыкнул Лев в пустоту комнаты. – Остается только гадать, что же будет дальше...

Звучание собственного голоса, немного успокоило. Учитывая поглощающее количество всего, что случилось с ним без его же фактического участия, первым что Лев решил для себя твердо, было – не зацикливаться над пустыми размышлениями. Подумать и проанализировать всегда весело и задорно. Если ты обладаешь хотя бы каким-то знаниями о теме своего внимания. Сейчас он имел большие сомнения в подобном утверждении.

– Рад встрече, – откликнулся, привычно бесшумный Баат, переступая порог задвижной двери.

– Взаимно, – ответил Лев.

На какой-то миг двухметровая гора звериной элегантности зависла на полушаге, удивленно уставившись на него.

– А ты времени зря не теряешь, – уважительно кивнул бисбир, наконец окончательно войдя в помещение.

Лев нахмурился, не поняв о чем тот говорит.

– Только не говори, что ты это неосознанно ляпнул, – недоверчиво нахмурился медведь, привычно внимательно осматривая Льва с докторской цепкостью.

– Ты о чем? – Переспросил было Лев, но прежде чем ощутить реальный интерес в ответе, сам понял причину удивления своего собеседника.

Он хотел ответить Баату на понятном языке. И ему это удалось. Более того, – удалось настолько хорошо, что он и сам этого вначале не понял.

– Сам понял. Прогресс, – хмыкнул Баат, расплываясь в усмешке. – Ты вообще очень интересный малый, даже с учетом всей моей изначальной предвзятости на твой счет.

Не успев удивиться неожиданному успеху в полиглотстве, Лев нахмурился на услышанные слова.

– Но-но, – примирительно поднял руки Баат. – Рано или поздно, ты бы все равно это узнал. Не от меня так от кого-то другого. Лучше уж я сам признаюсь в своих соображениях на твой счет, нежели ты услышишь о них в чьем-нибудь разговоре.

– Но... – только и удалось выдавить, не ожидавшему подобной откровенности, Льву.

– Почему? – подхватил Баат. – Ну сам посуди: в засекреченной миссии на вымершую планету, мы находим капсулу инкрастуллы незавидной давности, в которой до сих пор покоился представитель давным-давно вымершей расы наших предков. Капитан тут же восхищенно забирает капсулу и говорит, что теперь мы обязаны сделать все для того, чтобы ты вновь вернулся в реальность из грёз Вечного Шторма. Разумеется, я не ожидал от этой затеи ничего хорошего. Как и от тебя непосредственно.

С каждым услышанным словом, брови Льва все больше и больше поднимались вверх, а на коже ускоряли холодный марш армады пресловутых мурашек. Учитывая опыт их предыдущего общения, сейчас Баат сумел ошарашить его куда более безжалостно.

– Прости, – тихо произнес он. – Я не должен был тебе этого говорить. Но ты преуспел в симбиозе с "зерном познания" всего за неделю, хотя расчеты говорили минимум о трех десятках суток. Чем раньше ты узнаешь правду о теперешнем себе и ситуации в которой оказался, тем легче тебе будет смириться со всеми последующими событиями. Тех воспоминаний, что мне удалось вытащить из твоего котелка, пока ты спал, хватило чтобы осознать в насколько дикой и непривычной обстановке ты сейчас окажешься.

На несколько минут зависла тяжелая пауза, в которой один из собеседников наконец начал понимать, что это не просто очень реалистичная иллюзия больного сознания. Все не понарошку, а действительно имеет место быть.

Теперь это его нечаянно начатая, новая жизнь. И другой участник беседы сделал ему очень щедрый подарок своей откровенности. Ему же лишь остается перетравить услышанное со всей надлежащей ответственностью. Ответственностью перед самим собой.

– Спасибо, – прошептал Лев на ее непривычно послушном чужом языке.

Баат сочувственно похлопал его по руке и, не сказав больше ни слова, покинул помещение. Дальнейший диалог не представлялся возможным.

Подарок требовал времени в одиночестве, иначе сама суть была бы утрачена.

***

– Зря ты это сделал, – зевнул Морритас, удобно раскинувшись на стуле и заложив ногу за ногу на столе, где царил безбожный бардак.

– Он живой человек, а не подопытный материал. Имеет право знать. Или я неправ? – Баат скривился, как от зубной боли, не обращая внимания на слова капитана.

Комната тара Морритаса, а по совместительству и его личный кабинет, за время путешествия успела разжиться целыми горами пыли и складывала впечатление помещения, потерпевшего недавний военный штурм.

Увы, штурма не было. Зато был Морритас. Стол был смещен, ковры подкопчены, картины скошены, бар опустошен, а стол закидан не вместившимися в пепельницу окурками, грязными стаканами и тарелками. Единственной земной обетованной в помещении оказался книжный шкаф, – сияюще чистый и с, наконец, всеми прочитанными книгами.

За круглым выпуклым окном капитанской комнаты, бушевал привычный пейзаж разноцветной бездны Вечного Шторма. Переплетенные реки энергии, в одной из которых сейчас завис их оринавис, стремились сквозь бурлящие океаны эфира.

Безропотная, неконтролируемая мощь пылающего энергией измерения, всегда удивляла наблюдателя своей похожестью на морские глубины, в которых неожиданно кроются тропы в все уголки вселенной. И поражала своей неподдельной красотой, сравнимой разве что со звездным небом. Величие этих мест не оставляло равнодушным никого.

Многие официально называли его Орикасом, – местом где правит бал эссенция мироздания, – эфир. Но даже сейчас, наблюдая преимущественно изумрудные тона сектора безветрия, шиноды понимали, насколько правы были древние, дав этому месту первое, самое правильное имя, – Вечный Шторм.

– Да прав-прав, конечно, – капризно буркнул капитан. – Но теперь у меня такое чувство, что я сам себя обманул. Парень, безусловно интересный, и непростой. Его строение органов и эфирного тела, генетический код и фонография... Скрыть такое от Комитета и других цехов будет весьма непросто. Уже не говоря о том, что с ним сделала инкрастулла.

– Ну пока он безобиден, – произнес Баат. – Да и детальное изучение показало практически отсутствующую вероятность симбиоза со стилактом или другими катализаторами. Все исследования говорят о том что он эстап, – ни эфир, ни мана ему не подвластны.

Морритас звонко рассмеялся:

– Друг мой, – печально произнес он. – Эфир никому не подвластен. Иллюзии, которые мы строим вокруг своих крошечных шажков в пучине мироздания, не более чем иллюзии. Дело в другом. Он пережил проистечение материи орикаса, будучи в его эпицентре, а после вовсе был затянут сквозь время и пространство инкрастуллой. Можно ли хоть немного доверять существу, прошедшему подобное, без каких-либо намеков на силу или хотя бы банальное впечатление об устройстве вселенной? Что произойдет когда он раскроется? А он раскроется, будь уверен!

– Вот теперь ты перегибаешь палку, – прищурился бисбир. – Зачем было тогда его вообще вытаскивать оттуда? Вскрыл капсулу, – она бы через пару столетий сама истончилась и была бы поглощена результатами Сопряжения. Не впервой откапываем реликты прошлого и, если Свет позволит, не в последний. Парень, конечно, более-менее сообразительный, но, боюсь, твоих первостепенных надежд не оправдает. Ты ведь об этом подумал, когда вынимал его из небытия к нам на борт? Мол, вот он – мой личный сорт Детей Шторма?

Капитан грустно опустил голову, закрыв ладонью лицо.

– Как все изменилось, – протянул он. – Когда-то за разговор подобной откровенности я бы вырвал собеседнику кадык и замотал бы его бантом вокруг шеи. А теперь я благодарен тебе за то, что ты есть и говоришь что думаешь. Это радует, – значит не зря столько времени прошло. – На секунду запнувшись, он продолжил. – Ладно, вы с ним вроде неплохо находите общий язык, как бы забавно это ни звучало. Прости, но я втяну тебя в это до конца. Не смотри на меня так, ты сам приучил меня делиться проблемами. Поэтому, спрошу прямо, – я допустил ошибку или все-таки дать ему шанс?

Вопрос не имел никакого подвоха. Капитан, товарищ по ремеслу и просто старый друг, действительно спрашивал его совета. Были времена, когда подобное казалось попросту невозможным, но теперь они были как семья. Не только он с капитаном. И не только с дюжиной, спящей в другом конце оринависа. Нет, – теперь весь цех Звонарей, как они себя когда-то назвали, был одной семьей. И каждое решение теперь принималось с учетом непосредственных интересов этой семьи.

Найденыш, изначально показавшийся Баату не более чем очередной занозой, теперь вызывал совсем иные чувства в его, как он сам постоянно шутил, – лохматом сердце. Не потому, что он понимал в каком положении теперь тот оказался и это вызывало сочувствие. Даже не из-за того, что осколки увиденных воспоминаний, чем-то напомнили ему его собственную судьбу.

Взгляд. У этого нелепого, аляповатого для современности, парнишки, во взгляде было нечто потрясающее. И потрясшее его лично до глубины души. Если раньше он лишь приспосабливался и просто мирился с происходящим, о чем свидетельствовала его же память, то теперь в его взгляде появилась та необходимая искорка. Теперь он шел дальше. И это стоило уважения. А уважение стоит жизни.

– Думаю, ты и так уже знаешь ответ, – начал Баат, после долгой паузы. – Хоть мы и никогда не играли в моралистов, но и выродками никогда не были. Я дал ему шанс, когда не остановил тебя в падшем мире. Теперь нам остается лишь принять его, либо отпустить. Остальное уже решать не нам.

Глава 2

Око Бури

– Мда... Выглядишь, как самый одиозный из всех, когда-либо встреченных мною, заморышей бездны, – критически констатировал Баат, осматривая обвисшие на Льве одежды.

– Ну прости, что я такой дрыщь, – деланно обиделся Лев, подпрыгивая на одной ноге, чтобы не упасть.

Напоминая малолетнего ребенка, что укутался скорее тентовым покрывалом какого-нибудь ларька, нежели одеждой, он немного загрустил и демонстративно покрутил нависающими рукавами, чересчур большими даже тройки таких как он.

Баат лишь удрученно цыкнул.

– А я то думал, что у нас Морритас больше всех пострадал от репрессий генофонда. Ан-нет...

Вот уже битый час они занимались примеркой вещей, собранных едва ли не со всего экипажа. Оказалось, что среди присутствующих на оринависе, – Лев самый худосочный.